Повесть о превратностях любви. Глава 3-я

Глава третья.
Лиза Чайкина

   Когда на кухне гремела посуда, и, стуча, как камешки, сыпались на стол замороженные пельмени - фирменное блюдо вечеринок, это означало, что пришли девчонки, избранные в члены организационного комитета. А в комнату, где дремала хозяйка, врывалась Лиза Чайкина, как всегда возбужденная и чем-то озабоченная.
Она доставала из карманов какие-то мятые бумажки и буквально кричала на всю квартиру:
- Ты представляешь, из ФИЗТЕХа просятся к нам четыре человека. Хотят даже выступить со своими стихами. Как ты думаешь, поместимся?
- Конечно, поместимся, - спокойно отвечала Майя. – Надо только у соседей стулья попросить. Я сейчас схожу.
- Давай, Майя, давай! – еще громче кричала Лиза. – Уже без четверти четыре, а в шесть уже народ повалит. А вы все спите на ходу. И почему-то никто не хочет брать пример с меня: я и повар, я и спец, я и сваха и купец…

Она гордилась собой с детства, когда перед вступлением в пионеры изучала биографии юных героев войны. Тогда она узнала, что она полная тёзка партизанки Лизы Чайкиной, которую расстреляли фашисты в 1941-ом году. После этого она стала смотреть на всех свысока, словно сама была когда-то партизанкой, и управляла всем классом, как командир.

Лиза была самой старшей по возрасту в их институтской группе, ей недавно исполнилось тридцать. Если перечислить всё, чем она занималась в своей жизни, не хватит и десяти страниц.

После окончания школы она поступала в институт иностранных языков. И не потому, что намеревалась стать переводчицей или учительницей в школе. Она хотела быть…шпионкой. Чтобы бороться с капиталистами – милитаристами и узнавать все их военные секреты. Но в институт она не прошла по конкурсу, получив на экзамене по английскому языку «тройку», и стала работать официанткой на теплоходе «Валерий Чкалов», который ходил по Енисею между Красноярском и Дудинкой. Потом один из пассажиров теплохода, геолог по специальности, увлёк её романтикой своей профессии, и она три года проработала лаборантом в геологической партии на Крайнем Севере.

Когда их партию перевели на Камчатку, она влюбилась в этот край и в профессию вулканолога. Целый год она просто мела и мыла полы обсерватории в Ключах, потом там заметили ее глубокий и неподдельный интерес к вулканологии, и она стала снова лаборантом. Затем предложили учиться дальше и оформили ей целевое направление на геологический факультет МГУ. Но она завалила первый же экзамен по физике и на Камчатку больше не вернулась.

Она стала искать себе работу в Москве, и первое, что он прочла на уличном стенде, было приглашение на курсы стюардесс.
Лиза была отнюдь не красавицей, да и фигурой не больно вышла, но на собеседовании вела себя уверенно и дерзко, чем и привлекла внимание членов приёмной комиссии.
Когда один из них, заслуженный пилот Аэрофлота, спросил её, как она поступит, если пассажиру станет плохо, Лиза ответила, не задумываясь: «Я сделаю ему искусственное дыхание в рот. Хотите, покажу?».

Члены комиссии возмущенно зароптали, но пилот улыбнулся и сказал: «Спасибо, не надо». А при обсуждении кандидатур похвалил Чайкину, сказав: «Эта девушка сможет заменить любого члена экипажа, который выйдет из строя. Да и фамилия у неё подходящая для этой профессии… Летящая фамилия…»
Так Лиза Чайкина стала бортпроводницей, сначала на внутренних, а затем, серьёзно занявшись изучением английского языка, и на международных линиях . Именно тогда она начала писать стихи. И первое её стихотворение начиналось так:

«Талант нам дается на небе,
И он бесконечен, как небо…
Я в нём – белокрылая лебедь,
Лечу на свидание с Фебом… »

Именно эти стихи она прочла на вступительных экзаменах в Литинститут, когда все её подруги, стали утверждать, что у неё большой поэтический талант и его нельзя зарывать в землю.
Она пришла на экзамен в форме стюардессы, не успев переодеться после рейса, и было заметно, что не всем членам комиссии это понравилось. Пожилая профессор Иванова, читавшая в институте курс русской литературы восемнадцатого века, сказала полушёпотом, который, однако, был хорошо слышен в гулкой полупустой аудитории:
- Эта девушка хочет быть красивой. Только непонятно, кого она стремится пленить своей красотой… Не вас ли, любезный Лев Моисеевич?
Престарелый профессор Кацман, автор трудов о поэзии Гомера, вздрогнул и закашлялся, потому что ему с первого взгляда понравилась эта девушка в голубой пилотке, с самолётиком на высокой груди.
И только один доцент Любин, который был моложе Ивановой и Кацмана, спросил Лизу с улыбкой:
- А что вы хотели сказать этим словами: «Лечу на свидание с Фебом…»?
И Лиза внезапно села на стул, стоявший рядом, и сказала фразу, которая её и погубила:
- А я-то думала, хоть вы поймёте… Феб, он же Аполлон – покровитель искусств, в том числе и поэзии, который, как мне представляется, летает над Землей, прислушиваясь к голосам поэтов, читающих свои стихи. И я тоже лечу ему навстречу и надеюсь услышать от него самое главное: поэт я или не поэт.
- Весьма похвальна ваша скромность, - иронично отозвалась на эту дерзкую тираду профессор Иванова. – Многие из поступающих, зайдя на экзамен, сразу заявляют: «Я – поэт!». Не спрашивая у Феба…
- Вы свободны, - сказал председатель комиссии, он же – секретарь парткома института, доцент Угрюмов. – Свою оценку узнаете после окончания экзамена.
В экзаменационном листе Лизы Чайкиной, который она получила через час, стояла жирная «двойка».

Но члены экзаменационной комиссии, поставившие эту «двойку», плохо знали гордый и независимый характер Лизы Чайкиной. Она решила поступить в Литинститут во что бы то ни стало, и уже никто не мог её остановить.
Она ушла с любимой работы, и еще дважды подавала документы в институт, а в перерывах между поступлениями сменила множество профессий: работала дворником, водителем троллейбуса, экскурсоводом и продавцом на рынке.

И вот теперь, став студенткой Литинститута с третьего захода, она была вдохновителем и организатором литературных вечеринок, но своих стихов на них никогда не читала…
Когда однажды Майя спросила её, почему, Лиза ответила со свойственной ей прямотой:
- А кому это в нашей компании интересно? Я пишу о небе и высоких скоростях, о быстрой смене стран и континентов, а им подавай любовь среди сирени и жаркие поцелуи в темноте ночи. Вот если бы сюда пришел мой первый пилот Юра Ратушный, он бы понял меня сразу, потому что всё это он испытал сам…. К тому же, набегавшись по магазинам, я пахну потом и пельменями, а для поэта такое амбре смертельно омерзительно.

Вскоре вышла книга её стихов «Пою моё призвание…». Друзья и бывшие коллеги Лизы по «Аэрофлоту» толпой пришли в издательство, которое печатало книги об авиации, и потребовали издать сборник её поэтических произведений о покорении неба. Чайкина узнала об этом лишь после того, как ее пригласили в редакцию и предложили поработать над книгой.
Получив авторские экземпляры своей первой книги, она раздарила их преподавателям и студентам с дарственными стихотворными надписями. Например, доценту Любину она написала так:

«Спасибо Вам за Ваши лясы,
Они ведут меня К Парнасу».

- Тебя выгонят из института за такое хамское посвящение, - говорили ей подруги.
- Вы плохо знаете Любина, - отвечала она. – И еще хуже – меня. Любин влюблен в меня с первого курса и даже завел папочку для моих стихов. Я долго думала, что он нашел во мне и в моей поэзии, и пришла к выводу, что он – мазохист. На первом экзамене я опозорила его, когда он спросил меня, почему я лечу на свидание с Фебом. Он просто не знал, что Феб и Аполлон – это одно то же. И я сказала ему прямо в лицо, что он – невежа. Но мне потом рассказывали, что когда члены комиссии решили поставить мне «неуд», то он был против этого. К тому же я учла, что курс литературоведения, который он читает, закончился у нас еще на втором курсе, так что отомстить он мне уже не сможет

Гордость Лизы возросла до предела. Она ходила по институту с высоко поднятой головой, а подругам, которые по-прежнему предпочитали писать любовные вирши, назидательно говорила: «Девочки, забудьте эти глупости. Любовь преходяща, а небо – вечно. Я, например, записалась в парашютную секцию, и уже после первого прыжка написала столько замечательных стихов, что вам и не снилось»

Но в личной жизни ей не везло. У неё был короткий роман с первокурсником из Кинешмы, потом с комсомольским секретарем, который был уже женат, продлившийся чуть дольше. Первокурсника она отшила сама, узнав, что у него есть еще одна девушка, из ФИЗТЕХа, а комсомольский вожак был изобличен в измене женой, и его аморальное поведение рассматривалось на заседании бюро райкома.
Майя Полонская, будучи в курсе всего этого, перестала предлагать Лизе читать свои стихи на вечеринках и старалась просто развлечь её, приглашая в театры и на выставки.

Но потом в жизни Лизы Чайкиной случилось то, что все в институте назвали любовной трагедией.
Однажды она пришла к Майе поздно ночью растрепанная и пьяная
- Майка! – громко сказала она, как только хозяйка квартиры открыла ей дверь. – У тебя есть деньги?
- Есть, есть! – засуетилась Майя, - Ты только заходи, не надо кричать на лестничной площадке.
- Если я зайду, то останусь у тебя ночевать, - возразила Лиза -. А меня люди ждут… Я им обещала достать деньги …
- А кто эти люди?
-Тебе хочется быть старой? Потому что ты хочешь много знать? Или тебе жаль денег? Тогда я пошла к Любину… У него много денег, целый чемодан..
- Я дам тебе денег, дам… Сколько тебе?
- Сколько тебе не жалко… Нам надо еще выпить и где-то переночевать..
- Так ты веди своих друзей ко мне. У меня есть бутылка коньяка, и переночуете у меня.
- Ты серьёзно? А ты не будешь потом говорить, что Лизкин друг – пропойца и бомж?
- Не буду, честное слово, не буду. Только я не поняла, ты с друзьями или с одним другом?
- С одним… Единственным…Его зовут Шура… Александр Петрович Раменский, штурман гражданской авиации Советского Союза.
- А ему разве можно пить?
- Ему сейчас всё можно.. Даже дать по морде начальнику «Аэрофлота» и поджечь сто пятьдесят четвертый ТУ… Так я пошла за Шурой. Ты не передумала?
- Нет, нет! Ты иди, а я сейчас оденусь и накрою на стол.
Они пришли где-то через полчаса, Лиза и высокий мужчина в видавшей виды аэрофлотовской форме.
Штурман гражданской авиации Советского Союза казался совсем не пьяным. Он снял измятую фуражку с треснувшим козырьком и вежливо сказал:
- Здравствуйте и извините за позднее вторжение. Разрешите представиться, Александр Раменский. А вас я уже знаю со слов Лизы, вы – Майя Полонская, её лучшая подруга.
Потом взглянул на себя в зеркале и добавил:
- Простите, но я небрит. Не хватает времени и средств.
Лиза поправила его засаленный галстук и пьяно усмехнулась:
- Особенно средств…
Выпили совсем немного, лишь по маленькой рюмочке коньяку, а от закуски отказались.
После чего Лиза сказала:
-Ты мне постели здесь на диване, а Шура будет спать в соседней комнате.
- А вы разве… не вместе? – не совсем тактично спросила Майя.
- Еще не вместе, - хмуро ответила Лиза. – Да и навряд ли будем вместе… Шура - женоненавистник … После того, как его жена выгнала его с квартиры.
- Я сам ушел, - сказал штурман, стараясь выглядеть решительным и серьёзным. – А квартиру сыну оставил. Ты, Лиза, не вводи людей в заблуждение. Утром тебе будет стыдно за это.

Майя проснулась от шума воды. Она взглянула на часы, было без четверти одиннадцать. Лиза еще спала, свесив с дивана худенькую руку.

Из ванной вышел штурман и постучался в открытую дверь:

- Извините, что я воспользовался вашими удобствами без разрешения.

Лиза открыла один глаз и сонно сказала:

- Ну, воспользовался и ладно. Я сейчас тоже приму душ, выпью рюмку коньяку и мы пойдем с тобой по делам. А ты, пожалуйста, не пей, потому что деловые переговоры будешь вести, в основном, ты.

- А я и не собирался пить, - обиженно ответил ей Раменский.- Мне бы еще побриться , и всё было бы окей.

- У меня есть одноразовый станок, - вспомнила Майя. – Я сейчас найду его,и вы побреетесь.

Через час они ушли, и с тех пор Чайкина целый месяц не появлялась ни на занятиях, ни у Майи. Поползли слухи, что она бросила институт и вышла замуж за бомжа.

Но в конце ноября она явилась в кабинет ректора и положила ему на стол медицинскую справку о том , что она всё это время болела гриппом, после чего, как всегда гордо подняв голову, вошла в аудиторию и села на свое законное место у окна.

Зимнюю сессию она сдала на «отлично», организовала очередную поэтическую вечеринку, после которой снова спросила Майю:

- У тебя деньги есть?

Майя усмехнулась:

- Что, твой штурман снова ушел в запой?

- Он не пьет уже с того самого вечера, когда ты угостила нас коньяком.

- Так для чего же тебе нужны деньги? И сколько?

- Мне надо много денег. Мы подали заявление в ЗАГС и хотим снять квартиру в Москве. Сейчас Шура живет в общежитии в аэропорту Внуково, куда устроился на работу заправщиком самолетов,а я в нашем общежитии, за сто километров от него. А мы хотим жить вместе, как только распишемся.

- Так живите у меня! – воскликнула Майя, обрадовавшись тому, что у её подруги теперь всё хорошо. – А я пока поживу у бабушки на Цветном. Она давно предлагает мне переехать к ней, потому что ей одной скучно.

- А как же вечеринки? Нельзя похерить такое святое дело, только из-за того, что Лизе и Шуре хочется жить вместе.

- А куда они денутся, эти вечеринки? Будем собираться у вас, теперь и твой Шура станет приобщаться к поэзии.

Лиза посмотрела на Майю с сожалением:

- Плохо ты знаешь моего Шуру. Он пишет стихи с семи лет Но дело не в этом. У меня будет лялька…

- То есть…?

- Что есть, то и есть… Ребенок, говорю, у меня будет. Поэтому займи мне денег, сколько, можешь, и давай не будем нарушать нашу традицию. А деньги я тебе скоро верну, потому что на днях я набралась смелости и пошла в издательство, которое напечатало мою первую книгу. Большую часть гонорара за неё я отослала маме. А теперь думаю просить ее, чтобы она вернула мне хоть немножко. Так вотв издательстве мне сказали, что моя книга пошла очень хорошо и уже весь её тираж распродан. И тогда я выложила им на стол материал для второй книги. И, представляешь, они обрадовались этому! И пообещали, что немедленно начнут работу по её вёрстке … Как только я получу гонорар за нее, я сразу же верну тебе все деньги, что ты мне одолжишь…

- Хорошо, - сказала Майя, не раздумывая,- у меня есть на книжке деньги, которые мне присылает папа, что-то около двух тысяч. Тебе хватит?

- Да, да! – подпрыгнув на месте, закричала Лиза. – Живем! Всем козлам назло! Сейчас же еду во Внуково, Шурку обрадую!

- Слушай, а как ты его нашла? – спросила Майя.

- Представляешь, после занятий я выхожу на аллею Тверского бульвара и вижу на скамейке бомжа, только в старой аэрофлотовской форме. Я бы его никогда не узнала, если бы не самолетик на его кителе. Он у него был перевёрнут вверх ногами, вернее. вверх шасси. И тогда я вспомнила, что так у нас в экипаже делал только один штурман Раменский. Когда у него спрашивали, почему он так делает, он отвечал, что еще с училища любит летать головой вниз. В каждом учебном полете он просил пилота перевернуть самолет и наслаждался видом земли в таком положении. .. Я присела рядом с ним и спрашиваю: «Александр Петрович, это вы?» А он посмотрел на меня мутными глазами и отвечает: «Я, Лизонька, я…» И потом рассказал мне, что ему за какое-то нарушение, которое он не совершал, объявили строгий выговор с занесением в личное дело. И тогда он напился и набил морду начальнику, подписавшему этот приказ, после чего его вообще уволили из Аэрофлота. Теперь он сидел на Тверском совсем замерзший и голодный, и ему не было куда идти, потому что жена выгнала его из квартиры. И тогда я повела его в кафешку, накормила, и мы с ним вместе здорово наклюкались. Ну, ты сама это видела…Ладно, я побежала на автобус… Заночую у Шурки в общежитии. Если завтра на первую пару не успею, предупреди старосту: пусть не отмечает в своем кондуите.

Вскоре Лиза перебралась из общежития на съёмную квартиру, где скромно было отмечено её бракосочетание с бывшим штурманом Раменским, и я её больше не видел, потому что она ушла в декретный отпуск.

Старушка, вязавшая варежки для внука на Тверском бульваре, рассказала мне, что они дружили с Лизой, как сейчас говорят, семьями, поэтому она знает о её дальнейшей жизни всё, вплоть до её кончины .

В семье Раменских родилось пятеро детей, девочка и четыре мальчика. Несмотря на это, Лиза успешно закончила институт, правда, позже, чем все её подруги, работала редактором в издательстве ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» и продолжала писать стихи. Были изданы еще две её книги, которые тоже пользовались большим успехом.

Александр Петрович также не засиделся в заправщиках. Вскоре после женитьбы его назначили начальником всего заправочного комплекса аэропорта Внуково, а затем он стал заместителем руководителя самого аэропорта. Они получили четырехкомнатную квартиру на проспекте Вернадского, но потом уступили её дочери, когда она вышла замуж и у неё пошли дети, а сами переехали жить в дачный поселок, где у них был небольшой домик на шести сотках земли.

Когда несколько лет назад Лиза скончалась, ее похоронили на сельском кладбище вблизи этого поселка. На могиле поставили черный гранитный памятник с изображением гусиного пера в старинной чернильнице, символа поэзии, и самолета, летящего высоко в небе меж белых облаков.