Жар-птица блокадного Ленинграда. Спектакль

Санкт-Петербургский Театр музыкальной комедии готовил премьеру - музыкально-драматическую поэму «Жар-птица» на музыку Александра Колкера и стихи Геннадия Алексеева к 75-летию Победы. Но пандемия внесла свои коррективы, и спектакль был показан уже в новом сезоне.

Постановка (режиссёр-постановщик Филипп Разенков, музыкальный руководитель и дирижёр – Андрей Алексеев) состоит из двух частей. В первой – собственно спектакле – рассказывается история большой любви, оборвавшейся в блокадном Ленинграде, но оставшейся в сердце любящего на всю жизнь. И много десятилетий спустя, в День Победы, предвоенный юноша, а сейчас Ветеран (Валерий Матвеев) думает не только о Победе, в которую он, в числе миллионов других жителей Советского Союза, вложил свою молодость и часть своей жизни, но и о Ней, которую забрала война. И трудно сказать, какое чувство у него сильнее.

Во второй части постановки – молодые артисты Театра музыкальной комедии исполняют любимые советским народом песни времён Великой Отечественной войны 1941-1945 годов и послевоенные песни о той войне. Когда эти песни, ставшими хрестоматийными, звучат в исполнении Клавдии Шульженко, Марка Бернеса, Нины Ургант, Иосифа Кобзона, Германа Орлова и других выдающихся артистов, сделавших их бессмертными, кажется, что другим исполнителям они не по зубам, что это будет не то. Но молодые артисты Театра музыкальной комедии, единственного театра, проработавшего в сражавшемся Ленинграде всю блокаду, впитывают героическую историю города и театра, в котором им выпала честь служить, и в их исполнении получается «то». Не будем сравнивать, в какой степени то это «то», главное, что артисты поют эти песни с душой, так, как они чувствуют их сегодня.

Возвращаюсь к спектаклю. «Жар-птица» была сочинена для ленинградского Театра музыкальной комедии в 1975 году, в год 30-летия Победы. Герой поэмы ленинградского поэта Геннадия Алексеева, в спектакле значащийся как «Он» (Виталий Головкин) в счастливой довоенной юности называл свою возлюбленную Жар-Птицей за яркость натуры, лёгкость, умение парить над Ленинградом, как птицы. В постановке Жар-Птица обозначена как «Она» (Анастасия Лошакова). Странно, конечно, как будто постановщикам не хватило слов и имён, чтобы назвать действующих лиц как-то конкретно, даже если авторы спектакля имели в виду обобщающие образы ленинградцев.

Ещё одно главное действующее лицо – Окно. Окно размером в жизнь. Но оно даже в программке не указано. Так что будем писать его со строчной буквы. Окно, как портал, открывающий дверь в прошлое. Оно проживает жизнь, ликует и горюет вместе с людьми. Мы видим за ним серебрящуюся на солнце Неву и мгновения признания в любви; оно заклеено бумагой крест-накрест и понятно, что это война. Оно выдаёт нам и сегодняшние реалии: ветеран смотрит салют через окно. К слову, в Петербурге в дни празднования 75-летия Победы, в которое вмешалась пандемия, под окнами домов, где живут ветераны Великой Отечественной войны, играли военные оркестры, проводились уличные концерты. На окнах вывешивали фотографии фронтовиков и ленинградцев-блокадников. День 75-летия Победы прошёл через окна.

Спектакль начинается со светлой, лучезарной музыки Александра Колкера. Под неё живёт и радуется жизни Ленинград. Лето перед войной - встреча героя с девушкой: Летний сад, яркие краски, прозрачный город как бы парит над голубой Невой (сценограф – Елена Вершинина, художник по свету – Денис Солнцев). Пары молодых людей все такие разные, беспечные, стремятся к светлому, счастливому будущему (сцена, где они тянут руки к солнцу).

В музыке появляются грозные, как удары жестокой судьбы, аккорды - началась война. Он пришел к Ней проститься перед отправкой на фронт и стоит перед Её окном. Она увидела Его, бросилась к окну. И мгновения (сколько этих мгновений – разве кто считал) они стояли так, разделённые застеклённой рамой, как две части жизни, разделённые войной.

А потом – то же самое, но словно бы другое окно – окно блокадного Ленинграда, заклеенное бумажными полосками крест-накрест, чтобы стёкла не вылетали при бомбежках и обстрелах. И Она – в пуховом платке и ватнике – типичной одежде женщин-блокадниц.

В одной из следующих сцен - Она в полутьме стоит у окна в своей промерзшей комнате, а по ту сторону окна, на улице, стоит и, улыбаясь, смотрит в Её окно Смерть (Оксана Крупнова) в таком же, как у Неё, лёгком жёлтом платье, но без ватника и платка. Смерти не холодно. Смерть же бессмертна. Смерть, как отражение любви, обещающая избавление от мук, утешающая.

Смерть у постановщиков  - не череп с пустыми глазницами и не старуха с косой, а молодая девушка. Ведь никто в этом мире не знает, кто стоит за чертой невозврата. И какие ТАМ измерения всего.

Впрочем, может, это Она (девушка) сама на пороге своей собственной смерти в более привычном Ей, не блокадном образе?

Вот Он пришёл в Ленинград в увольнительную с фронта, и, конечно, к своей любимой. Любимая дома, лежит на кровати. Но она умерла. От голода. Как сотни тысяч ленинградцев-блокадников. Он не верит! Он видит её в светло-желтом летнем платье, в том самом, в котором Она была, когда они познакомились. Но правда войны берёт своё. И тогда Он в отчаянии прижимает к себе мёртвую, но такую любимую Её. В этот момент душа его Жар-Птицы порхающей походкой уходит от Него по морозному воздуху надо льдом замерзшей Невы, их Невы. Это редкий взгляд на трагедии войны: чаще рассказывают о тех, кто геройски пал на поле боя, а здесь - другое горе.

И снова окно. Уже без людей рядом. Окно застывшее, собравшее осколки снежных слёз…

Далее спектакль переносит зрителей в наше время. То же самое ленинградское (ой, извините, петербургское) окно. У окна – очень пожилой Ветеран (Валерий Матвеев). Грустный. Где-то вдали, над Невой - сполохи праздничного салюта, гром которого напоминает Ветерану разрывы снарядов. И вдруг целая салютная «гроздь» врывается в окно и роскошным разноцветным букетом вспыхивает в комнате Ветерана. Ветеран улыбается. Нет, не столько салюту, сколько жар-птице жёлтого, как платье его любимой, цвета, которая вдруг мелькнула у его окна. Ветеран даже внутренне подтягивается, лицо его молодеет, и он пытается остановить взглядом жар-птицу-призрак. Воистину, человек жив, пока жива память о нём.
 
А история страны жива, пока мы знаем и помним её.