Разговор монаха со старцем о великой схиме
Отшельник жил недалеко от монастыря на краю посёлка возле самого леса. От монастыря до дома отшельника было не более получаса ходьбы быстрым шагом. Подойдя к дому старца, молодой монах увидел того мирно сидящим на лавочке перед домом, точно он ожидал кого-то.
Подойдя к дому, монах в нерешительности остановился, не зная как и с чего начатьь разговор.
- Здравствуйте, отче, - не совсем уверенно произнёс монах.
- Здравствуй, мой дорогой, ну заходи, коли пришёл, чего стесняешься - неожиданно приветливо встретил того отшельник.
Монах вошёл во двор дома и уже с более близкого расстояния рассмотрел не сильно морщинистое лицо отшельника с очень живыми и выразителными глазами, которое выдавало в нём не столько старца, сколько пожилого человека неопределённого возраста немногим более шестидесяти лет.
- Ну, с чем ко мне пожаловал, брат? - с улыбкой задал вопрос старец, давая понять своё отношение к монашеству.
- Да, вот решил с вами пообщаться и познакомиться поближе. У нас в монастыре о вас ходит много разных слухов и я решил узнать правду из первых уст и поговорить с вами, если вы не против, конечно.
- Не против, мой дорогой, не против. Ты не поверишь, но я ждал тебя, - с той же улыбкой ответил старец. - А что обо мне говорят у вас в монастыре?
- Да, разное говорят, - ушёл от прямого ответа монах.
- Не лукавь, я знаю, меня считают сектантом и еретиком и ещё выжившим из ума брюзжащим дураком, который хулит церковь, критикует священство и священноначалие, так? - переспросил отшельник.
- Так, - ответил монах, отведя взгляд.
Старец засмеялся и немного успокоившись сказал:
- Ну, что же по форме они правы, так всё и есть, но это только часть правды, причём, очень малая часть. А что думаешь обо мне ты сам?
- Я же вас не знаю, отче, поэтому и пришёл познакомиться и поговорить.
- Ну и правильно сделал. Всё в жизни нужно выяснять лично, а особенно то, что касается других людей и их оценок, ведь человек - это великая тайна, имеющая две стороны - видимую и невидимую, внешнюю и внутреннюю и очень часто эти стороны очень сильно отличаются, особенно, у духовных людей. Так что именно тебя интересует?
- Один брат говорил, что вы схимник в миру, знающий учение древних отцов, это так?
- В какой-то мере так. Только обращайся ко мне на ты, мне так проще, договорились?
- Хорошо, а ты мог бы мне кое что рассказать о схиме?
- Мог бы, конечно, - ответил старец.
– Тогда скажи, в чем состоит отличие монаха, принявшего постриг, от схимника великой схимы ?
– Во всём отличие и в уме, и в чувстве, и в воле, и в делании и в отношении ко всему – спокойно ответил старец.
– Отче, а ты мог бы назвать мне самые главные отличия ?
Старец задумался и переспросил – а зачем тебе это нужно знать ?
Молодой монах не задумываясь ответил – мне хочется понять суть великой схимы, чтобы знать заранее на что настраивать себя.
Старец засмеялся и сказал – к тому, что ждёт человека на пути великой схимы, заранее не готов никто, поверь, даже Христос не был к этому готов и молил Отца пронести эту чашу мимо, если сие будет возможно, но вверил это решение отцовской воле.
Старец замолчал и после паузы продолжил – отличия, о которых ты спрашиваешь, находятся глубоко внутри, их никак нельзя увидеть снаружи, а потому нет способа как-то распознать и определить отличия схимника от молодого монаха. А раз нет способа их обнаружить, то нет и смысла в их определении. Каждый, идущий путём схимы, узнаёт об этом сам и в своё время напрямую от Духа. Как дорастёшь до готовности к великой схиме, сам об этом и узнаешь.
– Отче, а ты попробуй, ну пожалуйста, мне очень хочется это понять сейчас, – никак не унимался молодой монах, – объясни мне эти отличия, чтобы просто знать.
Старец улыбнулся, глядя в блестящие очень живым и неподдельным интересом глаза молодого монаха, и после паузы начал говорить.
– Главное отличие схимника от монаха, священника и любого верующего состоит в его смерти ещё при жизни. Схимник – это мёртвый живой, осознанно умерший безвозвратно всем своим страстным и ветхим человечным существом ради Христа, т.е. ради рождения и воскресения в Духе и новом человеке – внутреннем и духовном.
Схимник – это небожитель, который целиком перенёс себя с внешнего человека на внутреннего, а потому только формально пребывает в этом мире и человеческом теле, тогда как всё его внутренне существо – душа и дух, очищенный до совершенства, является уже обитателем иного мира и иного бытия, поскольку освободился от сети иллюзий повседневной человечности, прочно привязанной к веществу и животным инстинктам, которые и есть суть страсти.
Кто этого ещё не испытал и кто не прошёл лично через собственную смерть и крест распятия в самом себе без остатка ветхого человека, как носителя тела смерти и страстей мира сего, этого понять не может ни при каких условиях, поскольку это разговор двух разных людей – мёртвого и живого, которые существуют по разным законам, которые несовместимы.
Молодой монах задумался и улыбка медленно сошла с его лица, поскольку он ожидал совсем иного ответа, связанного с возвышенными божественными откровениями о свете неземной любви, о милосердии, вере и надежде, открывающимися схимникам и старцам, а не мыслей о смерти.
А старец, глядя на разочарование монаха, продолжил.
– Отличие схимника и монаха в том, что схимник уже вышел из бесконечных лабиринтов церковного благочестия на путь прямого и личного предстояния Богу через духовное сердце, а монаху ещё только предстоит блуждать по этим витиеватым лабиринтам половину жизни и не факт, что он из них выберется к свободе.
Отличие схимника в том, что он прошёл через широкое поле человеческих и социальных игр в обрядовость, мораль, нравственность и благочестие и вышел на большое пространство большой клети Небесной, а монаху и священнику только предстоит пройти это широкое поле, найти вход в малую клеть своего духовного сердца, а из неё найти вход в клеть большую Небесную.
Схимник уже принял второе крещение, как факт окончательной смерти своего ветхого существа, и через малую клеть духовного сердца уже созерцает большую клеть Небесную и всё безбрежие миров Царства Божьего, а монах и рядовой священник ещё не имеют об этом практического представления, а имеют только воображение и веру.
Отсюда и делание схимника совсем иное нежели у монаха и священника – сугубо духовное, направленное сугубо вовнутрь в глубину двух клетей – малой и большой Небесной и оно совсем не похоже на душевное делание монаха, священника и простого верующего, направленное пока ещё только наружу – на мир и ближних.
– А в чём тогда заключается отличие духовного делания схимника от делания обычного монаха ? – поинтересовался молодой монах.
Если схимник ищет полноты собственной смерти при жизни, поскольку это и есть полнота покаяния и отречения от мира для полноты возрождения в духе, то монах, священник и верующий ищут полноты собственной благочестивой жизни при жизни в нравственности и достатке, называя это спасением души.
Если схимник каждый миг стремится удалится от мира и всех человеческих игр в мораль и благочестие, находя убежище только в безмолвии клети собственного духовного сердца, путь к которому он слезами и потом прокладывал всю жизнь, как путь к внутреннему Небесному храму, в котором служит Сам Господь, то монах и священник ещё тянутся всей душой к миру и храму земному в виде постройки, поскольку не закончили своих благочестивых игр в мире человеческих иллюзий.
Ну и самое главное отличие схимника в том, что он уже хорошо знаком с собственной смертью, которая теперь его лучшая подруга, которая всегда стоит у его левого плеча, постоянно напоминая схимнику о том, что времени на покаяние осталось мало и переход в вечность уже совсем близко.
А монах, священник и любой верующий стараются всячески избегать мыслей о собственной смерти, а тем более контактов с ней, поскольку совсем не хотят умирать при жизни на игровом поле человеческих иллюзий, а хотят играть на нём в свои игры бесконечно.
Теперь ты понимаешь, что духовное делание схимника – это делание собственной смерти и усиленная подготовка внутреннего человека – души к переселению из тела в новый для него духовный мир Божественных энергий, наполненный неизвестностью, демонами и духами зла по слову Спасителя «там будет плач и скрежет зубов».
Вот почему у схимника совершенно разные игры и разное делание в сравнении с монахом, священником и обычным верующим. Схимник играет со своей смертью и вечностью также, как монах, священник и мирянин играют со своей жизнью в нравственное и церковное благочестие.
Духовное делание схимника – это заключительная подготовка внутреннего человека к прохождению воздушных мытарств для избежания геенского огня, как самого последнего испытания души, ибо «Бог наш есть огнь поядающий», который можно пройти и преодолеть лишь одной силой – духовного безстрастия и безусловной любви самого Бога.
Вот почему внутреннее делание схимника, именуемое великим покаянием, касается сугубо внутреннего человека – души и никак не распространяется на внешнего человека. Это делание совершается им в абсолютном безмолвии вспоминания и глубокого перепросмотра всей прожитой жизни, не оставляя в памяти и йоты или единого эпизода без осмысления, прощения и раскаяния.
Это делание схимника, напоминающее бодрственный сон, подобно самой глубокой отрешённой и созерцательной молитве, направляемой сердцем, которая не имеет ничего общего с обычной религиозностью и теми церковными таинствами, которые регулярно осуществляют монах, священник и обычный верующий. Это делание схимника и есть сама исихия или священнобезмолвие.
В своём отрешённом от всего мирского и созерцательном трезвенном сне ночного бдения схимник стирает последнюю грань между миром материальным и миром божественным, как грань между сном и явью, делая свой созерцательный духовный сон полноценной реальностью, а повседневную реальность обычным сном…
Вот что такое делание великой схимы. Понял ли ты суть отличий в уме, чувстве, воле и делании схимника и простого монаха ? – переспросил старец.
Стыдливо опустив глаза, молодой монах промолчал, поскольку был сильно потрясён ответом старца, который затронул самые сокровенные уголки и потаённые струнки его души, о которых он не мог и подумать. После продолжительной паузы молодой монах неожиданно произнёс:
– Отче, твои мысли остудили мой ум и сердце, как прикосновение холода самой смерти, а я ожидал от тебя душевной теплоты и жара огня христианской любви. Я искренне верил, что великая схима подобна прикосновению к божественному огню и вхождению души в неземной свет невыразимой радости и блаженства самой горячей и обжигающей любви Христовой.
Старец засмеялся и бережно потрепав голову молодого монаха ответил:
– Жар душевного огня – это сила человеческой душевности, а не духовности, которая есть остужающее безстрастие. Безстрастие умершего для мира, любым страстным и живым человеческим естеством, имеющим живое и горячее человеческое сердце, всегда воспринимается вначале как остужающий холод. Но это в действительности не холод, а огонь, огонь смирения, который имеет совершенно иную неземную природу любви духовной и безусловной, не связанной с привычной человеческой чувственностью и эмоциональностью, которые люди и считают теплом.
Это ещё одно отличие великой схимы, которая есть проявление любви не душевной, а духовной, которая выше понятий телесно-душевной человечности. Все люди, играющие в земные душевные игры, ищут любви чувственной, страстной и душевной, как живой и сугубо человечной, а умершие для мира игр, являются носителями иной – сверх чувственной, безстрастной и духовной любви, но не мёртвой, а охладевшей только для любой человеческой страстности и мирской глупости, зато воскресшей для иного мира, иного ума и иного бытия, о котором земная любовь не имеет представления.
Вот почему схимники – это носители самой высокой духовной свободы, которые в схватке с самими собой, длившейся всю жизнь, освободились от всяких игр и груза страстной человечности по слову Спасителя – «…и познаете истину и сделает вас свободными».
Свобода их стала высоким даром им от Господа, поскольку они смогли превозмогая самую страшную боль и скорбь, вычерпать ещё при жизни своё живое, чувственное и страстное человеческое сердце без остатка, наполнив его иной – тихой, безстрастной и безусловной любовью ко всему сущему, которая и есть Любовь Отца.
Вот почему любому живому и горячему человеческому сердцу эта безусловная любовь схимы кажется не жаром, а холодом, но это не холод, поверь мне, это огонь смирения, который может в одно мгновение может стать испепеляющим жаром солнца, а затем также быстро леденящим холодом арктики, ведь ангел жизни и ангел смерти – это не два разных ангела, а один и тот же ангел и носитель безусловной божественной любви, о которой до времени не ведает страстная и дуальная человеческая любовь, разделённая при жизни надвое добром и злом….
Молодой монах сидел перед старцем молча потупив глаза и по его щекам текли горячие слёзы, обжигая кожу точно огнём. Он чувствовал как сильно бьётся в груди его живое, очень чувственное, большое и горячее человеческое сердце, наполненное до краёв наивной добротой и наивными душевными иллюзиями, которое ему только предстоит вычерпать по чайной ложечке без остатка, чтобы наполнить его неземным светом и огнём смирения безстрастной и безусловной любви, которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит…
Из книги «Согласное учение святых отцов Восточной Церкви о душе, святоотеческая православная психология», О великой схиме и безусловной любви.
Свидетельство о публикации №221012702167