О нарушителе привычной схемы

+NNDNN+
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
В начале XV века португальский аристократ дом Жуан Гонсалвиш ди Гомиди, или Омиди, убил свою супругу дону Леонор из рода Албукерки, заплатив за совершенное преступление собственной жизнью.
При жизни женоубийца был личным секретарем короля Португалии и, в силу занимаемой должности, играл немаловажную роль в жизни страны. А поскольку, с другой стороны, один из предков убитой им сеньоры Леонор вел свой род, по морганатической линии, от португальского правящего дома,  разыгравшаяся трагедия стала подлинной притчей во языцех. Поэтому не удивительно, что осиротевшие дети, сочтя за благо отказаться от фамилии своего преступного отца, стали впредь именоваться по матери – Албукерки.
Одним из внуков злосчастной доны Леонор и был будущий великий мореплаватель и колонизатор Афонсу (Альфонс), появившийся на свет в 1460 году от Рождества Христова. Он был вторым из четырех сыновей дома Гонсалу ди Албукерки, сеньора Вилла-Верди-душ-Франкуш. Отец и дед его отца служили личными секретарями португальских королей Жуана (Иоанна) I  и Дуарти (Эдуарда) I, дед по матери был адмиралом португальского королевского флота. Благодаря своему знатному происхождению и высокому положению отца, приближенного к монаршей особе, Афонсу удостоился чести быть воспитанным при королевском дворе.
В то время в Португалии поистине стоило быть молодым. Франция медленно залечивала раны, нанесенные кровавой Столетней войной с англичанами и бургундцами (которую многие современники считали карой небесной за расправу короля Филиппа IV Красивого из династии Капетингов с духовно-военным Орденом бедных соратников Христа и Храма - тамплиеров - и следствием проклятья его последнего главы - Великого магистра - Жака де Молэ, прозвучавшего в адрес Капетингов и подвластной им державы из пламени инквизиционного костра), с превеликим трудом собирая воедино свои разбежавшиеся из-под власти французской короны провинции. Англия страдала от тридцатилетней гражданской «войны Алой и Белой Розы». В испанских королевствах, раздираемых внутренними распрями, все, так сказать, кипело и бурлило. Германия, или точнее, Священная Римская империя германской нации, была также погружена в хаос. Португалия же, к которой Фортуна оказалась более благосклонной, могла целиком посвятить себя тому, чтобы «дарить миру новые миры».
Эта Португалия XV века, которой было предназначено какое-то время творить мировую историю,  была маленькой, но счастливой страной. Ее династия, призванная к власти народом, правила своими подданными благожелательно и милостиво. Хотя наличных денег  не было в избытке, благодатный климат, или, выражаясь церковным языком, благорастворение воздухов,  и плодородная почва способствовали обильному произрастанию хлеба, фруктов, овощей и винограда, а прибрежные воды кишмя кишели рыбой. Хотя продолжительные войны с соседней Кастилией заметно поубавили населения, их неизменно выгодные для португальцев результаты, в конце концов, убедили воинственного кастильского соседа в твердой решимости и способности маленькой, да удаленькой Португалии отразить все покушения на ее независимость. Что же до мусульманского фактора, то у врат Кастилии  все еще гордо высилась непокоренная Гранада, резиденция мавританского эмира, надменно называвшего себя халифом, наместником пророка и повелителем правоверных (теоретически - всех). В то время как Португалия, освободившись еще двести лет тому назад от мавританской угрозы, теперь сама угрожала власти мавров. И где? За морем, а Северной Африке! Разве мусульманские твердыни Марокко не слагали одна за другой свое оружие к ногам бойцов немногочисленного, но отличавшегося высоким боевым духом португальского войска?   
Однако экспансия Португалии не ограничивалась одной только Северной Африкой. Езе заложивший основы португальской морской мощи принц и одновременно - комендант (управляющий) Ордена Христа (преемника португальского филиала Ордена тамплиеров) Инрики Навигадор (Генрих Мореплаватель) разрабатывал гораздо более перспективные, далеко идущие планы, и крохотные португальские каравеллы, несшие красный тамплиерский крест все дальше на юг, раскрывали все больше тайн и загадок «Моря Мрака». Где-то там, далеко, за неведомой пока что оконечностью материка, которую в один прекрасный день удастся обогнуть паруснику под знаком тамплиерского креста, лежала полусказочная Индия с ее несметными сокровищами, и оттуда преемники рыцарей Христа и Храма были твердо намерены нанести решающий удар по Исламу. . Пока же, приближая этот день, португальцы открывали для себя новые моря, новые острова, новые звезды и новые миры.
Темой повседневных обсуждений была навигационная наука. Корабль в полной оснастке, готовый отплыть на всех парусах в открытое море, привлекал внимание молодежи не меньше, чем сегодня – готовая к старту космическая ракета, новый «смартфон», «байк» или гоночный автомобиль.
Лиссабон превратился в настоящий центр паломничества и пункт притяжения, христианскую Мекку для всех, кто интересовался изученьем географии и науки мореплавания. Он уподобился открытому окну, выходившему на мир. Мир, становившийся все больше с каждым днем. В Лиссабоне встречались люди со всех концов света – мореходы, ученые, торговцы, искатели приключений и пленные «дикари» из-за моря. Каждый год возвращавшийся оттуда флот привозил, кроме вожделенных пряностей, все новые и новые диковинки. Потрепанные бурями, едва державшиеся на плаву, с изорванными в клочья парусами, корабли устало приставали к причалам лиссабонской гавани. Сходившие на берег тощие и загорелые до черноты «морские волки», насквозь просоленные океаном, повергали в изумление и трепет сбегавшихся послушать их безмерно любопытных «сухопутных крыс» невероятными историями о приключениях в неведомых морях или на выжженных солнцем либо утопавших в зелени, кишащих хищниками, гадами и людоедами далеких островах.
В этой насыщенной каждодневным ожиданием все новых, все более невероятных чудес и открытий, атмосфере рос и мужал юный Афонсу Албукерки. Подобно подавляющему большинству младших сыновей знатных дворянских семейств, он посвятил себя военному ремеслу, и долгие годы нес ратную службу в Арсиле, чей гарнизон постоянно сражался с тамошними маврами, не оставлявшими попыток силой оружия вернуть себе утраченную североафриканскую крепость. Вероятнее всего, Афонсу принял участие и в нескольких секретных морских экспедициях, целью которых было исследование богатств земель, расположенных в зоне португальского влияния, ибо впоследствии он проявил себя как испытанный, опытный моряк (а такой опыт на суше приобрести невозможно).   
Этот довольно продолжительный, хотя и относительно незаметный (во всяком случае, для внешнего мира) период жизни молодого Албукерки закончился в 1503 году, через четыре года после триумфального возвращения проложившего морской путь в Индию Вашку да Гамы из-за моря. В тот год король дом Мануэл (Иммануил) доверил двум двоюродным братьям из рода Албукерки – Афонсу и Франсишку -  командование «перечным флотом», направлявшимся в Индию.
Афонсу Албукерки, успевший, ко времени нового назначения, уже разменять пятый десяток, отличался яркой, импозантной и запоминающейся внешностью. Судя по сохранившимся портретам и описанием современников, он был тощим, как жердь, с орлиным носом и густой бородой, в которой уже пробивалась седина. В его груди ветерана североафриканских кампаний билось мужественное сердце, душу переполняла энергия тайфуна или смерча. Дом Афонсу, закаленный испытаниями нелегкой воинской службы, не боялся ни опасности ни ответственности. Он был способен управлять кораблем, командовать военным флотом в морском сражении, вести к победам сухопутные войска, штурмовать и строить крепости, управлять завоеванными землями. И при этом всецело отдавал себе отчет в своих незаурядных способностях.
«Вы можете отдать мне в подчинение двенадцать королевств» - писал он впоследствии королю дому Мануэлу – «и я буду управлять ими мудро и хорошо. Не в силу моих особых дарований, но лишь потому, что я достаточно стар, чтобы принимать верные решения». Он действительно вовсе не считал себя выдающейся личностью, превосходящей всех своих современников и соплеменников. Что, впрочем, не мешало ему почитать многих из этих современников и соплеменников глупцами.
Албукерки был добрым и преданным другом. По отношению к врагам он мог проявлять гнев и резкость, но был неизменно чужд злопамятства и мстительности. Вплоть до последних дней своего земного существования дом Афонсу не переставал дивиться злопамятным людям, с непонятным ему наслаждением растравливавшим в себе старые душевные раны, нанесенные им в ходе ссор и споров с Албукерки, который сам эти споры и ссоры давно позабыл…
Возможно, у него было больше врагов, чем друзей. Он отнюдь не был склонен к столь характерной для португальских военачальников и флотоводцев драчливости, однако обладал горячим темпераментом, острым языком, склонностью к сарказму. А также, очевидно, двумя не способствующими карьерному росту свойствами характера, а именно:
1)свойством  вызывать в сослуживцах зависть («что ему, больше всех надо?»)
и
2)свойством приводить в смущение и замешательство начальство (нарушая в сознании последнего привычную схему: «Я – начальник, ты – дурак…»). 
Будучи убежденным сторонником строжайшей дисциплины, он ни разу не был замечен в непослушании кому-либо из своих начальников, в невыполнении отданного ему кем-либо из начальников приказа.. И, тем не менее, начальники, видимо, почему-то всегда подозревали, что он способен на непослушание. Для своих подчиненных (одни из которых его боготворили, а другие – ненавидели) он всегда был справедливым начальником, требовавшим от них, однако, слепого и безоговорочного послушания. Он мог простить личное оскорбление, забыть дерзость и даже самую наглую выходку. А вот непослушание, неподчинение приказу дом Афонсу не прощал принципиально, никому и никогда.
Как истинный сын своего «века-волкодава», полного противоречий, Албукерки сочетал в себе грубость и жестокость с неподдельной, искренней добросердечностью. Современники не уставали восхвалять творимые им дела милосердия, его благотворительность, заботу об убогих и больных. Однако тот же самый человек, всегда отзывчивый и чуткий к страданиям ближнего, без малейших угрызений совести и колебаний отдавал приказы о поголовном истреблении населения целых сел и городов. 
Полученное им образование ограничивалось, как и у большинства аристократов его поколения, свободным владением латынью и основательным знанием Священного Писания, которое Афонсу постоянно цитировал (одно предполагало другое, ибо католическая Библия существовала в то время лишь в латинском переводе блаженного Иеронима Стридонского). Учтивый и любезный с дамами (сказалось придворное воспитание), Албукерки был красноречивым оратором, интересным собеседником, свободно писал на латинском и на португальском языке (его сохранившиеся письма свидетельствуют о хорошем литературном стиле). Но, кроме писем, Албукерки ничего не написал. Его жизнь была слишком переполнена другими, более насущными и важными, делами, не оставляя ему времени для литературного творчества (в отличие от других героев эпохи Великих Географических Открытий, вроде «португальского Гомера» - автора «Лузиад» Луиша Ваш ди Камойанша, Уолтера Рейли или Филиппа Сидни).
До своего отплытия в Индию дом Афонсу, согласно свидетельству его собственного сына, успел принять участие во всех португальских военных кампаниях и операциях. По свидетельству же самого Албукерки, он честно и верно служил двум португальским королям, не получив, однако же, особого признания. Почему-то его неизменно обходили чинами и наградами, так что почести и повышение по службе, вкупе с соответствующим содержанием, с завидным постоянством доставались соратникам дома Афонсу, но не ему самому.
С учетом всех этих обстоятельств, не приходится сомневаться в том, что Албукерки воспринял полученный им приказ короля возглавить флотилию из трех кораблей, пройти с ними несколько тысяч лиг  по просторам почти не исследованного моря-океана и вступить в дипломатические переговоры с владыками Востока, как долгожданный поворот в своей судьбе.
К узкому краешку Пиренейского полуострова, именуемому Португалией, его не привязывало ровным счетом ничего. На этом краешке Албукерки владел лишь двумя небольшими поместьями, парочкой сосновых лесов и виноградников, дававших ему крайне скудный доход. К тому же дом Афонсу был холост. Ибо, вступив в духовно-рыцарский Орден Сан Тиагу, или Сантьягу (Ordem de Sao Tiago, португальскую ветвь древнего иберийского братства меченосцев святого Иакова), строго (в отличие от иных своих собратьев по Ордену описываемой эпохи) соблюдал принесенный при вступлении в него монашеский обет безбрачия. Что, впрочем, не мешало ему иметь незаконного сына, чья мать осталась неизвестной. Но к своим племянникам Албукерки испытывал более теплые чувства, чем к собственному отпрыску. Тем не менее, он признал маленького бастарда Браша (а по-нашему - Власия, или Власа)  своим сыном и поручил его заботам своей замужней сестры. После чего, однако, на долгое время совсем позабыл о его существовании. Ибо все мысли и стремления дома Афонсу были устремлены к одной-единственной цели: узреть победоносное португальское знамя гордо реющим над покоренным Востоком. И самому быть знаменосцем.
Вот из какого теста был слеплен человек, нашедший наконец-то, прождав почти полвека (а человеческий век - век человеческой жизни - тогда считался более коротким, чем век-столетие, составляя в среднем около тридцати лет, отчего тогдашние «вечные» договоры и заключались на тридцатилетний срок!), обрел поприще, достойное его способностей и дарований.
Здесь конец и Господу Богу нашему слава!