Вернуть своё имя. Глава восьмая
С головой погрузившись в означенную тему, Максим в очередной раз убедился: реальная жизнь всегда глубже и полноводней любых схем. Ни патриоты, ни националисты России даже в самом отдалённом приближении не представляли собой единого целого.
Мысленно расположив все эти политические движения на оси абсцисс в системе координат, он, так или иначе, классифицировал их. Православные патриоты с тем или иным уровнем амбиций, сменялись светскими патриотами. Интересы одних не распространялись дальше границ Московской республики. Другие не сомневались, что восточные Украина и Белоруссия, как и Северный Казахстан, есть исконно русские земли. Третьи хорошо помнили, что Варшава входила в состав империи, о восстановлении которой они мечтали, а потерю Аляски и Калифорнии с Гавайскими островами воспринимали как временное недоразумение.
Были ещё марксисты. Православные коммунисты, красные ортодоксы, красно-коричневые. Каждый из них гнул свою линию: кто в лес, кто по дрова.
В этом бульоне кипящих страстей особо выделялись скинхеды.
Они являлись агрессивными русским националистами, но…
Контрреволюция конца восьмидесятых, начала девяностых годов 20века, в основе своей была явлением социальным. Речь шла о переделе собственности. Однако большинство населения осознавало её и как этническую. Нерусские народы СССР в основном воспринимали произошедшие события как свою победу. Русские же в подавляющем большинстве ощущали крах идеологии, цивилизации в целом, да и гибель этноса. Всё русское подверглось полной дискредитации. Сталин – садист, как и Пётр Первый с Иваном Грозным, Николай Второй – безвольный слабак, Павел Первый – сумасшедший. От победы в Куликовской битве одни беды. Без неё орду скинули бы раньше и без таких громадных потерь. Государство славянам создали викинги. И вообще на европейских языках славянин значит раб.
Потоки лжи и тонкой дезинформации расплющили национальное самосознание. Но молодые русские парни хотели быть не просто русскими, а успешным русскими. В отрицании наследия предков они ушли в глубину уже не веков, а тысячелетий. И достигли точки сингулярности, в которой все европейцы являлись единым арийским народом. Там они перескочили на германскую колею исторического процесса и объяснили себе что русские и немцы суть одно. Дальше уже стало легче. Суровые норвежские боги, древние готические руны, чуждые обычаи – всё это играло вполне приемлемую роль как духовный базис в борьбе против этнического вала с Юга и Востока. Этого хватало, чтобы противостоять Миру Ислама.
Но строить Русский Мир и Русскую Цивилизацию под слоган «говори по-русски, айнс, цвай, драй, говори по-русски, или умирай!» было невозможно. Поэтому, пришёл к твёрдому убеждению Максим, «кожаные головы» сойдут с политической арены первыми. Ведя кровавую войну с эмигрантами, они выполнили свою историческую миссию. Но в наши дни, с ухмылкой констатировал Макс, скинхеды весьма напоминают суровых воинов сиу. Тех, что году эдак в 1890-ом, едва проскочив между несущимися навстречу друг другу железнодорожными поездами, никак не могут взять в толк, почему в прериях Великих равнин начисто перевелись бизоны.
Очерченные мысли Макс изложил в отдельном эссе. «Строгие цензоры», от восторга цокая языками, но придерживаясь, правила «не перехвали» смогли при всём желании добавить лишь пару двоеточий, с сомнительной необходимостью заменив ими запятые. Макс предложил начать статью словами.
«Мы сполна ощущаем ответственность перед временем и судьбой. Время совершенно неоднозначно. В первую очередь важно осознать его рваный ритм. Четыре сезона года, двенадцать месяцев абсолютно объективны и зависят только от движения нашей планеты во Вселенной.
Но сейчас мы говорим о человеческом времени. Времени, которое фиксирует ход истории. И здесь его пульсация особенно заметна. Оно, то сжимается, подобно пружине, то растягивается, чуть ли не до бесконечности. Сегодняшний день – это лишь промежуточное состояние. Мы живём по законам, созданным в прошлом, но всегда мыслями и мечтами в грядущем.
Уловить реальность на непрерывно смещающемся рубеже времён крайне нелегко. Надо обладать способностью, чувствовать время на вкус, ощущать его. Явь всегда рассыпана, разрознена. Снять кальку действительности и беспристрастно оценить её, дано далеко не всякому. И если твоё виденье жизни тревожит и приводит в смятение других, значит, ты попал в точку. Ухватив почти неуловимый миг настоящего, ты уже распахнул двери в завтрашний день.
И здесь нет никакой мистики. Одни всегда зрят дальше других. Мы хотим и готовы сказать правду о сегодняшнем дне, чтобы у нашего народа оставался шанс на будущее».
Филипп долго чесал затылок, затем потёр переносицу. Вновь не спеша прочёл всё заново, и с подозрением посмотрев на Макса, сказал.
- Братан, я уже начинаю тебя бояться. Как всё это, могло появиться в твоей башке?!
- Я ни на чём не настаиваю, - спокойно ответил Максим, - всё ненужное легко можно удалить.
- В том-то и дело, - с улыбкой произнёс Фил, - лишнего нет и строчки. Рискнём выставить всё.
***
Эссе Макса просто «взорвало» интернет. Сайт сразу взлетел на первое место в топе. Но никто не спешил почивать на лаврах.
Поднимая градус полемики, парни решили разместить на сайте автобиографические сведения. Многое зависело от подачи материала. Потенциальных посетителей сразу разделили на две больших категории: тех, кто предпочитает изображение, и тех, кто привык работать с текстом. Поэтому Макс для начала записал видео интервью с Денисом, а затем, обработав информацию, составил статью. Естественно, подача материала в каждом из двух вариантов весьма отличалась. Лица репортёра и интервьюируемого скрывались, ибо описываемые события с запасом подпадали под статьи уголовного кодекса.
– Если ты не против, - сдерживая волнение, начал Макс, - я буду называть тебя Денис. Мы общаемся здесь с тобой на несанкционированном митинге протеста, хорошо понимая, что пытаясь спасти Родину, противостоим государству с его безличным и безжалостным репрессивным аппаратом. Но ведь что-то заставило тебя прийти сюда? Твои убеждения возникли не на ровном месте!
- Несомненно! Мне есть что сказать, и я надеюсь: это послужит стимулом для тех, кто до сих пор не определился или думает, что всё образуется и без их личных усилий. Если в наше движение вольётся хотя бы ещё один человек, я буду знать, что в своём окопе держал линию обороны не зря! – Ден с непривычки тоже испытывал лёгкий дискомфорт, но помня, что не боги горшки обжигают, стал не спеша входить в роль. Впрочем, ему приходилось лишь вспоминать события, не так давно произошедшие лично с ним. Осознание того, что ты делаешь не просто важное, но и праведное дело, придавало сил, вселяло надежду.
«Я приехал, - начал свой рассказ Ден, - в гости к родной тётке в город, в котором прошли детство и юность. Хотелось прогуляться по знакомым улицам, залитым южным солнцем и теплом приятных воспоминаний. Но суровая действительность безжалостным катком размазала мои наивные детские представления об окружающем мире. Это был совсем другой город!
Мой путь лежал через городской базар.
Навстречу двигался Умалт, один из самых видных чеченцев, реальных хозяев города. Он шёл в сопровождении двух крепких земляков. Закон стаи – по одному они не ходят никогда. Рядом также вышагивал толстяк по прозвищу Кирпич, получивший столь колоритное прозвище за упитанное, всегда красное лицо. Много лет он рубил на рынке свиные туши. Но чеченцы, за смекалистость и полное отсутствие чувства национальной гордости, возвысили его до уровня заведующего мясным цехом.
Несомненно, он давно уже созрел, чтобы принять ислам и вообще натурализоваться, но как раз в этом кавказцы абсолютно не были заинтересованы.
Таких, как Кирпич, в городке хватало. Не в силах выучить язык, они подобострастно копировали горский акцент, что доступно и тугодуму. Наверное, попав под очарование силы, неважно злой или доброй, эти люди искренне восхищались укладом жизни, обычаями, культурой, религией кавказцев. Но они не понимали, да и не хотели понять: ни при каких обстоятельствах у них не было шансов попасть в касту избранных. В любом случае, для чеченцев они оставались «гаскихак» - русскими свиньями.
Из кафе донеслось заунывное пение ваххабитского барда Тимура Муцараева.
«Нас ждёт дорога светлая джихада!»
Это было разжигание религиозной и этнической ненависти в рафинированном виде. Но менты, служившие в прихвостнях реальных хозяев городка, на всё закрывали глаза.
В соседней палатке раздавалась арабская музыка. Забегаловка принадлежала русскому, и никто его не заставлял крутить эту мелодию. Но зачем он слушал её?! Ведь это чужая музыка!
Такое поведение являлось проявлением самого настоящего Стокгольмского синдрома. Демоническое обаяние злой силы. Натиск мусульманской культуры сегодня, хорошо понимал я, это только атака пращников. За ней пойдёт закованная в броню кавалерия. Те, кто подвергся очарованию исламом, не понимают главного: ни кавказцам, ни тем более арабам не нужны неофиты. Они испытывают потребность в свободных землях и некотором количестве рабов, не большем, чем в известном плане «Ост».
Этот синдром есть проявление болезни этноса. Боюсь, без хирургии здесь не обойтись. Нам объясняют, что все мы россияне. Но что общего у нас с этими людьми?! Мы с ними по разные стороны этнических баррикад.
Я точно помнил: на этом месте всегда была пельменная. Теперь черноусый мордоворот предлагал шаурму. Но я не хотел, не хотел жрать шаурму. Я знал: она войдёт в меня как «Чужой». Переформатирует мою сущность, сделает меня другим. Но я не желал быть другим! «Нам» физиологически неприемлемы «их» культурные нормы. Рядом пиликала зурна. Я просто не мог вынести музыку со сплошными синкопами! Эти ритмы выводили меня из равновесия. Ведь у нас в крови, в подкорке ладовая, построенная на единице гармонии музыка!
Я с ужасом осознавал: скоро в этом городе не останется ничего русского. Это совсем другая «глобализация». Она несравнимо страшнее пепси, чипсов и гамбургеров. Это не просто чужая культура, это иной, совершенно иной мир!
Они пожирали город, как крысы. В ларьке на углу тётя Зина всегда продавала лимонад на розлив. Казалось, это будет длиться вечно. А теперь здесь сидела старая Асият. Что, без неё некому разливать по стаканам лимонад?! Пока пивзавод принадлежал русским, было, и качество продукции и сбыт. Его подмяли под себя чеченцы. И что?! Лимонад стал хуже ослиной мочи! Как и любой другой товар.
А молокозавод? Вся продукция только свиньям и годится! Обманывать, воровать, убивать – это у них получается отлично. Но там, где требуется технологическая дисциплина, ответственность, трудолюбие – они проигрывают по всем параметрам. Разрушать они умеют отлично, а вот созидать – ноль без палочки. Никакой халифат на месте уничтоженной цивилизации им никогда не построить. Но об этом они узнают слишком поздно!
Раньше бабушки на каждом шагу семечки продавали. Так и называли их «деревенский наркотик»
Теперь же «деревенский» никого не цепляет. Кругом и анаша, и «черняшка», надо и героин подгонят. В прошлые годы, куда ни посмотришь, кругом бутылки валялись. Тоже не дело было. А сейчас везде шприцы.
***
- Денис, - кто-то сзади сквозь кашель окликнул меня.
Я оглянулся. Передо мной стояло странное существо, в котором с трудом можно было угадать молодую женщину. Мы, явно, были ровесниками, но выглядела она лет на десять старше. Лицо наркомана со стажем легко выдаёт своего владельца.
- Ден, - это же я, Виолетта, - поспешила она ответить на немой вопрос, - твоя одноклассница.
Брезгливость и презрение охватили меня, хотелось куда-то убежать. В годы ранней юности я испытывал к ней нежные чувства. Что же они сделали с ней?!
Крайне истощённое, сутулое тело. Непрерывно трясущиеся, покрытые пергаментной кожей костистые руки. Землисто-фиолетовое лицо говорило скорее о покойнике, чем о живом человеке. Сплошь в красных прожилках, как у старухи, глаза пульсировали болезненными вздутиями. Она давно «попалила» вены не только на руках и ногах, но и между пальцев и даже под языком. Ей осталось вонзить шприц в собственный глаз, чтобы ввести в сгнившую плоть самую последнюю в жизни дозу «кайфа».
- Ты что хотела? – жёстко ответил я, сразу поняв, о чём пойдёт разговор.
- Ну, это, - замялась бывшая одноклассница, - большой праздник сегодня.
– И что? – я так и не смог поймать взгляд собеседницы. Лукавые глазёнки всё время куда-то шаловливо убегали, ни на мгновение, не задерживаясь на каком-то одном объекте. Я быстро соотнёс текущую дату с графиком всех известных торжеств, начиная от дня Парижской коммуны и заканчивая Днём Жатвы, отмечаемым местными адвентистами седьмого дня. Но в схеме выпадал плотный просвет.
– Какой праздник? – из любопытства спросил я её.
– Курбан – Байрам! – радостно воскликнула Виолетта.
– А тебе этот байрам, с какого бока, – удивился я, - ты что, уже в магометанскую веру обратилась?
- Да нет, - она неудачно попыталась изобразить на лице некое подобие эмоций. Однако разрушенные нервы уже были не в состоянии контролировать мимические мышцы.
- Тут, видишь ли, - доверительно пояснила собеседница, - Умалт распорядился, чтобы на сегодняшний день за дозняк брали полцены. Прикинь, половину! А завтра опять по полной. Так у меня нынче с баблом напряг. С утра я долг верну, один перец конкретно по старым добазаркам забашляет. Но деньги-то нужны прямо сейчас. Я по-любому отдам, только выручи!
- Виолетта, - сквозь боль произнёс я, - нет смысла говорить с тобой о вреде наркотиков, потому что ты - это не ты. Тебя давно уже нет. Они убили тебя! Прощай.
- Нет! –она взвыла как раненная волчица, нет, не уходи. Я умоляю! Хочешь, я отсосу, прямо здесь. Ведь ты же любил меня?! Давай вспомним нашу юность. Я всё сделаю красиво, ещё никто не обижался.
Я быстрым шагом стал удаляться прочь.
- Денис! – сзади, медленно затухая, раздавался надрывный, переполненный болью стон. - Ден, я отдам, завтра всё до крохи. Выручи! Денис, я же не могу. Меня ломает. Денис, умоляю!
Я переборол естественное для каждого нормального человека желание помочь страждущему, стремясь как можно быстрее удалиться от источника беды. Деньги, которые наркоманы относили дилерам, напрямую попадали в центры международного терроризма и уже оттуда возвращались взрывами в метро, на стадионах, выстрелами в спину, новыми партиями наркотиков.
***
На нашей улице недалеко от дома местные «перманентные безработные» за бутылкой самогона обсуждали свежие новости.
- Ден, ты слышал, что в субботу «чехи» вытворяли? - едва я поравнялся с ними, с тоской спросил долговязый парень с покрытыми синюшными зоновскими наколками руками. Голос у него был глухой, с приблатнёнными интонациями. Но в нём звучал плохо скрываемый страх.
- Нет, - стараясь скрыть интерес к происходящему, с безразличием ответил я.
В глазах долговязого закипела бессильная злоба. Сжав до боли, костистые кулаки он произнёс на одном дыхании.
– Сакка в школьном туалете со своей бандой стоял. Они же всегда вшестером держатся. Ни на шаг один от другого не отходят. Ну, курят, базары всякие. А тут пацанчик один то ли с третьего, то ли с четвёртого класса заходит. Так они в клин, как заорут.
«Да здравствует Великая Ичкерия!»
И в упор на него смотрят, типа, ну, что русский выродок, захавал, проглотил горькую пилюлю?! Пацанчику до слёз обидно стало. Не удержался он и в ответ.
«Да здравствует Великая Россия!»
Так они его за шкварник и потащили к унитазу. Лицом прямо в очко и ещё сверху со сливного бачка воду спустили. Отец его в бешенстве помчался в ментовку заяву писать. Не успел от РОВД на пять шагов отойти, к нему тачка подкатывает. «Чехами» забита до упора. Тут же популярно объяснили ему, что, хотя глупость и дар божий, но злоупотреблять им не следует. Вернулся он и заяву забрал. А откуда «чехи» так быстро узнали, что он в отдел бегал? Ментяра, зуб даю, его нохчам и сдал!
Я внимательно окинул взглядом собеседника. Выглядел он неважно. Похоже, и чувствовал себя не лучше. Красные прожилки густо избороздили нос. Под покрытыми нездоровой желтизной глазами висели мешки чуть ли не в пол-лица. Вспомнилась старая байка
«- Где деньги?!
– В мешках.
– А мешки где?
- Под глазами!»
Обросшие многодневной щетиной, щёки пугающе ввалились. Редкие бесцветные волосы, покатый лоб, пористая бледная кожа, большие, оттопыренные уши. Не надо быть врачом, чтобы определить: алкоголь, некачественное питание и постоянная нехватка свежего воздуха в местах изоляции могут загубить организм и куда большей природной прочности. Этот, и ему подобные свой протест против творимого чеченцами беспредела, лавочкой и ограничат. Сакка может спать спокойно.
Вдруг взгляд зацепился за заголовок статьи в газете, на которой мирно покоились варёная картофелина и пол-луковицы. Заголовок «Не брат ты мне!» притягивал, как магнит.
«Ещё о чём необходимо сказать, – утверждал автор заметки, - это массовая ксенофобия общественного сознания. Возьмите разговоры на бытовом уровне. Если не через фразу, то обязательно через две услышите стоны о том, что «чёрные» в городе всё заполонили: оккупировали рынки, съели зерно и муку, и пьют кровь из многострадального русского народа».
«Выслушивать эти слёзные стенания и больно, и смешно. – Продолжал зомбировать читателей автор статьи. - Больно потому, что большинство русских расписались в собственном бессилии, не видят никакого выхода и мирятся с происходящим. Но простите, садятся на голову только тому, кто позволяет садиться себе на голову, разве нет?
А смешно потому, что всё это действительно смешно. Пожалуйста, ответьте, разве есть какой-то государственный или мафиозный запрет на то, чтобы на рынке торговали не «черномазые», а «русские морды»? Что, русским запрещено заполонить какую-нибудь прилегающую территорию, работать и зарабатывать деньги? Только не надо знакомых песен о том, что это коммунисты отбили за семьдесят лет у русского народа привычку работать. А скажите, это коммунисты велели русскому народу гадить под собственными окнами? Или, может, это какая-то кавказская мафия превратила город в сплошную свалку навоза? Так они свинину не едят, и нет у них почему-то такой непринуждённости в обращении с мусором, как у русских».
«А теперь, - подводил выводы журналист, - придется говорить дурную правду. Да, многие народности не любят и не уважают русских. А за что уважать? За полнейшее неумение отстаивать своё? За лень, за пьянство, за привычку бросать мусор, где попало? За это не уважают…»
Вскоре выяснилось, газета «Вектор» издаётся на деньги как раз той самой мафии, наличие которой с пеной у рта отрицал автор русофобской статьи. В старом периодическом издании, выходящем ещё с советских времён, для приличия сменившем название с «Дорогой коммунизма» на «Городские вести», отстаивалась совсем другая позиция.
Читатели «Городских вестей» пытаясь объяснить, в первую очередь себе, что, хотя они и пьяницы, и бездельники, но тоже хотят жить. На фоне всего этого «пережёвывания соплей» и детского лепета, принципиально выделялась небольшая, наполненная натиском и экспрессией заметка. Автор, подписавшийся, как Русаков, извиняться перед оппонентами не собирался.
«Русских никто не любит и не уважает», - констатирует в своей «разгромной» статье один известный Журналист благословенного города N. «А за что их любить и уважать?», - продолжает он свой исполненный сарказма и неприязни монолог. «Алкоголики они и лентяи все до единого» и поэтому другие народности России, более развитые и непорочные, имеют право, унижать сей презренный сброд».
«Да, - с тревогой подумал я, - такие споры крайне редко заканчиваются лишь обменом мнениями!»
«Что касается обвинения в ксенофобии, - развивал мысль Русаков, - то здесь не всё так просто. Гонимые из бывших республик Союза, и притесняемые на своей исторической родине, русские невольно огрызаются. Но и в этом праве им отказывают господа русофобы. Да, наш великий народ сейчас находится не в лучшей форме, как говорят спортсмены. Терновый его венец – это не просто красивая метафора. Это суровая реальность. Попробуйте, открыто обличить любой другой народ, в каких-либо ему свойственных пороках. Выражениям протеста и возмущения не будет предела.
Русским же отказано иметь национальные чувства. В них находят признаки русского фашизма. И мы молча терпим очередную пощёчину. Мол, так нам и надо, пьяницам, бездельникам, притесняющим малые народы, посмевшим поднять руку на ваххабитов, которые режут людей во имя Бога и от имени Бога. А Пушкин и Достоевский, Чайковский и Менделеев! Вся эта славная нескончаемая плеяда – разве дети какого-то иного неведомого народа?»
Я почувствовал, что просто обязан встретиться с этим человеком.
«Я думаю, - заканчивалась заметка, - этот тонкий и животрепещущий вопрос не стоит решать с точки зрения кто кого «любит» или « не любит». Что касается нелюбви нерусских к русским, о чём злорадно заявил господин Журналист, то люди, как и нации, часто не любят друг друга не только за плохие, но и за хорошие качества. То ли зависть гложет, то ли жаба душит, то ли ещё какая амфибия оказала влияние. Вы просто сами не понимаете, как унижаете целые нации, и отдельно взятых людей».
***
Адрес автора приковавшей моё внимание статьи в редакции «Городских вестей» дали не сразу. «Русаков» позвонил сам и пригласил в гости. Как и предполагалось, автор скрывался за псевдонимом. Это был Сергей Климов – весьма известный в городе человек. Герой второй чеченской кампании.
Добивая боевиков, армия проводила тотальные зачистки. Капитан Климов участвовал в проверках заброшенных домов. Бандитская растяжка взяла своё: Сергей потерял ногу. Но он продолжал бороться за Россию, насколько хватало сил.
Встреча с Климовым так и не состоялась. Вечером его убили на пороге собственного дома. Работал профессионал. Два выстрела в грудную клетку давали гарантированную смерть. Но киллер добавил третий – контрольный в голову. Несомненно, он выполнял заказ и отнёсся к поставленной задаче серьёзно. Никто так ничего и не понял. Задавленный глушителем звук пистолетного выстрела воспринимается как хлопок. Стоял ранний вечер, посторонние шумы смазали общий фон. Климов жил вдвоём с матерью. Труп обнаружили уже ближе к полночи.
Калитка во двор оказалась распахнута, вокруг толпились незнакомые люди. Почти сплошь это были старухи, ровесников офицера я не увидел ни одного. И сразу понял – эти люди просто боялись показать себя друзьями убитого, чтобы не пополнить открытый им список. Мать Сергея находилась в полной прострации. Казалось, будто она просто не понимает, что происходит вокруг. Её лицо было безжизненно-серым и не выражало никаких эмоций.
Во всех комнатах горел свет, тучи насекомых летали вокруг электролампочек. Всюду царило ощущение страшного горя.
Словно очнувшись от наваждения, мать тихо запричитала, а затем истерично заголосила, беспрерывно выкрикивая имя сына.
- Серёжа! Серёженька!
Постепенно она успокоилась, стоны, и вопли медленно переходили в тихие всхлипывания, её лицо вновь приняло осознанное выражение.
Неведомая сила увлекла меня в сторону морга. Я должен был увидеть Климова хотя бы мёртвым. Я не был родственником покойного и пропустили меня только за мзду. В другое время я просто разворотил бы челюсть охраннику. Но было не до борьбы за справедливость.
Я вошёл в большую холодную комнату, тускло освещаемую лампами дневного света. Резкий, ещё более неприятный, чем во всем приёмном покое, запах ударил по ноздрям.
В помещении стояло несколько пустых каталок. Но три, расположенные особняком каталки оказались заняты. На одной из них под серой простынёй покоился маленький сухонький старичок. Сверху, на груди расположилась история болезни весьма внушительных размеров. Другую каталку занимал утопленник. Вся простыня покрылась жёлтыми пятнами и разводами, опухшие голые ноги пугающе выглядывали из-под грязной бязи.
Сергей находился дальше всех от двери. Едва окинув тело взглядом, я сразу подумал, что он так похож на солдата, погибшего в бою.
Руки были разведены в стороны, пальцы сжаты в кулаки. Лицо покрывала простыня. Сняв ткань с лица, я чуть было не вскрикнул от боли. В этот миг пришло чёткое осознание, что я не смогу жить дальше, если не отомщу за столь близкого мне человека, которого так и не пришлось увидеть живым. Бережно поправив простыню, я пожал холодную и мокрую кисть руки и быстро вышел из морга.
***
Я шёл домой, пытаясь выстроить в голове хотя бы наброски к плану мести. Мои враги являлись сплочённой, хорошо вооружённой стаей. На моей стороне были лишь непредсказуемость и внезапность.
Всю нашу улицу охватили суматоха и нездоровая суета. Появилось ощущение дежавю.
Подоспевшая соседка «тётя Рая» тут же в подробностях осветила развернувшиеся всего четверть часа назад события.
- Витька-то, как освободился, чумной стал, не подходи. Не работал нигде ни минуты, связался с чеченами. А тут, видишь, наркоманом оказался. Так там же деньжищи-то, какие нужны? Ну, а он всё в долг, да в долг. Вот приехали чечены, дескать, плати. Только у него хоть шаром покати, в доме чёрствой корки хлеба и то нет. Мать-то его в дом престарелых забрали. Так и пенсия ж её из Витькиных рук тоже ушла!
Завыл Витька ровно дикий зверь на всю округу. На колени встал, руки этим абрекам целует. А сам плачет, причитает, мол, простите - пощадите, всё сделаю, что ни скажете. Только дайте уколоться! Чеченцы смеются, объясняют ему: а что с тебя, босяка взять: почки и те уже гнилые.
А в этот час как раз на свою беду Галина, мать Артёмкина, домой возвращалась. Начала их совестить, дескать, обнаглели, гады, скоро весь город на иглу посадите. Так они её грязным матом, мол, пошла отсюда, пока живая. Тут, откуда ни возьмись, Артёмка выбегает и к чеченам с кулаками, за мать родную вступился. Да такие обидные слова начал говорить. Вроде как чурки вы все, зверьё, кровь нашу русскую пьёте, сволочи. Чечен, что покрепче, тоже вскипел. Да как размахнётся. А Артёмка-то изловчился и врезал ему.
Чечен тот сразу попятился, оседать стал. Артём ему ещё раза - два добавил, да и ногой успел достать; прыткий же просто жуть. Чечен этот весь кровью залился, упал на землю и не шевелится. Остальные по-своему загалдели и на Артёмку. Он вначале отбивался, но их-то целая банда! А Галина истошным криком кричит, соседей зовёт на помощь. Но против чеченов кто пойдёт?! Все попрятались ещё и на засовы запёрлись.
Галине кто-то из них тоже заехал. Да, видно, хорошо приложились. Как отлетела в сторону, так под деревом и обмякла. А Артёмку били недолго. Всё ногами, да ногами. Тут же на машину сели и уехали. Мать кинулась к нему, а он еле дышит. Только собралась позвонить в милицию, а те и сами тут как тут. Небось, чечены и предупредили. Погрузили они Артёмку, Галину с собой забрали и уехали.
- Ребята, - строго посмотрев по сторонам, тихо добавила «тётя Рая», - а вы не дурите, в пекло не лезьте. У чеченов-то сила, они ж всё купили: и милицию и кто его знает ещё что. Вы идите домой с Богом, так оно лучше будет!
Свидетельство о публикации №221012700041
Спрашивать- не воровать, не стыдно.
Тогда объясните мне: кто в начале этой главы ведёт прямую речь, совсем
не похожую на рассуждения пятнадцатилетнего отличника школы??
Я два раза прошлась, стараясь выяснить-кто так вумно рассуждает?
Похоже на рассуждения самого автора. Это-то я понимаю.
А???
Татьяна 23 25.03.2022 11:59 Заявить о нарушении
Мысленно расположив все эти политические движения на оси абсцисс в системе координат, он, так или иначе, классифицировал их. Православные патриоты с тем или иным уровнем амбиций, сменялись светскими патриотами. Интересы одних не распространялись дальше границ Московской республики. Другие не сомневались, что восточные Украина и Белоруссия, как и Северный Казахстан, есть исконно русские земли. Третьи хорошо помнили, что Варшава входила в состав империи, о восстановлении которой они мечтали, а потерю Аляски и Калифорнии с Гавайскими островами воспринимали как временное недоразумение.
Были ещё марксисты. Православные коммунисты, красные ортодоксы, красно-коричневые. Каждый из них гнул свою линию: кто в лес, кто по дрова.
В этом бульоне кипящих страстей особо выделялись скинхеды.
Они являлись агрессивными русским националистами, но…
Контрреволюция конца восьмидесятых, начала девяностых годов 20века, в основе своей была явлением социальным. Речь шла о переделе собственности. Однако большинство населения осознавало её и как этническую. Нерусские народы СССР в основном воспринимали произошедшие события как свою победу. Русские же в подавляющем большинстве ощущали крах идеологии, цивилизации в целом, да и гибель этноса. Всё русское подверглось полной дискредитации. Сталин – садист, как и Пётр Первый с Иваном Грозным, Николай Второй – безвольный слабак, Павел Первый – сумасшедший. От победы в Куликовской битве одни беды. Без неё орду скинули бы раньше и без таких громадных потерь. Государство славянам создали викинги. И вообще на европейских языках славянин значит раб.
Потоки лжи и тонкой дезинформации расплющили национальное самосознание. Но молодые русские парни хотели быть не просто русскими, а успешным русскими. В отрицании наследия предков они ушли в глубину уже не веков, а тысячелетий. И достигли точки сингулярности, в которой все европейцы являлись единым арийским народом. Там они перескочили на германскую колею исторического процесса и объяснили себе что русские и немцы суть одно. Дальше уже стало легче. Суровые норвежские боги, древние готические руны, чуждые обычаи – всё это играло вполне приемлемую роль как духовный базис в борьбе против этнического вала с Юга и Востока. Этого хватало, чтобы противостоять Миру Ислама.
Но строить Русский Мир и Русскую Цивилизацию под слоган «говори по-русски, айнс, цвай, драй, говори по-русски, или умирай!» было невозможно. Поэтому, пришёл к твёрдому убеждению Максим, «кожаные головы» сойдут с политической арены первыми. Ведя кровавую войну с эмигрантами, они выполнили свою историческую миссию. Но в наши дни, с ухмылкой констатировал Макс, скинхеды весьма напоминают суровых воинов сиу. Тех, что году эдак в 1890-ом, едва проскочив между несущимися навстречу друг другу железнодорожными поездами, никак не могут взять в толк, почему в прериях Великих равнин начисто перевелись бизоны.
Очерченные мысли Макс изложил в отдельном эссе. «Строгие цензоры», от восторга цокая языками, но придерживаясь, правила «не перехвали» смогли при всём желании добавить лишь пару двоеточий, с сомнительной необходимостью заменив ими запятые"
ЭТИ СЛОВА ПРИНАДЛЕЖАТ АВТОРУ, ТО ЕСТЬ МНЕ, Л,Х".
А ВОТ ЭТИ СЛОВА АВТОР ДОВЕРИЛ ГЕРОЮ
«Макс предложил начать статью словами.
«Мы сполна ощущаем ответственность перед временем и судьбой. Время совершенно неоднозначно. В первую очередь важно осознать его рваный ритм. Четыре сезона года, двенадцать месяцев абсолютно объективны и зависят только от движения нашей планеты во Вселенной.
Но сейчас мы говорим о человеческом времени. Времени, которое фиксирует ход истории. И здесь его пульсация особенно заметна. Оно, то сжимается, подобно пружине, то растягивается, чуть ли не до бесконечности. Сегодняшний день – это лишь промежуточное состояние. Мы живём по законам, созданным в прошлом, но всегда мыслями и мечтами в грядущем.
Уловить реальность на непрерывно смещающемся рубеже времён крайне нелегко. Надо обладать способностью, чувствовать время на вкус, ощущать его. Явь всегда рассыпана, разрознена. Снять кальку действительности и беспристрастно оценить её, дано далеко не всякому. И если твоё виденье жизни тревожит и приводит в смятение других, значит, ты попал в точку. Ухватив почти неуловимый миг настоящего, ты уже распахнул двери в завтрашний день.
И здесь нет никакой мистики. Одни всегда зрят дальше других. Мы хотим и готовы сказать правду о сегодняшнем дне, чтобы у нашего народа оставался шанс на будущее».
ПРЕДВОСХИТИВ ВАШУ ОЗАБОЧЕННОСТЬ, АВТОР ПРИКРЫЛСЯ ОТ КРИТИКИ СЛОВАМИ
«Филипп долго чесал затылок, затем потёр переносицу. Вновь не спеша прочёл всё заново, и с подозрением посмотрев на Макса, сказал.
- Братан, я уже начинаю тебя бояться. Как всё это, могло появиться в твоей башке?!
- Я ни на чём не настаиваю, - спокойно ответил Максим, - всё ненужное легко можно удалить.
- В том-то и дело, - с улыбкой произнёс Фил, - лишнего нет и строчки. Рискнём выставить всё»
НЕСКАЗАННО РАД ТОМУ, ЧТО ВЫ ТАК И НЕ СМОГЛИ НАЙТИ В СЕБЕ СИЛ ОТОРВАТЬСЯ ОТ ТЕКСТА. ПРИЯТНОГО ЧТЕНИЯ!!!
Лев Хазарский 25.03.2022 12:30 Заявить о нарушении
текст автора я два раза проштудировала. Конечно, чтиво не женское и читая
что-то кровавое, я закрываю один глаз или отвожу в сторону лицо, НО всё равно
очень интересно и понятно. Очень, очень близко.
Текст у Вас получается такой смачный, вкусный. Я же люблю умных)))
Татьяна 23 25.03.2022 13:33 Заявить о нарушении
Ну, в этом вопросе у нас консенсус. Добиваем первый том, а там уже и второй на подходе. Приятного чтения!
Лев Хазарский 25.03.2022 15:02 Заявить о нарушении