Глава VI Революция на Кубе

Не понимал, что такое храм, но никогда не был причастен к сносу построенных не им сооружений культа. Искренне считая их ненужными, невостребованными народом Советского Союза.
Вообще жил по принципу; о чём не знаю, того не может быть. Это позволяло сильно не заморачиваться, принимая решения быстро, практически молниеносно, впрочем, потом, так же стремительно отказываясь от них, если оказывались в итоге вредными. Ибо, что нужно сделать если не знаешь, как поступить Правильно. Натворить и отречься от содеянного, свалив на своё окружение.
Любил Крым.
Море, горы, климат, яркое солнце, вкусная пища. Всё это притягивало своей яркостью и простотой. Боялся холода и недолюбливал север, считал тех, кто жил там людьми холодными, замкнутыми, немногословными. Сам же, хоть и пережил все годы репрессий, всё же оставался в душе открытым, жаждущим поделиться с многими своими незамысловатыми мыслями человеком. Тем более сейчас, когда, будучи у власти мог диктовать своё мнение окружающим.
Храм в Форосе не ассоциировался с домом Божиим, скорее грея душу, как Татарский ресторан.
И, как же правильно мыслил архитектор, выбрав такое прекрасное место для строительства, словно с самого начала знал; строит будущий ресторан, думал так каждый раз, когда заезжал сюда отобедать.
Кто-то, уже не помнил кто, видимо местный экскурсовод, рассказал, что это всё же первоначально был православный храм, построенный в честь трагического события, крушения императорского поезда в 1888 году, во время которого погибло 20 человек, и ранено 40. Пропустил мимо ушей. Но, запомнил главное; Александр III и его семья не пострадали лишь только потому, что находились в вагоне-ресторане.
В 1956 году, когда в СССР приезжал Иранский шах, Мохаммед Реза Пехлеви, решил накормить его, что называется от всей души, показав Русское гостеприимство.  Пригласил в ресторан, который ценил за его место расположения.  Он, словно парил над землёй, расположившись на верхушке скалы. Где-то вдалеке в жаркой дымке терялся горизонт, за которым воды Чёрного моря граничили с Турцией.
Меньше всего ожидал, что тот откажется.
Был ошарашен этим. Первые несколько секунд не мог понять причин, перебирая в голове наивозможнейшие. Но, ничем, кроме неуважения со стороны шаха не мог в итоге объяснить произошедшее.
- Почему он отказывается? – словно обиженный ребёнок, попросил переводчика разобраться в сложности ситуации.
- Никита Сергеевич, шах говорит, что не может позволить себе обедать в храме, - дождавшись ответа шаха, перевёл его тот.
- Странное дело, разве нельзя есть в храме? Какая-то чушь, - произнёс словно разговаривая сам с собой. Крепко задумался тогда над тем, почему в других странах есть Вера. Неужели без неё нельзя? Но, можно! Жил же все эти годы и ничего, тут же нашёл ответ.
Но, всё же, вечером дал распоряжение закрыть ресторан, посомневавшись ещё до утра над тем не стоит ли вообще снести и сам храм, раз в нём никто не хочет даже обедать.

* * *

- Революция на Кубе! – поделилась новостью дверь героя соцтруда.
- Далековато. Сложно будет помогать. Да и под боком у Америки.
- Ничего Хрущ туда ракеты поставит.
- Откуда знаешь?
- Думаю я так. Об этом всё равно не скажут.
- А, что же Америка, терпеть будет?
- Как миленькая. Никуда не денется. А то, ишь ты, мировую историю решили переписывать. Если б не СССР, не победили бы фашистов!
- Так мы ж сами-то эту войну и развязали.
- Ты, что ж это такое говоришь! Голос Америки наслушалась!?
- Вспомни Финскую войну, раздел Польши, Латвию, Литву, Эстонию.
- Не понимаю, к чему ты мне всё это говоришь? А ещё дверь командарма! Каждый школьник знает, что мы помогали народам этих стран избавиться от гнёта капитализма.
- Странный, какой-то гнёт. Только в тех странах, что граничат с нашей, он самый выраженный. А, что ж в других, что дальше от нас?
- Вот тебе и Куба! Пожалуйста! Девять с половиной тысяч километров по прямой!
- Плохо дело.
- Почему?
- Слишком длинные руки стали. Как бы не обломали.
- Что-то мне совсем не интересно стало с тобой общаться последнее время.
- А ты сделай перерыв. Отдохни от меня. Общайся с призраками лучше. Вон их сколько тут по ночам шастает.

* * *

Надо помочь Фиделю, думал о молодой стране, в которой недавно произошла революция. Неужели наступит когда-нибудь и мировая? Сталину не удалось, но, почему бы мне не попробовать затеять игру с этими тупыми Американцами. Нет, конечно же кукурузу они умело разводят, и мы у них многое взяли. Но то, как нам удалось победить фашизм, а затем поднять страну из развалин, говорит только об одном – СССР сильнее Америки.
Завидовал Сталину. Как же тому удалось не только победить в изначально по всем показателям проигранной войне, но, в итоге ещё и не проявив малейшей благодарности союзникам остаться великим победителем в их представлении? Хотел и сам добиться таких же результатов. Но мир, увы, был уже иным. И два абсолютно одинаковых вождя уже не могли зародиться в нём. Схожие во всём. Оба уничтожили все партии в своих странах, оставив только одну, правящую. Создали систему лагерей. Развили практически с нуля свои армии. Выглядели просто, ходили в сапогах и военной форме. Потеряли своих жён, которые были моложе их на 23 года и застрелились из пистолетов своих мужей. Носили усы, с той лишь разницей, что усы Сталина были пышнее и креативнее. Оба мечтали напасть друг на друга.
Безусловно, поступив более коварно, Гитлер, в итоге оказался глупее, хитрого Осетина. Неужели и я не смогу оставить свой след в истории планеты? Нет, безусловно надо действовать.
Провёл в Кремле беседу с министром иностранных дел А. А. Громыко и А. И. Микояном, и министром обороны Р. Я. Малиновским. Поставил вопрос на обсуждение Совета обороны. Многие возражали, но, больше всех против Микоян. Спор был долгим, но, в итоге члены Президиума ЦК КПСС, входящие в Совет обороны поддержали.
Ощутил себя великим военачальником. И, действительно, первое время, когда ракеты доставлялись на Кубу, строились пусковые позиции, всё шло гладко. Но, Американские самолёты-разведчики U-2 летая над островом свободы, сфотографировали футбольные поля, несвойственной для этой страны игры. Это-то и положило начало более плотной разведки с воздуха. Что дало получить снимки настоящих ракет.
Реакция конгресса США ошарашила.
Морская блокада острова. Более того, к 19 октября военное командование США начало подготовку к возможному военному вторжению на Кубу.
Пришла короткая телеграмма от Кеннеди, в которой тот призвал «проявить благоразумие» и «соблюдать условия блокады». В тот же день направил президенту США письмо, в котором обвинил его в том, что тот ставит «ультимативные условия», назвал карантин «актом агрессии, толкающим человечество к пучине мировой ракетно-ядерной войны». В письме предупредил Кеннеди, что «капитаны советских кораблей не станут соблюдать предписания американских ВМС», и «если США не прекратят своих пиратских действий, правительство СССР примет любые меры для обеспечения безопасности судов».
В ответ на это послание, в Кремль пришло письмо Кеннеди, со следующими словами: - «… советская сторона нарушила свои обещания в отношении Кубы и ввела меня в заблуждение …».
Одновременно с этим разведка доложила, что Кеннеди отдал приказ повысить боевую готовность Вооружённых сил США до уровня DEFCON-2, что было впервые за всю историю США.
Стало не по себе.
Неужели мы стоим на пороге атомной войны?
Это сильно отрезвило. Вспомнил окружение под Киевом. Сразу всё встало на свои места. Понял, что до Сталина ему ой как далеко. Пошёл на попятные. Стал искать возможность переговоров. 
Подумал; страна уже не та, что прежде. Не потянет больше такой масштабной войны. Да и сможет ли вообще хоть какое-нибудь государство вытянуть атомную войну? Нет, тут он не прав. Погорячился. Не подумал. Проявил слабость. Поддался своим чувствам, как тогда, в 1941 году, отдав приказ об отступлении, не согласовав его со Сталиным. Потом боялся этого до самого последнего дня вождя.
На заседании президиума сказал: - «невозможно хранить на Кубе ракеты, не вступая в войну с США». Тут же было принято решение предложить Американцам демонтировать ракеты, в ответ на гарантии США оставить попытки сменить государственный строй на Кубе и убрать свои ракеты из Турции. Большинством поддержали его предложение.
После заседания, предложил всем:
- Товарищи, давайте вечером пойдём в Большой театр? Наши люди и иностранцы увидят нас, может это успокоит их?
Понял именно сейчас, что нарубил дров, и теперь приходится, как бы ни мучала гордыня, отступаться от своих слов. Понимание этого сильно давило. Не привык ощущать себя виноватым, а, уж признавать свои ошибки никогда не приходилось. Тогда, при Сталине был постоянный страх, но не за содеянное, самостоятельно никогда ничего не предпринимал, а, скорее перед репрессиями, к которым и сам приложил свою руку, поэтому-то и боялся их, понимая всю широту сотворённого. Теперь же не верил, что справился. Не мог признаться себе в этом. Так, как и не видел полного своего несоответствия с занимаемой должностью. Как много сил, времени, было потрачено на достижение цели, должности первого секретаря КПСС, что уже и не имел особого значения тот уровень и потенциал руководителя, что нёс в себе. Скорее хитрость и умение грамотно уходить от подковёрной борьбы и конкуренции со стороны соратников являлись его составляющими, как партийного лидера страны, лишая всяческой возможности стратегически мыслить в отношении внутренней, или внешней политики.
Написал в письме к Кенеди:
- … Мы с вами не должны тянуть за концы каната, на котором вы завязали узел войны, потому, что, чем крепче мы оба будем тянуть, тем сильнее стянется узел, и придёт время, когда узел будет так туго стянут, что даже тот, кто завязал его, не в силах будет развязать, и придётся разрубить… Давайте не только перестанем тянуть за концы каната, но примем меры к тому, чтобы узел развязать. Мы к этому готовы. …
То, что был смешон не хотел знать и никому бы не позволил не то, чтоб сказать себе такое, но и подумать об этом. Тем не менее именно с этого момента, постепенно придя в себя, отчётливо начал понимать, что дни его, как первого секретаря подходят к концу.