Дезертиры

        Было жарко. Ехали по бескрайней Донской степи, по дороге, которую на карте показал начмед и сказал, что она самая безопасная. Она может быть и была безопасной, но ещё к тому же самой пыльной и самой нудной. Только один раз по пути попалась подвода с нехитрым скарбом беженцев. Шедший рядом с подводой дедок, нещадно хлестал свою лошадёнку, уступая машине дорогу. Да час назад на встречу проехала небольшая колонна машин. Тяжело гружённые ЗИСы ехали медленно, видно везли боеприпасы. От монотонного завывания коробки передач полуторки и духоты у военврача 3-го ранга Берг, страшно болела голова. Во время недолгой остановки она проглотила порошок, запила тёплой водой из фляги, но боль не уходила. А тут ещё водитель, красноармеец Долгих, всё ныл и ныл всю дорогу.
               - Нет, ну за что, Марь Иванна? Служу второй год, технику содержу в исправном состоянии, бензин не сливаю… Мне даже старшина, как-то, благодарность объявлял. Не верите? – обиженно обращался Долгих к Маше.
                - Верю, Долгих, верю… рули, - тихо отвечала врач, отвернувшись в сторону.
                - Тогда за что? В штрафную роту кого посылают? Врагов, вредителей, трусов… а я не такой. Я может уже на медаль заслужил… А меня в штрафбат! За что, Марь Иванна?
                - Долгих, я же вам уже объясняла. Вы приписаны к постоянному составу штрафной роты, а это не одно и то же, Долгих. Служить будете в медико-санитарном взводе.
                - Да, как не одно и то же, Марь Иванна? – аж подпрыгивал от возмущения шофёр, - вот спросят меня кореша, мол, где служишь, Стёпа? А я им, типа, в штрафной роте. Так, да?
                - Слушай… заткнись, а! Сил моих нет больше тебя слушать. Хоть в кузов перелазь, - сердито ответила Мария Ивановна бестолковому красноармейцу.
                - Ой, Марь Иванна, Марь Иванна, смотрите! Двое раненых на обочине руками машут. Едем дальше или остановить? – вдруг, запричитал Долгих.
       На обочине действительно стоял один красноармеец с перевязанной головой и рукой на перевязи. Рядом на камне сидел второй боец. Его правая нога была вытянута вперёд. К ней был прибинтован кусок штакетника, а в руке он держал толстую берёзовую палку, которую, видно,  использовал вместо костыля.
                - Что за вопросы, Долгих? Конечно, останавливай, - отдала команду военврач и постучала в заднюю стенку кабины, чтобы привлечь внимание Славы Крылова.
        Полуторка, притормаживая, остановилась прямо перед ранеными красноармейцами. Дверца  открылась, из кабины выпрыгнула Маша и озабоченно спросила:
                - Здравствуйте, товарищи. А почему вы тут одни? Где ваш санитарный транспорт?
                - А мы, барышня, не одни. Мужики, карета подана. Водила, на землю спустился быстро, - крикнул тот, который стоял.
         А «сидячий» быстро достал из-за камня винтовку, передёрнул затвор и направил ей на военфельдшера, потянувшегося  к кобуре.
                - Дёрнешься, там и ляжешь, сынок. Куда путь держите, граждане хорошие? – участливо спросил «инвалид».
       В это время «ожили» пыльные кочки вдоль дороги, зашевелились пожухлые кустики, вырванные где-то с корнем. И к машине, озираясь, и поглядывая по сторонам, начали подтягиваться ещё шестеро вооружённых кто чем красноармейцев.
                - Дезертиры, Мария Ивановна, - тихо произнёс Крылов.
       С камня неожиданно легко поднялся «раненный» в ногу боец. Быстро освободившись от бинтов на ноге, он подошёл к машине, вытащил из кабины «мосинку» шофёра и крикнул, стоящему в кузове Крылову:
                - Слышь, медицина, пукалку свою отдай. А то не ровен час геройствовать начнёшь. И ты, подруга, свой «ТТ» доставай или хочешь, чтобы я…
                - Тихон, не тронь её! – неожиданно крикнул молодой парень с немецким автоматом на плече.
                - Та за ради бога, сам разбирайся, Сурок, - шутливо подняв руки вверх, ответил Тихон, отходя от машины.
         Крепкий парень, которого назвали Сурком, подошёл к Марии Ивановне и, глядя ей прямо в глаза, сказал:
                - Не помнишь меня? Да где там… Полгода назад нас через ваше село везли. Я раненый был… Наш санитар, сука, меня прямо перед твоей избой, с надписью «Больница», выгрузил и дальше поехал. Ты меня зашивала… Вспоминай!
           Сурок задрал гимнастёрку, и Маша увидела длинный шов, неровным розовым рубцом, идущий от левой подмышки почти до пупа крепкого мускулистого тела парня. Она подошла к нему ближе и невольно потрогала шов, потом улыбнулась и сказала:
                - Моя работа. Уплотнений нет, гладенький. Конечно, помню. Вас тогда тётя Поля нашла. Много крови потеряли. Лежит такой на крыльце, стонет, а дворовый Тобик кровь со ступенек слизывает. Была страшная колото-резанная рана. Удар штыка кажется.
                - Точно. Мы тогда с мадьярами в штыковой сцепились. Ох, лютые… А вы тогда меня у себя больше недели продержали, а как рана подзатянулась, в Воронож отправили. Но до госпиталя мы так и не добрались, разбомбили нас… А вы куда, если не тайна?
                - А мы в Хреновое, - наивно ответила Мария Ивановна, вызвав невесёлый смех у окруживших их дезертиров, - извините, а почему Сурок?
                - Так Сурков моя фамилия. А вас все звали Мария Ивановна. Уважительно так. Я ещё подумал, - вот ведь совсем молоденькая девчонка, может даже моложе меня, а уже Марь Иванна. А я тут тебе и женился, и дочка есть, и повоевать успел, а всё Сурок, - смеялся сам над собой дезертир, - Виктором меня батя назвал, если что.
          Подошедшие к ним красноармейцы, с интересом слушали разговор их старшего и молодой военной врачихи. Всего их было восемь человек. Исхудавших, измождённых мужиков разных возрастов в драной красноармейской форме, при оружии, но с какой-то пустотой в глазах и с абсолютным непониманием, что же делать дальше.
                - Виктор, а что вы все здесь…? Почему не на фронте? Убежали… струсили? – изменившимся голосом, вдруг, спросила Маша у вполне здоровых вооружённых мужчин.
                - Мария Ивановна, вы посмотрите, у них и бинты на повязках белые, следов крови нет. Симулируют. Да таких под трибунал, - срывающимся голосом крикнул Слава Крылов.
                - Слышь, лепила! Да за такие слова… - крикнул кто-то из толпы, направив на Славика свой «шмассер».
                - Отставить, Толян. Видно товарищ ещё пороха не нюхал, вот и умничает, - успокоил товарища, Сурок, - ты думаешь, парень, мы тут одни в этой степи? Сотни тут бродят таких неприкаянных. А куда нам после окружения? Или вон, Толян, из плена сбежал. Двух «фрицев» голыми руками задушил и сбежал. А на левой стороне речки – заградотряды, патрули, дозоры. Стреляют без предупреждения, а кого живым берут, - к стенке. Выход есть? Я тебя, парень, спрашиваю – есть выход?
                - Есть, - негромко ответила военврач 3-го ранга Берг, - выход есть, Виктор. Вы же не знаете о Сталинском приказе «Ни шагу назад». Теперь дезертиров, нарушителей дисциплины и даже преступников не гонят в Сибирь, не расстреливают. Созданы специальные штрафные роты при штабах армий, куда приписывают таких, как вы. Да, они получают сроки, но это от одного до трёх месяцев. Да, их будут посылать в самое пекло. Но скажите мне, где сейчас не пекло? И ещё. Свою вину штрафники смывают кровью. Если в бою ты получаешь ранение, с тебя снимается срок и после госпиталя переводят в обычную строевую часть. И потом даже если ты погибнешь в бою, твои родные получат похоронку о том, что ты отдал жизнь за Родину, а дети будут получать пособие за погибшего смертью героя отца. Разве это не выход?
              Мужики удивлённо начали переглядываться, перешёптываться. Кто-то негромко спросил:
                - Сурок, ты ей веришь?
                - Атас, мужики! – вдруг, крикнул молодой солдатик, показывая рукой на приближающееся облако дорожной пыли.
                - Марь Иванна, не дури! – на ходу крикнул Сурков, пробегая мимо Маши.
          Через несколько секунд на дороге уже никого не было. Дезертиры залегли на обочине, рассыпавшись цепью вдоль дороги. Немного позже Маша поняла, это была не трусость, а приобретённая опытом военная расчётливость. Минут через пять к ним подъехала, покрытая толстым слоем рыжей дорожной пыли, М-ка. С пассажирского места вышел плотного телосложения майор и, увидев стоящую у обочины Машу, спросил:
                - У вас всё нормально, капитан? Помощь нужна?
                - Нет, товарищ майор, сами справимся. Что у тебя Долгих? – повернувшись лицом к своему шофёру, спросила Берг.
                - Так… закипели, товарищ военврач, - быстро сориентировался Долгих, - через минут двадцать поедем.
                - А то могу предложить со мной. Место есть, - добродушно предложил майор, разминая ноги.
     Где-то с минуту помахав руками и покрутив толстой шеей, майор махнул рукой в сторону Маши, сел в машину и, М-ка, подняв столб пыли, понеслась в сторону села Хреновое. Маша краем глаза видела несколько стволов направленных в их сторону, во время гимнастики майора. Ощущение было, прямо скажем, не из приятных. Дезертиры выходили из своего укрытия медленно и как-то задумчиво. Но на этот раз Маша решила брать инициативу в свои руки. Она достала из нагрудного кармана гимнастёрки свои документы и, развернув Направление, протянула его Суркову.
                - Читайте, Виктор. Вслух читайте, - попросила Маша.
                - Так… что тут… направляется военврач 3-го ранга Берг Мария Ивановна для формирования медико-санитарного взвода, приданного 22-й отдельной штрафной роте при штабе 40-й армии… Мужики, а она не врёт! – посмотрев на своих товарищей, крикнул Виктор. Так, что? Может нам с ней по пути? А, мужики? Бог не выдаст, свинья не съест!
                - Слышь, парень, помоги, а, - обратился к Суркову Долгих, протягивая свою правую руку.
                - Ни хрена себе! – удивлённо почесал себе затылок от увиденного, Сурок.
         Всё это время Стёпа Долгих держал в руке за спиной ручную гранату с зажатой предохранительной скобой и выдернутым кольцом. Костяшки на пальцах побелели, а вся рука подрагивала от напряжения.
                - Ну, ты, паря… - запнулся на полуслове Толян, осторожно подойдя ближе, - где кольцо?
                - В кар… кармане. В правом, - бледными губами прошептал Долгих.
                - Толян, не надо. Забери и бросай, - скомандовал Сурок.
           Толян передал Тихону свой автомат и начал палец за пальцем разжимать кисть руки у Долгих. Нелёгкая это была задача. Тот мёртвой хваткой вцепился в металлическую «рубашку» ручной гранаты и ни за что не хотел с ней расставаться.
                - Ну, ты, паря… - повторил Толян, обливаясь потом, - ну и сюрприз ты нам приготовил. Так ты тоже в штрафную роту?
                - Ну да! – как будто даже с гордостью произнёс Семён, расслабив руку.
            Граната выпала из рук Долгих, щёлкнув предохранительной скобой. Но Толян успел её подхватить и с криком:
                - Ложись бл… - со всей дури зашвырнул «лимонку» в степь.
              В пыль дороги упали все… Все, кроме Марии Ивановны. Она была в юбке и стеснялась. Взрыв был не сильный, скорее громкий хлопок. Один из осколков, с тихим шелестом, долетел до полуторки и, отскочив от бампера, зарылся в пыль дороги.
                - Маша, ты чего? – жалобным голосом спросил Слава Крылов, приподняв голову над бортом кузова.
                - А ничего. Разлеглись тут… Все в машину, нужно до вечера успеть, - крикнула Мария Ивановна, хлопая дверкой кабины.
                *   *   *   *   *
           Уже через десять минут по просёлочной дороге в сторону села Хреновое пылил ГАЗ-АА не с двумя пассажирами, а с десятью. Правда, через пять километров, на краю начинающегося редкого лесного массива, машина остановилась, и из кузова выпрыгнуло два человека.
                - Бывай, Сурок. Не за что меня в штрафную роту, мужики. Я Советам ничего не должен, скорее они мне… - туманно объяснился Тихон.
                - Как хотите, кореша, я гебешникам не верю. На рожон не лезьте, всем добра, -  махнул на прощание рукой Толян, забрасывая за плечо «шмассер».
            Полуторка выстрелила пару раз на прощанье выхлопной трубой, и Долгих, беззлобно послав остающихся, повёл машину к конечному пункту назначения.