8 Пример анализа в русском языке

черновик (не редактировал, потом)
Глава "Пример анализа в русском языке" из книги "Инструкция к прочтению" серии "Рассказы детям о Языке"



ПРИМЕР АНАЛИЗА В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Анализ Языка как построение структуры соответствующих о нём знаний (Структуры Языка) уже сегодня может быть выполнен с необходимой на то степенью точности. Потому как существующих сегодня для этого возможностей, как и знаний в том числе, вполне уже достаточно, вопрос только именно в том, чтобы элементарно сделать его. Но это вопрос прежде всего времени, которого как всегда не хватает, - Действительность это прежде всего Процесс с присущими ему скоростями, а потому ожидать сиюминутных в ней изменений, даже если возможности для них уже и существуют, не стоит, обязательно должно пройти какое-то время.

С другой стороны я вовсе не ставлю задачу здесь и сейчас произвести анализ именно всего Языка, в смысле вообще всех (его детализаций) языков, - и тех, что когда-то его составляли, и тех, что составляют его и сегодня (со всеми их словами и знаниями связей). (Хотя, - ещё раз, - при сегодняшних возможностях это уже абсолютно посильная задача, тем более, что в ней мы имеем дело с считабельными, конечными множествами. Вопрос здесь, как я уже говорил, именно в самом времени. А время тем и отличается, что постоянно только проходит, а потому, мне кажется, решения самой этой задачи нам осталось ждать совсем немного. Скажу честно, сам я надеюсь ещё застать это время.)
А ставлю я задачу изучить Анализ русского языка на одном каком-то частном примере, - задача вполне уже возможная и посильная даже для нашего контекста (с его совокупностью имеющихся возможностей и знаний). Мне так повезло, причём не один раз, - одного раза было бы совсем ещё недостаточно, - собственное освоение знания (анализа) русского языка я начинал с вполне нерусского (с точки зрения сегодняшней лингвистики) слова “уд”. Выбор оказался более чем правильным для реализации тех целей, что я поставил тогда перед собой, но только одного этого, - угадать с выбором слова, - было совсем ещё недостаточно, но само по себе это безусловно и было первым моим везением.
 
Вторым крупным моим везением был сам контекст, в котором я эту задачу начал решать. Только именно в нём оказались все необходимые для решения поставленной задачи знания, которых в других контекстах просто нет и быть никогда не могло. Проще говоря, ещё не понимая того сам, я взялся за изучение вопроса что есть русский язык именно в том самом месте (контексте), где русский язык и начал формироваться более чем десять тысяч лет тому назад. И в помощь мне были не одни только топонимы и гидронимы этого контекста, но и сами языки тех людей, что и тогда, и сегодня его населяли. А это, поверьте, огромное знание, без которого на большинство поставленных мной вопросов я просто ответить никогда бы не смог, хотя бы уже потому, что иметь их вне этого контекста никак невозможно.
 
Третье моё везенье, - я есть потомственный полувотяк. В смысле мой отец удмурт, а мама, что называется, русская. (”Что называется”, - объяснять долго, потому не здесь и не сейчас, а здесь если только называть. Хотя, если вы внимательно прочтёте всю Книгу, так вы и получите ответ на сам этот вопрос.) А у любого, сколь-либо мыслящего человека, однажды в жизни наступает пора, чтобы обратиться к собственным “корням”. Вот и у меня однажды она тоже случилась, отсюда и такой мой интерес к “уд” и к Языку вообще.

И четвёртое, - если хотите, называйте это тоже “везенье”, - только я уже в самом начале решения этой задачи абсолютно точно себе представлял, что есть слово, что есть Язык, Коллективное сознание, знание, Сознание, и т.д. Вообщем представлял себе всё то, без чего решение самой этой задачи, - что есть русский язык, - было бы просто невозможно. А это потому так, что перед тем я немало времени уделил изучению самого нашего Сознания с его процессом Осознания.

Всех этих четырёх везений мне оказалось вполне достаточно, чтобы взяться уже за решение поставленной самим перед собой задачи, а именно, - не забыли ещё? - определить значение удмуртского (тогда, когда я ещё только начинал) слова “уд”. В смысле никакого русского языка в этой задаче даже близко тогда не было. А как и откуда он потом в ней всё-таки появился, более того, как частный случай анализа происхождения одного какого-то (”удмуртского”) слова сформировался в более общий анализ уже самого Языка (в смысле всех слов и знаний связи, что и определяют вообще любой язык), следует из самих тех знаний, что в процессе решения этой задачи я сумел таки получить.
 
(Кстати, часть знаний, что я в процессе анализа объединения “уд” сумел получить, стала для меня очень даже неожиданной. Оказалось, что сегодняшние представления об удмуртах практически не имеют ничего общего с теми знаниями о них, что следуют из знаний их языка. Проще говоря, если нам всерьёз придерживаться сегодняшней (официальной) точки зрения на самих удмуртов и их историю, то так нам в любом случае придётся согласиться и на одновременное существование с ними вместе с самого их начала (а это более восьми тысяч лет назад) ещё и некого народа-невидимки. А иначе по другому объяснить те вопиющие нестыковки между знаниями, что следуют из языка удмуртов, и знаниями, что утверждает сегодня “официальная наука”, просто не представляется возможным. Впрочем эта другая большая история, а потому не здесь. )

А это всё потому так, что, - ещё раз, - в процессе установления значения слова “уд” я набрал огромное количество знаний, и они были к тому же настолько общими, что с ними оказалось возможным уже анализировать не одно только именно это слово “уд”, и даже не один какой-то конкретный язык, которое оно представляет, а вообще весь Язык со всеми возможными его детализациями (языками), и теми, что были в нём когда-то, и тем более теми, что есть в нём сегодня. А потому, я думаю, что для вас будет гораздо уже интереснее не пройти со мной заново весь этот путь накопления знаний, - он не столько трудный, сколько длинный, а потому долгий, - а использовать их так, как если б они у нас уже были, - сэкономим время (а это тем более так, что необходимые знания у нас есть уже точно). Проще говоря, я предлагаю вам готовые, однажды уже мной полученные знания, чтобы с их помощью установить значение и самого слова “уд”, и иже с ним других ещё слов, являющиеся от него производными. Или, по другому, - провести анализ русского языка на примере самого объединения “уд” и его производных в том числе.


“Уд”

Похоже, что “уд” в древнем языке был совсем уже не модуляцией, а полноценным объединением. А это значит, что (у) и (д) в нём безусловно каждый имели уже своё собственное значение, как и безусловно, что в самом объединении уже присутствовали знание связи “объединение” и знание связи “порядок”. Которые таким образом задавали самому объединению то же значение, какое было у первого его элемента, возможностью которого являлось уже значение второго (следующего за ним) элемента. (Таким образом посредством объединения любое известное нам значение возможно было уточнять до вообще любой (необходимой на то) степени точности (детализации), - для Сознания это очень удобно, вот если бы только не сами его ограничения. Т.е. так определяется общее значение у первых двух элементов, затем это общее их значение становится значением всего их объединения уже как первого элемента более общего объединения, возможностью которого является уже значение следующего за ним элемента, и так до самого конца, - [[[[[a]-[b]]-[c]]-[d]]-[e]], - (структурная схема значений таких объединений, где a, b, c, d, e соответствующие значения. )
 
(Напоминаю, это потому так, что наш процесс Осознания способен одновременно рассматривать не более двух каких-то знаний сразу, потому как он линейный. И здесь не перепутайте, - удерживать в Сознании на время работы процесса Осознания и рассматривать в процессе Осознания, это абсолютно разные процессы, а значит и ограничения у них тоже абсолютно разные. В смысле, если одновременно в процессе Осознания можно рассматривать только два знания, то удерживать таких знаний в Сознании за счёт процесса Осознания можно и больше. При этом всё происходит очень индивидуально, зависит от степени развитости невещественной структуры знаний самого конкретного Сознания. )

Это потому ещё так, что помимо объединений на основе сути [Д] с её значением [коллектив (д)] в древнем языке однажды начинают формироваться объединения с её модуляцией “[Д]ь”. (Или с её объединением? - сам по себе это и был тогда процесс формирования из модуляций уже объединений, чтоб нам здесь сейчас не искать между ними разницу, потому как на этой стадии найти её просто невозможно. Тем более, что нас интересуют исключительно его результаты, а вовсе не он сам. ) Факт образования нового знания звучания “дь” на основе знания звучания “д” свидетельствует о происшедшей одновременно детализации значения [Д].
 
Ещё раз, - сегодя трудно ещё судить, было ли это формирование модуляцией (дь), в смысле некоторое изменение знания звучания звука (д), - было (д), стало (дь), - одновременно с некоторым же изменением его значения, - было [коллектив], каким стало? - или это было уже объединение знания звучания (д) со знанием звучания (ь), и значения [Д] со значением [Ь], результатом которых и было формирование уже вовсе не модуляции, а именно, что бъединения “[Д]-[Ь]”. Впрочем, это знание, - каким именно способом происходила сама детализация, - нам сейчас и не понадобится. Главное, что: во-первых, - детализация [Д] безусловно была, и, во-вторых, - в результате этой детализации первоначальное значение сути [Д] разделилось на два значения, сумма (знаний в структурах значений) которых соответствовала исходному её значению.

В смысле, в результате детализации значения сути [Д] на два других значения, которые в сумме (своих знаний) равняются исходному их значению, у одного из них, а именно “д”, сохраняется исходное же знание звучание. А это значит, что так в древнем языке появляются объединения с сутью [Д], в одних из которых у неё могло быть одно значение, а в других уже несколько иное. Вот эта её (сути [Д])  разность значений в похожих объединениях (например с однотипной структурой, - используют одно какое-то знание связи), позволяет нам запросто определять порядок появления самих этих объединений в древнем языке. Безусловно, что самым первым, совсем ещё никак не детализированным значением сути [Д] было [коллектив (д)], именно с этих позиций мы и рассмотрим объединение “уд”.

Итак, интегрированным значением [Д] было [коллектив (д)], а интегрированным значением (у) было [”принадлежность (у)”], или просто [у]. (И в таком своём значении знание “у” одновременно могло использоваться и в составе объединения слово, и в составе объединения предложение (контекст), в отличии от знания “д”, оно могло использоваться только в составе объединения слово.) Значение объединения слово определяется значением первого его элемента, возможностью которого в свою очередь является значение следующего за ним элемента. Таким образом значением объединения “уд” будет [принадлежность (у) возможностью которой является коллектив (д)]. Или, чуть по другому, - [принадлежность того, на кого направлено это объединение, коллективу (д)]. Именно, что в единственном числе, потому как в структуре значений (у) присутствует знание “меньше”. Это тем более точно, что существует множественная форма объединения “уд”, которая образуется за счёт использования знания связи “множественность (ы)” (или просто, - “ы), - “уд-ы”. (Собственно возникновение этого знания связи “ы” и является результатом формирования в древнем языке соответствующих понятий (знаний) “много” и “один”. )
 
(Кстати, напоминаю, если насчёт детализации древнего звука (дт) мы не уверены, - она могла тогда ещё и не произойти (в смысле само это объединение использует скорей всего сам этот древний звук (дт), а вовсе и не (д)), то насчёт уже состоявшейся ко времени формирования этого объединения детализации древнего звука (о-у) уверены полностью. Потому как знаем о существовании одновременно с объединением “уд” объединения “од” (в отличии от “ут”, которого в языке тогда не было, что, - ещё раз, - и значит, что самой такой детализации (дт) на (д) и (т) скорей всего тоже (в том контексте, где оно и возникло) тогда ещё не было) . Из чего собственно и следует, что именно в структуре значений “уд” и присутствует знание “меньше” (в отличии от “од”, уже поэтому там его быть не могло). Потому как до детализации этого древнего звука (о-у) знанию “меньше” у него соответствовала мимическая составляющая. (Проще говоря, чем с менее открытым ртом произносился сам звук (о-у), тем более было значимым само значение этого знания “меньше” в структуре его (звука) значений, - не путайте здесь само знание с его же значением, но уже в структуре значений самого объединения со всеми его там знаниями связей в том числе.)
 
А такое значение сути [Д], - [коллектив (д)], - следует не только как интегрированное значение звука (д) из его модуляций и объединений, что тогда уже были, а в том числе и из Последовательности частот звуков в русском языке. Смотрите, первым древним звуком согласно Последовательности безусловно был звук (св) (F=1657), но это был естественный звук, потому как соответствовал он естественному же признаку, - питью с поверхности (воды). В смысле сформировался он у представителей формы Жизни “человек”, когда они пребывали ещё в своём естественном (животном) состоянии, и никаких других тем для разговоров кроме как попить воды, у них ещё не было. А вот следующий (сформировавшийся вслед) за ним звук (дт) ( F=1288) мог соответствовать только уже искусственному признаку. А самым первым искусственным признаком, и мы это знаем, был коллектив.)

И сразу внесём ясность, - будет точнее говорить не просто “коллектив”, а именно “коллектив (д)”, потому как уже тогда существовали коллективы (р). Коллективы (д) и коллективы (р) отличались друг от друга способами накопления и приобретения знаний, что не могло не сказаться и сказалось на формировании их языков. Проще говоря, коллективы (р) это исключительно коллективы с патриархальным укладом жизни, в отличии от коллективов (д), где если и не преобладал один только матриархат, то уж точно никогда патриархат не являлся определяющим способом накопления новых знаний.

Таким образом сутью значения объединения “уд” будет принадлежность элемента его множеству. В нашем случае элемент это представитель формы Жизни “человек”, а множество это его коллектив, которому он и принадлежит как элемент. А значит окончательным значением объединения “уд” в древнем языке мы принимаем [принадлежность (того представителя формы Жизни “человек” на кого оно и направлено) коллективу (д)].

И в заключение этой части небольшое отступление. Я тут по ходу упомянул значение [один], а ведь в его знании звучания “один” используется вовсе даже не (у) со знанием “меньше” в его структуре значений, а (о) со знанием “больше” уже в его структуре значений. И так во всех похожих объединениях, - структура у них абсолютно одинаковая, как и знания связи её образующие, - “одь-ы-н”, “од-ы-н”, “од-ы-к”, и т.д. (Из чего уже можно утверждать об общности их происхождения, или, кому так это больше нравится, о возможном совпадении значений того же удмуртского (к) с русским (н)). Т.е. все они используют именно знание “больше”, что несомненно присутствует в объединениях “од” и “одь”, и знание связи “множественность (ы)”. А отнюдь не “уд” и “удь” с их знанием “меньше”. А всё потому, что по представлениям наших древних предков один можно было выбрать только из множества (в нашем случае это “од” и “одь”) , но только никак не из него одного (в нашем случае это “уд” и “удь”). Потому та же множественная форма “од-ы” значила множество объединений. А множественная формы “уд-ы” значила множество представителей, эти объединения составлявших.
 
(Кстати, похоже, что звука (и) в древнем языке никогда не было. Как не было и древнего звука (и-ы). А был всегда один единственный звук (ы). Это следует уже из того, что самой такой возможности детализироваться на два звука, как это было у (а-э) и (о-у) у него не было. Потому как тот же (и) для древних наших предков был уже ничем иным, как объединением “ьы”. В смысле он возник вместе с формированием знания связи “объединение”, как объединение “[Ь]-[ы]” с его знанием звучания “ьы” (сегодняшним его знанием написания является “и”).
 
Понимаю, трудно воспринять это знание потомкам людей, поколения предков которых и они сами были воспитаны на знаниях лингвистиков, - те кроме написания слова, - какое нафиг звучание! тем более значение! тем более всё это вместе! - всерьёз не изучали больше вообще ничего. Но вы уж, дети, воспримите пожалуйста это знание хотя бы пока на веру, потому как двигаться без него дальше будет просто уже невозможно. А на веру потому, что это большое знание, чтоб здесь быть ему сейчас изложенным. )


“Удь”

Однажды А.А. Зализняк, сам не представляя, что он вообще так сказал, заметил одну очень правильную вещь, - если какие-то изменения в языке и происходят, то происходят они во всём языке одновременно. А говорил он так о процессе детализации, - если детализация какого-либо объединения (слова) и происходит, то происходит она не только с ним отдельным, но и с ним в составе объединений. Т.е. таким образом происходит детализация всего, - и его знания звучания, и его значения, - того объединения в составе которого в свою очередь присутствует само объединение подвергшееся детализации.
 
В нашем случае это касается объединения “удь”, - не стоит думать, что после детализации знания “д” на некое новое знание “д” (новое, потому как при прежнем знании звучания было оно уже с новым значением) и знание “дь”, на основании этого самого “дь” и было уже образовано объединение “удь”. Потому как гораздо более вероятна ситуация, когда одновременно происходит детализация знания “д”, а с ним и всех объединений, где оно и присутствует. Потому, я полагаю, сначала в древнем языке возникает объединение “уд”, а уже потом происходит детализация знания “д” с одновременной детализацией объединения “уд”, в результате которой и сформировалось объединение “удь”. Давайте же определим причины, которые и вызвали саму эту детализацию, а заодно так определим и само её (детализации “удь”) значение. В смысле определим те искусственные признаки действительности, что безусловно к тому времени уже сформировались в коллективе (д).

Но прежде я вам напомню сам механизм формирования нового значения, и сделаю это на примере знания “племя”. В древних (в смысле почти не изменившихся по причине малого количества знаний накопленных их носителями самостоятельно) языках знанию звучания “племя” одновременно соответствуют два знания признака (значения) : [совокупность человеков] и [место, где находится эта совокупность человеков]. Связано это с тем, что когда возникло само это знание звучания, человеки вели ещё кочевой образ жизни. В смысле у них не было постоянного места проживания, а потому они сами и место, где они находились, были одним и тем же значением. Т.е. на самом деле объединению “племя” соответствовало тогда одно, а совсем не два, значение, в структуре которого и содержались вообще все те знания, что у него к тому времени уже были, - [совокупность человеков и место, где находится эта совокупность человеков].

Само же существование знания “место” в структуре значений объединения “племя” говорит о том, что они не постоянно пребывали в движении, а часто по каким-то причинам останавливались и некоторое время потом жили на одном каком-то месте. Из которого периодически и совершали недалёкие вылазки, а это и была та необходимость в языке, которая и заставляла их связывать знания “совокупность человеков” и “место, где находится совокупность человеков” вместе.

Ситуация изменилась, - исчезла сама необходимость, - когда человеки наконец остановились, и стали жить на одном месте. Так осталось теперь разделить единое до того значение [совокупность человеков и место, где находится эта совокупность человеков] уже на два значения, по тем знаниям, что в нём присутствовали: [совокупность человеков] и [место, где находится эта совокупность человеков]. Что довольно таки скоро в Языке и происходит. Но вот последнего этапа, - задание новым значениям соответствующих новых знаний звучани, - в некоторых (древних) языках потом не происходит вовсе, а всё из-за того, что носители этих (древних) языков не стремились получать знания сами (в том числе им до последнего нравилось кочевать) , а предпочитали заимствовать их у кого-то. А уж если чего и заимствовали, то, - зачем мелочиться? - старались одновременно заимствовать и само знание признака, и соответствующее ему знание звучания. (Вот такие вот ленивые были, потому и сами языки у них сегодня древние).
 
С сутью [Д] происходит похожая история, - в самом начале коллектив (д) был совокупностью человеков с довольно подвижным (в смысле часто меняющимся) составом, - одни из него уходили, другие в него приходили. И так было всё время, пока однажды в коллективе помимо совместного занятия п-п генетической информации не появились другие общие дела. Именно они (общие дела) и сформировали потом п-п генетической информации уже как признак совместности определяющий коллектив (так начиналось появление национальностей и становление народов). Всё это не могло не привести (и привело) к накоплению новых знаний в коллективе (Коллективном сознании, или, ещё проще, Языке). А вместе с этим одновременно формируется и необходимость детализации постоянно “разбухающего” от знаний значения [коллектив (д)] на два новых значения, согласно тех знаний, что в нём теперь постоянно накапливаются. И придания соответствующих новых знаний звучаний этим новым значениям.

Со знаниями звучаний всё довольно просто, для двух новых значений образовавшихся в результате детализации значения [коллектив (д] было придумано только одно новое знание звучания “дь”, а второе осталось прежним, - “д”. Подобный шаг наших предков объясняется тем небольшим количеством знаний в Языке, в том числе и звучаний, что тогда у них были вообще. А потому они правильно решили понапрасну не разбрасываться тем, что у них уже есть, а продолжать использовать его (знание звучания “д”) и дальше, но уже с новым для него значением. (Отсюда следствие, - интегрированным значением (д) в модуляциях, что возникли до детализации значения сути [Д], безусловно является [коллектив (д)]. А вот уже после его детализации, у неё возникает другое, несколько иное значение.)
 
Понятно, что детализация исходного значения происходит как деление всех его знаний из его же структуры значений между двумя вновь образованными значениями. Сегодня, когда Структура Языка осознана ещё недостаточно, довольно трудно судить о (знаниях, которые присутствовали в) структуре значений того или иного слова. (Собственно определение структуры значений того или иного слова в целом и есть процесс осознания Структуры Языка.) Потому вряд ли найдётся кто-нибудь сегодня, кто готов назвать все те знания, что тогда (на момент его детализации) уже присутствовали в структуре того же значения [коллектив (д)], например. Чтобы таким образом запросто потом определить какие из них в результате детализации исходного значения достались одному новому значению, а какие другому.
 
Но все вовсе не так безнадёжно, тем более, что нам сегодня известны конечные значения этих детализаций (проще говоря, значения всех существующих сегодня слов). А по ним очень даже возможно восстановить значения даже тех слов, которых давно в языке уже нету. Тем более, что, как оказалось, в самом языке тому есть немало подсказок. А потому рискнем и попробуем так восстановить значение объединения “удь”. Именно не “дь”, а “удь”, потому как детализация сути [Д] на “д” и “дь” происходила одновременно с детализацией “уд” на “удь”. В смысле “удь” образовалось не в результате объединения “у” и “дь”, а в результате детализации “д” на “дь” уже в “уд”. Кажется так я вас уже достаточно подготовил, а потому начинаем.

Вы все пусть и не все, но некоторые точно, знаете правила. Именно, что знаете только их звучания, потому как вряд-ли понимаете их значения вообще. Потому как “правиЛА” возникают в русском языке, как некие устные инструкции, которые (не обязательно) можно было понимать, достаточно было только знать, чтобы потом (вот здесь уже обязательно) их соблюдать. “Вчитайтесь” внимательно в значение самого этого объединения “правила”, - [[[[”прав”]-[Ь]]-[ы]]-ЛА]. (Более детального разбора структуры значений “правила” я не привожу, здесь это излишне, уверен, что желающие запросто смогут сделать это самостоятельно. ) “Выглядит” оно на современном языке примерно так, - [правы все те, кто в своей речи следует объединению “ла”, - хоть оно только через Язык нам и непонятно, но собственное значение в Языке безусловно имеет] . А непонятным это объединение “ла” в русском языке было потому, что соответствовало оно в нём знанию сознания, которое объяснить посредством только его замены в его объединениях уже на другое какое-то объединение невозможно, это если только через соответствующий контекст. А если вспомнить, что многие слова тогда имели помимо звуковых ещё жестовые и мимические составляющие, то можете себе представить, что это был за контекст, необходимый для того чтоб хоть как-то объяснить значение самого какого-то правила.

И одним из таких правил было правило непосредственно связанное с “дь”, - “делать” - [”дь-э” ЛА “ть”]. Само значение это объединения “читается” как [любое - на конце “э” - “дь” (произносить) как “ть”]. А его значением, следовавшим из соответствующего контекста, было [дело (действие)]. Что все вместе значило, - [если вы хотите объединение с “дь” выделить как некое дело (действие), то вместо самого (дь) в его знании звучания используйте тогда (ть)]. Уже только из этого следует, что в структуре значений “дь”, а значит и “удь” в том числе, обязательно было тогда знание “дело (действие)”.

Следующей для нас подсказкой будет сама форма этого объединения, точнее полное отсутствие именно в русском языке его формы множественного числа, и наличие в нём только его формы единственного числа. А то, что нам кажется его формой множественного числа, на поверку оказывается всего лишь результатом детализации в своё время сути [Д] на “д” и “дь” (примерно как это произошло с “удь”, когда оно образовалось в результате детализации [Д] на “дь” в “уд”).

Например, из Последовательности частот звуков в русском языке следует, что сначала возникло объединение “одын”, - (нм) (F(нм) = 1195, это третий по очереди (после (вс) F=1657 и (дт) F=1288) звук сформировавшийся в древнем языке. (Из чего уже следует, что детализация [Д] произошла в языке всяко после появления в нём знания связи “объединение”, знания связи “порядок” и знания связи “множественность (ы)”. ) В смысле знание связи “множественность (ы)” таким образом изначально было связано с “од”, и в этом ничего странного (противоречащего знаниям связи древнего языка) тогда вовсе не было. А вот почему после детализации [Д] наши предки предпочли иметь в том числе и в объединении “одын” именно знания из структуры значений “дь” а вовсе не “д”, это уже другой вопрос. В смысле однажды они предпочли называть “одын” как “один”.

(Кстати, совсем даже не все поступили так, как это сделали русскоязычные. Родные мне вотяки (удмурты) в своём языке используют в том же значении [один] объединение с абсолютно аналогичной конструкцией, а именно “одык”. В смысле знания связи там те же, как и значения соответствующих знаний звучаний (за исключением (к), - по его месту в удмуртском объединении “одык” можно предположить частичное совпадение значений удмуртского (к) и русскоязычного (н)), а вот смягчения (”ь”) там нет. Потому как не было детализации [Д] в удмуртском языке подобной той, что была в русском языке. То же самое и с полесскими говорами, там [один] до сих пор существует как “одын”.)

(Кстати, - и здесь уже вопрос границ, - напоминаю, что за начало именно русского языка я принимаю появление его руского контекста. Потому как именно русы, - продавцы соли, - формировали посредством своей основной деятельности все остальные контексты русского языка, обеспечивая таким образом языковое единство на огромных территориях. Сама совокупность этих контекстов, точнее их языковых составляющих и стала тем, что впоследствии назвали “русский язык”. Но здесь есть интересный факт, - из знания тех топонимов и гидронимов, что сохранились в самом руском контексте сегодня, следует, что звук (ь) безусловно возник в нём, - в них всех он обязательно так или иначе присутствует. А вот второго звука, а именно (й), который тоже определил впоследствии русский язык, в нём нет, и похоже никогда не было. Скорее всего он был обретён русами не в самом руском контексте, а где-то совсем в другом месте, в результате их основной деятельности. Проще говоря, (й) был первым звуком в русском языке обретённый посредством заимствования русами знаний.) 

Из всего этого следует, что знание “много” безусловно уже присутствовало в структуре значений “дь”, а через него и в структуре значений “удь”. Это тем более точно, что мы знаем о существовании тогда способов выделения элемента из его множества (образования формы единственного числа) в русском языке, - “ин” и “аки” (позднее “ак”). В смысле через образование объединений с объединениями “[[[Ь]-[ы]]-[Н]]” и “[[[”ак”]-[Ь]]-[ы]]”. Детальный разбор самих этих значений довольно долог, а потому и не здесь. Тем более, что здесь нам этого вовсе не надо. А надо нам только осознавать сам тот факт, что элемент можно выбрать только из его множества, и никак иначе. В смысле “дь” и “удь” по сути своей были множествами, т.е. в структуре собственных значений содержали знание “много”. (Кстати, сами способы выделения элемента из множества “ин” и “ак” потому были разными, что применялись к значениям с разными свойствами. Впрочем впереди мы ещё немного коснёмся этой темы.)

И ещё одно знание, которое безусловно присутствовало в структуре значений объединения “удь”, - мы получим его в результате внимательного изучения признаков действительности, существование которых (именно в том контексте) уже следует из первых двух полученных нами знаний. Не вдаваясь в подробности, - сделайте это самостоятельно, тем более, что это нетрудно, - сразу скажу, - этим знанием в структуре значений “дь” а вместе с ним и “удь” было “мужик”.

Но это вовсе не все знаниия из структуры значений объединения “удь”, в самом начале мы говорили о знание “меньше” в структуре значений звука (у). А он, как мы можем видеть, присутствует в структуре знания звучания объединения “удь”, а значит и в структуре его значений присутствует соответствующее ему знание признака сознания “меньше”. Интересно посмотреть, как в одной структуре значений одновременно взаимодействуют абсолютно взаимопротивоположные знания, - “меньше” и “много”. Оказывается, что одновременно они никогда в ней и не взаимодействуют, потому как процесс Осознания кажлый раз использует только какое-то одно из них. Проще говоря, так у объединения “удь” в русском языке появляются два совершенно разных значения : [принадлежность мужика и его дела коллективу (д)] и [принадлежность мужиков и их дела коллективу (д)]. В смысле два этих знания обеспечивали этому объединению возможность одновременного его существования в русском языке (не перепутайте, - именно в языке, а никак не в процессе Осознания) в двух его формах, - множественного числа и единственного числа. А правило “деЛАть” было призвано детализировать уже эти два значения отдельно на [принадлежность мужика/мужиков коллективу (д)] и [принадлежность дела (мужика/мужиков) коллективу (д)], т.е. отделить таким образом дело от его исполнителей.


“Чудь”, “вудь”, “льудь”, “йудь”, “будь”


Но начну я вовсе не с них, а с гораздо более простого, а потому и более древнего объединения “где”. Нет, когда оно только появилось в русском языке, никаким таким вопросом оно не было и быть не могло.  Потому как сама вопросительная интонация в древнем языке совсем ещё тогда не сформировалась. Это уже следует из “прочтения” значения объединения “где” - “[Г]-[Д]ь-[э]” - [горловой звук возможностью которого является любой/любые - “э” на конце - мужик/мужики коллектива (д)]. Или, современным уже языком, - [звук сказанный мужиком/мужиками (коллектива (д)) ]. Проще говоря, в соответствии с контекстом, где это объединение “где” и использовалось, первоначальным его значением являлось предложение тому/тем, на кого оно и было направлено, произнести звук (всё равно какой), чтобы таким образом обозначить собственное местонахождение.

Уже из этого примера видно, какое значение наши предки придавали даже не значению самих звуков, а одной только возможности их вообще произносить. Потому как все тогда во всех же контекстах вели примерно схожий образ жизни, а значит и выглядели все примерно одинаково. Единственное, что выдавало в них представителей разных контекстов, это было их произношение, - в их речи уже тогда у одних могли быть звуки, которых не было у других. В смысле встречали тогда (как и провожали) вовсе даже не по одёжке, - она у всех примерно была одинаковой (точнее у всех примерно одинаково её не было), - а именно что по произношению. Именно поэтому потом большинство объединений “удь” были образованы именно со знаниями звучаний, но только никак не с соответствовавшими им значениями, - наши предки незнакомые для себя звуки уже безусловно разбирали, а вот их значения зачастую не понимали сововсем. И начнём мы с объединения “чудь”.
 
“Чудь”

Сразу замечу, все эти объединения типа “чудь” не были и быть не могли чьими-то там самоназваниями, потому как возникали они в русском языке и значили те множества мужиков коллектива (д), на которые они и были направлены. Более того, в некоторых случаях (как например в случае с “чудь”) гораздо правильнее говорить даже не о разных языках, а о разных контекстах русского языка. Потому как та же чудь, которую так называли, говорила практически на таком же русском языке, как и те, кто её именно так и называли. Единственное, что тех и других вообще тогда отличало, так это привычка чуди вместо (ц) там, где это было надо (с точки зрения остальных русскоязычных), говорить (ч). Потому правильно “читать” значение “чудь” как [[”ч”]-[удь]], в смысле [удь, которая в своём языке использует звук (ч)]. А дальше включается закон больших чисел, и в самом языке остаётся то объединение, самих носителей которого больше. (Естественно, что сама чудь себя чудью не считала и само это объединение по отношею к себе не использовала.) Поэтому специально сейчас заморачиваться по поводу значения [Ч], чтобы понять значение самого объединения “чудь” не стоит, потому как его в нём попросту нет. (Тем более, что где-то в этой книге я его уже объясняю.)

“Вудь”

Это объединение тоже возникает в русском языке, но при очень интересных обстоятельствах. Когда, примерно три тысячи лет назад, русскоязычные вернулись с Запада на Восток в места, где не были уже почти пятьсот лет (бассейны Вятки, в том числе Чепцы, верховьев Камы) , и где однажды и возник руский контекст русского языка, с которого русский язык собственно и начинался, то они обнаружили довольно грустную картину, - местное население использовало тот самый древний язык, который пятьсот лет назад только-только начал становиться русским. Проблема была в том, что те русскоязычные, которые за пятьсот лет перед этим ушли оттуда, успели за это время в своих путешествиях набраться множества знаний и так развить и сам их русский язык. А вот те, что остались, знаний новых почти совсем не набрались, а потому и сам язык у них был к моменту встречи уже и не очень-то русским по сравнению с тем, что был у любителей путешесивий. Больше всего их поразило, что местные до сих пор как встарь называли воду “ву”, хотя во всей Европе этому значению давно уже соответствовало двухслоговое знание звучания. Потому и назвали они их “Ву-удь”, - [[”ву”]-[”удь”]] , в смысле [удь, которая (до сих пор) называет воду “ву”].

На самом деле знаний в обоих этих названиях “Чудь” и “Вудь” гораздо больше, чем я здесь сейчас рассказал. В смысле не рассказал совсем, а лишь упомянул о самих значениях этих объединений. А потому сейчас очень коротко, о чём я так и не рассказал:

- форма единственного числа (элемента множества) у этих объединений образована похоже, - посредством “ак”, - но несколько по разному, - “чудак” (нет смягчения) и “вотяк” (есть смягчение), в смысле у “чудь” с “уд”, а у “вудь” с “удь”. Из чего следует, что объединение “чудь” образовалось в русском языке раньше объединения “вудь” (ещё в процессе детализации [Д] на “д” и “дь”) и было тогда оно “чуд”. (Из этого вообще много чего следует, - и направление тогдашней экспансии русскоязычных, и примерное время, когда всё это происходило, и пути по которым это происходило, и т.д., и т.п., - только мы сейчас совсем не об этом, а потому и не будем.);

- “ак”, - отдельная песня, здесь уже влияние контекста “К”, потому как не “чудин” или “вудин”, вопрос, - где в русском языке (в каком его контексте) могли возникнуть именно эти формы? В смысле, кто именно тогда оказывал наибольшее влияние на русский язык? ;
- ещё тысячу лет назад будучи знанием звучания “вудь”, оно буквально потом за пару сотен лет поэтапно меняется на знание звучания “воть”, вопрос, - почему, и насколько при этом меняется само его значение? 

- и т.д., и т.п., продолжать можно довольно долго.

“Люди”

Именно так и никак иначе, потому как объединения “людь” - “ль-удь” - [[”ль”]-[”удь”]] в русском языке никогда не было. Как не было и формы единственного его числа “людин”, как способа выделения элемента из его множества (тем более “людак”, - способ выделения элемента из его множества “ак” появляется в русском языке гораздо позже, чем “ин”).
С другой стороны допустить, что детализация [Д] как и в случае “один” произошла уже непосредственно в самом объединении, тоже невозможно, - F(лр) =1130, а это значит, что и сам звук (л), и объединение в котором он присутствует, возникли значительно позже того, как детализации [Д] уже произошла. Короче, - билиберда полнейшая! Приятность этих недоразумений в том, что именно только посредством их и можно точнее понять сами значения слов. А потому попробуем ещё раз.

Мы до сих пор никак не упоминали объединение “люд”, - “льуд” а оно между тем (в отличии от прочих похожих) в русском языке есть. Значение его “читается” как [[”ль”]-[уд]], в смысле [уд, который в собственной речи использует (звук) “ль”]. И это значение (что следует из “прочтения” самого объединения), никак не совпадает с тем значением, что есть у него сегодня, - [множество людей]. Потому как этому значению должно соответствовать в языке знание звучания “люды” - “льуд-ы”, а его в нём нет. А есть форма множественного числа “люди” - “льудь-ы”, которой в нём быть не должно. Спрашивается, - что здесь не так? Чтобы понять в чём здесь дело, следует вернуться к самому началу.
 
А в начале мы определили значение “уд” как [принадлежность (того представителя формы Жизни “человек” на которого оно и направлено) коллективу (д)]. Именно, что принадлежность, но только не сам представитель (на которого оно и направлено). А что если направлено оно не на одного какого-то представителя, а сразу на много? Ведь в случае одного коллектива даже при большом количестве представителей сама принадлежность у них будет одной. А вот в случае нескольких коллективов да при нескольких представителях, количество самих принадлежностей становится тоже несколько (в смысле много). Таким образом знание связи “множественность (ы)” в объединении “уд-ы” всегда относилось не к количеству представителей, а к количеству возможностей их принадлежности. Проще говоря к количеству коллективов, к которым они (представители) могли принадлежать. И уже с этим, вновь обретённым знанием, уточним значения объединений “люд” и “люди”.

Итак, “люд”, - [представители (не только мужики), использующие в своей речи (звук) “ль”, возможностью которых является принадлежность их к нескольким коллективам (д)]. И “люди” - “льудь-ы” - [мужики, использующие в своей речи (звук) “ль”, возможностью которых является их принадлежность нескольким коллективам (д)]. Сами эти значения подтверждаются контекстами в которых эти объединения и формируются. Похоже, что когда русь впервые столкнулась с людьми (людом), те уже тогда представляли из себя не один какой-то коллектив “люд”, а именно несколько коллективов. В отличии же от руси их “родственники” нашли людей, когда те были одним ещё коллективом, и таким образом они смогли образовать в своих родственных языках форму единственного числа этого объединения, а именно “людин”. (Напоминаю, единственным признаком совместности, который и определял тогда ту или иную группу людей как коллектив, являлся признак п-п генетической информации между его членами. В смысле это безусловно были разные коллективы, - их члены не занимались п-п генетической информации друг с другом, но в них всех использовался звук (ль). )

Йудь

Чем больше мы будем знать примеров объединений с “удь”, тем точнее мы будем знать само его значение, и случай с “йудь” тому подтверждение. Все знают имя Йуда, как и его контекст, где оно и использовалось, - Библию. А ей, и мы знаем это точно, всяко уже примерно десять тысяч лет. В смысле само это объединение “йуд-а” значит принадлежность человека на которого оно направлено к коллективу йуд. Позднее в нём происходит детализация значения [Д], а вместе с ним и детализация значения самого объединения. Остаётся предположить, что как и в предыдущих случаях в его значении у первого элемента, - в этом случае это звук (й), - используется не его значение [Й], а именно что его знание звучания “й”. Но не тут-то было, - объединение не образует в русском языке привычных нам форм единственного числа как способ выделения элемента из его множества вроде “йудин” или “йудак”. А образует совсем другую, конструктивно нам ещё не знакомую форму “йудей” - “йудь-э-й”. Интересна она тем, что так (й) образует связь с самим собой, но уже в составе объединения. Из чего можно заключить, что никакого знания звучания (й) в нём не используется, а используется именно его значение. Не вдаваясь в детали, - это долго, тем более сейчас и не нужно, - так мы придём к выводу, что только способ выделения элемента из множества “ак” основан на знании п-п генетической информации, а всё другие нет. Проще говоря, из самого существования подобной конструкции формы единственного числа как способа выделения элемента из его множества следует, что признак совместности “п-п генетической информации” для коллектива йуд был вовсе не главным (не определяющим). В смысле коллективы йуд возникали не на основании национального признака, а на основании совсем уже иного признака. Другое дело, что со временем национальный признак становится там главным, в смысле йулы так формируются уже как народ. Впрочем, рассказ об этом не задача этой книги, а потому не здесь.

Будь

Последнее объединение из тех, что содержат “удь”, и которое мы здесь ещё рассмотрим. А последнее оно потому, что рассмотрение оставшихся новых знаний (значения “удь”) нам вряд ли добавит. Интересно оно тем, что не имеет, и похоже не может иметь форм единственного числа как способа выделения элемента из его множества. А всё потому, что значением его является значение “б” возможностью которого является значение “удь”, в смысле никаким множеством оно просто быть не может, - интегрированным значением [Б] является знание признака сознания “быть” (а значение “удь” мы уже знаем). Из чего следует, что значение самого объединения это форма действия. Если бы...

Всё было бы “окей” и мы с вами безусловно были бы в шоколаде, если бы не одно вопиющее противоречие, а именно, - в объяснении значения объединения “будь” я использую объединение “быть”, которое возникло гораздо его позже и уже совсем по другим правилам. В смысле именно оно и возникло уже в соответствии с правилом “деЛАть”, в то время как в “будь” его и близко ещё нет, отсюда все недоразумения. В смысле дополнительные значения у таких объединений, в нашем случае это [действительность, которая ещё предстоит] - “будь”. И это вовсе не какое-то редкое исключение, нет. В русском языке с тех времён сохранилось достаточно слов оканчиваюшихся на “ть”, но глаголами (действием) при этом совсем не являющихся. Впрочем на этом мы пожалуй пока и закончим, а иначе так можно весь русский язык разобрать.

И в заключение приведу пример практического применения только то полученных нами знаний. В 1769 голу известный исследователь Урала, просто умница, Николай Петрович Рычков беседовал с безвестной вотянкой, тоже умницей. О чём и записал потом в своём "Журнале, или Дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства 1769 и 1770 годов". А именно: “Вотяки называют себя "Удь морд" и "Черемиса Уды"”. Но два имени слишком много для самоназвания, а потому, чтобы уберечь потомков от возможных ошибок, он тут же добавил: "Так вотяки отвечают на вопрос "Какой ты природы?". А вот на вопрос "Как называется ваш народ?" они отвечают "Уды".

Короче, понятно, что ничего не понятно? Только вот не надо сейчас пенять человеку, писавшему эти строчки четверть тысячелетия (!) назад, если и сегодня лингвистики до сих пор ещё не представляют, что есть слово, знание звучания слова, его значение, и т.д. Хватит орать! - начинаем спокойно разбираться.

Итак, при примерно одинаковых значениях “уд” и “удь”, в их устойчивых сочетаниях мы находим разные знания связи “порядок” и разные вторые их элементы. Не вдаваясь в значения объединений “морд” и “черемиса”, - нам это пока и не надо, - отметим только, что [морд] является возможностью “удь”, в то время как “уды” сами являются возможностью “черемис-а”. А это не что иное, как кратное описание структуры тогдашнего вотского сообщества. Таким образом получается, что удмурты, это удь возможностью которой является “морд”, и которые в свою очередь сами являются возможностью черемис. Проще говоря, удмурты, это мордское племя черемисского народа.
 
А то, что удмуртское знание звучания “уды” со значением [племя] Николай Петрович принял за само название удмуртов, так это вполне возможно. Если бы было оно уникальным. А потому допустить, что часть удмуртов жила тогда на Алтае, а часть у нас, на Урале, - извините, я на это пойтить никак не могу.

(Кстати, о самих мордах. О них в европейских (и русском в том числе) языках одни только гадости, и связаны они в основном с убийствами, - “murder” - “убийство”. В крайнем случае это морда (зверя), как у русскоязычных. А вот у удмуртов не так, у них в языке о мордах самые тёплые воспоминания, та же “морда” у них вовсе и не морда, а рыболовная снасть. Более того, из “прочтения” удмуртского объединения “морд” следует, что у них это был [принадлежащий мне, говорящему дух (бог)] (значение удмуртского объединения “урт” - [дух]). Многие народы ведут историю от собственных богов, но, скажите, что должно было с удмуртами такое потом случиться, чтоб значением “морд” у них стало сначала [чужой человек], а потом и вовсе [чужой] и/или [человек]? Впрочем, это отдельная большая история, а потому и не здесь.)

И уже совсем напоследок, ещё один краткий пример анализа слова в русском языке.
“Корова” - [домашнее животное (корова)]. Похоже, что структурой его является [[[”к”]-[ор]]-[ов]]-а]. (К) потому в кавычках, что его в руском контексте русского языка, когда это знание туда было заимствовано, не было, а значит и не было у него в нём значения. А был он в контексте “К” русского языка, откуда это знание - “корова” - и было заимствовано. Значит в значении самого объединения “корова” присутствует вовсе не его значение, а знание его звучания. Тем более, что у русскоязычных уже тогда была привычка так помечать названия заимствованных вешественных знаний, тем более,если это были домашние животные: кот, кошка, коза, кролик, курица, конь. В смысле так они указывали откуда само это вещественной знание когда-то получили.

Значением объединения “кор” является [знание звучания “к”, возможностью которого является совместная работа мужиков сопровождаемая громким криком (ор)] . Значением “коров” является [знание “к”, возможностью которого является совместная работа мужиков сопровождаемая громким криком (ор), возможностью которого является общее владение (ов)]. Ну, а “а” на конце объединения, это знание связи “принадлежность (а)”. - Очень коротко, а потому достаточно.

(Кстати, господа Мордюковы, Мордашковы, Маргасовы, Мордасовы, и пр., а также Мордвиновы и иже с ними вся прочая мордва, - значение “морд”, посредством которого образованы все ваши фамилии, знаменует собой огромный пласт Истории всех “русскоязычных” народов (с тех пор, как оно возникло, из того ещё русского языка выделилось потом помимо самого русского языка много ещё каких языков). Потому как возникли эти ваши фамилии из прозвищ, которые сами появились в русском языке именно в то самое время, т.е. три с половиной тысячи лет тому назад, когда на территорию Восточной Европы (Русской равнины) пришли эти самые морды, а вместе с ними и слово “морд” в русский язык. Потому забудьте все эти байки недалёких умом лингвистиков про некие морды зверей в ваших фамилиях, - когда сами морды (которые человеки) уже были, как и все эти ваши прозвища, переднюю часть головы зверей так тогда никто ещё и не называл, - и ведите свою родословную правильно.

Более того, в Европе нет сегодня такого языка, где так или иначе это объединение бы не участвовало. Подчёркиваю, именно само объединение целиком во всех этих языках является заимствованным, т.е. на значимые объединения оно разделено в них быть не может. Впрочем это отдельная книга этой серии, а потому об это не сейчас и не здесь.)

И в завершение, - да, я мог выбрать любое другое объединение (модуляцию), - “ун”, “ак”, “ай”, “ду”, “ла”, “ль”, и т.д, - они все интересны, о них всех есть что рассказать. Просто всего в одной книге никак не расскажешь, а выбрать что-то надо было обязательно, вот я и выбрал “уд”, тем более, что мне с ним так повезло.


Это последняя глава книги “Инструкция к прочтению”. Надеюсь за неделю собрать окончательный фаил всей книги и заодно последний раз её отредактировать. Повезёт, уже в начале февраля книга так будет готова.