Ненавистное имя. ч. 4. Федяй

– Сафоныч! Открывай! – в окно тарабанил сослуживец, беспокойный и суетный человек, не всегда искренний, не до конца честный, но всегда оказывающийся под боком, когда нужен совет, жилетка или сгонять, куда по-быстрому с мелким поручением. – Открывай скоренько!
Иван снял очки, протёр закисшие уставшие глаза, отодвинул деревянные бухгалтерские счёты и снял нарукавники: – Сошлось сальдушко с бульдушкой! Копеечка с копеечкой! Тютелька с тютелькой. Зарплате быть! И детлахам на гостинцы хватит. Как всегда больше всех получит гражданин с фамилией Итого.
И что там стряслось у Федяя? – прикрыл аккуратные стопки крупных и средних купюр, сгрудил матерчатые мешочки, сшитые, подписанные самолично, с мелкими металлическими монетами. Приподнял один: – Тяжёл! Не мелкие вы! Всё имеет вес, даже полкопейки, когда нужно поднимать троих: – Муситы*. – и пошёл открывать Федяю, пока тот не разнёс окно трескатнёй.
– Иван Сафонович! Вызывают тебя на завод! Срочно! К директору! Езжай! А я тут покараулю!
– Оставайся! – Время тревожное. Иван убрал деньги в несгораемый шкаф и провернул ручку. Выкатил велосипед и спешно уехал.
Или его никто не вызывал, или директор был крайне занят. Сгонял порожняком. Когда вернулся, помещение оказалось опечатанным, у входа валялась куча тряпья, которую охраняли  два вооружённых солдатика. Поодаль припаркован "нагуталиненый" автомобиль НКВД. Иван узнал служебную «Эмку». В годы сталинских репрессий она приобрела дурную славу. Борьба с политически неблагонадёжными, ренегатами, отщепенцами, диссидентами и предателями Родины велась активно, часто превращаясь в обыкновенный террор и массовые аресты по надуманным доносам.
В «чёрном воронке» на заднем сиденье сидел зарёванный Федяй, тыкая указательным пальцем в сторону Ивана и размазывая кровавые сопли.
– И это наш герой? – заржал НКВД-шник. – Мал клоп, да вонюч! А ну, к ноге, ворюга!
– Прости, Сафоныч, – пускал слюни Федяй, когда щуплого Ивана зашвырнули в машину.
– Діти біжіть звідси до мамки, ховайтеся як миші**, – мысленно взывал арестант, прощаясь с убежищем, которое для Боречки, Катюши, Галоньки стало единственной крышей над головой. 
            В предвоенные годы по стране вышагивала «безбожная пятилетка», антирелигиозный фронт был объявлен боевым фронтом, на Съезде Союза безбожников были приняты лозунги: «Бога нет!», «Религия – опиум для народа!», «Долой Бога!». Умел ли Иван молиться? Знал ли хоть одну молитву? – так или иначе, Бог услышал его и спас всех троих.
А Иван был приговорён к десяти годам лагерей. Там война началась и закончилась для него. Там он работал бухгалтером. Его оценили за кроткий нрав, внутренний покой и миролюбие.
          Откуда, с виду в тщедушном мужичке, росточком с десятилетнего мальчика,  с гипофизарной карликовостью, которая блокировала рост костей, был такой великий, непобедимый дух бесстрашия? От отца Сафона? С Афона!
Той самой Святой Горы, где кончается земля, и начинается Небо. Где обрели пристанище православные монахи, удалившиеся от суетного вещного мира, большую часть времени проводящие в уединении и неустанных молитвах. Смиренно и покаянно живут они, обладая величайшим сокровищем, священным лоскутиком Неба, который хранят до конца земной жизни.
Когда у старца спросили:
– Что такое Афон?
Он ответил словами Евангелия:
– «…на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся». Здесь много таких кающихся, узревших в Богоматери главную заступницу, отраду, надежду и утешение, покровительницу афонской монашеской общины.

О, Господи! Как перекликаются судьбы афонских схимников с судьбой мальчика, носящего Боговдохновенное отчество!

*) Муситы - ты должен, пер. чешск.
**) Дети, бегите отсюда к мамке, прячьтесь, как мыши – пер. укр.