Сонный медведь

Недавно я купила себе маленького серого медвежонка, величиной с детский кулачок. Мне давно хотелось иметь такого. И вот, день настал - я не выдержала, принесла его домой. Освободив его от пластиковых пут, накрепко привязывавших лапы к белому картону, я детально его рассмотрела: Сделано в Китае. По английской лицензии.(Почему это меня интересует?) - Просто серенький медведь с голубым носом и малюсенькими, близко посаженными глазками. Весь он немного кривовато сшит, кое-где приделаны фальшивые заплатки в соответствии с модой на старые игрушки, якобы принадлежавшие ещё бабушке и найденные на пыльном чердаке. Иллюзия, созданная для тех, у кого нет пыльного чердака со старым хламом, и кто от этого, видимо, страдает.
Медвежонок получил имя Тэдди, так как на русского Топтыжку он совсем не похож. Он стал спать со мной, судя по всему, по его собственному желанию: в первую же ночь, переворачиваясь в постели, я обнаружила его у себя в ладони. Улыбнулась. Удивилась. И - продолжала спать. На следующую ночь я опять взяла его в руки - теперь уже осознанно - и мгновенно заснула. Это маленькое создание оказалось тем самым " сонным медведем", о котором я думала в детстве.
Сонный медведь появлялся уже по вечерам в тёмных, неосвещённых комнатах, куда мы с братом, играя и прячась, забегали. Он обычно сидел где-нибудь в углу у окна, был воздушен, как облако, и тихо, без улыбки, смотрел на нас. Не сказала бы, чтоб мы его боялись, но элемент испуга, как щелчок, присутствовал. И тогда мы выходили на свет смирные. И с круглыми глазами. Потом - смеялись сиплым детским шёпотом, подрагивая то ли от холодка, то ли от щекотки, но ни друг другу, ни взрослым не признавались в увиденном.
"Пойдём туда опять!", - говорил брат.
"Ой, нет. Я боюсь"
"Чего?! Там же никого нет!", - не совсем убедительно и абсолютно не убеждённо заявлял он.
И мы, слегка пригнувшись и пялясь в темноту, туда входили. Развеселившись, брат начинал рычать и нападать на меня. Я - визжала и пулей вылетала к бабушке на кухню. И опять брата ругали: вечно он виноват был в том, что обижал сестру.
Напившись сладкого кефиру из металлической кружки (хочешь - не хочешь - пей!), шли спать. Но медведь не приходил. Он долго мог не появляться.
Не слишком часто, но я, бывало, боялась оставаться перед сном одна. Цветочки и орнаменты на шторах складывались в уродливые гримасы, а одежда, брошенная на стуле, становилась чем-то и вовсе ужасным, тем, что сейчас встанет и пойдёт на меня. Дальше фантазии моей не хватало, и я забиралась под одеяло с головой, где, к тому же, ещё и нечем было дышать, и ждала избавления. И он приходил, мой сонный медведь, и тогда мне казалось даже, что я слышу его шаги и дыхание. И он замирал надо мной огромным валом и забирал меня всю. А утром я уже не помнила о нём из-за солнечных зайчиков на потолке, у которых тщетно высматривала ушки.
Шли годы. Сонный медведь исчез совсем. И вдруг теперь:
"Я болею. Он будет меня утешать. Он будет рассказывать мне старые-старые сказки. Я стану слушать его так, как дети пьют тёплое молоко. И глаза мои станут глазами ребёнка...", - пронеслось разом в моей голове.
"Мам, ты что? В детство впала?", - комментировала моя пятнадцатилетняя дочь, - "Посмотри, у нас этих игрушек полным-полно. И совы, и коала, и лось Хорхе, и огромный белый кролик! Уже енота отдали играть морским свинкам, а слон - вместо подушки на кухонном диване. Куда ещё-то, мам?!"
Не знаю. Я всё ещё дышу детством и всё ещё слышу звуки любимой песни из старого фильма "Золотой ключик", где поют детскими голосами: "Далёко, далёко, за морем...", и вижу поднимающийся на воздух парусный корабль, уносящий меня далеко-далеко.