Импровизация на тему любви

Демин позвонил спустя примерно час.
- Петрова! – кричал он в трубку, - А ты оригиналка. Мне нравишься. Назначаю тебе свидание. В двадцать ноль-ноль. У большой лиственницы. Воспринимаешь меня, Петрова?
- Воспринимаю, - ответила она негромко и, довольная, опустила трубку. Везло! Как никогда везло.
Сводить дебит с кредитом она уже не могла. Работа в голову не лезла. Хотелось петь, танцевать, хулиганить. Вскочив, она устремилась к окну, высунулась наружу. Видна ли та большая лиственница? Да вон она!

Еще вчера ее ничего не радовало. Наводил тоску июнь, и установившиеся солнечные дни, и распускающиеся в палисаднике ирисы, и присланные из Петрозаводска белые розы, и особенно день рождения, окаянный день. Ей стукнуло двадцать пять, которые неожиданно показались пятьюдесятью. Прожитое виделось пустым и никчемным. И в будущем ничего не брезжило. В личном плане. Выпив бокал шампанского за свое здоровье, она разрыдалась…

Замужние подруги при встрече вслух завидовали ей. А она, вслух же, гордясь своей свободой, в тайне переполнялась завистью к ним, обремененным заботами, ей малопонятными. Их семейные неурядицы и радости, проказы и капризы детей, футбольная лихорадка и зряшная ревность мужей показались ей, абсолютно независимой, недостижимым благом. Она ущемлена. Она одинока. Жизнь, независимая ни от кого, невыносима. Не-вы-но-си-ма!

Утром, опередив звонок будильника, она долго стояла перед зеркалом, оценивающе, точно на рынке, рассматривала себя, выявляя плюсы и минусы, достоинства и изъяны своей внешности. Честно говоря, достоинств было пока больше.
Потом умывалась, особенно тщательно одевалась, «делала» лицо, репетировала улыбку, походку, иронизируя над собственной суетливостью: «Припекло, милочка? Припекло. Осточертела свободушка? Осточертела».

По дороге в офис, в утренней многолюдности, сосредоточенно перебирала коллег - возможных кандидатов в мужья. Остановилась на Демине, инженере из отдела снабжения. Ничего мужик. Смазлив, паршивец. Высокомерен, небрежен с женщинами. Избалован ими! Ни-че-го…Она его приручит. Ну, Демин, погоди!

Огорчилась, но не удивилась  и не отчаялась, увидев Демина в обеденный перерыв с Завьяловой из планового. Пристроившись на подоконнике, они непринужденно флиртовали. Завьялова тоненько смеялась, стреляя накрашенными глазищами по сторонам – видят ли ее в компании с этим красавчиком. Он, сунув руки в карманы джинсов, слегка раскачивался, улыбался, не отводя от нее лукавого взгляда. Ух ты, какой!

Она профланировала мимо них: раз, другой. Ноль внимания. Даже на приветствие не ответили. Не замечают Ага.
У нее характер и самолюбие, гордость и упрямство. Все при всем. Ну и пусть симпатизируют друг другу Завьялова и Демин. Как сказал основоположник: жизнь – борьба. И неизвестно, чья возьмет, кого увенчают лавры победителя. Она приблизилась к ним вплотную, вызывающе обратилась к Демину:
- Демин! А ну-ка на минутку!
Завьялова, зыркнув на нее, на Демина, снисходительно, мол, куда тебе со мной тягаться, поплыла по коридору. Демин недовольно поморщился, закусил, как обиженный ребенок, губу. Эх, некстати подкатила!

И она вдруг растерялась, на ходу придумывала, как объяснить, зачем он ей так спешно понадобился. Нельзя же, как обухом по его шикарной голове: «Я выбрала тебя в мужья». На глаза попался кактус. Огромный, в длинных сухих колючках. Из тех, что обыкновенно торчат в учреждениях. И ее понесло. Фантазией, к счастью, она не обделена.
Мол, ей стало известно, неважно от кого, земля слухами полнится, что ему случайно достался оригинальный экзотический кактус, который ему совершенно ни к чему. А она как раз страстный коллекционер. Не уступит ли он это необыкновенное чудо ей? Ей!
- Ты чего, Петрова? – перебил он ее насмешливо, коснувшись холодными пальцами ее горячего лба. – Ты чего? Сбрендила?
Запылали щеки. Загорелись уши. Не поверил. Знала, что чертовски умен этот парень. Издевается. Он такой. Потому и выбрала его. Разве интересен тот, кто сам охотно плывет в твои объятия?
Ушел и не оглянулся. Помчался, как пес, по следам Завьяловой.

Вот так. Разреветься? Облегчить душу? Но, представив, как потекут ресницы, от слез отмахнулась. Соленая водичка, стекающая по щекам, – не выход.
Не Демин, а медиум, - размышляла она, усевшись за компьютер. Все сильнее разгоралось желание заполучить его в спутники жизни.
Он, конечно, догадался. Позвонил через час. Назначил, без лишних слов, свидание. У большой лиственницы. В той части города, где он живет.

На свидание она отправилась загодя. То стремительно летела по тротуару, то замедляла шаг. И вновь летела. Куда она так? Не стоит являться первой и с волнением гадать – придет, не придет? Субординацию надо соблюдать: женщине полагается опаздывать. Пусть он постоит у лиственницы и помучается ожиданием. Пусть посмотрит на дорогу, перекладывая из руки в руку цветы.

Однако. Что это? Насмешка судьбы? Мост пе-ре-крыт! Единственный в их городке мост через реку, делящую его на две соперничающих части. Авария? Ремонт?
Не пропускают. Ни транспорт, ни пешеходов. Ждать час-полтора? Ей нужно на тот берег сейчас. Немедленно! Позарез. Пропустите! Вы что, не были влюблены?
Охранник неумолим. Серый китель, безразличные серые глаза. Слово «любовь» ему незнакомо.

Вон она – большая лиственница. Как на ладони! Как добраться до нее? Ни лодки в поле зрения, ни плота. Хорошо Демину, на том берегу живет. Господи, как чудесно все началось! Она даже поверила в удачу. И вот те на! Сюрприз. Или… испытание, ниспосланное свыше? Она готова. Ей сегодня все по плечу. Чихала она на мост, на лодки и плоты. Как будто другого пути нет. Ха!
Она решительно сбегает к воде, срывает с себя новое платье, комкая, сует в полиэтиленовый пакет, оказавшийся в сумке. Сумку, туфли – туда же. И бросается в реку.

Вот она и освятилась. Вода, как мятная карамелька во рту, приятно холодит тело. Она плывет. С моста на нее смотрят, мужчины бросили работу и комментируют ее выходку. Машут руками, что-то кричат. А пошли вы все… Только один раз она повернулась на спину, дала короткий отдых мышцам. Нужно спешить. У нее свидание. И с кем!
Он, должно быть, уже на месте. Топчется у лиственницы или прислонился к ней. Нервничает. Не надеется, что она придет. Выкурив сигарету, соберется уходить. А тут она. Улыбнется: вот и я.
Он шагнет к ней и поцелует во влажные губы. Он решительный, без комплексов. А уж потом она ему все расскажет, в смешных подробностях. А может и промолчит.

Выйдя из реки, она с трудом сдерживала дрожь. Носовым платком промокнула лицо, грудь и живот. Натянула платье. Оно липло к телу.  Настроение омрачилось, радость потускнела, когда представила себя со стороны. Но тут же, отмахнулась: внешний вид – ерунда по сравнения с подвигом, только что совершенным ею. Во имя любви. Главное, она придет. Он оценит. Должен оценить. И все у них будет… Ну ладно, это потом, расфантазировалась!
Осталось пройти метров двести и – лиственница.

На условленном месте Демина не оказалось. Ему-то что помешало? Где он? Уйти не мог. Опоздала она минут на пять, не больше. Может и не приходил? Или спрятался? Конечно, спрятался и наблюдает за ней. Юморист.
Обойдя лиственницу, она присела на скамейку рядом со старушкой с книгой в руках. Из-за ее очков непонятно было, то ли она дремлет, то ли читает. Но когда заговорила, старушка охотно отозвалась.
- Мужчина? Высокий? Красивый? Не видела. Красивого я бы заметила.
Ишь ты, какой одуванчик!
Ах Демин, Демин. Экий ты избалованный. Рассердился и ушел. Теперь обвинит ее в непунктуальности. Пяти минут не подождал.
- Вы давно тут сидите? – снова обратилась она к старушке.
- Не было мужчины. Ни красивого, ни урода. Никакого. – обиделась та недоверию.

Тучи незаметно обволокли небо, как тоска, окутавшая ее, пролились на землю обильным ровным ливнем. Старуха раскрыла зонт, взявшийся ниоткуда, придвинулась к ней.
Они сидели под одним зонтом, старая и молодая. Дождь, скатываясь по зонту, падал им на колени. Перед ним они были равны. Поджав ноги под скамью, молчали, думая каждая о своем. Старушка с легкой грустью вспоминала свои свидания, первый поцелуй и первое «люблю»…
Она же, волею судьбы, не испытавшая пока ничего, кроме минутных увлечений и самого незначительного внимания со стороны сильной половины человечества, полагала, что в ее жизни, вероятно, уже ничего такого не будет… Вряд ли когда-нибудь она вновь будет готова сама подойти к мужчине, заранее видя в нем возлюбленного и мужа.
Она удивилась, что не испытывает к Демину того чувства, которое пережила утром и потом, когда торопилась на свидание. Дождь смыл и унес придуманную любовь? Да и не было ничего. Импровизация на тему любви! Как на экзамене в театральный. И тогда, и сейчас она провалилась.

-Привет, Петрова! – окликнул он ее назавтра, едва она переступила порог офиса. – Не повезло нам, Петрова, и рассмеялся весело и непринужденно, как умел смеяться только он. – Надо же такому случиться: у нас первое свидание, а между нами - река.
- Ты приходил? Ждал? – строго спросила она, не разделяя непонятного ей восторга.
- Зачем? Ты осталась на одном, ну а я на другом, «на высоком берегу на крутом», - пропел он, уверенным жестом обхватив ее за плечи.

Она отстранилась, пошла по коридору. Хорошо, что коридор длинный. Жаль, что не бесконечный. Не приходил! Странно, но она шла и радовалась, что мост был перекрыт в их первое несостоявшееся свидание и Демин знал об этом и не явился к большой лиственнице. И не понимала, куда смотрели ее глаза? Ладно, глаза. Они часто глядят и не видят. Но сердце? Оно-то как могло?

- Петрова! – догнал он ее. – Гонор-то свой попридержи. Слышь, Петрова? Завтра, на том же месте. Окей, Петрова?
- Нет, не окей, - ответила равнодушно.
- Петрова! – он нервничал. Самолюбие его заявляло о себе. То сама на шею вешалась, то выпендривается. Как понимать? Цену набивает?
- Видали мы таких, Петрова. Всяких видали, - не отступал он, загораживая дорогу.
- Я дважды на первое свидание не хожу, - ответила она и захохотала.
И со смехом освобождалась ее душа от тяжелого недуга, мучившего ее последние дни – присоединиться любым путем к стану замужних приятельниц. Стало легко, как до двадцатипятилетия. Припекло! Свобода осточертела! Вот дура-то, дурра!

Успокоившись, она вернулась к гардеробу. Остановилась перед зеркалом. Поправила прическу. Подкрасила губы. Припудрила подбородок. Молода и недурна собой. Не-дур-на. Наживется еще, налюбится. Всему свое время