10 случаев из жизни десантника

Только в Боге успокаивается душа моя;
От Него спасение мое. ( Пс,61, ст. 2.)
               

ДЕСЯТЬ СЛУЧАЕВ

        ИЗ ЖИЗНИ ДЕСАНТНИКА
               
( записки седого Бобра )

Десантников бывших не бывает! Десантник-это состояние души!
Десантник-это труженик. Не сидит без дела, все у него получается, везде
преуспевает. За что ни возьмется, все получается.
Дух Святой почивает на нем!
Служба десантника тяжела и опасна. Выполняемые задачи
самые разнообразные. Для десантника нет неисполняемых
дел. А, если не мы, то кто? Да никто, кроме нас!

Господи, храни десантные войска!
Святой пророк ИЛИЯ, моли Бога о нас!

2011 год б\х Рыбаловский.
Отредактировано 18 08 2015г.








               
               
Описать все, что делают десантники совершенно невозможно.


Дома , на большом удалении от дома , «там , где Макар телят не пас».
По жаре, холоду , мокрени  бесконечной. Везде, с достоинством и честью.

Мне повезло. Прошел эту школу . Закалку получил на всю жизнь.

               
               Благодарю тебя , Армия .Благодарю тебя , десант.


               
               



Эти маленькие , короткие истории посвящаются братьям десантникам.

А вы , люди , не думайте , что десантники только купаются в Московских фонтанах . пьют и шумят в свой праздник 2 августа.
               
               
               
               
ОГЛАВЛЕНИЕ

1. Караван……………………………………………………..3
2.Бородино на камышовой дудочке…………………………..10
3. У, 4. Мост…………………………………………………………..27
5. Прыжок……………………………………………………….32
6. Кивера на плацу……………………………………………...38
7. Комариная песня……………………………………………..44
8. Снежник………………………………………………………49
9. Черные пески…………………………………………………62
10. Свисток………………………………………………………73               
            

               




 



КАРАВАН


            Телефон скрипнул, как- то неуверенно. Но свое выполнил. Разбудил     и поднял.
   Да!?
       Зайди. Это командир.
       Что значит зайди? Вчера в 10 позвонил. Доброе утро, как спалось, что снилось? Все хорошо, командир. Ничего не снилось. Позавтракали. Прибираемся. Парашюты уложили, тару увязали, кладь собрали. Все в комплекте. Нормально.                Ну, вот и добре. Возьми Антошку. Это АН -2 в нашем исполнении. Смотайся на 7 точку. Там кто-то караван треплет. Разберись и помоги. Так обыденно и просто, как к соседу за солью или хлебом.
Ну, 7 точка, это в конце зоны нашей ответственности. 150 км. Раз. Антошка-это 12 человек со всем имуществом и прочим. Кто- то треплет -это совсем серьезно, если просят помощи.
Антошка у « крыльца»   рвет эфир-это минута на все про все. Слушай меня : пятый вариант,
Все в Тошку. Вот так. Доброе утро, как спалось, что снилось….Сейчас приснится!
 А тут просто «зайди» Да мне идти всего три минуты. Тут можно, за это время, такой огород в голове сгородить… Да и сказал , ведь , зайди, а не ко мне или еще как . В этом зайди обыденным тоном может быть такое зарыто, что и не выкопать просто. Но иду спокойно, как и положено старику. Смотрю по сторонам, воздух нюхаю. Уши, как у лайки, ловят шорохи. Хороший музыкальный слух-вещь совершенно полезная, а если и нюх… обоняние, значит, то, считай половину всего ты уже знаешь.
  Как вчера. Пахнет дымовухой. Есть такое вонючее поддымливание. И не травит, но и не продохнешь. Да и видно плохо. Т.е. противогаз обласкай и поближе к лицу подвинь
 еще на взлете. Гудит тяжко, катится вперевалку-загружен сверх всякого, командир уже обо всем прозаботился. Долго гудели-катились, уже хоть под крылья поднимай, но оторвались и поползли. По метру, два все выше и выше. На час лету. Тут не дремли. Собери все, что знаешь в нужную кучу, размысли, предусмотри и готовься к  принятию новой информации и своего решения.
  Ну вот и подлетаем. Караван лежит. За животинами люди. Не так уж горячо в друг друга палят. Да чего им палить? Ведь в этих краях все родня , за сотни километров братья, сваты, кумовья. Но вот бывает, что и пограбить свояков случается. А при грабеже есть главные установы: родню не перебить-раз, животин оставить в целостности -два, ведь не на чем потом захваченное добро увезти, Да и само добро, из-за которого схватка, не испортить. Разумей! Но это до момента какого- то озверения. Тогда уже тормозов нет. Во все стволы льют. Свои, чужие, добро горит, животина неуправляема бежит куда поподя.
Вот тут надо успеть, не дать через порог переступить.
Мы, по всему, успели.  Миша, летун наш, присел рядом. Что, командир, зробым? Он не с Украины, но в такие моменты, дабы скрыть волнение, а оно нормально и неизбежно хоть у кого, хохлачит.                Да шо, Миша, полетай, что б не достали, а мы рассмотримся. Увидят, может и просто разойдутся.
   Миша погудел туда, сюда. Картина ясна. Караван зажали с двух сторон. Ни вперед, ни к дому. Ну, это лучше, чем с боков.
   Давай, друг Миша, подымим по переду и заду, а потом за два захода, со ста метров по пол группы и просеем..
Миша ас, каких поискать. Он летает с раннего детства. Летает в удовольствие. Он никогда не работает -он летает. За ним иногда наблюдаешь: он от полноты чувств летит с закрытыми глазами. Миша, глаза- то открой. А чо глаза, я всем летаю., Всеми чувствами, какие есть у человека . Самолет свой знает, чувствует его особое настроение, вот уж нераздельны. И когда бывает в машине дыру сотворят, так у него болит. Аж постанывает сам. А потом вычистит, вылижет лучшим образом, выкрасит. И сидит внюхивает с превеликим наслаждением лаковый дух.
На панели приборов крупно и ясно изложено, что высший пилотаж запрещен для этого типа самолета. Хоть у Миши зрение в полном порядке, но сию табличку он явно не заметил, ну просто из-за занятости, что ли , не прочел. С двух тысяч мы вмиг очутились так низко, что шашки полетели прямо на цепь по переду каравана. Потом немыслимый пируэт, и по заду. Нечто еще, что вряд ли имеет официальное название в авиации, и- ревуны на выброску первой полугруппы, выверт, и  вторая выметывается в секунду за борт. 10-12 секунд и земля. Со ста метров  это очень быстро. Вот только, когда висишь под куполом эти секунды, время останавливается.Ну тут тоже куча дел: противогаз одеть, оружие поправить, головой повертеть , да уже и под ноги смотри, что там.
А далее по ходу. Лучше мирно и спокойно. Звезды на крыльях перевода на местные диалекты не требуют, это первый аргумент к успокоению, пионеров и школьников на такие прогулки не посылают, это второй посыл к снижению адреналина, дымок, хоть и с воньцой, тоже убеждает в необходимости оставить злое дело, да и когда с тобой уже мирно здороваются, с небес упавшие, не очень симпатичные в своих резиновых намордниках, приятные молодые люди, стволы опускаются, оружие переезжает за спину. Все даже довольны, что такой финал у этой пьесы. Далее уже проще. Все собираются в кучку. Гомонят . Размахивают руками. Нормально, значит.
Появляются караванщики. Оказывается, что все живы и целы. Тоже машут руками,  орут без зла. Достают баклажки и угощают всех. Нападавших тоже.
А вот тут смотри! Оружие отбирать нельзя. Станешь врагом на века. И ничто не спасет ни потомков, ни друзей. Сие у них вписывается в кровь. С оружием отпускать нельзя. Улетишь, а они по новой завяжут. Вот и думай. Чтоб и капуста цела была, и козу волк не съел.
Вы, собственно, ребята откель? Да тут недалече, километров пятьдесят.  А у вас там горы али леса? А на чем вы приехали? Пешком. Далеко. Да понятно, хотели на захваченных верблюдах домой.
А вы куда-откуда? Издалече. Осталось километров тридцать. Это ходу хорошего три часа.
Вот и решение.
Так. Слухай сюды! Страдальцы, ноги в руки и в пункт вашего назначения. Три часа ваши. Без остановок. Вперед.
Долго прощаются. Обнимаются. Охлопывают друг друга. Но ничего не дарят. Это уж никак. Мы  не барышники, но наши бы хоть что- то в руки сунули.  Другая кровь.
   Так, эти ушли. Три часа сидеть на жарюке очень даже не хочется. Ну, не хочешь -думай. Голова есть, начинка в ней не высохла. Думай.
Миша. Ты те места знаешь, откуда эти партизаны. Да. Ну, покатай ребят бесплатно, как у нас принято. Как раз на две ходки тебе хватит. Давай. Не сидеть же три часа на такыре. Это такая ,как бетон земля. Крепкая и горячая.
   Ну, братаны, залазь. У кабины два наших с оружием, лицом в хвост. На полу  зайцы. Тоже лицом в хвост. А в самом хвосте Гриша, техник. Тоже при ружье. Вообще это все лишнее по двум причинам: Миша так взлетит и прокатит, что сразу забудется все, кроме мамы родной. А второе-народ имеет понятие чести. Тут как хочь крути, а это так. На доброе гадостью не отвечают. Но мы не дома, а береженого Бог бережет. Да и вторая половина тут сидит.
  Миша улетает. Горит костер. Кипяток в чайниках бурлит. Здесь чай варят, а не заваривают. Потом со вкусом пьют из маленьких глиняных чашечек. Нас не
приглашают. Не принято. Да и не надо. Не хватали мы еще местных бацилл. Достаем свой харч, жуем, запиваем соком. Хорошо.
  Но плох тот командир, что ввергает людей в безделье. Поели, попили? Все. Работаем.
Укладываем. Ветра нет. Сухо. Что прохлаждаться. На градуснике плюс 38. Расстелились. Укладываем не спешно. Братья оружие в кучку сложили. К нам подошли поближе. Смотрят. Молчат. Интерес не поддельный. Злобы –никакой. Ну, сорвалось и что. Закончили укладку. Собрали барахлишко. А тут и Миша стелется, садится с хода. Его любимый стиль. Подрулил. Все в полном порядке. Грузи остальных.
  Тут трое из братьЁв дружно залопотали, замахали руками и запросили такого, что мы сами просто обалдели. Всех повезите, а нас троих сбросьте с парашютом, да прямо на поселок. Конечно, опасности нет особой. Будут живы и целы. Но как я заберу имущество? Конечно, списать запросто. Никто в вину не поставит.
  Что, ребята, как поступим? Да как. Грех желающему в прыжке отказать. Пусть прыгнут.
Ну если просто прыгнуть, то давай здесь. Нет, загалдели, у них там невесты. Это ж еще лучше, чем караван пограбить. А то и неуспех могут записать во слабость и не видать им жениться.
Ну, чо, Миша? Твое слово. Тебе бросать. Давай.
  Обрядили парней. Боятся, но вида не показывают. И не форсят. Так , выдержано.
Гриша, выпустишь. Сделаем. Смотри, что б остальные не попрыгали без куполов. Сделаем.
  Уселись. Новички с краю. Остальные в глубине. Взлетели.

Через час Миша вернулся. В полный рот смеются.
Ну, что? Как молодежь?
Зашли, погудели пару раз, народ повысыпал,  глазеют. Мы повыше, метров на пятьсот подскочили и в три захода по одному и сбросили. Потом быстренько сели и встречали вместе с обалдевшим народом  героев. Все нормально. Их долго носили на руках. Порвали одежду на сувениры. Парашюты мы забрали. А благодарные родичи подарили гостинцы -слышь блеют.
На базу вернулись. Доложились.
Вот  такое доброе Утро, как спалось?  Ну, а тут -зайди. А что делать? Иду.



        БОРОДИНО НА КАМЫШОВОЙ ДУДОЧКЕ
               
И вот, иду к командиру. Около домика нет никого. Вопрос. С чего бы это? Обычно крутятся два – три человека. Порой совсем « загорелых «. А тут – никого. Чуть подождем. Ведь не приказано: зайди немедля, а просто - зайди. Посидим, понаблюдаем. Он, командир, хороший человек, но… посидим. О! Вот летит Стас -шифрун. Это уже не кое-что, а большая удача охотнику. Значит, разговор высокой крупности. И завяжется на этажи выше. Тут бошку  cнесут и не успеешь охнуть. Посидим еще. Стасик выскочил. Ишь, как голопирует в свой закуток. На ходу шифры лепечет. Спец золотой. Есть ли равные? Дело делает свое четко, правильно и красиво-  красиво. Нравится он мне. И рыбак заядлый. Двадцать четыре комара пили кровь с него -не шелохнулся. Весь в поплавке был. Нам считать было больно, а он -статуй.  Ну, а вот и командиры повалили. И крупные, и помельче. Что-то на мелкие звездочки спрос поднялся. Совсем серьезно. Рассыльный, как пробка вылетел. Осмотрелся, увидел и – остыл.   Кашлянул в кулак. Там срочно командир вас кличет.        Надо идти.
    Зашел. Народу битком. Но, как всегда, полный порядок, тишина. Помалкивают и не ломают зазря голову. Еще наломаешь, когда задачу поставят.
   Пришел? И ни слова, спокойно и по деловому. Садись ближе. Тебе дело делать. Остальные на обеспечении.
   Смотри.. Здесь наша зона кончается, а аж сюда надо выбраться. Там встретить четверых, если придут, и доставить сюда. Не придут – жди. Не дождешься – найди и сюда. Сроки такие: до места встречи – восемь дней, ждать десять, искать – пока не найдешь. Круг вот такой. Все. А кружок обвел км на сто пятьдесят радиусом. Оно, вроде, и не много, да ведь и не в родных рязанских краях. Где хоть и свой говорок, а все родной – русский. Да и с охотой помогут. А тут чужбина, однако. Их знаешь только ты один. Саша М., Витя С., Ваня Б., Володя С.. Они пошумят немного вот здесь и пройдут к месту встречи. Места для них незнакомые, но к точке проберутся. Далее до дома твоя задача. Путь выбирай любой. Смотри и действуй по обстановке. Рядом никого не будет. Сам.
   Вот теперь и ясно, что сие зайди означает. А ребята свои. Вместе учились ходить в строю, петь Бородино, насквозь протирать на брюхе гимнастерки, разрезать носом водоросли по болотам, ходить по карте, рвать мосты и всякие объекты, вертеть на лопинге,  конечно, прыгать с парашютом и долго добираться до дома родного. То есть, всему, чему учил нас отец родной Василий Филиппович Маргелов, медаль, с изображением которого, всегда лежит в моем рабочем столе.
   О Бородино как не вспомнить.  Запевала наш – Саша Искрин . Подпевали еще человек пять. Рота замирала. Шагом марш! Десять – пятнадцать секунд и команда –запевай!
Высоко и чисто, под глухой удар сотни сапог о грунт, Саша запевал: Скажи- кА, дядя, ведь не даром, Москва спален—РОТА- Москва спаленная пожа-а-ром. САША- фра-а-нцузу, РОТА-Французу отдана, САША- фраанцузу , РОТА –французу отдана. Да, были схватки БЫЛИ СХВАТКИ БОЕВЫЕ, да говорят, ДА, ГОВОРЯТ ЕЩЕ КАКИИЕ, И ДАЛЕЕ ВСЕ: недаром помнит вся Россия про день Бородино о о   Не даром помнит вся Россия про день Бородино.
  Душа пела. А когда ходили в город на парад. То весь батальон давал такое Бородино, что на тех улицах, где мы шли- было не протолкнуться. Стекла дрожали от шага и слитых голосов. Ох, и пели же. Народ плакал от гордости за свою армию. А уж мы-то старались. И получалось! Я и сейчас нередко, во все легкие, выдаю нашу полковую песнь. И чуть молодею.
  Вот теперь такое дело. Надо ребят найти и вывести. Бородино споем уже дома.
Двое суток на подготовку. Все стрясти, согласовать, оприказиться. Отдохнуть. С людьми обо всем перетолковать. Дорога длинная, а от дома сразу испариться. Глаз много, да не все свои.
А про язык трепливый и говорить нечего. Так что прямо с порога исчезнуть.
  Уходим по одному. Кто куда, в разное время. За 20 км встречаемся, передыхаем.   Намечаем  маршрут и тихим шагом начинаем свой 150 километровый  « выход в люди «. Не сказать, что по «своей» территории ходить просто, но как-то чуть менее тревожно. Но эту сотню надо отшагать без лишних глаз. Времени хоть и достаточно, по чужбинке совсем немного топать, но могут быть и сюрпризы. Поэтому идем так, что бы был хороший запас. Тридцать километров в сутки. Совсем неплохо, если учесть скрытность, очень приличную жару днем, отсутствие столовой с поваром Сашей, который по молодости лет готовил, наверное, самому Семену Михайловичу Буденному, большому любителю до разносолов, да и всего того, что в обыденности не замечаешь, а в автономном варианте жития сваливается горой на твои плечи.
  Но вот, что это мелькнуло в редких кустиках? Лиса, однако. Днем. Очень необычно. В это время надо спать, а судя по наружности, детей кормить и воспитывать. Что прогнало животину от норы, от детей. Да вон и еще пара.  Одна малого в зубах тащит. Явно бегут от чего- то. Вот и птиц поприбавилось. Явно, где то их согнали. Но птица гнездо покинет и улетит далеко , если гнездо погибло. А так, по мелочам если, то будет крутиться рядом.
Вопрос. К вечеру, совсем еще по светлому  два тихохода -ежики. Фырчат, оглядываются и лапами шустро перебирают. Все в одном южном направлении. Тут сам головой завертишь на 360 градусов. Включаем нюх, на полную, глаза, уши, кожу и все, что есть. Шутки плохи. Кто- то гонит животных. Это не зверь, не человек. К этим все привычны. Огонь, вода или еще что- то. Но запаха нет. Ветра нет. Смотрим внимательно под ноги. Скоро должны шипящие появиться. 15 километров прошли, их нет. 30 прошли – нет. Что такое?
Значит эта заморочка им не опасна? Или погибли все. А что нам будет? Так и торчит в голове вопрос. Но надо дальше продвигаться. Идем по холмику, чуть по склону. Однако что то трава помягчала. А вот и захлюпало под ногами. Вода. Сроду здесь такого не было. Нам еще километров пятьдесят на север. А водичка идет точно на юг. Ладно, Вася, карту вертеть. Вася- это топограф. Каждую ямку знает, как свою квартиру. Ищем, братцы, подручные плавсредства, пока не поздно. А тут, как назло одни кустики, да еще с колючками. Колючка, как у нашей ажины, « ежевики дикой», крючком и с вывертом. Насадишься и не соскользнешь. А вода прибывает серьезно. Хорошо в сапогах, а не в новомодных башмаках. Хоть и по воде, а ноги пока сухие. Вот приличное дерево. Надо валить. Не лесорубы, но завалили, разделали, перевязали лентами. Барахлишко с плеч сняли и на плотик. Даже лучше, чем по-суху. Бредем, плотик толкаем. Течения не чувствуется, плечи не давит. Ну, почти хорошо. А вот стволик трухлявый, словно пирога индейская, плывет покачивается. Сейчас укрепим наш  флот. Миша с Колей давай к стволу и сюда его. Оба двинулись наперерез. Уже заходят к месту встречи. Вдруг стали и ни с места. Что такое? Вся пирога облеплена разной животиной. Зайцы, ежи, пара шакалов и ……. . . змеи. Всякие и разные. Тут не только на абордаж, самим не принять на себя эту шипучую армию. Но выхода нет. Пассажиров Титаника надо менять. Гони, Коля, всю шваль и захватывай кораблец. Ибо вода уже в сапоги льется, впереди то ли будет на оставшихся сорока километрах. Дал Коля немного газку слезоточивого, сам противогаз поплотнее натянул. Посыпалась с бревна вся братия и наутек. Коля зачалил «  пирогу « , Миша дочищает упорных и мы обрели уже приличный корабль. Так ко времени. Теперь, Василек, и картой пошелести. Что там? Откуда столь воды натекло? Да, мы на север в гору идем. Почти в конце пути озеро большое. Речка в него впадает, речка из него выходит. Подперто все приличной плотиной. Значит кто- то плотину прорвал. Вся вода вниз, да на нас. А впереди низинка километров на двадцать. Если сейчас по грудь, там будет метров семь-восемь. Думали, как бы не сгореть от жары, а получается как бы не перейти в раствор. Крепенько! Можно и поверху обойти, это будет крюк в сорок километров. Крюк не страшен, да вот народишку может  повстречаться много. Решаем идти прямо. Пока решали ИДТИ оказалось, что уже плывем. Плыть так плыть. Обсели свою пирогу, если так можно выразиться, когда из воды только голова видна. Гребем руками. Скорость никакая. Хорошо, в запасе четыре дня. Смотрим на всякие ориентиры. Может сносит куда. Вроде нет. Глазу скоро не за что зацепиться будет, так быстро прибывает вода. Вася советует забирать правее, подальше от главного потока. Плотина явно рушится. Уходим вправо. За сутки десять километров осилили. Только бы не мешал никто. Вечереет. Жары нет. Вроде аж холодно. Все в воде, а тут и воздух сочится влагой.
  Пить хочется, спасу нет. Как пить? Совсем темнеет. Чу, шум. Свист резкий высокий. Головы в воду. Минуту терпим. Выглядываем. Во! Гости. Стая каких то птиц, вроде нашей цапли. Сели на стволик. Прихорашиваются. Потом, не спросясь, клювом бац по голове. Ах ты, Ёлки палки. В гости и по голове таким  клювищем. Потом еще и еще. И глотает что- то. Присмотрелись, а в наших венках, что на головах, какой только дряни нет. Лягушки, пауки. Ну, да ладно. Пугать их нельзя. Хорошее прикрытие. Почистились пернатые, угомонились и спят себе. Да и нам поспать пора. До только спальню заняли гости. Плотик с вещами только держит вещи. Глубина приличная. Надо осваивать новый способ: спать подвешенным в воде. Два часовых. Коля с Мишей. Остальным спать. Как? Как можешь, но спи. Все. Провалился в сон. Руки на стволе, карабин тросика пристегнут на груди, ноги все норовят всплыть и тело косо торчит в воде. По голове, шее кто-то ползает и ищет место поудобней, или на охоту собирается. Провал полный. Вдруг мощный удар. Венок спадает в воду. Ловлю, а в нем кишит паучьем. Гости же хватают их, чуть подбрасывают и ,не жуя, глотают. Совсем светло. Проверяемся. Все целы. Выспались. Часовые спали тоже. При такой птичьей страже это было и можно. Осмотрелись. Прилично сносит к берегу. Даже немного вперед, ближе к цели. Попробовали стать на ноги. Есть дно. Точно по грудь. Все легкие предметы нас обгоняют. Закручивает воду вдоль суши. Хорошо. Наши птички проснулись. Сделали утренний моцион. Почистились. Причесали каждое перышко и . .приступили к завтраку. За ночь на наш ковчег поналезло столько дряни, что и держаться за него страшно. Шипят, хрипят, вопят по всякому. А эти их лопают. Вдруг три самых больших насторожились, что- то своим крякнули и перелетели на наш плотик с имуществом. Он метрах в пяти на тросике. Ножищами на наши ранцы и давай клевать. Им хорошо, мы же второй день не евши. Сгонять птиц нельзя. Это опасно. Нам от них только польза. Бредем помалу. Птички поели и спать снова улеглись. На наши головы ноль внимания. Только если особо вкусное что на ней шевельнется, то сразу -тюк, как молотком, и вновь глаза свои розовыми пленочками закроют.
   А вот это на берегу уже не зверюшки. Это похоже на минометную батарею. Народу человек восемь. Видно от воды убегали. Имущества нет. Только стволы торчат. Ну, птички, не выдайте. Посидите хоть часок. Не только кормитесь с голов, но своими руками наловим, с ложечки накормим. Только не слетайте. К обеду они и вправду проголодались. Давай клевать со ствола, а что на плотике, те в три горла глотают. Просто смотреть страшно. Не успеет одно скрыться в горле, как следуюшую хватают. Мы все с одной стороны. Прикрываемся стволом. Стараемся брести со скоростью несомого мусора. Да и минометчики заняты своими делами. Видно, у них потери большие. Но оберечься надо и мы, молчаком, гоним свой корабль. Ноги размокли. Тело ломит по всем суставам и мышцам. Все искусаны до последней возможности терпения. Какие- то водные жители теребят наши промокшие тряпки одежды. Что- то залезло в карман и там шевелится в поисках выхода. Вот положение. Даже этакую заразу нет возможности выкинуть. Да. Как хорошо дома- то! Сиди, Ванька, на печи, ешь со смаком калачи.







 


  Помельчало. Уже по пояс. Идем-плывем полулежа. Скорость приличная. Осталось пять километров. Птицы начали вечернюю кормежку. Хватают больше со спины. Там площадь больше головы, корму больше и голова отдыхает от тычков. Клюйте, птички, клюйте. Вот за лесочком палатки стоят. Стекла бинокля посверкивают. Стой, гвардия. Не греби. Мусор не идет. Все стоит. Мы – тоже. Птицы кормятся, до бинокля километра полтора, есть хочется, смыться с глаз этого любознательного  нельзя. Замерли. Сидим. Молчим. Хоть бы скорее стемнело. Эти цапли начали причесываться, чистить перья, гладить друг друга своими толстенными клювами. Солнце остановилось и не хочет прятаться в свою спальню. Команда:  всем спать! Так и задремали потихоньку. Через пару часов дунул крепкий ветерок. Корвет качнуло и, на наше счастье, понесло в нужную сторону. Везет же людям.
  Три часа и мы у точки. До берега метров сто. По колено. Ила нет. Грунт твердый. Ползем на брюхе, как в учебке по болоту. Все, корабль на мели. Птицы не полошатся. Дремлют спокойно. Легли на грунт. Подтянули плотик. Сняли груз. Все на сухом. Ноги не держат. Лежим. Отходим. Вновь привыкаем к земному тяготению.
Запас времени двое суток. Два часа отдыха. Грузимся и уходим к месту встречи.
  Хорошее место. Лесок средней густоты, в кронах птиц нет. А вам,  длинноносые,  за прикрытие наша благодарность. Выставили наблюдение. Спать. Как же хорошо на твердой земле. Люди, вы не цените блага. Утром будем вычищать одежду, осмотрим ноги , руки,  пока -спать. За ночь одежда не высохла нисколько. Ночью влага в воздухе большая. Утром сменили часовых и начали чистку. В моем кармане оказалась рыбка, как щучка, худая и живучая. А остальная тварь расползлась сама, оставив приятные воспоминания о совместном путешествии. Весь день чистились. В ручье все перестирали, отоспались и, о молодость, как ничего и не было. Не ползали змеи по шее и голове, не залепливало грязью глаза, не горело все тело, не пухли, особенно уши, от укусов насекомых. Золотая молодежь! Все как с гуся.
  Теперь спать в запас. Ждать десять дней. Опухнешь. Что ж будем пухнуть.
День прошел, второй, пятый. На седьмой услышали  дудочку. Тихо! Все в уши.
Ва! Да это кто- то на дудочке камышовой пытается на местный манер выдать Бородино. Сашка. Он! Откликнулись уточкой. Музыка стихла. Дали еще пару  «уточек».
Дудочка ответила. А через десять минут мы уже во всю глотку, но МОЛЧА, орали нашу любимую песнь о славе Отечества. И, наплевать, что так далеко от дома, начихать на ссоры местных, мы снова вместе. Нам хорошо.
 Все целы. Задачу выполнили. Можно идти домой.
  Обратный путь был спокойный. Выбрали на сто километров дальше, но без опаски на не нужные встречи. Через две недели доложились командиру. Неделю бездельничали. А потом самолет увез друзей на север. Домой. Провожали всей группой. Когда гул утих, командир шепнул: зайди.
   




 

                У,  ГАД
 В штабе никого. Наступило затишье. Навал дел иссяк и , как отпустило все пружины. Машины стоят, где попало, одна в кустах, другая под солнцем жарится. Тоже устали. Потыкались носами и будто спят, умаявшись. Трудный был период. Месяца два без передыху. Ребята барахтаются в прудочке. Рица, называется. Знатоки глаголят, что копия нашего озера в горах Кавказа. Сия купальня образовалась после неудачного  омовения в реке. Кто ж знал, что кроме крупных животин, которые почему- то оказались к нам почти ласковыми и никогда не проявляли агрессии, в этой желтой жидкости, называемой здесь вода , имеется столько мало заметной и такой подлюшной гадости. Наш врач, майор Кройтор, долго и упорно очищал наши распухшие тела и  приговаривал: если дурак, то это не надолго, брат; делал большую паузу, хмыкал, глядя на расплывающуюся физиономию, надеющуюся, что действительно не надолго, и, посуровев, твердо заканчивал, забивая слова в наши  головы -это навсегда. С отвращением засовыва громадный шприц в з….., медленно выдавливал и, извлекши орудие из страдающего тела, мазал йодом. Все! Следующий. Текст послания к каждому был тот же. Вот так, промучавшись более месяца, все пришли к заключению: 1-доктор хороший человек; 2-река не место для купания, а место жительства инородной фауны и флоры; 3-хочешь купаться - имей свой водоем, ухаживай за ним, не давай поселиться там этой самой инородной твари. А что нам молодым и сильным. Взяли лопаты, топоры. Целый день повкалывали. И тело меньше зудеть стало, кровоток восстановился, аппетит нормализовался ( из высказываний Кройтора: у здорового тела-нормально здоровый аппетит, есть всегда от безделья хочется ). Потом на пятый-седьмой день энтузиазм закончился. Образованную канаву назвали « яма лодыря «. Но,  через неделю прибыл громадный бульдозер. Углубил, расширил, обустроил вокруг. Получился прекрасный бассейн. А далее, см. народные мудрости. « В одной из спецбольниц- вот, товарищи, шефы построили нам бассейн, а будете вести себя хорошо, то нальем воды.» Яма подсыхала, дно растрескалось, завелись всякие гады, водой совершенно не пахло и стройка получила звучное название: космодром. Но мы,  видно, все же плохо знали своего командира. Все оставили затею, но только не он. Вновь появился трал с экскаватором, трал с трубами, привезли насосы, емкости кубов по пятьдесят. Нас оставили только глазеть. Довольно споро, из реки, что так дурно с нами обошлась, по трубам, через емкости-очистители в бассейн налили воды. Чистой и прозрачной. Майор взял пробы, долго капал всякой всячиной в пробирки, затем хмурый вышел к воде. Стал у кромки, задумался. Ну, думаем, опять зараза какая в жидкости. А он, шутник, не раздеваясь, сиганул в воду и саженками маханул на середину.
 



               
 Мы обалдели. Минута, и все в воде. Тоже одетые, в сапогах, при всем, что положено. С берега кричит Командир. Ошалели! Ружья что в воду потащили. Вечером все проверю!! Заорал погромче и …сиганул к нам.
 Так вот барахтаемся в Рице и ничего делать не охота.
Но пригласил ведь -надо идти.
   Захожу. Смотреть никуда не хочется. От анализов голова устала. Посидеть бы без забот. Вот просто так, без мозгов.
   Командир не хмур, не весел. Расслаблен. Тоже натрудился последнее время.
 Чай, кофе, бадылбу. Это местный освежающий «напиток». Женщины, которые не могут работать, садятся в кружок у тазика, жуют стебли бадыла, плюют в тазик, потом заливают водой из той самой реки. Два дня пыхтит, бродит. Сливают чистый верх. Осадок вновь заливают. Так раз пять. Очень хорошо при сильной жаре. Только бы не знать, как его производят. Я такую гадость не пью. Хоть кофе и яд, но лучше. Не видел, как его делают. Может, со временем, и его перестану пить. Давай кофе. Заварил, разлил. Чашки здесь 0,35 литра. Это не Москва и не ГУМ. Глоток и …тетя. налей еще. Здесь чашечку можно и на час растянуть. А кофейник полуторалитровый. Пей себе в полное удовольствие. Хочь с сахаром, хочь с медом. Все есть!
  Он молчит. Отдыхает. Не ищет, как начать разговор. Давно знаем друг друга. Нам вдвоем хорошо. Вот так и жили бы все. Без пересудов, преподлостей. Без обмана. Сиди, попивай кофеек и просто молчи. Что может быть покойнее.
 Вот дело есть. Сам не представляю, как к нему отнестись. С одной стороны и не нашего профиля, а не помочь, не по- нашему. Отказ гадкова- то попахивает. Давай помозгуем.
   А так только что хотелось без мозгов пожить, а они, вишь, все время спросом пользуются.
Давай. Выкладывай очередную заморочку.
   Так вот. Это он всегда так начинает, когда не ясен ход исполнения. Так вот. В деревне «Веселая» переполох.  Жители ушли. Две недели все брошено, зарастают огороды, поля. Животные без ухода. Пришел чужой лев-людоед. Это очень редко бывает, но случается. Этот гад, кроме людей ничего есть не желает. Местные охотники, да и просто мужики панически не хотят с ним связываться. То ли обычаи какие, то ли страху нагоняет, то ли действительно это столь опасное дело, что никто не берется. Вчера был староста деревни. За семьдесят километров пришел. Кроме вас никто не поможет, говорит. Вот давай и размыслим такую задачку. Хочешь, иди подумай сам, хочешь давай вместе.
  Давай вместе. Одна голова хороша, а две…. . Если он такая лакомка, то приманку простую не возьмет. Не возьмет. Чучело ему тоже не подсунешь. Нюх у него почище собачьего. Набросится совершенно неожиданно, стволом не дернешь, как все! Вот и получается. Идти надо в открытую, но защититься со всех сторон и сверху. Прочесать всю деревню. Он же не дурак. Затаится. Рядом пройдешь -не заметишь. Собаку взять бы, так она с железного поводка сорвется только при подходе к деревне. Южные деревни -это не северные. Тут главное тени чтобы было больше. Дома под кронами, дворы под деревьями, улицы сверху перекрыты сводами ветвей. Где метров по десять от земли, а где только пройти. Тоннели сплошные. Он лапу протянет и ..цап за голову. Задачка то действительно труднейшая. А если его газом? Газом. А животные. Там же весь скот. коровы, козы, кролики, куры. Им же все! Что их потом нам покупать? Да! Вот те и приехали. А если не мы, то кто? Значит идем открыто. Идем на- ВЫ.
   Так и порешили. Теперь, как людей расставить. У каждого сугубо свой сектор. Значит восьмиугольник, все лицом наружу. Внутри второе кольцо стволами вверх. Все закрыто. Никому ни на миг не отвлекаться от своей зоны. Шутки плохи. Зверь.
  Теперь не на бумаге, которая все, как известно, стерпит. Теперь тренироваться ходить в таком построении. Работаем.      
   Собрал народ. Поставил задачу. Послушал предложения. Нет. Ничего пока нового. Работаем. Расставились. Стоим. Вроде ничего. Только двинулись- построение разрушилось. Еще и еще. Нет, не может так ходить человек. Боком, задом, да еще не отвлекаться на соблюдение строя. Кто предложил связать всех. Связали. Через десяток шагов спутались.
Да, задачка. Но не даром почти все изобретения и открытия в мире делаются на Руси. «Счас придумаем» , зробымо. Вяжем из жердей эти самые восьмиугольники, привязываемся по номерам изнутри и снаружи. Пошли!  Час бродим, два. Наш угольник крутится и вертится, но расстановка сохраняется. Терпение и труд. Час за часом, по прямой, по закоулкам. На четвертый день уже просто нормально ходим. Никто не отвлекается на сохранение строя. Командир, посмотри  присоветуй что. Залез на дерево. Смотрит сверху. Идем улицей. Все под контролем. Каждую «муху» отслеживаем. Хорошо. Завтра отдыхайте весь день. Потом к делу.
  Грузимся, забираем нашу шлею-раму, такое кодовое название получило наше восьмиугольное приспособление, выпиваем по паре чашек кофе и, в путь.
 .На восьмидесятом километре от дома, в чашеобразной котловине с голыми «берегами», открылась небольшая деревенька. На совершенно безлесном пространстве этакий оазис. Видно, мощные родники питают эту неукротимую зелень. Улиц не видно. Сплошной могучий лес. Долго любовались красотой места. С какой любовью природа сотворила сей шедевр. Жить бы мирно, детей рожать, коров доить. Песни петь и славить Творца. Нет же, то воюют, не поделив  что- то, то еще напасть с этим зверюкой. Просто так и чирик не вскочет. Не хочешь жить по человечески-получи  хворобу. Да. А ко всему сию хворобину разруливать нам. А если не мы-то кто?
  Разгрузились в километре от первых деревьев. Выставили дозор. Монтируем шлею. Еще раннее утро. Половина шестого. Судя по площади леса-деревни нам надо прочесать километров десять. Если со скоростью один километр в час, то это займет, за все -про все, часов тринадцать. То есть, к восьми вечера. Ни поесть, ни попить. Да и в обратном направлении не предусмотрено, кроме экстренных случаев. Слишком деликатная работа. Но, запрягаемся. Что- то шуток не слышно, тихим сапом все делается. Увязались. Прошли первые сто метров. Хорошо. Тело привыкло к положению «нужного выверта». Оружие к бою! Лязгнули затворы, проверили еще раз все. Вперед.
  Входим в первую улицу. Легкий полумрак после яркого открытого света. Стой. Пусть глаза обвыкнут. Минут пять стоим прислушиваемся. И он же, гад, слушает  где- то. Видел же машину, людей. Пошумели немало. Двинулись. Сердце чуть подмирает, стучит в висках. Ну, не каждый же день такие барские забавы. Не привычно. Идем ровным ходом. Дома брошены, птица бродит по дворам, по улице. Интересно, где куры несутся? Вот бы омлет соорудить. Мысли лезут какие. От страха что ли? Двери везде нараспашку. Но дворы не захламлены. Чисто. Не видно коз. Так, они везде бродят, здесь подевались куда- то. Это на заметку. Так и заложим в извилину:  исчезли козы. Да не заложим, а поразмыслим. Зверюка коз не ест, у него другое меню. Кто ест коз? Какой нашелся помощник или нахлебник. Под крышей большого дяди попитаться  в свое удовольствие. Еще надо поосторожней. Могут быть сюрпризы.
  Высокие деревья уступают место низкорослым. Небо совсем не просматривается. Тут гляди и гляди. А то, точно, лапой сверху  -цап! Стой!! Что- то шевельнулось в кроне этого «баобаба». Я-в центре. Мне одному позволительно крутить головой во все стороны. Остальные «не подглядывают», смотрят только по своему сектору. Даю короткую очередь в место шевеления. Ничего. Еще разик. Тихо. Тогда вперед. Со стороны, наверно, смешно. Как семнадцать крепких мужчин, образовав стройную геометрическую фигуру, на слегка согнутых ногах, медленно топчут густую уличную пыль. Да и почему пыль?. Транспорта нет, тележек или чего такого-тоже. А пыль как на наших разбитых машинами и телегами дорогах. Опять загадка. Нет, братцы, дома лучше. Дома все ясно. И про пыль, и про козу, и про любой вопрос. Но мы люди военные и место службы не выбираем. Хотя дома все равно лучше.  Лучше! Снова деревья полезли вверх. Задышалось спокойнее. Идем тихо. О чем думают ребята? Им то думать нельзя. Их задача: цель-выстрел. Все! Это ж как трудно не глянуть в соседний сектор. Нельзя. Свой пропустишь. А тут время на доли секунды. Бросок у зверя на скорости шестьдесят-восемьдесят километров в час. Расчет простой-это 17-20 метров в секунду. Улица имеет ширину 50-60м. Мы занимаем почти пять, да пополам. Итого от забора до нас около двадцати метров. Это ровно секунда на все дела. А если он поддаст, то и секунды нет. Вот почему глаза только в секторе.
  Закончилась вторая улица. Сели. Ноги устали, как полсотни по горам прошли. Чуть гудят и под коленками несладко ноют. Осталось шесть улиц и проулок. Есть не хочется, да и не предусмотрено. Говорить не тянет. Быстрей бы кончилась эта тихая охота.
  Третья, четвертая. Пусто. Но он здесь. Внешнее наблюдение ухода не проморгало бы. Там ребята тише наших, но зорче. Сутками не пошевелясь, порой, «пасут» кого. Вот уж выдержка. Умеют у нас хорошо выбирать и готовить кадры. Всегда бы так и во всем. Пятый крикнул, стой! Замерли. Оглядываюсь.Что , Дима? Во дворе шевеление. Задний ход. Десять шагов. Стоим. Ждем. И дождались. Со двора  рыжая корова выходит и прямо к нам. Стой, хорошая. Нам не до тебя. А у нее вымя распухшее.Пожалуй,  дня два не доилась. Людей нет давно. Почти месяц. Уже бы давно сгорело молоко. А тут вымя как бочка. Думай. Кто доил ее. Значит был телок. Где теперь теленок? И этого кто- то съел? Ну, братцы, тут целый зверинец. Ходи не дыши. А дышать надо и ходить тоже. Корова мычит, просит помощи. Слезы текут. Больно. Ладно, подоим. Только не здесь. Закончим улицу и на выгоне как - нибудь управимся. Отошли метров сто за улицу. Сели. Пролез на свободу, к ней, а она замерла и хвостом не машет. Эх, сиротинушка. Как мог, выдоил. Прямо на землю. А теперь иди, не мешай. Умница. Ушла в свою улицу.
  Работаем дальше. Седьмая, восьмая. Нервов уже нет. Ноги одеревенели. Результат нулевой. Што б ты здох, зараза. Остался проулок. И хорошая мысль: да он дворами гуляет, как хочет. Так можно год ходить. Ладно. Завяжем проулочек и будем думать потом. Втягиваемся тихонько в тоннель зелени. Кроны низкие, проулок метров десять ширины. Ну, други, держись. Вдруг он здесь охоту на нас устроил. Пальцы сводит. Так хочется прочесать по веткам со всех стволов. Уйди мысля, не морочь голову.
    С девятого очередь! Еще, еще. Смотрю влево. А Вася молотит. Стоим столбом. Вася, что. Шепотом. Там за кустом желтое мелькнуло. Всем внимание. Вася, коси куст. Покосил. Точно , что то лежит. Неужели так обыденно просто.
 Вдруг третий заработал, четвертый. Туда. Мечется что- то , опять же желтое. Уложили. Во бой. Теперь оба внутренних влево вверх молотят. Ветки летят. Десятый короткими дает. Шея устала вертеть голову. Где, что? Тишина. Уходить нельзя. Вперед. Крадемся. Шаг-стой. Шаг-стой. Полчаса, час. Скоро смеркаться начнет. Тикать надо. Завтра рассмотримся. Опять вверх застучали девятый и одиннадцатый. Десятый молчит. Стоим. Глаза по своим местам. Опять тихо. Только пошли, как замолотили задние. Стоим. И-тишина. Смотри, командир. Да уж смотрю. Дама лет семи. Рослая красивая. Пару метров не дорвалась до строя. Когтищи пыль скребут. Ладно, идем дальше. Все метров пятнадцать до конца. Ветки над головами. Жуть берет. Тра-та-та. Головной заработал. Долго бьет. Надо помочь. Косит ветки впереди.. Помогаю. Вырезаем прогалину. Меняю четвертый магазин. Вот теперь видно. Громадное тело висит на ветке. Качается. Клыки с ладонь. У , зверюка.  Подходим ближе. Почему не падает. Еще поддали. Все. Не опасен. Надо же, на последних метрах всей работы.
  Явно вечереет. Надо уходить к машинам. Так же, не развязываясь, уходим метров на триста. Садимся. Сил нет. Здоровья нет. Есть не хочется. Пить тоже. В купель, да отмокать. Разсупониваемся. Как хороша свобода. Машем водителям. Подъезжают. Ну, что? Завтра посмотрим.
  Домой приехали по темному. Без расспросов. Помылись. Заснули мгновенно.
  Рано утром мчимся смотреть. Шофера дают полный газ. Пылища. Тихо переговариваемся. Вот и деревня. Ха-ха! Мы долго спали. Народу битком. Галдеж стоит. Одно понятно. Оружие за спину. Въехали. На площади толпа. Стоят кружком. В центре четыре эдоровенных зверя. Отвратительного вида. А так, на природе, красавцы. Как меняет даже зверя нарушение житейских законов.
  Командир послушал наш доклад. Помолчал. Вздохнул. Медленно пошел к себе. Потом остановился, качнул головой в сторону штаба. Зайди.
               
               


 

                М О С Т

  Сели в плетенки.  Володя готовит кофе. Помнишь , когда мы только приехали, на горке, будто по регламенту встречи, глазела на нас кучка этих желтых кошек. Спокойные, красивые. Цену себе знают. Метров семьдесят от нас. Потом легли. Один только папаша остался на ногах. Наблюдал. Что, мол, за новое зверье появилось. И такое  достоинство. Стоит и будто спрашивает: что хорошего от вас ждать. Мы то здесь местные, а вы почто сюда изволите? Делать дело аль любопытства ради? Разгрузились. Пообвыкли, а они всей компанией все наблюдают. Вот уж действительно дома.
  А у этих, что положили в Веселой, видок жалкий. Все, как у людей. Кто честный, глаза не прячет, не юлит, даже вид достоинством веет. Жулик и ханыжник - вид мелкий, и пакостный. И животина, видишь, такая же. Особенно этот тип. Вес приличный, а вид, как у кота драного. Это командир мне напряжение сбивает. Оно и правда -не царский вид был у этого поганца-извращенца. Совсем не царский. Ну, да ладно.
    Отойдут ноги, руки. Дрожь пройдет. Переживем и это. Только как- то жаль. Как оступился в своем природном законе этот царь зверей, что потянуло на запретное. Какой лукавый ввел в соблазн. Нет, не разгадать этой загадки. Но поразмыслить о своем, человеческом, очень даже не вредно.
  Пьем не торопясь чашечку за чашечкой. О том, о сем мудрствуем. Командир расстелил большую карту, с чего бы это? и пальцем водит по хорошей речке. Вверх по течению, потом сплавляется вниз. Я молчу. Сам не выдержит и расскажет.
  На этой речке большой рудник. Делает какую-то большую гадость. Приказано остановить его деятельность, но что б не подумали на нас.
  Ты умница, командир. Это сделают местные со своими духовыми ружьями. Раз- и готово. Все стало. Тысячная охрана, собаки, наблюдательные вышки, тренированные всякие «товарищи». Все они безголовые, а мы одни с тобой умные. Помнишь, когда у нас увели базуку, мы что, на местных подумали? Как бы не так. Сразу прокатились по всей «Европе». Кто более жуликоват. И где нашли? Что, в соседней деревне? Вон аж где отыскалась, на самом краю твоей карты. Так что давай сразу   сей кафтан на себя натягивать.




 



Мудрый ты, мне приказано тихо и без следов. Ага, без следов. Что ж его украсть и в речке утопить?
  Ладно. Там мост. Река метров сто. Глубокая. Чистая. Всякой крупной гадости в ней полно, а зеленых они прямо с моста прикармливают. Под опорами их кишма кишит.  В день по триста машин пропускают. Т. е. шестьсот тонн дряни везут на переработку. И там заражают все. Надо мост рвать. Это года на три полный стоп. А за эти годы либо помирятся, либо в долю войдут. Одним словом, как у Хаджи Насреддина: либо визирь помрет, либо ишак сдохнет.
  Хорошее дело рвать. Заложил, кнопку нажал. Все! Только обломки сыплются, А ты в гимнастерке очередную дырку колешь и ….. Быстро и красиво. И стакан водки с прицепом. Но, знаешь, мост как- то странно стоит. Снимки смотрел и что- то смущает. Вроде и все правильно, но и неестественно. Река сама по себе, а мост, хоть и через нее, но будто прилепленный. Нет! Фотографии с натуры. А вот, что- то не склеивается в кучу. Ну, в натуре посмотришь, сообразишь сам. Повнимательнее посмотри. Посмотрю, конечно, сказанное на ус смотаю.
  До точки четыреста километров. Сплошной лес. Там все гадье, что есть
на белом свете: сосущее, грызущее, ворующее, летающее, прыгающее, ползающее. Ну всяческое и еще какое- то сверху. В этом лесу, не то что наблюдать кого- то, а просто выжить маловероятно. А тебе задача: полную информацию обо всем и вся. По чем самому потом делать анализ, вырабатывать решение, доложить руководству, получить «добро» и самому же исполнить.
  Идем – бредем. Молодые, дурные как пробки. Что искать в краю чужом. Страны своей мало? Да бреди хоть куда. На юг-тысячи километров, на восток- за десяток тысяч. А мало покажется- иди по диагонали или зигзагом. Один раз пройдешь и ноги до ушей сотрутся.
Нет же, сюда в печку с запахами. На приказ пенять нечего, каждого спросили. Не уговаривали. Вот и топай, дурья бошка. Корми собой всю флору и фауну. Тут даже листики есть такие: рукой к нему, а он вокруг оборачивается и сосет соки твои живьем, причмокивая. Пока сообразишь -граммов сто скачает в свою сторону. Это хорошо, когда рука, а если надумать этот листок для чего другого использовать? Каждая нога сама по себе ходить будет. Ибо он и сорванный также действует. Гербарий мы, конечно, изучаем тщательно, но от его знаний природа этих тварей не меняется, похожих много, да и профессия наша несколько другая. Хотя и предусматривает изучение местных особенностей
   Тропы старые, заросшие. Давно люди ушли с этих мест. После пуска рудника исчезли некоторые животные. Следом ушел народ, который обитал здесь. Человек и природа прочно связаны. Они здесь в той гармонии, о которой только в книгах можно прочитать. Наблюдать уже негде. Загудело все, загремело, прямо скажем, завоняло, не продохнуть. Цивилизация называется. А, по хорошему, разор. Ладно, не стони, душа. « Я, и сам когда то, в праздник с- позаранку, выходил к любимой, развернув тальянку».
   Осталось пятьдесят километров. Вроде и пообвыкли. Никого не встретили, никого не видели. Лесок стал редким. Совсем молодым. С чего это. Кому надо было столько срубить? Стой, други! Это не рубка. Где пеньки, где порубочные остатки. ( Это горы веток и всего, что не идет в дело и бросается на лесосеке). Давай исследовать. Грунт другой. Глина сверху, а поглубже-почва. Что- то очень крупно рылось, потом заделали. Давай карту. Вася, рой носом и выдай идею. Дай все высоты, перепады, бугры, ямы. Всем отдыхать. Лагерь на неделю. Изучаем. Мост никуда не денется. Оставлять в тылу непонятность никак нельзя. Елозим пальцами по карте. Аркаша с Витей лепят наши слова из глины ( благо ее сверху сколь хошь). Через неделю вылепили прекрасный макет. Ох и умные же мужики мы. Тут река текла раньше. Русло направили в обход, по большой балке. А здесь завалили и, на километр, все подровняли. Вот что командира смущало. Вот голова. Значит, сначала построили мост, а потом и речку под него подвели. Сошлось все почти точно. Вот это- то почти и усек наш командир. Голова. Хорошо с таким служить. Да и просто жить тоже хорошо.               
  Так так! А ну ка, Аркаша, пророй сюда канавку и просчитай за сколько речка сама дороет русло. А мы сходим еще погуляем вниз, по старому руслу. Погуляли хорошо. Через неделю обнаружили плотину. Слабенькую, на раз жевнуть такой реченьке, если налить в эту котловину воды. Да, если чуть помочь? Вот и мысль Хорошая. Спасибо предки, что были самые умные. Канавку мы пророем, водичку пустим в котловину. Наполниться за недельку. В плотинке дырочку сверху. В момент размоет, и рудничок приказал долго жить. Это хорошо. Сейчас все просчитаем и заработаем. Все, что для мостика принесли спалим здесь. Ну, если не получится тихо, тогда громко мостик повалим. Вот только как с людьми быть? Успеют ли выскочить. На все у них больше часа. Конечно, успеют. Если поплавает кто, то это лучше, чем с мостом полетают. Телеграмму посылать не будем, так как неоткуда.
  Пятьдесят километров не так далеко, но если аккуратно, то и не слышно будет. Пять дней в поте лица трудились. Накопались вдоволь. Я и сейчас порой ловлю себя, что- то не хочется картошку копать, накопался с запасом. Тут и дождики подоспели. Насекомые аж залегли, не тревожат. «Бухнули» по расчетному. Потекла водичка. Да так борзо, что еле успели сообразить вернуться на старый берег, к дому. Земля рыхлая, несет кусты, деревца.
  Что, братцы, досмотрим до конца или домой. Досмотрим. Вдруг, где помочь надо реке.  Вода бурлит, ливень сплошной стеной стоит. Спускаемся вниз. Осторожно. Скользко и не дома. Заполняется котловина , Мусор кругами ходит.
Выше, выше. Через верх. Да как рухнет разом плотинка. « Цунами «. Видим: народ забегал. Все. Уходим.
  Домой вернулись через две недели. Повезло. Попутчиков встретили из своих. Захожу доложить. Горячий чай, сливки с сахаром. Хлеб свежий только из печи. Во как! Улыбается командир и дядя какой- то, симпатичный. На столе фотографии.
  Во! Наш мостик. Целый и невредимый. А речки нет. Стоит, как и построили, вне воды.
  Такое дело.



               
                ПРЫЖОК

 Отец, странным голосом обратилась жена к пришедшему мужу, снимавшему  мундир и явно желавшему отдохнуть. Отец! Ну, дай отдохнуть. Поесть дай. Баба яга и та сначала кормила, в баньке парила, только потом к делу приступала. То-ли на лопату и в печь, то-ли еще какую гадость. А ты хочешь сразу гадость поднести.
Жили они вместе уже тридцать лет и нрав своей супруги он знал.
Нет, отец, тут не до еды, не до бани. А за Бабу- ягу разговор будет особый. Генерал пожалел, что припомнил скозочки. Явно пахло порохом.
   Так вот, отец. Снова начала Лариса Матвеевна, но продолжить не успела. Взорвался хозяин дома! Что ты мне уже в третье: отец, отец…, раньше и обращения такого не потребляла. А теперь трижды в минуту. Да, именно отец! Дочь твоя замуж собралась. Давно пора, буркнул обиженный папочка, и собрался идти на кухню. Нет, постой. Ты не знаешь, кто твой будет зять.                Да не мне с ним жить, а Светке. Пусть по себе и выбирает. Помочь что, поможем. Не бомж же, какой. Да и бомж человек. Постараемся. Не в лесу живем.
  Жена заняла воинственную позу и изрекла: студент! Хорошо, рассудил муж, закончит, устроим куда -никуда, прозябать не будет. Связи есть, властью не обделены. Не сухари жуем. И направился в сторону кухни. Обычно у больших чинов есть и столовая, но Василий Степанович любил по старинке. Кухня и столовая – одно целое. Сел за стол. Взял кусочек хлеба, откусил и медленно, со вкусом зажевал.                Тихо плакала в комнате Лариса Матвеевна, также тихо часы считали уходящие века, пахла герань на окошке и не знал сей достопочтенный муж, что по лестнице поднимается дочь, что рядом с ней ее уже муж, что она ждет ребенка, что муж получил диплом, что в сумочке лежат билеты на самолет до далекой Аддис-Абебы. Он спокойно жевал свой хлеб и наслаждался тишиной и покоем. Как и все дни, сегодняшний был беспокойный, много пустой возни и это сильно раздражало боевого, энергичного генерала. Дома он всегда был тих, отдавал власть жене и, облачившись во что простенькое, расслаблялся.
 Зазвонили в дверь. Жена открыла, ойкнула и окликнула Василия Степановича. В дверях стояла цветущая Светка, большой букет закрывал ее почти всю, но не мог никак прикрыть того, кто стоял рядом. О! Выдал почтенный воин. На большее его не хватило. О! Светка затараторила: папочка, ты не смотри так. Ведь все люди равны, все либо хорошие, либо гадкие, да и в тех местах, говорят ученые, зародилось человечество. Ты мне голову не морочь! Что в России людей мало? Что они хуже? Но Светкин муж стоял тихо. Эмоций не проявлял и Василий Степанович как- то сник. Лариса Матвеевна пригласила всех в дом, чинно прошли, расселись за большим столом. Запахло порохом. Но Светка быстро погасила бикфордов шнур, выдав всю информацию.
Уже женились, вот свидетельство; уже дите, вот справка; уже сегодня улетает их самолет и они пришли проститься. Поздравления можно отложить до лучших времен, а пока так.                С годами боль поутихла. На столе фотография белоголового внука. А вот и письмецо передали.
  Машину! Я буду у В.Ф, кто сверху потребует, звони туда. Кто снизу-через час буду.
 Василий Степанович с командующим друзья с войны. Фронтовой брат- человек особенный. Командовал  подразделением и из штрафников. Берег людей, не совал во все тугие места, не прокладывал телами проходы в минных полях, не гнал на убой. Все жить хотят. Все воюют. Все Родину защищают. Одна она на всех, даже если кого и обидела зазря, даже если сам виноват. В любой программе! Другой нет и не будет. Как мать, как отец. После войны доверили новые войска создавать. Создал. Мобильные, организованные. Супер элита армии. Всегда в поиске, в заботах и трудах. День по секундам расписан. Личного времени- ноль.                Здравствуй, тезка. Выручай. Дочь через пять лет, как уехала, ты эту историю знаешь, вот оповестила. Читай.  В.Ф. углубился в чтение, сто раз перемятой, цидульки.        Да!........Что она была шустра, это я помню. Но туда. Раз, папочка, «прости и выручай», то надо выручать. Где этот тип мы быстро найдем. Он лицо ныне там известное. А вот где ее искать. Давай, брат, собери все ее фотографии. Детские, школьные, взрослые. Всякие. Тащи мне. Завтра будем работать, а пока все.
  Зайди! Буркнул командир, заглянув в наш домик. Ну и зайдeчто в первый раз, что ли. Вроде на отдыхе, а он бурчит.                Сидит один, листает альбом. Протянул, хмыкнул. На, любуйся. Запомни так, чтобы в самую темную ночь даже под одеялом узнал. Каждую черточку, каждую примету     Просил лично В.Ф.. Ты, говорит, сынок, все разрой. Найди и доставь домой. Друга фронтового дочь. Гражданка страны нашей. Его гада не трожь. Пусть сами разбираются. А ее – домой. Не дело нашей девке, хоть и дуре, быть сдаваемой в аренду и субаренду всяким мужикам. Честь страны. Постарайся , сынок. Еще попросил на это дело послать тебя. На. Изучай. Думай. Подбирай людей. Все. Продолжай заслуженный отдых. Все - по готовности. Сроков нет.    Его, оного рабовладельца нашли быстро. Уже не дома, а в Могадишо. Город большой, шумный. Своеобразный и мало понятный. Дом большой, затененный со всех сторон. Хорошая дворня. Все в униформе. Вышколенные. Наблюдаем. За каждым посетителем вьемся хвостиком. Не приведет ли к объекту. Нет, пока пусто. Снимаем все, что попадает в кадр. Во! Малыш беленький промелькнул. С нянечкой. Работаем. График поминутный прорисовали. Весь режим лучше его слуг усвоили. Так. Часть задачи есть. Хоть про малыша разговора не было, но он тоже наш. Да еще и беленький совсем. А вот с девочкой плохо. Где- то далеко от сего дома. Что ж, надо побеседовать с хозяином. Не год же тут сидеть. Перехватили после кабака, когда он домой ехал. Пьяный, жук, а за руль сел. Давай побеседуем?. Язык русский не забыл? Жить- то хочешь?. Все, конечно ,приторно вежливо, но настойчиво. Язык не забыл, более того хорошо помнит, как ему за вольное обращение с нашими студентками, дурами, охочими до экзотики, морду начистили. До блеска. Хорошая память. С отличием Патриса Лумумбы университет закончил. Даже адресок дал, куда отправил по договору аренды нашу Подопечную. Спасибо, товарищ. Поехали проверим. Он не горел желанием . Да и мы не настаивали. Оставили с Сашей в машине, а сами по адресу. Что мы там увидели, рассказывать нет никакой возможности. Шутки хана-отцеубийцы орды блекнут перед этими новыми развратниками. Но надо смотреть и выбирать нужный момент. Пришлось чуть подымить. Караул! Пожар. Все шкуру свою спасать. Бежат, падают. А девки привязаны, распяты по всякому. Дали чуть еще, что б успокоились, подремали. Зачем нам такая паника. Надо тихо. Мирно. Пообрезали путы, рассмотрели. Нет нашей. Дом весь перерыли. Все вниз смотрели, по углам, норам. А она вот где. Как флаг висит. Не гнется и не падает. Жива?. Дышит. Снимай. Сняли сонную, все ж спят и ей досталось. Укутали в покрывало. Не до одежды сейчас.
    Подъехали к Сашке. Тип спит, бормочет по своему. Саня, уходим. Саня повозился, продлил сон этому гаду, а может и хороший человек, может у них так заведено. Простим ему. Зачем- то открыл багажник и извлек увесистый чемоданище.
Все! Сигнал на отход. Чинно садимся в машины и, не нарушая правил езды, жмем к морю. Это недалеко. К утру будем. Рассветает. Дамочка проснулась. Таращит глаза. Мы все молчим, но рожи то белые. Спрашивает. Молчим. Плачет. Мастерит из покрывала одежонку. Тут не до приличий. Декольте твое мы видели ночью в том притоне.                Вот и берег. Крутой. Кто выбирал? Тут надо летать уметь, а не ходить ногами. Скала. Волны бьют, брызги веером, как от колес машины, когда по луже гонит. Метрах  в трехстах подлодка наша, ближе, морячки на лодочках надувных. «Сигайте, братцы. Чем дальше, тем безопаснее. Мы вас баграми извлечем из пучины». И помахивают этими самыми крючьями. Приглашают. Сразу вспомнилось, как еще курсантами полезли сдуру на десятиметровую вышку в купальне на реке Великой. Жуть! А сраму, если вниз по лестнице. Надо прыгать. Как летели не помню, но страху
натерпелись. Больше не лазал и на трехметровую. А тут метров пятнадцать. И тут наша девочка разглядела на лодочной рубке большую красную звезду. Бросила свой саван, промчалась сколь было до обрыва стрелой и полетела. Нет, правда, она не падала, она летела. Через головы морячков, через гребни волн. Мы даже успели обеспокоится, не перелетит ли за лодку. Или чего хуже: в нее  врежется. Пока морячки лодочки разворачивали, пока весла в воду, она дельфином поперла сама. Припала к рубке, звезду целует.
  Да, братцы, таких прыжков не видел. Ни до того, ни после. А вы, дорогие наши девочки, думайте головой. Да папу с мамой слушайте. Ибо сказано: почитай родителей своих и проживешь Долго и Счастливо!
  А в чемодане у Сашка, когда благополучно и мы добрались до лодочки, оказался такой милый мальчик. Василий Васильевич, как порешили два фронтовых товарища, оба Василя. Ныне он офицер.
И еще злые языки говорят, что Светлана Васильевна на все приглашения за кордон, молча роняет слезу и отрицательно качает головой. Помнит. Да и вы, люди, не забывайте.





























      КИВЕРА  НА ПЛАЦУ

               
День начался с построения. Вывели на плац. Расставились. Рядом готовят оборудование для прыжков. Стоим глазеем. Хорошо в армии: есть командир. Что надо скажет, куда надо пошлет. Накормит, напоит, спать уложит. Дело даст. Работой обеспечит. Тепло, сытно и голова не болит чем заняться. Одним словом-хорошо. Рядом будут прыгать. Значит, так надо.
    Что такое прыжки с парашютом знают все, по крайней мере видели на экране. Но, то больше с самолета или вертолета. А вот с аэростата, то, пожалуй, только понаслышке.
  Это такой здоровенный мешок, темно-серебристый. Метров восемь в диаметре и длиной метров пятнадцать.  «Мешок»  повален и на него наброшена редкая сеть из веревок. По периметру равномерно к сети завязаны ленты и опущены вниз до земли. Сам этот мешок поднят метров на восемь. К концам этих лент привязано нечто. Литературно гондола, корзина. На гражданских аэростатах это была действительно плетеная легкая корзина, а на нашем армейском-просто фанерный ящик. Высотой, где- то, чуть больше метра и квадратный в плане: похоже два на два, может, чуть меньше. В одной из стенок вырезано «У» - образное отверстие, сверху и до дна, с небольшой ступенькой. Форма дыры- по форме человека. Снизу узкие ноги, выше- пошире к заду. Вдоль остальных стенок идет скамья, шириной, что можно сесть с парашютом, но чуть бочком. Пол усилен рейками, дабы не проломить совершенно хилую фанерку. Хороша эта штука только в воздухе. Легкая. На земле- ни какого почтения. Даже под собачий домик не пойдет. Холодно зимой будет песику в ней.
Сверху свисают два красных кольца. Одно открывать клапан на мешке, чтобы выпустить из него газ, а другой- не знаю. Наверное, отцепить всю корзину или дно открыть, что бы быстро ее очистить от груза. А груз-это мы. Хотя веревка от кольца все же идет куда- то вверх. Нет, не знаю. Не буду гадать и вводить себя и других в заблуждение. Но кольцо красное. По пустякам им явно не пользуются. И окраска говорит о его аварийном предназначении. Командует этим аппаратом, во всяком случае у нас в части, майор. Опять же у нас: красивый, подтянутый. Раньше петлички носил летные, а с 1962 года заменил на наши десантные. Может он просто новую форму получил, а может принадлежал раньше ВВС. Самим аэростатом командовал старший лейтенант. А в этом ящике-сержант с красивым названием АЭРОНАВТ . Длинным тросом вся эта «кухня» крепится к машине. Большой тяжелый грузовик с лебедкой, на которую трос намотан. Работа проста. Корзина стоит на земле. Семь человек входят и рассаживаются, под строгим присмотром аэронавта зацепляют вытяжные веревки за приспособу, поправляет он ,что требует исправления . Закрывает дверцу. Запирает на обыкновенный дверной шпингалет. Затем достает из кобуры, только он один вооружен ( Прыжки с этой колбасы не предусматривают наличия оружия у прыгающих) достает внушительный пистолет, не знаю марки и типа. Нам таких не дают. Да, тяжеленный, видно, аппарат. Но ему ж не носиться по просторам отечества или еще где. ОН вверх, вниз. Туда сюда по-вертикали. Так вот: достает этот пистоль, демонстрирует наличие патронов, передергивает затвор, т.е. досылает патрон в патронник, ставит на предохранитель и прячет свою пушку в кобуру. Готов к стрельбе. Особых эмоций сия процедура не вызывает, но для чего- то эта демонстрация нужна. Потом он садится у дверки, по уставному дает сигнал. Лебедочник попускает тормоз, и все сооружение плавно уходит в небо.
По особым просьбам, тот, что на лебедке, и, с разрешения аэронавта, может такую плавность устроить, что в ушах зазвенит. Но это тогда, когда просьбы исходят от народа опытного и нет их командиров поблизости. Ящик изрядно болтается и приходится держаться. Вот так целый день гоняют колбасу. Изредка добавят газу в нее. На первом году все по пять прыжков сделали. Падаешь, как с горки. Именно падаешь, а не прыгаешь. Но своя красота есть!
Так вот, стоим на плацу. Дело идет к праздникам. Полк построен по-парадному. Говорят,
командующий будет. Командиры на трибуне. Мы по местам. Тихо переговариваемся. Мимо протягивается колонна с аэростатами. Армия. Кому в строю стоять, слушать указания. Кому прыгать. Следом автобусы с прыгающими. ВО! С чего это стали на автобусах. Кто такие, что с комфортом? Мы обычно пешки или на грузовичке, а тут в автобусе. Вот и интерес появился, и не скучно стало. Однако, окошки заледенелые. Не топят, значит и не такие уж шишки. Всяк упражняется в остроумии. Но, когда крайний автобус остановился и из него вышел солидный генерал, к которому проспешил наш, то все притихли в языковертии и только глазели. Через открытую широкую дверь автобуса были видны солидные штанины раскрашенные лампасами: красными, синими. Значит и высший состав выгуливают по вертикали: сверху и вниз. Чтоб не обрастали ракушками. Это хорошо! Нам, совершенно приятно.
 Автобусы уехали на ближнее прыжковое поле, что в двух километрах, а мы продолжали слушать наставления и думать о праздничном обеде. Угадывать меню и прочее, что с этим связано. Надо заметить, что День Советской Армии в частях отмечался всегда совершенно празднично и, как- то по-домашнему. Никаких мероприятий: кроссов, соревнований по подтягиванию, хождению по брусьям, лазаний по канату, плаванию в одежде с оружием. Праздник-отдых! Хорошо. Поглядываем вверх. Поглядываем на часы. Вверху сплошная облачность. Метров четыреста, а то и ниже. Как же будут прыгать? Тут смелость не ложная должна быть. Сигай в молоко. Но это и есть настоящая армия и настоящие офицеры. Все по плану и по времени. Что? Не летная погода? Кому? А мы гудим моторами и летаем. Что? Спать утром хочется? А мы уже в самолетах и набираем высоту. Что? Не хочется туалет драить и картошку чистить? Драишь и чистишь. Армия!
  До обеда далеко. Пошел снежок. Больше, больше. Во, повалил. И вдруг, как даст. Молния в пол неба, гром сотряс все. Аж мурашки пошли, а может и током прошибло. А снег повалил лаптями.  Шапки растут. Ну, не шапки-кивера. К верху расширяются и растут, растут. Стоим, не шевелимся. Жалко красоту ронять. Будто армия еще той России, когда была такая форма. А что, ведь красиво! Поносить бы такую на параде. Для боя явно не пойдет, а для красоты войска-хороша. Опять ударило! Еще. Еще. Во пальба с небес. Да молнии! Вот и поверь, что зимой грома не бывает. Молотит не спрашивая. Погода!
  А на малом поле развернули оборудование. Подкачали газа. Аэростат надулся , натянул трос. Четкая команда: первая группа в корзину! Пять парашютистов ( все же уважение к лампасам, пять, а не семь) расселись. Закрепил веревки сам аэронавт. Тоже правильно! А далее все как всем. Вытащил свой «бульдог», продемонстрировал всем, зарядил, поставил на предохранитель и в кобуру, даже не застегнул. Подъем! Полезли вверх, ушли в облака. Набрали высоту. Стали. Служащий еще напомнил правила отделения. Первый, пошел! Первый кульком , а по другому и не положено, пошел вниз. Парашют чуть хлопнул. Голос снизу-нормально. Приготовиться! Второй, пошел. Третий. И тут грохнуло! Молния сверкнула так, что разом на секунды ослепли, гром страшенный. И тихо!.
Ну, нормально. Можно продолжать. А стрелка высотомера быстренько чертит циферблат, а высота растет. Кабина качается и вся система явно от машины отделилась. Дураку ясно, что летим в небеса.
Шевельнулись оставшиеся, но тут рык сержанта. Сидеть! Как сидеть? Тикать надо! Сидеть! И вот он спокойно извлекает свою громадную железяку и тихим голосом объясняет, что паника на корабле-  это смерть, а все должны остаться живы и здоровы. А, посему , сидеть тихо и ждать команды.
Долго не мучил. Спокойно через несколько секунд всех выбросил и, дернув за красное кольцо, открыл клапан сброса газа. Зашипело-загудело, оболочка похудела и вся конструкция полетела обратно к земле. Сержант вздохнул, перекрестился, помоги, Господи, и покинул корабль. Пропадал несколько секунд. Ушел от падающего аппарата , открыл купол и приземлился прямо на ангар, где хранятся такие же аппараты. Доложил о случившемся.
Майор распорядился и другой аппарат вынули из ящика. Спецы работать умеют. Не прошло и двадцати минут, как повели его на выход с городка, на место прыжков. Подсоединили к лебедке. Прогнали вверх-вниз пустым. И, объявили посадку. Вот сила дисциплины. По полям мотаются еще машины поиска двух человек, покинувших аэростат на приличной высоте и унесенных далеко, а программа продолжается. Армия! Все разумно и точно. Поднялись. Готовятся к высадке. И снова молния, и вновь перебит трос, и вновь достает оружие , только что приземлившийся сержант, который еще легкую дрожь не унял от происшествия. Сидеть! По одному, по моей команде! И, пистолетом подтверждая свои слова, «указует» на выход. Как на тренировке на земле. Пятнадцать секунд-и все. Второй раз в день опять красное кольцо. Шипение. Пауза. Дальше падают отдельно. Приземлился точно на плац, а рядом через сколько то секунд шлепнулся ящик и пустая оболочка. Надо же!. По такой погоде и так все удачно. Да и на нас не попал, шлепнулось рядом с трибуной. Наши кивера качнулись, снег полетел за шиворот. Иллюзия рассыпалась, образовав вокруг каждого полукруги снега. Наши командиры «пошептались», дали команду развести по подразделениям. Вольно. Разойдись! Строй распустили, мы потянулись домой. 
   А рядом, после небольшого шума у ангаров, после отправки, дважды совершившего подвиг, сержанта, растаскивать канаты для нормализации процесса сердцебиения, потащили на площадку новую колбасу. Небо вдруг очистилось, закончив проверки на мужество и дисциплину, и прыжки продолжались до вечера. Ни одного отказника. И благополучно.
 А мы рассматривали удачные снимки нашего старшины ( большой любитель снимать и знаток в этом деле) на плацу. Наши кивера. И радовались за сержанта  с таким красивым именем-аэронавт. А еще радовались празднику и что он не был омрачен.

               


               

        КОМАРИНАЯ  ПЕСНЯ



  Если бы кто догадался спросить у меня: есть ли у комара музыкальные способности, то я со стопроцентной уверенностью, скажу-есть. А доказательство тому-неоспоримые факты.
   Кто служил, тот знает, что нет ничего красивее и торжественнее, когда в летних армейских лагерях играют ЗАРЮ. Лагеря, как известно бывают пионерские, лагеря принудительного поселения, лагеря еще разных назначений. Я имею ввиду те, в которые армия уходит на лето. Не для отдыха, а для тяжелой военной учебы. Для работы. В казармах за это время сделают ремонт. Выкрасят, выбелят. Наведут лоск. Тут же идет боевая учеба. А по выходным дням, вечером, после ужина и прочих дел, устраивается торжественное построение. Весь личный состав. Командиры и начальники, все службы, все-все стоят в строю. Наглаженные и начищенные. То-се,  потом выходит полковой оркестр. Соответствующие команды. Все замирает. Даже ветер утихает. В чистом воздухе поет труба! Мелодия уводит в высь, к горним высотам. Отрывает от земли и выше, выше. К ней вторая труба. Ног не чувствуешь. Так несколько минут они вдвоем уносят нас к вершинам мироздания. Оркестр вступает тихо. Поддерживает зов труб. Мелодия плывет над землей и уводит в другой мир. Ты не на земле. Ты в небесах. Кто это написал, кто ввел в практику? Человек был Боговдохновленный и чистый. Хорошо.
  Но подпорчивали настроение комары. Что бы придумать? Дымы на них не действуют, если слегка. А если погуще, то сам пропадешь. Ничего не получалось. Но на то и есть изощренный русский ум. Под вечер, когда нашествие этих аспидов особенно усердно, мы с Аркашей, другом, предприняли небольшое путешествие. Пошли за цветами. «Злые языки» сказали, что если поставить в палатку букет полевой травы, то комары уйдут на этот букет и кусать не будут. Никто этому не поверил, но мы решили испытать в натуре. Поужинав и испросив разрешения ( в армии на все испрашивается дозволение и это правильно) мы двинулись в поле. Городок наш растянулся вдоль реки. Палатки выстроены по шнуру. Дорожки нужной ширины, ровные, посыпанные толченым кирпичом. ( И когда на все это времени хватало?) Цветные флажки рот и взводов. Мачта с государственным флагом. Ровно, продуманно, отработано веками. Идем, молотим языками. Вдруг, стоп. Аркаш, а где комары? Не кусают ведь. Надо сказать, что комары здесь помельче, чем у нас на Кубани, но зловреднее. Агрессивнее. Право, мелкая блоха больнее кусает. А на ЗАРЕ, так они въедаются в тело. А не пошевелись. Стоишь терпишь. А и правда, куда делся кровопийца. Только что ветками отмахивались, а тут чисто. Задний ход, пароход. Вернулись чуть. Нет. Еще чуть. Нет. А, вот появились. Часа два бродили по лагерю, отмечали границы их зоны действия. Потом еще пару дней, и прорисовалась картина. Всего двадцать метров в сторону поля и…нет комара. Ни днем, ни ночью. Нас с Аркашкой ночью «усек» доктор Кройтор, майор, медик. Что мотаетесь. Простыли? Да нет. Гуляем. Не спится. Утром ко мне. Все проверю. Претерпели не мало от него, но отпустил с миром. Зато границы царства отметили точно.
  Утром, когда прилично искусанная братия поевши готовилась к занятиям, мы подкатили к старшине. Фронтовик. Разведчик. Угнал от немцев эшелон с нашими пленными и доставил в расположение наших войск. На эти темы он сильно не распространялся, но все знали. Послали его на очередное задание. В поиск. Т.е. добыть знающего пленного. Вышел он к немцам. Прогулялся по тылам. Но, то ли не нравились ему лично встречные, то ли в руки не давались. Вышел старшина к путям. Станции нет, а эшелон стоит. Паровоз, вагоны, немного охраны. Все как обычно. Интересно, что в вагонах? Туда сюда. Наши солдаты. Как же так. Надо же что- то делать. И сделал. Старшина и до войны был человек серьезный. Машинист. Водил поезда по уральской дороге. Бригада немецкая. Но ребята « свои». Пропахшие углем, паром и металлом. Тихо побеседовал. Остановка по причине ремонта путей. Так и подумал солдат. Зачем же ехать туда, где путей нет. Надо туда, где есть. Так уж было, нет. Но переложил реверс наш старшина в другую сторону, дал пару и повел состав домой. Охрана попрыгала на ходу по местам, поезд все быстрее и быстрее мчал на восток. Когда одумались, полезли к паровозу, то вразумил их водитель немного, остыли и ждали конца путешествия. На таком резвом ходу соскакивать не решились. Ветка не была разорвана и путь благополучно закончился на нашей территории. Поезд стал. Охрана сдалась. Местный полковник мигом сообразил, что ему подвалило. Из вагонов освобожденных без лишней волокиты расхватали по частям, а старшине дали приличный автомобиль, соответствующую охрану и проводили домой. Все же кто- то настучал. Старшине к награде за удачный поиск прибавили очень симпатичную звездочку. А может пленные рассказали все? А может тот полковник реляцию составил. Но тридцать вагонов по шестьдесят человек-любой самой золотой звезды стоят.
 Как положено: товарищ старшина, разрешите обратиться. Слушаю. Рассказываем суть дела. Гм. А я думаю, что это мальцы гуляют вне режима. Ну,ну. Давай погуляем целенаправленно.  Точно! Молодцы. Толк выйдет. Так чья идея? Аркаша по честному свалил на меня. Ну и ваша мысль? Давайте перенесем лагерь на эти метры выше. Всем хорошо.
  Старшина вынул трубочку, пососал мундштучок. Не курил с детства, да и не принято в части курить, не было курящих. Ты придумал, ты и делай. Старшина остался старшим в подразделении. Все командиры уехали в город на совещание.
  Вытащил свисток-дудочку, погудел. Все сержанты мигом слетелись к месту дудения, построились. Встал и, без долгих речей, изрек. Командиры. Слушайте, что скажет сей вундер киндер и исполняйте. О выполненных работах ему же и доложите. Все! Я тоже речи не закатывал. Показал линию границы и повелел весь городок перенести за нее. Есть! Приступили. Хоть бы один что спросил. Это настоящая армия.  И вот загудели дудки замкомвзводов, четкие указания  каждому отделению. Работа пошла. На другой день, к вечеру все переместилось. Те же дорожки, тот же кирпич, флажки …только чуть севернее.
Все. Доложили. Я доложил старшине, а он смеется.
 Кончилось совещание и вернулись офицеры. Сели, как всегда под березки, сломили веточки комариков отгонять. Беседуют.
Ну что, старшина, как без нас жили ? А старшина улыбается. Вы б, командиры, на новую скамеечку перешли. Мы эти сейчас красить будем. Хорошо. Где?. Да вот рядом. Перешли. Сели. Веточки в руках. И тут старшина их и спрашивает. Почто, командиры, веточками не машете? Сломали, а без дела они.
Точно. А где же комары? Ты, брат , куда эту тварь дел?
Да это не я , это тут один умница нашелся, избавил от кровососов. Хоть паек уменьшай гвардейцам.
  Ну , ну.Расскажи. Сейчас позову, сам пусть учится говорить. Позвали, спросили, рассказали. Полковник наш смеется. Во. Только за порог и подрывают под авторитет. На мое место, слету. А я  смотрю, что то не так. Речка как отошла. А он лагерь перенес. Что, старшина, сам и командовал? Так точно! Коротко, в десять слов. Очень мне понравилось.
   Вася, сказал командир начальнику штаба, пиши приказ: оному отроку звание ефрейтора. Достоин. По делам.
   Вечером, после ужина, на торжественном построении, полковник вручил новенькие погоны, на которых сияла золотистая полоска высокого солдатского звания, а при обращении вместо просто курсант, произносили: товарищ ефрейтор!
В ближайший выходной играли ЗАРЮ, Полк замер. Запела труба, вторая. Опять уходим от земли в небо. Оркестр. И, разом, тишина. Только слышно, как на границе звенят комары. Все собрались послушать. Значит, есть у насекомого слух и понятие настоящей музыке.


               


               
                СНЕЖНИК

      Никиту Сергеевича Хрущева и Леонида Ильича Брежнева я знал еще с далеких пятидесятых. Н.С. Хрущев был первым секретарем ЦК партии, фактически же полновластным руководителем государства. Л.И.Брежнев руководил партией и хозяйством Казахстана. Похоже, что они дружили. Никита Сергеевич был человек деловой. Это его заслугой были троллейбусы в Москве, при яростном сопротивлении Кагановича, хозяина города. Но используя оного отсутствие, быстро подготовил и пустил их. Доказав практически их целесообразность. Это он заставил всю страну сеять кукурузу. Где пошла хорошо, там и сейчас выращивают, а где нет, так и не надо. Но эксперимент шел по всей стране. А если бы уговаривали, до сих пор только бы треп и стоял. На лихом коне решили и целину освоить. Здесь мы и познакомились.
   Про целину разговор особый. Кукуруза где не пошла, так списали расходы и все. А целина дело тонкое. Земля! Тронь неосторожно, и-все! Ни травы тебе, что росла веками, ни урожая, если что сеять, ни самой земли. Выдуют ветры до самой глины, где и бурьян расти не будет. Почвы тончайший слой. Создается веками корнями трав и сложными процессами. В таких местах дотронуться опасно, не то что пахать. Но пахали! Теперь там пустыня.
   Трудимся мы там. Пашем, сеем , убираем. Порой гноим, что убрали. Вывозить некуда. Порой в поле пропадает. Снег. Стоит пшеница, а не взять. Так и до весны. А там снова плуг.
 Случилось это осенью. Наш маленький отряд, в пятьдесят человек, гонял лодыря третий месяц. Топлива нет. Масел нет. Воды нет. Хорошо дожди в тот год баловали. Еды нет!. Одни макароны. Окаменелые и опостылевшие. Но больше нет ничего. Хрустим или наварим. Тогда они как клейстер. Что за напасть такая. Начальства тоже нет. Забыли, что ли? А оно и так. Но не забыли, а закрыли эту точку. Приказ издали, со всех видов довольствия сняли, а нам не сказали и не извлекли из этих степей. Собрали мы совет. Решили, как дело к зиме, то надо уходить на центральную усадьбу. Это шестьдесят километров. Рано утром закрыли вагончики, подпоясались потуже. В путь. За день дойти не удалось. Заночевали в дороге. Пришлось делать крюк из-за разрушившегося моста. Часам к десяти приходим на усадьбу. Там флаги, транспоранты. Народ суетится, начальство- лЁтом. Куда важность делась. На площади известью просыпаны линейки, по которым ровно все строятся. Ну, все становятся, а мы что? Хуже что ль? Притулились, стоим. Бухнул оркестр, прикатили машины, киношники суетятся, ракурсы свои хватают. Начальство замерло, ждут. Остановились. Засуетились наши руководители, двинулись к машинам. Дверки распахнулись ( в те времена не было принято обегать машины и открывать начальственные двери, всяк чин сам открывал и сам выходил ) и мы узрели воочию все высокое начальство. Хрущев, Брежнев их ближайшие помощники. Поздоровались с начальством. Перекинулись парой слов и стали обходить строй отрядов.
               

Здорово, ОРЛЫ!
Здравия желаем товарищ Хрущев!
Как работаете?
Хорошо! Ура, ура, ура.
Партия и правительство награждает вас за ваш героический труд! Ура, ура, ура! Следом идут носильщики с двумя мешками орденов, чиновники вручают эти штуки кому надо, потом командиру отряда отдают орденские книжки и узелок с металлом. Никита Сергеевич с Леонидом Ильичом в это время будоражат кровь у следующего отряда и далее, далее. Наше начальство кучкой с главными, а часть начальства поменее с раздатчиками трудятся. Все радостные, все орут « хорошо»! Врут. Ничего хорошего. Земли тощие. Урожай шесть центнеров. Пустая трата денег и людского труда. Ну, братцы! Кто заорет «  хорошо « не дадим и макарон. А дадим…. Вот процессия подруливает к нам. Здорово, ОРЛЫ! Ух и гаркнули. Все, что накипело за эти месяцы, выдали в горло. Никита Сергеевич аж встрепенулся. Во дают! Как работа? ОРЛЫ? Тишина. Все замерли. Никита Сергеевич подошел вплотную. Что молчите? Плохо что? Кто старший? Отвечай. Да мы и не таим. Топлива нет, еды нет, а самое главное, землю гробим! Прежде чем под плуг ее на убиение, надо же обследовать, карты составить, а то все подряд. Вот на нашем участке три вида почв. Со всех семи тысяч можно только полторы тысячи использовать под зерно. Остальное в пыль разлетается сразу после вспашки. Ни скот пасти, ни что другое делать. А условия жизни вот такие. У нас фуфайки на голое тело. Рубах давно нет. Распахнул фуфаец, а там подлые твари, чувствуя начальнический взгляд, ровными рядами выстроились. Хрущев внимательно прослушал, так же внимательно рассмотрел ряды вшей.
Шо воны у тэбэ рядами? Не знаю, Никита Сергеевич, обычно по шкуре ползают, хаотически, может из-за начальства. Она хоть тварь мелкая и гадостная, но момент чувствует.
Леонид Ильич, зовет Хрущев, ну к глянь. Давно не видал. С фронта чай? Вот малой глаголет, что нас встречая построились даже, вишь рядами, голова к голове. А, может, совещаются?
         Леонид Ильич одел очки, всмотрелся внимательно, оценил труды насекомых и спросил   «Кто есть? Давно ли здесь»?

        Как есть ответил.
   Хрущев тут же вмешался. Мальца не пугай. Распорядись, пусть военные примчатся. Развернут, что полагается, да предупреди! С едой поосторожней. Как из окружения, помнишь, выйдут, объедятся и мрут. А за мальцом понаблюдай, присмотри и дай ход. Смелый, честный и толковый. Хорошее может вырасти что.
Далее была строгая беседа с нашим руководством, прекратили все работы. Срочно пробы земли чуть не с каждого гектара. Но мы уже парились в армейских передвижных банях, мылились до полного опениния, когда глаза не видно и весь как клуб пены. И не щиплет! Ух. Дали часа четыре без перерыву. Одели во все новое, армейское. Белье тебе снежное, гимнастерки, бушлаты. Заснули, где притулились. Потом неделю врачи выкармливали. Во забота.
  Жизнь катилась шариком, то подпрыгивая на кочках, то увязая в трясинах. Но ты не один, кругом люди. Где поймают, если слишком высоко подбросит тебя и осадят, придержат, где вытащат застрявшего. Отмоют, обскребут грязь. В чистое облачат. Где подтолкнут, а, где и пинка поддадут. В сообществе живешь! На Руси!
  Вот однажды сидим на разборе. Это такая тихая беседа, где анализируется ход выполнения задачи. Успехи, ошибки. Все ньюансы, особенности, частности  и прочее. Что для пользы будущих дел, что, как давно известное, в корзину. Дверь открылась и явила командира полка. Смирно! Товарищ полковник, группа занимается разбором выполненной задачи. Командир группы …. Вольно. Вольно! Садитесь.  Слушай новую задачу. Пять минут на сборы. Самолет готов. Дуйте в Москву. Там встретят и проводят. Сам не знаю что, но головы не теряйте. Я начальство знаю, чубы же трещат только у холопов. Давайте. Форма-полевая.
  Пять не пять, но через полчаса уже сидели в новеньком АН-24, пили шоколад и глазели в окошки на родные просторы. Молоды, глупы, рады всему. Тоже хорошо.
   Здорово,ОРЛЫ! Здравия желаем, товарищ Хрущев. Как долетели? Что видели, что слышали, о чем думали? Сейчас подумаем, Никита Сергеевич, как что скажите, так и задумаем, а пока спасибо за встречу. Встретили вежливо, чайком побаловали с вареньем, с медом, с орехами и восточными сладостями. Видно задачка не предусматривает там таких  удовольствий. Да и просто голого чаю не будет.
 Так вот, орлы. Американцы планируют выброску группы парашютистов на Килиманджаро. Нам пока туда не надо, а вот на свою снежную гору надо сигануть. Мы должны быть первые везде. Они там уже три года всякие исследования делают. А погода через минуты может поменяться. И все исследования впустую.
Надо сказать, что Никита Сергеевич выражения применял более, чем сильные, но их не огласишь, слова не печатные, но истине соответствуют.
Вот партия и ставит задачу. Прыгайте на Эльбрус. Там где снег. Все! Готовы?
Молчим, думаем. Это не в парк культуры и отдыха, или на стадион. Где всякие флаги тебе направления ветра укажут, где травка, мороженное « Пломбир», газ-вода. Тут сам мороженным станешь, а прогуливающийся мишка тебя и слопает.
Добро! Подумайте и завтра в девять утра вылет. Все!
  Сергеевич выкатился, а мы и призадумались. Оно хоть и прав Хрущев, что погода всяк час новая и чтоб поймать ее, надо целый научно-исследовательский институт в горах ставить, да и на шап-шарап тоже нельзя. Горы ж ведь. Мы их совсем не знаем. Оно хоть и лето, снег. Кто был в снегах? Молчок. Никто. Кто что читал? –Там холодно. Летом? А что, снег же всегда лежит. Точно. Попросили теплое белье. Быстро принесли. Подогнали. Что еще? Нет, не знаем. Отдыхаем. Завтра видно будет.
  Встали, Умылись. Хороший завтрак.
   Пришел полковник--За мной.
Идем. Машина. Аэродром.
   Проверьте парашюты.
Да что их проверять. Свои родненькие. Оделись. Летим.
  Да, Никита Сергеевич. Это не кукурузу сеять и реки вспять поворачивать. Авантюра чистой воды. Боевой десант на снежные горы. Кого ловить? Кому что взрывать? Да мы по наслышке знаем, что там громко и говорить нельзя, мигом лавина или что похуже пойдет.
  Гудим час , два, три.
   Пилот вышел к нам.
   С какой высоты бросать?
   Давай полторы от места приземления.
   Сделаем. Примерно. Вам лучше чуть выше и чуть ниже?      Давай как получится!.
      ВОТ И  «ГОРКА». Облетели, нацелились. Давай. Надо добавить, что нам дали прекрасные маленькие радиостанции, говорят, в горах хорошо работают. В самолете испытали-правда. Даже понятно, что говоришь. Пока не приснежусь, крутитесь. Без команды не бросать.
  Открылся. Нормально. Сноса нет. Выбрал точку, захожу. Все время информирую ребят. Слушают молча. Не отвечают. Снег скрадывает расстояние. Двадцать или десять метров-не поймешь. Да блестит все. Остается метров восемь. Вдруг такой по ногам удар. Ветер! Забросило в сторону. Отцепка! Кувыркнулся удачно. Ногами и боком в снег. По грудь! Торчу, а надо мной свирепо ветер гудит. Так хочет выдернуть . укатить куда. Не, брат, меня уже не выдуешь, зароюсь с головой. А вот ребят сейчас нацелю.
Даю шашку. Дым сносит сразу. Спрашиваю: дым видно? Нет. Чуть полоска. Ломаю другую.
Порошек стелется по ветру, но часть липнет и получается хорошо видимое пятно.
Орут-видно. Ну и хорошо. Торчу в середине большой «поляны». Заходите на полполяны с ветра , рука на отцепке, как только ударит ветер по ногам, отцеплятся. Все! В заход по одному. Пошел. Как волнительно смотреть с земли за друзьями. Чуть замешкается -не найдем никогда. Такой низовик мощный. Вот повис первый. Заходит. Отцепка. Сносит тело. Почти рядом. Хоп! Торчит. Хорошо. Давай следующий. Есть. Следующий. Есть! Все Двенадцать.
  Пилот, АУ, как тебя звать то? Миша. Благодарим. Доложи, что все живы. Здоровы. Начнем спускаться. 
   Да, так и спустишься. Чуть нос высунешь -ветерком и покатит. Роем траншеи, связываемся стропами запасок, которые пришлось на это пожертвовать. Поползли. Час , два, три. Хоть и снег, а пар валит. Дорога мягкая, сыпучая. Как пингвины плывем. Вот и ветер кончился. Видно вышли из его коридора. Снег помельчал. Можно вертикально попробовать. Нет. Лежа быстрее. Опять плывем. Схватываем на лету снег ртом. Торопимся. Скоро и вечер. Воздух не холодный, но ведь не на снегу спать. Склон покруче пошел. Тут тормозить надо. Двое вдоль скользят, один поперек. Как бульдозер гребет, но тормозит хорошо. Плохо рукам. Наши перчатки явно не проектировали для подобных упражнений. Просто холодно рукам и приходится терять время на отогрев. Руки то свои. Жалко. Говорят, в горах темнота наступает внезапно. Посмотрим. Стой. Обед, ужин. Ветра совсем нет. Расстелили запаски, улеглись. Жуем сухари, шоколад. Сухари второго сухарного завода, как написано на упаковке. Изготовлены в 1937 году. Вишь как. Специальные заводы сухарные были. Да и хлеб для них особый, специальный. Может и сейчас так. Вкусные сухари, но крепкие. Ножом не режутся, только отбить можно кусочек. Долго плавятся за щекой. Руки, ноги еще не ноют. Это будет дня через два. В сон потянуло. Нет рано. Плывем дальше. Уже начинает смеркаться. Пока видно хорошо путь, будем перемещаться. Все. Темно. Упаковываемся как гусеницы в коконы. Только голова торчит. Связываемся в одну кучу и мгновенно засыпаем. Помню Санек что- то лепетал про быстрое потемнение, но, на полуслове, уснул. Часа три проспали и разом проснулись. Холодно. Хорошо белье теплое. Шинельку бы. До утра дрыхли бы. А тут все. Холодно. ДА еще как. Луны нет, но не мрак. Так серость сплошная.
    На земле комарики гудят. Веточками народ отмахивается, а здесь ни одной животины. Кому тут жить захочется. Снежный барс только прогуляется, да и то вряд ли, что здесь делать. Это мы , дюжина дураков, да альпинисты, форса ради, бродят. Нормальному человеку и земли хватает.
  Разговаривать не о чем. Посидели, пожевали еще сухариков второго сухарного завода. Глаза обвыкли. Почти все видно. Поползем, что ли? Та давай.
Проверили привязки, упаковали «одеяла», что б не мешали, и, вниз по склону, и пошли. Рассвет застал нас почти у края снегов. Со светом повеселело на душе. Тут цветы. Красота какая. Вот зачем в горы то ходят! Ишь ты. И птички, и зверьки. Все непуганое. Человека не боятся.
  Привал. Завтрак. Улеглись. Хорошо. Забыли про ветер, про снег. Про отцепки, со всеми вытекающими последствиями. Забыли про щемление в сердце. Ох, как хорошо, когда хорошо кончается. Во! А это что за компания? Рюкзаки выше головы, увешанные всяким инструментом, веревки, ледорубы. Башмаки с когтями. Жмут вверх, как паровозы.     Поравнялись. Поздоровались. Вы кто? Кто? Мы! А вы? Мы альпинисты. Тут какие- то дураки прыгнули на снежник. Нас вечером собрали, идем спасать. Всю ночь шли, день будем идти. Искать будем.
    Они все немного темненькие. Грузины, абхазы?  Акцент приятный. Все приятно, когда цел. Глядя на их вооружение, мы поняли всю легкомысленность совершенного. Хоть не говори этим людям, что они идут искать нас. А не скажи, пойдут вверх. Снег рыть будут. Искать хоть замороженных. Серьезные мужики.
  Кто старший, спрашиваю. Я, отвечает самый суровый. Пойдем на пару слов. Отошли. Я ему помягче говорю. Ты, брат не сердись сильно, не надо вверх идти, там нет ни кого. НАЙДЕМ! ВИКОПАЕМ! Да, нет. Все уже здесь. Все двенадцать. Это мы прыгали вчера на ваш снежник. Суровый сел. Снял свой рюкзак, если я правильно назвал это сооружение.
   Ти думаешь, что говоришь, ти знаешь, что такое снежник летом, ти думать умеешь?
Говорю тебе- не сердись. Все кончилось благополучно. Не знаю я гор снежных, не бывал! Вот этот раз. Первый и последний. Я мирный человек, мне в долине лучше. Давай не сердись, лучше похарчимся, если есть что. Было что. Запасец хороший. Суровый долго растолковывал собратьям, что мы и есть те, за которыми их послали. Но они никак не могли взять в толк, что такое возможно.
   Эх! Послушал бы Никита Сергеевич. Вот уж подумал бы наперед, прежде чем аферы устраивать. А. Может он и прав. Большой человек и думать должен по-большому.
  Откушали и стали спускаться вниз. Хранил нас Господь! Тут по зелени, столько страховок, столько осторожности. Разумной! А мы по снегу перли. Благо не было на пути провалов, ям, гололеда. Были мы явно для чего- то еще нужны.
  Катится тем же шариком жизнь. Где и падаем, где взлетаем. Упал-умойся, встряхнись и продолжай жить. Набил шишку, опыт называется, приложи медный пятак, боль снимет, живи дальше. Заповеди помни и исполняй. Трудно, но другой вариант не предусмотрен.
  Смирно! Вольно. Друг твой звонил. Расспрашивал про жизнь. Про здоровье. Про извилины. А что им, извилинам. Им тепло, защищены хорошо костьми, волосами. Дождь не капает, харч хороший. Одни углубляются, другие сглаживаются. Процесс непрерывный.        Что еще друг затеял?
Да затеял он давно, а вот надумал исполнить сейчас, когда мы недалеко от точки воплощения его мечты. Привет тебе передал. Идет хорошая машина. На всЁ три дня.
Вот неугомонный. После нашего прыжка американцы программу закрыли, финансирование прекратили. Их президент обиделся на Хрущева. Но этот решил их докатать.
Чубы трещат только у холопов! Три дня. Опять авантюра. Хоть бы американские данные одним глазом посмотреть. Высота 5895, рядом  громадное и глубочайшее озеро Виктория. Территория Танзании. Национальный парк. Последнее хуже всего. Зверье непуганное, без специального пропуска голову оторвут или съедят живьем. Тут уж и гора не так страшна.
  Пришла машина. Этакое веретено с четырьмя двигателями. Лючки, только селедку выбрасывать.
А медленно летать ты можешь? Мы ж не ракеты, не бомбы. Мы ж люди.
Самое тихое, ребята, что могу для вас сделать это триста км/час на десять-пятнадцать секунд. Дольше не могу, упаду. Решили. Пойдем понизу. Перед выброской полезет вверх, подзависнет и пошел. Кто не успел, получит пинок двигателями. Тренироваться негде. Только теория. На горушке снега почти нет. Да и не сказано на снег. Камер федерации нет. Рекорд засчитывать никто не собирается. Да и, вероятно, мало кто об этом знает. Нам бы тоже не знать, но без нас просто нельзя. Вези Сан Саныч, так наименовался командир воздушного судна. Потренировались с часок, на быстрое оставления салона, и поехали. Через cто сорок минут на месте. Облетели пару раз, как могли, присмотрели местечко. Сан Саныч ювелирно исполнил маневр и мы повисли между небом и горой. Хоть бы шашечку, Хоть бы пожар где. Ладно, вы висите, а я побежал вниз. Захожу на краешек снега. Надо же. Такая жарища внизу. Раскаленный континент,  а тут- снег. Приложило. Купол вытянуло по ветру. Всем хорошо видно. Зашли, построились, все. Приснежились. Тепло. Ручейки звенят. Умылись. Попили водички. Вкусная, как дома. Упаковались и поползли вниз. Опыт есть, используем позу пингвина. Скорость приличная. Все наставления «сурового» пошли впрок. В траву просто влетели. Все как у нас. Цветы, птички, бабочки. Вот только мужиков в униформе с карабинами у нас не было.                Хенде ХОХ      
 Я те дам «ХОХ», свой подниму, да пару очередей пущу над твоей дурной башкой. Будет тебе «ХОХ». ЦУ ЕНДЕ тебе будет. Знаешь сколько у меня адреналина в крови? Подождать часок не можешь, пока все рассосется!. «хенде» ему делай. Щас, сделаю.
Но ребята, выкрикнув условную фразу, оружие убрали, отправили для ясности свои железки за спину и направились к нам. Загалдели. Руками объяснили, что все видели. Что это мужественно, что это красиво.Что … Ну, а что ж мы тебе, охрана парка, что ли. Мы и не на такие глупости способны по воле начальников. Хорошо, что ваш вулкан молчит, а если заговорил бы, после получения приказа. Сигай ему в глотку. Ибо, кто же свой приказ отменит. Престиж, однако
. Можно позубоскалить, когда дело сделано. Мужики достали карту. Пальцем нарисовали дорогу и проводили вниз километров на десять. Далее не их зона. Там уже дороги. Можно на машине ехать, но окромя своих двоих нет ничего.
И Тут мы впервые столкнулись с капитализмом. Орут, поздравляют, восхищаются, но на вопрос подвезти, четко называют кругленькую сумму.     Испорченные вконец.
      Сюда ведь только богатенькие прибывают, платят бешенные деньги, за ни за что. Вот незадача. Машин полно, а идем пешком. Да парашюты тащим. Стоп, идея. Расправляем один купол запасного, ложимся кружком и закусываем, что с собой взяли. Народишко глазеет, фотографируют.
     А ну пойди сюда фотограф…., кто тебе разрешал снимать без оплаты? Кто? Гони мани- мани.
    И погнали. Торговались, правда, но процесс пошел. Кассир наш через час доложил, что деньги на дорогу есть, можем грузится.
 А что, ребята, если пару куполов продать? Нам почти до дома хватит.
Развернули торговлю. Местные держатели гостиниц приличную цену дали, да за фото с них взяли, да за то, что можно и фото и парашют в одну систему ценностей ввести. Натолкнули их на мысль использовать сии с прибылью.     Катим себе на двух хороших машинах, взятых в аренду в один конец, попиваем чаек. Спасибо тебе, дорогой друг Никита Сергеевич. За удовольствие, заботу и ласку.
  Безоблачное путешествие кончилось, правда, двумя квитанциями штрафа. Одна за превышение скорости, но сами ведь виноваты, что можно ездить так быстро, на дорогах совсем нет ям. Идешь сто миль, не качнет. Сто миль- это полтораста  км/час. А вторая –« за самовольное проникновение в национальный парк, в запрещенное время». Цитата. Видишь ли, там какая то животина жениться собирается. Мы могли напугать и страна понесет убытки. Во как! Есть чему и поучиться.
   Домой свалились, как снег на голову. Командиры только согласовывали это самое проникновение в парк. Волокита страшная, везде взятки. Чиновники опытные. За вдох – выдох, сдирают шкуру.
   Наше появление все вопросы сняло, чиновники цены сбросили, кинулись наперегонки оформлять бумаги.
   Не, братаны, стой. Вы нам не нужны! Вот вам штраф и адью!
 Сидим дома, пьем чай. Командиры слушают наш подробнейший отчет- рассказ. Довольно улыбаются, поминают за все и вся Никиту Сергеевича, наделяют его ласковыми именами, но без зла. Ведь все хорошо кончилось. Правда, опять пришлось портить одежду и сверлить в ней дырки. От барских забав приходится и себе ношу на груди утяжелять. Всем достанется понемногу. Но на то ты и десант! Если не мы,-то кто!



               
                ЧЕРНЫЕ ПЕСКИ

Задача звучала предельно просто. От границы с Угандой, придерживаясь реки Убанги, пройти тихо и незаметно. Наблюдать природу. Зверье и людей не тревожить. Если попадутся черные камни, то отбить маааленький кусочек, записать с какого места и, хорошо спрятав, донести до нужного места. Место это, если по карте, то ровно на 420 километров пути. Расчет показал, что это на месяц, два, хода. Едой не обеспечили. Место точек общепита не указали. На подножном корму. Хоть мы и не олени, но не впервой. Даже бывают такие экзотические блюда- не сыщешь в самом-самом ресторане. Одежда самая простая. Надувные матрац-палатки. Набор таблеток, марля, бинты, оружие. Остальное-по мелочам. Сильно не грузились, но килограммов пятнадцать, на брата, набежало.
Идем своей группой, двенадцать человек. Первую сотню отмахали за три дня, если так пойдет, то к Рождеству будем дома. Жара терпимая, а палатки ночью хорошо защищают от влаги. На четвертый день мы кому-то не понравились. Заметили только, что эти товарищи сверкали биноклями, значит ученые, а потом, не спрашивая нашего имени и отчества, врезали из трех минометов. Очень невежливо. Очень. Минометы маленькие, бьют плохо, но нам еще хуже. Побегали по долинке, заросшей мелким кустарником, погоняли нас, как зайцев, и успокоились. Десяток километров продвигались на карачках, ползком. Пытались оторваться. Остановились. Чисто и пусто. Но червячок точит. Не простые это встречные. Зря палить не будут. Давай вернемся, понаблюдаем. Описали кружок, вышли на их позицию. Ящики лежат, барахло всякое, а хозяев нет. Ну, следопыты, покажи класс. Кругами, кругами каждую соринку, каждый примятый листок.
Топают ножками. Следов транспорта нет. Да, по правде сказать, здесь и не проедешь. Груженые тяжело, след глубокий. Значит, не все расстреляли. Следы в нашем направлении.  Погуляем вместе. Пять, десять километров. Вот видно, что побежали. Уж не нас ли догоняют? Забавно! Ближе к вечеру дымок унюхали. Ползем ужами. Суслик в норку не нырнет. Вот они. Два десятка, не хилых, ребят. Языки вывалили набок, дышат тяжело. Чернявые. Один только бело-рыжий. Начальник. Лает публику на чистом баварском диалекте, обзывает всех мартышками, грозит на лапшу разделать при удобном случае. Хорошо бы! Не мешали бы и не путались под ногами. Они едят и мы подкрепились, но каждый своим. Мясо кусманами рвут, бульоном запивают. Курят сигары в руку толщиной. Дымища-вонища. Этот рыжий фрукт не отстает, но сигарка тоненькая и оччень пахучая. Часовых не выставляют. Спят на шерстяных ковриках. Мы тоже улеглись. Правда, пару бодрствующих оставили.
Утром поднял их светлый, растолкал, наскоро поели и припустили прямо по нашему маршруту.
Эй, други! Так не пойдет. В таком режиме мы своих камешков не найдем. Потише бы.
  Как услышали наши просьбы. Стали на целый день. Белый кипятится, а этим «до лампочки». Поняли, что не догнать.
   И мы уразумели, что нас предали на каком то эшелоне согласования. Ну не могут же точно так путь свой торить. Мало места, что ли? Нет, по нашей нитке идут. Два дня стоим. Ждем их решения.
Уходят назад.
    А мы? Не будем торопится. Игра в кошки мышки не для нас. Мы любим покой, мы люди мирные. Подождем. И правильно. Через три дня заявились снова. Ох, мамочка! Как же исхудали. Задергал бело-рыжий, с лица спали совсем. Скоро цвет поменяется на кофе с молоком. Раскинули лагерь.
  Не ждать же их. Продолжим путь. Вдруг и камешки пойдут. Пять дней спокойного хода. Кто под ноги смотрит, кто по сторонам, кто в небеса. И сверху может напасть случится. Камешки стали попадаться. Черные, как из печки. Но редко.
Стой! Тихо! Что поет?
    Бах! Бух!
   Ложись. Ползком пятьдесят влево. Еще пятьдесят. Ящерицами скользнули на сотню метров.
    А он молотит туда, где увидел нас. Вставать нельзя, лежать опасно.
  Витя, быстро назад-вправо, посверкай биноклем, погоняй чуть.
   Во! Клюнули. Бьют по цели. А Витя уже здесь, даже не пыхтит, что значит не ест мяса. Жмем во все лопатки прямо на запад. Да, видно, придется играть с ними всю дорогу. Откуда только мины берут?
Мы разделились. Двое охотятся за камнями, остальные обеспечивают безопасность. Не до шуток. Вторая сотня километров прошла. Половина третей. Ущелье стало глубже, камешки мельче, но чаще. Так и запишем. «Друзья» пропали, но где- то появятся, ибо, дураку ясно, что охотятся серьезно. Надо «лечь на грунт». Очертили кружок метров на пятьдесят, разлеглись, с метра не увидишь и превратились в слух. Смотрим, слушаем. Пока ничего. Собрались по темному, заночевали. Третий день. Оно бы ничего, да слишком жарко без движения.
    А вот и наши преследователи. Справа 150 м. Тащатся при полной загрузке. Поуменьшились в количестве, приустали. Рыжий тоже притих.  На себе весь боезапас.
Нет. Надо с ними побеседовать поближе. Что ж это такое. Мы мирно, а они минами. Прошли следком на брюхе, до привала. Ночью они дали храпака, а утречком проснулись, сходить по надобности, а не могут. Ножки- ручки связаны. Во рту платочки надушенные. Хороший запах. Сам выбирал на складе. Да и мы поспали.
   Доброе утро, что видели во сне. Гутен морген, мин херц, а вам что снилось?
   Не поймем,  мычит. Спрашиваем на его баварском диалекте: почто прицепился, почто гулять нам мешаешь, зачем пуляешь в нас всякую гадость. Так и убить можно, с дуру.
   Вытащили платочек, заговорил. Так мол и так, приказано вас найти и уничтожить.
   Зачем?
   Не знаю. Приказано и все.
   А кого нас? Ты же немец?
   Немец.
   А мы кто, раз на твоем родном баварском диалекте с тобой общаемся?
    Приказано, кто идет по этому маршруту -уничтожить.
    И своих? 
   Свои дома. Здесь все чужие!
   Честный товарищ. Можно в разведку идти.
    Ладно. Карту. Что за знаки? Места встречи и дозаправки? Да.
     По каким дням?
    Без сроков , уже стоят ждут по всему маршруту.
     Все 200 километров?
       ДА.
       Вот затраты то бешенные. Нет, капитализму скоро конец. Сами себя разорят, по ветру пустят. 
     Ну, организовали им туалет, покормились. А дальше? Не с собой же брать?
    Так, баварец, по - джентльменски. Если под честное слово отпустим -сдержишь? Могу тебе твердо обещать, при первой попытке обмануть, жену твою Хильду  ( фото с надписью и адресом в кармане носит, молодец) найду вместе с мамой и папой. Найду и тебя, но попозже. Устыжу на глазах всего вашего капиталистического общества, если терпения хватит. Заканчиваешь игру, али нет?
   Честно! Возвращаюсь на базу и выхожу из игры. Темненьких  заберешь с собой. Решили.
   Час дела-минометы в негодность, взрыватели мин -в реку,  из табельного оружия затворы туда же. Патроны на память, или на рынок. Курс 90-домой.
    Распрощались, взяли карту, бинокли. Побрели дальше. А что? Мы не враги, наша задача мирная, а жизнь может преподнести любые встречи. Так уж лучше пожать руку, чем всадить нож. Да и сказано однозначно -не убий. Значит отпусти. Что и сделали.
    Погода меняется. Руки, ноги ломит. Скоро их заправочный лагерь. Выходим тихонько, на брюшке. Три парня. Оружие за спиной. Десяток ящиков мин, два с харчами. Режутся в карты с азартом, на деньги. Э, ребята, поймал вас хвостатый. Так и себя проиграть можно.
  Подошли, поздоровались. Смотрят, вытаращив глаза. Что глазеете, нет у нас телеграфа, чтоб  телеграмму отстучать. «Идем, встречайте, готовьте ужин.»  Вот пришли, смотрите и радуйтесь.
    Трясутся, думают побьем.     Как с ними говорить? Чем соблазнить, чтобы не вредили? «Домой хотите?»
Да!
Еда нужна?
Очень! Семьи голодают.
А что ж вы так плохо работаете. При колонизаторе неплохо питались, а при независимости похужело.
    Так он работать заставлял, а теперь свобода.
    А что, при свободе калачи с неба падать должны?
       Ну, не будем злить молодое свободное поколение. Сами поймут.
    Берите еду, берите имущество и топайте домой. На глаза сильно не показывайтесь. Отберут и накажут.
  Идем дальше. Приустали хорошо. Ноги отяжелели. Отдохнуть бы.
    ВО! Опять этот знакомый свист. Летит «голубушка», что б тебе пусто было.
   С другой стороны засвистело! Это серьезно.
    Ну, Хильдын муж. Живой останусь, выпрошусь в ваш новый рейх, выкопаю из под земли. Я с тобой, гадом, побеседую на баварском диалекте. Ты на мой русский сразу перейдешь, если, конечно, это твоя работа.
Пометались хорошо. Ушли вглубь ущелья. Совсем от маршрута отошли. Точнее согнали. Форма несколько пооборвалась,  кто и без сапог уже. Но «путь далек у нас с тобою, веселей солдат гляди». Оторвались на пару километров. Отлеживаемся. Мастерим из частей одежды новую обувь, вспоминаем моду  18-19 веков. Тык туда, тык сюда. Нет, не пущают на нашу тропу. Да. Надо лезть в ущелье. Лезем. Попахивает тухлятинкой. Знатоки квалифицируют, как сероводород. Ну, с этим запахом бороться можно. В казарме и что похуже бывает при большой двухэтажной плотности заселения. Остается двадцать километров. Слева река катит свои чистые воды, обгоняя нас, справа песчаная полоса 70-100 метров шириной. Река под обрывом высоким, за песками обрыв тоже. Скальные породы. Заросло держидеревом. Коза дикая не пролезет. Только змеюки шелестят, да, сорвавшись, падают в воду. По карте ущелье через десяток километров сужается, только проход для реки. Во, дела. Попали в капкан. Назад не пускают, впереди явно встречу приготовили. Идем, сильно не торопимся. А то и стоим, лежа. К запаху привыкли, голова не кружится.. Думаем. Поштурмовать скалы? Можно, но получится ли? Уж такой неприступный вид. Продвигаемся. Как на ладони.
Стоп! Что за каракули на песке. След, как куриный. Левая, правая, левая правая. Цепочка восемь следов. Затем пара рядом. Далее нет ничего. Взлетела «курочка». Длина шестьдесят сантиметров, глубина пять сантиметров. Ширина –десять. Саша, замеряй глубину своего следа. Четыре. А Витька на себя посади. Сколько? Пять. Пять, как у этой птички. Площадь твоего следа? Шестьсот сорок. А у этой. Считаем все, кроме наблюдателей. Прямой девятьсот, да боковые по семьсот, итого две триста. Почти в четыре раза. У вас с Витькой вдвоем полтораста. Курочка , стало быть в четыре раза больше. Шестьсот! Это ж кукурузник! А если она кушать захочет, а если, поевши, над кем пролетит? Все, надо лезть в горы. Прошли с километр, еще такой же след. Шутки в сторону. Следопыты изучайте. Ройте носом, но ответ дайте. Что за зверь, надо ли бояться? Может задружить, да нас вынесет вверх на свободу. Ройтесь. Время не ограничено.
Отошли под скалы. Улеглись на песочек. Наши знатоки ползают на четвереньках, нюхают, линзы бинокля крутят. Двое ушли осторожно вперед Их хорошо  видно. Стали. Машут руками. Зовут к себе. Осторожно продвинулись.
        Человек. Дышит. Одежда порвана, руки покусаны. Лицо целое. Сделали укол. Ожил.
    Спрашиваем, кто? Откуда? Что случилось?
    Перепуган сильно. Дали крепенького из аптечки. Полегчало. Помаленьку разговорился.
    Плыл на лодочке, ловил на ходу рыбку. Вдруг подурнело.  Сознание ушло, очухался, какая- то тварь по песку тащит и собирается скушать. Рвет одежду, Руки клюет. От страха вновь отключился. Серьезный враг. Кто бы это?
  Вот следопыты идут с докладом. Первое-след от воды, второе отпечатки мокрые, Следы не прямые, а дугой, следов крыльев не обнаружено, посторонних предметов в следе нет, но песок под следом …ЧЕРНЫЙ. Таааак! Двое доставайте фотоаппараты. Один на воду, другой к скале. Оружие к бою! Мужику еще 150.
      Прижались к скале. Цепочкой, рваным ходом, то быстро, то чуть ли не ползком. Все под наблюдением! Полкилометра, километр. Ойкнуть не успели: из воды выметнулось шарообразное существо, скакнуло, пробежало и сигануло в воду. Дыханье остановилось, кровь застучала в голову. Хорошо не пальнули со страха. Надо же, дельфин убангийский.
   Витя, успел?   Заснял?
     Успел.
     Покажи!.
       Трое на реку, двое в гору. Остальные можете смотреть.      Витя отодрал покрытие с карточки. Точно, клюв, зубило метровое. Бедный мужик. Стой! А где он. Да вот он лежит, снова укол и 150 просит. В песок зарыться хотел, но вовремя отключился. Дела. Если так прыгать начнут, либо привыкнем, либо сами на уколы сядем. Только бы не стрельнуть. А если полезет целоваться? История.
      Ущелье все уже. Песок все чернее. Уже совсем черный. Скалы чуть светлее.
     Дима, ты собираешь свой «гербарий»?
     Конечно. Вот что значит дисциплина. Стрельба, хищники прыгают, а он скурпулезно  подбирает материал и карандашиком записывает. Уралец. Заузилось вконец. Только река да черный, графитового цвета, крупный песок. Все стволы на реку. Молчим! Командир, трещина. Здесь. Вот, смотри. В ладонь шириной , в полруки глубиной.
   Саня, шнуры с собой, ползи. Четыре ножа возьми.   Крепись через каждый метр. Все. Пошел.
Саня ящеркой стелется по камню. Вяжет сеть из шнуров, мы полукругом, лицом к реке с оружием на изготовку. Двадцать метров за полтора часа. Но это вверх. Там чисто. Лезем следом. Один, другой, …Мужика восьмым подняли. Лежит трясется. 150 не помогают. Два крайних пошли разом. Больно жутко одному стоять там. Все. Лечь, осмотреться. Осталось восемь километров. Видна горка, где назначено рандеву. Более 400км позади. Ползем по над обрывом, подниматься не хочется. Лучше все восемь на пузе, чем опять наматывать километры, мотаясь влево-вправо, вперед- назад, сбивая прицелы  и   теряя остатки одежды. Ползем. Камешки все черные. Брать уже надоело, но надо. Не колем на маленькие кусочки, а просто выбираем мельче. Донесем. Шуметь нельзя. Вдруг слева внизу от реки рев. Вроде как не одна глотка. Замерли. А там ор стоит. Жуть берет. Слушаем, головой на 360 вертим. Спереди, в полукилометре , человек двадцать мчатся к реке. Добежали, легли , ползут. Явно посмотреть, что там творится. Самим интересно, но сие не для нас. Решаем. Минем их или повяжем? Минуть лучше, но как узнаешь, что там. А они стоят смотрят, руками рассуждают. И, вдруг, заполошились. Один, раззява, оступился и вниз. Все столпились, орут. Там от воды рев стоит. Ищут, что- то.
  Нет, Братцы, мимо никак нельзя. Поможем.  Быстро «побеседовали», да они и не усердствовали. Сложили  их рядком, а двое к круче.
   Что?
    Висит. За кусты держится.
    Трое спускайте одного нашего, тот веревку не возьмет. Побоится сорваться.
    Вадика обвязали, дали еще ленту и стали спускать вниз. Вадька морщится, колючки рвут ткань и шкуру, внизу рев, этот трясется ,аж камни сыплются. Кровища от порезов. Привязал Вадик пострадавшего, принял еще одну ленту для страховки и полез наверх.
    Друже, друже. Лучше бы я сам полез. Руки искромсаны колючками-лезвиями, ноги в порезах, лицо в царапинах. Лейте весь спирт. Колите от заразы. Терпи, товарищ! Вытащили и оступившегося. Зашили ладони, Замазали йодом,  его совсем не видно на коже, отпоили спиртом. Трясется. Его понять можно.
   А там, внизу. Десяток особей рвут что- то и вопят страшными голосами. Сделать бы пару снимков, но один уже посмотрел. Лежит стонет. Хорошо, не его едят!
    Успокоились все, как смогли. Начали беседовать. Точно. Их задача не выпустить нас из этой западни. Что бы собранная коллекция  попала в брюхо этих гадов, не будут же они раздевать нас перед едой. Все и концы в воду.
   Да, финал неважный.
   На добровольную сдачу в плен согласились сразу, пострадавший только молчал. Собрали оружие, покидали в реку. И тихо побрели к горушке. За пару часов осилили последние километры и попадали на травку. Лежим. Думать не хочется ни о чем. Эти молчат, гладят друга по головке. Хоть бы крыша не съехала!  К нам отношение самое доброе. Развязали. Пожимают руки. Благодарят за спасение. Клянутся никогда против русских не выступать.
   Как уж они сообразили кто мы?
    А нам, просто, хорошо. Дело сделали. Целы, живы. Кто еще так сможет! Покажи!
  Появились встречающие. Как узнали, что мы пришли?
    Покормили хорошо, прям, как у нас дома, забрали тяжести. А через час уже ехали в машине на аэродром.
Все, прогулка кончилась. А год спустя, как и обещал, посетил Хильду. Милая, где твой муж. Вот он, в саду. Пойдемте покажу. Он рассказывал о вас. Он все честно исполнил.
  Гутен таг, рад вас видеть. В глаза смотрю честно! Как прошел поход?
   Уже далеко заполночь, когда Хильда с детьми уже смотрела  цветные сны, достал я из кармана коробочку и передал Гансу маленький черный камешек.
      Держи, собрат, честность - великое дело!






















               

                СВИСТОК

      Совещание шло уже пятый час. Решение не прорисовывалось и ситуация не прояснялась.  Крупная голова, седевшего за торцом стола, поворачивалась то к одному говорящему, то к другому. У каждого было свое мнение и сложить в одно толковое решение не представлялось никакой возможности. Главный горячился, слов не подбирал и крыл уже по полной. «Ты, Иванович, не мерь по своей Армении. Мы страна огромная. Нам ее предки составили, не мы! Нам и отвечать, и честь блюсти, и не клонить свою голову в поклоне. Ну и что, у них это налажено, ну и что, что они этим богаты. Ты посмотри сколько тысяч раз они на нашей территории помещаются, и во сколько раз меньше народу у них. Нет, не буду шапку ломать. А вы, мидовцы, мне не указ, со своим международным этикетом. У кого сила, тот и этикет прописывает. Не поеду я к нему! У нас великая держава и перед предками срамиться нельзя! Да, надо только с ним говорить, согласен. Но почему должен ехать туда я? Ну и что, нам надо. Ему тоже это выгодно. Взаимный интерес. Вот пусть за честь и сочтет побывать у нас. Не всякого приглашаем. И не грози мне международным правом. Не можете мужика уговорить, так и скажите. Право, право. Вот кормить их перестанем, и будет право.»
 Шум, шумом, а решения нет! Ладно, на сегодня все. Яковлевич, останься.
  Помолчали.
   Головатый походил из угла в угол, поворчал. «Яковлевич, а организуй свидание ты. Доставь его сюда. На часик, два. Потом домой. Он где сейчас, дома? Пошли своих ребят. Привезут, побеседуем и увезут. В целости и невредимости. И, чтоб никто не знал. Мы еще пошумим несколько дней об этом, а ты сотвори. Но молчком.»
  Несколько угловатый Яковлевич кивнул, седящей, на короткой шее, умной головой, встал и вышел.
  Командир сидел над картой, тихо пел : не искушай меня без нужды, не искушай, не искушай….Считал на логарифмической линейке и  прихлебывал из своей любимой кружки остывший чай. Настроение не рядовое! Что-то есть интересное. Садись. Думать не надо. Все легко и просто. Раз легко, зачем меня звал. Раз просто, то пошли пионеров. Раз думать не надо, то и само сделается. Оно то так, «но могут быть и дети». Можно и пионеров, но потом тебе же ехать их вытаскивать. Лучше уж сразу ты.
    Задача простая. Едешь сюда. Берешь товарища N…, привозишь в центр, сдаешь Яковлевичу лично, забираешь, отвозишь домой и возвращаешься. Сейчас просчитаю, сколько тебе надо средств обеспечения, страховки, запасные варианты. Но это здесь. А там смотри и действуй сам. Главное не попортить ему сильно настроение. Он не знает о нашем желании и не догадывается, что есть такой вариант развития отношений.   Вот такое дело. Маршрут вот этакий, и командир широким жестом обвел дугу на полмира. Что дуга большая, ладно, но, что больше над голубым -это хуже. Что, спрашиваю, ты меня морем катать надумал, на королевской яхте? Нет, НАД МОРЕМ. Здесь надо управиться за неделю. У него отпуск кончается.  И вот, мы на месте.  Красивый особняк. До ближайшего строения чуть больше километра. Молодая роща. В центре ее белое одноэтажное здание. Высокий забор. Метра три! Шириной два И, поверху , прогуливается охранник. Помнишь, Аркаша, как ты на базе перелетал через такой? Дело было по молодости, еще учились. База была окружена трехметровым широким забором, по которому циркулировала вооруженная охрана. Аркашка загорелся перемахнуть через это сооружение. Долго крутил петли, рассчитывал движение часовых, чертил схемы. Нам толковал, что есть возможность незаметно перескочить на ту сторону. Мы слушали, поддакивали, но в эту аферу не влезали. Соорудил себе, наш друг, на берегу реки тренажер: веревка с ручкой, и летает. За ручку держится, в другой руке секундомер, отделяется от опоры, описывает дугу и, пролетев над установленной жердиной, падает в воду. 10, 20, !00 раз. Потом подходит к командиру и ему все рассказывает и показывает. Заинтересовался майор, прямо загорелся. Ну-ка, посрамить охрану! Велик шанс! Рулит к командиру полка. Тот оценил, и всю организацию взял на себя. Это мы потом узнали, что охране заменили патроны на холостые, где только достали, мы сроду и не слышали о таком. Что в эту смену поставили самых опытных, провели редкий по строгости инструктаж. И, вот, в рощицу, что прилегает к забору, на брюхе, чтобы не всполошить охрану,  потянулись те, кому дозволили это увидеть. Аркаша залез на площадку, уцепился за веревку, включил секундомер.
Мы перестали дышать. Часовые движутся навстречу друг другу, осматривают полосу контроля, вертят головами (строго по инструкции, это тоже важно для успеха дела), а он напружинился, снежный барс с эмблемами, и, пошел. Описал свою дугу, бросил веревку, перелетел преграду и скрылся на той стороне! Секунда, другая. Тишина! Охрана не увидела! Только мы открыли рты заорать славу победителю, как сам оный, размахивая руками, летит обратно, да еще выше, чем туда. Но охрана, в два ствола, резанула. Мы ужаснулись! Все, решето будет. Но, друг, рухнув в траву, поднялся. Белый, аж прозрачный.
  Охрана не имеет права остановиться, они идут, караульная  смена бежит по стене. АУ! Нас не тронь, мы дома.
   Все к Аркаше. Полковник наш уставился на него: сынок, что за фокус? Мы так не договаривались! Все должно быть по задуманному.
Курсант белый, губы трясутся. Т..Т..Товарищ полкооовник, там бугай. Какой бугай? Причем бугай? Да, причем. Я туда, в самом радужном настроении, приземляюсь на травку. А он, во главе своего коровьего взвода, глядь. Мужик. Копытищем землю раз! Два! Шмотья по пуду летят! Рогами землю взрыл, да на меня! Пружиной взлетел, не подумал даже ни о чем. Само-собой получилось. Вы, уж, меня простите, что план нарушил.
   Крутнул головой командир, пойдем глянем. Объехали, смотрим, точно! Громадина землю роет, рогами по стене бьет! Увидел машину, да к нам, надо ж на ком-то разрядится, а, может быть, Аркашку узрел. Водитель по газам, не ожидая команды, только нас и видели.
      Командир с уважением глянул в сторону героя.
      Да! Молодец. Не посрамил.

  Ну, что ж .Аркаша, блесни. И блеснул. Все рассчитал, Навязал шнуров, петли. Как лягушки, только ножками дрыгнули. Минута и в гостях. Конечно, мы уже знали весь распорядок жизни этого беленького дома. Чего, кого и сколько. Не наобум! Дальше проще. Здравствуйте, простите, не хотели вас будить. Мы с такой-то целью. Либо все тихо-мирно, почти по собственному желанию, либо тоже, но с применением насилия. N…толковый! Может и сам помышлял в гости, но что-то не пускало. А тут такая оказия. Грузимся в авто. Забираем остальных и на « двадцатый километр». Там уже стоят машины, на расстоянии трех километров друг от друга. Выходят на полосу, загораются, перекрывая полностью движение. По этому сигналу, как ниоткуда, с небес падает серебристая птица, заглатывает нас, и снова туда, откуда прилетела. Кусочек родной территории. Как хорошо! Гудят моторы. Штурмана разносят еду. Улыбаются! Все по-нотам.
  Земля кончилась и мы повисли над голубым простором. Так медленно движется машина. Над землей так летит, а тут, просто, ползет. Высота небольшая, тысяч шесть, семь. Если хорошо присмотреться,  видны корабли. Сколь их много! Вот не думал, что на таких просторах и такая давка. Главный штурман дал бинокль. Вот наш, говорит, нас обеспечивает, а во еще наш.
    Сколько же стоит этот вояж?
    Двигатели ровно гудят, но спать не хочется. Подозрительно.
        А ну, братва, одеваться. Ты чо?!  Одеваться! Не то войско, где два раза повторяют. Одеваются, подгоняют мешки с каким-то порошком, что по бокам. Хихикают про себя. Уселись, как груды имущества на складе после выгрузки, до их распределения по полкам. Вот теперь дрема  взяла. Почти спим.
  Толчок! Машина вздрогнула. Моторы взревели.
    Что такое? Жму к пилотам.
     ЧТО?
       Глянь туда. Елки-палки, а где кусок крыла? Было бы целое, если бы не успели крутнуться, но была бы дыра в брюхе, где вы сидите.
Что начинаем падать -это уже видно не профессионалу. Бегу  обратно, думать будем потом.
Саша вяжи к себе N… Тебе объяснять не надо. Если эти мешки не надуются, надувай сам, своими легкими. Понимаешь все.   «Слушай меня. Быстрая выброска. На воду.!!!!!» Пока падаем прилично, с креном, по дуге. Но не будем ждать, вдруг рухнет.
    Все! «Пошел.!!!!!!» Дверка,  три на четыре ментра, открылась и высыпала дюжину, уже проснувшихся, друзей.
Пробираюсь к экипажу
. По уставу экипаж подчиняется командиру группы.    «Командир экипажа, покинуть самолет!» Тот спокойно дает команду. Экипаж летит за борт, а сам продолжает держать машину, сколь это можно. Мы видим раскрытые купола, видим купола экипажа. Кивает мне головой. «Радиограмма: два эсминца идут в квадрат, наших вылавливать.»
     Уже чуть больше четырех тысяч. «Командир экипажа, покиньте корабль!» Не, друже, я боюсь. Я лучше грохнусь с машиной, чем шлепнусь так. В училище весь сахар отдавал за то, чтобы кто-то за меня прыгнул. У меня и парашюта нет. Сижу на подушке, что жена сделала по моему чертежу. Давай, брат, прыгай! Высоты совсем мало. Не припомню, на чем сломил его и как, но пристегнул его подвесную систему к своей, пробрались к люку и прыгнули.   Парашют раскрылся, мы повисли над водой. Снижаемся. Митя, пилот, вертит головой, улыбается. А, хорошо! Вот дурак! Столько приятного пропустил.
   Ему, да. А меня вдруг захлестнула мысль. В воде чего только нет: акулы, кальмары, киты. Что с того, что горло у него узкое, может это и хуже: В пасть заберет, а потом будет давиться глотать. Помнет всего. Чушь, а страшно.
Митя, а свисток у тебя есть? Какой свисток? Говорят, что всем пассажирам дают на полет свистки, если, мол, в воду упадут, то акул отгонять. Ха-ха! Ты что? Сдурел? Как же акула из воды свисток услышит. Правда. Вот же придумают.
  Тут мы булькнулись в теплую океанскую воду. Хлебанули изрядно. Мешки надулись, образовав кольцо.
  Митя треплется без остановки и я его понимаю. Через час выловил нас эсминец. Никто не пострадал. Все живы здоровы. N…не успел и струхнуть, как слетел с небес, глотнул водички и поплавком вертелся на воде. Его, кстати, мысль о акулах тоже потерзала. Обратный путь был спокойнее. Все вопросы порешали, договорились, и, через чужой забор лазать не пришлось. Погостили у N… пару дней, получили даже гостинцы и с порядочного аэродрома укатили для дальнейшего прохождения службы.
  Через два года получил письмо от Мити. Пишет, что нашел того мерзавца, который «откусил» кусок крыла. Врезал по физиономии, предварительно обосновав мероприятие, а, потом  выпили весьма крепко за морской флот (он подводник), за воздушный и за настоящую мужскую дружбу, что позволила этой встречи состояться.