А ВСЁ ЖЕ ОНА ЕСТЬ!

Историю, которую вы будете сейчас читать, поведала мне моя добрая соседка, и многое из того, что она пережила, возможно, покажется вам неправдоподобным. Но наберитесь терпения и последуйте со мной в это чудное путешествие. Вот что я по памяти записала с её слов. А кое-какие подробности и присочинила, для большей выразительности.
В нашем доме слышимость отменная. Не нужно никакие сериалы смотреть - всё есть здесь, у нас. И вопли разъярённой матери на незадачливого сынишку, явно несоразмерные с его проступком. И супруги, выясняющие отношения после принятия горячительных напитков. И уроки музыки со второго этажа. Похоже, кларнет. Однажды сосед так дрель свою включил, что стены тряслись. И как он узнал, что я именно в этот день взяла работу на дом? Пошла, попросила сделать тише, получив в ответ: «Это вам не радио, громкость регулировать!» Добрый ближний мой пуще прежнего сверлить стал - неужели назло?
А то сижу за столом в спальне, важные письма пишу, вдруг из подъезда, совсем рядом, будто прямо в нашей квартире, досадно врывается гул мужских голосов. Подскакиваю к входной двери. Зачем открывать? Так послушаю. Приглушённые голоса, слов не разберёшь, как в неисправном телефоне. Что-то тяжёлое несут.
- Давай! Давай, давай.
- Стоп. Подожди. Ставим!
Тяжёлый грюк, скрежет твёрдого о цемент — всё у нашей двери, конечно. В глазок плохо видно. Ладно, открою. Пианино! Впереди, задом наперёд по лестнице, поднимается старший, кряхтит и отдаёт команды. А снизу трое ёжиком стриженых мужчин, напрягая жилы, поддерживают руками и возносят вверх чёрный изящный инструмент.
- Не царапать! Антиквариат.
Отклик  - тяжёлое дыхание. В ускользающую короткую паузу люди спешат отдышаться. Кто в кедах, а кто в резиновых сланцах и носках с дырками. Всё ясно.  Говорю дружелюбным тоном:
- Бог в помощь, - и быстро закрываю дверь.
*     *     *
Однажды вечером, я как раз была дома одна — дети с мужем уехали на рыбалку на выходной — слышу слабые неясные звуки откуда-то от соседей. В спальне стены у нас самые тонкие, но и люди в квартире с той стороны живут самые тихие. Не видно их и не слышно, ни в выходные, ни в будни. Можно было бы подумать, там вообще никто не живёт, но всё же иногда я заставала их дверь открытой. Там семья, даже ребёнок есть. Так вот, на звуки эти я сперва привычно не обращала внимания. Потом стало не по себе. Это не были обычные соседские шумы. Подошла, прислушалась. Слов не разобрать, но впечатление такое, что зовут на помощь. Детским голосом.
Помедлив, собирая храбрость, решительно надеваю куртку и выхожу на площадку. Стучусь. Голос смолк, кожей чувствую, что там, по ту сторону двери, кто-то есть.
- Это я, Лера, соседка ваша. Не бойся.
Молчание. Ждём. Кто кого переждёт. Хорошо. Медленно, как уставшая улитка, движется секундная стрелка на часах. Ещё раз постучу и уйду. И тут дверь затрещала и немного приотворилась. Из темноты коридора на меня смотрели, изучая, два блестящих детских карих глаза. Это длилось до неловкости долго. Потом мальчик отступил назад, и в дверном проёме появился свет, лившийся из кухонного окна. И вот я уже в их квартире.
- Ты что, один? А папа с мамой где?
  Молчание. Мальчишке на вид было лет семь, не больше. Я присела возле него на корточки, посмотрела в глаза. Положила руку на хрупкое плечо. Он обмяк, напряжение отступило, и мой страх за него сразу улетучился. Мальчик молча повернулся и пошёл в комнату, я – за ним. Тяжёлый комод в углу, на стенах допотопные ковры. Скромная кровать с покрывалом советских времён, возле неё журнальный столик пенсионера. С льняной вышитой салфеткой. Видали такие?
- Папа с мамой на работе. Бабули нету дома, - впервые заговорил он.
Юнец теперь смотрел на меня нормально: из взгляда исчезла мольба и настороженность. Взяв меня за руку, он решительно подвёл меня к потемневшему от времени шкафу, открыл дверцу, раздвинул ряд плотно сидящих вешалок. Всё там было разворочено, в этом гардеробе. Мальчик покопался внутри немного, и обернувшись, в недоумении поднял плечи и, выставив напоказ пустые ладошки, разочарованно сказал:
- Смотрите, шубы есть, шкаф есть, а дверцы... нет!
Я сразу всё поняла. Так жалко стало его!
- Мне бы тоже хотелось, дорогой мой, чтобы там что-то было. Но если нет, значит нет. А откуда ты обо всём этом знаешь? *(1)
- Мне читала... Бабуля. А знаете, я в прошлый раз там видел дверцу. Она была,- с убеждением возразил он.
- Значит, это не тот шкаф, - легкомысленно объяснила я. Знала бы я, что за этим последует…
- А где же тот? Может, у вас?! Посмотрим? - И лицо его приняло лукавое выражение.
- Подожди, подожди. Во-первых, как тебя зовут? И где твоя бабушка?
- Никита. Да она ещё не скоро придёт. Пошли!
- А почему же ты на помощь звал?
- Там кто-то есть, в шкафу.
Я рассмеялась, махнула рукой, и пошла к себе. Никита увязался за мной.

*     *     *

Что делать, пришлось завести моего нового друга к себе. Никита оказался не из робкого десятка и сразу прошёл в спальню, в угол, к платяному шкафу. Глазами спросив разрешения, медленно открыл дверцу, засунул туда голову. Я подошла и открыла вторую створку. Кроме мужниных рубашек и нескольких моих летних платьев, шифоньер был почти пуст.
- А чё у вас так мало? - С детской искренностью удивился он содержимому шкафа.
- А вон, видишь, в той комнате второй стоит.
- Но с этого легче заходить, правда же?
Надо сказать, Никите повезло: «Хроники Нарнии» *(2) были и моей любимой книгой, причём не в детстве, а сейчас. Я в ней просто жила. Но как объяснить ему все невозможности взрослого мира? Не ответив, я отошла к окну — подумать. Не разбивать же детскую веру в сказочный, лучший мир. Взгляд мой блуждал по солнечному двору, деревьям, неугомонно спорящим с горным ветром, словно я искала какую-то зацепку. Жили мы на первом этаже, и всё происходящее на улице можно было легко и близко наблюдать, как в кино.
Вот за окном прошла солидного возраста женщина в брюках, с крупным лицом, слегка похожая на упитанную лошадь. Твёрдо ступая то одной, то другой ногой, она переваливалась, поправляя на ходу то и дело спадающую с плеча тяжёлую сумку, в каждой руке по тяжёлой ноше. Но походка привычная, отработанная. Так и вправду ходит ломовая лошадь. Никита тихо подошёл ко мне сзади и выглянул в окошко. Сначала старушка показалась мне незнакомой. Женщина резко обернулась, а Никита поднял изумлённые глаза и вдруг как заорёт:
- Это же бабуля! Бабушка, бабушка!
Дальше события развивались стремительно. Никита бросился к двери, выскочил из подъезда — помочь бабушке с сумками, наверное, а может боялся, что поругают за несанкционированный визит к соседям. Я устремилась за ним. Но бабули и след простыл! Вдвоём мы, озираясь,  пробежали вдоль дома в одну сторону, потом в другую. Никого нет. Ни одного человека во дворе. Я взяла его за плечо и повела обратно к себе, сперва спросив, не хочет ли он домой, на что мальчик отрицательно мотнул головой. С порога я почувствовала, здесь что-то изменилось. Из спальни пахло тяжёлыми женскими духами. Решительно пройдя туда, мы увидели сидящую в компьютерном кресле дородную пожилую женщину в костюме наездницы для охоты, будто только что из царских угодий. Кожаный наряд неизвестно какого века, сапоги со шпорами и широкая шляпа с загнутым кольцом пушистого пера. Только седые кудрявые волосы, выбившиеся из-под шляпы наездницы, говорили, что это — та самая Никитина бабуля. Да ещё смеющиеся глаза. Никита остолбенел. Себя я не видела сначала. Но глянув в большое зеркало в открытой дверце шкафа, чуть не расхохоталась. Глупо открытый рот, брови дугой кверху - растерянность была «написана у меня на лбу». А бабушка, как ни в чём ни бывало, встаёт и властно говорит:
- Пошли. Ну, что смотрите? Вы хотели или не хотели? - И просто шагнула в мой шифоньер. Там и исчезла.
  Мне стало страшно. Никите, видимо, тоже, он попятился, прикрыв широко открытый рот одной ладонью, а другой крепко вцепился в меня. Затем медленно двинулся в шкафу, я тоже. Но вошла первой я. Заветная дверца там всё же была. А может, появилась. Скорее всего.
 *     *     *
Там был классический парк или сад с аккуратно подстриженными газонами, тепло, всё залито светом, и так спокойно, что первой моей мыслью было: я никуда отсюда не уйду. Я знала, что это не Нарния. Другое место. Вдоль аккуратных прямых дорожек росли невысокие деревья с шарообразными кронами, на одинаковом расстоянии друг от друга располагались садовые скамейки. Благоухали огромные клумбы с розами, орхидеями и самыми разными цветами, а вдали возвышался дворец. Сразу видно, царский. На солнце всё блестит в позолоте… Бабушки нигде не было видно. Зато с другой стороны, оглядевшись, я заметила прямоугольный искусственный пруд с мощёными каменными берегами и мирными утками, а вокруг него — манящие зелёные лужайки. Туда мы с Никитой и пошли, не сговариваясь, молча. Сели, посидели на лавочке. Не хотелось нарушать тишину. Рядом ухоженная полосатая кошечка «охотилась» за белым пёрышком, игравшем на ветру. Перо вдруг прицепилось к её мордочке, и кошка делала забавные гримасы, пытаясь сбить его лапой со своих усов. Мы с Никитой рассмеялись звонким детским смехом. Я вспомнила, что очень давно так не смеялась. Не помню даже, когда. И ощутила  внутри нечто совсем другое, непривычное. Где-то я уже это чувствовала… Радость, ни от чего не зависящее счастье. Просто от того, что я есть!
В таких случаях лучше сначала осмотреться, чем потом пожинать плоды беспечности. Как по неслышному зову, мы встали и пошли в сторону дворца. Похоже, там нас с Никитой не ждали. Роскошные дамы, кавалеры, стоя на земле возле мраморных ступеней парадного крыльца, все оживлённо разговаривали, не обращая на нас ни малейшего внимания. Нам как раз этого и хотелось, потому что мы с Никитой сразу оробели. Стало неловко, что мы здесь чужие. «Хоть бы никто не заметил. Надо затеряться в толпе», - подумалось мне. Я повернулась сказать это Никите, и обомлела: на нём неизвестно каким образом оказался украшенный всякими блестящими каменьями костюм наездника, кожаный, такой, как на бабуле был. Он не смел поднять ко мне лица, горевшего одновременно и восторгом, и смущением, и всё рассматривал свои рукава и лихие сапоги.
Ах, - жеманно сказала я вслух, как будто с сожалением, - совсем не в моём стиле.
А на моих рукавах вдруг заблестели полосы изумруда, и тоже появился маскарадный костюм: руки оказались в кожаных перчатках, одна — явно для соколиной охоты, толстая, тяжёлая. Я видела такие на картинках, но думала, что это только для мужчин. Слуги вывели лошадей. И для нас тоже! Подойдя к своей, я подумала: «Интересно, как называется такое седло?» И вспомнила, что, судя по кинофильмам, женщины должны в дамских сёдлах ездить.
- Лебланд, стоять! - Держа под уздцы мою благородную белую кобылу, скомандовал подошедший с ней слуга и подал мне руку. Я элегантно оперлась на неё и легко вскочила в седло, будто делала это всю жизнь.
Сидя в седле, я огляделась. Рядом со мной на гнедой смирной лошадке спокойно сидел в седле Никита. Дамы и кавалеры, все верхом, заняли свои места, казалось, был определённый порядок, кто за кем едет. На верху парадной лестницы невозмутимо стоял серьёзный лакей в ливрее, сверкавшей на солнце чем-то золотистым. Вдруг он слегка наклонился влево, правая рука за спиной, выставил левую руку, открыв ладонь, и чётко провозгласил:
- Его Величество Король Смайл!
 И тут вышел он. Король. Не спеша спускался он по широким ступеням, и без всякого золота и украшений просто сиял всеми цветами радуги. Я зажмурилась.
- Дамы и господа! – Торжественно сказал он. Все другие голоса смолкли. Присутствующие, словно по команде «равняйсь», повернулись к нему и замерли. И дамы, и кавалеры почтительно склонились перед этим широкоплечим человеком в охотничьем наряде и шляпе с ярким пером.
- Позвольте представить вам моих дорогих друзей, Валерию и Никиту. Они будут сопровождать меня в этом охотничьем сезоне. Добро пожаловать в королевство Опению, друзья мои!
Раздался гул приветствий, на лицах появились улыбки. Я поняла, что по этикету там не положено с человеком разговаривать, пока тебя не представят. А мы никого не знали в том краю, да ещё так некстати бабушка наша куда-то исчезла, хотя она-то через шифоньер зашла первой. Я подумала, что может, вход оттуда ведёт не в одно место, а в несколько. Но это были мои догадки. Мне так захотелось увидеть хоть одного знакомого человека! Миловидные дамы и мужественные вельможи подъезжали к нам и с лёгким поклоном называли имена, представляя друг друга. Кавалеры, кивая, приподнимали шляпы. Ни одно из их имён я не запомнила. Чудные какие-то. Все они были графы или князья.
Потом мы долго скакали. По лесам, по лугам, по красивейшим местам. Я и не думала бояться упасть с седла: там я была, как лихая наездница. С криками и свистом проносилась я по чудесной незнакомой стране, и яркий восторг души пел во мне, как в детстве. Ветер свистел в ушах, развевал волосы, я ощущала себя самым счастливым ребёнком и гнала от себя мысли о том, что когда-то придётся возвращаться туда, откуда пришла. В шкаф.
Рядом скакал Никита. Управлял лошадью, как заправский ковбой. Так вот почему здесь я стала называть его «Ником». На его лице, кроме дикой радости, была написана и гордость собой: «Я был прав! В шкафу не только платья».
- Догоняй, Ник! – Крикнула я ему, пришпорив свою резвую лошадку.
- Й-и-и-ха!
Подскакав ко всем, мы заметили, что у остальных всадников за спиной арбалеты, луки, а у некоторых на руке сидит сокол. Это были придворные короля, судя по разговорам и благородному виду. Настоящая охота ещё не началась, однако. Скорее всего, мы доехали до королевских угодий. Тут сделали привал.
  Мысли разные в голове у меня всё скакали и скакали. Однако, я не в силах была их остановить. Движимые одним порывом, сговорились мы с Ником подойти к королю - попросить остаться здесь навсегда. К нашему удивлению, нас к нему беспрепятственно пропустили. Он оказался доступным и добрым, но силу излучал такую, что не дай Господь оказаться в числе его врагов. Отдышавшись после быстрой езды, король отдыхал, сидя на раскладном бархатном стульчике прямо на опушке леса. Слуги над ним расположили пёстрый походный балдахин. Выслушав внимательно нашу просьбу, Его Величество задумался. Потом, протянув руку, сказал:
Дети, подойдите ко мне, – я понимала, это относится и к моей персоне.
Мы смело подошли.
Он обнял нас, одной рукой – Ника, другой – меня, повернулся ко мне, потом к Нику, каждому по очереди посмотрел в глаза.
- Лера, Никита, вы мне очень, очень дороги. Вы знаете об этом? - Мы молчали. – Побудьте здесь ещё немного. Подождите. И через неделю вернёмся к этому разговору. А пока поживёте здесь, как мои гости.
- Неделю?! – Мы переглянулись. Думаю, Ник подумал то же, что и я. Там, дома, поднимется целый переполох, если нас так долго не будет.
- Не бойтесь, там за это время не успеют заметить вашего отсутствия.
- Ваше Величество, извините за такой вопрос, но скажите… это – Нарния? Вы – Аслан? – Запинаясь, неуверенно спросил Ник.
Король ухмыльнулся в густую бороду:
- Ну разве я так похож на льва? Вы мне льстите. Я – правитель этой страны. И зовут меня Смайл. Король Смайл, - он задорно улыбнулся, – но уверяю вас, что здесь вам скучно не будет - не хуже, чем в Нарнии. Он поцеловал каждого из нас в лоб и отпустил.
Мы направились к своим лошадям, Лебланд с гнедой кобылой невозмутимо подкреплялись травой под кроной роскошного вяза. А рядом – до боли знакомая фигура! Держа под уздцы шикарного вороного коня, стояла Никитина бабушка-наездница, всё в том же кожаном костюме и шляпе с загнутым пером, и улыбалась нам во весь рот.
- Бабуля! Куда ты делась? Мы без тебя столько всего уже видели! – Выпалил Ник, прыгнув сходу в её объятия.
Бабушка рассмеялась:
- Решила не смущать вас своим присутствием. Мне хотелось, чтобы вы сами освоились с королём. И вам это удалось, как я погляжу.
Она была права. В Опении у нас явно прибавилось самостоятельности. Раньше я бы ни за что не решилась подойти к монаршей особе без приглашения. А Ник – тем более.
Бабушка хоть немного ввела нас в курс дела. Она была здесь, как дома.
- Опения – удивительная страна, дети. Традиции её уходят в глубину веков. Её сказочные просторы ни с чем не сравнимы! Нравится вам здесь? - Заговорила она тоном экскурсовода.
Мы в один голос ответили: «Конечно!» Примечательно, что бабуля ставила меня на одну планку с Ником, а ведь я была как минимум лет на двадцать пять старше его. Похоже, все здесь сговорились из меня ребёнка сделать. Меня это не огорчало ничуть. Из разговора с бабушкой мы узнали, что соколиная охота здесь – не столько ради добычи, хотя она давала и дичь, и шкуры, и мясо, сколько развлечение для придворных: других посмотреть и себя показать. На этом наша беседа прервалась: к нам подошла пожилая чета герцогов, бабушкиных друзей, и, радостно приветствуя её, увлекла в сторону.
Сзади послышалось неровное дыхание, захрустели под ногами ветки. К нам направлялся  высокий человек с недовольным лицом и необычно прямой осанкой. У меня он с первого взгляда вызывал настороженность. Король приказал старшему егерю Темперу провести с нами подробный «инструктаж».
- Как вы уже знаете, Ваши Высочества, охота сия – привилегия знати, - многозначительно объяснял Темпер, подняв указательный палец и одну бровь. Не поняла только, почему он обратился к нам, как к наследным принцам. Но я уже перестала удивляться. Рассмотрев его внимательней, я увидела, что это был подтянутый пожилой человек с седыми бакенбардами и изогнутыми дугой бровями, а его крючковатый нос пессимистично смотрел вниз.
– Вот эта толстая перчатка – на левую руку. Видите, верёвочка – его поводок, а это -  узел. Здесь у нас петля – сокола надо выпускать быстро. Смотрите, вот так. Попробуйте теперь сами. - А вот и ваша птица. Не бойтесь. Она натренирована. Хозяина не укусит. Хотя… будьте осторожны. Это не воробей. Зовут его Рейвен.
Сперва страшновато было живую птицу с когтями сажать на руку, хоть и в перчатке. Мощь её клюва не хотелось бы испытать на себе. Но потом, повозившись изрядно со снаряжением, мы немножко поняли, как им пользоваться. Мне стало как-то не по себе. Всё-таки жалко: свободного сокола - да на привязи держать.
Мы поупражнялись немного со стариком Темпером. У него всё так ловко получалось!  Я с восхищением смотрела на лёгкий, орлиный взмах крыльев сокола, на полёт этого вольного создания под небесами. Не хотелось бы мне оказаться на месте утки или зайца, когда королевская свита выезжает на охоту.
- А теперь пойдёмте, Государь велел вас после обучения препроводить к обеду, - с вежливым поклоном пригласил нас тренер. Только теперь я почувствовала, насколько проголодалась.

Охота в этом сезоне удалась. За несколько дней мы перезнакомились со всей придворной знатью - это оказались милые, доброжелательные люди. Да ещё научились управляться с ловчими птицами, скакать на лошади быстро и уверенно, стрелять из лука и многому другому. Время пролетело незаметно, и когда мы вернулись в загородный дворец Его Величества, нас принимали, как почётных гостей короля Смайла. Наша неделя подходила к концу.
    *     *     *
Той ночью я проснулась от необъяснимого желания выйти из комнаты.  Держа старинный закопчённый фонарь на вытянутых руках, я прошла по тёмному сводчатому коридору, увидела свет под дверью комнаты Ника, и постучалась. После слишком долгой паузы из-за двери послышался скрип кровати и шуршание шагов. Это не был Ник, с постели явно поднялся взрослый человек. Он открыл дверь, и передо мной предстал старик с худым длинным лицом и впалыми щеками. Это был Темпер. Я увидела в его глазах раздражение и досаду, и сразу захотелось сбежать. Вместо этого я сказала:
- Здравствуйте. А где Ник? Это же его комната?
- Вы ошиблись, миледи, - проворчал он, потом посмотрел на меня внимательным взглядом, – хотите зайти?
Темпер был в плохом настроении - понятно, когда будят среди ночи... Но что-то меня подталкивало туда, ведь я всего несколько часов назад попрощалась у этой самой двери с Ником, ошибки быть не могло. Или всё же… могло? Я с любопытством заглянула в комнату через его плечо – здесь я точно никогда не была! Я неестественно засмеялась, скрывая своё напряжение, и на цыпочках вошла к нему.
В комнате было всё разбросано, как у старого холостяка, книги, одежда, какие-то незнакомые предметы. Были и небольшие свободные пространства. На одно из них я поставила свой светильник. В закопчённом углу на стене висело нечто вроде факела, и от его тусклого света всё в этой келье казалось пожелтевшим, как старый лист. Я услышала лёгкий скрип и обернулась посмотреть. На дубовом письменном столе, рядом со стопкой толстых коричневых бумаг, стояла металлическая клетка с какими-то небольшими зверьками. Это был суслики. Их было два, и они панически бегали зигзагами по клетке, то привставая, то опираясь друг на друга лапами, очевидно, искали выход. Глаза их показались мне по-человечески удивлёнными и испуганными.
- Зачем вам это? – Шёпотом спросила я, указав на пленённых грызунов.
Дурное расположение духа Темпера сразу улетучилось, и он с радостью начал рассказывать мне историю сусликов. Как будто этого и ждал. А я смотрела не него, и челюсть моя медленно опускалась всё ниже. Старик поведал, что давным-давно в их королевстве жил один злой человек. Это было ещё при прежнем государе. Многие предлагали королю выселить его из страны, но государь всё не решался, сердобольный был, похлеще нынешнего. А потом начали люди пропадать, то прислуга какая, то из знати кто. Заподозрили старика в колдовстве. Были на то причины. Что он, дескать, превращает людей в зайца или утку, а потом съедает. Людоедство-то всегда запрещено было в Опении. Пока я слушала его, воображение рисовало в голове больные картины. Но я молчала. И вот, продолжал Темпер, приключилась с этим человеком хандра какая-то невиданная. Целыми днями он сидел у окна, смотрел в небо, и всё. А потом эта хворь его доконала, и он умер. И люди перестали исчезать.
Если мне когда-нибудь в жизни было страшно, это ни в какое сравнение не шло с тем, что творилось в моём сердце при его рассказе. Глаза Темпера теперь горели неприятным огоньком, и я попятилась к двери. Подскочив к ней одним прыжком, старик загородил мне дорогу, расставив широко руки. Брови поднялись, изо рта раздался странный клёкот.
- Это вы и есть! Вы – тот человек! – Крикнула я, отступая к середине комнаты, выставив вперёд руки, защищая себя.
- Ошиблась, дорогая моя. Я – его последователь.
В этот момент суслики в клетке забегали быстрее, запищали, и тот, что помельче, каким-то чудом протиснулся через прутья решётки, спрыгнул со стола на стул, оттуда на пол и, подбежав к Темперу, укусил его за пятку. Егерь подпрыгнул и взвыл. Всё это произошло в доли секунды, я даже не поняла, что случилось, пока не увидела капли крови на полу и Темпера, который, прихрамывая, гонялся за малым зверьком по комнате, изрыгая угрозы. Изловчившись, старик всё же ухватил суслика за холку и держа длинными пальцами подальше от себя, отнёс и посадил обратно в клетку. А место, где прогнулись её прутья, заслонил толстой книгой. Вытащив из кармана носовой платок, Темпер отёр кровь с ноги и грузно сел на дубовую табуретку возле двери. Отдышался, не сводя с меня прицела своего пристального взгляда. Если бы на меня не напал столбняк, я бы, конечно, убежала.
- Чего вы хотите?! – Срываясь на шёпот, спросила я. – И что вы с ними сделали? – Я показала пальцем на сусликов, не решаясь произнести вслух свои страшные подозрения.
Его ответ был совсем не то, чего я ожидала. С искренней тоской в голосе старина Темпер признался, что он – сокол, превращённый в человека.
- Рейвен - мой наставник – умер от тоски по небу, - печально молвил он. – Не тот сокол Рейвен, что я вам дал, не бойтесь. Его я в честь того друга и назвал. Мы оба были приручёнными ловчими птицами. Как же мы злились, что люди нас так унизили! Верёвка на ноге, на глазах – шоры. Но ослушаться хозяина не могли: дрессировка давала о себе знать. Кормили нас хорошо. Конечно, дичи мы ловили столько, что съесть всю сами никак не могли. Но разве в этом счастье? Мы жили двумя желаниями: освободиться и отомстить.
Темпер встал и, прихрамывая, начал шагами мерить комнату. Видно, боль в ноге была ничто по сравнению с душевными муками. Продолжая свой рассказ, он признался, что жаждал превратиться в человека, ибо только в таком качестве его месть была бы равной оскорблению. Рейвен первым нашёл чудесный способ, как это осуществить. Мимо их стольного града как раз проходил караван из Хавила. Люди Опении хвалились своими ловцами-соколами, демонстрируя гостям их умение. А восточные купцы привезли золото и драгоценные камни и вели оживлённую торговлю с местными. Они-то и поведали Рейвену с Темпером на птичьем языке, которым владели некоторые мудрецы Хавила, что высоко в горах, на окраине их земли, растёт кустарник чаян. Это были древние люди, знавшие тайны природы.
- Съешь его ягоду - превратишься в человека. Но назад пути нет, - предупредили купцы. – Останешься таким навеки. И ягоду тебе, ясный сокол, должен дать кто-то другой, не ты сам. Тот, кто захочет, чтобы ты превратился в человека. Или в мышь. Или в зайца. Таково действие чаяна. Он исполняет желание того, кто тебе его даёт. Но только добровольно, с согласия обоих сторон.
Темпер не решился тогда на превращение, а Рейвен дня через два исчез, и больше его никто не видел. Хозяин решил, что сокол улетел на волю и даже переживал, что там он погибнет. А через месяц в столице появился новый вельможа, из заморских, и сразу пришёлся ко двору. Вот тогда-то и начали пропадать люди во дворце. Не часто, но в основном те, кто имел отношение к соколиной охоте. Рейвен-человек не мог теперь изъясняться с Темпером, язык другой стал, но и без слов всё было ясно. Радостней Рейвен не стал от своей мести, а наоборот, всё чаще садился у окна и часами с тоской смотрел на небо. Потом перестал есть. Даже суслики и мыши не доставляли ему удовольствия. Перед самой смертью Рейвен показал своему другу-соколу несколько засушенных ягод чаяна, которые прихватил с собой из Хавила - мудрецы снабдили его, постарались. Их оставалось всего пять штук. Видно, восточные люди сочувствовали его планам мести, это было созвучно их обычаям. Показать Темперу, где растёт чаян, он уже не мог. Рассказать тоже, язык не тот. Силы старика были на исходе, да и люди уже подозревали его в нечистом. Темпер понял всё же, что самым трудным будет убедить человека съесть ягоду. Тогда сработает.
- Я даю тебе ягодку – ты съедаешь. Как пилюлю, - рассмеялся он зло. – Я сказал им, что это волшебная ягода, исполняющая одно самое заветное желание. Только не сказал, чьё! Хе-хе.
- А для чего вы мне всё это рассказываете? – Спросила я старика, когда он закончил. Эта откровенная история коварства пробудила во мне и отвращение, и любопытство. Темпер сидел на дубовой табуретке, заложив ногу за ногу, и всё прикладывал к укушенной пятке носовой платок.
- Хочешь получить обратно своего Ника? И бабулю? –  Ответил он вопросом на вопрос.
Я предвидела его признание, но тошнота всё равно подступила к горлу. Суслики заскребли дно клетки и, привстав на задние лапки, глядя на меня, присвистнули. Один был заметно больше другого и выглядел постарше. Бедная бабуля…
Превратить меня обратно в сокола ты не можешь, так чаян не действует, а во что-то другое – да. Услуга за услугу. Ты превращаешь своих во что-то более приличное, чем суслики, этими двумя ягодами, а меня – в чёрного лебедя. Последней ягодой из моих пяти. Две они уже съели. Гениально, правда? – Я молчала. - Ты же благородная девочка, я знаю. А сделка выгодна нам обоим.
Он выжидательно смотрел на меня. Пауза чрезмерно затянулась.
С детства меня учили, что колдовство – это плохо. Всё, что от тёмной стороны, от меня отскакивало, гадания не действовали, наверно, по той самой причине, что я в них не верила. Я не могла на это пойти, даже ради Никиты с бабушкой. Это было колдовство, самое настоящее. Да и хотелось их увидеть прежними, а не какими-то лучшими зверьками… Всё это промелькнуло у меня в голове в считанные секунды. «Должен же быть другой выход. Не может быть иначе», - лихорадочно соображала я, разглядывая сквозь решётку своих недавних соседей. Оба привстали на задние лапки, часто дышали и, не мигая, смотрели на меня круглыми глазками. И что им наплёл этот тип, Темпер, что они пошли на такое? Ведь ягоды, по его словам, действовали только с добровольного согласия…
Я уже открыла рот – отказаться от его предложения, но старик меня опередил.
- И не вздумай! – Темпер словно прочитал мои мысли. Резко вскочил на ноги, сморщился от боли и присел обратно, а я, воспользовавшись короткой заминкой, схватила клетку и бросилась к двери. Но он всё же, хромая, опередил меня и, вцепившись обеими руками в прутья, резко рванул на себя клетку. Суслики с жалким писком покатились по её дну. Тут я вспомнила, что я – взрослый человек, и изо всех сил принялась за «перетягивание каната» с Темпером. Что бы я делала с пленёнными, получись у меня отвоевать их у старика, в тот момент я не знала сама. Мы возились с этой клеткой, перемещаясь по комнате, сбивая стулья, и я чувствовала, что силы покидают меня, и неизвестно, чем бы закончилась эта борьба, если бы в дверях не появился незнакомый юноша со шпагой в руках.
- Я сражусь с ним, миледи! Бегите! – Крикнул он весьма возвышенно и пропустил меня в дверь.
 И тут перед моим внутренним взором вдруг предстал король Смайл. Яркий свет шёл от его лица, согревал сердце, и меня осенило: надо к нему, он наверняка знает какой-то другой способ вернуть Никиту и бабушку в прежнее состояние. Вот откуда придёт избавление! Видение это заняло всего несколько секунд. Тем временем юноша сражался с Темпером, один шпагой, другой – табуреткой. Я не стала ждать завершения их поединка. Опрометью бежала я по гулким коридорам, освещаемым редкими светильниками, не оборачиваясь, прижимая клетку к себе обеими руками. Сердце выскакивало, от чего больше – не знаю: от быстрого бега или от страха. Сзади, хромая на одну ногу, неровными шагами приближался старик. Видимо, табуретка одержала победу. За поворотом – свет.
- Король! Смайл! Где Вы?!
Огромная двустворчатая дверь распахнулась сама, и я кубарем ввалилась в просторную залу. Лакей любезно протянул ко мне руку в белой перчатке и помог встать. С трона в конце залы отрывисто поднялся король и быстро прошёл через неё - как полетел.
Лерочка, хорошая моя, ты не ушиблась?
Он буквально сгрёб меня в свои объятия, я поставила клетку на пол и расслабилась. Оглянулась на дверь – никого.
– Он не решится переступить этот порог, не бойся. Ничто нечистое сюда не войдёт.
- Откуда Вы знаете, – начала я. Но тут же осеклась. По ту сторону открытых дверей стоял Темпер, задыхаясь, переминаясь с ноги на ногу. Казалось, у него сейчас потекут слюни.
- Ваше Величество, простите меня! Я хотел… чтобы меня кто-то в прежний вид вернул, или в птицу, хоть в какую. Не могу без неба! - И старый Темпер рухнул на пол, на колени.
- Ну что же, Темпер, рассчитано тонко. Это называется шантаж. И манипуляция. Только одного ты не учёл, - я подняла к нему лицо, и король ласково посмотрел на меня, – не все так склонны ко злу, как ты думал. Молодец, Лера. У меня кое-что для тебя есть. Тот, кто надеется на меня, не постыдится.
Он поднялся, хлопнул в ладоши, и на большой серебряной подставке королю принесли толстую старинную книгу. Я подумала сначала, что волшебная, но король меня опередил:
- Эту книгу передал мне мой отец. А он, как известно, славился своей любовью к людям, и к зверям, и к птицам. Это не книга магических заклинаний, нет. Это – Истина. Подойди, сокол! – Смайл повернулся к Темперу, взмахнув правой рукой. – И знай, что выше моей власти нет.
Раскрыв книгу, он громко и чётко прочёл следующие строчки: «Кто в каком звании призван, в том и оставайся!»* (3)
Вспышка яркого света, и нет никакого Темпера. А только о высокие витражи окон бьётся красивая крупная птица.
- Открыть окна! – Повелел король.
Я стала возле подоконника, и, раскрыв рот, смотрела, как на небе редеет облако и уходит. А над ним, в самой вышине, гордо и счастливо парит смелая свободная птица. Эту немую сцену прервал топот ног и крики:
- Лера! Вот мы, вот мы! Смотри! – Через залу ко мне бежали обезумевшие от счастья Ник и бабушка, бросились обниматься, конечно, со смехом и со слезами. По полу покатилась разорванная клетка. Король смеялся, а мы благодарили его наперебой. Хотели пасть на колени, да он не дал, вместо этого обнял всех троих своими огромными ручищами. Как крыльями.
- Слушай, Ник, а вы так лучше смотритесь, - смеялась я, щупая их руками – убедиться.
- Это испытание вы с честью выдержали, друзья мои. Молодцы. Хвалю!
И мы все пошли умываться и завтракать, так ночь прошла. Близился новый день. За королевским столом сидел и тот самый благородный юноша, но уже без шпаги. Его пострадавшая от табуретки голова была перевязана платком.
- А он – кто? – спросила я.
- Познакомьтесь. Его зовут Смелин. * (4) Появлению его в моём дворце предшествовала интереснейшая история. Может быть, он сам вам расскажет когда-нибудь.
- Вы нас спасли, молодой человек. Спасибо вам, - просто сказала бабуля.
- Не за что. Я сам по великой милости Его Величества есть тот, кто я есть – сейчас.
- Ну как, хотите ещё остаться или домой? - Спросил король в конце завтрака. Неделя истекла.
Впервые в жизни я почувствовала, что с лихвой насытилась приключениями. Да и бессонная ночь сказывалась. Никита тоже устал, и мы попросились домой. А бабушка решила остаться, у неё были в Опении какие-то незаконченные дела. Обещала вернуться попозже в тот же день.

*     *     *
Вышли мы из шкафа, только другого, в Никитиной квартире. Неудивительно, что он и раньше слышал там шумы. То была проторённая тропа бабули. Только мы закрыли за собой дверь в Опению, протиснувшись между платьями и халатами, как раздался звонок в дверь. Смело подойдя к ней, не глядя в глазок и не спрашивая: «Кто там?», Никита распахнул дверь настежь. Вспомнив наше первое знакомство, я была поражена переменой в нём.
Пришёл сосед сверху, жаловаться на шум.
- Ребята, что у вас здесь происходит? Беготня какая-то, топот, как в конюшне... - Он не был зол, казалось, в его голосе звучало искреннее любопытство.
Никита отступил от двери, благородно пропуская посетителя вперёд.
Покорнейше приношу свои извинения, сударь. Сейчас я вам всё объясню. А лучше – покажу.
Я не успела ничего добавить, как мой юный друг провёл гостя в бабушкину комнату, распахнул дверцу шкафа и сказал:
 Прошу!
- Э, нет, дружок, в такие игры я давно не играю! – Он повернулся и пошёл к двери.
- А зря, – прокомментировала я, – иногда очень даже стоит.
Сосед изумлённо оглянулся на меня, как будто увидал впервые, покачал головой:
 - Взрослая женщина... - С этими словами он и удалился.
Никита расстроился. Медленно подошёл к шкафу, заглянул. И тут навстречу ему из-за вешалок со смехом вынырнула бабуля. На этот раз в обычном своём наряде, не в костюме наездницы.
- А всё-таки она есть! – Рассмеялся Никита и сам закрыл дверь в шкаф. До лучших времён.

*   *    *
По детской спортплощадке вдоль проволочного заборчика идёт в синем костюме школьник — стремительно, широкими шагами, размахивая руками, будто хочет придать себе ускорение. На ходу, не задумываясь, провёл рукой по квадратикам проволоки ограждения. И почему это мальчишки любят так делать - то палкой пересчитать колышки забора, то ещё как? Схватил со скамейки свой рюкзак, повернулся и пошёл вместе с друзьями, походкой такой же  размашистой, уверенный в правоте завтрашнего дня. Это был Никита. В небесах, высоко-высоко, не замеченный мальчишками, плавно парил орёл. А я смотрела на него из окна и прислушивалась к звукам в шкафу и к своему сердцу.
Снова закричали у соседей сверху, мне показалось, кого-то били. Громыхала мебель. Ох, уж эта слышимость! Вдруг я поднялась и пошла к ним – успокаивать, а может, и вступиться. Страха не было. Но напрасно я беспокоилась – оказалось, обладатели нового пианино передвигали его к другой стенке комнаты.
СНОСКИ
* (1) и (2)  Из произведения известного английского писателя Клайва Льюиса «Хроники Нарнии».
* (3) Библия, Новый Завет, Первое Послание к Коринфянам, глава 7, стих 20.
* (4) Герой произведения Е. Одинцовой «Легенда о Тэме».