Та еще коловерть-14. Глава 22

  Дни шли за днями, но менялось только выпитое Мелким количество кальвадоса... Да и то только в сторону увеличения потребляемых объемов...

     В новогоднюю ночь он напился в такой хлам, что не смог подняться в свою берлогу. Устроив его в гостевой комнате на первом этаже, Добрынин вернулся за стол и сказал:

     - Господа хорошие, я поздравляю всех с тем, что Мелкий наконец-то влюбился не в Лялечку, а в свою Машеньку. Наконец-то я смогу вздохнуть свободно...

     - Разве он был влюблен в Лялечку? - прикинулась дурочкой Лидочка.

     - Маменька, не пытайся изобразить идиотку...

     - Почему ты думаешь, что я кого-то изображаю?

     - Потому что ты, как и я, отлично видела особое отношение Мелкого к Ляле.

     - И переживала. - отозвалась Маргоша.

     - И напрасно. - важно и гордо сказал Гурам.

     - А почему этого не видела я? - удивленно поинтересовалась Елена Гурамовна.

     - Мое счастье, родная моя, что ты других мужчин в упор не видишь... Вернее, как мужчин не воспринимаешь...

     - Почему это счастье?

     - Потому что мне постоянно хотелось убить не весь белый свет, а только одного Мелкого...

     - Вадимушка, о чем ты? - перевела разговор Зинаида Васильевна. - С чего ты взял, что Мелкий влюбился в Машу?

     - Когда я укладывал его отсыпаться, он звал ее...

     - Пора их мирить, господа хорошие. - отозвалась Ляля. - Иначе сопьется наш доктор...

     - Да, детонька, - согласилась свекровь. - Ради этого я после праздников, когда наш дурила вытрезвится, помирюсь с Нинкой...



     Уже ложась спать, Ляля вернулась к разговору о Вадиме-младшем...

     - Вадимушка, как ты прожил столько лет в такой муке?

     - О чем ты, родная моя? - поинтересовался Добрынин.

     - Разве ты не ревнуешь меня к Мелкому?

     - Нет, Котенок. В тебе я уверен...

     - Тогда зачем ты ревнуешь Мелкого ко мне?

     - Моей Лялечке захотелось услышать, что я люблю ее и боюсь потерять? - улыбнулся Добрынин.

     - Естественно...

     - Ненасытная... Много лет подряд я каждый день говорю ей, что она для меня - любовь и смысл всей моей жизни, мое сердце, моя ненаглядная волчица, мое счастье, моя родная девочка, а она... - в шутку разворчался Вадим-старший.

     - Вадимушка, - проворковала счастливая Ляля, - лишних объяснений в любви не бывает...

     - Скажи это моей волчице... - буркнул Добрынин.

     - Разве она тебя обделяет своей любовью?

     - Нууууу.... Как тебе сказать? Много-то не бывает...

     - Тогда иди ко мне, мой ненасытный бурчун...

     - Сегодня - ты ко мне. - проворковал Добрынин, уютно устраивая жену у себя на груди.

     - Вадимушка, родной мой... - всхлипнула Ляля.

     - Угадал?

     - Угу...

     - Тогда зачем плачешь?

     - От полноты чувств...



     Пил вчерную Вадим-доктор до пятого января... И каждый день, когда Вадим-старший укладывал его, пьяного в хлам спать, он плакал, как дитя, и звал Машу...

     Утром пятого числа старая дама пришла в его комнату и поинтересовалась?

     - Внучок мой дорогой, долго ты еще намерен страдать?

     - А что ты предлагаешь?

     - Я предлагаю тебе осознать, что ты любишь свою Машеньку до одури, и предпринять определенные шаги к перемирию.

     - Как?

     - Позвони Нинке...

     - И рассказать ей все, что начудил?

     - Ты уверен, что Маша примет тебя самого, без посредника?

     - Нет... Не тот случай...

     - Тогда позвони Шапокляк.

     - А она согласится?

     - В этом я почти уверена. - улыбнулась старая дама.



     В тот же вечер Вадим, хорошенько обдумавший, что и как сказать, позвонил Нине Константиновне и попросил ее стать парламентером...

     Обрадованная Шапокляк пообещала устроить мировую не позже дня рождения Лидии Михайловны.


Продолжение следует...