Ситро

   Я и дед. Мы идём не спеша. Я не скачу, дёргая его, по-обыкновению, за руку, и вру, что намедни ушиб ногу, только чтобы дед не знал, что жалею его, и от того стараюсь ступать как можно реже. Сквозь порядком истёртую подошву сандалия, я чувствую круглые камешки красного гранита, закатанные в асфальт. Они скользкие, гладкие, блестящие, будто застывшие капли крови, и, выдаваясь чуть вперёд над дорогой, тоже заставляют немного сбавить ход.
   Деда совсем недавно выписали из больницы, однажды утром он не смог встать с кровати,словно ни с того не с сего разучился ходить. Врачи не могли понять, что с ним, но я-то знаю, то - война не желает зарастать травой в окопах, а тянет свои немытые руки к тем, кому удалось вырваться из её объятий живым. Она тащит за края одежд назад, в узкие противотанковые рвы, в блиндажи, которые может в любой засыпать землёй, и в неглубокие, заполненные водой воронки от мин.
Пока мы идём, я успеваю подглядеть за вороной, которая, ухватив прутик, достаёт из муравейника личинку. Насекомые весьма недовольны этим, они долго трудились сообща, чтобы добыть червячка, и, уцепившись за дебелый, тупой хвост, упрямо тянут его на себя. Но куда им до вороны. Та, играючи, подхватывает личинку, и лишает мир ещё одной бабочки, или жука, - отсюда не разглядеть кто есть кто.
   Мне кажется, что я отвлёкся на ворону совсем ненадолго, и чуть не позабыл про деда. Тот шумно дышит, очевидно нуждаясь в остановке. Смекнув это, я тут же принимаюсь ныть:
- Де-ед! А де-ед! Я уста-ал! Может, домой? Или вот, давай, где-нибудь посидим!

   Впереди, неподалёку, совсем рядом с железнодорожными путями, пивной ларёк, возле которого, под навесом полосатых зонтиков, расставлены столы и лавки. Конечно, там, как обычно, длинная очередь из парней, мужчин и прочих, неопределённого вида, граждан, но нам всегда отпускают без очереди. Мы пьём ситро, так дед называет сироп, залитый газированной водой. Получив по паре ледяных стаканов, наполненных в меру сладкой, кипящей прохладой водой, мы устраиваемся за столиком. Первый стакан я выпиваю залпом, так, чтобы не упустить за зря ни единого пузырька, а второй смакую медленными глотками, дабы дать деду посидеть подольше и передохнуть.

   Дед смотрит, как я грущу над скоро выдыхающейся водой и предлагает:
- Ещё стаканчик?
- Да! - Благодарно вскрикиваю я, и, смущённый скоропалительностью, добавляю, - Если можно...
- А не лопнешь? - Смеётся дед.
Я хлопаю себя по животу и мотаю головой:
- Не! Вон ещё сколько влезет!

   В обратный путь нам обоим нелегко идти. Дед ещё не расходился, а я удерживаю в себе пузырьки, что отыскивают любую возможность вырваться на свободу, и прихватывают за компанию капли сладкой воды, которая при каждом неосторожном шаге оказывается у меня в носу.
  Почти у самого дома мы ещё раз останавливаемся. Издали нам видно двухэтажную столовую с красивым номером «21» на вывеске. Там деду регулярно отпускают  «грушевый сироп для внуков», и обязательно предупреждают о времени, когда «подвезут снаряды», так он, артиллерист, в шутку называет бутыли с грушевым ситро.

   Время отбирает из человечьей крупы зёрна. Те, что получше И откладывая их в свою заветную миску, идёт дальше. Хорошо бы, чтобы мы тоже не забывали... хотя бы иногда поглядеть туда...