Опять чужая память

У Серёжи заклинило автомат. Он лежал в пыли отчаянно дёргая затвор. Потом по его спине прошла быстрая, ровная линия, от затылка к ногам и он вздрогнув, затих. Ты вскочил, но животный страх опять прижал тебя к земле. Что-то ударило сзади и все померкло... Военврач прояснился нашатырём. Огнём горела спина. Ты лежал под лампой на животе. "Привет, воин", устало улыбнувшись проговорил военврач и сквозь чистый спиртовой запах пробился застарелый перегар. "Это видишь?", доктор повертел стеклянный шприц перед его лицом. "Поспишь пока мы вытащим из тебя железку. Жить будешь, не ссы." Но ты, вдруг вспомнил, как красная черта прошла по Серёгиной спине и хрипло прошептал: "Не надо укола". И врач,  отстранённо обежав глазами операционную, равнодушно кивнул опуская шприц на столик. Потом была очищающая боль. Поверхностная, не глубокая, очень справедливая, но постоянно нарастающая, уходящяя всё глубже и глубже, туда где выносить её было уже невозможно. И вот наступил момент, когда сквозь красные круги, скачущие перед глазами, ты закричал врачу: "Укол!" А он только усмехнулся и ты увидел как по его поднятым рукам, от пальцев к локтям бежит твоя кровь. "Теперь поздно, воин. Терпи".
И тогда медицинская сестричка выступила из тени, и встав возле операционного стола, медленно запустила длинные пальцы в твои спутанные волосы. Она гладила твою голову и боль медленно отступала.
Лоскутное одеялко, саранча в кусте смородины, ветер на лице от движения крыльев. Крылья белые, лицо доброе... Ты едва смог  прошептать: "Мама", как свет померк.