Дурдом на марше для Вадима-2. Глава 9

 - Что еще он рассказал? - спросил доктор Лазарев.

     - Он работал анестезиологом в той больнице, в которую в тот страшный день привезли еще живого Мишу. Мальчик, оказывается, дожил до больницы, но умер, истек кровью, на столе прямо на глазах у старшего брата, дававшего ему наркоз, а потом отчаянно пытавшегося сразиться со смертью и, нарушая все принятые нормативы, завести сердечко Миши. Но ничего так и не получилось...

     - Почему он давал наркоз? - удивился доктор Лазарев. - Родственникам не положено...

     - Он сказал, что остальные анестезиологи были заняты, поэтому пришлось ему...

     - Да уж... - отозвался Леонид Николаевич. - Парню не позавидуешь... Так и рехнуться было недолго...

     - После этого он не смог больше работать врачом. - закончила свой рассказ Лариса Александровна. - Десять лет мучился, переходил с места на место, а потом понял, что дело не в стенах, и оставил профессию.

     - И правильно сделал. - немного подумав, ответил доктор Лазарев. - Ему обязательно нужна была пауза, отдых от профессии... Со временем я предложу ему попробовать поработать на Скорой...

     - Я предлагала, но он отказался...

     - Почему?

     - Сказал, что его вполне устраивает то обстоятельство, что все пассажиры его машины доезжают до места назначения живыми и даже улыбнулся, вспомнив, как несколько раз принял роды у пассажирок, и сказал, что в самом крайнем случае число пассажиров в пункте назначения оказывается на одного больше, чем садилось в машину...

     - Нормальный мужик... С юмором...

     - Конечно, нормальный. - согласилась Лариса. - А какой приятный у него отец... А какая замечательная у него бабушка... К ней лучше всего подходит определение - "старая дама".

     - Да и мать совсем неплохая...

     - Ну, Леня, при первом знакомстве она изрядно подпортила впечатление о себе, но мне еще тогда показалось, что она - баба совсем неплохая, а уж когда я на следующий день за ужином вдруг заметила некоторое  сходство Вадима с Мишей, стала задавать Шапокляк вопросы и узнала от нее, кто он и почему Маргарита Павловна разыгрывала из себя записную стерву, мне вообще стало все ясно...

     - Значит, в тот день, когда ты перенесла портрет Миши в гостиную, ты уже знала, кем ему приходится Вадим?

     - Именно поэтому я так спокойно отнеслась к его переезду и дала ему ключи от квартиры.

     - Но ты ничего не сказала мне! - с обидой отозвалась Машка. - Почему?

     - Ты должна любить Вадима потому, что он Вадим, а не потому, что он брат Миши! - отрезала мать.

     - Поэтому ты ей и не рассказала, что он - доктор? - догадался отец.

     - Естественно! Я свою доченьку знаю не так уж плохо!

     - Что скажешь, доченька? - поинтересовался Леонид Николаевич. - Наворотила ты дел?

     - Ничего подобного! - уперлась Машка.

     - Да что ты? - ухмыльнулся отец. - А если включить мозги и подумать?    

     - Разве ты не помнишь, как на банкете у Берсеневых Вадим рассказывал, что его бабушка родилась и выросла в том самом Поселке? - ответила Машка.

       - Помню, но не понимаю, почему ты Берсеневых, живущих в Поселке по сей день, плебеями не считаешь, а семью Вадима упрямо обзываешь колхозниками? Уже по морде от мужа схлопотала, но останавливаться не желаешь!

     - Потому что про Берсеневых Шапокляк рассказывала, что дед Миши был директором какого-то завода, а мама Лизы - вообще дочь генерала Седова.

     - Вот оно как, доченька? - тихо спросил побледневший от гнева доктор Лазарев.

     Маша промолчала, но было заметно, что она испугана.

     - Тогда и маму свою назови плебейкой за то, что она не в пафосной клинике трудится, а по всему городу на Скорой мотается и за эти годы, наверняка, не в одном шалмане московском побывала! - продолжил отец.

     И опять Машка промолчала...

     - И меня грешного тоже плебеем назови... - продолжил отец. - Я, знаешь ли, тоже не на ступенях трона родился, и даже не в пафосной семье, как мама! И работаю там же, где и она, и тоже не в белом халатике и не аккуратном кабинетике, а среди крови, боли и грязи! А каждый год летом горбачусь на даче, чтобы обеспечить семью овощами и фруктами на зиму!

     Машка поморщилась.

     - Неприятно? Потерпишь. А еще узнаешь, что тот самый наследный принц своих высокопоставленных дедушек Миша Берсенев вкалывает на своем огороде не хуже настоящего деревенского мужика.

     - Не преувеличивай. - отозвалась Машка.

     - Я правду говорю, доченька моя спесивая. - ответил Леонид Николаевич. - Вкалывает Мишка на своем огороде намного больше меня грешного. У него, знаешь ли, не шесть соток, а двадцать, да он еще прикупил соседский участок в десять соток. Итого - тридцать. И все обработаны любо-дорого... И пахать там можно каждый день с раннего утра до позднего вечера... Когда мы с Костиком из запоя на его даче выходили, я к вечеру падал замертво. Не хотел ни пить, ни есть... 

     Машка вновь промолчала.

     - И граф Толстой жил не столько в Москве, сколько в Ясной Поляне, которая находится даже не в Московской области... И работал на земле вместе с мужиками... На равных... Не брезговал... Тоже колхозник?

     - Что ты сравниваешь? - взвизгнула Машка. - И вообще, незачем устраивать трагедию на ровном месте...

     - Почему? - поинтересовалась Лариса.

     - Потому что Вадим погуляет и придет. - ответила Машка.

     - Я в этом не уверена...

     - Я тоже. - поддержал ее Леонид.


Продолжение следует...