Страшные тайны шотландских замков. Повесть 1, Гл11

11

     Охота оказалась весьма успешной – удалось взять немало хорошей добычи.
     - Ну что, дорогой друг, не забыл ты о нашем обычае завершать охоту пиром у меня? – сказал Джон Шлосс Робину Говарду. – Приглашаю тебя и сегодня ко мне. Заодно отпразднуем твое выздоровление, просто чудесное выздоровление.
     - А пирог с лососиной будет? – спросил наш герой.
     - А как же. Он уже готов – я перед отправлением на охоту велел заняться им поварам, потому что знаю, как ты его любишь, - широко заулыбался сэр Джон.
     - Ну тогда поехали поскорей, - воскликнул Робин.
     Они повернули коней к замку, который находился поблизости. Это была деревянная крепость. Надо заметить, что деревянные замки были весьма распространены в Шотландии, как и вообще в Британии, правда, в эпоху Высокого средневековья, которую мы описываем, уже меньше, чем раннее. Строились они намного быстрее, чем каменные, были несколько дешевле их, но тоже являлись надежными укреплениями. Называли их мотами. Эти крепости представляли собой бревенчатую стену или тын, окружавшую двор с хозяйственными и жилыми постройками. Среди этих строений выделялся крупный, нередко двухэтажный, дом, добротно срубленный из толстых дубовых бревен, с узкими окнами-бойницами, двухскатной тесовой крышей, часто покрытой дерном, чтобы она не загорелась от зажигательных стрел. В нем жил рыцарь со своей семьей и самые приближенные его челядинцы. Обычно мот стоял на холме, естественном или искусственном, из земли, извлеченной при рытье окружного рва. Именно такой мот и был у Джона Шлосса. Вблизи него у ведущей к нему дороги стояло пять-шесть домов, с хозяйственными постройками, огородами и садами позади них. Они принадлежали арендаторам, приносившим доход владельцу здешнего феода. Сейчас арендаторы со своими батраками трудились на полосах вспаханной земли, окружавшей мот с этим хутором.
     Какими ни были желанными для хозяина замка гости, те, соблюдая обычное правило, сдали при въезде в крепость привратнику копья, луки, арбалеты, что считалось оружием войны. В знак особого доверия им разрешалось сохранить при себе охотничьи ножи, висевшие в кожаных ножнах на поясных ремнях.          
     Половину того времени, которое ушло на приготовление жаркого из свежей добычи, охотники коротали, слушая песни и рассказы здешнего менестреля. Они сидели на скамьях в Рыцарском зале, который тоже был в деревянном жилище рыцаря, игравшем в моте роль донжона. Зал этот представлял собою довольно просторное помещение, с бревенчатыми стенами, украшенными висевшими на них охотничьими трофеями и оружием. Около одной стены стоял большой камин. К противоположной стене был отодвинут за ненадобностью длинный стол. Менестрель сидел перед слушателями на деревянном табурете.
     И вот наконец слуги поставили стол на середину зала. Он занял большую часть длинны его.
     Помощницы повара стали носить и расставлять на столе блюда, приготовленные еще до приезда охотников. Конечно, не забыли и поставить внушительные баклаги с элем и чаши для него. Одна из служанок сказала, что жаркое скоро будет готово.
     Менестрель кончил выступление. Воины, слушавшие его, поставили скамьи, на которых сидели, к столу и уселись за него. Встали и Джон Шлосс, сидевший в кресле, и его сын с Робином Говардом, сидевшие на табуретах. Слуги поспешили их сидения поставить к столу. Хозяин замка сел на свое кресло во главе стола. Около него справа и слева сели на табуреты наш герой и Клайд, сын сэра Джона. Последний был юноша лет семнадцати, очень похожий на отца: роскошные каштановые волосы обрамляли удлиненное, белое ясноглазое лицо, с большим прямым носом. Нарядный охотничий костюм плотно облегал стройную, изящную фигуру, имеющую, однако, уже довольно широкие, объемистые плечи.
     Нагулявшие на охоте зверский аппетит пирующие усердно налегли на вкусную еду. Особенно обрадовались, когда подали свежеприготовленную оленину, добытую сегодня. Конечно, отдали должное и напитку, которое служанки едва успевали наливать в их чаши из баклаг. Вскоре стали раздаваться смех, громкие грубые солдатские шутки.
     Искоса посматривая на своих воинов, Робин Говард подумал: «Надо бы начинать, а то как бы не разгулялись мои орлы. Тогда мало толку от них будет». Он не разделял всеобщего веселья: ел немного, пил еще меньше.
     - Что-то я не узнаю тебя, мой друг, - сказал ему сэр Джон. – Неужели не проголодался? И не весел что-то. Уж не случилось ли чего плохого у тебя?
     - Да нет, - ответил Роб и отшутился: - ем и пью мало потому, что хочу оставить побольше места в желудке для моего любимого пирога с лосоиной.
     - О, да в чем же дело?! Я, правда, хотел им, как обычно, после жаркого угостить.      
     Джон Шлосс хлопнул три раза в ладоши. Из двери, ведущей на кухню, появился вихрастый паренек в крестьянской одежде, в фартуке.
     - Позови Долли, - велел ему сэр Джон.
     Тот поспешил обратно. Через несколько секунд в залу вошла служанка, в сером рабочем платье, в белом чепце, с выступающими в виде рожек вправо и влево треугольными уголками.
     «Такая миловидная и такая дрянь», - подумал Робин, узнав в ней ту самую челядинку, которая подавала ему пирог с лососиной.
     - Как там,.. самый лучший кусок пирога самому лучшему нашему гостю готов? – спросил ее Джон Шлосс.
     - Да сэр, в самом лучшем виде, - понимающе улыбнувшись, ответила служанка.
     - Ну так неси же скорее.
     - А нам? – крикнул кто-то из воинов.
     - Долли, скажи, чтобы всем несли, - велел сэр Шлосс служанке.
     Не прошло и минуты, как перед Робином уже лежал на серебреном блюде большой кусок пирога, пышный, аппетитный. Принесла ему его Долли. Это коронное блюдо было подано и остальным пирующим и, конечно, в первую очередь хозяину замка. Кусок ему достался не менее большой и соблазнительный, чем нашему герою. Робин взял блюдо с ним и поставил себе, а свою порцию пододвинул к Джону. Тот стал смотреть в недоумении на Робина. Никак не ожидал такой бесцеремонной выходки от человека, который всегда очень уважительно относился к нему и которого даже сумел несколько подчинить своей воле, в частности заставив терпеть не прикрытые порой свои эгоистические поступки.
     - Так они же ничем не отличаются… У тебя не меньше. Даже чуть-чуть побольше, - улыбнулся он.
     - Так уж и ничем не отличаются, - усмехнулся Робин.
     Джон вдруг необычайно сильно побледнел. Глаза его округлились и потускнели, в них был испуг.
     - Ну да,.. ничем… Видишь – они одинаковые, - неуверенно растерянным  тоном проговорил он. Хотел оба блюда вернуть на свои места, но Робин остановил его руку твердым движением своей руки.
     Сэр Джон съежился и испуганно-косо взглянул на него. «Все, догадался, что я знаю, что он притравливает меня», - понял Робин.
     - Ну ладно,.. если ты так хочешь, - промямлил потерянно Шлосс. Потом посмотрел на Робина. Огромные на бледном лице глаза Джона глядели так проницательно, что тот невольно отвел взгляд в сторону. Но тут же сам пристально взглянул в эти глаза. Джон сразу опустил их. Он склонил голову, вобрав их в плечи, и сидел теперь, как будто нахохлившись. Взял со стоявшей слева тарелки недоеденное мясо и продолжил есть его, хотя только что явно собирался с большим желанием начать поглощать свой кусок пирога с лососиной. Испачканные в жире руки Джона дрожали. Он быстро жевал, уставившись перед собой невидящим взглядом в одну точку. Было похоже на то, что ест машинально, не чувствуя вкуса пищи, потому что лихорадочно обдумывает что предпринять.
     - Что-то много вас сегодня, и все здоровые такие, - проговорил Джон.
     И действительно, Робин взял на охоту пять воинов, тогда как обычно брал, двух-трех, и взял самых мощных. Он понимал, что догадавшийся о его намерении Шлосс хотел бы сейчас поднять тревогу, но боялся, ибо ясно было, что она лишь ускорит расправу над ним: здесь из его людей находились только два воина и Клайд, тогда как им придется иметь дело с пятью дюжими ратниками Робина Говорда, а главное, с ним самим, боевые качества которого ему были хорошо известны. Кроме того, у каждого гостя - по охотничьему ножу, в то время как у пирующих с ними воинов нет с собой даже такого оружия: оставили за ненадобностью в своем доме, куда зашли переодеться перед пиром. Нет оружия и у него самого, Джона. Только у  Клайда на ремне висит кинжал, с которым он не расстается, но юноше вряд ли поможет, а главное, сын для Шлосса был тот, ради кого он мог пойти на что угодно, лишь бы уберечь его от смерти и опасных ран. Понимал также Джон, что враги не дадут овладеть оружием, висевшим на стенах. Обо всем этом думал сейчас хозяин замка, лихорадочно стараясь найти выход из слишком трудного положения, в котором вдруг оказался.
     - Что же ты пирог с лососиной не ешь? – спросил Робин.
     - Попозже,.. мясо доем вначале, - ответил тот дрогнувшим голосом.
     Но наш герой, очень желавший накормить подлого хозяина замка отравленной пищей, предназначавшейся ему самому, не мог себе позволить ждать, ибо понимал, что промедление может поставить под сомнение успешное исполнение всего задуманного дерзкого предприятия, поскольку видел, что воины его слишком увлеклись опоражниванием чарок, так, будто, зная, что их скоро оторвут от этого приятного занятия, торопились довести себя до желаемого состояния опьянения - надобно заметить, весьма коварное стремление.
     - Нет, сейчас ешь, - сказал Роб и, схватив мощной рукой Джона за заднюю часть шеи под затылком, другой взял кусок пирога. Но, увидев испачканный жиром рот, не запихнул в него – не позволила брезгливость.
     Воины Говарда, хоть и захмелели, не пропустили условный знак – дружно вскочили с мест и, обнажив ножи, набросились на сотрапезников. Стол перевернулся вместе со всем, что на нем находилось.
     - Если не скажешь мне сейчас всю правду, тебе – конец, - предупредил Робин Джона, бросив кусок пирога на стол и вытирая испачканную жиром руку о его платье.    
     - Предатель! Отпусти отца! Или сейчас умрешь! – воскликнул, вскакивая и выхватывая из ножен кинжал, Клайд.
     В следующий момент его схватил сзади Джут, легко разоружил, подмял под себя и занес над ним нож.
     - Стой! Стой! Все расскажу – только его не убивайте! – закричал Шлосс.
     Роб велел пощадить Клайда, но крепко держать того. Затем обратился к Джону:
     - Говори, зачем притравливал меня?
     - Я не притравливал! Что ты!
     Джут, который сообразил, что может очень помочь следствию, вновь занес над юношей нож.
     - Стой! Стой! Скажу! Все скажу! – закричал и закивал головою сэр Шлосс и признался: - Да, притравливал. Но не по своей воле. Мне Томас приказал. Я вассал его. Как я мог не подчиниться?!
     - Несомненно, и ты хотел что-то поиметь от этого. Ты своей выгоды никогда не упустишь, - заметил Робин.
     - Но я не собирался доводить тебя до смерти – и я не хотел, и сэр Томас не велел. Он мне велел только притравливать.
     - Но ты явно перестарался – я едва выжил.
     - Поначалу казалось, тебя ничто не берет. Пришлось прибавить яду. Немного не рассчитали. Опыта у меня нет в этом никакого. Поэтому и ошибся.
     - Так уж и нет у тебя опыта в этом? – криво усмехнулся Робин и спросил: - Зачем это Томасу – притравливать меня?
     - Вот этого не знаю. Клянусь, не знаю. У него в голове свои тараканы. Он мне не говорит ничего о своих планах. Честно. Клянусь!
     - Свяжите их обоих, - приказал Робин воинам, кивнув на Джона и его сына.
     В этот момент на шум в зале из двери выглянули две кухарки. Увидев лежащих в лужах крови убитых, перевернутый стол и то, как гости связывают хозяев замка, они завизжали и закричали благим матом, бросаясь обратно.
     - Закрой дверь на кухню и скажи, чтоб молчали, если хотят жить, - велел одному воину Роб. – А ты, - сказал он другому, - обойди весь дом и кого найдешь, всех веди на кухню. Пусть все там сидят… А ты пойди - дверь дома входную запри скорей, - продолжал давать распоряжения рыцарь.
     Менестрель, избежавший ножей – солдаты Робина пощадили его, верные обычаю ратных людей того времени не чинить вреда тем, кто их развлекает, – выскочил из дома и сообщил стражникам о том, что там произошло. Они сразу же спустились со стен и подняли по тревоге четырех отдыхающих после ночного караула товарищей. Через несколько секунд те выбежали из казармы, удлиненного дома, с двухскатной крышей, каждый со щитом и обнаженным мечом, из лат успев надеть только шлем.
     - Что?! Что случилось?! – спрашивали они, тараща глаза спросонья.
     С хоз-двора, который находился за домом рыцаря, прибежали две работницы и с большой тревогой в голосе воскликнули:
     - Кто кричал?! В доме, кажется?! Что случилось?! Почему вы в оружии все?!
     - Война, бабаньки. Зовите мужиков скорее. Сейчас дом рыцаря брать будем – там враг засел, - ответил им один из стражников.
     Женщины, заохав, запричитав, скорее побежали обратно.
     Не прошло и пяти минут, как около воинов уже стояли восемь крепких на вид мужчин и юношей, успевших даже забежать в свои жилища и вооружиться – каждый был с мечом, щитом, большинство - в шлемах. У некоторых дома хранились даже латы, которые необходимость спешить не позволила им сейчас надеть. Кого-то может удивить то, что ополченцы эти, принадлежавшие к числу шотландских простолюдинов, бедность которых была общеизвестной, имели такое довольно дорогое оружие. Ошибочно думать, что шотландские воины, даже ополченцы, в описываемое нами время были плохо вооружены. Частые войны с англичанами, где они одержали не одну победу, позволили многим обзавестись трофейным оружием. Кроме того, немало накопилось и своего, из поколения в поколение передаваемого родственникам.
     Не преминул примкнуть к стремительно собравшемуся маленькому ополчению и пожилой конюх, который вышел из конюшни с боевым топором. Подходил и вооруженный старик-привратник, но ему велели вернуться на свой пост.
     Воины звали присоединиться к ним и менестреля. Это был хорошо одетый мужчина, очень похожий на знакомого нам Эдвина Локхарта, такой же высокий, стройный, с кудрявыми спадающими до плеч волосами, однако заметно поредевшими; ясноглазый, но не такой красавец и гораздо старше, чем тот - лет сорока.
     - Еще не хватало, чтобы я в ваши разборки лез. Нас, менестрелей, это не касается, - покачал он отрицательно головой. – То я вас развлекал, а теперь вы меня развлеките, - усмехнулся песнопевец, стоящий в стороне и собиравшийся посмотреть на захватывающее зрелище кровавой борьбы.
      Местным воинством командовал один из стражников – высокий латник, с рыжеватой бородкой клинышком, голову которого покрывал не шлем, а кольчужный капюшон. Похоже было, что ожидаемая смертельная опасность бодрила его. Он воодушевленно отдавал распоряжения, кидая задорные взгляды:
     - Сюда становитесь все, вот сюда! Служилые вот здесь вставайте! А вы, мужики, вот здесь и здесь вот! Плотнее, плотнее. А ты сходи на хоз-двор скорее – бревно принеси для тарана: они заперлись – придется дверь ломать.
     Но дверь в этот момент распахнулась, и из дома вышли Робин Говард, а за ним – четверо его воинов, с оружием, снятым со стен в Рыцарском зале. Одного из своих воинов он оставил в доме следить за тем, чтобы никто не вышел из кухни и не развязал хозяина замка и его сына.
     Вышедшие увидели в ярдах двадцати от себя стоящих перед ними сплоченной группой полтора десятка вооруженных людей, закрывшихся щитами, из-за которых холодно-зловеще выглядывали обнаженные лезвия мечей; за ними видны были дома с двухскатными крышами, над которыми возвышались обступающие их с трех сторон бревенчатые крепостные стены.
     - Предатели! Так-то вы платите за наше гостеприимство! – воскликнул их предводитель.
     Робин поднял руку, требуя тишины. Противники не очень-то подчинились этому жесту и продолжали шуметь. Рыцарь зычно возгласил:
     - Слушайте меня, люди добрые! Против вас я ничего не имею. У меня только счеты с вашим рыцарем, который продолжительное время предательски и исподтишка причинял мне большое зло. Мы не собираемся грабить ваши дома. Если вы сложите сейчас оружие и отойдете все вон к той стене, мы вас не тронем, даю слово рыцаря!
     Ратники Джона Шлосса и ополченцы дружно возмущенно рассмеялись.
     - Вот это наглость! – крикнул кто-то.
     Предводитель их сказал:
     - Вас в три раза меньше, чем нас! Поэтому нам смешно слышать от вас такой ультиматум! Нет, не вы, а только мы имеем право выдвигать требования! Сдавайтесь и становитесь перед нами на колени, просите пощады! И скорее, пока мы еще милостивы к вам!
     Полуобернувшись к своим воинам, Робин Говард проговорил:
     - Ну что, готовы? Рубка будет.
     - Готовы, сэр. Мы всегда готовы. Наконец-то махня настоящая будет. А то все звеним мечами дома по пустякам. Давно уж в деле не были. Давно уж пора размяться по-настоящему, - ответили они.
     Робин взял секиру у Джута, а ему дал свой меч. Произнес совсем тихо, чтобы не слышали противники:
     - Ударим на них клином. Я пойду впереди. Ты и ты пойдете за мною немного сзади по бокам – прикроете меня с флангов. Только поглядывайте хорошенько – под мою секиру не попадите: ну, вы знаете – не раз мы это делали дома. А вы двое останетесь здесь у двери, будто для того, чтобы никого в дом не пустить. Они, конечно, нас окружат – их вон на сколько больше. Ну и хорошо. Вот вы и ударите в тыл тем, кто нам в спину зайдет. Все поняли?.. Ну, тогда пошли.
     Рыцарь ринулся в самый центр вражеского построения, где стояли только дружинники. Первый ратник, на которого он обрушил страшный удар секиры, подставил щит, но удар был такой силы, что остро отточенное лезвие прорубило щит и рассекло руку, к которой был притянут щит ремнями. Воин взвыл от боли и отпрянул назад, наскочив на стоявшего сзади товарища, а на утоптанную землю упал щит, в полости которого осталась кисть с частью отрубленного предплечья.
     Не закрытое ни латами, ни щитом тело Робина Говарда казалось беззащитным перед вражескими мечами, особенно когда он поднимал для замаха над головой секиру, и открывались его живот и грудь, столь желанная цель для любого противника. Но достаточная длина древка секиры позволяла держать безопасную дистанцию между ним и врагами. Те стремились сократить ее, однако, делая резкие выпады, вынуждены были несколько открываться из-за щитов, чем не преминул ловко и умело воспользоваться рыцарь: вначале один, затем через несколько секунд другой противник пали с прорубленными головами – их не спасли даже стальные шлемы. Наш герой мог бы добить воина с отрубленной рукой: ошалевший и потерявший осторожность от боли и ужаса, он замешкался прежде, чем удалился на безопасное расстояние. Робин, однако, пожалел раненого и оставил в живых, поскольку тот уже не представлял для него опасности. Из-за этого воина выскочил другой. В этот момент секира была опущена. Робин мгновенно сообразил, что если поднимет ее для удара, то раньше, чем успеет опустить, противник пронзит его мечом. Поэтому нанес не рубящий удар, а колющий: неуловимым для глаз движением отклонил древком секиры вражеский клинок и острейшим уголком ее лезвия поразил противника точно в шею. В следующий миг боковым зрением заметил возникший справа силуэт с занесенным для удара мечом. Ни парировать этот удар, ни замахиваться секирой, ни даже хотя бы просто повернуться в сторону врага времени не было. Поразительные реакция и способность быстро двигаться, а также отточенные, благодаря частым упражнениям приемы, вновь выручили нашего героя. Тупым концом обитого железом древка секиры он точно пихнул воина в лицо, так сильно, что размозжил его. Противник хоть и опустил меч, но не попал в Робина. Всего за одну минуту наш герой убил трех вражеских воинов и тяжело ранил одного. После этого уже никто не желал к нему приближаться. Из дружинников Шлосса остались в живых лишь трое, да и то один из них потерял руку и был совершенно не способен продолжать борьбу. Они отступили.
     Воины Робина тоже действовали успешно. Они рассеяли ополченцев, убив двоих и троих ранив. Наш герой и все его ратники остались целы и невредимы.
     Несмотря на то, что отряд местных дружинников и ополченцев понес большие потери, он не поддался панике и не разбежался – бойцы лишь отступили на шагов тридцать-сорок. Робин опять предложил им сдаться, обещая не чинить никакого вреда ни им, ни их родственникам. На этот раз они согласились, сложили оружие и отошли в указанное место. Робин велел Джуту присматривать за ними. Затем разрешил женщинам, наблюдавшим со стороны за схваткой, позаботиться о раненых и убитых. Замок огласился женскими рыданиями и причитаниями.
     Победители запрягли лошадей в две подводы, на которые погрузили самое ценное, что нашли в доме рыцаря, и вместе с этой добычей покинули замок.
     Возвращаясь домой, наш герой думал, что то, что ему удалось изобличить Джона Шлосса и Томаса, совсем не доказывает того, что в замке Новый Говард нет приведения. Разве оно не являлось к нему неоднократно? Разве он не видел его своими глазами и совсем близко? Значит, страшная, таинственная опасность, перед которой он совершенно бессилен, как и остальные, по-прежнему угрожает ему и другим обитателям замка.