de omnibus dubitandum 119. 127

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.127. ВО ИМЯ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ДИКТАТУРЫ…

    «Под широким стеклянным куполом Таврического дворца в этот ясный, морозный январский день с раннего утра оживленно суетились люди.

    Моисей Соломонович Урицкий, невысокий, бритый, с добрыми глазами, поправляя спадающее с носа пенсне с длинным, заправленным за ухо черным шнурком и по-утиному переваливаясь с боку на бок, неторопливо ходил по длинным коридорам и светлым залам дворца, хриплым голосом отдавая последние приказы.

    Через железную калитку, возле которой проверяет билеты отряд моряков в черных бушлатах, окаймленных крест-накрест пулеметными лентами, я вхожу в погребенный под сугробами снега небольшой сквер Таврического дворца…» {Раскольников Ф.Ф. На боевых постах. М.: Военное издательство, 1964. С. 241}.

    Это воспоминания Федора Раскольникова — другого героя того памятного для России дня — 5 января 1918 года…

    Учредительное собрание должен был открыть старейший депутат-земец С.П. Шевцов*, но тридцатитрехлетний Я.М. Свердлов (Гаухманн Аарон Мойшевич) буквально вырвал у него колокольчик и, завладев трибуной, произвел «большевистское переоткрытие Собрания».

*) ШВЕЦОВ Сергей Порфирьевич (?) (псевдоним «юнец»; 13 февраля 1858, Курск — 4 мая 1930, Ленинград)(см. фото) — эсер, народник, ученый-статистик, журналист и редактор, делегат Всероссийского Учредительного собрания.
Родился 13 февраля 1858 года в Курске в дворянской семье чиновника в ранге коллежского советника Порфирия Васильевича Швецова. Вскоре Швецовы переезжают в Архангельскую губернию, где глава семейства стал служить исправником уездного полицейского управления в Холмогорах.
Сергей сначала учился в гимназии в Архангельске, но не окончил её. Затем он поступил в Петербургский учительский институт (1875), но также не завершил обучение. Увлёкшись в раннем возрасте революционной борьбой, сначала примыкал к «лавристам», позже участвовал в «хождении в народ» (Новгородская и Тверская губернии, Тифлис) — был известен под кличкой «юнец». Одновременно работал чернорабочим на железной дороге.
Сергей Швецов был арестован в 1876 году по делу кружка Иосселиани и провёл в одиночном заключении в Метехском замке (Тифлис) около двух лет. В 1879 году он был приговорён судом к лишению всех прав состояния и каторжным работам, заменённым впоследствии ссылкой (Череповец, Вышневолоцк, Сургут, Тара, Тюкалинск и Ялуторовск), за «распространение запрещённых сочинений и именование себя не принадлежащим ему именем».
В июле 1888 года он переехал в Барнаул, где начал служил по вольному найму в статистическом отделе Главного управления Алтайского округа. В 1891—1893 годах Сергей Швецов обследовал арендное хозяйство округа, а в 1894 году — хозяйства местных крестьян. 26 марта 1895 года участвовал в переписи населения города Барнаул.
В октябре 1891 года Сергей Порфирьевич создал и возглавил Общество любителей исследования Алтая. В 1896—1897 годах он переехал в Омск (здесь он печатается в газете «Степной край»), а в 1902 году — в Томск, где прожил до конца 1905 года, будучи во главе местного печатного органа эсеров — газеты «Отголоски борьбы» — и заведуя типографией.
Швецов стал членом Партии социалистов-революционеров (ПСР) в момент её создания: был активным участником событий Первой русской революции, делегатом I-го и II-го съездов партии. В конце 1905 года, после черносотенного «Томского погрома», уехал из Томска в Петербург, а после подавления революции в целом некоторое время скрывался во Франции и Швейцарии. По возвращении в Россию был дважды арестован (1909, 1911).
В 1908—1913 годах Сергей Швецов руководил статистическим обследованием районов Олонецкой, Екатеринбургской и Сибирской железной дороги, а также проектировавшейся дороги Екатеринбург-Курган. В 1914—1917 годах он возглавил работы по сплошному статистическому обследованию казачьего хозяйства в Донской области, руководил региональным участком Всероссийской сельскохозяйственной переписи.
В 1917 году стал редактором газеты «Голос Донской земли» (Ростов-на-Дону). После Февральской революции избрался в члены Учредительного Собрания по Донскому избирательному округу от эсеров, Совета крестьянских депутатов и трудового казачества (список № 2). 5 января 1918 года Сергей Порфирьевич открыл (как старейший делегат) знаменитое заседание Собрания, закончившееся его разгоном. После этого Швецов отошел от политической деятельности, занялся наукой.
В 1920—1921 гг. Швецов участвовал в Северной научно-промысловой экспедиции ВСНХ, возглавив ее экономические работы. В 1925 году он исследовал рыбный промысел на Белом море, а с 1926 года руководил статистическо-экономическим отрядом Казахстанской экспедиции АН СССР. Одновременно Сергей Порфирьевич работал в отделении статистики Русского географического общества (РГО) и в Комиссии при Академии наук по изучению племенного состава населения СССР, преподавал в высших учебных заведениях Ленинграда. С марта 1924 года Сергей Швецов стал членом Всесоюзного общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, а позднее одним из руководителей Политического Красного Креста (с 1922 года — «Помощь политическим заключенным»). Умер 4 мая 1930 года в Ленинграде и был похоронен на Волковском кладбище.
Произведения
• С.П. Швецов, «Дело М.А. Спиридоновой» — СПб., 1906. — 72 с.
• С.П. Швецов, «Этнография и народное хозяйство», 15 февраля 1928 года — Государственный архив Иркутской области (Ф.р-565. Оп. 1. Д. 140).
• С.П. Швецов, «Казахстанская экспедиция Академии наук СССР, 1926—1927 гг.» // Казахское хозяйство в его естественно-исторических и бытовых условиях, Ленинград, 1926.
• С.П. Швецов «К работам экономического отряда Казакстанской Экспедиции. Бюджетное обследование» // Осведомительный бюллетень, № 9-10, Ленинград, 1927.
• «Министр-удав», 1905 (листовка).
• Статьи: «Земельно-правовые отношения инородцев на Алтае», «Волостная община и поземельное устройство», «Мусульманский аграрный законопроект и его принципы», «Крестьянский банк в Сибири», «К проектам землерасстройства в Сибири», «Принципы рациональной организации переселения в Сибирь» и другие.
• «В ожидании казни» (рассказ).
Семья
Жена: Мария Васильевна Лаврова — дочь священника, учительница, с 1874 года состояла в кружке П.Г. Заичневского в Орле; в 1877 году была арестована и осуждена по обвинению в организации в Курске кружка «Саморазвитие» и составлении воззвания.
Литература
• Л.Г. Протасов. Люди Учредительного собрания: портрет в интерьере эпохи. М., РОСПЭН, 2008.
• ГА РФ. Ф. 102 — Департамент полиции Министерства внутренних дел, ф. 102, 7д/п, 1908, д. 3237.
• «Голос Донской земли», Ростов-на-Дону, 8 ноября 1917 года.
• Вибе П.П., Михеев А.П., Пугачева Н.М. Омский историко-краеведческий словарь. Омск, 1994.
• Политическая каторга и ссылка. Биографический справочник. М., 1934.
• Энциклопедия Алтайского края. Т. 2. Барнаул, 1996.
• Швецов, Сергей Порфирьевич // Томск от А до Я: Краткая энциклопедия города

    Разумеется, одной только наглостью Якова Михайловича (Аарона Мойшевича), так лихо подзаработавшего на «ревизии стальных ящиков», этот отвратительный инцидент объяснить нельзя.

    Совершенно очевидно, что он был частью большевистского сценария.

    «Вся процедура открытия и выборов президиума Учредительного собрания носила шутовской, несерьезный характер, — вспоминал П.Е. Дыбенко. — Осыпали друг друга остротами, заполняли пикировкой праздное время. Для общего смеха и увеселения окарауливающих матросов мною была послана в президиум Учредилки записка с предложением избрать Керенского и Корнилова секретарями. Чернов на это только руками развел и несколько умиленно заявил: «Ведь Корнилова и Керенского здесь нет».

    Президиум выбран.

    Чернов в полуторачасовой речи излил все горести и обиды, нанесенные большевиками многострадальной демократии. Выступают и другие живые тени канувшего в вечность Временного правительства. Около часа ночи большевики покидают Учредительное собрание. Левые эсеры еще остаются».

    «Конечно, — признавался потом В.И. Ленин, — было очень рискованно с нашей стороны, что мы не отложили созыва. Очень, очень неосторожно. Но, в конце концов, вышло лучше.

    Разгон Учредительного собрания Советской властью есть полная и открытая ликвидация формальной демократии во имя революционной диктатуры. Теперь урок будет твердый» {В.И. Ленин утверждал, правда, что «переход государственной власти из рук одного в руки другого класса есть первый, главный, основной признак революции, как в строго научном, так и в практически политическом значении этого понятия» (В.И. Ленин. Т. 31. С. 133)}.

    Но это его определение Октябрьской революцией и было опровергнуто. Едва ли кто решится сейчас утверждать, что ленинская гвардия, в руках которой оказалась тогда власть, являлась российским пролетариатом.

    Приводя эти слова Ленина, Лейба Бронштейн (Троцкий) добавил:

    «Так теоретическое обобщение шло рука об руку с применением латышского стрелкового полка» {Троцкий Лев. Вокруг Октября // А. Луначарский, К. Радек, Л. Троцкий. Силуэты: политические портреты. М.: Политиздат, 1991. С. 81}.

    Никакой иронии, а тем более самоиронии в словах Лейбы нет. Он действительно воспринимал латышских стрелков и чекистов Дзержинского как часть ленинской революционной теории, и в принципе, был абсолютно прав. Матросы, латышские стрелки и чекисты и были идеологообразующей частью ленинской теории, ее аргументами, ее движущей силой.

    Учредительное собрание, на которое возлагалось столько надежд не только кадетами и прочими «либералами», но и всей Россией, проработало всего 12 часов 40 минут.

    6 января в пять часов утра Федор Раскольников зачитал с трибуны Таврического дворца декларацию об уходе большевистской фракции с Учредительного собрания.

    «Объяснив, что нам не по пути с Учредительным собранием, отражающим вчерашний день революции, я заявляю о нашем уходе и спускаюсь с высокой трибуны. Публика… радостно неистовствует на хорах, дружно и оглушительно бьет в ладоши, от восторга топает ногами и кричит не то «браво», не то «ура».

Диктатура пролетариата — слишком серьезная вещь, чтобы ее можно было доверить самому пролетариату…
В.И. Ленин

Механики, чекисты, рыбоводы,
Я ваш товарищ, мы одной породы…
Эдуард Багрицкий

«Известия» сообщили, что Совет народных комиссаров предполагает выехать в Москву в понедельник, 11 марта, вечером…
Это был отвлекающий маневр.

    Открыто с Николаевского вокзала отправлялись технические сотрудники наркоматов и члены ВЦИК с обслуживающим персоналом. Все, что касалось поезда с народными комиссарами и В.И. Лениным, было окружено строжайшей тайной.

    Сам Яков Михайлович Свердлов (Гаухманн Аарон Мойшевич), притворившись, что сел во вциковский поезд, тут же трусливо выскользнул на другую сторону состава и, сев в машину, помчался к платформе на окраине города, где и стоял неприметный поезд № 4001, который, стараясь не привлекать ничьего внимания, отошел в 22 часа 00 минут. Когда наступило 11 марта, этот поезд мчался уже далеко от Петрограда…

    Ну, а меры предосторожности, предпринятые В.Д. Бонч-Бруевичем, на которого Ленин возложил организацию эвакуации Совнаркома, были не лишними.

    Обстановка в Петрограде стремительно накалялась…
 
    «Мясники проносят дымящиеся туши, кони падают на каменные полы и умирают без стона…

    Я узнаю страшную статистику. Против 30–40 лошадей, шедших на убой в прежнее время, — теперь ежедневно на скотный двор поступает 500–600 лошадей. Январь дал 5 тысяч убитых лошадей, март даст 10 тысяч. Причины — нет корма…

    Я вышел из места лошадиного успокоения и отправился в трактир «Хуторок», что находится напротив скотобоен. Настало обеденное время. Трактир был наполнен татарами — бойцами и торговцами. От них пахло кровью, силой, довольством. За окном сияло солнце, растапливая грязный снег, играя на хмурых стеклах. Солнце лило лучи на тощий петроградский рынок — на мороженых рыбешек, на мороженую капусту, на папиросы «Ю-ю» и на восточную «гузинаки»…

    Солнце светит. У меня странная мысль: всем худо, все мы оскудели. Только татарам хорошо, веселым могильщикам благополучия. Потом мысль уходит. Какие там татары?.. Все — могильщики» {Бабель Исаак. О лошадях // Новая жизнь. 1918. 16 марта. Цит. по: Собрание сочинений. Т. 2. С. 251–253}.

    Эти зарисовки петроградской жизни сделаны прямо с натуры, и тогда же, в марте 1918 года, и опубликованы. Острым и верным взглядом подмечает писатель-чекист страшные приметы наступающего на город умирания…

    «Не видно Фонтанки, скудной лужей расползшейся по липкой низине. Не видно тяжелого кружева набережной, захлестнутой вспухшими кучами нечистот из рыхлого черного снежного месива.

    По высоким теплым комнатам бесшумно снуют женщины в платьях серых или темных. Вдоль стен — в глубине металлических ванночек лежат с раскрытыми серьезными глазами молчащие уродцы — чахлые плоды изъеденных, бездушных низкорослых женщин, женщин деревянных предместий, погруженных в туман.

    Недоноски, когда их доставляют, имеют весу фунт-полтора. У каждой ванночки висит табличка — кривая жизни младенца. Нынче это уж не кривая. Линия выпрямляется. Жизнь в фунтовых телах теплится уныло и призрачно.

    Еще одна неприметная грань замирания нашего: женщины, кормящие грудью, все меньше дают молока…

    Они стоят вокруг меня, грудастые, но тонкие — все пятеро — в монашеских своих одеждах и говорят:

    — Докторша высказывает — молока мало даете, дети в весе не растут… Душой бы рады, кровь, чувствуем, сосут… К извозчикам бы приравняли… В управе сказывали: не рабочие… Пошли вон мы нынче вдвоем в лавку, ходим, ноги гнутся, стали мы, смотрим друг дружке в глаза, падать хотим, не можем двинуться…

    Они просят меня о карточках, о дополнениях, кланяются, стоят вдоль стен, и лица их краснеют и становятся напряженными и жалкими, как у просительниц в канцелярии» {Бабель Исаак. Недоноски // Новая жизнь. 1918. 26 марта. Цит. по: Собрание сочинений. Т. 2. С. 254–255}.

    Зарисовки Исаака Бабеля чрезвычайно ценный материал для исследователя. Самое замечательное в них — это не совсем человеческая бесстрастность, умение отключиться от чужого страдания и боли, чтобы сочувствие не затуманивало глаза, не нарушало точности писательского зрения.

    Перечитывая публицистику писателя, запечатлевшую самые различные проявления человеческого горя, я, пишет Н.М. Коняев,  обнаружил только один сбой. Кажется, лишь в описании погромов еврейских местечек: «Недорезанные собаки испустили свой хриплый лай. Недобитые убийцы вылезли из гробов. Добейте их, бойцы Конармии! Заколотите крепче приподнявшиеся крышки их смердящих могил!» — и срывается на крик писательский голос. Но этот сбой относится к 1920 году, и прямого отношения к петроградским событиям не имеет…