Про хорошего человека...

    В сельском приходе готовились к Пасхе. Праздник этот почитался всеми сельчанами – верующими и неверующими. Его можно было смело назвать всенародным  Многие жители села приходили в церковь потрудиться для её благоукрашения, для наведения порядка и уборке прилегающей к храму, территории. Церковь располагалась в старинном одноэтажном доме, построенном более ста лет назад. Прежние владельцы передали здание в ведение Епархии. Правящий архиерей благословил организовать в нем молельный дом и возродить в селе православный приход.
 
       История здания была сложной. По рассказам старожилов, в разное время в нем был жилой дом, клуб, склад, суд, сельсовет, а при немцах – полицейская управа, где держали и пытали арестованных… В последние годы в здании находился магазин. Одна из капитальных стен здания была безнадежно испорчена пропитавшей ее насквозь, то ли солью, то ли удобрениями, которые раньше хранились в мешках, уложенных вдоль этой, злополучной стены. И как бы ее потом не скоблили, как бы ни белили и не закрашивали, все равно краска вспучивалась, лопалась и осыпалась с пропитанных химикатами кирпичей как снаружи, так и внутри здания. Потому этой стеной приходилось заниматься чаще всего.
 
       Когда-то в селе был настоящий, типовой храм, который выстоял две мировые и одну гражданскую войну, а также тяжкие годы безбожного лихолетья, пролетевшие между ними. Но в середине 50-х, когда пошла очередная волна гонений на Церковь, кто-то из вновь назначенных местных руководителей решил показать себя перед начальством с самой лучшей стороны. Было принято решение выкорчевать с корнем маячивший перед глазами досадный «пережиток прошлого», «рассадник мракобесия», чтобы он одним своим, пусть даже и полуразрушенным, видом не дурманил народ и не отвлекал его от строительства социализма в прилегающей к нему сельской местности. И здание старинного храма снесли до основания… Все, что от него осталось – строительный камень и горы кирпича, радостные разрушители растащили по своим дворам. Не пропадать же, добру! И использовали его, кто для строительства дома, кто для возведения сарая для скотины, кто еще для кое-чего…

       Спустя многие годы, после каких-нибудь очередных, зачастую страшных бед, которые с каким-то неумолимым постоянством происходили в селе, после их всенародных обсуждений, выражения сочувствия или соболезнований пострадавшим, после размышлений о том, с чего бы этим бедам было быть, кто-то обратил внимание на то, что большинство напастей постигали те семьи, в которых или кто-либо принимал участие в разрушении храма, или пользовался тем, что от него осталось.
Самих разрушителей  давно уже не было в живых. И уходили они, как правило, трагически. Но и после этого продолжали страдать их потомки. И, как раз в тех дворах и была – не жизнь, а сплошная маята… Что-то рушилось, где-то проваливалось, куда-то исчезало… В соседнем селе народ не дал разрушить храм. Там таких бед не знают…
 
       Как-то, с утра, батюшка поехал в епархиальный склад, чтобы приобрести для прихода свечи, ладан, лампады, иконы и духовную литературу. Надо было пополнить их запасы в свечном ящике в преддверии великого праздника. Возвращаясь, он издалека увидел сверкающие свежей белизной обновленные стены храма. Подойдя ближе, он увидел небольшую группу прихожан, среди которых была староста храма, которая и организовала его побелку.

       Среди присутствующих женщин находился один мужчина, в котором батюшка узнал живущего неподалеку от церкви соседа. Он был хозяином электронасоса с распылителем, с помощью которого быстро и качественно был побелен весь храм. Сосед этот был крепким зажиточным хозяином, содержал с десяток свиней и несколько коров. На его подворье было много птицы – и куры и утки. Но основу его птичьей команды составляли гуси, которых, по его словам, было аж двести штук. Кроме умения грамотно вести свое немалое хозяйство, мужчина был еще и на все руки мастер. С его двора часто были слышны звуки циркулярной пилы, жужжание различных электроинструментов или звук топора. К его дому примыкал обширный приусадебный участок, для обработки которого у него имелся собственный мини-трактор, снабженный различными навесными приспособлениями.
 
       Ни сам он, ни его жена в церковь не ходили. За четыре года своего пребывания на приходе батюшка ни разу его в храме не видел. Очень редко, два-три раза в году, в какой-нибудь из великих праздников, он мог зайти в церковный двор, потолкаться среди людей, но внутрь храма не заходил никогда. Потому батюшку приятно удивило его участие в работе по подготовке к празднику.
Благословив всех присутствующих, батюшка от всей души поблагодарил сельчан за труды, и сказал, что их старание наверняка не останется незамеченным у Бога,  и что Он обязательно откликнется на их просьбы и нужды.

       Неожиданно для всех с «ответным словом» выступил мужчина. Ему было около шестидесяти лет. Коренастый, широкоплечий, уверенный в себе, он, широко улыбаясь, сказал:
          – Батюшка! Я ни в какого вашего бога не верю. И потому все рассказы про какие-то его милости, считаю баснями для… детворы. Работать надо, пахать, и не лениться, и на свои мозги надеяться и на свое умение… И потому помогаю я вам не ради бога вашего и не ради каких-то его милостей, а просто потому, что я хороший человек. А хорошие люди должны творить добро! Что я и делаю!

       Он с победным видом смотрел на батюшку, явно наслаждаясь своей смелостью, значимостью и авторитетом. И действительно, за свое умение, трудолюбие и широкую натуру, он пользовался большим уважением у значительного числа односельчан.
Стоящие рядом женщины, от стыда за своего помощника, смущено отвели глаза.

       Батюшка грустно вздохнул.
          – Писано есть – «от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься»… Бог тебе судья…
       А соседа как прорвало:
          – Батюшка! Если я умру, меня отпевать не надо… Незачем там, над гробом, религиозную филармонию устраивать…
          – Ну, как скажешь…
       Батюшка печально покачал головой.
          – А за твою помощь, лично от меня, спасибо!
          – Да всегда, пожалуйста. Обращайтесь, если что…
       Он сложил шланг в бухту, взял штангу-распылитель и электронасос и, подмигнув батюшке, пожелал всем доброго дня. После его ухода у всех в душе остался нехороший осадок…

       Батюшка обратился к стоящим:
          – Жалко его. Именно про таких людей Господь сказал через пророка Исаию: «…огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их». А, ведь, сколько в нем добродетелей! Трудолюбив, не пьет, не курит, хороший семьянин, умелый хозяин, может выручить любого в трудную минуту. И вообще, куда не кинь – хороший человек! Только, жаль, мертвый для Бога… Имиже веси судьбами, спаси и помилуй Господи, заблудшего раба Твоего…

       Пришла осень. В тот год урожай выдался отменный не только на полях сельских кооперативов и фермеров, но и на личных подворьях селян. Пришло время праздников и свадеб…
 
       Сосед умер неожиданно, в своем дворе, во время каких-то своих бесконечных дел. Присел отдохнуть на скамейку, и вдруг завалился набок… В его опустевший дом начала собираться многочисленная родня, приехавшая на похороны. Жена умершего пришла в храм договориться с батюшкой об отпевании мужа…

       Многие сельчане, те, кто редко ходил в храм, да и те, кто вообще никогда в храм не ходили, искренне считали церковь филиалом похоронного бюро, где обязаны отпевать всех подряд – крещеных и не крещеных, верующих и не верующих, лиц любого вероисповедания и даже самоубийц. Обычно батюшка терпеливо объяснял людям правила церкви о погребении и отказывал в нем только тем, кто не был крещен, кто принадлежал к другой религиозной конфессии или покончил жизнь самоубийством.
Всех других усопших, крещеных, но так и не дошедших до Бога, батюшка отпевал в надежде, что они, перед смертью, успели сказать Господу свое последнее «прости». И ради тех, кто будет присутствовать на отпевании и услышит короткие напутственные слова батюшки к ним о том, что к своему переходу в вечность человек должен быть готов в любую минуту своей жизни…

       Батюшке очень не хотелось  расстраивать жену усопшего отказом, но ее муж сам сделал свой выбор и не раскаялся в нем.
          – Сожалею, но отпевать вашего мужа я не могу по одной только причине – он сам попросил меня о том, что если он умрет, то его не отпевать. Он сказал это мне полгода назад, перед Пасхой. И никто его не провоцировал, и, простите, за язык не тянул. Он высказал свою волю спокойно, в здравом уме, согласно своим убеждениям и при нескольких свидетелях. Он сам сделал свой выбор. Я сожалею, что вынужден вам отказать. Предавайте его земле гражданским чином.

       Женщина ушла. А батюшка, глядя ей вслед, размышлял: «Жаль его. Хороший был человек. Для людей хороший… Если бы ему еще и для Бога быть хорошим… А теперь, все по слову Господа: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов…»

       Всем, кто пришел на похороны, жена хорошего человека сказала, что батюшка отказал в отпевании, потому что у нее не было денег заплатить за него. Уж больно высокую сумму потребовал...

       Изменения и дополнения 07.09.2020