Заведующий отделением

     Заведующий отделением неврологии одной из городских больниц Владимир Иванович Р. был на утреннем обходе вместе с молодым коллегой.
   - Новые есть?
   - Да, вчера двоих перевели из реанимации. Мужчину и пожилую женщину. У обоих подозрение на инсульт. У мужчины инсульт не подтвердился - гипертонический криз на фоне злоупотребления. Сейчас состояние стабильное, опасности нет. Женщина тяжеловатая: четыре дня в реанимации, инсульт подтвердился, но некритичный. Сознание в целом ясное. Речь не нарушена, но говорит очень слабо.  Двигательная функция ослаблена, наблюдается некоторая заторможенность. Состояние пока характеризуем как стабильно тяжелое. Наблюдаем. Опасаемся рецидива.
   - А почему так рано из реанимации перевели?
   - А кто же ее там дольше положенного держать будет? К жизни вернули, денек – другой понаблюдали и в отделение.
   Владимир Иванович глубоко вздохнул.
   - А хронические заболевания имеются?
   - Мужчина  отрицает. Говорит, что вообще такое в первый раз, и к врачам никогда не обращался. А вот у женщины - целый "букет": сахарный диабет, гипертония, почечная недостаточность, атеросклероз. Два года назад перенесла обширный инфаркт.
   - Да уж... А возраст?
   - Мужчине - пятьдесят два, женщине - семьдесят четыре.
   - У женщины родственники есть?
   - Сын сопровождал.


    Владимир Иванович первым открыл дверь мужской палаты и вошел, за ним коллега:
   - Здравствуйте, как ваши дела, как самочувствие? - в качестве приветствия  прозвучал общий для всех вопрос.
   - Да, ничего... Нормально... Пока живы.., - с нескольких кроватей донеслись дежурные, но приветливые ответы.

       Недавно закончился завтрак… Симпатичная медсестра средних лет забирала у некоторых грязную посуду.
   - Маш, а у меня не заберешь, - прозвучал веселый голос одного из пациентов.
   - Ты сам отнесешь, тебе полезно ходить, - последовал быстрый, также в шутливом тоне, ответ медсестры.
   - Это точно. Вам уже почти бегать можно, -  также шутя добавил Владимир Иванович, обращаясь к пациенту, которого не так давно лично сам оперировал.
  - Ну а как кормят? – участливо обратился он опять ко всем.
   - Хорошо, но дома лучше, - ответил еще кто-то.
   - Ну, дома-то, конечно, лучше! Кто же возразит? - опять поддержал Владимир Иванович. - Ну, где наш новенький?
   - Да вон у окна, - указал молодой коллега.
    Медсестра, забрав грязную посуду, кивнула врачам и вышла с тележкой в коридор.


     На кровати у окна беспечно сидел типичный забулдыга, на вид лет под шестьдесят, весело смотрел на врачей и широко улыбался, обнажив наполовину беззубый рот.
     Владимир Иванович подсел к новенькому.
     Молодой врач, поняв, что сейчас предстоит безынтересный разговор по душам, жестом показал Владимиру Ивановичу, что ему нужно срочно выйти в коридор, тот в ответ кивнул и коллега вышел.
   - Ну, как самочувствие? - начал вполголоса Владимир Иванович с общего вопроса.
   - Лучше всех! - ответил тот с улыбкой.
   - Как в больницу-то попал, - заведующий изучал карту пациента, - Николай Петрович?
   - Да я сам не пойму ничего... Первый раз так накрыло. У приятеля собрались отпраздновать его день рождения... Ну взяли, как полагается... Выпили-то всего ничего… Вдруг, чувствую… того мне.., ну, в глазах потемнело... Дальше не помню... Только в больнице очнулся.
   - Повезло тебе... Мог бы и не очнуться... Раньше головные боли были? Сердце?..
   - Ну было чего-то такое… Ну, само проходило. Но, чтоб так, - никогда! В первый раз!
   - Вот видишь! А могло быть в первый и последний... Теперь-то придется построже к себе относиться: кардиограмма-то не очень хорошая, да и сосуды... Куришь, Николай Петрович?
   - Курю, - подчеркивая досаду, махнул рукой мужик.
   - Плохо... Пора за ум браться... Жена, дети есть? - с участием спросил заведующий.
   - Да как же?! И жена, и дети уже взрослые. Да и внук уже есть… Дочкин…
   - Ничего себе! Счастливый дед! Да и покровитель-то небесный у тебя каков, а? Святитель Николай!
   Забулдыга как-то сразу посерьезнел:
   - Да, знаю... Почитаю его, - мужик перекрестился, - сколько раз мне в жизни помогал. Да вот хоть последний раз с работой... Место хорошее предложили: вахта, сутки - трое. Да опять я загулял. – При этом мужик с хитрецой подмигнул врачу и щелкнул средним пальцем по шее.  - Думал, все: пропала работа! Жена говорит, пойду в церковь: Николаю Чудотворцу помолюсь... И, что получилось... Буквально на следующий день мне позвонили: " Николай Петрович, как вы себя чувствуете?  Ждем вас..." - Во как!
   - Да уж... А жена-то у тебя хорошая, заботливая. Вот, и молится за тебя.
   - Да, Любка моя лучше всех! Это я бываю непутевый.
   - То-то, брат... А вот не откачали бы тебя сейчас, всех бы подвел: и жену и детей. А внук бы без деда остался?..
   Мужик опять махнул рукой, но было понятно, что этот жест скорее означает раскаяние, чем беспечность, и перевел взгляд на широкое окно палаты, через которое, сквозь ветки деревьев, пробивались яркие лучи утреннего летнего солнца. Один из них прямиком падал на лицо всерьез задумавшегося о своей жизни человека. И, Владимиру Ивановичу показалось, что на щеке недавнего забулдыги  что-то мелькнуло похожее на слезу.
   В это время вошел молодой врач:
   - Владимир Иванович...
   - Да, да, иду, - ответил заведующий, вставая со стула.
   - Ну, Николай Петрович, извините, обход… Выздоравливайте. Как-нибудь еще побеседуем. Заведующий по-свойски пожал руку пациенту.

     Врачи вышли из палаты.

   - Теперь куда, в следующую? - спросил молодой врач.
   - Нет, пойдемте сначала где женщина, - немного подумав ответил Владимир Иванович.
   - Это ж на женской половине, в другом конце отделения...
   - Хочу сначала ее посмотреть, а то вдруг отвлекут - так и не дойдем.
   - Ничего страшного, она под наблюдением, - попытался возразить молодой.
   - Пойдемте, пойдемте, посмотрим, - твердо решил заведующий.
   Молодой коллега сделал неопределенный жест, разведя руками: ну что тут объяснишь...


   По пути, около ординаторской, встретилась молоденькая врач и, поздоровавшись с мужчинами, она обратилась к заведующему:
   - Владимир Иванович, вы не забыли, что через полчаса консилиум?
   - Ах да, конечно забыл, - ответил заведующий. - Подождите, а по поводу чего? Кто инициировал?
   - Это тот молодой, чудной. По поводу вновь поступившей. Вчера ее осматривал. Опасается, что опять может понадобится перевод в реанимацию.
   - Как раз кстати.  К ней и направляемся, - сказал Владимир Иванович.
  Девушка кокетливо улыбнулась молодому коллеге и вошла в ординаторскую.


   Да, Владимиру Ивановичу очень нравился тот, пришедший к ним в прошлом году молодой врач-невролог, который сначала, вопреки здравой логике, никак не хотел перебираться к ним из своей глухой провинции, предпочитая работу за скромную зарплату в районной больнице. Но, волей случая, очередная комиссия определила состояние больницы как аварийное, и ее закрыли, и в лучшем случае, на капитальный ремонт. Врачей перераспределили кого куда. И тут Владимиру Ивановичу позвонил его давний приятель – главный врач областной больницы, куда и хотел перевестись тот молодой врач, и каким-то образом уговорил того поехать в город. Но, как оказалось, единственным значимым аргументом для переезда послужило рождение уже второго ребенка в молодой семье врача.

     Владимир Иванович сразу понял, что этот парень какой-то особенный. Не смотря на кажущуюся внешнюю простоватость, он обладал бесценным качеством, которого у большинства врачей не было – он старался увидеть и понять жизненную первопричину болезни. Он не старался произвести впечатление и не бросался врачебными терминами, а говорил всегда просто и понятно для пациентов. Об учебниковых врачебных вещах он всегда говорил как бы вскользь. Зато с удовольствием рассказывал о каких-то чудесных случаях, когда, например, после какого-нибудь подарка, который разрешил передать больному в палату врач, вопреки строгому запрету, или  после приглашения, тоже вопреки запрету, в палату родственника или близкого человека, считающийся тяжелым  пациент сразу шел на поправку.

       Заведующий признался себе, что молодой человек  чем-то напоминает ему его самого в молодости.

       Владимир Иванович вспомнил их прошлогодний первый совместный обход пациентов. Он, как заведующий, решил сам сопровождать двух молодых коллег. Ему хотелось негласно лишний раз поэкзаменовать молодое поколение. Один из них был тот, недавно пришедший к ним на работу, а другой – как раз этот, который сейчас был с ним на очередном обходе. Оба молодые, талантливые, но такие разные…

     Был жаркий летний день.

     Врачи шли по длинному коридору в шестиместную палату. Молодые шли за заведующим, и каждый из них по своему понимал, что это своего рода экзамен, и  нельзя перед профессором ударить в грязь лицом. Они вошли в палату, где больные изнывали от духоты, но открывать окно было строго запрещено.
     Один из них сразу начал деловито подходить то к одному, то к другому пациенту, совершая над каждым манипуляции, и, задавая вопросы то и дело поглядывал в сторону профессора, пытаясь уловить, какое он производит впечатление.
     Другой, увидев, что обе кровати стоящие возле окна сейчас пустуют, вопреки всем запретам,  жестом как будто бы отмахнулся от тяжелого духа, царящего в палате, и, сразу подойдя к окну, не побоявшись присутствия самого профессора, приоткрыл его. При этом, со всех кроватей, на которых лежали больные, сообща раздался облегченный одобрительный вздох. Молодой врач бросил несколько смущенный, но уверенный в своей правоте взгляд на профессора, потом на своего коллегу.
     - Простите, коллеги, - сказал он. – Сегодня безветренно, и, думаю, свежий воздух пациентам никак не помешает.
     - Что вы делаете?! Нельзя! – сразу отреагировал другой молодой врач. – Строго запрещено! Скажите же, Владимир Иванович!
      Владимир Иванович сделал вид, что немного растерялся и замешкался. Но, на самом деле, он в глубине души одобрил этот человеческий поступок молодого врача. Профессор конечно понимал, что он не должен оставить без внимания подобное действие, и обязан отреагировать и сделать замечание молодому коллеге. Но, своим замешательством он специально тянул время, продлевая секунды облегчения для больных. Потом поняв, что больше тянуть нельзя, он направил суровый взгляд на открывшего окно коллегу и спокойно, но делано строго сказал:
     - Немедленно закройте окно!  Вы должны понимать какой это риск для больных!
    Молодой врач, в свою очередь, подойдя к окну, тоже сделал вид, что плотно закрыть раму мешает заевший шпингалет. И еще выиграл для больных несколько глотков свежего воздуха.
    На лице Владимира Ивановича мельком пробежало подобие улыбки, но никто этого не заметил.
    Когда врачи выходили из палаты, им вдогонку доносились благодарные слова пациентов.
     Полной противоположностью был второй, сопровождающий его сегодня коллега. Молодой и честолюбивый. Он был хорошим врачом-неврологом, подающим большие надежды, с точки зрения врачебной науки, и собирался поступать в аспирантуру. Но он все делал как-то шаблонно. Он всегда пытался подвести состояние больного под составленную заранее им самим схему лечения.  И еще ему не хватало, по мнению Владимира Ивановича, очень важного: он отказывался принимать в расчет те обстоятельства, которые невозможно описать врачебной наукой.
   Да, есть негласные правила, что врач не должен проявлять по отношению к пациенту чувства, а должен руководствоваться лишь врачебными знаниями и своим умом.
    Но это правила. А у правил, конечно, всегда бывают исключения…
   Врачи вошли в двухместную  палату. Одна из кроватей пустовала, на второй лежала вновь поступившая. Около нее сидела медсестра и разговаривала на повышенных тонах. Увидев врачей, медсестра, почувствовав неловкость, сразу указала на тарелку с едой, стоящую на тумбе перед кроватью больной : "Вот, ничего не хочет есть. Уже все остыло. Сижу уговариваю", -  с некоторым раздражением сказала она и, встав со стула отошла в сторону, уступив место врачам. Владимир Иванович первым подошел к кровати больной.
   - Да уж… Тут не уговаривать, а действовать надо, - произнес он задумчиво.
   Он окинул внимательным взглядом исхудавшее  тело женщины.
  – Интересно: как же ее кормили в реанимации?
  - Как можно кормить человека, который не хочет есть, - приняв упрек заведующего на свой счет, огрызнулась медсестра.
   Молодой коллега, желая поскорее прервать неловкую ситуацию, довольно громко обратился к больной:
   - Почему вы отказываетесь от еды? Здесь насильно заставлять никто никого не будет! У медсестры есть и другие обязанности, она не может около вас проводить весь день, понимаете?!

    Женщина не отреагировала на слова молодого врача и смотрела отрешенным взглядом в никуда.

   - Посмотрите на меня! – молодой врач пытался сосредоточить на себе внимание больной.
   Он высоко поднял руку, чтобы женщина перевела на нее взгляд.
   Она с заметным усилием немного повернула голову, ее глаза ничего не выражали.
   - Слушайте меня! Так, пошевелите правой рукой, - громко продолжал молодой врач. - Правой... Хорошо. Теперь вот этой ногой, - врач коснулся до ее ноги своей рукой. - Так, теперь другой рукой…  Посмотрите опять на мою руку… Вот, видите, Владимир Иванович?..
   Заведующий легким жестом остановил коллегу и сам молча начал осматривать больную, наблюдая за ее реакцией на врачебные манипуляции.  Лицо женщины ничего не выражало. Точнее, оно выражало полное равнодушие ко всему происходящему, и лишь изредка отражалось некоторое подобие легкой гримасы, как невольный отклик на действия врача.
   - Да уж, - задумчиво произнес Владимир Иванович. - Ну что ж, будем пробовать бороться.., - произнес он тихо, как бы сам себе.

   Молодой врач, поймав взгляд присутствующей в палате медсестры, легкой гримасой, видимой только ей, шутливо передразнил заведующего.

   Владимир Иванович сел на стул рядом с больной и некоторое время внимательно смотрел на ее лицо. Женщина с видимым усилием перевела отрешенный взгляд на врача. Заведующий протянул руку к голове больной и легкими движениями несколько раз погладил ее по волосам.
   В глазах женщины что-то мелькнуло...
   - Все у нас с вами будет хорошо… Мы вас будем лечить… Совсем скоро вы поправитесь, - ласково произнес Владимир Иванович.
   Он взял с тумбы тарелку с уже остывшей едой, и немного наполнив ложку, поднес ко рту женщины. В ее взгляде опять что-то ожило, и она, сначала слегка отрицательно покачав головой, все-таки приоткрыла рот и приняла ложку с пищей.
   - Вот, уже хорошо, - продолжал ласково говорить заведующий.
   - Молодой врач не выдержал этой сцены и со словами: «Я подожду в коридоре», - вышел из палаты.
   - Владимир Иванович, ну зачем? Я сама покормлю, - также возмутилась присутствующая медсестра. - Опять вы чудачите?
   - Конечно, конечно покормите, - спокойным тоном остановил ее заведующий. – Но я тоже люблю кормить пациентов, - сказал он, посмотрев на больную с ласковой улыбкой.
   Медсестра обидевшись и больше ничего не сказав, вслед за молодым врачом, быстро вышла из палаты.
    Дав женщине еще пару ложек и, поняв, что больше она принять остывшую пищу не сможет, Владимир Иванович поставил тарелку на тумбу и аккуратно взял в свои руки руку больной.
     С трудом проглотив пищу, женщина опять шевельнула губами, и врач смог разобрать слово "сын".
   - Да, сын звонил, спрашивал: "Когда вы вылечите мою маму?» – Он вас ждет, и очень соскучился.
   В глазах женщины опять мелькнула искорка.
    - Мы с вами еще немного полечимся, - продолжал врач, - и скоро поедем домой, да?
    - Да, - слабо, почти шепотом ответила она.
    - Но для этого нам надо все-таки кушать, иначе откуда силы взять? Правильно?
    - Да, - уже белее слышно произнесла женщина и на ее лице показалось подобие легкой улыбки.
    - Ну вот и хорошо...
    Врач аккуратно выпустил руку женщины из своих рук, но она уже сама попыталась потянуться своей рукой до руки врача. Он дал ей свою руку. Женщина, насколько была способна, прижала руку врача к себе.
   - Спасибо, - еле слышно проговорила она.
    Губы женщины уже совершенно беззвучно продолжали шевелиться, но Владимир Иванович, поняв, что это уже лишняя трата сил, поднес указательный палац к своим губам, и, высвободив другую руку сам легонько положил ее на руку больной.
   - Вот теперь, - тихо проговорил заведующий, - я уверен, что мы с вами обязательно поправимся.
   Он встал и еще раз погладил женщину по руке.
   - Я к вам еще обязательно зайду.


    Заведующий направился в сторону двери. Он еще раз обернулся, посмотрел на  женщину и ласково подбадривающе улыбнулся. В ответ он увидел провожающий его еще слабый, но осмысленный, с искоркой надежды, взгляд ожившего человека.

     Заведующий вышел из палаты...

     А потом был консилиум.

     Практически все врачи единогласно высказались за повторный перевод пациентки обратно в реанимацию.
      Владимир Иванович слушал с задумчивым видом и то и дело бросал беглый взгляд на молодого врача, который инициировал консилиум, и сейчас, казалось, был чем-то серьезно озабочен. Поняв, что он что-то хочет сказать, но не решается, заведующий обратился к нему:
    - Вы что-то хотели добавить, коллега? – обратился он к молчавшему.
   - Да, в общем-то, нет… Не знаю… Я вчера осматривал больную... Понятно, что ее  нужно повторно переводить в реанимацию. И.., - он как бы осекся, - может быть как-то удастся пустить к ней сына? Она все время его вспоминает.
    В кабинете послышались недоуменные возгласы других врачей:
  - Как так?!..
  - Как можно вообще такое предлагать?!..
   - Нам всем свойственны эмоции. Но надо же сохранять холодный рассудок!..
   - Я  хотел сказать, что больной нужен моральный толчок. Она должна начать бороться за себя! 
 
      Услышав последнюю фразу молодого коллеги, Владимир Иванович слегка вздрогнул. Настолько сказанное точно отражало его собственное мнение. Но как это сказанное донести до остальных?

  - Реанимация даст больной необходимые моральные силы! Давайте без излишних сентиментов! - Заключил один из врачей.

     Продолжать дальше споры было неразумно. Все понимали, что итоговое слово за заведующим. Возникла пауза.

   Владимир Иванович обвел всех коллег задумчивым взглядом. Некоторое мгновение остановился на молодом враче, который высказался за приглашение к больной сына. Затем, определившись с мыслью, он стукнул ладонью по столу.
   - Значит, решаем! Реанимация!

       Все встали со своих мест.

   - Владимир Иванович, реанимация само собой. Но я все же уверен, что приход сына даст хороший шанс больной. – Осмелился возразить молодой коллега. И сразу на себе испытал тяжелые взгляды уже хотевших покинуть ординаторскую коллег.
  - Куда его пригласить? В реанимацию? – обернувшись уже у двери с раздражением парировал молодой оппонент, и не дождавшись ответа быстро вышел из кабинета.
  - Да даже и в реанимацию, ведь за деньги бывает все возможно! А тут я уверен, что поможет. – Тоже повышая тон, и уже с полной уверенностью  в своей правоте произнес вдогонку коллеге  врач и с надеждой посмотрел на заведующего.
   - Владимир Иванович не выдержал и отвел взгляд от любимого ученика и опять бегло посмотрел на уже выходящих из кабинета коллег. И увидев, что тема для всех закрыта, с ноткой отчаяния, резко оборвал, обращаясь к молодому:
  - Реанимация! Никакого сына! Решено!

  Через несколько дней женщина в реанимации умерла.

    Был собран очередной консилиум, на котором дежурно высказывались мнения: почему, вопреки не предвещавшим такого печального итога прогнозам, это все-таки произошло.

    Молодой врач, который предлагал привести к бывшей больной сына, на этот раз не сказал ничего. Нечего было сказать и самому заведующему. Они были лишь молчаливыми свидетелями того, как печальный факт вуалировался набором научных медицинских терминов, понятий и определений, даже если они, по сути своей, являлись уместными. И поэтому, Владимир Иванович лишь подытожил этот очередной формальный консилиум:
  - Ну что ж… Будем считать, что мы сделали все что могли, - сказал он, обведя пристальным взглядом присутствующих коллег, на лицах которых не отражалось ни тени хотя бы досады от случившегося. – Остается только дождаться результатов вскрытия, если родственник согласится.

  Приехал сын забрать вещи умершей матери и необходимые в таком случае бумаги. Его пригласили в кабинет к заведующему, где помимо Владимира Ивановича, который в этот момент занимался документами, присутствовал и тот молодой врач, который сопровождал заведующего при последнем осмотре женщины. Он спокойно, с важным видом рассказывал сыну, что врачи сделали все возможное, чтобы помочь больной. Употребляя медицинские термины, он перечислял какие действия были сделаны врачами, что ничего не предвещало печального исхода. Но увы, такое бывает… И поэтому молодой врач убеждал сына согласиться на вскрытие, чтобы понять до конца причину. Сын, поглощенный скорбными мыслями практически не слушал что ему говорил человек в белом халате и от вскрытия категорически отказался.
     Молодой врач развел руками и всем своим видом показал, что тогда все: его миссия на этом закончена, и ему нужно идти к другим пациентам.
    Он выразил дежурные слова соболезнования, и получив от заведующего кивок, означающий, что он может идти, вышел из кабинета.
   Владимир Иванович отдал необходимые бумаги и, будучи уверенным что сын его правильно поймет, вместо дежурных слов с грустью сказал:
   - Простите… Видимо мы не сделали всего, что должны были сделать…

    По дороге домой, Владимир Иванович долго размышлял. Он не мог себе объяснить тот простой, но ужасный своей бескомпромиссностью факт, что сегодня он – профессор, заведующий, врач, его непосредственные коллеги, коллеги – реаниматологи, имея за плечами опыт, знания и все необходимые медицинские средства, не смогли спасти жизнь, за которую, он был уверен, вполне можно было бороться!
     Нет, он никого не осуждал... Да, и за что тут можно осудить? Все его коллеги были прекрасными, преданными делу специалистами. Да многих из них он лично приглашал и принимал на работу.
     Но, как хорошо, думал он, что среди молодых врачей есть еще такие, которые врачебное дело воспринимают не просто как профессиональную деятельность, а как нечто гораздо большее – как служение.
   И именно этот высокий смысл открывает в них редкий дар: видеть истинную причину болезни и побуждает таких людей невольно, а иногда и сознательно, с полной ответственностью, совершать кажущиеся другим странными поступки.

   Владимир Иванович в который уже раз вспомнил своего учителя, тоже профессора медицины. Тот постоянно повторял одну и ту же глубокую фразу: "МЫ ИМ НУЖНЫ!".

   Будучи еще молодым врачом, Владимир Иванович, как и его нынешние молодые коллеги, тоже смущался сентиментальными поступками своего учителя. И как-то раз попросил объяснить: почему профессор уделяет так много личного внимания больным, подолгу с ними разговаривает, утешает? Профессор ответил: "Простите, Владимир, но я не могу по другому! Меня так учили! Мозг человека - вещь очень сложная, и во многом еще далеко не изученная, да и вряд ли когда-нибудь полностью покорится науке. Так вот, в медицине, особенно в неврологии, часто бывают такие случаи, когда непосредственно врачебная помощь, на самом деле, является лишь только помощью. Человек как бы сам должен решить: бороться ему или сдаться... Понимаете? Так вот, в такие минуты для человека очень важно получить моральную поддержку. Дать ему понять, что он должен бороться, вселить в него надежду. Человеку нужны: внимание и забота! Вот что значит: МЫ ИМ НУЖНЫ! Запомните это на всю жизнь, Владимир!

   И Владимир Иванович запомнил это на всю жизнь.