Легенда о любви 8 Кавказский узел

«Николай I был человеком принципов, рыцарем на троне, даже его геополитический оппонент Отто фон Бисмарк называл русского императора "рыцарственным самодержцем".  "Монарх не имеет права прощать врагов отечества" – эту мысль Николай сформулировал еще юношей.  Рыцарь – это идеализм вместо прагматизма, это особые представления о долге и чести, наконец, рыцарь – это цельность натуры. Именно это качество отличало Николая» (Юрий Готье)

   После победы над Наполеоном и установления мира в Европе русское правительство обратило пристальное внимание на свои южные границы. В 1816 году русские войска были сведены в Кавказский корпус под командованием А.П. Ермолова. На Кавказ были переброшены русские войска из Франции. Первыми туда в 1816 году подошли донские казачьи полки.   Ермолов считал, что «дружелюбие и снисходительность», которые проявлял к горским народам Александр I, убеждают горцев в слабости России. Он решил в зародыше пресечь набеги и грабежи на Кавказе, усмирить воинственные народы, а для этого строить дороги и рубить просеки, чтобы стали доступны самые отдаленные горные селения, возводить новые укрепления и проводить самые широкие действия усмирения края казаками.

Эти действия  не понравились западу и скоро Главный начальник III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии граф Бэкиндорф передал Государю письмо, в котором было требование английской короны  уйти с Кавказа, срыть оборонительные укрепления и сдать русские крепости восставшим горцам.
Николай I написал ответ, довольно сдержанный, и об этом тоже много говорили при дворе государя и в свете. Особо обсуждались слова, что "Если куда пришли русские, так то уже и земля русская по Воле Божией, и коли желаете, чтобы мы ушли, так и грамоты свои посылайте Богу, нас просим такими мелочами не удручать".

После этого письма англичане, французы и турки увеличили финансирование горцев,      начали формировать идеологию  мюридизма, по которой провозглашалось невозможность подчинения  мусульманина монарху-иноверцу . На основе этой идеологии сформировалось военно-теократическое государственное образование имамат, а первым имамом стал Гази-Магомет, призвавший горцев вести священную войну против русских. Установка была конкретная - русские должны уйти, они враги ислама и кавказского народа,

Набеги кавказцев, вооруженных современным на тот момент оружием, усилились, окружение Императора стало предлагать различные планы усмирения  горских народов, государь отдал приказ командующему русской армией на Кавказе генералу Ермолову : "Пленных не брать", и  ожесточенная  война по усмирению горцев вступила в свою решающую фазу. 

Ермолов рассчитал, что народы, населяющие западную часть Кавказа, разобщены и недавно пострадали от эпидемии чумы, а потому главные военные действия начал на Восточном Кавказе. В 1818 г. была возведена крепость Грозная. Опираясь на нее, регулярные войска и казаки провели несколько рейдов вглубь.
При дворе с удивлением шептались, что русский  царь Николай Павлович своих сыновей отправил на Кавказ, а если бы можно было, то и сам бы лично воевал с басурманами.

К 1821 году количество набегов горцев в регионе резко сократилось и эти дало возможность русским закрепится на Кавказе. Но основные события противостояния горцев были еще впереди.

   Ирина Петровна и Михаил Афанасьевич Куракин к весне сыграли пышную свадьбу. Было много гостей со всех ближайших губерний. Граф Снегов, батюшка Ирины Петровны позвал всех боевых друзей с женами, детьми и гуляли, как и полагается на Руси, три дня.
Матушка Ирины, Анна Григорьевна, поверить долго не могла, что молодые наконец  поладили, и меж них любовь такая. На свадьбе вместе со сватьей Аполлинарией Тихоновной  они так бойко кричали "Горько!", что молодые смущались и целовались под радостные крики охмелевших гостей.

Прошло несколько месяцев, и жизнь молодых Куракиных обрела совсем другие смыслы. После визитов, посещения балов и прочих свадебных развлечений, они переехали в Светлые Поляны и поселились в старом доме, отделанном когда-то в стиле барокко, а поскольку молодой князь Куракин отличался славянофильскими взглядами, то решили перестроить господский дом в русском стиле архитектуры допетровских времен. Ирина Петровна с мужем занялись устройством имения, у них появились общие интересы и согласие.

После поездки в столицу в Санкт-Петербург, когда княгиня Куракина вместе со своей новой служанкой Лизой распаковывала вещи , в дом вбежал запыхавшийся Ивашка:
 
- Барыня, там... там... вон глядите! - он размахивал руками, кивал головой, запинался , но объяснить суть дела никак не получалось.

Ирина Петровна вместе с Лизой, громко рассмеялись, увидев, как Ивашка смешно таращил глаза. Смеялись не со зла, Ивашку невозможно было не любить, потому что он своей чистой душой невольно замечал самое главное.

- Погоди, давай присядем, ты успокоишься и расскажешь, что там у тебя стряслось, - Ирина  сама первой заняла стул, рядом села Лиза, а Ивашка уселся прямо на пол и выдал:

- Барыня,  там... там у входа... Федор с войны приехал, вас дожидается!
Улыбка сошла с лица Ириня Петровны, она быстро встала, погладила Ивашку по голове и вышла на улицу. То, что она увидела, чуть не лишило княгиню дара речи.

Удалой казак Федор Стрельников стоял на культе возле своего коня, задумчиво потупив взор и держа хлыст в  безвольно опущенной руке.   
 
- Федор!... Федор Иванович, ты вернулся! - справилась с собой княгиня Куракина - Слава Богу, жив, мы с Дашей ждали тебя, молились за тебя!

- Спасибо, коли так, Ирина Петровна, да только лучше бы меня совсем убили, куда ж теперь без ноги, жизнь калеки горше смерти. Эх, да что говорить, - махнул рукой Фёдор и отвернулся, -  Спасибо за дочь, как бы мне её, сироту, увидеть?

- Дома она, с нами, вот прямо сейчас пойдем и увидишь свою Дашеньку. Она, наверное, уже проснулась, пусть посмотрит на отца своего геройского! Заодно и поговорим, мы тут с  Михаилом Афанасьевичем как раз вспоминали тебя вчера, дело у нас  к тебе есть ...

- А что же вы мне сказать-то хотели, говорите уж сразу, Ирина Петровна.

- Знаешь, Федор, а то и скажу, что Дарьюшка наша не сирота, у неё отец есть, а потому тебе надобно быть рядом с дочкой, а ты вот чего себе думаешь!

- Рядом... Да на что я вам такой увечный сдался, барыня Ирина Петровна, да и где мне тут быть? - Федор мял в руках свою шапку, будто мешала она ему и всё смотрел на культю.

- Вот заладил, а сам-то куда собрался?

- Дом у меня в станице и родня... Не пропаду, коли вы пожалеть меня решили, калеку!

- Знаешь, Федор, я не казачка, но скажу тебе, как русская женщина, хватит причитать! Мы с князем хозяйствуем теперь, конезавод у нас, а приказчика толкового найти не можем.  Да и что тебе твоя нога, на лошади, думаю, усидеть можешь, да и с людьми поладишь.

- Вы что же это, мне место приказчика на вашем конезаводе предлагаете, мне калеке ...

- Федор, я не предлагаю, а уже всё решено, слово за тобой! Только, знаешь, условие будет одно промеж нас. Про калеку - это ты мамке своей жалуйся, а я это слово слышать от тебя больше не желаю!

Федор замотал головой, шапкой прикрыл лицо. Нет, Ирина Петровна ничего такого не видела, она знала, казаки не плачут...

Продолжение следует.