2. 14. Учеба в запасном полку

На подготовку маршевых рот уходило 2-3 недели.
В начале войны наркомат обороны потребовал от командующих округами улучшить боевую подготовку личного состава в запасных частях, повысить их материальную обеспеченность, передав учебные пособия, вооружение и техническое имущество,перенести работу из классов в поле.

Часть указаний, если верить многим ветеранам и роману Виктора Астафьева «Прокляты и убиты», осталась невыполненной.

И всё же, отмечал в книге «У черты» Юрий Гончаров, «обучали призывников всему, что должен знать и уметь солдат. Прежде всего – ходить в строю, знать устройство винтовки, действие ее частей, метко из нее стрелять, рыть различной глубины и профиля окопы, владеть тактикой боя – в обороне, наступлении» [165].
 
«До обеда, –рассказывает писатель Иван Акулов, – штурмовали песчаную высотку, забрасывали ее деревянными болванками, кричали “ура” и кололи соломенные чучела штыками. Песок набился под гимнастерку и в ботинки, запорошил глаза, скрипел на зубах, но с ходу взятая высотка была наградой. С нее спускались строем с победной песней…» [166]

«В этом котле варились и те, кто уже понюхал пороху, и новобранцы, – уточняет Игорь Николаев. – Старики, чему могли, учили молодых». «Они, например, нас учили, как спасаться от “дури начальства” непосредственного и высшего, как вести себя в бою, как идти в стрелковые цепи, где держать лопатку, где винтовку, как относиться к командам командиров, как окапываться, то есть учили практически».

Попытаемся представить, как проходили занятия во взводе миномётчиков.
Используя полученные в училище знания, отец помогал красноармейцам осваивать 82 мм миномёт выпуска 1937 года.

Бывалые солдаты, попавшие в запасный полк после госпиталя, помогали ему. Впрочем, и без них он знал: для огневой позиции желательно выбирать овражки, лощины, кустарники, обратные скаты холмов, чтобы враг не мог засечь, откуда ведётся миномётный огонь.

Часто отрабатывали действия в наступательном бою, когда каждый расчёт на себе тащит миномёт.
Первый номер, наводчик, несёт на плече ствол весом 16 килограммов, а на ремне – коробку с угломер-квадрантом.
У второго номера, заряжающего, на вьюке за спиной двунога-лафет (18 килограммов).
На спине у третьего номера, снаряжающего, – вьюк с 22-килограммовой опорной плитой.
У каждого личное оружие, патроны в подсумках и маленькая лопатка.
У второго и третьего номеров, кроме всего прочего, большие лопаты и по несколько мин в связках, чтобы при необходимости не дожидаться, пока подносчики подадут боеприпасы от повозки.

Вот почему в миномётчики подбирали парней крепких, выносливых.
 
И всё равно через каждые 50 минут броска с миномётом, подсказывает Николаев, нужно было давать время для короткого отдыха, в противном случае не выдержать.
 
Учились быстро готовить миномёт к стрельбе.
Проворно работая лопатами, отрывали ровик для опорной плиты, скатом в сторону противника под углом 15 – 30°. Плиту плотно укладывали, утопив сошники в разрыхлённый киркой или ломом грунт. Направляя ствол в сторону цели, устанавливали двуногу-лафет, раздвинув её ноги на ширину цепи.

Следили, чтобы угол между стволом и двуногой был в пределах 75–90°, иначе не обеспечить устойчивость миномёта.
Выравнивали орудие, после чего наводчик выполнял команды «Прицел такой-то», «Угломер такой-то»,«Наводить туда-то».

По команде «Заряд такой-то» снарядный, или снаряжающий, доставал из пенала и вкладывал между перьями стабилизатора дополнительные заряды, чтобы увеличить дальность стрельбы. Свинчивал предохранительный колпачок с головного взрывателя мины, осматривал крышку ударника (папиросу) и передавал готовую мину заряжающему. Тот направлял еёхвостовой частью в ствол, опускал и, отдергивая руку, восклицал: «Выстрел!».
 
Такой порядок, если послушать репортажи о боях с украинскими нацистами, сохраняется и поныне.

Отец объяснял: кричать «Выстрел!» положено, чтобы в горячке боя не опустить в ствол одну мину на другую. Последствия такой оплошности ужасны, в чём он убедился позже на передовой, когда подобный случай произошёл на соседней батарее.

В запасном полку редко имели дело с настоящими миномётами и снарядами.
Писатель-фронтовик Михаил Алексеев в романе «Мой Сталинград» рассказывает:«Минометной трубой во время занятий служило обыкновенное хорошо обструганное полено; толстая доска, выпиленная по кругу, великолепно выполняла роль опорной плиты; две палки, соединенные вверху и расставленные внизу, обозначали двуногу-лафет; отыскались в роте умельцы и для более сложных и тонких изделий – эти смастерили подобия прицельных приспособлений: угломер-квадранты и прочее; было выточено с десяток мин, разумеется, деревянных, точно по калибру для 82 миллиметрового миномета» [167].

После стрельбы или её имитации раздавалась команда «Отбой, вперёд марш!». Миномётчики, спешно разобрав миномёт на три части, взваливали их на себя; подносчики хватали лотки с четырьмя трёхкилограммовыми минами (или чурками) в каждом. Расчёт перебегал на следующую позицию, метров за пятьсот – шестьсот от первой. Раздавалась команда «Стой, к бою!» Через несколько минут взвод открывал огонь...

В классе изучали материальную часть миномёта и мины – шестипёрые, осколочные и дымовые, и десятипёрые. И, как все пехотинцы, винтовку Мосина и гранату.
 
По словам Алексеева, в запасном полку «на всю роту приходилась одна натуральная винтовка. Но поскольку минометчики должны были владеть не только своим штатным оружием, но и винтовкой, то стрельбу на занятиях они поочередно вели из этой одной, а в штыковую ходили, держа наперевес деревянную: каждый миномётчик изготавливал ее для себя сам».
Новобранцы, писал он далее, «неуклюжими прыжками сближались с “противником” и, зверски выпучив глаза, вонзали в неподвижное чучело деревянный штык; расправившись таким образом с “неприятелем”, бежали дальше, горланя, сколько хватало сил, “ура”» [168].

В самой большой землянке размещался клуб. Отец в который раз посмотрел «Трактористов», «На границе», «Весёлых ребят», «Чапаева». В воскресенье на танцы под баян приходили девушки из ближних деревень. Танцевали вальс, фокстрот, танго, польку, краковяк.

Пели песни, как полюбившиеся с довоенной поры, так и новые.
Часто подхватывали «Катюшу». Никого не оставляли равнодушными ни задорные «Валенки», ни сентиментальный «Синий платочек». Но, конечно же, в душу моего 18 летнего отца запал «Огонёк»:

Парня встретила славная фронтовая семья,
Всюду были товарищи, всюду были друзья.
Но знакомую улицу позабыть он не мог!
Где ж ты, девушка милая, где ж ты, мой огонёк!

Многие танцевали в последний раз...

Песни эти я долго слышал после войны. Из динамика на пыльной площади в Антоновке. Репродуктора на кухне в Мускатном. Радиоприёмника в Красногвардейском. Потом их оттеснили новые мелодии, другие слова...

Всю последнюю неделю пребывания отца в запасном полку температура поднималась до 30 градусов, стояла сушь, дышать было нечем.

А в сводках Совинформбюро снова зазвучал Крым. Отправляясь к новому месту службы, отец мог не только радоваться наступлению наших войск на Харьковском направлении, но и переживать, узнавая, что на Керченском полуострове продолжаются напряжённые бои.

ПРИМЕЧАНИЯ
165. Гончаров Ю. Д. Указ. соч. С. 97-98.
166. Акулов И. И. Крещение. М.: Вече, 2015. С. 10.
167. Алексеев М. Н. Мой Сталинград; Драчуны; Хлеб – имя существительное. М.: ИТРК, 2003. С. 84.
168. Там же. С. 85.