Глава 4. Сто столпов святости

  По завершении утренней молитвы отец Петар направился на кафедру, где уже собрались ученые мужи университета. Мысленно попеняв педагогам за их поспешность в молитве, настоятель молельной комнаты запер часослов в ящике большого стола и опустился на кривоногий стул.
  Едва священник закончил оправлять рясу, в распахнувшуюся дверь чеканным шагом восшествовал ректор, при виде которого собравшиеся резво поднялись и застыли, точно кадеты на городских постах. Один только отец Петар остался недвижим, и даже напротив, завидевший его ректор слегка склонил голову, учтиво приветствуя священнослужителя.
  Отец Петар привычным жестом благословил вошедшего на слово и отвёл скучающий взгляд в сторону окна, где виднелся край серого осеннего неба. Унылая погода, унылый день, да ещё и желудок после вчерашней трапезы крутило. Приходилось жаться и скрывать кашлем неподобающие урчащие переливы.
  - Скверная погода, отец Петар, - прошептал сочувственно пожилой обществовед, когда смолк очередной приступ кашля священника. – Я сам еле держусь, чтобы не свалиться с жаром. Помогает настойка, очень вам рекомендую!
  С этими словами старик оттопырил пиджак и показал недоуменному настоятелю крышку флакона, заложенного во внутренний карман. Отец Петар презрительно фыркнул и торопливо поежился, едва не дав волю голосу чрева своего.
  Собравшиеся успели вступить в беседу и вовсю дискутировали, поэтому отец Петар начал судорожно ловить нить разговора, чтобы не показать своего невнимания.
  - … И работа его привлекла внимание государственников, - завершал как раз свою реплику младший преподаватель истории.
  - Отлично, отлично! – хлопнул в ладоши ректор. – Для нашего храма науки это огромная честь, нельзя упускать такой шанс. Я полагаю, вам, Гектор, с этим юношей следует посетить усадьбу, где провёл дни юности своей наш выдающийся благодетель.
  О какой усадьбе только что говорилось? Чьи труды заинтересовали власть имущих мужей? Отец Петар не удержал вздох, и вместе с воздухом его горло исторгло булькающий звук, который вышел столь неприлично громким, что всё собрание разом обратило на настоятеля изумлённые взоры.
  - Отец Петар, ведь изыскания юного Калеба касаются праведника гуссийской земли, вам тоже есть надобность посетить то место, - обратился к священнику ректор.
  - Несомненно, несомненно, - растерянно согласился отец Петар, подавляя багровый румянец.
  - Тогда наметим выезд на завтра, после утренней молитвы, - подытожил ректор и стал торопливо собирать свои письменные принадлежности.
  За вечерней трапезой, чтобы не пасть лицом в грязь, отец Петар ненавязчиво расспросил Гектора о предстоящей поездке. Разговор освежил в памяти настоятеля, как в прошедшем семестре работа студента исторического курса, описывающая славные дела великого гуссийца, была отправлена на соискание поддержки. Отец Петар даже вспомнил, как самолично благословил школяра и его куратора на праведное дело, дабы привлечь внимание к старинной усадьбе, которая принадлежала почти столетие тому назад поборнику воцарения духовности. Усадьба находилась в предместье, и после вынужденной иммиграции хозяина долго пребывала в запустении. Лет десять назад порядком обветшавший дом облюбовал сиротский приют, но малых сил обитателей особняка не хватало на достойное его содержание.
  Не успевший возвратиться с чужбины по причине скоропостижной кончины законный владелец ныне причислялся к олицетворённым столпам святости, стараниями коих жила и благоденствовала Чернавия. Посему поддержка от государственников помогла бы Гуссии покрыть убыточное содержание приюта и облагородить дом великого земляка.
  В означенный час делегация университета выдвинулась к месту. Отец Петар скучающим взглядом следил за тоскливым пейзажем. Когда городские стены остались позади и вокруг развернулись поля и лощины предместий, низкое небо разродилось мелким холодным дождём. Стало совсем невыносимо ждать окончания поездки, но, подогреваемый осознанием величия миссии, священник размышлял о том, как обрадуются обитатели усадьбы перспективе улучшить свой быт.
  Дорога, хоть и была муторной, завершилась достаточно внезапно. Взорам прибывших предстала монументальная постройка с колоннами и портиком, серая от дождя и обросшая диким виноградом.
  Их встретила женщина со скорбным, но просветлённым лицом. С такими же умилённо-печальными лицами существовали в приюте все хранители очага.
  Гостей долго водили по закоулкам особняка, показывали спальни питомцев, апартаменты наставников, крохотную молитвенную залу, которая отличалась от университетской молельни простотой убранства. Маленький мир в удалении от городской суеты за десяток лет сложился прочно, и устав его был нерушим.
  - А намедни мы подлатали крышу в питомнике, - заглядывая в глаза поочередно всем прибывшим, поведала хозяйка, которая, как оказалось, была ещё и настоятельницей.
  - Кого же вы держите в питомнике? – спросил студент Калеб, очевидно, чтобы не быть невежливым посреди неловкой паузы.
  - Мы поручили нашим птенцам заботиться о брошенных собаках, - пояснила матушка. – Это помогает им не ожесточиться сердцем и быть усерднее в молитве о ближних своих и дальних.
  Не спрашивая необходимости, матушка повела гостей во внутренний двор, где на фундаменте разрушившейся постройки красовался неумело сколоченный сарай.
  - Наши мальчуганы сами строили этот питомник, - с ноткой гордости в дребезжащем голосе объяснила хозяйка, а отец Петар вдруг представил, как может звучать благословенная молитва в её фальшивом исполнении. – Доски остались от строительства мельницы неподалеку, нам любезно разрешили их забрать.
  В этот момент криво слаженная дверь сарая отворилась, и наружу вышла девица лет двадцати в замызганном переднике и тяжёлых ботинках с налипшей грязью. Она суетливо оглянулась на прибывших и спешно удалилась. Отцу Петару показалась знакомой эта особа, но он не придал сему значения. Где бы мог он видеть девчонку, обитавшую безвылазно в богом забытом чулане жизни!
  - Прискорбно, что не сохранился памятник архитектуры, - делово констатировал младший историк, а его студент проявил усердие, обойдя постройку два раза.
  - Увы, остался лишь фундамент… А что, уже доподлинно ясно, что нам помогут из столицы?
  - Шансы очень велики, - ответил историк. – И я, и отец Петар сделаем все возможное, чтобы это свершилось.
  - О, как было бы чудесно!
  - А что за строение здесь было? – с недоверием спросил священник, видя, как робкая женщина начинает нервно теребить жабо.
  - Видите ли… - пролепетала благолепная хозяйка, бегая глазами по подбородкам делегатов, - раньше во внутреннем дворе стояла домовая часовня…
  - Чтоооо? – прогремел отец Петар таким грозным баритоном, что даже историк втянул голову в плечи.
  - Строение совершенно разрушилось, - затараторила бедная женщина, пытаясь разогнать грозовые облака, уже начинавшие полыхать молниями. – Виноград растолкал камни, деревянные опоры сгнили, мы боялись за наших птенцов…
  - Но собачник, матушка! На святом месте!
  - По осени здесь сыро, а площадка всё-таки сохранилась…
  - В своем ли вы уме, матушка! - продолжал грохотать священник. - Псарню надо без разговоров убрать со святого места!
  - За этим дело не станет, - заверила хозяйка. – Лишь бы не обошли нас вниманием.
  - Да ежели столичные благодетели прознают про ваши бесчинства, о какой поддержке может идти речь? Вы осквернили, вы попрали плод духовных чаяний нашего праведника, горько было бы ему узреть подобное!
  - Отец Петар, - взмолилась хозяйка, едва не схватив делегата за руки, но вовремя осёкшись. – Мы уберём питомник, за этим дело не станет! Завтра же ребята примутся за работу!
  - Уповаю на милость Божию и ваше благоразумие, матушка. Надеюсь всею душой на ваше смиренное осознание и покаяние. И храм должно возродить, - добавил отец Петар. – Немалых трудов будет требоваться, чтобы вернуть месту чистоту и святость. На то потребуются средства. Вы же понимаете?
  Женщина потупила взор и кротко кивнула.
  Они прошли дальше вглубь двора по разбитым дорожкам. Сверху вперемешку с листьями продолжал падать навязчивый дождь, время давно перевалило за обед.
  Однако, судя по ароматам, разносившимся по окрестностям барского дома, гостям приготовили сытную трапезу.
  Их привели к накрытому прямо в вестибюле столу. Из-за балюстрады на рассевшихся гостей с любопытством и некоторой завистью смотрели чумазые мордочки местных обитателей. Студент-историк, заметив это, испытал странную неловкость, но видя пример остальных, также принялся вкушать обед, подкладывая себе добавки и отрезая ломти от ещё горячего пирога.
  Когда покончили с основной частью застолья, пришла пора сменить посуду. В вестибюль вкатилась громыхающая тележка, которую вела всё та же девушка из двора. На этот раз она была одета в чистое платье, а тугие косы подвязала косынкой.
  - Я видел эту юную особу, - обратился полушепотом отец Петар к восседавшей подле него матушке. – Она была на псарне.
  - О да, это наша кухарка. Она работает у нас с начала лета, но очень хорошо ладит с детьми и помогает им ухаживать за подопечными.
  - Матушка, но почему всё-таки… собаки? – хмуро спросил отец Петар, уже не на шутку задумавшись, откуда знакомо ему строгое личико прислуги.
  - Ах, святой отец… Жители предместья часто кидают щенков в реку, некоторые умудряются выжить в бурном течении. Сначала мы приютили одного такого бедолагу, потом в лесу нашёлся второй. А когда у нас появились еще сразу два щенка, Зося предложила устроить для них приют…
  Зося! Отец Петар вновь посмотрел на девушку, которая расставляла чашки перед гостями. Сомнения сняло как рукой. Он лично изгонял из университета её – студентку, которая утаила на исповеди страшный проступок – непослушание запрету. Она обманом завладела подзапретными знаниями, но была вовремя поймана и изобличена. И вот теперь эта неверная, вместо того, чтобы покаяться, прибилась к острову спасения детских душ и учит их тому, от чего сама отвратилась!
Брови настоятеля сползлись к переносице, аппетит улетучился. Ишь, что взбрело в голову бессовестной девке! Построить собачью конуру на фундаменте утраченной святыни! И куда смотрела хозяюшка? Каким уговорам поддалась принявшая святость бытия женщина?
  - Матушка, - голос священника прозвучал тихо и свистяще, - а известно ли вам прошлое вашей кухарки?
  - Бедная девушка – сирота, некоторое время жила в Гуссии. В воскресенье ходит проведать тетку в предместье. У девочки добрый нрав, а ещё она очень начитанная…
От последнего слова отца Петара едва не хватил удар. Гнев овладел им, заставив со звоном выронить ложку, но настоятель принялся усердно читать про себя спасительную молитву, дабы не дать бешенству заговорить своим языком. До самой Гуссии отец Петар хранил суровое молчание. Он даже не взглянул на вышедших попрощаться детей во главе с богопротивной их атаманшей. Тщетно пыталась и матушка заглянуть в глаза священнослужителю, он отвернулся с презрением и от неё.
Так дело оставлять нельзя. Скверну надо душить, иначе она расползётся, раскинет щупальца далеко за пределы несчастной усадьбы!
  Комиссия из столицы прибыла несколько дней спустя. На заседании кафедры в присутствии почтенных гостей отец Петар взял слово и изрёк:
  - Благословенны дела ближних наших, не пожалевших живота своего за процветание родной земли! Благословенны те сто мужей, коих почитаем мы как богочестивых праведников! Благословенно имя великого гуссийца, чей дом я и мои братья лицезрели три дня тому назад! Сей великий человек положил основы святости в фундамент нашего благоденствия, но покинул бренный мир по воле Господа нашего, - священник размашисто осенил себя, и слушатели последовали его примеру, - вдали от дома своего. Как мог знать он, несчастный, что святые стены молебного дома будут расторгнуты? Какой скорбью исполнилась бы душа великого мужа, ежели мог бы знать он судьбу своего обиталища? Ныне пребывает родовое гнездо в обветшалости, а руины домовой церкви подвергнуты скверне и надруганию! Высокие гости, упования свои обращаю я к вам! Не допустите низложения святости, возьмите под свою чуткую опеку достояние Гуссии и возвратите дому былое великолепие! Сто поборников воцарения духовности на земле многострадальной нашей Чернавии получили посмертную славу и укрепились навеки в памяти потомков. Я обращаюсь к вам именем Творца, - отец Петар снова осенил себя, - чтобы вы вняли словам моим и мольбам моих братьев…
  Столичные мужи в строгих суконных костюмах озадаченно кивали в такт произносимой речи. Воцарилась торжественная тишина, и лишь студент-историк обеспокоенно ерзал на своём стуле, проникаясь словами настоятеля и осознавая их непреложность.
  - Им будет дан новый дом – по обещанию брата моего, Фаина Тутийского, сирот ожидает кров под сводами просторного госпиталя в добром местечке. Детям поручат заботы о расслабленных, их молитвенные старания найдут достойное русло и не упрутся в неблагодарное дело хождения за нечестивыми животинами.
  Сам отец Петар был мыслями далеко от собрания и даже от Гуссии. Его занимали заботы о сыне, который, войдя в заносчивый возраст, дерзил отцу и ни во что не ставил несчастную мать. Возможно, забота о собаке помогла бы исправить вздорный нрав малолетнего Пышека, во всяком случае, священник уповал на это в своих молитвах. Он отобрал щенка из приютских собак, прежде чем тех отправят на городскую псарню, а нынешние обитатели барской усадьбы навсегда отправятся в Туть – подальше от вредоносного влияния с позором покинувшей университет кухарки. Но произошла оказия: мелкий блохоносец пребольно цапнул пасторский палец и с победоносным визгом умчался в неизвестном направлении. Сыпя проклятиями, отец Петар прыгал на месте с окровавленным пальцем, стиснутым в здоровой ладони. Придётся пить микстуры и осыпать благословениями духовных птенцов с перевязанной рукой.