Глава 5. Жизни подавший

  Вечер лениво заглянул в подвальное окно, когда Йежик прилаживал пружину. От усердия молодой самородок закусил кончик языка, а непослушная деталь так и норовила отскочить изобретателю прямо в глаз. Приходилось щуриться и поминутно отворачиваться, дабы не пасть жертвой собственного детища.
  - Мой мальчик, - раздался над лестницей голос хозяина дома, и пружина, воспользовавшись замешательством Йежика, все-таки вырвалась из рук и, прозвенев около оттопыренного уха, отлетела в дальний угол комнатушки.
  Йежик с досадой плюнул и отошел от стола. В люке показалось лицо владельца его пристанища, гуссийского аристократа Хасепа.
  - Мы накрываем к ужину и ждем тебя, - добавил тот, быстро оглядывая мастерскую.
  - Я поднимаюсь, - устало ответил Йежик, ища глазами беглянку.
  - Поторопись, утка ждать не будет. Улететь не улетит, а вот остынет запросто.
  С этими словами хозяин скрылся, а Йежик, так и не вычислив место приземления злосчастной пружины, устремился вверх по узкой лестнице.
  В доме уже зажгли свет, а на столе, источая чарующий аромат, на серебреном блюде уютно расположилась птица. Хасеп любил охотиться и самолично раздобыл селезня на вчерашней выездке.
  Йежик уселся на углу стола в ожидании начала трапезы, не выпуская из заведенного ума последовательность дальнейшей работы над железным созданием.
  - Выкинь думы из головы, мой мальчик, - добродушно заметил хозяин, усаживаясь на жесткое кресло и откупоривая бутылку вина. – Ты испортишь аппетит и даже не почувствуешь, как прекрасно потрудилась Мира.
  При этих словах Йежик бросил взгляд на новую служанку. Она накрыла к столу, а сейчас, зардевшись, ждала распоряжений.
  - Я в прекрасном настроении, друзья! – поведал Хасеп. – Скоро в городе будет высокая комиссия из столицы, она прибудет в университет, но я намерен представить тебя, мой мальчик, ученым мужам.
  - Работа еще не закончена, - робко возразил Йежик.
  - Это не имеет значения. Ты покажешь им чертежи и расскажешь – не как мне, а по-научному – что ты намерен сотворить под сводами моего дома.
  Хасеп поднял бокал, ознаменовав начало приема пищи. Мира поспешно удалилась, а хозяин и обитатель подвала принялись вкушать еще дымящееся мясо.
  - К утке такое вино не слишком-то подходит, - заметил Хасеп. – Но это лучшее из моих запасов, а сегодня прекрасный день, чтобы этим воспользоваться. Попробуй и ты, мальчик мой!
  Йежик пить не хотел. С нетрезвой головой работать будет тяжело, а еще нужно отыскать и приладить пружину на ее законное место. Но Хасеп был так учтиво настойчив, что юноша со вздохом отведал ароматный напиток. И сразу же вечер показался ему не таким уж и унылым.
  Отвергнутый гуссийским ученым сообществом, молодой изобретатель ранее хотел покинуть пределы страны и искать пристанище в чужой земле, но встреча с Хасепом изменила его планы.
  Недоверие вызывало лишь то, что с некоторых пор о подвижнике в Гуссии судачили как о противнике традиционных взглядов и даже нередко обвиняли в ереси, и поначалу Йежик опасался, что тень падет и на него.
  Покончив с ужином, изобретатель поспешил на  рабочее место, но выпитый бокал сделал свое дело после долгого воздержания: ноги и руки стали тяжелыми, зоркие глаза расфокусировались, а мыслями юноша был на кухне, где Мира со скрежетом отчищала сковороду.
  Все же работа требовала завершения. Оставалось совсем немного, а медлить теперь было недопустимо!
  Непослушными пальцами юноша подобрал с пола отлетевшую пружину. Нашел он ее быстро, наступив со всего размаху. Оказывается, она лежала прямо у нижней ступеньки.
  Повертев находкой перед носом, Йежик глубоко вздохнул. На столе, среди груды запчастей, восседало его творение.
  Трудился Йежик до раннего утра, когда в полукруглое окно стали пробираться робкие отсветы восходящего солнца. Кончик языка высох и побелел, пружина встала на место, но почему-то задевала другую важную деталь, поэтому пришлось изрядно повозиться.
  И всю ночь Йежик представлял, как войдет в зал и предстанет перед взорами титулованных знатоков. Как отблагодарит он Хасепа? Бесспорно, тот рассчитывал, что изобретение получит признание и будет оценено в гримликах. За пищу и кров полагалось заплатить, а еще – сверху, за помощь и в качестве благодарности. Но четко сумма никогда не оговаривалась, и Йежик справедливо опасался, что за свою долю ему придется сражаться.
  Вместе с ночной темнотой нехотя уползла и глухая тишь. С верхнего этажа перестал раздаваться настойчивый кашель – его заслонили звуки пробуждающегося города. Юный изобретатель же, напротив, ощутил неистребимое желание склонить бренную голову и отдаться во власть сновидений.

***

  В полдень его разбудили. Мира зашла узнать, не желает ли Йежик отобедать с хозяином.
  - Ой, что это? – восхищенно спросила девушка, осторожно подходя к столу.
Йежик посетовал, что заснул в неудобнейшей позиции – сидя на стуле, и теперь торопливо разминал онемевшие руки и затекшую шею.
  - Это мое изобретение, - нехотя отозвался юноша. – Оно еще не завершено, но…
  - Как интересно! Чем же оно будет?
  - Это… - Йежик не любил распространяться о своих изысканиях, но живое любопытство подкупило его, к тому же он хотел повнимательнее разглядеть кружевной узор, выглянувший из выреза на платье служанки. – Это самоподвижный механический организм, - объяснение вышло столь сумбурным, что девушка замерла с протянутой рукой и выжидающе посмотрела на изобретателя.
  Вздохнув, Йежик принялся рассказывать, как должна работать техническая новинка. Мира на удивление внимательно слушала его, смотрела, кивала. Когда поток объяснений иссяк, она робко спросила:
  - Но ведь венец творения – это человек, созданный по образу и подобию Создателя? Он же вдохнул живое начало и в остальной тварный мир…
  Йежик скис. Он лишь пожал плечами, подумав про себя, что Хасеп промахнулся, наняв Миру в  дом. Поняв, что ответа не последует, Мира напомнила про обед и удалилась, а Йежик еще несколько минут ожесточенно вытирал и без того сухие руки тряпкой.
  Обед был в самом разгаре, когда изобретатель выбрался из подпола. Хасеп, завидя его, приветственно помахал:
  - А, мой мальчик! Долго же тебя ждать!
  - Я так хотел поскорее развязаться с конструкцией и приступить уже к финальной части…
  Мира украдкой взглянула на усаживающегося Йежика, а тот покосился на нее.
  Возникла пауза столь неловкая, что даже прервать ее не имелось возможности. Хасеп будто бы специально кашлянул.
  - Как спалось, молодой человек? – осведомился хозяин, запивая кашель водой.
  - Я уснул лишь под утро, но проспал до обеда.
  - Знаю, знаю, - кивнул Хасеп. – Мне же, право, спалось ужасно. Думаю, я промочил ноги на охоте. Такая ломота!
  Выглядел хозяин и правда неважно, да и голос звучал как-то особенно низко, с дребезжащими нотками.
  Обед прошел практически в тишине. Хасеп сидел, подперши голову кулаком, а еда, прежде чем попасть к нему в рот, успевала как следует остыть.
Отпросившись до десерта, Йежик покинул столовую и спустился в свою келью. Над столом, озаренным нимбом солнечного света из окошка, плясала пыль. Было тихо.
  Юноша закатал рукава…
  Вечером к дому подъехали. Припав к окошку, Йежик узнал сапоги доктора, который торопливо поднялся по высоким ступеням крыльца.
  Доктор не был частым гостем у Хасепа. Они нелестно отзывались друг о друге. Йежик заволновался: с чего бы такому суровому человеку, коим был местный лекарь, ни с того ни с сего наведываться к вредоносному аристократу?
  К ужину Йежика никто не позвал, вместо того Мира сама принесла изобретателю поднос с едой.
  - Мира, доктор еще здесь? – спросил Йежик, поняв, что прошло уже несколько часов.
  Служанка кивнула:
  - Мы послали за ним после обеда, хозяин плохо себя почувствовал. Он говорил, что хворь скоро пройдет, но мы настояли.
  На другой день доктор опять прибыл к Хасепу, и снова Мира сама принесла Йежику поесть. Работа шла полным ходом, и такое положение дел было только на руку юноше, который не хотел оставлять свое творение лишь из уважения к приглашению за стол.
  Однако на третий день Йежик забеспокоился. Доктор зачастил к хозяину дома, а это явно плохой знак.
  Дождавшись отъезда лекаря, юноша покинул мастерскую и постучал в дверь кабинета. Хасеп сидел за столом, поверхность которого покрывало синее сукно. Вид у домовладельца был неважный: под глазами залегли глубокие тени, щеки утратили живой цвет и казались матовыми, в глазах дрожал лихорадочный огонь, а руки, лежащие на столешнице, нервно вздрагивали.
  - Хасеп, вы плохо выглядите, - прямо заявил вошедший.
  - Да, мальчик, но я думаю, это скоро пройдет. Шарлатан доктор выписал мне страшных пилюль, кои я исправно пью, а вот Мира все пытается навязать мне совсем уж дикий способ исцелиться! – Хасеп засмеялся вперемешку с кашлем. – Ты лишь подумай! Девчонка хочет свозить меня в храм! На службу! На причастие!
  Йежик склонил голову набок. Бредит ли хозяин дома? Правда ли пьет он пилюли или выбрасывает их в окно?
  - Как твои успехи? – сменил тему Хасеп.
  Йежик подробно рассказал. У него не возникало и тени сомнения, что Хасеп понимает его слова. Уверенности в том добавляли и тьмы книг, громоздящихся на стеллажах за спиной хозяина дома и по бокам от него, вдоль стен.
  - Прекрасно, прекрасно. Через пять дней столичные светила знаний прибудут в Гуссию. Ты должен быть готов посетить их в зале университета. Я буду сопровождать тебя. Ступай.
  Йежик вернулся в свой подвальчик в прескверном расположении духа. У него есть пять дней на завершение двухлетней работы. Пять дней, чтобы подготовить слова для защиты детища перед искушенными мужами. И пять дней есть у Хасепа, чтобы встать на ноги. Возможно ли все это?
  Ночью была буря. Потоки дождевой воды стекали по трубам, ветер хлестал стены дома голыми ветками деревьев. Сквозь разразившийся шторм уставший и осунувшийся Йежик то и дело слышал стоны и завывания, будто стая бродячих собак собралась возле дома и затянула заупокойный вой.
  А утром доктор приехал вновь. От спустившейся Миры Йежик узнал, что Хасепу стало хуже, и тот кошмарно маялся ночью, стеная в кромешном бреду.
  - Что же с ним такое? – озадаченно спросил изобретатель, а девушка возвела глаза горе:
  - Одному Творцу ведомо, и всё в Его руках!
  Йежик озлился и прогнал служанку. С небывалым остервенением он обратился к работе, но дело шло медленно, с перебивками на сон и скудеющий ужин.
  Наконец работа была завершена. На столе среди разбросанных шестерней, пружинок, отверток и прочего стояло четвероногое создание с крупной безухой головой. Однако глаза Йежик все-таки приладил, но только чтобы игрушка не выглядела совсем уж жутко и не напугала не ровен час непосвященного зрителя.
  Он попросил Миру сообщить хозяину, что с изобретением покончено и он готов ехать завтрашним днем в университет. Но Хасеп проспал весь день, и радостная весть застигла его уже на закате. Он так же через Миру просил Йежика подняться, чтобы сообщить, что тому придется завтра справиться самостоятельно.
  Йежик предусмотрительно захватил свою новинку. Приподнявшись на подушках, Хасеп со слабой улыбкой смотрел, как зверушка неуклюже ковыляет, становится на задние лапы, садится и издает подобие лая.
  Вошедшая в комнату Мира, увидев косолапое скрипящее существо на полу, вскрикнула и выронила поднос с лекарствами и чашкой бульона. Собачка тоже застыла, но лишь потому, что поводок, заканчивающийся коробочкой в руках изобретателя, перестал поставлять ей жизненную силу.
Йежик поднял свое детище на руки.
  - Славно потрудился, - одобрительно проговорил Хасеп, поперхиваясь через слово.
– Непременно нужно взять собачку на охоту. Толку от нее, конечно, мало, зато как повеселимся мы, когда соседи выкатят глаза на это чудо… - он не договорил и снова закашлял.
  Йежик вышел прочь, едва не столкнувшись в коридоре с Мирой, которая несла другую порцию лекарств и бульона.
  С утра Йежик достал из чемодана свой единственный костюм, самолично нагладил его, причесался, выбрил лицо и, упаковав собачку в футляр, отправился пешком.
  Он пришел раньше высокой комиссии. Не зная, что Хасеп наговорил столичным светилам, Йежик нетерпеливо шагал по коридору, нервически косясь на окна и шествующих внизу людей.
  Вскоре, однако, делегаты из столичного храма знаний начали прибывать. Светила науки входили в просторный зал и усаживались, туда же вошли преподаватели гуссийского университета, настоятель молельной и бросивший оценивающий взгляд юноша с толстой папкой под мышкой.
  Двери закрылись, Йежик робко отворил их и протиснулся внутрь.
  Собравшиеся рассматривали бумаги из папки юноши, студента-историка, что-то негромко обсуждали. Затем начались выступления, самым красочным было ораторство священника. Йежик же был столь взволнован, что не воспринял ни слова. Он боялся, что о нем никто и не вспомнит, но после аплодисментов, которыми проводили священнослужителя, очередь дошла и до него. Старый преподаватель, которого Йежик несколько раз видел в доме Хасепа, вышел к пюпитру и объявил:
  - Достопочтенная комиссия! Сегодня в стенах старейшего университета Гуссии, оплота нравственности и духовных основ Чернавии, молодой изобретатель представит вам свое творение. Я представляю его по поручению его покровителя Милоса Хасепа, которого некоторые из вас имеют удовольствие знать лично.
  Преподаватель уступил место Йежику, и тот, красный, как вареный рак, стал знакомить столичных ученых с собачкой. Он расправил поводок и поставил игрушку на стол. Пару раз заклинило шарнир, несколько раз западала кнопка на коробочке, но в целом испытание состоялось. К собачке проявили интерес. Адрес проживания юноши записал дородный господин в золотых очках, обещаясь непременно быть в ближайший день.
  Покидал университет Йежик окрыленным. Он нёс собачку по улице с таким чувством, точно ему вручили медаль. Но дома ждала его прискорбная весть: Хасеп впал в совершенное беспамятство.

***

  Вечером в дом прибыл священник. Он искоса поглядел на сидящего в пустой столовой Йежика и поднялся вслед за Мирой. Удивившись, что место доктора занял представитель институции, Йежик остался молчаливо ждать новостей. От всяческих переживаний юношу сморил вязкий сон, из которого его вырвали встревоженные голоса и торопливые шаги. Прислуга сновала туда-сюда, доктор был уже здесь, был и тот самый священник, он, кстати, сидел напротив и наблюдал за Йежиком.
  Изобретатель окликнул Миру, которая со всхлипом доложила, что хозяин скончался.
  - Как хорошо, что отец Павлюс успел! – только и сказала девушка, убегая наверх.
  Йежик обратил непонимающий взор на восседавшего супротив него священника, и тот кивнул в подтверждение:
  - Ныне покойный принял соборование и оставил бренный мир покаянным.
  Глаза Йежика полезли из орбит. В недоумении он повернулся к доктору, но тот лишь подпиливал ногти и не повел даже бровью, точно происходившее в доме его не касалось.
  Газетчики прибыли утром. Один проныра тут же принялся бегать по дому, спешно черкая в своем блокноте какие-то заметки. Мира и остальная прислуга толпилась в гостиной, Йежик же слонялся по галерее этажом выше и не сводил глаз с высоких окон.
  К обеду около крыльца появилась университетская делегация, возглавляемая настоятелем молельной. Замыкал шествие вчерашний священник. Дородный господин в сверкающих очках заприметил юношу в окне и насупился. В руках у него была газета, и Йежик всем нутром ощутил недоброе.
  Посетители вошли в дом. Йежик вышел к ним.
  - Милостивый государь, - обратился к нему знакомый гость. – Как можете вы искать поддержки нашей, коли впали в такое беспутство и не желаете отмолить грех?
  Йежик с непониманием вытаращил глаза.
  - Вы обратились к греховоднику Хасепу, сожительствовали под его крышей, чтобы заручиться поддержкой в работе над вашим бесовским изобретением.
  - Бесовским? – не выдержал Йежик, но тут же примолк, поймав злобные взгляды.
  - Собака! Железная псина под крышей дома! – университетский настоятель закатил глаза и воздел пухлые руки, а ученый продолжил:
  - Каким способом вы заставили плясать вашу дьявольскую куклу?
  - Это наука прошлых веков!
  - …Которая едва не привела к концу времен! – парировал ученый муж, все пуще хмурясь. - До полусмерти напугали честную дочь святой институции, вынужденную искать пропитания, работая на безбожника! – потрясая газетой, продолжил он.
  Йежик оглянулся на Миру, которая теребила передник.
  - Творец наш милостив, - добавил профессор, - Создатель принял покаяние усопшего и не отказал заблудшей душе в прощении. Покайтесь и вы, молодой человек! Покайтесь и отдайте нам пса. Мы видим, что помыслы ваши были чисты, но искуситель сыграл на ваших благостных побуждениях и затмил неокрепший юношеский разум. В противном случае дом науки Чернавии откажется принять вас и ваши неправедные труды.
  Йежик вспыхнул. Так загорается искра в коробочке, когда палец творца жмет на кнопку. Дающая жизнь сила стремится к железному созданию и заставляет его крутиться и шагать. Но Йежик погасил свою искру, скорбно вздохнув:
  - Я чист пред Творцом и перед вами, почтенные господа, как чиста память почившего Хасепа.
  Изумленные делегаты переглянулись, отец Павлюс открыл рот, но затылок изобретателя был не настроен слушать. Юный нечестивец подобрал со стола своё создание и, задев плечом служанку, скрылся за округлой дверью.
  - Стараниями вашими, отец Павлюс, было совершено великое дело. Вы вернули в лоно институции погибающую душу. Не печальтесь, что другая душа отказалась от покаяния. Пути Господни неисповедимы, и приведут они грешника не куда-нибудь, а к вратам храма, - произнес настоятель университетской молельной.
  - Уповаем на милость Создателя, чтобы путь мальчика не был слишком жесток, и встретилась на его дороге подобная моей духовной дочери светлая душа, - ответствовал священник, осеняя благословением стоявшую у двери, как изваяние, и готовую разрыдаться Миру.