Вопрос престолонаследия при Екатерине II Великой

Проблема обеспечения преемственности верховной власти в царствование императрицы Екатерины II Великой

Императрица Екатерина II вступила на престол в результате переворота 28 июня 1762 г. (1) , низвергшего её супруга императора Петра III. Она по рождению не принадлежала к Российскому императорскому дому Романовых и стала его членом посредством брака. У неё был сын великий князь Павел Петрович – прямой потомок Михаила I и Петра I. Ряд советников Екатерины Алексеевны полагал, что она должна осуществлять регентство при малолетнем сыне лишь до его совершеннолетия, но государыня приняла решение воцариться самостоятельно и пожизненно.

Чтобы дать объективную и всестороннюю оценку восшествия на престол Екатерины II с точки зрения права, необходим небольшой исторический экскурс.

Русское государство с самого своего основания в 862 г. являлось династической наследственной монархией. Власть была закреплена не только персонально за приглашенным на княжение в Великий Новгород Рюриком, но и за его родом. При первых Рюриковичах сложилась, а при Ярославе I Мудром закрепилась система наследования, именуемая «лествичным правом». В соответствии с этой системой первенствующий Киевский (а затем Владимирский) престол должен был принадлежать старшему в роде, а остальные князья перемещались по уделам в соответствии со своим местом в иерархии родового старшинства.

Данный порядок не был закреплен в письменном правовом акте и оставался традицией, носящей ориентирующий характер, но нередко нарушавшейся. По мере разрастания династии, возникновения различных конфликтных ситуаций, закрепления удельных княжеств за разными линиями дома Рюриковичей и т.п.  применение этого порядка становилось всё более труднодостижимым. Тем не менее, общий принцип «лествичного права» действовал до XV в.

С начала XIII в. Владимирский великокняжеский престол закрепился за линией Данииловичей – потомков св. князя Даниила Московского,  младшего сына св. великого князя Александра Невского. Этой московской ветви Рюриковичей суждено было стать царствующим домом Русского централизованного государства.

В XV в., после внутридинастического кризиса и междоусобной войны, «лествичное право» сменилось престолонаследием по прямой нисходящей мужской линии. Этот порядок наследования более прост и совершенен. Он соответствовал новому уровню развития государственности и наилучшим образом гарантировал преемственность власти на Руси, планомерно преодолевавшей удельную раздробленность.

В 1598 г., со смертью бездетного св. царя  Феодора I  Иоанновича, царский дом Рюриковичей угас. Потомки Рюриковичей и тогда, и по сей день существуют во множестве, но уже в XVI в. представители других линий этого рода, состоящие в дальнем родстве с Данииловичами, перестали считаться «принцами крови». При определении наследников царской династии был применён принцип ближнего свойства – родства по женской линии.

Вопреки расхожим мнениям, Соборы 1598 г. и 1613 г. не были «избирательными» в современном смысле этого слова. Они не «выбирали» в цари политического лидера, исходя из его качеств и способностей, а определяли, кто обладает наследственным правом на престол. И в обоих случаях основанием для призвания царя (и в его лице династии, продолжающей служение Рюриковичей) являлось близкое свойство через жену последнецарствовавшего монарха. Борис Годунов был шурином (братом жены) св. Феодора I. После пресечения дома Годуновых, смуты и  восстановления государственности на престол был призван Михаил Романов – внук первого шурина Иоанна IV (отца и предшественника Феодора I).

Никаких личных заслуг у 16-летнего Михаила ещё не имелось. Но его соборно признали законным наследственным («природным», по терминологии того времени) государем, и ему и его будущей жене и потомству принесли присягу в верности «в роды и роды». «Утверженная грамота» Собора 1613 г. навеки закрепила престол России за потомством Михаила Романова (2)   не потому, что он лично вызывал симпатии современников, а потому, что этот род оказался ближайшим к Рюриковичам в соответствии с религиозно-правовыми представлениями той эпохи.

Первые цари дома Романовых сохранили традиционный порядок престолонаследия, не закрепляя его в каком-либо особом правовом акте. Но он соблюдался строго, а попытка его частичного нарушения в 1682 г. повлекла за собой восстание стрельцов и восстановление нарушенных прав царя Иоанна V.

Это положение изменилось при Петре I Великом. Из-за конфликта со старшим  сыном царевичем Алексием государь в 1718 г. отрешил его от наследования, а в 1722 г., уже после гибели царевича, издал именной указ «О праве наследия престолом» (3)  . Отныне «правительствующий император» мог по своему усмотрению, назначать наследника и отрешать уже назначенного: «кому оной хочет, тому и определит наследство, и определенному, видя какое непотребство, паки отменит, дабы дети и потомки не впали в такую злость, как выше писано, имея сию узду на себе».

Этот акт, при внешней рациональной обоснованности, породил комплекс тяжелых проблем. «Лекарство» оказалось хуже «болезни». Желая обезопасить будущность своих реформ и обеспечить преемственность политического курса, Петр I отнял у императорской власти твёрдую легитимную основу, постоянство и незыблемость, поставив её в зависимость от субъективных факторов и групповых интересов. По мнению В.О. Ключевского, Петр I «лишив верховную власть правомерной установки (…) погасил и свою династию, как учреждение  (4); остались отдельные лица царской крови без определенного династического положения» (5)  .

Последствием стала «эпоха дворцовых переворотов» XVIII в. Как писал Л.А. Тихомиров (6)  , «для монархии нет такого зла, которое было бы хуже подрыва легитимности» (7)  .

Это подтвердил личный пример самого Петра I, не успевшего определить наследника и, тем самым, создавшего правовой коллапс. Ненормальность подобного положения понимала супруга великого реформатора Екатерина I, несмотря на то, что она оказалась на престоле именно благодаря упразднению традиционного порядка престолонаследия.

Перед смертью императрицы был подготовлен «Тестамент», не просто назначающий преемника на престоле в лице сына царевича Алексия – Петра II, но расписывающий порядок престолонаследия и далее, на случай бездетной кончины императора.

Этот акт введен в законную силу Петром II, опубликовавшим «Тестамент» в приложении к своему манифесту о восшествии на престол (8)  . Именной указ «О праве наследия престолом» 1722 г. был, таким образом, отменён, и его предписали изъять из всех учреждений (9)  .

После смерти в 1730 г. Петра II по утвержденному порядку на престол должен был сразу вступить сын цесаревны Анны Петровны (10)  , без всяких дополнительных назначений, при условии принятия им православия и отказа от какой бы то ни было другой короны.  Но члены Верховного тайного совета, желавшие ограничить власть монарха, самовольно нарушили закон и пригласили на трон племянницу Петра I герцогиню Курляндскую Анну Иоанновну, якобы «общим желанием и согласием всего Российского народа» (11)  .

Императрица Анна I не позволила упразднить самодержавие императорской власти, но в отношении наследования манифестом 17 декабря 1731 г. восстановила введенную Петром I норму самоличного назначения наследника царствующим монархом (12)  . О петровском именном указе «О праве наследия престолом» в манифесте Анны I говорится как о действующем акте, игнорируя его отмену Петром II. Таким образом, Анна I своей самодержавной волей восстановила его юридическую силу.

Интересно, что в тексте «Клятвенного обещания», прилагаемого к манифесту 17 декабря 1731 г., речь идет о присяге подданных с их «настоящими и будущими наследниками» «не токмо ее величеству своей истинной государыне, императрице Анне Иоанновне, но и по ней ее величества высоким наследникам, которые по соизволению и самодержавной ей от Бога данной императорской власти определены и впредь определяемы, и к восприятию самодержавного всероссийского престола удостоены будут». Из этого можно заключить, что императрица Анна I предвидела возможность назначения не только  собственного наследника, но и некоей череды наследников (13)  .

В «Тестаменте» Екатерины I и манифесте Анны I от 17 декабря 1731 г. усматривается тенденция к восстановлению династической наследственности, даже в условиях отсутствия чётких легитимных установлений.

Как известно, после смерти Анны I линия, происходящая от  царя Иоанна V, не удержалась на престоле. Елисавета I, свергшая императора-младенца Иоанна Антоновича, 28 ноября 1841 г. издала манифест, в котором возложила ответственность за попрание «Тестамента» своей матери на графа А.И. Остермана и, деликатно говоря о почившей Анне I, отрицала легитимность всех актов, касающихся воцарения Иоанна VI и Брауншвейгской фамилии (14)  .

Хотя в «Тестаменте» Екатерины I «цесаревна Анна с ее десцендентами» предшествовала Елисавете Петровне, своё первенствующее право перед сыном сестры принцем Шлезвиг-Голштейн-Готторпским Карлом-Петром-Ульрихом новая императрица видела в том, что она «Греческого закона» (то есть, православная), а принц – на тот момент лютеранин. Впрочем, она сама не имела потомства, и наследником престола  7 ноября 1742 г. все-таки определила именно своего голштинского племянника, «яко по крови нам ближайшего» (15)  . Принц прибыл в Россию, принял православие, и когда на Рождество 1761 г. Елисавета I скончалась, вступил на престол. В тот же день, 25 декабря 1761 г., Петр III издал манифест, в котором говорил о престоле как о «прародительском», а о себе как о «сущем наследнике». При этом он указывал, что взошел «по Его (Бога – А.З.) праведным судьбам, на всероссийский наш наследный императорский престол посредством нашей любезнейшей тётки, государыни императрицы Елисавет Петровны» (16)  . В этом манифесте в последний раз воля почившего монарха упоминается в числе легитимных оснований преемства верховной власти, наряду с Божией милостию и наследственными правами.

Когда Петр III был низложен, его супруга в первом манифесте от 28 июня 1762 г. обосновала лишение его власти тремя основными факторами: 1) намерение принять «иноверный закон», то есть покуситься на православие; 2) заключение мира с Пруссией; 3) ниспровержение «внутренних порядков, составляющих целость всего нашего Отечества». Своё вступление на престол Екатерина II оправдывала «желанием всех наших верноподданных явное и нелицемерное» (17)  .

Однако государыня, обладавшая обширными знаниями и прекрасно ориентирующаяся в правовых вопросах, понимала, что одними политическими декларациями подобные вопросы окончательно решены быть не могут. Поэтому она добилась, что ее супруг 29 июня 1762 г.  подписал акт об отречении от своих прав на престол, оформленный в виде письма, в котором Петр III признавал себя неспособным к царствованию и объявил, что «сам в себе беспристрастно и непринужденно», «от правительства Российским государством на весь век мой отрицаюсь, не желая ни самодержавным, ниже иным каким-либо образом правительства во всю жизнь мою в Российском государстве владеть, ниже оного когда-либо или чрез какую-либо помощь себе искать, во чем клятву мою чистосердечную пред Богом и всецелым светом приношу нелицемерно» (18)  .

Правда, в этом акте не называлось имя преемницы, но в написанном ранее письме, отправленном в тот же день и содержащем просьбы о смягчении условий ареста, Петр III давал гарантию: «Ваше величество может быть уверенной во мне, что я ни подумаю ничего, ни сделаю ничего, что могло бы быть против ее особы или ее правления» (19)  . Здесь свергнутый государь признавал начало самостоятельного правления своей супруги как свершившийся факт, с которым он уже согласился. Письмо с недвусмысленным отречением он подписал по требованию супруги.

6 июля 1762 г. Петр III лишился жизни. Этим числом датирован «Обстоятельный манифест о восшествии ее императорского величества на всероссийский престол», опубликованный 13 июля (20)  . В Полное собрание законов Российской империи данный акт включен не был. Там опубликованы лишь подписанные 7 июля манифесты «О коронации императрицы Екатерины II» (21)   и «О кончине императора Петра III» (22)  . Что касается «Обстоятельного манифеста», то в нем утверждается: «Не имели мы никогда ни намерения, ни желания таким образом воцариться, каковым Бог по неведомым Его судьбам промыслом Своим нам определил престол Отечества Российского восприять» (23)  .

К первым трем основным обвинениям в адрес Петра III в «Обстоятельном манифесте» добавлены такие пункты как неуважение к императрице Елисавете I и недостойное отношение к ее телу после смерти, уклонение при вступлении на престол от официального объявления своим наследником великого князя Павла Петровича, измена национальным интересам и намерение «истребить» саму Екатерину Алексеевну и сына.

Отказ от объявления Павла Петровича наследником объясняется тем, что Петр III поступил так, якобы,  «оставляя самовольству своему предмет, который он в погубление нам и сыну нашему в сердце своем положил, а вознамерился или вовсе право, ему преданное от тётки своей испровергнуть,  или Отечество в чужие руки отдать, забыв правило естественное, что никто большего права другому дать не может, как то, которое сам получил».

Независимо от степени справедливости этих обвинений, следует отметить, что здесь признается преступным отказ от династической наследственности.

Павел Петрович в «Обстоятельном манифесте» именуется «природным нашим наследником престола Российского» (24)  . Несмотря на то, что Екатерина II не передала престол сыну, она изначально декларировала, что он  имеет статус наследника не по её произволению, а по праву рождения.

По мере взросления великого князя Павла его отношения с матерью стали ухудшаться. В некоторых исторических источниках встречаются упоминания, что Екатерина Великая будто бы намеревалась устранить его из порядка  наследования и завещать престол внуку великому князю Александру Павловичу. Не исключено, что такие идеи обсуждались. Не подлежит сомнению, что об этом ходили слухи и сплетни. Но никаких серьезных и, тем более,  сколько-нибудь официальных  данных на сей счет не обнаружено. Все предания такого рода туманны и противоречивы, содержат заведомо недостоверные детали, и могут свидетельствовать лишь о том, что гипотеза о лишении прав Павла Петровича имела хождение в современном ему обществе.

Зато достоверно известно, что императрица Екатерина II Великая размышляла над созданием акта о престолонаследии, который оградил бы преемственность верховной власти от случайностей и  обеспечил её переход не по воле личности или группы, а на достаточно твёрдой законной основе.

Сохранился недатированный проект манифеста, написанный собственноручно императрицей, в котором заявлялось, что «первый и начальный закон сего самодержавного владычества должен, по существу своему, дан и начертан императорскою нашею рукою, то есть неколебленность престола и твердость в наследии оного».

Сославшись на примеры  «великих всенародных бедствий» из мировой истории, вызванных «колебленностью престола и наследства», государыня предполагала установить нижеследующие правила: «1) Называть сей закон императорскою статьею Екатерины Второй. 2) Императорской престол не может быть порожен. 3) По смерти моей, сын мой наследует. 4) По сыне моем, если старшему сыну его двадцать один год миновало, то сей старший сын наследует; если же он менее двадцати лет с годом, то короновать мать его, пока да царствует во всю жизнь ее; ибо от малолетства самодержца империи бы было опасно. 5) Если бы мужеское колено пресеклось, то старшая дочь» (25)  . Далее планировался 6 пункт (а может быть, и более), но на этом проект обрывается.

В этом проекте манифеста зафиксирован принцип непрерывности императорской  власти и определен порядок, в соответствии с которым: 1) совершеннолетний сын вступает в права по праву рождения; 2) в будущем при несовершеннолетии сына царствующего монарха права передаются его матери пожизненно; 3) допускается престолонаследие по женской линии.

Составу Российского императорского дома и правилам престолонаследия посвящена глава 4 «О роде и наследии» «Наказа Сенату» (26)   - проекта, законченного к августу 1787 г. в рамках «легисломании» (как выразилась сама императрица) – разработки предполагаемого «Свода государственных установлений».

Екатерина II Великая намеревалась на законодательном уровне восстановить принцип,  установленный и засвидетельствованный религиозным обетом Великого собора 1613 года «в роды и роды», о закреплении наследия только и исключительно в рамках династии Романовых (27)  . За царствующим монархом планировалось оставить право определить личность наследника, но только из числа членов «рода императорского величества». При нормальном течении дел наследование должно было осуществляться по праву нисходящего мужского первородства с возможностью наследования для особ женского пола в случае пресечения мужской линии. Допускалась возможность отрешения наследника от его прав и обязанностей не только волею предыдущего государя, но и по ряду иных мотивов: если будет доказано, что он желал захватить власть при жизни предшественника, и даже если он просто не наделён необходимыми для правителя «душевными и телесными качествами» и «нравными и естественными способностями».

Эти положения, если бы они были узаконены, безусловно, свели бы на нет главный смысл нового закона,  так как создавали по-прежнему широкий простор для произвола различных политических сил и не гарантировали независимости происхождения и проистекающей из неё внепартийности власти императора. В этой части «Наказа Сенату»  наблюдается противоречие замысла и воплощения и борьба взаимоисключающих принципов: легитимности, с одной стороны, и желания оставить место для субъективного фактора, с другой.

Еще требовалось время, чтобы понять, что, как писал Л.А. Тихомиров, «во всякое время и при каких бы то ни было обстоятельствах – лечить монархию посредством нарушения легитимности – это всё равно, что лечить головную боль посредством ампутации головы» (28)  .

Наследник Екатерины II Великой Павел Петрович имел своё видение обеспечения непрерывности императорской власти. Вместе с супругой великой княгиней Марией Феодоровной он к 4 января 1788 г. составил проект закона о престолонаследии, целями коего провозглашалось: «Дабы государство не было без наследника. Дабы наследник был назначен всегда законом самим. Дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать. Дабы сохранить право родов в наследствии, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род» (29)  .

Этот проект, которому и суждено было стать в будущем законом, принадлежит к австрийской системе престолонаследия (право мужского первородства с переходом наследия в женскую линию после пресечения последней мужской линии). В этом он схож с порядком, изложенным в «Наказе Сенату» 1787 г. Принципиальное отличие состоит в том, что акт, подготовленный Павлом Петровичем, не допускает никаких причин для лишения члена Российского императорского дома наследственного права на престол, предоставляя этот вопрос только и исключительно «закону самому», то есть утверждает принцип легитимизма в чистом виде.

Вплоть до своей кончины императрица Екатерина II не изменила порядок наследования ни частным, ни общим образом. 6 ноября 1796 г. она скончалась, и на престол вступил её сын Павел I. В день своей коронации 5 апреля 1797 г. он обнародовал и ввёл в действие свой акт от 4 января 1788 г. и, тем самым, «создал точнейший законный порядок, не допускающий уже никаких перетолкований и не оставляющий места никакому выбору между несколькими лицами царствующего дома» (30) .

Екатерине II Великой не суждено было издать новый закон о престолонаследии, но подготовительная работа, осуществленная в этой области во время её царствования, заслуживает глубокого внимания и дальнейшего изучения.

ПРИМЕЧАНИЯ:
  (1) Здесь и далее даты указываются по юлианскому календарю

  (2) Утверженная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова. С предисловием С.А. Белокурова. – М., 1906. – 111 с

  (3) Именной указ «О праве наследия престолом». РГАДА. Ф.2. Оп. 1. Д. 13. Лл. 1-1 об.; Полное собрание законов Российской империи-1 (ПСЗРИ-1). – Т. VII. - № 3893

  (4) Определение понятия царственной династии – «род, обладающий рангом государственного учреждения, из среды которого в определенном порядке происходят носители верховной власти». Подробнее см.  Закатов А.Н. Социокультурный суверенитет исторических институций: истоки и современность // Ценности и смыслы, 2016, № 1 (41). – С. 36-47.  УДК 321.01
  (5) Ключевский В.О. Курс русской истории. –Ч. IV. – М., 1937. – С. 272

  (6) Бывший революционер-народоволец, ставший апологетом монархии

  (7) Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. – СПб,1992. – 680 с. – С. 444

  (8) Манифест "О кончине императрицы Екатерины I и о восшествии на престол императора Петра II. С приложением формы присяги и духовного завещания блаженныя памяти императрицы Екатерины I". ПСЗРИ-1. - Т. VII. -  № 5070

  (9) Именной указ, состоявшийся в Верховном тайном совете «Об отобрании манифестов, выданных из бывшей Розыскной канцелярии». ПСЗРИ-1. - Т. VII. -  № 5131. Вместе с именным указом 5 февраля 1722 г. изымались все акты, связанные с делом царевича Алексия и его отрешением от престолонаследия

  (10) Будущий император Петр III

  (11) Манифест от имени Верховного тайного совета «О кончине императора Петра Второго и о восприятии Российского престола государынею царевною Анною Иоанновною». ПСЗРИ-1. – Т. VIII. - № 5499

  (12) Манифест «Об учинении присяги в верности наследнику всероссийского престола, который от ее императорского величества будет назначен» ПСЗРИ-1. – Т. VIII. - № 5909

  (13) Чего указ Петра Великого не предполагает, ибо в силу этого акта каждый монарх, вступивший на престол, сам определяет себе преемника и не может в этом быть связан волей своего усопшего предшественника

  (14) Манифест «О вступлении на престол государыни императрицы Елисаветы Петровны, с обстоятельным изъяснением ближайшего и преимущественного права ее величества на российскую корону». ПСЗРИ-1. – Т. XI. - № 8476

  (15) Манифест «О назначении его королевского высочества Петра, владетельного герцога Шлезвиг-Голштинского, наследником престола Российского  государства, с титулом императорского высочества». ПСЗРИ-1. – Т. XI. - № 8658

  (16) Манифест «О кончине государыни императрицы Елисаветы Петровны и о вступлении на престол государя императора Петра Третьего». ПСЗРИ-1. – Т. XV. - № 11390

  (17) Манифест «О вступлении на престол императрицы Екатерины II». ПСЗРИ-1. – Т. XVI. - № 11582

  (18) Манифесты по поводу восшествия на престол императрицы Екатерины II // Осмнадцатый век. Исторический сборник, издаваемый П. Бартеневым – М.: Тип. Т. Рис у Мясницких ворот, 1869. - Кн.  4. – С. 222

  (19) Переворот 1762 года. Сочинения и переписка участников и современников. 2-е изд. - М.: Московское книгоиздательское товарищество «Образование», 1908. - С. 142–143

  (20) Манифесты по поводу восшествия… – С. 216-224

  (21) ПСЗРИ-1. – Т. XVI. - № 11598

  (22) ПСЗРИ-1. – Т. XVI. - № 11599

  (23) Манифесты по поводу восшествия… – С. 217

  (24) Там же,  – С. 220

  (25) Императрица Екатерина II. Собственноручные ее заметки // Русская старина, № 2. 1875 – С. 384-389

   (26) Омельченко О.А. Кодификация права в России в период абсолютной монархии (вторая половина XVIII века. 1986.
дата обращения 8 июля 2019 г.

  (27) Указ «О наследии престолом» от 5 февраля 1722 г. не содержал на сей счет никаких прямых указаний, и теоретически, исходя из его текста, царствующий император имел право назначить наследником любое лицо, даже не обязательно принадлежащее к дому Романовых или состоящее с ним в родстве

  (28) Тихомиров Л.А. Ук. соч. – С. 444

  (29) «Акт, высочайше утвержденный в день священной коронации его императорского величества и положенный для хранения на престол Успенского собора». ПСЗРИ-1. – Т. XXIV. - № 17910. При кодификации законодательства правила престолонаследия были закреплены в разделе II тома I Свода законов Российской империи 1832, в статьях 3-17. В издании Свода основных государственных законов Российской империи (СОГЗРИ)  1906 года порядок наследования верховной власти содержится в главе II «О порядке наследия престола», в статьях 25-39

  (30) Тихомиров Л.А. Ук. соч. – С. 443

Публикация: Закатов А.Н. Проблема обеспечения преемственности верховной власти в царствование императрицы Екатерины II Великой // Екатерина Великая - Великой России. 0 М.: АНО "Академия менеджмента и бизнес-администрирования", 2019. - 248 с. - С. 240-246 ISBN 978-5-6043199-0-1 УДК 330.3  ББК 65.03 Е45