Памятник

Работа не утихала ни на секунду, расширяли старую, бетонную дорогу.
Широкие гусеницы экскаватора оставляли на сырой болотистой почве глубокие раны, мгновенно наполняющиеся сочащейся водой, будто слезами.
В низине заросшей кустарником, на обочине дороги, там, где фырча на разные голоса, проносились машины, стоял старый, облупленный памятник. Когда-то крепкий, а ныне ржавый, ссутулившийся квадрат, уже ни о чем не говоривший, а грустно молчавший. Словно по слову Екклесиаста: «есть время молчать и время говорить» и все что он мог сказать, он уже сказал, теперь пришло другое время… Фотография отвалилась, а буквы истлели...
Правда когда-то давным-давно, когда молодые люди гордились только-только начавшими пробиваться усиками, а в моде были брюки клеш и рубашки апаш, он появился на этой дороге. Дороге состыкованной из плит и в простонародье называемой «бетонкой», от езды по которой колеса автомобилей, точно колеса поезда, глухо стучали, ту-ту-к, ту-ту-к. Он появился в память о нелепо разбившемся у этой самой обочины, молодом мужчине, правда, сейчас таких называют мальчиками… но тогда… в двадцать пять лет были уже мужчины! работающие на заводах и фабриках, отслужившие в армии, крепкие, как советская армия, и надежные, как «гост».
Так вот, раскуроченный автомобиль убрали, а на его месте, словно из-под земли, вырос памятник. Его печальное появление было в тоже время каким-то обыденным и привычным. Казалось, он стоит тут целую вечность, встречая и провожая уносящиеся вдаль машины. Он стоял как часовой у границы мира живых и мертвых, притягивая взгляды проезжающих людей, старающихся изо всех сил успеть разглядеть памятник.
Фотография, имя, фамилия, а самое главное, годы жизни привлекали и расстраивали одновременно. Но уже через секунду люди, поддавшиеся минутной грусти, отвлекались и с любопытством разглядывали леса, поля, позабыв о случайно промелькнувшей в их жизни черно-белой фотографии.
Каждую весну памятник, как птица в гнезде, собирал родственников и друзей, тяжело вздыхающих, но неумолимо редеющих год от года. Говорят, время лечит. Наверное, это правда, но лишь от части, скорее оно приглушает боль, снимает накал, подобно аспирину… но не лечит.
Как птицы, уносящиеся, острым клином на юг, пролетели года. Иссякли слезы матери, оставив на лице глубокие морщины, точно пересохшие русла рек или овраги и вот уже настал момент, когда о нем практически не вспоминали, разве что на Пасху, да и то – самые близкие родственники. Но жизнь бежит как ручеек, не останавливаясь и не давая передышки не на секунду, незаметно исчезли и самые близкие… Вот только тогда-то он и умер по-настоящему.
А бульдозер ревел и вгрызался в землю, стальным ковшом, он работал не зная устали и покоя… прокладывая, новые полосы.
– Петрович! Что с памятником делать?! – кричал загорелый машинист экскаватора.
– Сноси его Ген! Сейчас барин приедет с подрядчиком и администрацией!
– Так памятник же!
– Да кому он нужен, ему еже лет сто, копай родной, копай, летим по срокам!
Желтый экскаватор, больше похожий на футуристического робота, напрягся и, опустив стальную лапу на памятник, смял его точно исписанный, клочок бумаги.
Зашипев, гидравлическими насосами, он отшвырнул в сторону комья земли и искореженное тело памятника. Машина упорно делала дорогу. Сколько людей проедет по ней, а сколько останется памятниками по обочинам?.. Кто знает…