Искусство и халтура Режиссёр Жезмер

   
Вдали от культурных центров страны, будучи долгие годы закрытым для постороннего глаза регионом сталинской невольницы – КАРЛАГ (Карагандинский лагерь государственных преступников), местные жители получали духовную пищу … от спецпереселенцев. Их стараниями жили и растили одарённых детей кружки художественного творчества, музыкальная школа и училище. Храм искусства – театр.
Я помню первого режиссёра Рауша и его супругу, актрису Горину – создателей нашего областного театра. Нас, активистов школьной самодеятельности пригласили на чествование этих славных старичков во славу их какого-то немыслимо многолетнего юбилея. Помню вступительное слово Гориной: - Артиста жизнь приучила говорить словами драматурга, написанными для героев театральных постановок. Поэтому говорить от себя лично мы разучились,- посетовала она. И тут же закатила речь - настоящий гимн искусству.
Лично я общался с главными режиссёрами - Подобедом, Жезмером, Андриасяном, Воложаниным.  С двумя последними снимал документальный фильм к 50-летию театра. Смолоду, в поисках себя и при стараниях старшего брата, имевшего фанатическую тягу к театру, я даже имел глупость до призыва в армию согласиться на главную роль в постановке «Место в жизни» по пьесе Михаила Шатрова. Наш без пяти минут народный театр пестовал Александр Сергеевич Подобед. Сразу скажу, что после попыток стать землекопом, столь же позорно завершился и случай пролезть в театральное ремесло. Дарование старшего брата нисколько не посетило мою бездарную личность. Мне было неинтересно зубрить роль, подчиняться режиссёрским указаниям и, вообще, сам факт участия в постановке был для меня забавен! На репетициях и на премьере меня душил неодолимый смех. Моё существо нагло давилось от факта, что на роль мамы нашлась Тома Тэн, кореянка, папу играл русский, а сына – я, еврей.  Моим дублёром был парнишка, казах.  Мне представлялся зрительский реагаж на такой интернационал. И довольно об этом.
А театр вспомнился мне по той причине, что до армии и всю жизнь после мне были интересны личности творческие. Все три года армейской службы, кстати сказать, помимо солдатчины как таковой я ещё исполнял общественные нагрузки - выпускал боевые листки и стенгазеты (проявилась запись в личном деле про полгода работы в заводской многотиражке), читал стишки и конферировал концерты дивизионной самодеятельности (следующая запись в личном деле – помощник режиссёра на телевидении). Эти опыты также не принесли мне заметных достижений. Но интерес к людям одарённым существо моё сохранило. Что впоследствии проявилось важным качеством в репортёрском ремесле и спасло мою бесталантную личность от пожизненного прозябания в никчемности. Как оценивал мои потуги к журналистке мой папа: если тут – тыкал он пальцем в левую часть груди – имеется «червячок», журналист может получиться! «Червячок» точил и точит мою душу в этом увлечении яркими личностями, придавая некий оттенок, намёк на дарование моему существу.
Так вот, забегая вперёд сообщаю, в галерее обнаруженных и сохранённых в памяти души одарённых личностей, особое место занимает Григорий Владимирович Жезмер, сменивший Подобеда на посту главного режиссёра театра имени Станиславского. Григорий на пять лет старше меня и так же, как его предшественник, не обнаружил во мне никаких дарований. Зато я обнаружил в нём и осознал качества, благодаря которым Жезмер с юности и поныне стоит в ряду ярчайших из моих кумиров – выдающихся учёных (Букетов, Малышев, Абишев), руководителей высшего ранга (Сосковец, Гульницкий, Кравцов), актёров (Табаков, Юрский, Плятт), работяг (Дрожжин, Адам-Юсупов, Бешкуров, Денк) и прочих, чьи образы я с благодарной памятью постарался сохранить в душе, отразить в своих репортажах, фильмах и книжках.
Актёры местных театров и режиссёры жили, прямо говоря, впроголодь. Их жизнь состояла из честного служения искусству и бесконечного поиска халтурки – способа подзаработать дополнительные средства на одевание и пропитание своих талантов. Где школьные драмкружки создавали, где на новый год дедморозами хороводы водили и подарки под ёлочкой раздавали, растрачивали свои дарования в телевизионных поделках и прочее. Но не только для этого существует халтура. Она, согласно моим высокохудожественным изыскам, оттеняет рутину бытия от сокровенных таинств духовных взлётов человека в творчестве.
 
Григорий Жезмер мелочами не разменивался. Он писал сценарии постановок, расширял свой художнический кругозор, углублялся в языкознание и щедро одаривал своими открытиями труппу театра и зрителей, регулярно ставил телевизионные спектакли. Наблюдая его в непосредственной близости у нас на телевидении, я питал исключительный интерес и к его работам в театре. Спасибо интернету, я избавлен от обязанности пересказывать творческую биографию Жезмера в диапазоне от Караганды, Алма-Аты, Иркутска, Камчатки, до Калининграда.
  Я считаю, что среди прекрасных в самобытности режиссёрских постановок самое яркое явление в театре Жезмера карагандинского периода – «Скованные цепью».  Позволяю себе наглость поставить эту режиссёрскую работу Григория Владимировича в один ряд с произведением Голливуда, кинофильмом «Скованные одной цепью».
Безграничные возможности кинематографа в одном ряду с узкими театральными рамками? Голливуд и областной драмтеатр? Стенли Крамер и Григорий Жезмер, актёры США и Караганды?!! Да. Да!
Фильм американцев 1958 года производства попал в СССР с русским переводом на годы позже постановки в нашем театре. Жезмер мог только читать сценарий. Видеть режиссёрское решение мастеров мирового кинематографа номер один он не мог. Спектакль ставился в Караганде по авторской экспликации Жезмера. Снять копию с чужой трактовки, которая до нас ещё не дошла, было невозможно, как многие годы спустя позволяет себе это делать Никита Михалков.
      Жезмер осмелился убрать из названия спектакля лишнее слово. Он резонно решил, что быть «скованными цепью» достаточно и без уточняющего слова «одной». Далее, имея в арсенале труппы всего два имени – Леонид Карпович Спасский (Заслуженный артист Башкирской АССР, Заслуженный артист Казахской ССР, Народный артист РСФСР, по выходным столярничал в кукольном театре Дворца пионеров) и Василий Тимофеевич Макуш (Заслуженный артист Казахской ССР, не брезговал «на перехвате» в мелочёвках телестудии). Оба по своей фактуре и темпераменту подходили для театральной имитации бегства из заключения уголовников - чернокожего и белого. Спасский был смуглый и с кудряшками тёмного цвета талантливый актёр. Он по всем статьям переигрывал светлолицего и светловолосого коллегу Макуша. Вызывая симпатии зала и мой тихий восторг - из чувства неприятия расизма: негр во всём превозмогает белого.
В патологической расовой ненависти они волочили друг друга на цепи по сцене, партеру, амфитеатру, балконам, ложам, создавая эффект уклонения от погони по территориям американских штатов - Григорий Владимирович выжал из главных исполнителей максимум невозможного. Вместе с художником, кажется, это был Юрий Назаров (ставший впоследствии признанным мастером отечественного театра), постановщики сумели создать фантастическое творение. В сложном содружестве этих замечательных мастеров продолжалось творчество и в других театрах страны. Здесь я выступаю с личными эмоциями просто зрителя: наш театр создал событие театральной культуры не меньшего воздействия, чем это получилось у заморских киношников!
     Личное участие в работе Жезмера на нашем ТВ мне выпало в самом приблизительном качестве – принеси-подай. Расскажу чуть подробнее про это, ведь тут случилось моё приобщение к чуду высокого искусства. Григорий Владимирович предложил местной студии собственную постановку по рассказам Александра Галича. Часть этой постановки снималась на кино, которое совмещалось с действиями в студийном павильоне. Я прилепился черновым добровольцем на работах кинооператора Юры Лелюха.
По замыслу Жезмера кино выводило зрителя за стены павильона на просторы Заполярья. Художник Митрофанов смастерил огромный макет снежно-ледовой пустыни за полярным кругом, изготовил прекрасную модель трактора, который через сугробы и торосы пробивался на спасение Вовнич - радистки полярной экспедиции, скользя по суровому ландшафту лучами настоящих фар. В кабине была замаскирована под сидением водителя батарейка от карманного фонарика и от него же две лампочки-фары. Под магнитофонную запись надрывов двигателя и завывания пурги настоящий трактор пробивал настоящие сугробы в нешуточных условиях Заполярья! Самая сложная часть действия перед кинокамерой – тянуть трактор за нитку доверялась мне. Надо ли уточнять, что простое дело буксирования трактора я решил поднять на высокий творческий уровень остальных элементов постановки.
Первый для меня вопрос, как спрятать «буксир» - нитку - от всевидящего объектива кинокамеры? Среди материалов для ремонта нашего студийного здания обнаружился огромный ящик перетёртого в муку мела. Я использовал эту муку в качестве снега. Из швейных булавок, воткнутых в гипсовую поверхность макета, соорудил сложный маршрут по сугробам и торосам. В отверстия булавок протянул нитки и всё это упрятал под «снегом». Притащил из дома вентилятор и пылесос – устраивать суровую северную круговерть.
Из моей затеи ни черта не получилось. Вентилятор плохо имитировал позёмку, а пылесос вмиг разгонял с макета «снег» на наши одежды, технику, потолок и стены студийного павильона, обнажал все мои хитрости с булавками и нитками. Меня с моими инициативами прогоняли со съёмки, но я недалеко убирался. Перетащил к нашему макету плиты оргстекла, на котором гоняли пары в телепередаче «Учитесь танцевать». Закрепил плиты вокруг макета и устроил в этом «аквариуме» пылесосом такие метания пурги, что ассистент режиссёра на этой постановке Володя Шамшурин и оператор Юра Лелюх не просто сдались, а с того эпизода ввели меня в круг самых-самых из числа ровесников в творческом поиске грядущих лет. Дружеское расположение Володи и Юры укрепили веру в себя и упорство в доказательствах моей правоты при решении некоторых простеньких, но профессиональных задач.
    Съёмки проводились по ночам, поскольку днём готовились телепередачи, по вечерам – эфир. Так что мои манипуляции с подручным «снегом» и плитами оргстекла сходили с рук: окончив часть съёмок, следы наших безобразий следовало тщательно удалять до очередной ночной смены. Моими же стараниями. Гвалт подняли технари телецентра, обнаружив что их аппаратура в малой студии, где мы творили своё ночное действо, плотно забита мукой. К счастью, свою кино программу для спектакля мы успели выполнить. А грехи удалось заладить моим же активным участием в устранении последствий «малого заполярья».
Лично ко мне Григорий Владимирович не скрывал отношения, мягко говоря, мало уважительного. В ночных съёмках он участия не принимал; как я понял, мои сотоварищи тайну авторства в создании «Заполярья» от режиссёра скрыли. Кроме того, как ему было знать, что из меня со временем получится бойкий репортёр, но толку в своём любимом театральном деле Жезмер во мне не обнаружил! Однажды высмеял мимоходом обнову, шляпу на моей голове. Конечно, смешно - помощник режиссёра в шляпе!
Тем важнее, что, отринув давние обиды, я отдаю должное этому человеку среди памятных Личностей в истории культуры Караганды. И в качестве показательного примера - родства людских полюсов самого высокого уровня значимости. Душа и мозг творческого процесса, Жезмер создавал ватагу единомышленников, выделяя из общей массы посредственностей искорки одарённостей, поднимая их по ступеням совершенства. Жезмер – это каторга под диктатором. Жезмер – это торжество восхождения над собой бесчисленного множества коллег. Жезмер – это праздник высокого искусства для людей в разных точках страны. Смотри географию взрывной деятельности Григория Владимировича в культурных городах не самой центральной значимости для страны. А столицы только могут запоздало пожалеть, что мимо них промчались годы яркого и неповторимого творца Театра –Григория Жезмера! От которого и мне перепал зажигательный импульс к творчеству.