Ирина часть17

В главном управлении и в малой авиации метеостанцию называли Кроноки. Но также Кроноками называли Богачёвку – небольшой посёлок геологов, и это никого не смущало, так как всё, что находилось в пределах территории Кроноцкого залива, называлось Кроноками.
Накануне Нового года управление заказало спецрейс для доставки спецодежды и продуктов на метеостанцию. Погрузкой занимался снабженец, только что принятый на работу. К нему подошла девушка и спросила:
– Мужчина, подскажите, пожалуйста, этот самолёт летит в Кроноки?
– Да, – ответил снабженец, даже не взглянув на неё. Девушка на какое-то время удалилась и, вернувшись с чемоданом, ни слова не говоря, села в самолёт. Облегчённо вздохнув, она вынула из сумочки зеркальце, поправила упавшую на лоб светлую прядь волос и с нескрываемым интересом стала смотреть в иллюминатор.
Когда погрузка была закончена, по команде снабженца грузовая машина отъехала на почтительное расстояние от самолёта. Прибывший пилот, оценивающе окинув взглядом пассажирку и приняв её за инспектора из главного управления, не удержавшись от комплимента, произнёс:
– С каких это пор такие красивые невесты стали инспектировать Кроноки?
– Вы угадали, я действительно невеста, – улыбаясь, ответила она. Приняв её слова за шутку, пилот, вырулив на взлётную полосу и получив разрешение диспетчера, вылетел в нужном направлении.
Через два часа АН-2, опустившись ниже кучевых облаков, пролетел по распадку, отделяющему Кроноцкую сопку от вулкана Гамчен, и сел на лёд замёрзшего озера. Выгрузив доставленные продукты и спецодежду, самолёт улетел, оставив девушку среди тайги и тундры на ледяных просторах Кроноцкого озера.
Встречавшие груз ребята – сотрудники метеостанции, приняв её за работника управления, удивились внешнему виду и необычной одежде для инспектора. Вместо мехового костюма, одета она была в норковую шубку и сапожки на высоких каблуках. Причёска каре, подкрашенные тёмной тушью длинные реснички, выразительные большие голубые глаза и ярко накрашенные губки делали девушку весьма привлекательной особой, словно сошедшей с обложки журнала «Бурда». Естественно, в такой одежде она не могла бы пройти и сотни метров по глубокому снегу. И всё-таки, несмотря на внешне неподходящую экипировку, ей предложили охотничьи лыжи. Девушка, вопросительно взглянув на них, спросила:
– И что я должна с ними делать?
– Встать на лыжи и идти вместе с нами, – ответили парни, но, заметив, с каким интересом она отнеслась к обтянутым камусом охотничьим лыжам, они поняли, что девушка видит их первый раз. «Зачем фифоньку прислали к нам? – молча перекинувшись взглядами, с недоумением думали зимовщики. – Нам что, на руках её нести?» Посовещавшись между собой, ребята сняли с нарты мешок муки и поверх ящиков посадили инспектора. Через полчаса собачки привезли её в зимовье.
– Располагайтесь как дома, – вежливо предложил девушке начальник метеостанции. – Вот ваша кровать, – указал он на расположенный в служебной комнате топчан, покрытый медвежьей шкурой.
– Я вообще-то не собираюсь здесь ночевать. Проводите меня, пожалуйста, к Сергею.
– К какому Сергею? – не понимая её, спросил начальник.
– Старший геолог Сергей Лысенко, вы что, не знаете здесь друг друга? – посмотрев на зимовщиков широко открытыми глазами, недоумевая, спросила девушка.
– Вас как звать? – поинтересовался начальник.
– Ирина.
– Ирина, – начиная понимать ситуацию, обратился он к ней. – Вы к кому и куда летели?
– Я ещё раз вам говорю: к Сергею Лысенко, он мой жених, вот телеграмма! Что вы такие непонятливые, – с обидой в голосе пояснила девушка, показывая телеграмму.
« Дорогая, любимая Иришка, прилетай к Новому году. Здесь мы поженимся, всё будет очень романтично. Жду в Кроноках, целую, любящий тебя Сергей», – прочитал вслух начальник метеостанции и обратился к девушке:
– Откуда вы прилетели?
– Из Одессы.
– Ну, вот что, Ирина, произошла большая ошибка. Кроноками называют не только нашу метеостанцию, но и Богачёвку, расположенную более ста километров от нас. И чтобы попасть туда, надо преодолеть вулканы и сопки, с которых постоянно сходят снежные лавины. По недоразумению вы сели не в тот самолёт.
Только сейчас поняв всю трагедию случившегося, девушка, бурно прореагировав, заплакала. На её полные горечи слёзы жалко было смотреть. По радиостанции связались с управлением. Им ответили, что постараются первой оказией вывезти девушку. Через день сообщили, что хотели заказать спецрейс за счёт снабженца, но он сбежал, не рассчитавшись. Потом за новогодними хлопотами всё, что с транспортом было связано, как-то само собой отошло на задний план. А далее испортилась погода: пурга, обильные снегопады, плохая видимость... В общем, типичная для этих мест непогода, затянувшаяся на недели. В управлении сначала волновались, по радиостанции спрашивая, всё ли там в порядке, а потом успокоились. Попытались связаться с геологами в Богачёвке, но там сказали, что Сергей Лысенко, не дождавшись невесты, перед Новым годом вылетел к ней на материк в Одессу.
Несколько дней погоревав, Ирина осмотрелась, и всё предстало перед её глазами не в таком ужасном виде, как казалось в первые дни пребывания. Мальчики вели себя вполне прилично, недурные на вид, аккуратные, всегда побритые. Их мужество подкупало сердце молодой девушки, а её красивая внешность в сочетании с романтичной мечтательностью стали украшением в жизни зимовщиков. Повседневное однообразие ребят сменилось на шутки и смех. В свободное время они ходили на охоту, всегда возвращаясь с трофеем. Белые куропатки, боровая дичь и зайцы сменили грубую пищу из медвежьего мяса. Ирина, взяв на себя заботы повара, баловала своих отважных парней разнообразием блюд. А они в знак благодарности из лисьих шкур сшили ей кухлянку и шапку, научили стрелять из карабина и управлять упряжкой собак.
– Эй, духу, духу! – погоняя собак хореем, звонко смеялась Ирина. И они послушно бежали по снежному насту к ручью, где она, наполнив ведро форелью, развернув собак, возвращалась к зимовью. Грозные злые собаки к Ирине относились терпимо. Им нравилось играть с ней, потому что она позволяла лизнуть себя в щеку. А они в знак благодарности не злились на неё, когда она трепала их за уши или её тёплые нежные ладони касались их влажных холодных носов.
Жизнь в зимовье шла своим чередом, ребята снаружи оббили баню шкурами, таким способом утеплив её. Теперь уже не страшен был сильный ветер, он не продувал баню и не гулял по углам. Ирина отправила домой телеграмму родителям, сообщив, что задержится на Камчатке до весны. И попросила их написать заявление в институт от её имени: «Ввиду сложившихся обстоятельств, прошу предоставить академический отпуск». Жених, узнав о случившемся, силой воображения представил её существование там как недостойное и, отказавшись от неё, охарактеризовал Ирину самыми нелестными словами.
Зимовщики по-прежнему относились к ней с вниманием и любовью, как к хорошему другу. Но её женское сердце начало чувствовать какое-то напряжение между ними, какую-то недосказанность, и это временами настораживало Ирину. Однако молодость не позволяла надолго сосредоточиться на глубоких межличностных отношениях её новых друзей. Она, предлагая им разные игры и развлечения, успешно отвлекала от скучной и монотонной жизни. Ирина обучала ребят английскому языку, а они, в свою очередь, научили её включать радиостанцию и выходить в эфир, передавая телеграфным ключом сигнал SOS – «Спасите наши души!».
Однажды девушка, вернувшись с очередной поездки на собаках, отворив дверь, вошла в зимовье и по лицам своих друзей сразу определила, что между ними произошёл какой-то серьёзный разговор. Она растерянно остановилась у порога, держа в руке ведро с форелью, и молча смотрела на них. Ребята, словно застигнутые врасплох внезапным появлением Ирины, застыли на месте и смотрели на неё так, как будто видели впервые.
Ирина в этот момент была похожа на заколдованную сказочную красавицу, припорошённую снегом и с разрумянившимися щёчками, волею судьбы оказавшуюся среди злодеев, талантливо сыгравших роль благородных рыцарей. Но всё было не так, Ирина действительно в этот момент выглядела очень красивой. И зимовщики были не злодеями, а вполне воспитанными, влюблёнными в неё молодыми людьми. И как им поступать со своей влюблённостью, они не могли прийти к единому мнению, потому что Ирина для них была ценным приобретением судьбы. Воспользоваться им, по их мнению, должен был кто-то один, а кто именно – это они и обсуждали.
Разрядить неприятную паузу помог послышавшийся вдалеке вой приближающейся голодной волчьей стаи. Взяв из рук девушки ведро, начальник метеостанции помог ей снять кухлянку, повесил на оленьи рога, прибитые к стене, и предостерёг её:
– Ирина, ты, пожалуйста, сейчас не отходи далеко от метеостанции. С гор за оленями спустились полярные волки, и здесь в лесу они будут до конца марта. Так что за форелью не надо тебе ездить.
Поблагодарив ребят за предупреждение и проявленную заботу, девушка, одарив их нежным взглядом, принялась готовить обед и все последующие дни не вспоминала о странном поведении своих товарищей. А они по-прежнему относились к ней как к любимой сестрёнке, и её опасения о якобы возникшем заговоре против неё вскоре рассеялись.
Как обычно, в один из морозных, безоблачных дней ребята, взяв винтовки, отправились на охоту. Ирина по такому случаю испекла рыбный пирог, протопила баню и, сделав уборку в зимовье, сидела в ожидании своих друзей. Стало уже смеркаться, а их всё не было, почему-то не возвращались. Но иногда с ними такое случалось, поэтому девушка не беспокоилась. «Может, они берлогу нашли», – рассуждала она при свете керосиновой лампы. Так просидев до утра, не смыкая глаз, Ирина на рассвете затопила печь, чтобы в зимовье к приходу ребят было тепло. Шутка ли, ночь на морозе провести, не лето, на улице под минус тридцать.
Печь уже давно протопилась, а зимовщики всё не возвращались, и странно, почему-то волки в лесу всю ночь выли в одном месте, не перемещаясь. Иногда ветер, тянувший с гор, приносил отчётливо слышимое волчье рычание. Страшно было одной сидеть в полумраке, в голову приходили мысли, от которых сердце сжималось спазмами, перехватывая дыхание. Успокаивала девушка себя тем, что вот-вот заскрипит снег и постучат в дверь её отважные друзья. Но и на следующий день они не вернулись с охоты, а к вечеру погода резко изменилась – на метеостанцию обрушился сильный снегопад, сопровождаемый ураганным ветром. И надежда на счастливое возвращение её товарищей окончательно была потеряна. Ирина поняла, что они больше никогда не переступят порог зимовья, потому что с ними произошло что-то непоправимое.
Чувствуя себя потерянной в этом глухом углу, девушка, бессознательно всматриваясь через окно зимовья, отведённого ей под жильё, мысленно рисовала себе зримую картину их гибели в мельчайших подробностях: разорванные тела товарищей, текущую по их жилам кровь… Вот соки, её составляющие, каплями падают на снег, и пузырьки газа в этих каплях лопаются на снегу, пока не иссякнет жизнь.
Оторвав взгляд от окна и посмотрев вокруг себя, Ирина как будто впервые увидела в полумраке угасающего дня стены, оббитые шкурами зверей, и замерла от страха. Ей почудилось, будто бы они оживают, принимая вполне материальную форму своих хозяев. Ей сделалось невыносимо, её рассудок отказывался воспринимать реальность, что она заключена в оболочку случайными обстоятельствами, из которой ей никогда не выбраться. За какие грехи Бог заключил природой, удерживающей её, на грани двух бездн: бездны страха и отчаяния и бездны безысходности? В таком душевном состоянии, лишившись помощи от рассудка, девушка предпочла безмолвному созерцанию свершение безумных поступков. Её страх, а не рассудок призывал к действию.
Одевшись, Ирина в коридоре взяла в руки охотничьи лыжи и уже готова была сквозь пургу идти в лес на поиски своих товарищей. Но, отворив дверь и сделав шаг на улицу, она столкнулась с силой ураганного ветра, вырвавшего из её рук лыжи и отбросившей её в глубину коридора, захлопнув за ней дверь. Вернувшись в зимовье, она не стала снимать с себя верхнюю одежду, так как в помещении было прохладно. Заготовленные дрова в коридоре она вчера сожгла, а поленница находится в отдалённом месте, но идти туда не безопасно, потому что поблизости бродят волки. Ранее, когда ребята были, звери боялись подходить к зимовью, а сейчас словно знают, что их нет, даже днём не уходят в глубину леса.
Ирина, посмотрев через окно на поленницу дров, увидела волка, спокойно приближающегося к зимовью, увидела его глаза, которые, как ей показалось, пристально смотрели на неё. Волк не реагировал даже на свирепый собачий лай. Собаки рвались в драку, но цепи держали их. Одному псу всё-таки удалось порвать цепь, и он смело бросился на волка, грудью сбив его, и, ухватив за горло, убил. Второму волку перекусил позвоночник, но одолеть всю волчью стаю у него не получилось, и несчастный пёс мгновенно был ими растерзан. Волки всё ближе подступали к зимовью.
Ружья у Ирины не было, чтобы защитить себя, если они попытаются через окно напасть на неё. Тогда она заправила все имеющиеся на метеостанции керосиновые лампы и расставила под окнами в надежде, что их мерцающий свет отпугнёт хищников. И вой действительно прекратился. Девушка облегчённо вздохнула, подумав, что звери испугались и покинули метеостанцию и у неё теперь будет достаточно времени, чтобы подумать, как можно обезопасить себя. Но волки пока не собирались нападать, они переключили своё внимание на куски мяса, висевшие на крючках вблизи зимовья, и, сорвав его, пожирали.
Через окно Ирина увидела в пяти метрах страшный оскал окровавленной волчьей морды, смотревшей на неё. Ей показалось, что волк сейчас нападет и застеклённая деревянная рама не станет для него непреодолимой преградой. В страхе отпрянув от окна, она вбежала в служебную комнату и включила радиостанцию. Нажимая дрожащей рукой телеграфный ключ, азбукой Морзе Ирина передала сигнал бедствия, точки-тире разорвали ночной эфир: SOS, SOS («Спасите наши души!»).
Магаданская служба слежения за эфиром перехватила сигнал бедствия, и, определив координаты, связалась с Камчатским управлением метеослужбы. Там дежурный радист также принял сигнал с метеостанции. Но из-за циклона, овладевшего пространством Кронок, об авиации не могло быть и речи. По просьбе метеослужбы, с пограничной заставы была отправлена собачья упряжка в сопровождении группы пограничников. Сутки ушло у них, чтобы преодолеть заснеженные просторы и глубокие распадки, прежде чем прийти на помощь Ирине. Выстрелами отогнав от дома стаю полярных волков и сорвав с крючка входную дверь, спасатели в первый момент не обнаружили в зимовье никаких признаков жизни. И только осветив фонарём дальний угол, увидели девушку. Она с открытыми, влажными от слёз глазами неподвижно сидела на полу, держа дрожащими руками перед собой топор.
***
В Одессе мать положила дочь в больницу для восстановления её здоровья. Учитывая то, что Ирина прожила в зимовье с молодыми парнями почти два месяца, мать попросила свою подругу обследовать дочь на беременность.
– Она девственница, – ответила ей подруга. – Ирина и её ребята были друг для друга неизведанной территорией.
В сейфе на метеостанции обнаружили три записки одинакового содержания, написанные тремя разными почерками: «В случае моей гибели прошу никого не винить». Влюблённые в Ирину молодые парни обговорили условия сопернической борьбы. Они заключались в следующем: по жребию двое встают друг против друга на расстоянии пятидесяти шагов и по команде третьего навскидку стреляют друг в друга. Если оба погибают, то третий должен пройти через не пропуск – глубокий овраг, заполненный глыбами остывшей магмы, выброшенной из недр земных и хранившей неизведанные тайны чрева земли. Через это гиблое место не удавалось пройти даже  зверю. Первые два дуэлянта, тяжелораненые, погибли, истекая кровью. Юношеский максимализм не позволил третьему отступить от данного обещания. Повесив ружьё на каменную берёзу, он отправился к не пропуску и смело шагнул в гиблое место.
…Услышав эту историю, я понял, почему, прежде чем нас отправить на метеостанцию, с нами продолжительное время беседовал психолог. И всё-таки не поверил, что так всё и было. Однако через год, работая на другой метеостанции, в разговоре с геологами из Ленинградской гидрографической экспедиции, я понял, что в некоторых условиях отношения между мужчиной и женщиной могут быть возвышенно духовными. Примером тому был случай на Колыме, когда двое мужчин-геологов и одна женщина попали в метель и, засыпанные снегом в палатке, пять суток согревали себя телами, прижавшись друг к другу без сексуальных поползновений.