Тень отражения, глава 4

Утром Марк поднялся с трудом, не выспавшийся, едва заставил себя выпить чашку крепкого чая и отправился в центр  с синими кругами вокруг глаз, что дало Кэролин ещё одно подтверждение в пользу того, что босс не перенёс отсутствия жены и завёл-таки себе подружку. Но кто бы мог ожидать от него такой прыти? И почему он не взял в подружки её, Кэролин? Не хочет связей на работе? Но ведь это так удобно! Кэролин терялась в догадках. Приходила в голову крамольная мысль последить за ним, но она гордо отвергла её, как недостойную гипотетической подружки, коей она не оставляла надежды однажды стать…

А Марка снедала тревога. Он несколько раз украдкой названивал домой. Один раз трубку сняла Двося. Остальные звонки остались без ответа: Дайана трубку не брала, как и обещала, но это не успокаивало Марка. Однако ещё один день прошёл на редкость тихо и мирно. Даже пациентов по счастью было меньше обычного. Словно они чувствовали нервозность своего доктора и решили дать ему небольшую передышку.

Марк понял, что он долго не выдержит такого напряжения, и отправился к главврачу договариваться об отпуске – хотя бы на полсрока, недели на две-три, сославшись на усталость и семейный конфликт.
 
- Ты и впрямь выглядишь ужасно! Чего доброго, заколешь своих подопечных до смерти! – Главврач смачно расхохотался. Когда-то О'Брайен был военным врачом, и сотрудники уже привыкли к его специфическим остротам. Врачом он был посредственным, но хозяйственником и администратором – отличным, и умел постоять за своих, но и спрашивал по-военному. Марк получил разрешение только на две недели при условии доработки до середины октября – то есть, ещё полторы недели, до выхода из отпуска его сменщика, доктора Фицроя. Долго, ох как долго! Дайану проще простого выследить, просто понаблюдав за доктором Кромлином.

Бедный Марк не умел скрывать такие непривычные чувства – тревожность, страх, беспокойство и нетерпение. А ещё есть другой вариант - за домом доктора Кромлина можно проследить с другого берега озера в хорошую трубу, но не держать же Дайану взаперти! Бедняжка так радуется окружающей природе. Самый лучший вариант – увезти её в охотничий домик, и немедленно, но доктор Кромлин не может бросить пациентов, которые начали курс иглотерапии.

Третий вариант, запасной: поменять внешность. Её тёмные волосы уже начали отрастать, а длина волос и причёска удивительным образом способны изменить женщину. Останется только их перекрасить. И запретить выщипывать брови.
Как ни странно, за Двосю он был уверен больше, чем за самого себя. Двося была настолько предана, что не выдала бы его под пытками, и не из-за оплаты услуг: благодаря Кромлину её сын Натан встал на ноги и нашёл работу в доме Кромлина – а иначе кому ещё он был бы нужен?

Закончился приём, закончились процедуры, Марк забежал в ближайший магазинчик, купил самую лучшую краску для волос - «для жены», тёмно-каштановый цвет, и помчался домой.

- Дайана, через неделю я беру отпуск, и мы уезжаем отсюда, - обрадовал он её. – Для этого неплохо было бы изменить цвет волос. - И он сунул ей в руки флакон: - Я взял на пробу. Подойдёт?

Дайана растерянно забрала флакон, повертела его, вздохнула, и вдруг сжалась в комочек и выронила флакон: - Нет, нет, нет, нет. Мне здесь хорошо, Марк. Я не хочу уезжать.

- Почему, малышка? Мы найдём другое красивое место. Их много на Земле, – Марк поднял флакон и аккуратно поставил на стол.

- Майенн запрещает. Майенн здесь нравится.

- Опять Майенн! – Марк сокрушённо вздохнул. – Дайана, детка, скажи, среди твоих знакомых, друзей или родных встречалось это имя?

- Кажется, нет. У меня и нет друзей. Вот в детском доме была девочка с именем Майя.

- Она не обижала тебя?

- Мы дружили, но иногда она бралась командовать и кричала на меня…

- Вот тебе и объяснение, Дайана, - с облегчением воскликнул Марк. – Твоя Майенн – всего лишь отголоски детских обид!

Дайана покачала головой: - Нет, Марк, нет, это не чужая девочка. Майенн не снаружи. Она внутри меня.

Марк обнял её, баюкая в объятиях.

- Дайана, почему вы с Майенн никак не уживётесь, не заключите соглашение?

- Ты не понимаешь. Майенн я нужна лишь как временное пристанище. Однажды она уйдёт в свою Державу на Обратную Сторону Луны, и заберёт мою душу.

- Какие странные, мрачные фантазии. Но иначе, верно, ты не была бы поэтом. Хочешь, я сделаю тебе массаж или поставлю иголки – ты немного расслабишься и успокоишься. А еще можно попробовать легкие антидепрессанты…

- Антидепрессантов я наелась на всю оставшуюся жизнь – сколько бы её не осталось. Марк, лучше поцелуй меня. Это прекраснее иголок. Скажи, что тебе хорошо со мной, что ты не обманешь и не бросишь. Мне иногда становится так страшно и одиноко!

- Ну вот, ну вот, тебе непременно нужно продолжить лечение. А не пойти ли нам сейчас в душ – я тоже нуждаюсь в успокоении, милая. Мы будем успокаивать, и лечить друг друга. Моя малышка…

Ах, какой чудный был этот вечер, и какая дивная была эта ночь! Дайана в объятиях Марка больше не вспоминала о Майенн. Они были счастливы в тишине, покое, удивительной нежности, растворяющей все боли и огорчения. Дайана снова читала ему свои стихи.

О, эти  зимние мечты! О, эти зимние химеры!
Но вот весна сожгла мосты, и вдруг забрезжил призрак веры,
Надежды в то, что жизнь прекрасна, как этот радужный бедлам,
И что любовь – не звук напрасный, и ждёт под сенью, где-то там,
Где в зарослях цветущих сада трепещут снова стайки птиц…
И не боюсь я тронуть взглядом святую девственность страниц.
 
Ещё два дня минуло без тревог и печалей. А на третий день к вечеру с Дайаной случился сильный припадок – острая головная боль, рвота, судороги. Марк ставил иголки, делал массаж, менял компрессы, обтирал пот, менял бельё, колол спазмолитики, не отходил ни на секунду, пока её состояние не улучшилось.

Минула полночь с утробным боем старинных часов, так любимых его женой. Дайана лежала обессиленная, глядя на Марка измученными глазами. И улыбалась. Марк с облегчением перевел дух.

- Как ты?

- Уже нормально. Спасибо.

- Чем тебя лечили в клинике?

- Сном, – голос Дайаны был тихим и нежным, словно звуки далёкой свирели.

- Ты сейчас будешь спать? Хочешь – устрою для тебя травяную ванну?

- Нет, я не хочу спать, - Дайана покачала головой. – Мне кажется, что я успела отоспаться на десять жизней впрок… - Голос оставался слабым, но уже не внушал опасений.

- Хорошо, я просто посижу рядом, малышка.

- Спасибо. Ты – самый лучший в моей жизни. Ты – друг.

Они смотрели друг на друга, и Марк подумал, что сам запросто может свалиться от усталости, свалиться – и уснуть тут же, подле неё, свернувшись на коврике, точно верный пёс.

Старинные часы пробили два часа ночи. Марк подскочил. Он уснул?

Дайана вдруг рассмеялась хрипло.

- Хорошее представление я для тебя устроила, Марк?

- Дайана?.. – ошарашенный Марк тщетно пытался найти в лице лежащей перед ним женщины следы боли.

- Опять Дайана? – женщина гневно поднялась, сбросила одеяло. И Марк поразился столь резкому преображению. – Ты меня раздражаешь своей непонятливостью.

- Прости, Майенн! – покорно пробормотал измученный Марк. – Просто я очень хочу спать.

- Я добавлю тебе адреналина, - Майенн легко соскочила с кровати, танцуя, прошлась по комнате.

- Как ты себя чувствуешь?

- Превосходно, как всегда. А ты думал, что Майенн готова откинуть копыта?

- О боги!

– Боги тут не при чём. У меня другая Хозяйка, – отмахнулась Майенн. – А ты милый. Ты хорошо умеешь ухаживать. Даже слишком. Эта рохля Дайана не заслуживает того.

- Ты ревнуешь? Но это – ревность к самой себе!

- Ты полагаешь? – Майенн расхохоталась: - Если мы теперь пользуемся одним телом, это ещё ничего не значит. Для меня это – временный дом.

- Одним телом? Ты хочешь сказать, что у тебя было и другое тело? Какое же?

- Тебе незачем знать.

- Напротив, необходимо – так будет лучше для нас обоих, если я буду знать всё. Ты ведь хочешь, чтобы я продолжал тебе помогать? Где ты жила до сих пор? – продолжал допытывать Марк. Возможно, удастся её уличить во лжи или доказать нелепость, смехотворность её фантазий.

- Монастырь. Это был монастырь. Я пыталась свести дружбу с матерью Иоанной. Она не захотела жить со мной, и я убила её. В монастыре было забавно. Сёстры всё время молились, либо тайком ходили друг к другу трахаться, а потом в наказание постились и стегали сами себя. Смешно. И скучно. Ни тебе музыки, ни мужчин…

«Монастырь… И это можно объяснить», - подумал Марк. – «Детский приют Святого Патрика при женском монастыре…»

- Майенн, ты слышала стихи Дайаны? – спросил Марк неожиданно.

- Барахло! – презрительно сморщилась она. – Всего лишь Тень Отражения. Но несколько любопытных образов, пожалуй, найдётся.

- Ты имеешь к ним отношение?

Майенн насмешливо хмыкнула: - Ты проницателен, но не пытайся копать. Образы навевает Хозяйка. Все мы ходим под нею.

- Кто твоя Хозяйка, Майенн?

- Ты не поймёшь.

- Пустые отговорки.

- Ты начинаешь мне надоедать. Может, лучше потанцуем? Я хочу послушать ту музыку, под которую мы танцевали недавно – с этническими мотивами и свирелью… - Говоря так, Майенн скользила и кружилась по комнате в тонкой, прозрачной рубашке.

- Ты опять уходишь от ответа. – Марк, наконец, поймал её за руку и заставил остановиться. – Не могу понять одного – почему ты не хочешь жить с Дайаной дружно? Заключить перемирие?

- Я пыталась. Но у нас разный темперамент. Разные пристрастия. Она слишком романтична и мягка. Нет, больше не хочу. Мне мало места, негде развернуться!

- А если ты не хочешь дружить, почему бы тебе не покинуть её? Не обрести самостоятельность?

Марк слишком поздно понял двусмысленность и опрометчивость своих слов. Майенн ухмыльнулась: - Ты правильно мыслишь. Однажды я обрету самостоятельность.
Этот разговор ничем не закончился. Вернее, закончился, но не прояснением истины, а любовным помутнением. Ибо если Майенн желала чего-либо, она добивалась этого легко. И Марк не в силах был противиться её желанию.