Письма дочери. Письмо второе

Как я уже говорил, в нашей квартире не было горячей воды, но зато было помещение рядом с туалетом, в котором находился умывальник, а в полу отверстие для слива воды в канализацию. Там меня, очевидно, купали в оцинкованном корыте, предназначенном первоначально для стирки белья. Стирать бельё было очень неудобно. Для стирки воду нагревали в ёмкости, когда топили печку, а полоскать приходилось в холодной воде, а зимой в ледяной. Мама справлялась, даже несколько раз ходила на Волгу полоскать белье за компанию с другими женщинами. Белье она укладывала в плетеные из ивовых прутьев корзины и везла по снегу на моих санях. А сани у меня были знатные, также плетеные из ивовых прутьев. Этот промысел был очень развит на моей родине.
 Бельё всегда было очень чистое и глаженное. Грязью она патологически брезговала. Это качество её характера частично передалось и мне. Раз в неделю мы всей семьёй ходили в городскую баню. Там, как в любой бане, было два отделения: мужское и женское. Когда я был маленький, меня мама брала с собой в женское отделение. Мыла она меня очень тщательно, как трубочиста. Потом женщины в бане сказали ей, что я уже большой мальчик, и пора мне ходить в мужское отделение. Я стал ходить с отцом. Он показал мне, как надо натираться мочалкой и мыл мне только спину, остальные части тела я мыл сам, а когда подрос мыл спину и отцу. Помыть спину, можно было попросить и соседа по бетонной скамье. Никто никогда не отказывал.
Возвращались мы, из бани уставшие, шли медленно. По дороге отец мне показывал созвездия на небе. Благодаря этим рассказам, я позже увлёкся астрономией. Много читал про звезды и небесные тела, покупал книжки популярные и научные и даже купил подзорную трубу с 20-ти кратным увеличением специально для этих целей.
Детство у меня было интересное. Было много друзей и приятелей во дворе. Не всегда ладили друг с другом. Бывало, и дрались, и обижали младших. Один-единственный раз я наябедничал маме, что меня обижает мальчик постарше меня. У него не было повода этого делать. Он просто таким образом хотел показать свою силу, свое преимущество передо мной.
Мама без лишних слов вышла во двор и на моих глазах отлупила этого мальчика. После этого случая он опасался меня трогать.
Как мы проводили досуг?
В основном, придумывали сами. Взрослые только покажут, как надо играть, и мы уже сами заражались азартом первенства.
Сейчас я не рискнул бы повторить некоторые игры-соревнования. Например, прыгали с качелей на дальность, раскачавшись как можно сильнее.
Падали при приземлении, но ног и рук не ломали. Играли в догонялки, бегая по крышам сараев. При этом нельзя было касаться земли, а исключительно бегать по деревянным крышам и заборам. Наказание для проигравшего в играх называлось: «жать сало». Бедного, слабого мальчика, сильные и ловкие обычно не проигрывали, валили на землю, а сами наваливались на него кучей, и лежали на нем, пока он не просил пощады.
Старшие ребята почти все курили или пробовали курить. Тогда в продаже был небогатый ассортимент сигарет. Курили в основном папиросы «Беломорканал». Однажды я тоже решил попробовать покурить. Подошёл к двум курящим взрослым парням и попросил покурить. Один из них, шутки ради, протянул мне дымящуюся папиросу. Я взял её и дымящимся концом засунул в рот и, конечно же, жестоко обжёг язык. Побежал к маме, своей защитнице и доброму ангелу, рассказал по доброте душевной, ища у неё утешения, а она меня сначала отругала, но потом утешила.
В детстве, юности, молодости очень страдал от заикания. Стеснялся говорить и со знакомыми и, тем более, с незнакомыми людьми. Занятия с логопедом приносили мало пользы. Заикание не проходило.   
Маме казалось, что я тороплюсь говорить. Может, я и давал повод так думать. На самом же деле, как объяснили мне потом в неврологическом диспансере в Москве опытные специалисты, я пытался управлять своей речью при помощи посылов из мозга. Речь должна литься свободно, бесконтрольно, как работают физиологические системы организма человека. Почему со мной случилась эта беда? Может, передалось по наследству. Сильно заикался отец. Младшая сестра не заикалась. Может трудные мамины роды, при моем появлении на свет.
Но я больше склонен винить обряд крещения. Мама с бабушкой Катей проделали его со мной в близлежащей церкви в д. Кубенцево, единственно уцелевшей и действующей во всей округе. Наверное, мне и года не было, когда я испытал страшный испуг оттого, что меня голого батюшка с головой окунул в купель. От этой процедуры я так сильно орал, что второй и третий раз по русскому обычаю меня окунать побоялись.
Первая картина человеческой жестокости также осталась в памяти на всю жизнь. В нашем дворе жила собака-дворняжка по кличке «Пальма». Жила долго и была уже старая. Все жители дома, особенно женщины и дети, любили её. Она регулярно каждый год приносила щенков. Некоторые из них разбредались по посёлку, некоторые оставались в нашем дворе.
Как-то раз началась кампания по отстрелу бездомных собак. Мы хотели спрятать Пальму, но не успели или не смогли. Приехал грузовик, из кабины вышел мужчина с ружьём и выстрелил с двух метров в ничего не подозревающую Пальму на наших глазах.
Было очень больно смотреть на это. Потом он поднял её мёртвую и бросил в кузов грузовика. Мы, ребята, ещё долго не могли прийти в себя от горя.
Жители посёлка были, в основном, выходцами из деревень. Они привнесли в городскую жизнь свой деревенский быт. Многие держали в сараях, которые были тут же во дворе дома, кур, гусей, коз, свиней.
Моя бабушка Катя держала кур и гусей. С гусями ходила на болото, расположенное неподалёку. Иногда брала меня с собой. В лютые морозы зимой курятники обогревали углями, которые насыпали из домашней печки в ведро и несли в сарай. В детстве я ел гусиные яйца. Мне они казались очень большими, и я за один раз не мог осилить и съесть одно яйцо. Из перьев и пуха делали подушки и перины.
Каждую осень наша семья заготавливала овощи на зиму. Для меня это был праздник. В обязанности отца входило привести в рабочее состояние кадки, рассохшиеся за лето, и лари в погребе в сарае для хранения картофеля. Кадки были деревянные, скреплённые обручами из металлической ленты. Отец поправлял обручи и приносил кадки по очереди домой. Ставил на пол в душевое помещение. Наполнял водой сантиметров на 20. В это время в топке печки разогревалась докрасна чугунная чушка с отверстием посередине. На дно кадки в воду укладывались свежесломанные ветки можжевельника. Красную чугунную чушку отец доставал из печки кочергой, осторожно нес по коридору квартиры и опускал в кадку. Раздавалось невероятно сильное шипение, и поднимался столб пара. В это время, стоящие рядом с кадкой, мама и бабушка закрывали её крышкой, а поверх крышки клали фуфайки, старые одеяла и другое тряпьё.
Таким образом, доски, из которых была сделана кадка, набухали и делали ее герметичной. Заодно и дезинфицировали, а можжевельник придавал стенкам кадки особый аромат, который потом передавался солёным огурцам, помидорам и квашеной капусте. Капусту рубили в деревянных корытах тяпками из нержавейки. Для меня в этом действии было приятно поесть капустных кочерыжек. Наедался до отвала на целый год.
Всю зиму регулярно бабушка, а потом, когда бабушке стало тяжело спускаться в погреб и подниматься из него, мама ходила в сарай за припасами. Сначала она смывала плесень с водной поверхности, а потом уже набирала из кадок разносолы.
Это была моя любимая еда. Почти все гастрономические пристрастия человека родом из его детства. Только к старости они меняются из-за болезней.
18.01.17г. г. Ахтубинск