Повесть о Максиме

 - Максим...! Максимушка...!
- ...сим...! ...ушка...! - вторило эхо.
- Я здесь...!
- ...десь...!
Но Максима не было. Да и как ему быть? Ведь они познакомились только вчера.      Ёлка стояла на горе "Благодать", откуда хорошо был виден санаторий, в котором отдыхал Максим.  Был полдень. Солнце находилось в зените. Небо безоблачное. Воздух чист и прозрачен. Дух захватывало от необъятного воздушного бассейна. Хотелось взлететь и парить над горами, над маленьким курортным городом, что расположился у подножья Алтайских гор, и кричать, и кричать от счастья, от радости, от ощущения жизни.

Ёлка уже неделю отдыхала в санатории "Алтай". Врач предписал ей лечение: как можно больше гулять, дышать и дышать свежим воздухом. И Ёлка гуляла. Всё ей здесь нравилось. Зелёные вершины гор упирались в облака и держали это огромное небо на своих хребтах. Очень хотелось туда, в горы, коснуться плечом неба. Соседки по палате не могли составить Ёлке компанию по состоянию здоровья. Каждый день Ёлка одна уходила в горы. Одной было страшновато. Встречавшиеся по пути люди полушутя, полусерьёзно предупреждали:
- Нельзя одной ходить в горы. Ходят медведи.
- Я недалеко - отвечала им Ёлка.

Однако любопытство тянуло всё дальше и дальше. Однажды, поднявшись на перевал,  Ёлка услышала какой-то необычный шум. Сердце сковал страх. Ноги вросли в землю. Что делать? Бежать назад, кричать? Но какой-то внутренний голос говорил:
- Пойди посмотри, может и правда там медведь.
Любопытство взяло вверх. И против своей воли Ёлка всё-таки пошла в сторону шума. Сердце сильно колотилось и готово было выскочить из груди. Неожиданно шум стих. Ёлка потеряла ориентир. Она подошла к самому краю   перевала. Кругом был лес. Сосны и ели, казалось, хотели сбежать с перевала, но остановились, чтобы разглядеть Ёлку. Склон перевала просматривался далеко среди чистых стволов деревьев. Никого не было.

Вдруг, почти коснувшись плеча, рядом с Ёлкой свалилась охапка еловых веток. Ёлка от неожиданности вскрикнула и, ничего не видя перед собой, бросилась наутёк. Вслед  ей раздался смех. Ёлка остановилась и увидела на дереве человека. Это был местный алтаец. Он лазил по деревьям, заготавливал еловые шишки. Алтаец давно приметил девушку и сейчас ему захотелось испытать её храбрость. Страх пропал. Ёлка уже вместе с алтайцем смеялась над собой. Распрощавшись с алтайцем, Ёлка пошла дальше.

И вот она уже на горе "Благодать". Так прозвали эту гору курортники за то, что с неё можно было обозревать все окрестности города.
- Благодать-то какая! -разом говорили все.
Ёлка брала с собой книгу и, поднявшись на "Благодать", часами читала. Сегодня ей действительно хотелось, чтобы рядом был Максим. Хотелось передать ему своё восхищение всем окружающим, передать ему своё волнение от ощущения себя в этом безбрежном океане воздуха, голубого неба. Ей нужен был сопереживатель, всё понимающий друг. И почему-то казалось, что Максим как раз может быть таким другом.

В короткой встрече на горе "Церковке", где они познакомились, внутренний голос подсказывал Ёлке, что Максим может разделить  её переживания, одинаково радоваться или огорчаться. Он оказался интересным собеседником. Ёлке захотелось продолжать прогулки в горы вместе с Максимом. Но как ему об этом скажешь? Девушка боялась быть навязчивой, да и что он о ней подумает? Вдруг не поймёт! И вот сейчас, уверенная, что вокруг нет ни единой человеческой души, Ёлка озорно закричала во весь голос:
- Максим...! Максимушка...!
- ...сим...! ушка...! - вторило эхо.
- Я здесь...!
- ...десь...!
 
Вдруг Ёлка увидела, что с западного склона на "Благодать" кто-то поднимается.              - Кто же это? Кто посмел нарушить это спокойное равновесие окружающего мира?        - Боже мой! Да это  же Максим. Как он тут оказался, по чьёму зову пришёл? Неужели услышал мой крик? О! Какой ужас! Стыд-то какой! Какое легкомыслие...! Может убежать? Решение никак не приходило, а Максим уже заметил Ёлку и рукой поприветствовал её. Ничего не оставалось делать, как ждать. Бежать поздно.               

- Здравствуйте. Как хорошо, что вы здесь. Я ещё из санатория заметил, что кто-то на "Благодати" есть. Очень хотелось, чтобы это были вы.
- Здравствуйте, Максим. Вы что-нибудь слышали? Ну, крик какой-нибудь? - смущённо и вся зардевшись, спросила Ёлка.
- Нет, ничего не слышал.

Смущение сменилось радостью, которая не ускользнула от глаз Максима. Он был рад встрече.
- На Церковку? - предложил он.
- На Церковку!
Начался подъём. От высоты кружилась голова. Максим время от времени помогал Ёлке удержаться на ногах. И вот высота взята. Вершина Церковки была длинная, ровная, покрытая смешанным лесом. Здесь можно было увидеть ели, сосны, кедры, берёзы и осины. Вся гора заросла травой. На противоположном склоне возвышалась груда камней. Огромные валуны были так искусно сложены друг на друга, что казалось, что это сотворено руками человека. Издали это сооружение походило на церковь с маковицами. Это впечатление не разрушалось, когда стоишь с ним рядом. Поэтому гора получила название "Церковка". 

Максим и Ёлка  обследовали все маковицы, любуясь с них раскинувшимися просторами. Вот он Алтай!. Голубой Алтай! Природа здесь не просто живёт, а царствует безбрежно и всевластно. Недаром эталон красоты европейской-Швейцарию приравнивают к горному Алтаю. Дух захватывает какое-то необычное, необъяснимое, неземное состояние. Вдруг вспыхивают неожиданные желания, чудятся необыкновенные подвиги. Максим с Ёлкой чувствовали себя частицей этой природы. Самым большим счастьем казалось - видеть, думать, запоминать.
Спустившись с камней, они одновременно заметили одинокую берёзу. В её коре была воткнута шариковая ручка, а на белых участках коры красовались фамилии тех, кто побывал здесь.

- Давай и мы распишемся - предложил Максим.
Он поставил свою подпись, под которой расписалась и Ёлка. Нужно было возвращаться в санаторий. Строгий санаторный режим не допускал нарушений. Максим проводил Ёлку до её санатория. Они договорились вместе ходить в горы. Природа помогала им лучше узнавать друг друга. Иногда по вечерам, когда в горах уже было темно, они прогуливались по побережью извилистой реки, сбегающей с гор по камням. С одной стороны реки были скалы с их причудливыми очертаниями. Много преданий хранили эти скалы. Обычно в такие прогулки Максим и Ёлка молчали, но и молчание помогало им понимать друг друга.

Как-то днём, когда моросил мелкий дождь и в горы нельзя было подняться, Максим пригласил Ёлку прогуляться до дубовой рощи. Дорога шла вдоль реки. Они молчали. Шелест листвы и шум бегущей воды, казалось, шептали им о былых битвах в горах, об Алтай-Эзи, хозяине гор, который берёг покой алтайцев. Каждый думал о своём. Ёлка ловила себя на том, что почему-то постоянно думает о Максиме. Какой он? Максим ей нравился. Высокий, подтянутый, он всегда был сдержан и строг. У него были твёрдые взгляды на жизнь, были свои раз и навсегда установившиеся принципы.
 
Некоторое время после окончания пединститута  Максим работал в школе, но почувствовав, что это не его призвание, он закончил политехнический институт и работал теперь инженером-конструктором в небольшом сибирском городке.
Педагогическая работа отложила заметный след на его характере. "Учитель" - сразу после первой встречи можно было сказать о нём. Относительно женщин у него тоже было своё мнение. "Морально устойчив" - так бы написали о нём специалисты, давая ему характеристику для работы в каком-либо особом отделе.
 
Он любил свою жену и не мог бы представить свою или её измену. Долг, ответственность друг за друга - были высшими мерами его поведения, его жизни. Так он поучал и Ёлку, сетовавшую на свою неудавшуюся жизнь. Ёлка с мужем были разные люди. Давно уже каждый из них жил своей жизнью и мучился от добровольного плена друг у друга. Ёлка всё же мечтала, что судьба будет к ней благосклонна, что ещё встретится ей человек, которому она будет нужна. Максим пытался убедить её изменить своё отношение к мужу.

В Ёлке Максима привлёк её жизнелюбивый, весёлый характер. Почему-то ему было легко с ней. Ёлка любила природу, была любознательна, не боялась гор. Это роднило его с ней. Максим тоже любил лес и горы. Он занимался горнолыжным спортом и очень страдал, что не смог приучить к этому свою жену. Его огорчало, что жена никогда не сможет испытать ту захлёстывающую радость от ощущения скорости, от удачного спуска. Один хороший спуск - и все житейские заботы, которые ещё недавно давили тебя, кажутся мелкими и далёкими.  "Лыжи, быть может, не являются счастьем, но вполне могут заменить его" - этот афоризм известного французского горнолыжника Мишель Кларе очень нравился Максиму.

И здесь, бродя по алтайским хребтам, Максим наслаждался величием гор. Хотелось зимой покататься здесь на лыжах. Он был очень рад, что встретил здесь, в горах, такую чудесную спутницу, разделяющую все его увлечения. Ёлка тоже любила острые ощущения. У себя, на Урале, она также увлекалась лыжными прогулками по невысоким уральским горам. Каждые зимние выходные дни она посвящала пяти-десяти километровым прогулкам по зимнему лесу, невзирая на погоду. В лесу не так морозно.  Эта общность увлечений и привлекла их друг к другу. Они продолжали встречаться, постигая красоту алтайской природы.

Между тем надвигалась осень. Зачастили мелкие дожди. О подъёме в горы не могло быть и речи. Всё чаще по небу ползли серые, косматые тучи. Максим и Ёлка, послушав звон родника, опять направились в дубовую рощу. Там как-то не чувствовался дождь. Листья преграждали ему дорогу.  Было грустно и холодно.
- Давай разведём костёр-предложила Ёлка и стала собирать хворост, листву, желуди.
Максим прикладывал всё своё умение по разведению костров. Но костёр не разгорался. Был только один дым. Они тихо сидели на брёвнышке и смотрели на эту дымящую кучку. Вдруг Ёлка услышала знакомый мотив и слова песни: " Просто встретились два одиночества, развести захотели костёр. А костру разгораться не хочется - вот и весь разговор." Это вполголоса напевал Максим. Ёлка не прерывала его. Настроение Максима передалось и ей.

- Зачем они здесь? Зачем эти встречи?
Каждому захотелось домой. Впервые за всё время их дружбы они выходили из леса вместе, но каждый своей дорогой. У санатория Максима они расстались. Ёлке дальше хотелось идти одной.                Но костёр всё же разгорелся. Его распалила осень. Ёлка заметила, что склоны гор запылали яркими осенними красками. Листва на многих деревьях пожелтела сверху донизу. И в эту мягкую ласковую желтизну вплелись пурпурная листва осин, бронза старых лип и нежно-розовая резных листьев рябин.
 
Словно великий художник, осень поджигала огнём разноцветных красок лес, горы, холмы, расписывая их по-разному: каждый в свой определённый цвет. А утром Ёлка увидела новые причуды осени: вершина "Церковки" была покрыта снегом. Ёлку очень потянуло туда. После завтрака, не сказав никому о своём намерении, она начала новое восхождение на "Церковку". После горы "Благодать" подъём начинался круче и труднее. Здесь уже лежал снег. Ослепительно белый, никем ещё не тронутый, мокрый, он мешал продвигаться дальше.

Тропинка, что вела на гору, была узкой и покрыта толстым слоем снега. Жаль было разрушать эту белую савану. Ветки деревьев повисли от тяжести мокрого снега. Причудливые комки снега на ветках казались притаившимися зверьками. Казалось, что они вот-вот прыгнут на Ёлку или убегут и спрячутся от неё. В лесу стояла особенная, торжественная тишина, которая может быть только зимой. Лес стоял сказочный, будто коснулась его палочка волшебника и всё замерло, застыло.
- Эй! Люди! Идите сюда! Здесь так красиво! - нарушает тишину Ёлка.

Она хватала руками снег, брала его в рот, трясла ветки деревьев и становилась под обрушивавшуюся с веток снежную лавину. Она пританцовывала, кружилась, смеялась, подбрасывала снег в воздух. Ей казалось, что она в детстве, когда можно было прыгать, кричать, кидать снежки и не бояться, что кто-то осудит. Она была наедине с лесом. Ноги уже промокли, но Ёлка не замечала этого. Ей было жарко. Она поднималась всё выше и выше. На вершине горы на самой тропинке она поставила снеговика. На нетронутом, искристом снеге вокруг снеговика она написала: "Я Максим. Здравствуйте".
 
Затем, радуясь своей выдумке, она направилась к камням. Там на заветной берёзе она нашла ту же ручку и, выбрав чистое место, написала: "Максим, я люблю тебя". Ёлка наслаждалась одиночеством, этой блаженной тишиной. Как на золотой трон, она села на камень. В последний раз осмотрела вершины гор в голубеющей, безмолвной дали, куда уходила чуть приметная, змеистая, как лента, дорога. Ёлка начала мёрзнуть. Надо спускаться.
 
- Увидятся ли они ещё с Максимом? Наверно, нет. Они расстались тогда, у его санатория, навсегда. Расстались так же неожиданно, как встретились.
С такими мыслями Ёлка подходила к своему снежному Максиму. Когда она подняла голову, чтобы ещё раз взглянуть на панораму города, она увидела...
- Какое чудо! Сон? Мираж?
С её снежным Максимом стоял настоящий, живой Максим. Оба Максима уже познакомились. Максим был неузнаваем. Глаза по-прежнему светились голубизной неба и, казалось, что синь вот-вот выльется из глаз. Лицо его горело каким-то внутренним светом. Так светятся только люди, познавшие счастье. В эту минуты Максим был необыкновенно красив. Ёлка испугалась вдруг охватившего её чувства.

Ей хотелось броситься в его объятья, прижаться к нему, целовать его и плакать.Но, скрывая свою радость, Ёлка как-то неуверенно поприветствовала Максима и неестественно быстро предложила ему спуск катком. Она первая бросилась с горы, увлекая за собой кучу снега, стремительно несясь вниз.
Максим помчался за ней, пугаясь её неожиданного порыва: ведь она могла разбиться о дерево. Спуск был длинный, но Ёлка ни разу не упала. Какая-то сила удерживала её в равновесии. Справившись со своим чувством и стыдясь его, Ёлка уже внизу дождалась Максима.  Она снова была ровна, весела, как обычно. Проходя мимо того места, где напугал её алтаец, Ёлка рассказала ему эту историю. Так смеясь, они дошли до Ёлкиного санатория. Максим заботливо отправил Ёлку сушиться: она промокла насквозь.
       
Итак, судьба во второй раз устроила неожиданную встречу в горах.  Они уже были связаны какой-то незримой ниточкой. И, что бы каждый из них не делал, где бы он не был, они постоянно думали друг о друге и стремились друг к другу. В то же время каждый не позволял сознаться себе в этом. В горы уже нельзя было подниматься. Нужна была специальная одежда для этого. Но Максим всё же приходил к Ёлке. Они гуляли в городском парке. По-прежнему Максим был сдержан. О не позволял себе даже подхватить Ёлку под руку. Расставаясь, Максим пожимал Ёлке руку, желая ей спокойной ночи. Ёлка тоже не подавала повода к каким-либо иным отношениям. Но внутри Ёлки с каждым днём росло и росло необъяснимое чувство. Всё труднее становилось его носить.

И вдруг она как бы сломалась. Тоска, безысходность пленили всё её существо. Заныло сердце, словно раскрывшаяся рана. Ёлка начала избегать Максима. Она мечтала только об одном - скорее бы уехать домой. Но в таком состоянии она пробыла только один день. Ей почему-то стало больно за себя: а как же относится к ней Максим?
- Неужели же он такой твёрдый в своих чувствах, и так уж непоколебимы его принципы? Тогда зачем же он приходит? О чём молчит? - думал Ёлка. Она не верила в мужскую любовь. Вдруг в её мыслях возникла опасная игра.
- А что, если я попробую доказать ему, что он такой же человек, подвластный всем волнениям в жизни, что бывают в жизни такие ситуации, когда вся твоя   
размеренна, налаженная жизнь затрещит по швам.
 
С этого дня их встречи приняли новые отношения. Совершая небольшие, доступные вылазки в горы , Ёлка нарочно падала на скользской тропе, делая вид, что ушиблась или бежала с горы навстречу Максиму. Максим с тревогой ловил несущуюся с горы Ёлку. Он растирал ушибленное место или, обняв её, помогал идти, так как была "подвёрнута" нога. Ёлке нравилось его волнение, его беспокойство. Она в такие моменты осторожно гладила его волосы, касалась щекой его щеки или с разбегу, когда он её ловил, зависала на его шее.  Ёлка поймала себя на мысли, что ей понравилась её затея. Хоть так она могла ласкать Максима, могла коснуться его руки.

Максима, казалось, тоже радовали эти маленькие её "неприятности". Он задерживал её руки на своей шее. Ёлка делала вид, что не замечает этого. Она осторожно освобождала свои руки и была вновь строга и неприступна. Максим не мог понять её. Ему хотелось разгадать её. Но Ёлка ни на шаг не подпускала его к этой разгадке. Она и сама уже была не рада затеянной ею игре. Близость Максима только усиливала её чувства.

- Надо бежать! Скорей бы день отъезда-опять мечтала Ёлка.
И вот пришёл этот последний день. Ёлка уезжала раньше Максима. Последний день они решили провести вместе. Днём были сборы в дорогу: выписка у врачей, сбор чемодана. Ужинали они у Ёлки в комнате. Ёлка приготовила рыжики, которые они вместе с Максимом набрали в горах и засолили. В этот последний вечер Ёлка тщательно позаботилась о своём туалете. Хотелось быть красивой, чтобы он запомнил её такой. Максим застал Ёлку в белом костюме. Она сидела на стуле в ореоле светлого пятна, исходившего от торшера.
Кругом было темно.

Торшер вырвал её из темноты, как-будто говоря :"Максм, забери её, а то она навсегда утонет в этой кромешной тьме". Максим был ослеплён. Впервые он увидел её такой неотразимой. В белом костюме она походила на невесту. Словно это была не она, а нежный цветок магнолии. Максим подошёл к ней, встал на колено и стал целовать её руки.
- Я тебя никогда не забуду.!
Он говорил ещё что-то, но Ёлка, смущаясь, подняла его с колен и усадила на стул рядом с собой. Вместо того, чтобы радоваться его вспыхнувшим чувствам, она чувствовала себя виноватой. Ей хотелось рассказать ему о своих коварствах последних дней, извиниться.

Но, взглянув на Максима, решила пощадить его.  У Максима был несчастный, растерянный вид. Розовая рубашка большим румянцем отражалась на его лице. Он вдруг замолчал и как-то вопрошающе смотрел на Ёлку. Ёлка сама уже не знала, как освободиться от этих душевных мук. Хотелось порвать все условности, все приличия и броситься ему на шею. Она уже бичевала себя, жалела, что втянула Максима в свою игру. Одной было бы легче справиться со своими чувствами.
Она была давно готова к этому. А теперь она поняла, что должна уступить ему свою победу. Максим разлил вино, которое они купили накануне.
-За тебя, Максим. Будь счастлив! И сохрани память о наших встречах!
- И за тебя! Ты тоже вспоминай меня И тоже будь счастлива!

После выпитого вина наступило расслабление. Стало как-то легче и свободнее. Они весело закусывали рыжиками, вспоминали время, проведённое вместе. Но напряжённое состояние вернулось вновь. Пить больше не хотелось. Вино, наоборот, обострило чувства.Нужно было заканчивать трапезу. Ёлка хотела вымыть посуду, но нечаянно вдруг порезала ножом руку. Она увидела пятна крови на костюме. В недоумении, всё ещё не чувствуя боли, она стала рассматривать пятна, стараясь найти их источник. Вмиг подошёл Максим. Он увидел, что из пальца течёт кровь. Он зажал ранку. Увидел небольшой бинт и забинтовал палец.

В этот момент Максим почувствовал, что она ему очень дорога, что только она нужна ему. Он резко привлёк Ёлку к себе, стал целовать лицо, глаза, губы. Ёлка обвисла на его руках. Она была счастлива.
- Я люблю тебя! Я люблю тебя! - шептал Максим.
Ёлка открыла глаза и увидела лицо Максима. Муки страсти, словно молнии, пересекали его. Глаза страдали, просили ответа.
- Долго же ты меня мучил...- вдруг подумала Ёлка.
Она справилась с собой. Представила, как впоследствии будет тяжело Максиму, как он будет казнить себя за слабость, за измену жене и своим незыблемым принципам.
- А как же с принципами? - спросила Ёлка.

Но чувства и вспыхнувшие желания уже нельзя было удержать. Провидение божье уберегло Максима. В дверь постучали. Вошла женщина. Это была новая пациентка санатория. Она только что приехала из Москвы. Звали её Лида. Увидев растерявшихся Ёлку и Максима, Лида растерялась и, извиняясь, хотела выйти. Но Ёлка удержала её, просила остаться и располагаться на своём месте. А сама предложила Максиму погулять в парке. Это была их последняя встреча, последний вечер. Это был конец их курортному роману.

Утром очень рано автобус увозил Ёлку на станцию. Максим не пришёл провожать. Тяжёлое чувство заполнило грудь. Казалось, сердце её остаётся здесь, а она насильно увозила себя туда, где не была счастлива. Последний раз она обратила свой взор на "Церковку". Нежно улыбаясь, мысленно попрощалась и со своим снежным Максимом.
- Прощай, Максмушка!
Память о Максиме, о встречах в этих удивительных горах Алтая она увозила навсегда.
                декабрь 1985 год