Город играющий

Холодно, но надо бежать так, чтобы стало жарко. Провести рукой по голове. Наконец-то отрезаны волосы, когда они длинные – в них путаешься, как в силках, их раздираешь, как прутья клетки, а сейчас не так. Теперь – к дороге. Не смотреть на лица и дома, которые видишь каждый день, иначе тяжело будет войти в игру. Выехать из своего района. Добраться до перекрестка, о котором – о том, что он такое на самом деле – знаешь только ты. И, возможно,  кто-то, кроме тебя, и это предстоит выяснить.
Дальше игра проснется сама.  Особенно любит она мокрый снег, но иногда наступает и в другие дни. 
Лучше всего она ощущается на любимой большой улице. Последние километры – важно – преодолеваем на трамвае. Его стук и гудящий свет переносят в игру безошибочно. Двери открываются. Секунда – и аромат снега и другой реальности кружит голову. Ноги на высоченных платформах уверенно ступают в влажный водяной снег. Все вокруг начинает дышать, пульсировать, громче, явнее. Стены домов, окна, пожарные лестницы. Тропинки сквера, который огибают автобусы. Изысканные крылечки магазинов. Палатки, где продают всякие диковинные товары. Ноги все легче отрывать от земли. Тело ломит -  как от простуды, но легче, оно быстрее понимает: игра началась.
Мужчина в шляпе идет и несет портфель. Скользит взглядом по твоему взгляду. И останавливается, и ахает. Спохватывается, проходит. Потому что ты смотришь как та женщина, которой он задолжал много денег, -  она гордо уехала из города, не став судиться.
Дама средних лет зачем-то поправляет на ходу воротник шубы. В шубе жарко. Она смотрит на тебя, в глазах появляется тоска, такая тоска, что пронизывает все рядом, до осыпающейся стены дома, что на вечном ремонте. Потому что ты смотришь как та странная прохожая, с которой она разоткровенничалась пару лет назад перед разводом. И та сказала: все ты правильно делаешь, давно пора.
Лысоватый дяденька с необычно прямой спиной. Он останавливается и склоняет голову набок. Он даже уверен, что это ты и есть. Потому что ты смотришь на него как испуганная девчонка, которую он в своем дворе отбил от хулиганов. Хулиганы…хочется схулиганить. И дорого одетый юноша, бегущий из офиса в офис по тротуару, судорожно глотает ртом воздух. Ты немного перестаралась со взглядом. Надо быть осторожнее. Вдруг он тоже…в игре?
Пока идет игра, ты в безопасности. Можно вживаться в любую чужую кожу, можно своей кожей – или уже не своей - касаться снега на перилах. Можно ловить ртом внезапно поваливший снег, оттягивая вниз края распахнутой куртки, и улыбаться прохожим, и каждый улыбнется тебе. Главное – не останавливаться. А то выпадешь из игры. Станешь кем-то. И они все станут только кем-то и никем другим. Невидимая дверь захлопнется с звуком, которого быть не должно - как если бы все население земли разом издало вздох разочарования. Бедные барабанные перепонки и бедная ты.
Избегать того, что не игра. Не знакомиться с теми, кто не в игре. Как-то на этой же улице купила в магазинчике некие благовония. Подожгла их, сидя на скамейке. Ждала, когда задышит, за… И тут этот ненужный парень подошел. Кто мешал быстро перемешать стекла калейдоскопа внутри себя и выглянуть из-за окон-глаз глазами его учительницы, например? Или девицы, бесцеремонно потребовавшей подарков на первом его в этом городе свидании? Нет же, уставилась на свои горящие палочки. Протормозила, как говорит подружка. И очнулась, когда он уже заговорил. Говорил о всяком: откуда он, что делает здесь. А ты кивала (даже на вопрос, есть ли у тебя парень) и злилась: игра пропала. Выпасть из игры – как вывалиться из взлетающего вертолета, еще и воздухом обдаст. Он все спрашивал: «Что же вы со своим парнем не поделили, раз ты тут одна?» А ты пробовал входить в игру не один? Вот надо было ему это сказать. Быстро бы убежал. А тут пришлось долго прощаться. И уезжать на автобусе, а не на трамвае, все равно игры, гулкой, живой, касающейся тебя и смеющейся игры уже не будет.
А сегодня будет ли? Откроется? На бумаге написан адрес. Дом 96.  Если он находится в сплетении любимых улиц, в самом солнечном сплетении, где сердце города бьется четко и ясно – то игра включится и задышит. И причина, по которой ты едешь и ищешь, сольется с игрой. Станет ее частью. Вдыхать, вдыхать без выдоха, такова игра.
Но автобус уводит далеко вбок. Улица наклонилась, как голова того дяденьки. Значит, защитит? Или ничего не значит? Сегодня светит солнце. Игра не любит солнечного света.
Закончились унывающие вдали от сердца многоэтажки. Одинаковые, как клетки из учебника биологии. Город срывается, город падает, производя на свет приземистые домишки и их огороды. Новая игра?  Есть только то, что ты видишь, а потом его нет? Обернись – и увидишь лишь чистое пространство, без времени и контуров, белый туман? До сих пор было наоборот, все рождалось и разбегалось от центра, творя новые и новые вселенные.
Вот и остановка. Улица поёживается, хмуро смотрит на пришелицу.
 - Девочка, ты заблудилась?
Ты вытаскиваешь скомканную бумагу. Улица, дом.
 - Я знаю этот дом. Идем со мной.
Женщина в сером пальто идет впереди. В одной руке ведро. В другой сумка, не из наших дней, а как у бабушек много лет назад. Кажется, две стороны улицы медленно, но верно ползут друг к другу. Сейчас слепятся, как края неудачного пирожка, сделанного-скомканного твоими руками много лет назад, когда не было ни игры, ничего.
 - А это просто дом? Мне многоэтажный нужен, тут квартира 96, - твой невинный голос догоняет женщину из времени-до-игр.
Та, не оборачиваясь, говорит:
 - Нет, что ты. Это частный дом.
 - Тогда я ошиблась! – выкрикиваешь ты и мчишься к остановке. Поскальзываешься. Лед. Льда в игре не бывает. Бумага летит в урну у остановки, ноги сами запрыгивают в подъехавший желтый прямоугольник на колесах. Много пустых мест, ты садишься. Может быть, сливаясь спиной со своим креслом, ты сама приводишь автобус в движение. Может быть, впереди из белого тумана только сейчас, наскоро, совсем другая игра лепит-рисует до сих пор не бывшую дорогу и здания по бокам. Автобус проедет вперед – и все растворится.
Вечером подружка спросит, что стало с адресом того мальчика на класс старше вас, который она правдами и неправдами добыла для тебя у его одноклассника.
 - Это неправильный адрес, - вздохнешь ты.
 - А… зачем ты ездила-то? – спросит подружка подружки, поправляя неудачно покрашенные, испорченные волосы.  – Туда же час езды. Хотела к нему зайти?
 - Нет, - изумленно замотаешь головой ты. – Я не хотела заходить!
 - А зачем тогда?
Ты медленно выдохнешь. Как объяснить человеку, для чего нужно ехать на какую-то улицу? Для чего стоять, вживаться корнями-подошвами-«платформами», для чего слушать ритм ее дыхания и эхо, скачущее от дома к дому. Стать ее частью, пропитаться ею. Сказать «здравствуй, игра».
При чем тут ничего не ведающий симпатичный ученик старшего класса? Если игра не включилась – следовательно, ни при чем. Больше совсем ни при чем. Завтра ты пройдешь мимо него, и Подружка-Подружки удивленно посмотрит тебе вслед.
А сегодня она удивленно смотрит только на Подружку.
А Подружка смотрит на тебя. Глазами женщины, которая когда-то в детстве продала тебе билет на карусель и ласково коснулась пальцев. Глазами парнишки, подавшего тебе руку в варежке, когда ты в первом классе споткнулась на ледяной горке. Глазами тебя в зеркале, когда ты, стоя перед ним, касаешься своих коротких волос, задерживаешь дыхание и быстро выходишь из дома – навстречу игре.