Урок рисования

- Доброе утро! Это Влад. Женю позовите, пожалуйста!
- Женя умер.
В трубке прохрипел незнакомый женский голос. Голос звучал монотонно и почти равнодушно. Влад положил трубку. «Что за шутки? Сегодня такой радостный день! Мы, несколько парней, должны были встретиться для обсуждения весьма приятного события: Восьмое марта через неделю. Надо было обсудить сколько и каких девчонок приглашаем, где празднуем, определиться с финансами и закупками. В общем немало приятных и важных забот. А тут… Что за шутки»?
Влад еще раз набрал номер:
- Женю, пожалуйста!
- Женя умер.
Длинные гудки…
Влад попытался дозвониться до одного-другого общего приятеля – никто не подходит к телефону – нет  дома?
Поехал. Дверь квартиры была нараспашку – это было невозможно для большой коммунальной квартиры – соседи бы заклевали разгильдяя. Вошел в комнату. За большим круглым столом сидело несколько человек: соседи, общие приятели. На столе – бутылки и небрежно нарезанная закуска – колбаса, огурцы, хлеб. Веселое «Здрассте» застряло в глотке. На вопрошающий взгляд Влада кто-то ответил:
- Да, умер.
- Нина и Георгий – в больнице и по прочим печальным делам. Когда похороны – не знаем. Пей, закусывай!
- Позавчера повысилась температура, боли справа, вызвали скорую, приехала через полчаса, сказали : «Острое респираторное заболевание». Вызвали еще раз – приехали, забрали в Военно-медицинскую – как раз они дежурили тогда – цирроз печени – сегодня ночью и случилось. Бех сознания он был. Только шептал «БЧ5 – авария БЧ5!» Что такое «БЧ5», ты не знаешь?
Нет, что такое БЧ5 и другие БЧ Влад узнал только года через три.
- Почему цирроз? Он и не пил больше других – алкашом не был – так, «по чуть-чуть».
- Радиация. Лучевая болезнь. – Где и когда Влад успел узнать это – не ведомо. – Женя рассказывал, что он спасал ребят с атомной подводной лодки – сам тогда практику на дизеле проходил.
- Какая «лучевая»! Его комиссовали по диагнозу «Лишай обыкновенный»! Я, правда, никогда никаких лишаев у Женьки не видела. Но, мало-ли что? Может, в каком интимном месте.
Тетка Таня, сестра матери вытерла глаза.
- Поплачь, Таня, поплачь. Легче станет. Ты же его и в войну выходила, в эвакуации, пока Нина здесь в блокаду была. Не выжил бы малец здесь в блокаду-то. Да и Нина случайно в живых осталась, когда на ее склад бандиты напали – двоих охранников застрелили, а ее по голове стукнули, хлеба ящик забрали. Потом ее по СМЕРШам и КГБ месяц таскали – не она-ли сама все устроила?
Вошел Георгий Николаевич. Лицо осунулось, удлиненная «художественная» шевелюра спуталась. Немытые волосы блестели, берет сбился на затылок.
- Ну?
- Вскрытие будут делать. Похороны послезавтра, на Южном. Нина окаменела как будто. Оформляет бумаги в ЗАГСе. Влад, пойдем в Нинин гастроном, она распорядилась – приготовят, что нужно.
Вернулись через полчаса, выложили покупки. Женщины засуетились, раскладывая принесенное. Что-то отнесли на кухню – готовить.
  Георгий налил полстакана водки, понюхал, вылил одним глотком, взял пластинку колбасы, тоже понюхал, положил на место.
- Влад, пойдем, поможешь.
Перешли в другую комнату. Георгий раскрыл шкафы, стал доставать одежду.
- Это костюм для Женьки – он его ни разу не надевал. Нина достала. Думали, может свадьба когда будет.
- Еще ботинки надо.

С верхней полки вместе с коробками обуви выпал блокнот. Блокнот самодельный, сшитый толстыми нитками. Листы из толстой «ватманской» бумаги. Влад поднял, протянул Георгию Николаевичу.
- Да, это с фронта. Там много смертей зарисовано, двадцать лет я смерти не касался. А тут…
      На рисунке был изображен солдат, изготовившийся бросить гранату. Голова забинтована, лицо мрачно-неопределенное, "всеобщее". Так специально, наверное художник решил.
- Погиб этот солдат. Через секунду и погиб. Высунулся из окопа, бросая гранату, и погиб. У меня на руках умер. Я этот эпизод потом по памяти рисовал. Мина разорвалась совсем рядом. Меня осколками тоже посекло, но жив остался. Правда, лицо чуть перекосило, но жив остался.
Влад понял, «дошло» до него, почему на лице Георгия Николаевича такая странная улыбка застыла. Детские воспоминания обожгли стыдом и раскаиванием. В шестом-седьмом классах в их школе Георгий Николаевич рисование преподавал. Владька был первым проказником: то придумает мычать на уроке, то мел или указку леской рыболовной привязывали и дергали, когда учитель тянулся в руки взять. Удивительно, но Георгий Николаевич виду не подавал, что это его беспокоит, улыбку с лица не снимал и не кричал даже. Потом по Владкиной же инициативе прекратили безобразничать – зачем, если эффекта никакого. Влад уже было рот открыл, в своей глупости признаться, как вошла Нина Васильевна.
- Идите, мальчики. Спасибо. Я сама. Я все должна сделать сама. Это мой долг. Это моя расплата.
- Пойдем, Влад. Нина, может, приляжешь?
- Нет, я все сама.
Так уж Нина привыкла: и когда с мужем неопределенка была, и когда по спецорганам таскали, и потом, когда директором большого гастронома в центре Ленинграда стала. Много было желающих ее место занять. Чуть полегчало, когда Женьку со флота списали, когда с Георгием сжились и Женька их союз принял. А тут…
Похороны прошли молча и напряженно. Почти никто не плакал. Изредка слышались всхлипывания девчонок. А девчонок было немало – штук восемь-десять не меньше. Никто из них не мог назвать себя Женькиной невестой, но смотрели они друг на друга озлобленно и вызывающе. На краю кладбища было несколько вкопанных в землю столов и лавок. Сели. Расставили немалую закуску и выпивку. Помянули. Тут девки и заныли. Одна из них, самая рыжая:
- Ой, вы не знаете, какой он был в постели, все никак насладиться не мог. Жадный был до любви!
Самая блондинистая:
- Ну да, не знаем! Он со мной мог всю ночь без отдыха кувыркаться! Как я его любила!
Русая, в кудряшках:
- А, никому, кроме меня он жениться не обещал! Только мне!
Жгучая брюнетка:
- Ну, да, не обещал? Мне обещал! Сразу, как институт закончит!
Бывшая брюнетка:
- Ага, сразу, как закончит!
Двусмысленность фразы вызвала у некоторых улыбку. Лица разгладились, руки потянулись к бутылкам.
- Влад, расскажи, какой Женька был на самом деле! Ты же его самый близкий друг был!
- Да, был!
Влад подставил стакан, поднес ко рту, поставил на стол.
- Женя несколько раз рассказывал, как его судьба от верной гибели спасала – верно, он погибель свою в себе носил. Ка чувствовал!
- Ну!
- Я, наверное, сейчас государственную тайну разглашу, но это со слов Жени. Как было на самом деле, не знаю, не проверял. В ЦК у меня знакомых нет.
В октябре 1960 года произошел пожар и взрыв на испытаниях ракеты на космодроме Байконур. Погибло более ста человек, в том числе Главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения Главный маршал артиллерии Неделин. Разработчик ракеты Михаил Янгель незадолго до запуска предложил Женьке и некоторым другим рабочим пойти покурить и они чудом выжили.
 
Женька тогда электромонтажником после техникума работал. Он еще рассказывал, как Королев Сергей Палыч каждый провод-кабель проверял. Осматривал, ощупывал, а то и подергивал. Крепко-ли подсоединен? Да в тот раз Сергей Павлович в Москве был и испытания проводили без него. Да и ничего особенного не ожидалось. А, вот и неполадка в электросистеме и привела к трагедии. Сергей Павлович часто повторял:
- Если вы сделаете работу быстро, но плохо, то все быстро забудут, что вы сделали быстро и долго будут помнить, что сделали работу плохо. А, если вы работу будете делать долго, но сделаете хорошо, то все долго будут помнить, что вы сделали работу хорошо, и быстро забудут, что делали долго.
- Женька все старался делать хорошо. Как мы с ним  к экзамену по начерталке готовились! Мать из школы всякие линейки-угольники принесла, я из куска линолеума доску сделал, цветные мелки купили. Мы сотни задач придумали и решили. Так, только мы единственные на всем потоке в двести человек по «пятаку» получили.
А еще Женя рассказал однажды, как едва в живых остался после взрыва кислородного баллона на заводе. Зачем-то понадобилось в раздевалку в середине смены зайти – за сигаретами, может быть - тут и рвануло.  Стена, падая, Женьку толкнула на пол, но уперлась в одежный Женькин же шкафчик и осколки и целые части станков пролетели поверху. Женька даже не вполне испугаться успел.
- А, что там на флоте было, знаешь?
- Женька же в армию не пошел – поступил в Училище подводного плавания. Как отец. Хотел династию заложить. Подводников. Отец его героем был. Немало наград боевых заслужил, но, однажды, лодка не вернулась на базу. «Пропал без вести» - тогда это клеймо страшнее смерти было. Все равно, что предатель. Но, через некоторое время наши подбили немецкий торпедный катер и по судовому журналу узнали, что это он нашу подлодку потопил. Ну, вот: в память отца-героя и Женьку на особое предприятие после техникума распределили и на Байконур в командировки посылали.
Так вот, подводная лодка. Летом 1961 года в северных морях проходили большие морские учения. Женька тогда в «учебке» был на простой дизельной лодке. Неподалеку произошла авария на атомной подлодке и моряки отправились на спасение и эвакуацию пострадавших. Когда подошли, пришвартовались, Женька сам в спасательную команду напросился – никто и понимал, насколько это опасно. Никакой спецодежды не было. Полтора десятка атомщиков уже совсем кончались, Ж8енька и взялся их выносить из пораженной зоны. В общем, схватил дозу. Сколько? Б-г знает. Никто не мерил. Только всех ребят после двухнедельного лечения «как-то, от чего-то» по разным флотам разогнали, а Женьку и еще нескольких ребят комиссовали с диагнозом: «Лишай обыкновенный». Где этот лишай у него был, никто не знает, никто не видел. Я с врачами общался – они и рассказали, что это лучевая болезнь была. От этого и распад печени, «цирроз» получился. Вот эту смертушку и носил Женя в себе. Как чувствовал. Чувствовал! Вот так свою жизнь за жизнь других и отдал. Герой!
Подошел Георгий Николаевич:
- Вот, ребята, набросал быстренько несколько экземпляров– вам память о Женьке.
   На рисунке в несколько линий была изображена свежая могила, заставленная цветами и, совсем подробно, портрет Евгения.

  Прошло пятьдесят лет. Случайно на полях интернета Владу попалась заметка о начале утилизации подводных лодок того, первого, поколения.
Память о подвиге моряков с К-19 жива, 4 июля 1998 г. на Кузьминском кладбище в Москве был воздвигнут мемориальный памятник экипажу К-19. Силуэт подводной лодки объединяет 6 каменных надгробий. Честь и слава героям!
Но моряки-спасатели, совсем сопляки, первый раз вышедшие в море, трижды герои! И Евгений Скребцов – среди них! Я не знаю, сколько еще ребят безвременно погибло под диагнозом «Лишай обыкновенный» или «Острое респираторное заболевание», или еще что-нибудь типа «Коклюш» или «Панариций». Но моряки-спасатели – герои!
 
 В 2003 году К-19 была отправлена на утилизацию на завод «Нерпа», несмотря на просьбы о превращении лодки в музей. Долгое время ограждение рубки просто валялось возле автостоянки, напротив проходной СРЗ «Нерпа», пока его на собственные средства не выкупил Владимир Романов, когда-то служивший на лодке старшим матросом. Он установил рубку на берегу Пяловского водохранилища в Московской области и обустроил мемориал, который служит и местом встречи бывших подводников К-19, и памятником всем погибшим.

Рубка ДЭПЛ Б-107 проекта 641 (Фокстрот) установлена в экспозиции Музея подводных сил России в Санкт-Петербурге. Эта лодка участвовала в спасении моряков К-19.