Обитель Скорби. Барокамера

Этой весной боли донимали Николая особенно часто. То на работе вдруг засосёт «под ложечкой», а потом будто кинжал вонзят в живот, то на даче, во время вскапывания огорода пронзает аж до спины. Таблетки, которые он всё время держал под рукой, на время облегчали боли, а потом они набрасывались с удвоенной силой. Привычное весенне-осеннее обострение гастродуоденита проявило себя с необычайной силой и яркостью впечатлений.

В поликлинике у терапевта, где он описал свои страдания в «диспансерный день», Валентина Кондратьевна, знавшая и лечившая его уже несколько лет, направила на рентген.

Старенький, сутулый еврей-рентгенолог, дал ему выпить сметанообразный белый кисель с солями бария и уложил на стол, укрыв «интим» свинцово-резиновым передником.

- Не дышите… Дышите – послышался его голос из соседней комнатушки, затем жужжание,  щелчок рентгеновского фотоаппарата, и старичок ушёл проявлять фотоплёнку.
- Ну, батенька Вы мой, у Вас вся луковица двенадцатиперстной кишки вся в шрамах и рубцах.
Вот, посмотрите на снимок, вся сморщенная, как печёное яблоко. Пишу заключение и скорей, не медля,  к терапевту и в больницу, с этим не шутят.

Валентина Кондратьевна, прочитав заключение, покачала головой и сказала, что надо срочно ложиться в больницу, только какую?
Николай, уже лечился в МСЧ (медико-санитарная часть), построенной «вскладчину» несколькими предприятиями ВПК и попросил, чтобы его туда же и направили.

Эта современная лечебница отличалась от известных больниц хорошими условиями обитания, молодым, симпатичным персоналом, современным диагностическим оборудованием (и повышенной зарплатой персонала, с доплатами от курирующих предприятий), поэтому лечиться там было и полезно и приятно.

Большое гастроэнтерологическое отделение занимало весь четвёртый этаж больницы. Врач, принимавший Николая, прочитал заключение, прощупал его живот, определяя болевые места, и показал в какой палате он будет лежать. Первый день прошёл в анализах. А на второй медсестра отвела Колю на фиброгастроскопию.

Его спросили, нет ли аллергии на новокаин, прыснули горьким лекарством в горло, и когда оно маленько «задубело», положили набок на стол, дали в рот загубник. В него стали вводить длинную, чёрную гофрированную трубку, толщиной с мизинец, из конца которой излучался свет. Медсестра держала беднягу за руки, уговаривая расслабиться и дышать спокойно, не дёргаться, не хвататься руками за трубку. Доктор тем временем всё глубже погружал эту трубку в Колино чрево и он чувствовал шевеление и тепло в тех местах, где проходил её кончик. Доктор, глядя на небольшой экран, сопел, крякал, произносил какие-то короткие слова… Чувствовалось, что он душой переживает за сюжет просматриваемого фильма.
Потом внутри кишок почувствовался вакуум, казалось, их хотят вытащить из Коли.
Вновь страдалец увидел светящийся лампочкой кончик фиброгастроскопа и доктор сел писать заключение.

- Множественные язвы, рубцующиеся, разных размеров, требуется интенсивное лечение – на словах сказал он Николаю, а в тексте летящим почерком мельтешили незнакомые медицинские термины, перемежающиеся размерами «воронок» этих язв.

Врач отделения назначил Николаю ряд таблеток, уколы, производимые и в плечо, и в то место, где спина теряет своё благородное название…
Через пару дней медсестра отвела Колю и ещё двоих страдальцев этого отделения на  другой этаж корпуса и запустила в кабинет.

Симпатичная, с мягким голосом, врач очень убедительно стала рассказывать о пользе кислорода, целебных и антисептических его свойствах.
О том, что в условиях городов, с их загазованностью, человеку не хватает кислорода для нормальной, здоровой жизни. Вот тут-то медики нашли действенный способ пополнять арсенал этого элемента в организме нуждающихся.

- Этот способ называется «гипербарическая оксигенация». «Гипербарическая», все понимают, что это повышенное, по сравнению с атмосферным, давление. «Оксигенация» - это насыщение кислородом. Этот метод ещё только пробивает себе дорогу, а вы будете первыми из «язвенников», кто испытает на себе его действие. Теоретически я уже обосновала этот метод лечения многих болезней в своей кандидатской диссертации, он уже опробован на парализованных больных с нарушением мозгового кровообращения, и для лечения кожных заболеваний. Теперь очередь за вами, язвенниками. Самое главное условие пребывания в камере, это отсутствие жира, который в соединении с чистым кислородом вызывает  возгорание. Поэтому перед помещением в барокамеру вы должны тщательно вымыться под душем тёплой водой с мылом. Облачитесь в чистую хлопчатобумажную пижаму и ляжете в герметичную барокамеру. Там, по программе весь воздух заместится чистым кислородом, затем его давление, в течение пятнадцати минут, поднимут до двух атмосфер. Это давление будет поддерживаться в течение ещё пятнадцати минут. В этот период вы не только дышать будете чистым кислородом, но и пропитываться им сквозь поры кожи. Потом давление в барокамере, опять же за пятнадцать минут будет снижаться и замещаться обычным воздухом. Если кто-то из вас  страдает клаустрофобией – боязнью замкнутого пространства – то ему ни в коем случае нельзя проходить эту процедуру. Надеюсь, что среди вас таких нет?

"Испытатели" дружно закивали головами, хотя холодок опасения повеял у Николая в кишках, и промелькнул в глазах его товарищей по несчастью, когда они переглянулись. Но честь быть «первопроходцами» взбодрила их дух. Каждому «испытателю» назначили своё время.

- И после барокамеры обязательно лечь в кровать на два часа, у вас будет ощущаться слабость и головокружение – напутствовала «испытателей» кандидат наук – Вам назначено по пятнадцать сеансов, за которые ваши язвы должны зарубцеваться.

На следующий день после завтрака Николай пришёл на это отделение. Полотенце ему выдали, а мыло и мочалку он принёс с собой. Тщательно вымывшись, он облачился в пахнущие свежестью полотняные порты и рубаху без ворота. Миловидная молоденькая медсестра рассказала ему, что барокамера сделана из кабины сверхзвукового самолёта, только с прозрачным окошком наверху, и помогла ему подняться по ступенькам и лечь в эту кабинку с поднятым верхом.

- Между нами будет телефонная связь, если Вы почувствуете хоть малейшее неудобство, сразу говорите, ведь повышение давления вызывает давление на барабанную перепонку, а замена воздуха кислородом даёт ощущение эйфории, Вы можете неадекватно ощущать и вести себя, а мгновенно крышку открыть нельзя, надо сбросить давление. Чтобы справиться с давлением на перепонки, зевайте, сглатывайте, продувайте нос, зажав его крылья, вот так! – она показала движение, при котором её глаза стали ещё больше и симпатичнее, но при этом ничуть не поминало о насморке, при котором так делают.

Николай кивнул головой, чтобы не рассмеяться. Медсестра закрыла крышку,  что-то защёлкнулось... «Там, внутри, во тьме печальной, гроб качается хрустальный» - промелькнули в мозгу «испытателя» слова из сказки Пушкина.

Сестричка заглянула в прозрачный иллюминатор над головой, сказала в микрофон.
- Вы меня слышите? Вам не страшно? Тогда начнём!
Николай решительно подтвердил: «К полёту готов!»

Что-то загудело «за бортом», тихое шипение и свежесть заструились в кабине. Коле вспомнилось испытание, которое он проходил четверть века назад, пытаясь поступить во ВМУРЭ им. А.С.Попова. Оно, это военно–морское училище радиоэлектроники, испытывало будущих моряков, частично подводников, на возможность пребывания на борту ПЛ, где избыточное давление является непременным условием пребывания в толще морей-океанов.
Группу, человек десять, посадили в большую стальную бочку с иллюминаторами и закачали воздух, С лёгким испугом в глазах все глотали воздух, как рыбы в жаркий день на поверхности пересыхающего пруда. Вдруг один из абитуриентов вскрикнул и зажал уши ладонями. Инструктор, сидевший с ним, забарабанил гаечным ключом по гулкой стенке их обиталища. Воздух «стравили» и несчастного страдальца, с сочащейся из-под ладони кровью,  вывели из барокамеры и для оставшихся всё началось сначала. Там Николай, увидев последствия баротравмы перепонки, испытывал неприятное чувство.

Здесь же, его начала наполнять непонятная радость. Глядя в потолок, слыша негромкую мелодию, струящуюся из динамика, он ощущал блаженное чувство всепоглощающего счастья.

- Лашате ми кантаре – призывно пел из магнитофона любимый, бешено популярный в то время Тото Кутуньо, и Николай начал петь вслед за ним запомнившиеся обрывки слов.
Услышав его телячье мычание, сестричка подскочила к барокамере…

- Что с Вами, Вам плохо? – её сияющие глаза излучали сочувствие и тревогу.
- Нет, я счастлив, сделайте музыку погромче!
Она успокоено улыбнулась и исчезла в окошке. Музыка усилилась, заполнила всё тело Николая. Вкрадчивые печальные гитарные переборы закончились, и теперь уже Пупо добросердечным голосом запел: «Фиренце Санта Мария новелла…». Слёзы радости накатили на глаза, затекли в нос. На всхлипывание и шмыганье носом обеспокоенно заглянула сестра.

- Что с Вами, может ещё что-то надо?» - участливо спросила она.
- Мне здесь напарницы не хватает, я готов танцевать.
Рассерженно фыркнув, и сверкнув глазами, она исчезла.
- Обиделась - понял Николай и умоляюще выдохнул – не сердитесь, пожалуйста! Я Вам в отцы гожусь, внучке три года, я ничего плохого не имел в виду, пошутил лишь, что танцевать с кем-то хочется от этих волшебных мелодий, эйфория чёртова виновата. Вы скажите своему доктору, что таким чувствительным, как я, валерьянку надо давать перед барокамерой.

Сестричка сочувственным взглядом дала понять, что он прощён, но музыку выключила.  В тишине снова загудел какой-то компрессор, что-то зашипело и барабанные перепонки начало выпирать в другую сторону. Зевками, глотанием, Николай успешно поборол возникающие боли, а эйфория сменилась печалью по прошедшему сеансу.

Переодевшись в свою больничную пижаму, как печальный Пьеро, побрёл он по коридору к своей палате. Действительно, голова немного кружилась, ощущалась слабость и хотелось вздремнуть. Два час до обеда он провёл в сладком сне с приятными видениями, а аппетит его показал, что процедура, действительно, благотворна.
Сан Саныч, его коллега по предприятию и соратник по испытаниям «оксигенации», потребовал отчёта. Николай в восторженных тонах поделился с ним впечатлениями.
Сан Саныч, будучи на десять лет старше, но тоже платонический ценитель женской красоты, остался доволен и начал готовиться к предстоящему удовольствию, назначенному после обеда.

Вечером за ужином коллеги встретились вновь, и Сан Саныч сказал, что его впечатления скромнее. Музыку уже не включали, сестричка сменилась на толстую добродушную, но молчаливую тётку, а от шипения и кваканья агрегатов у него заболела голова и он, дойдя до палаты, погрузился в какой-то кошмарный сон.
- А наш третий коллега-испытатель вообще сошёл с дистанции, у него, оказывается, был синусит с насморком, так сказала сестра. Сразу после подъёма давления у него заболели уши и его отстранили от испытаний. Так что мы с тобой остались вдвоём на этом рубеже.

Следующая процедура уже не была такой романтичной, другая медсестра вместо итальянцев слушала советскую эстраду. Конечно, эйфория от кислорода опять была, но более скромная, без полётов души. Николай физически чувствовал, как дышит кожа, отмытая в душе с мочалкой, как горная свежесть кислорода проникает всё глубже в тело. Сон перед обедом опять был светлым и радостным.

На четвёртый день за завтраком Сан Саныч печально сказал: «Теперь ты остался один в окопе, Колюнька, я вчера с тьмой в глазах по стеночке еле добрался до палаты, мои сокамерники вызвали врача, померили давление, оно резко скакнуло вниз, а я и так гипотоник. Так что держись, но будь осторожен».

После одиннадцатой процедуры дежурная медсестра выдала направление на контрольную ФГС (фиброгастроскопию). Неприятные впечатления о ней ещё хранились в памяти, но «наука требует жертв» и Николай на следующее утро, натощак, занял очередь перед кабинетом. Болящий народ печально смотрел в свои направления, лишь две подружки-толстушки оживлённо беседовали.

- Представляешь? Встала сегодня в пять утра и на первом автобусе из нашего областного Кировска приехала. Ведь ещё по городу с пересадками сколько трюхать надо! – бойко вещала та, что была в цивильной, не больничной одежде. – в животе бурчит от голода, как стадо овец гонят. Меня наш врач из поликлиники сюда направил, где уж нам, сельчанам такую технику иметь, да и не всех городских клиниках такая водится, японская, говорят.
- Ладно, не беспокойся, покормлю я тебя. Вкусно здесь кормят, сегодня гречка с паровым мясом, вкуснятина! А себе я потом, как бы добавки попрошу, у них, порой, остаётся не только каша, но и мясо, ведь родственники балуют, привозят кое-что.
- А ты в этом кабинете была? Знаешь что это такое? – волновалась кировчанка.
- Нет, Господь миловал, мне-то зачем? Я на пульманологии лежу, там такого не надо.

Медсестра вышла из кабинета, собрав направления, понесла в кабинет, и через минуту вернулась, вызывая приезжую. Та, оставив сумку подруге, зашла.
Через пару минут из кабинета донеслись тревожные окрики врача: «Не хватайтесь за аппарат! Уберите руки! Сейчас же!». И вскоре, распахнув дверь настежь, из него выскочила всклокоченная, раскрасневшаяся кировчанка.
Закрыв лицо руками она зарыдала, но быстро оправилась, громким шёпотом стала жаловаться подруге: «Представляешь? Сначала какой-то гадостью в горла прыснули, а потом как поднял он свой аппарат, так мне дурно стало, так он похож на…» - она прислонилась в уху подруги.
- Фу, какая гадость! – отшатнулась та.
- Вот-вот, и я так подумала, я отпихиваю их с этой мерзостью, а они орут на меня!

В этот момент вызвали Николая и он больше уже не видел подруг. Конечно же эта чёрная гофрированная кишка не вызывает приятных ассоциаций… Но наш герой рассказа выключил фантазию и отдался медперсоналу.
После уже известного замораживания горла новокаином он расслабился и позволил через загубник ввести себе кишку этого аппарата. Расслабленно дыша, он смотрел на лицо врача, проворачивающего агрегат внутри кишки, ощущал тепло свечения. Врач делал эти манипуляции с остановками, напряжённо вглядываясь, как бы фотографируя. Невольно, Коля вспомнил строки Высоцкого «Чем-то щёлкал, в чём был спрятан инфракрасный объектив. А потом, в нормально цвете, проявлялось в чёрном свете то, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив». Но с загубником во рту не поулыбаешься.

- Так а где ж у Вас там язвы? – удивлённо спросил врач.
- О-у-а-а-а-у – только и промычал Николай, попробуйте-ка с загубником, размером с грецкий орех в зубах, ответить «Откуда я знаю?»
- Так, понятно – снял вопрос врач, извлёк кишку и стал читать карточку пациента.
- Вот это эффект! – поразился он – за одиннадцать дней чтобы язвы так зажили? Первый раз такое вижу. Ведь ваша слизистая сейчас, прямо бархатная, как попка младенца! Порадую Вашу «оксигиню-гипербариню»!

Этим же вечером к нему подошла медсестра из того отделения и сказала, что завтра он может к ним не приходить. Спасибо, сеансы закончены.

Николай пытался протестовать, он, как наркоман надеялся ещё четыре раза «поэйфорировать». Но медсестра сказала, что врач так решила. Процедура для государства дорогая, очередь страждущих длинная, пора и честь знать, раз всё зажило.

- Ну, хоть бы медалью наградили за испытания – думал Николай – только спасибо и сказали.

Самое интересное, что осенне-весенних обострений у него ещё три года не было, а потом всё вернулось в свою колею, правда в более сильном варианте, но об этом в следующем рассказе.

Напоследок скажу, что всем расхваливал Коля свою любимую процедуру, стал верным приверженцем этой «оксигенации», с удовольствием читал статьи о её расширяющейся сфере применения, пока в том же отделении не получил смертельные ожоги подросток, тайком пронесший в барокамеру жирную, засаленную книжку, чтобы там её почитать.

Продолжение http://proza.ru/2021/03/01/2182

Фото из Интернета