Приключения деревенской фантазёрки

             Полная версия повести, для чтения без отрыва.
               
                Часть 1
– Ты, где была? Дарья?
Даша танцевала под ритмичную музыку, танцевала и пела, подпевая исполнителям. Дома она была одна, дети уехали ещё вчера. А радостное настроение продолжалось. От сюрприза, что преподнесли дети, до сих пор  восторг идёт. Порой ещё осматривает потолок, где расположились разнообразные цветы.
И ей уже казалось, что миром правит любовь. И в небе горит зовущая ввысь звезда. Да в её мире, в собственном мире так и есть. Правит любовь, и пазлы начинаются складываться.   Вот бы и в мире так.  Но не сейчас об этом думать,
«Мир» подождёт.
Сейчас её сердечко полное радости. Радость и восторг просто изливались из сердца, а отчего печалится? Радость не оставляла Дашу, она танцевала. Был подъём восторга, как будто ожидала ещё чего-то. Необычного.
Танцуя, Даша бросила взгляд в окно, выходящее во двор, и при свете фонаря увидела падающий снег большими хлопьями. Из-за ажурного тюля, да ещё в танце, Даше казалось всё сказочным. А в сердце её, ох, сердце! А там сказка.
Отчего-то сердце млело и ждало ещё какую-то потрясную новость. Трепет в сердце продолжался, толи от сказки в день рождение, что устроили дети, толи от какого-то нового ожидания.
Жизнь-то продолжается, день был праздничный, всё же день рождение был позавчера, но у неё он ещё продолжается и в этот вечер. Сказка не отпускает. На работе взяла выходные, так что праздник продолжается. А сам день рождения был незабываемым, обнимали меня, поздравляли самые любимые человечки, на всей земле, мои внуки, внучки и дети. Даша продолжала радоваться, кружась в невообразимом танце, который придумывала на ходу.

Многолетняя работа художественным руководителем в сельском доме культуры не прошла даром, и продолжается. И сейчас она придумывает новые танцы и детской группе и даже пенсионеров расшевелила. Все стали танцевать. Даша подпевала певцу Биштову
«Я люблю тебя, ты звезда моя, ты судьба моя, ты душа моя».
И она раскрутилась в полном быстром пируэте, и вот тут этот голос, от которого она содрогнулась, он пронизал всё тело её, и неожиданно потеряла равновесие, упала на пол и ударилась головой о твёрдый угол боковины дивана.
– Ой, мамочка! Ойёйёй, да что же это такое? Кажется, мне или нет? Опять, опять появился этот бомж. Может всё же показалось?   
Превозмогая боль, она потянулась к столику, взяла пульт и выключила телевизор, из которого уже лилась песня
«Я могу тебя долго ждать»

Вот и дождалась! Нате вам подарочек, Дарья Васильевна! Ладно, хоть не в день рождение. – Шепотом произнесла она. – Не при детях.
Слушать невозможно было посторонний звук. В голове уже так гудело и звенело, что стало невыносимо до тошноты. Потрогала затылок, ощупала назревающую шишку, и тихо, тихо прошептала
«Боже, Всевышний, единый прошу тебя, опусти исцеляющую энергию для восстановления меня».
И вновь услышала.

– Сейчас пройдёт, всё восстановится. Что же ты, так пугаешься-то?  Дарья. Я тебя предупреждал, что вернусь. Пора привыкнуть ко мне, вникнуть. Меня долго ждать не будешь, я всегда рядом. Так, где ты днём была? Жду ответа!
– Да, пошёл ты!
– Дарья!
– Гуляла. Я, что? Постоянно дома должна сидеть? У меня ещё и работа есть.
– Нет, не должна сидеть дома, а с кем гуляла?
– Одна. С лыжами. –
Со стоном произнесла она, держась за голову, опуская её к полу, распласталась, потянулась с ковра и прижалась лбом к холодному полу.
И на мгновение ей показалось, что так стало легче.
– С какими лыжами?
– Да иди ты, по садику гулять.  – Еле прошептала она, превозмогая боль.
– Дарья, грубишь. С какими лыжами?
– Обычные лыжи, ещё от детей остались. Что не знаешь, что такое лыжи? Детства что ли не было? Смазать бы их не мешало. Ууум! Ооох. Головаааа!

– У меня было детство, и очень хорошее детство. И очень даже счастливое.
– Угу, оно и видно. Что ж до бомжары-то докатился, не выдержал потери?
Тихо застонала она, говорила губами, почти касаясь прохладного пола. Надраила их воском пчелиным, вроде скользят. – Ууум!
– Ты на лыжах ходишь? – Удивлённо спросил он.
– Так, просто балуюсь. Это просто прогулка, без напряжения.
– Всегда ходишь одна?
– Иногда к кому-нибудь присоединяюсь. В группу не хожу, своей работы много, а так иногда. У нас многие ходят на лыжах, и пенсионеры и молодежь…. А тебе-то, какое дело?  – Словно опомнилась она и стала давать отпор. – Я, что, должна перед тобой отчитываться? Бомж несчастный. Ууум!

Голова сильнее заныла, от усиления ею голоса. Она продолжала лежать в таком положении, передвинулась чуть дальше с нагретого места.  Наконец звон в голове прекратился, но она оставалась лежать, лишь смогла чуточку приподнять голову и повернуть в сторону говорящего, присматривалась. Зрение от удара ещё мельтешило. Зрение тонкого уровня отчего-то отсутствовало.

– О, от тебя сегодня не пахнет помойкой. Интересно, отчего?
Вгляделась, продолжила. – И одежда на тебе словно купил в дорогом магазине. О, блин и аромат, какой! – Принюхалась, и ощутила аромат мужского парфюма. Что-то из дорогих и французских.
«Наподобие этого дарила сыну. Что-то такое – бергамот, кофе, и ещё что-то улавливается, не разобрала. Из цитрусовых что ли? Нет не цитрусовые, морской бриз. А может от удара головой так? Что-то плохо вижу». –
Ого, с чего бы это? – Уже веселее и с насмешкой произнесла она, боль отступала.
– Так, ты одна гуляла? – Так и не ответил на её вопрос.
– Со снегом, с пушистым снегом, который так падал красиво, тихо на землю ложился.
– Хм, поэтично.
– Для чего опять появился?
– Тебя повидать.

– Повидал? Вали обратно. Мог сам увидеть, где я была и с кем гуляю. Для чего допрос устраиваешь, если и так знаешь всё обо мне.
– Видел, но спросить захотелось, и услышать ответ.
– Зато я не горю желанием видеть тебя.
– Это ты ещё не осознала, вот и не горишь. А я соскучился.

– Да, конечно, больно надо. Соскучился он. А я нет, и век бы тебя не видеть. – Произнесла она, но разглядывала его в полутёмной прихожей, там не было света, и в комнате был только слабый свет торшера, стоящего далеко в углу за креслом, его не видно было за книжным шкафом. Он почти не освещал комнату, яркость убавлена свет падал лишь на кресло, чтобы читать было удобно. Ещё раньше светился телевизор, но он в данный момент был выключен.

«А он сильно изменился, после второго визита его, и когда всё же мне удалось выгнать его. Но самое ужасное. – Думала Дарья, разглядывая его. –
Ужасное и удивительное было в том, что изменился-то он в лучшую сторону.
Ох, ты! Совсем другим стал. Прямо так и красавцем стал»
Перед ней стоял довольно ухоженный мужчина средних лет, и даже можно сказать лет сорок, с модельной стрижкой и в светлых брюках, и в тёмном пальто нараспашку и на шее висел шарф, а под водолазкой угадывались мышцы, которых до этого не было. Было пузо.

«Точно раньше был пузатый бомжара. Ну да, всё же он был бомж, какое тело досталось, то и задействовал, как он объяснял. Сейчас же облик стал совсем другим. Что это с ним произошло? Совсем не походит на того бомжа, он совсем другой, лишь голос, да взгляд. А может, и взгляд изменился?»
И словно прочёл её мысли, включился свет в прихожей.

«Опять проделки свои творит»
Подумала Даша, и она посмотрела ему в глаза. Они оставались такими же ясными голубыми с синевой, почти синие с мерцанием звёздочек. Глаза у него всегда менялись от голубого до синего, это было повидимо, от того, как его я доводила. Или он меня. И временами, словно звёздочки мерцали. Вот эти звёздочки она где-то видела раньше и не в бомже. Но, где?

Он смотрел на неё, то строго, то вдруг улыбался глазами, и они наполнялись нежностью и каким-то притяжением.  В них хотелось смотреть, они становились глубокими и бархатистыми с мерцанием. От него исходило какое – то магическое обаяние и этот смех его какой-то заманчиво приятный, ещё приятнее, чем слышала в бомже. Показался ей мужественным, возможно, если бы она не знала его как бомжа, то.… О! Так и взгляд её на него был другим.

«О чем это я дурёха думаю?» – Спросила себя, но разглядывала и разглядывала, стоящего в дверях комнаты почти метр девяносто, а может и даже больше атлетически сложенной привлекательности. «Хм, надо же! А может мне лёжа на полу так показалось?»
Она смогла уже сесть на полу и осмотрела его и скептически произнесла.

– Хм, тело другое задействовал? Стащил, украл? А куда душа делась его? Подавил? А тот бомж всё? Всё, кранты ему? Отправил на переделку?
– Нет. Ничего и никого я не крал, и тот бомж жив, здоров, сознание его проясняется, и в лучшую сторону, человеком становится.

И он с тоской теперь вспоминает о сытых днях и о тёплой постели. Размышляет, сон это был или на самом деле. Рассказывает всем своим друзьям, таким же бедолагам, какой красивый сон он видел. – Он засмеялся и продолжил. –
И часто обнюхивал себя, удивлялся своей чистоте и одежде, и рассказывает, как купался в голубой ванной.

– Дааа? – Она с удивлением подняла бровь.
– Тебя он не помнит, и не вспомнит, если ты о распахнутом халатике.
– Хм, интересно, а как теперь тебя зовут? В тот раз представился Жориком. А сейчас? Кто ты сейчас? – Поглаживая больное место, спросила Даша.

– Как был Егор, так и остаюсь. Егор, я же пояснил тебе, моё имя Егор, а Жорик, это имя или кличка бомжа, не вдавался в его подробности.
– А сейчас чьё тело у тебя? Оно хоть славянское?
– Славянское, славянское, даже выше. Это моё тело.
– Да не уж-то? Врёшь, поди.

– Почему ты во всём сомневаешься? Дарья!?
– Не во всём, а в тебе.
– Не веришь, что я не призрак, а …
– И отчего так вырядился? Перебила его высказывания.
– Для тебя. А ты, как всегда, в бриджиках и туничке, могла бы платье надеть красивое.

– Я гостей не ждала, а в этой одежде мне удобно.
– Удобно ей. Ты блистать должна всегда.
– Да, иди ты, бомжара отсель восвояси. Блистай тут перед ним.
– Я уже не бомж, тебе сказал, это моё тело.
– Ага, так я и поверила.
– Выбрось всю свою одежду.

– Да?  Нагой блистать перед тобой? Офигенно!
– Не говори глупости, женщина. – С улыбкой произнёс он. – Завтра займусь твоим гардеробом. А сейчас может, угостишь меня?
– Для чего? Ты же в своём теле. Тебе нужна еда? Думаю, таким, как ты, еда вовсе не нужна. Или ты заврался?

– Могу обходиться без еды, но, а сейчас нужна, вернее сказать, хочется. Моё тело адаптировалось к этой реальности. Любому телу нужна еда, осознавать лишь стоит, и сортировать, какая еда требуется. Иногда люблю принимать вкусную еду. Фрукты. Пирог твой с удовольствием попробовал бы. Надеюсь, ты перестала употреблять уже и в гостях грязную пищу, отравляющая организм.

– Тебе-то что? Если угощают, отчего не скушать? Вкусно же. А на счёт угощения, то извини, гостей не ждала, ничего нет у меня, а готовить мне не хочется, хочешь сам, иди на кухню, что найдёшь, – твоё, сам приготовишь. Готовить не разучился? Продукты поставлять, тоже не забыл, как? Не разучился?  Всё же новое тело. А что оно умеет?

– Как всегда, хамишь, да ещё и соврала.  Умение не в теле, в другом месте находиться. Почему ты всегда ругаешься? Ведь ты не такая. Почему ты ругаешься со мной? С другими ты милая и тихая, даже ласковая, готова всем помочь и помогаешь. Ответь мне, отчего ты такая со мной?
– Сам знаешь, отстань.

– Не отстану, Дарья, не отстану.  У тебя же дети в гостях были, что так и ничего вкусного не осталось? И кусочка пирога с фруктами не осталось?
– Ха, когда это было? И всё-то ты знаешь, а допрашиваешь. Ты всё равно не станешь подъедать остатки. Так ведь? Ты же теперь не бомж. А фрукты закончились. Сама бы съела что-нибудь экзотическое. Спасибо, что хоть в день рождение не появился, праздник мне не испортил. И детей не напугал.

– Очень хотелось Дарья, очень, но я же, понимаю, ты своих детей не посвящаешь в свои деяния. Они знают мало чего, так лёгкое представление, что это вообще.
– Да, собственно, нет, они знают не так уж и мало, во что-то верят, что-то принимают, что-то отвергают, а в основном живут по совести, в принятии всего мира, есть возможность, помогают людям. В общем, живут сердцем. Кон не нарушают.

– Знаю, но этого мало.
– Придёт и их время, займутся, а пока просто живут. И это всё же не мало, согласись. Жить по совести и сердцем в принятии, уже не мало. Ведь так?
– Так, Дарья, так. Ставь чайник, и вот пакет с продуктами. Знал, как всегда, себя ты редко балуешь полезной и вкусной пищей. Покупаешь только к приезду детей. Бери пакет, неси на кухню.

– Тебе надо, сам ставь чайник, и пакет разбирай, я тебя не звала. А мне хватает с лихвой своих выращенных овощей и фруктов.
Даша спокойно села на диван и включила вновь музыку, что звучала на муз канале. Оглянулась, он стоял ещё в дверях, и она продолжила. –
Ты здесь ещё? Кухня там. – Махнула рукой на стену.

– Я в курсе, где кухня. Помню. – Спокойно ответил он. И стал снимать верхнюю одежду. – Плечики подай. – Попросил он, держа пальто.
– В шкафу, как будто ты не знаешь. А я тебе не прислуга, подумаешь, бог какой-то. А может, ты всё выдумываешь, а я верить должна тебе.
– Я тебе уже доказывал в прошлых визитах.
– Ой, да ладно! Так многие могут делать.
– Так уж многие? Что-то я не вижу в окружении твоём.

– В моём нет, откуда здесь в деревне возьмётся какой-нибудь настоящий волхв, сама бы с ним с удовольствием побеседовала. Или мастер эзотерик какой-либо? Никогда не общалась эзотериками, хоть увидеть бы. Вот скажи, на кой ты мне сдался? Только начала жить спокойно. Муж оставил, ушёл в небытие, спокойствие наступило. И на тебе! –
Даша хлопнула ладонью по дивану.
Какой-то бомж свалился мне в дом, да ещё богом себя величает. Какой разумный человек в это поверит?
Он не стал её слушать, ушёл на кухню, и вскоре послышалось оттуда.

– Дарья, где сервиз? В шкафу был сервиз. Куда он делся? –
Чуть помолчал, продолжил. – Расколотила! –
Утвердительно произнёс он. – Когда, время? Говори.
– Ну, расколотила, и что? Тебе-то что? Не твой же. Две чашки остались, они в другом шкафу. Вечером после отъезда детей уронила, хотела поставить на место, да повидимо он не захотел больше жить. Поднос не удержала.
Послушай, отстань от меня. Ну, что тебе надо?

У меня и так день загружен до отказа. А домашняя, да ещё посуда, не хочу ей заниматься. Я вообще бы перестала, есть, да желудок требует, приходиться. И организм, трясет, если долго не есть.

– Тебе нельзя ещё отстраняться от пищи, ещё не набрала таких вибраций. Тебе хочется болеть? Физическое тело ещё плотное. Лишь переходя на высокие вибрации, можно освободиться от еды, но не стоит этого делать. Не советовал бы никому, за редким исключением. У каждого свой потенциал, запас жизненный в энергетических телах. Могут уменьшиться, если запаса нет с физики и с прошлой жизни. Энергетические тела тоже зависят от физического тела, здесь расчёт нужен, а ты ленишься.
А потом, это же наслаждение, положить кусочек фрукта чувствовать во рту его необычайный вкус. Как в трёхмерном мире мало это замечают, едят в основном без наслаждения, лишь бы желудок полон был. Холодильник потёк, Дарья.

– А я причём? Вероятно, от твоих энергий, чини давай. –
На полуслове замолк телевизор, вспыхнул ярким экраном, потемнел и всё изображение пропало. Черный экран.
Ты, что наделал? Верни телевизор! Внуки приедут, и мультики не посмотрят.
– Иди сюда, телевизор позже. Восстанавливать и готовить будем.
– Холодильник сам восстановишь. Я не хочу кушать, тебе уже говорила.   Готовить-то я люблю, но не для тебя.  Так, что не буду.

И Дарья ушла в другую комнату, включила ноутбук, но интернет не включался. – Верни интернет, хватит уже. А?
Из кухни доносились другие звуки. Он молчал, а слышалось журчание воды, какой-то звон.
«Посуду что ли моет? Подумала Дарья. Она чистая, вот чудик, никто её ещё не испачкал. Дочери всё перемыли, убрались перед отъездом».

– Дарья, почему здесь стоят витамины аптечные, химические? Тебе нельзя их употреблять, объяснял же ещё в тот раз.
– Жорик! Верни интернет. – Но было полное молчание. –
Егор! Если ты действительно Егор, верни интернет.
– У меня много имён. – Ответил он всё же, из кухни. – В данный момент тебе достаточно этого имени, и чтобы Жорика я не слышал. Ясно? А витамины твои я выбросил

– Нет, ну, вот чибрик! Зачем? А? Я бы их отдала кому-нибудь, соседям. Не успела ещё отдать. Хорошие витамины. И не пила их, видишь же, коробка не распечатана. Дети недавно привезли. Они заботливые у меня. И в энергетические витамины не очень-то верят. Чибрик ты и есть чибрик.
– Прекрати ругаться, переоденься, и, поди, сюда. Детям надо всё объяснить. Пора.

– А переодевание обязательно?
– Обязательно.
– Тогда я халатик надену.
– С тебя станется, всегда непокорной была, во все времена. Ладно, иди сюда, в чём есть, в чём по полу ползала.
– А я уже сняла тунику, так идти?
– Не лги, я вижу.
– Чибрик, просила же. Сколько раз повторять тебе? Не смотреть меня.

– Не могу, Дарья, не могу. Ты притягиваешь.
– Ладно, сколько можно ругаться. И что с тебя взять? В какой-то степени ты прав.
– Я всегда прав.
– Упёртый баран, ты.
– А сама-то!?
– Зато красивая. – И сама же рассмеялась, подумала.

«Ну, да, прям раскрасавица, хотя, красивая по-своему. И это в моём возрасте?   Но всё же, в данный момент я действительно очень изменилась. Помолодела».
– Я бы не сказал так, тебе ещё работать, да работать, сотворить себя не так просто, а учиться ты не хочешь. Даже зубы не восстановила. Ноют зубки?
– А, что тогда прилепился ко мне? А сейчас ты выглядишь молодо и очень на много лет помолодел. И вообще-то ты другой. Если это ты.

– Я, Дарья, я, можешь не сомневаться, это я. Я всегда так выгляжу.
– Для чего явился? Что молодых нет? Соседка моя ещё ждёт мужчинку. Вон как летом западала на тебя. Ходила за тобой, мужчинка, мужчинка, ах мужчинка.
Даша расхохоталась.
– Дарья прекрати. Ты, что ревнуешь?

– Я!? Хо! Вот ещё, больно надо. Мне не нужен мужчинка.
– Не нужен, но он у тебя есть.
– Ты что ли? Пфууух.  Хотя, ты так ничего.
– Понравился всё же? – Даша молчала, а он продолжил. – Значит понравился.
И Даша чувствовала его довольную улыбку. Даже сквозь стену чувствовала, так и расплылся в улыбке.

– Пффф! Вот ещё на малышей внимание обращать. Нет. Не понравился, хотя ты ничего так, но ты малыш я старше тебя, хоть и молодо выгляжу, но ты малыш.
И не понравился ты мне. Нет.
– Себе утверждение делаешь?  Дарья. Боишься ведь, признаться. Но придёт время, сердце раскроется, я подожду.

– Жди. Идиот. А твоя методика трудноватая, мне сложно в ней разобраться, так много мысленно восстанавливать, да ещё ежедневно. Легче дом самой построить.
– Ты кого хочешь обмануть, меня или себя? Непокорная моя.
– А можно ты мне сам сотворишь, восстановишь, раз уж ты так прилип ко мне.
– Нет, сама будешь. Учиться надо тебе.

– А может, к Васильеву в клинику меня ещё разочек сопроводишь?
– Ты же напугалась, не захотела. Там работа со стволовыми клетками, а ты не далась их взять. Уколов ты боишься. Не чужеродные же тебе вживлять. Нужны только свои. Чужеродные человека превращают в нелюдя.
– А теперь хочу. Я выдержу и полёт, и экзекуцию. Я тренировалась летать.

– Видел твои полёты. – Послышался его смех. – Ты бы себя видела со стороны, глаза со страхом, рот открыт. Я, как тебя учил?
Даша не обратила внимания на его смех, продолжила.
– Но зубы всё же, не второстепенное в организме, в лице, а, то, ни тебе красиво улыбнуться и пожевать яблоко сложновато. Всё же коронки — это не красиво. Хочу нормальные свои зубы.

– Укрепишь свои. – Ответил он. – В такой момент этого времени, лучше ничего не вкалывать в организм, даже своё. А стоматологу ногу пришлось лечить.  У них ещё не было таких сумасшедших пациенток. – Смеялся он.
– А я предупреждала. А гимнастику Васильева я делаю.

– Знаю, видел, и по тебе уже видно. Ещё в прошлый раз видел. Что сказать? Молодец, но всё же, ленишься.
Дарья стояла и раздумывала, какое платье надеть. Рука уже потянулась к сиреневому шифону, купленное ещё с мужем, но мысль пронзила, даже сердце заколотилось.
«И с какой радости я должна для него переодеваться?»
Закрыла шкаф и услышала, как он напевает.

– Ха, он ещё и поёт? Ну, ну.
Вспомнила, в первых встречах, ещё бомжом был, но голос был красивый. А голос у него не изменился, значит и в бомже он говорил им. То-то голос не соответствовал бомжу, казался молодым. Дарья задумалась, и мысль прошла у неё, а голос этот я слышала ведь ещё до бомжа, до первой встречи с ним. Вот только где? Из раздумья её вновь вывел его пение.

– Как быстро юность пролетела, тебя увидел на опушке леса. Ты смеялась, пела, танцевала, бежала по тропинке и всё в тебе радостью сверкало. И солнышко тебя освещало, потом бежала, прыгала и кружилась, танцевала, портфель подкинула, тетради книги уронила.
– Чего ты там городишь? Когда это было?
– В юности твоей, напомнить? Хочешь, остановлю тебе года, чтобы жизнь твоя не кончалась никогда.

– Я и так буду вечно жить.
– Так уж и вечно?
– Ну не на земле в этом мире, так в другом месте. Куда все ухолят после окончания пребывания на земле?
– В разные места, по мыслям по деяниям. В основном по их страхам и их представлениям. – Ответил он. Однажды видела ты.
– Я не помню почти ничего, так всего лишь несколько мгновений вспоминаются. Но знаю, мой мир будет красивым и счастливым. И вообще я поднимусь потом выше, в свой Род, меня там ждут.

– Ждут, все ждут, но больше всего тебя ждёт твой любимый.
– Если ты о муже говоришь, то у меня нет с ним контактов и уже давно. Я сделала для него всё, чтобы он поднялся в домой или куда там выше, повидимо уже дороги разошлись. А может и встретимся.
– Нет, с мужем не встретишься. А я говорю о любимом.
– Не чувствую.

– Ты не хочешь, и закрываешься, тебе так удобно. А он ждёт и готов многое сделать для тебя, и чтобы быть с тобой. Любить тебя, и ждёт, когда ты вспомнишь любовь. – И вновь послышалось его тихое пение.
«Что он там мурлычет себе под нос?» подумала она и спросила.

– Что ты там мурлычешь? Не пойму.
– Для меня нет тебя прекрасней. – Чуть громче пропел он.
– Кого? –

Спросила Даша, входя в кухню, а он оглянулся на её шаги, замолчал, смотрел на неё, протирая чайную чашку. И она увидела сервированный стол.
И разбитый сервиз, который уже целехонький стоял на столе, и как показалось Дарье, гордо держал в себе содержимое ужина. Дарья в удивлении стояла с открытым ртом, протянула руку, произнесла.

– Как? Откуда?
– Нашёл в мусорном ведре. Не успела выкинуть? И пришлось, потрудится. Такую технику ты знаешь, могла бы сама попробовать.
А, Дарья махнула рукой.

– Не стоило энергию затрачивать на такую пустяковину, другой бы купила. Меня что ли хотел удивить? Хотя мне уже пора привыкнуть, а я всё удивляюсь.
– Ты сказала – туничку сняла.
Потянул он её за тунику, поднимая её вверх, слегка открывая немного тела выше бридж, как бы хотел снять.

– Ты, что? Офонарел? – Дарья стукнула его по руке. А он рассмеялся. –
Вот знаешь, ты мне назвался Егором, но у меня в мыслях звучит совсем другое имя.  А вот в этом обличии кого-то ты мне напоминаешь.
Что-то далёкое, аж сердце затихло. Вот эти русые волосы, голубые глаза с такой синевой, что порой бывают синими. Да ещё мерцающие звёздочки. Почему у тебя такие глаза? И где я могла их видеть? Вот эти звёздочки? Что молчишь? Ведь ты знаешь, поди?
– Знаю, Дарья, знаю, вспоминай.
– И этот взгляд. Вот имя, имя, но пока не назову его.
– Да? А отчего не назовёшь?

Он смотрел на неё. Желание обнять и прижать к себе возрастало.  Отлично сидит на её хрупкой фигуре любой наряд, но больше всего нравится мне она в платье. Она всегда была красивая, как и сейчас. Даже возраст не смог убрать красоту, а в данный момент возрождается.  А какая она была в школьной форме с белым воротничком, на коротких рукавчиках белые манжетики. Ох, фигурка!
Природа наградила её естественной красотой. И ей без всего этого антуража и косметики хорошо. Лицо идеальное, как и фигура. И он вновь почувствовал к ней притяжение сильнее прежнего. Что-то мысли мои ушли. О чём она?

– Не хочу пока, надо удостовериться. Поговорить надо с Матушкой. Должна же она мне рассказать, что вообще происходит.
– А она тебе ещё не рассказала? Вновь вник в разговор.
– Нет, только улыбается.
– Значит, скоро расскажет, если сама не догадаешься, не прозреешь, наконец.
– А может встречу того, как его? Хохочущего постоянно?
– Матвей.

– Да. Матвей, он расскажет. Ведь я тогда немного слышала ваш разговор, пока меня снова уснуть не заставили.
– Ты помнишь всё?
– Так, отрывки. И ещё все так перемешаны, где и что не понятно, порой просто, кажется фантастикой. У меня всегда голова забита фантастикой, где моя, где пришлая, подсунутая, не разобрать. А ведь он хотел тебя назвать по имени, но ты его перебивал. А это, что за фрукт, на раскрытый гранат? Это он в кожуре?
Дарья протянула руку, но услышала строгое напоминание.

– Руки помой. По полу ползала. А фрукт «эшата», вкусный, тебе понравится.
– У меня в доме чисто. А ты со мной, как с ребёнком, надоело. Уматывай от сюда. И не нужны мне твои экзотические фрукты. Забирай и уматывай.

– Ты и есть ребёнок, мой руки и за стол. Ребёнок? Мы долго ещё будем ссориться? Девочка моя. – Протянул руку, погладил по волосам. – Моя, моя девочка.
«Хм. Усмехнулся. Какие у неё глаза становятся, когда начинает возмущаться, синие, синие и такие глубокие, так и хочется в них утонуть».

– Пока ты не исчезнешь навсегда.
И чтобы не слышала «Девочка моя» нашёл девочку. Хм!

– Я не собираюсь исчезать из твоей жизни, не для этого я столько трудился над своим телом, чтобы войти в этот мир человеком.
– А ты кто, на самом деле? –
Споласкивая руки тут же на кухне, спросила Даша.

– Тебе уже говорил, повторяться нет смысла. Хочешь, верь, хочешь, нет, но я есть тот, кто я есть. Давай, покушай фрукты и станцуешь мне.
– Обрадовал.
– Ты здорово танцевала, я наблюдал за тобой минут десять, пока не окликнул тебя, и ты не упала. Так увлечена была танцем, что и не почувствовала меня.

– Так ты ведь затаился, поэтому и не почувствовала. Ты ещё далеко до моего дома закрылся, затаился. Так ведь? И даже не здесь ещё. – Спросила она, он кивнул. – Как почувствуешь? А мог бы поддержать меня, знал же, что упаду.

– Знал Дарья, знал. – Он вздохнул и улыбнулся.
– А если бы голову разбила в усмерть? Пианино же рядом стоит, а оно не то что диван, на боковине хоть обивка есть, пусть и без прослойки, но всё же.
– Не разбила же.
– Нет, а если сотрясение?

– И его нет. Дарья, рядом со мной с тобой ничего не случится. А это падение уроком тебе будет, осмысли. А здорово ты приземлилась. Ты всегда здорово падаешь. В первый раз, на холодильнике вмятину хорошую оставила.

Он весело улыбался,  с нежностью смотрел ей в глаза. – Тогда даже интереснее было. Вся в шинкованных овощах, с ножом в руках.
Ооо! Зрелище было, что холодильник заглох.
И корзинка с клубникой упала с холодильника, вот витаминная маска-то была на тебе, жаль не нагая ты была в тот миг. Надо было фото в интернет выложить. Оно у меня до сих пор сохранилась. Выложить, что ли? Интересно, сколько лайков наберёшь?

Он рассмеялся, а Дарья потрогала голову в месте удара, шишки не было и боли не было, и подумала. «Красивая улыбка, кого-то она напоминает, лицом немного Гришу, и этот смех,  нет смех не Гришин»
 
– Идиот. Ты идиот Егор. Дааа! – Произнесла протяжно,  улыбаясь. –
Егор. Ты. Яр…. И замолкла, и подумала.  «А почему он на Гришу стал походить? Что-то сразу не разглядела, а сейчас... Показалось? Как бы всё больше и больше. Мне кажется что ли? Не может быть. Хотя мало ли схожих людей на свете.  А мне по ходу приходит трындец. Этого мне только не хватало. Гриша вспоминается, оказывается, я так скучаю по нему. Может поэтому и показалось, что похож? Но всё же, похож. Не буду влюбляться и точка».
А в мозгу уже зазвучало голосом Успенской,
«Пропадаю я».
Ох, как бы действительно не пропасть и не попасть. Подумала она, чувствуя его усмешку.

– Продолжай. – Попросил он улыбаясь.
– Что продолжать? Просто хотела сказать, что ты ярый, вредный Егор.  Вот и всё. Вреднючий из всех вреднюк – это ты. Можно сказать, скотинка ты. –
Она замолчала, лишь успела подумать. «Конец, он же мысли мои читает, даже наперёд знает их» но продолжила с невозмутимым видом. – Скотинка мужчинка. И для чего ты меня третируешь?
– Нет, ты другое хотела сказать. Дарья, Дарья. Озвучивать не стану, дождусь, сама скажешь. Кушай фрукты.
                Глава 2
 – Жди.  –
С усмешкой ответила Даша, разрезая фрукт, положив кусочек в рот, прожевав, произнесла.
Оооо! Вкусно-то как!
Зажмурив глаза от удовольствия. на миг замерев, затем продолжила. – Необычный вкус, напоминает…. Что же напоминает? Аромат вроде, как у клубники, но вкуса здесь два. Интересно, интересно. Ещё ни разу не ела такое.   
– Понравилось?
– Да. – Даша съела несколько кусочков, продолжила. –
Всё танцев не будет, с тебя хватит того, что подглядывал. Я пошла спать. И не смей подсматривать.

Ушла в свою комнату, прихватив ещё кусочек фрукта. Приготовилась ко сну, легла, но вскочив, подбежала к двери и закрыла на замок. Возвращаясь к постели, услышала его голос.
– Дарья, ты меня удивляешь. Ты закрываешься? Зная, что меня ни замки и даже стены не задерживают.
– Фууух. Идиот. –
На миг остановилась, произнесла Дарья и легла в постель, закутываясь в одеяло, и уже в блаженстве сна, уже задремала, как открылась дверь, и он вошёл.
Открыв глаза, она произнесла. –
А ты вообще-то не обнаглел? А? А ничего, что я старше тебя и на много? Малыш?

– Дарья, я старше тебя в любом случае изначально и по всем жизням. А молодость ты себе уже вернула, вот ещё загоришься. И пора перестать меня боятся, если бы мне надо, ты давно бы растаяла у меня в руках, поверь мне. Ещё когда был бомжом. Бельё постельное мне предложишь?
– В той спальне я поменяла белье, как уехали дети. Можешь, смело ложится, твоё тело не осквернится. Что не заметил? Или повод, чтобы ко мне зайти? Если хочешь, освежи своим сиянием. Вон, как светишься.

– Заметила? – С насмешкой спросил он. – Надо же, растёшь, растёшь. Вот ещё бы сердцем чувствовала своего любимого.
– Зачем, его всё равно нет здесь.
– Как знать Дарья, может он поблизости. Ты же не хочешь посмотреть. Тебе же так удобнее, спокойнее. Ни о чём не надо волноваться. Да, верно, мне захотелось взглянуть на тебя, не прибегая ни к чему, просто вот так стоять и смотреть. Спи.

И закрыл дверь, щёлкнул замок и всё стихло. Наступила тишина, лишь в форточку слышен был лай соседских собак.
Даша засыпала. И уже во сне услышала.

– Дарья, увеличь темп и плотность потока энергии, и её рост, не забывай об этом. Проверяй разноматериальные слои. Сколько можно тебе повторять? Проверяй, там много мыльных пузырей, при попадании в них, схлопнется хрон и ты попадёшь в неизвестность. Включай сердце, и задействуй….
Даша очнулась, посмотрела на окно луна светила ярко, она ответила.

– Отстань, я спать хочу и никуда я не полечу с тобой больше никогда.
– Задействуй нейтрализатор. – Продолжил голос Егора и ей высветился ряд цифр, и в радужной энергии, и они продолжались и продолжались.
– Я же сказала, спать хочу и математику я не знаю, не понимаю. У меня и в школе тройка была по ней, еле вытянула на четвёрку, чтобы аттестат не портить. Отстань.
– Тебе не обязательно знать математику, тебе лишь запомнить эти цифры.

– Ты в своём уме? Как я их запомню? Такой длинный ряд, он нескончаемый.
– Вибрации энергии радужной запомни и в нужный момент воспроизведёшь.
И перед ней появилось его лицо с улыбающимися голубыми глазами, в лунном сиянии они казались тёмно-голубыми, тёмными, синими, синими.
– Я тебе запрещаю входить ко мне в комнату.
– Я не вошёл, просто ты видишь моё лицо. Хочешь поцелую.
– Отстань от меня, я сплю.

– Спи, но запомни всё, что я тебе сказал, тебе пригодится. Во сне многое может случиться. Да-а-ша-а-а.
Она смотрела в его глаза, но ощутила поцелуй на щеке, мягкие губы нежно коснулись её щеки. Она провела рукой, но рядом с ней его не было, и лишь услышала его смех и голос.
– Успокойся Дарья, просмотри путь мысли. И всё-таки удивительная жизнь на земле. В проявленном мире. Ты не находишь?
– Я сплю. Жизнь, как жизнь. У всех она разная. Моя мне нравится. Она прекрасна.
– Спи, солнышко, спи, прекрасных и благополучных полётов.
– Я никуда не хочу лететь. – Прошептала Дарья, но сон ещё не успел её захватить, как почувствовала, как он взял её за руку и потянул вверх.
 
А в сердце воспроизвелось такое, словно её поднимали высоко, высоко и дух её перехватило восторженностью.
Но сразу вспомнилась боль всего тела при первых полётах. И она машинально успела уцепиться одной рукой за спинку кровати в изголовье. За красивое продолжение в высоту, железную дугу, инструктированную под старину. Крепко обхватила и сжала пальцами. Её тянуло вверх, но она не отпускала руку. Пальцы, словно онемели, и получился полный захват в замок. И через какое-то мгновение плюхнулась вниз, закачалась на мягкой кровати, но сейчас, же обхватила и другой рукой спинку кровати.
И услышала голос Егора.

– Сердце поёт, в нем любовь, Дарья расслабься, отцепи руки.
– Я не хочу летать. Егор, не хочу, не сегодня.
– Сегодня, расслабься. Мы в куполе будем, как прошлый раз.
– Идиот, мне надо настроиться, а так больно мне будет. Знаешь, как было больно, когда ты меня похищал. Даже когда настраивалась и то еле выдерживала.
– Хорошо, отдыхай сегодня. –
Согласился он. – Но больше отлынивать у меня не будешь.

– Ещё посмотрим. – Ответила она, укутываясь вновь в одеяло.
Хотела заснуть, но не спалось уже. – Этот идиот опять появился и уже в другом обличии. И что ему надо от меня? И кого он мне напоминает? Кого-то из прошлого, а из какой жизни, не помню. Надо порыться в памяти, может, в хроники сумею выйти?

Что-то стало притягивать меня в нём, не как с бомжом было. Там было фу, фу, фу, неприятие. Действительно это один и тот же?
Что-то мне в сердце выдаёт, что так. Он это, тот летний бомж. Кто же ты? Малыш? Или выглядит так молодо? Я тоже выгляжу молодо, но года-то свои помню. Вспомнить бы полёты полностью, кажется, есть там отгадка.

И почему сердце радуется, несмотря ни на что. Чувствую, он не скажет, кто он, пока во мне самой не откроется. Я, что? Влюбляюсь?
Этого мне только не хватает.
Я на своей территории и мне решать, как с ним поступить. Я смогу его прогнать. Смогу?
«Сможешь?» – Прозвенело в мозгу.
«Сможешь и не влюбишься? Ну-ну». – Прозвенело в сердце.
Смогу. – Прошептала Даша. – Сейчас посплю вот. Но, вот почему мне на миг показалось, что он похож на Гришу. Ерунда какая-то, хотя мало ли схожих людей на белом свете.

Но ей не спалось, накатывали воспоминания полугодичной давности, и стали воспроизводится перед глазами. И вновь ощущения переживаний того времени.
Ещё полгода назад, был конец весны, всё ещё благоухало цветением.
Одно    отцветало, другое зацветало. Погода стояла летняя,

Даша собирала раннюю клубнику, её созрело уже много, на грядке, накрытой самодельным парничком. Набралась не большая корзиночка, килограмма два.
Крупная сладкая, без всякой химии. Радовалась Даша.   Вот вечером съезжу в гости к детям, отличный витаминный подарок внукам.
Думала она, но поехать ей не удалось.
– Хозяюшка! – Услышала она от калитки.

Она оглянулась, там за калиткой стоял человек, не привлекательного вида. Какое-то существо человеческое бомжовского вида.
«Надо же, как могут люди доводить себя». Подумала Даша.
А он спросил.
– Вы мне не подскажите? –
И увидел корзину с клубникой, продолжил. –
О, клубничка! Не угостите?
– Угощу, отчего же не угостить, сейчас насыплю.
И вошла в дом, думая.

Во что насыпать?
А какая разница бомжу, амбре от него невероятное. Аромат его донёсся до неё, она ещё не подходила к калитке, а уже хоть зажимай нос.
Она высыпала печенье из коробки в вазочку, а коробку наполнила доверху клубникой. Думая.
К вечеру ещё поспеет, наберу, дополню, внукам хватит.
Поспешила к калитке, при приближении всё ярче ощущая амбре этого бомжа.
«Откуда он взялся? У нас таких нет». –

Она сморщилась, но в сердце воспроизвелось.
«Принятие, только принятие».
И вновь услышала те слова, сказанные ей толи сердцем, душой ли, а может всё же, Богом ли, ведь он в сердце соединён с душой.
«Обращай внимание на знаки».
«Хм, к чему это мне вспомнился мой давнишний внутренний разговор с душой?»
– Угощайтесь, пожалуйста, и посмотрела в его ясные голубые с синевой глаза, чуть прищурены от яркого солнышка.
Как-то не вяжется его чистый взгляд, проникающий в самое сердце, с его амбре.
Ну, да, в жизни всякое бывает, и спросила. – Что вы хотели узнать?

– Вкусная клубника. – Пробуя ягоду, но коробку не взял.
Дарье стало стыдно, оттого, что пожалела тарелку, или хотя бы чашку, а насыпала в коробку.
– Извините, но эта коробка чистая, из-под печенья, их из неё только, что высыпала, извините, сейчас принесу другой клубники, в тарелке.
Самой на удивление произнесла Даша, поставила коробку на скамейку возле калитки. И повернулась пошла назад в дом.

«Что это со мной?»
Мысленно спросила сама себя. Но он её вернул.
– Не стоит волнений ваших, хозяюшка, я верю вам. Давайте сюда коробку, на что мне тарелка. Коробку можно в мусорку смело выкинуть.
– Возьмите. – Подавая ему коробку и удивляясь его нежности в голосе. –
А что вы хотели узнать?

– Я ищу женщину одну. Она вдова, где-то на этой улице живёт.
– Да, вдов у нас хватает, чуть ли не сплошь, мрут отчего-то мужчины. Хотя понятно, отчего им не живётся на белом свете. Как её зовут?
– Татьяна.
– Хм, у нас здесь несколько Татьян. Вот рядом со мной Татьяна живёт, через дом тоже Татьяна, и в конце улицы, Татьяна, и все они вдовы.
– И вы? Так ведь?

– Хм. Ну, в общем-то, да. – Даша смутилась, отчего-то заволновалась. –
Но я не Татьяна. У меня другое имя.
– А какое? Не скажите? Может, познакомимся?
– Нет, не стоит. А как же ваша Татьяна?
– Вы правы, хозяюшка. Вот только думаю, может я имя неверно услышал.
Не расслышал в сердце своём?
– Всего вам хорошего. Прощайте, ищите вашу Татьяну.
Даша повернулась и пошла в дом.

– Да, кажись, нашёл. Дарья.
Даша вздрогнула, услышав своё имя, но, не останавливаясь, ушла, лишь произнесла.
– Желаю удачи.
На крыльце посмотрела в сторону калитки, Бомж стоял, улыбался и уплетал клубнику. А она захлопнула дверь, прислонилась спиной к ней. Сердце отчего-то заколотилось, и спросила сама себя.

Откуда, вот откуда, он узнал моё имя? Хотя, что значит, откуда? Любой даст информацию. Если он ищет, куда приткнуть себя, где прижиться, любого может вызвать на разговор. Вызвал же меня. Странно. Но вряд ли наши вдовушки примут такого. Хотя, кто же, его знает?
Соседка мечтает повстречать «мужчинку», как она называет мужчин, с молодости одна. Отмоет, приоденет и будет ей мужчинка.

«А ты?» – Произвелось у неё в сердце.
Я? – Спросила она и произнесла удивлённо, даже как-то испуганно. –
Ни в коем случае.
Вот ещё, возится с ним, готовить ему, кормить его, стирать на него.
Нет и нет, и нет. Мне это не к чему.
У меня уже было такое. Была замужем, больше не хочу. Хватит, а остальное мне пофиг. Хватит. Хочу жить спокойно и наслаждаться свободой и спокойствием.
Она вздохнула, и продолжила думы.

Хотя порой грустно одной. Может пора выходить в народ?
Эх, если бы не пьяный мотоциклист, Гриша был бы жив.
А всё в прошлом.
Мне достаточно моей семьи – детей и внуков, и моего фантастического творчества с душой, о мирах. А это так интересно. Как-то всё само приходит, нигде не училась. И больше мне ничего не надо, лишь развиваться душой, постигать новые знания.
 Их так много, а ведь в мире так интересно, а здесь с каким-то бомжом возюкаться. Нет и нет, и нет!
Утвердила она себе.

Но отчего-то весь остаток дня только в мыслях он и был. Перед глазами её стояли ясные голубые почти синие с мерцанием глаза бомжа, его улыбка, но в носу у неё возникало его амбре, проникал в горло, что она с отвращением выдыхала из себя воздух. – Фууу!
К детям уже ехать, расхотелось, так как в раздумьях своих, опаздывала на автобус. Он скоро отойдёт, а я не собрана, да и клубнички мало, завтра съезжу, и завтра выходной. Чуть позже созвонюсь с ними, а сейчас себя в порядок надо привести. Думала она, отгоняя мысли о бомже.
– Подкрасить волосы надо, седина проглядывает уже. –
Смотрясь в зеркало, произнесла она вслух.
 
И не откладывая это дело, нанесла на волосы краску, замотав их в корону, вроде держаться, а закрывать целлофановой шапкой не стала. Зачем портить волосы и создавать препятствие кислороду. Пришло ей в мыслях, и пока, ожидала окончания процедуры, решила ужин себе приготовить, потушить овощи.

Двадцать минут ожидать покраски, – время свободное. И вышла во двор, подумала, сегодня ничего не надо поливать, утром полью, всё равно с солнышком встаю.
Закрыла калитку на замок, так как всё равно уже закрываться, часом раньше, часом позже. Вошла в дом и входную дверь на веранду закрыла и на замок, и щеколду. И входную дверь в дом с веранды, закрыла даже на два замка.
И сама не осознала, для чего?

Никогда на столько замков не закрывалась. Всегда хватало закрыть дверь веранды, а порой вообще забывала закрываться. Знала в её пространство никто не войдёт, если она так решила.
И её не пугали голоса, и мысли, летящие в пространства, она их слышала чётко, и различала, кем произнесена та или иная мыслефраза.  Светлым божеством, или человеком, или шло от негатива. Она привыкла и ко всем звукам, и не видимым шагам, но ощущаемым в доме.
Для уверенности. – Произнесла она и занялась ужином.

Шинкуя овощи, складывала отдельные виды, горками на плоской тарелке, как ей послышалось.
– Хозяюшка!
Но она, напевая песню, не обратила внимания. Голоса разные звучали, и часто, так что на них обращать внимание давно перестала. Лишь подумала.
«Пространство и дом почистить надо. Вновь обнаглели и наши, и ваши».
А повернулась, пританцовывая, понесла к плите, сложить в сотейник, увидела стоящего в дверях кухни давешнего бомжа. От неожиданности она вздрогнула, её, словно пронизало не известной энергией. Испуга что ли, или ещё что-то, но нога её была уже в висячем состоянии, всё внимание было на бомжа.
Огромный мужик загораживал дверь кухни.

«Откуда он взялся?» Пронзило её.
И, опуская ногу, ей показалось, как проваливалась сквозь пол, потеряв равновесие, нога поехала по скользкому кафельному полу, и она упала, ударилась головой о дверцу холодильника.
Мало того, что при падении взмахнула руками, и тарелка с овощами взмыла к потолку и плавно опустилась на холодильник, все овощи с тарелки падают на неё, тарелка разбивается о холодильник, да и с холодильника, почему-то падает, стоящая на нём корзина с клубникой.

И она кроме овощей, ещё вся и в клубнике.
Не то, чтобы она напугалась, нет, просто всё произошло от неожиданности. И лёжа в неудобной позе, вытянув руку с ножом вперёд, закричала.
– Не подходи!
                Глава 3
               
– Не подходи!
– Что, это ты хозяюшка, так пугаешься? Дааа! Зрелище беЗподобное.
Он широко улыбнулся и вытащил из кармана, довольно таки хороший и дорогой, и не только для бомжа, даже будет дорог,  и для не которых богачей, телефон.
Таких телефонов, или как их назвать, смартфон или ещё как, она ещё не видела даже в рекламе, чему очень удивило Дашу. Направил на неё   и сфотографировал.
Продолжил. – Посмотришь позже на себя. –

Даша не осознавала своего состояния, что произошло, а он рассмеялся, и стал подходить, к ней протягивая ей руку. И она словно опомнилась, крикнула.

– Не походи! – Вновь она выкинула резко руку с ножом вперёд.
– Да, я помочь тебе, Дарья. Хочу помочь, подняться.
– Я сама, не походи. Как ты вошёл? У меня кругом закрыто.
– Для меня замки не преграда. Дарья. Даже стены не преграда.
– Ты кто? Откуда ты знаешь моё имя?
– Сама сказала мне. Ещё давно, очень давно.
– Не ври, впервые вижу тебя, разве, что днём ещё видела.

Он смотрел на неё, улыбался и продолжил.
– Иди, смой краску с волос, а то передержишь, 20 мигнут, истекает.
– Вот, блин! Ой, голова, ой, как больно. –
Шок от испуга проходил, и боль растекалась по всей голове. Ощупала голову, на месте ушиба вырастала шишка.
– Иди, смой краску, и шишка испарится. Давай руку, хватит лежать, плитка холодная, хоть и жаркое начало лета. И кто это придумал по всей кухне на пол кафель положить?

– Тебе-то какое дело?
– Да, никакого, и так ясно, муж твой. –
Поднимая её с пола, и провёл рукой по голове, чуть задержав на том месте, где уже росла шишка.
Иди, мойся. А потом мне можно воспользоваться твоим гостеприимством?
И насладится горяченькой водичкой в твоих ароматных благовониях? В твоей красивой ванной? Вот ванная красивая, а кухня нет.
– Тебя кто спрашивает? Бомжара?
– Ну, оскорбляй, оскорбляй, может, отойдёшь от оторопи.
Подталкивая её к ванной.

– И когда ты осмотреть успел? Даше на миг стало стыдно за ругательства.
– Я весь твой дом знаю наизусть. –
Он улыбнулся с усмешкой, продолжил, словно добивая её. –
И тебя видел разной, и в одежде, и без одежды. Хм, красивая. А в постели….
Добавил он
– Да, ты, ты, ты… задыхалась в гневе Даша, и уже исчезла из неё та виноватость за ругательства, разрастался гнев.
– Иди, смой краску, передержишь, сама будешь виновата.
И затолкнул её в ванную, закрыл дверь.

Даша, увидев себя в зеркало с перекошенным лицом,  корона из волос разлетелась,  слипшимися прядями в краске торчали в разные стороны.  На голове прилипли шинкованные овощи и клубника, одежда вся в пятнах от клубники.

– Ой, мамочка моя! Страшилище-то, какое. Мама моя! Мамочка! –
И заплакала, откуда-то слёзы набежали и полились. –
Надо было уехать к детям, не переодеваясь, успела бы на автобус, быстрым шагом пробежалась бы. – Шмыгая носом, шептала сквозь слёзы.
А теперь, что будет?

Промыв голову, замочив одежду, натёрла пятновыводителем, и, сполоснувшись под душем, надевая халат, задела и уронила шампунь, что по забывчивости не убрала с края ванны, хоть грохот раздался, но флакон уцелел и послышался громкий голос бомжа.
– Ты там живая?
– Живая, не ори, говори тише. Окна раскрытые, окно кухни выходит на улицу, могут услышать.
– Ты боишься?
– Мне не нужны сплетни соседей. – Произнесла Даша.
Выходя из ванной, и столкнулась с ним. Он стоял возле двери ванной.

– Ну вот, вновь стала красивой. – Засмеялся, продолжил. –
Дай мне слово, что твои руки будут только на моих плечах. И во сне голова твоя на моей груди покоится.
– Что? – С удивлением и нарастающим раздражением спросила она? –
На твоей груди? Бомжара, ты обнаглел. А ну вон из моего дома.
– Не могу, Дарья, здесь ужин готовится, и ты обещала мне горячую воду с благовониями. А на счёт тех слов, я пошутил. Пошутил, Дашенька.

И поспешил в кухню, видя, как она повернулась, оглядываясь по сторонам, и потянулась, схватить выбивалку ковров, висевшую на шкафу, возле ванной. Схватив её, размахнулась, побежала за ним.  А он уже возле плиты, помешивал, выкладывал из чаши блендера, что-то в сотейник. Распространился вкусный   аромат. Он оглянулся и рассмеялся, произнёс.

– Ах, распахнутый халатик! О, это что-то! Такого я не ожидал в первый вечер.
Ух! Дарья!
– Ох, мамочка! –
Чуть не плача, произнесла Даша.  И завязав пояс на два узла,
«И как он развязался? Ведь хорошо завязывала»
Успела подумать Даша и ринулась на него –

Ну, бомжара держись, я тебе твои глаза бесстыжие выцарапаю, и расцарапаю тебе всю морду твою. Тебя мама твоя не узнает, хотя, откуда мама будет у бомжа. Тебя сам Бог не узнает. Чибрик ты горелый.
Но он ловко увернулся от неё, и скрылся в ванной, и произнёс.

– Будь добра, полотенце мне подай. И может одежонку, какую поищешь? Не всю же раздала мужнину, а мы с ним одинаковые по комплекции и росту.
Да, ещё, выключи огонь под сотейником, уже готово, кипятить этот соус не стоит. Всё потеряется и аромат, и вкус, и витамины.
– Откуда ты знаешь моего мужа?
– Выключи огонь, убери с плиты сотейник.

– Я тебя спросила, откуда знаешь? – Стукнула Даша кулаком по двери ванной.
– Знал, сейчас он совсем другим стал. Там все другие, если хотят. А если хотят дождаться своих любимых, то остаются такими, как ушли, чтобы быть узнанными. Но вы разные, и здесь, только здесь вы были парой. Там у вас другие пары. – Быстро произнёс он.
– Уж не ты ли моя пара? Чибрик горелый.
– Угадала, Дарья.
– Раскатал губы, бомжара.
– Выключи конфорку под сотейником, а то ужин испортится. И неси одежду.
– Вот раскомандовался. Чибрик….

Выключила огонь под сотейником, оглядела кухню, здесь царил порядок.
Ни тебе рассыпанных овощей, ни раздавленной клубники, всё убрано и даже на холодильнике исчезла вмятина.
Мне, что приснилось? – Спросила она себя.

Но на плите стоял сотейник с какой-то горячей пищей, а в ванной плескался бомж, значит всё на самом деле, и без сил опустилась на диванчик, и заплакала.

Что происходит? Почему со мной такое случилось? Для чего? Что я не так сделала? Тихо шептала она. – Какой бумеранг возвратился?  Что ещё надо отработать?
И отчего во мне злость и раздражение? Откуда всё это? Ведь я никогда не дралась ни с кем, даже в детстве, не ругалась. С мужем не ссорились никогда.
Откуда это во мне? Как будто кто-то подначивает меня. Неприятие какое-то идёт.
От его нахальства?
Ну, ведь нахал! Наглый и без комплексов. Может все бомжи такие наглые?

Так она сидела долго, тихо плакала и размазывала слёзы по лицу, и не могла понять, что и почему такое произошло. –
Но мне-то, какое дело до них? До всех бомжей этих? Живут они там, где-то, ну и пусть живут. Ко мне пусть не лезут. Зачем ко мне лезть?

– Дарья, не страдай. Всё с тобой нормально.
Ничего тебе не надо отрабатывать. Время пришло. Неси бельё, а то выйду таким, какой есть, мокрый, и обниму тебя.
– Только попробуй, тогда точно уже скалкой пришибу. Сейчас принесу.

И встала, освежила лицо холодной водой над раковиной в кухне, пошла на веранду, где стоял шкаф с вещами, которыми редко пользовались, и кое-что ещё осталось из одежды мужа. Детям не без надобности, а бомжей в деревне нет. –
Вот кажется, появился один. –
Сквозь слёзы засмеялась она. – Вот, как его выгнать?

Сунула в ванную одежду и полотенце, ушла в свою комнату, переоделась в джинсы и джемпер, легла на кровать. Желудок пустой, хотелось пить и есть, но не могла осилить себя пойти на кухню.
Через некоторое время послышался его голос.

– Дарья, идём ужинать.
– Я не хочу.
– Не ври, хочешь и ещё, как хочешь. Сейчас же иди, а не то сам приду за тобой.
Пришла на кухню, села за стол, он поставил перед ней бульонницу.

– Дарья, почему у тебя посуда вся спрятана, еле нашёл. Такой сервиз красивый, и спрятан. Отчего не пользуешься?
– И для чего мне одной столько посуды? Дети приезжают, пользуемся всем, что нам требуется. Что это? Пахнет вкусно, а съедобно? –
И подумала, мешая ложкой в чаше, ещё сильнее распространяя аромат пищи.

«Как это съесть? Бомж грязный готовил». В густом соусе, плавали кусочки овощей. Так и хотелось отправить себе в рот, но сразу же, мысли идут, «грязный бомж». Посмотрела на него, он наворачивал за обе щёки.

– Дарья, приступай к трапезе, не вредничай. А руки у меня чистые и сам я был чистым, я днём, как от тебя ушёл, на реку ходил, мылся, насколько можно было помыться, без мыла и прочего. И одежду стирал, но она такая старая и вонючая, что не вымоешь из неё без мыла, то амбре, о котором днём ты мыслила. Этим уже пропитано и не смоешь, лишь выбросить.

– Ты кто? Что мысли читаешь?
– Егор. А это тело Жорика. – И постучал себя по груди.
– Что? Что ты городишь? Хотя…  Жорик, а полное имя?
– Так откуда ж, я знаю? Не спрашивал, какое тело попалось, то и задействовал. Метил в другое, не получилось. Тот был и моложе, и приличней. Пришлось получать то, что получил. Я привык к нему, уже, адаптировался. 
Он замолчал, ел и иронично смотрел на Дашу и продолжил. 
Но бомжи на земле и живут – это что-то! И как выживают?

– На земле и люди выживают, многим, как сказать, домашним людям тяжело, еле выживают, даже голодают, не только бомжи. Бомжи ещё богаче живут, чем некоторые и мыслят по-другому. Их уже ни что не держит здесь. Я так думаю.
– Ты права, Дарья, пообщался я с бомжами, у многих мировоззрение другое, и мысли верные, истину чувствуют, но что-то сделать для себя, или для народа не хотят. Словно заторможенные, как и весь народ заторможенный.
– А ты кто?
– Бог.
– Ага, а я тогда богиня.
Даша рассмеялась, и вроде со смехом стало уходить напряжение, она расслабилась.

– Совершенно верно.
– Да иди ты, я серьёзно спросила. Ну и для чего ты прибыл тогда сюда? Бог?
К мне-то, зачем припёрся? Извини за слово.
– Ты ешь, Дарья, ешь, остывает. А слов ты столько наговорила за вечер. Ууу!
Не задумываясь о том, какую силу имеет слово. Да не просто говорила, ты орала.

 – Извини. – Пролепетала Даша. – Но ты не увиливай от разговора. Так для чего прибыл ко мне? Знаешь, богом назваться может кто угодно. И их так много, названных, что диву даёшься. Так, что лично я не верю ни каким богам, живущим под куполом. Что бы там не говорили, и не уверяли с каких они высот. Я не так чисто вижу ментал и астрал, да и видению доверять, тоже себе дороже, могут, подсунут всё, что угодно. И слова, могут сказать какие угодно. И наврать даже, что они свыше, из-за купола, какие-то учителя прибыли учить человечество. И так далее, и прочее. Но по ощущениям сердца, чувствую ложь. А лжи в этом мире – огого! И как он ещё держится.

– О, ты молодец! А меня?
– Тебя? Тебя. Так ты закрыт. Опыта у меня очень мало. Я нигде не училась, так сама до всего дохожу. Кто ты на самом деле, не могу сказать, но, ни единому слову твоему не верю. Бомж действительно прикрытие, там подавлено всё, а твоя сущность тоже закрытая, сплошной сиренево-белый кокон. Это одно, второе у богов высших есть имена. Так, кто ты?

– Это уже отлично, Дарья, а мне с тобой всё ясно. Всё же ешь, Дашенька, ведь вкусно. А поговорить мы можем и позже. Впереди времени много. Имя пока не могу тебе назвать, на то есть свои причины.
 
– Что и требовалось доказать. Врун! – И Даша рассмеялась. –
Вот смотри сам, произнеся слово, «Бог» и смотри энергии никакой. Она вся ушла. Пшик. – Дарья развела руками. – Выходит ты пшик. Так, как ты говоришь, тело это Жорик. –  Ну, тут фууу! Здесь даже озвучивать не стану. «Егор» – здесь лучше, выше, что-то зазвенело и оборвалось, тоже так себе. А вот, смотри. Так кого же назвать? Да любого древнего бога.  Вот, Даждьбог, и смотри сразу какая мощь пошла. Сварог! ух ты! Видишь? А для чего ты закрылся тогда? Раз ты бог?

– Посчитай пока, как тебе хочется. – Ответил ей бомж. – Имя Егор, для тебя пока достаточно. Сейчас ещё чайку попьём с тобой. С пирогом.
Встал и поставил на конфорку плиты чайник.
– С каким ещё пирогом? У меня нет пирога. –

А есть Даше очень хотелось, аромат так и манил. И желудок уже так сжался, наглотался слюней ароматных и ожидал пищи. И она не выдержала, всё же осмелилась и отправила в рот ложку этого кушанья.
И проглотив, удивилась, не ожидала такого.
– О, как вкусно! Соус, что-то в нём знакомое проскальзывает, не могу вспомнить. Вкуснотища! – Отправляя ложку за ложкой в свой рот этой пищи.

                Глава 4
 
– На основе грецких орехов, сыра…, здесь много ингредиентов.
– Ты поваром, что ли раньше работал? Почему бомжом стал? Ах, да, ты же бог.

Но бомж улыбнулся и ничего ей не ответил, а она продолжала задавать вопросы. 
А, где ты орехи-то взял? У меня их нет.  И сельдерей у меня ещё не вырос, и кабачков нет. Только завтра хотела сорвать первые. Ты, где это всё взял? –
Разглядывая кусочки овощей в соусе.
– В холодильнике у тебя.

– Ты смеёшься что ли? За дуру меня считаешь? У меня холодильник почти пуст, и нет ещё таких овощей, и замороженные закончились. Только зелень и огурцы, и не много томатов. Что-то не спеют, даже в теплице, хотя рано, ещё весна. Ну, салат есть ещё, кочанный и всё пока, а здесь ещё и капуста цветная. Откуда? В магазине я редко, что покупаю. Прошлогодние овощи – свекла, морковь, капуста белокочанная, это да есть в подвале, но остальное откуда?

– Я же сказал из холодильника твоего. Удостоверься.
– И, что врет! –
Но всё же, Дашу заинтриговало, и она встала, подошла к холодильнику, открыв его, она чуть не упала вновь, в груди от удивления сдавило так, что она стала задыхаться.
Холодильник загружен разнообразными овощами, фруктами, йогуртами и сырами, чего только там не было. И корзинка её с клубникой стояла внизу, и ягоды все были целыми одна к одной и даже полная.
Это, это, это, что такое? Откуда?

– Не знай, вероятно, Всевышний постарался. Я попросил его и вот, пожалуйста, для тебя любой каприз.
– Ты кто?
– Я же ответил. Бог.
– Ой, не надо мне ляля тут разводить. Ну, и врать  же, сказал бы, что хоть ангел какой-либо, ещё кого-нибудь назвал, а то бог.
– Ангелы тоже божественные существа. А я, ну, естественно, не Всевышний, всего лишь его помощник, его сын. Человек, Егор я. Тебе достаточно пока будет. – Ответил он, заваривая чай. – Разрезай штрудель.

– Чего?
– Ну не хочешь, сам разрежу.
– Послушай, Егор или, как там тебя, Жорик ли, объясни мне всё, пожалуйста. –
В нутрии Даши вновь всё закипало, возник какой-то страх, внутри всё затрепетало. Для чего меня сводишь с ума? Что я тебе такого сделала? Я уже ничего не могу сообразить. Ну, что тебе надо? Зачем ворвался в мою жизнь?
И Даша заплакала навзрыд, опуская голову на стол, Егор успел убрать бульонницу с кушаньем.
– Отчего же ты так воспринимаешь? Дарья? Где твоё спокойствие? Раньше ты не была такой. И рыдания ни к чему тебе, не рви сердце, успокойся.

– Как? –
Громко в рыданиях спросила его и ударила кулаком по столу.   
Как это всё осмыслить?  Скажи мне, тебя чёрные риелторы прислали? 
Она вопросительно посмотрела ему в глаза. 
Ездили здесь, у многих просили продать им дома. Наша улица крайняя и за ней уже луг, простор. Ну, вот вам, что мало пустой земли? Для чего лезете к людям?  Но я не одинокая, у меня две дочери и сын. И убивать вам придётся всех, а ещё и внуки.

Она с шумом втянула воздух в себя. 
Хотя вам, что, и миллион людей уничтожить, для вас нет ничто, раз плюнуть.
Отпусти меня, иди отсюда. А? Уходи, пожалуйста, уходи. Тебе денег дать? Так я отдам, только нас не трогайте. Всё отдам, и дом отдам, только детей не трогайте, внуков не трогайте, дайте им жить свободно и спокойно.

Он сидел напротив неё, и молча, слушал её, лишь содрогнулся при слове убивать. Слушал и смотрел, как она размазывала слёзы по лицу, глаза его стали печальными и синими, синими.
И когда Даша замолчала, а молча, плакала, лишь тело её сотрясалось, он вздохнул и произнёс.
– Всё сказала? Успокойся, успокойся.

Он протянул руку и погладил её по голове. Продолжил.

Никто не собирается уничтожать тебя, твою семью. Здесь другое, Дарья.
Ты в своём стремлении выгнать меня и в раздражении, растеряла свой дар. Не обратилась к сердцу, не почувствовала, что идёт оттуда, из глубины. Первоначальный испуг неожиданности продолжил негативно развиваться, и ты не препятствовала ему. Давай-ка, раз не хочешь испробовать чаю и пирога, ложись спать. А завтра поговорим. Давай я тебе помогу.

Он подошёл к ней, обнял за плечи, поднимая её со стула.
И только, что энергия, проникавшая от его руки через голову в сердце, успокаивала Дашу, как вдруг всё изменилось.  Отчего-то она вновь стала раздражённой, как стал её поднимать, взявшись за неё, подсунул свои руки под плечи.

– Да, уйди ты от меня, бомжара. Не трогай меня!

Даша поднялась, чувствуя слабость в ногах, но гордо подняла голову, ровно, словно богиня пошла из кухни. В дверях оглянулась и твёрдо произнесла, да ещё указывая пальцем, и взгляд её был, словно сжечь его хотела.
Посуду помоешь, и чтобы духу твоего здесь небыло.

– Нет, Дарья, мы так не договоримся. Где мне лечь Дашенька? Может к тебе под бочок прислониться? И в глазах его засверкал огонёк в мерцающих звёздочках.

Даша закрыла глаза, опустила свой внутренний взгляд в своё сердце. Внутри вспыхивает вулкан злости и готов вырваться на свободу.
«Нет злость мне не поможет, лишь усугубит и без того накалённую ситуацию».
Вдох, выдох и вновь вдох, Даша продолжала дышать и успокаивалась.
И почувствовала силу, она приходила и наполняла её уверенностью.

«Нет, я не сдамся, как бы меня не провоцировал, сам бомж или через него кто-либо, или что-либо. Успокойся Даша, успокойся, дыши глубже. –
Мысленно говорила себе она. –
Достаточно показала свою слабость, теперь соберись и покажи силу. Она во мне есть. Есть! Со мной Исток любви творящей»

Откуда к ней приходили знания, она не знала, раз идут из сердца, она и развивала их. Она стала вдруг спокойной, даже не осознала отчего, просто поверила в себя. Она человек, а не какое-то безвольное существо.
Это спокойствие наполняло её силой.

«И чего это я разнылась перед каким-то бомжом? Я смогу противостоять.
Я сильная, сильная! Я сильная! Ломаются, и смиряются только слабые люди, а я, сильная! Сильная!»
И только произнесла в себе эти слова, как почувствовала, своё расширение, сердце наполнялось огнём внутренней силы. И она набрала воздуха полные лёгкие, и при выдохе сердце раскрылось, и пошла мощная волна энергии на Егора.

Тот улыбнулся и произнёс.
– Наконец-то ожила. Вот это другое дело.

Он посмотрел в её строгий, даже жёсткий взгляд и лаского ей улыбнулся, видел, она отсеяла его улыбку, а навстречу послал ей свою энергию. Даша увидела внутренним взором его энергию. И вновь мысленно произнесла.

«Я сильная, со мной сам Всевышний исток любви творящий. Он всегда со мной в моём сердце». И усилила свою силу.
И где-то на середине друг от друга эти энергии столкнулись, но дальше, ни какая энергия не продвинулась.
Даша чувствовала, это не сопротивление его, а обычное сдерживание её. И что ему совсем легко, и пробить её энергию, но он не делает этого.
«Кто он на самом деле? Как он стал бомжом, с такой силой?

И ещё увидела, как его энергия легко обхватывала её энергию в виде сердца. Что-то замелькало в сознание. Точно такое уже видела, и вновь её начало охватывать раздражение, и чтобы его убрать она снова сказала себе.

«Я сильная, но никому не желаю зла. Я всех люблю. Во мне лишь только любовь».
Твёрдо по слогам произнесла она, после этих мыслей, его энергия разделилась на три части. Срединная так и осталась висеть в виде сердца, а с краёв, пошли в её сторону, и коснулись её. Легко, даже почувствовала нежность от неё. А, он смотрел и улыбался. В глазах его мерцали синие звёздочки.


– Прекрати, сейчас же прекрати. – Строго произнесла она. – Ты кто?
– Я уже тебе говорил, кто я. Дарья, иди спать. Завтра поговорим, сейчас ты ещё очень взволнована, разговора не выйдет.  Всё же, где мне лечь?
– Там. – Указала Даша рукой на противоположную дверь от кухни. –
Как будто ты не обследовал. А говорил, знаешь наизусть мой дом.
– Наизусть Дарья, но спросить-то надо. Вежливость никто не отменял.

– Ах, так ты для вежливости припёрся ко мне? 
Дарья стояла в коридоре, в позе – руки в боки. 
Если не исчезнешь до завтра, пришибу тебя, и пусть меня судит сам Всевышний. А я ему всё расскажу, как ты меня довёл до этого.
– Так он видит, Дарья, и слышит. –
Егор ласково улыбнулся, глаза его вновь стали голубые с мерцанием синих звёздочек.

– Я всё сказала. – Ответила Даша и ушла в свою комнату, закрылась на ключ. Почувствовала усталость, физическую усталость, как будто она целый день работала физически, не разгибая спины, подошла к кровати, и упала, на нее не раздеваясь. И удивительно сразу уснула. Лишь успела прошептать. –
Я завтра всё проанализирую. Завтра всё будет по-другому, вот проснусь, солнышко светить буд…. Не договорив, на полуслове уснула.
                ****

– Ооойй! Мама моя! Что это такое? Где я? Мааамааа! – Истошно закричала Даша, осматриваясь, она увидела пустоту вокруг. Она чувствовала, что кто её держит, и она кого-то обнимает за шею
– Не волнуйся Дарья, я тебя держу, держу.
– Это ты бомж? Ты, куда меня приволок? –

Даша сильнее обхватила его за шею обеими руками, и чувствовала его объятия на талии и ещё его руку на затылке  своей головы. –

Мамочка моя! Мы, что над землёй? И летим? Ааааааа! Как это? Аааа! Ооой! –
Даша огляделась, всё вокруг проглядывало, как сквозь что-то прозрачное.
Как-будто плёнка прозрачная, что ли. Их окутывал прозрачный сиренево-белый шар, освещённый солнцем. Тело её покалывало, словно мелкие иглы вонзились в неё по всему телу.–
Боже мой, что происходит? Блин, бомж дрыганный, ты кто на самом деле? –

Даша смотрела на его лицо, но никак не могла его разглядеть. Почему-то оно не показывалось ей. И как ей показалось и тело-то другое. Она вздрогнула и вновь произнесла.
– Ты кто? А где бомж?
– Дарья, тебе уже говорил, кто я. И это я, Егор.
– Почему я тебя не вижу? Отпусти меня.
– Дашенька, если я отпущу тебя, ты упадёшь и упадёшь во мрак.
– Мамочка моя!  Мы где? –
И снова посмотрела вниз и её вновь пронизала дрожь.–
Почему солнце вниз не попадает?

– Да, пока ещё в трёхмерье, только выше. Там, где ты жила.
– Не ври, в моём мире красочно, солнышко светит, красивые цветы, всё цветёт, а здесь мрак. Смотреть невозможно на это.
Мамочка моя! Боже Всевышний, я хочу домой.
Забери меня у этого монстра, именуемый Егором. Может, я сплю?  Разбуди меня Боже единый. – Плакала и молилась она.

И вдруг она почувствовала в сердце боль. Боль всей земли, боль человеческую. Сердце её сжалось. –
Здесь происходит кошмар. – Кричала она. – Я не хочу это смотреть, меня это не касается. – Даша закрыла глаза, чтобы не видеть этого ужаса.

– Смотри! – Вдруг услышала она откуда-то снизу. – Смотри, в каком состоянии автандил. – Раздалось отовсюду. – Смотри, открой глаза. Смотри, какое середьце. –
Услышала она последнее слово мягко и не совсем ей понятно, похожее вроде на сердце или середину. –
Ты можешь изменить. Ты можешь, если захочешь. Можешь!

– Жорик или Егор, а мне всё равно кто ты, но кто или что такое автандил? Я знаю, есть такое древнее имя, толи арабское, толи персидское.
Но, что ему надо от меня? И какое слово он назвал, похожее как на середину, или мне так послышалось?

– Называй меня Егор. Пока для тебя я Егор. Автандилом он назвал сердце твоей Родины. – Ответил ей бомж. – А середина это и есть сердце. Видишь, в каком состоянии сердце твоей родины?
– Мне больно, Егор. Не могу видеть такое. Я домой хочу-у-у-у. –
Но они продолжали висеть над этим пространством. – Можно рассеять хоть немного этот мрак? – И закричала, превозмогая боль, ударяя его кулачком по спине. –

Если ты назвался богом, сделай что-нибудь. Ты, что молчишь? Слабо?
Да какой ты бог, анархист какой-то. – Взвыла Даша, но подавив эмоции, она спросила. – А почему сердце Родины он назвал мужским именем?
– Нет, не именем, это позже придумали мальчиков называть, чтобы росли защитники Родины. Оно не персидское и не арабское, это очень древнее слово, оно возникло на заре заселения Земли первым человечеством. Расы-Асы-Русы в общем Славяно-Арии. И оно несёт мощь сердца Родины, но уже имя это в человеке не соответствует своей мощи, или человек не соответствует этому имени.

– Я бы всё сделала, чтобы сердце моей родины не страдало.
– Ты серьёзно, Дарья? Такими словами не бросаются.
Даша вздрогнула, что ослабли её руки, обхватывающие шею Егора. Но его объятия почувствовала сильнее. Он крепко её держал, а у неё сразу мысль потекла.

«А вдруг у меня ничего не получится? А я действительно сказала такое. Как говорят, слово не воробей, вылетит, не поймаешь. Надо следить за собой, за словами, за выражениями. Сколько я уже сегодня наговорила их, ойёйёй».
Она почувствовала усмешку Егора, и он произнёс.

– Да. Произнесла слово, так соответствуй ему. Что ты можешь сейчас в этот момент сделать? Посмотри внимательно.
– Что я могу сейчас сделать? Что? Почему там сумрачно? Солнце светит, а не попадает туда? Почему мы ярко освещены, а там нет солнечного света? –
Даша яростно стучала ему по плечу кулачком. –
Что я могу? Лишь пожелать, чтобы свет проник в сердце Родины моей и распространился волной широкой и мощной.
– Мощной? – Спросил Егор.

– Мощной, но так чтобы комфортно без вреда проходило и сердцу, и людям.
И вот эти распри. – Она махнула рукой вниз и тут же вновь обхватила его шею. 
Эти непонимания между человечеством разных рас и вероисповеданий растворялись. Войны прекращались. – Она вновь рукой указала вниз и в стороны. –
А поселились равновесие, мир и покой, принятие любовь. Когда же будет народ жить в мире любви и дружбы? Как это сделать?

Вот, любви больше надо. Любви, чтобы боль растворилась. Точно любви. Любви и единение в ней народов. А любовь энергия мощная, сплошной огонь. Я не знаю, но сделай ты, ты же, Бог. Молчишь? Чувствую, твою мысль, это должен сделать народ. Так?
– Да, верно. Действуй. – Ответил Егор. – Соответствуй. Отчего замолчала?  Помни. Желание, настойчивость и заслуга идут рука об руку, ещё бескорыстие.
И безусловность, Дарья. Деяния трёхмерного мира и духовного значительно отличаются. Но ещё находясь в трёхмерном мире, ты можешь развиваться, каждая душа желает этого, как и твоя. Лишь внутри себя внутри сердца равновесие и гармонию поселить надо. Развитие в творчестве в созидании деяний, приходит только тогда, когда человек готов трудиться и постигать.

– А во мне нет этого?
– Есть. Но с вечера ты стала взрывной. Просмотри в себе это. А сейчас действуй.
– Как же, как?
– По велению сердца своего, постарайся посмотреть на всё это, через сердце.
– Не знаю, ой, не знаю. В своих мечтаниях, последнее время легко входила в сердце и смотрела через ту точку Мебиуса. Мне удавалось.

– Действуй. Пора всем действовать, а не ждать откуда-то помощи. Сила энергии даётся в действии, у Истока, творящего только ваши, человеческие руки, ваши сердца. Вы сами должны навести порядок в своей Родине и на Земле.

Осознавали бы вы, человечество, народ, какая война идёт за землю.
Действуй.
Даша ещё не успела сосредоточиться, как почувствовала раскрытие своего сердца, словно дверь настежь распахнулось и оттуда вырвалось пламя. Она сама не поняла, то ли удивилась, то ли испугалась, но увидела, как это пламя стало расширяться и пошло вниз на этот мрак в сердце её родины.

Увидела эту великолепной и изящной красоты женщину, как она подняла голову, лишь только бело-розовое пламя едва коснулось её.
Она озарилась, засверкала чистотой и красотой, и уже от неё пошла волна во все стороны. Она улыбалась. От её улыбки всё расцветало.

А люди человеки стояли в задумчивости. Даша увидела, как во многих входила энергия из сердца Родины, и они оживали, и радостно осматривались и шли на свет. И вот уже группа таких человеков, и становилось их всё больше и больше. Свет пробуждал их. Родина улыбнулась, свет улыбки пронзил Дашу.
.
                ****************
И она проснулась. Солнце светило в раскрытое окно, ветерок колыхал ажурный тюлевый занавес
– Фууух! – Выдохнула она из себя воздух. – Так это был сон? И бомж вонючий мне приснился? Ох, слава тебе боже единый, благодарю, благодарю.  –
Но отчего-то она не могла пошевелиться. Тело всё болело. Казалось, каждый миллиметр тела болел. – А, что тут думать, как вчера упала посреди кровати, так и оставалась. Тело, наверное, онемело. –
Но отчего-то всё болело, вроде всё шевелилось, от онемения по-другому происходит. Думала Даша. – Но больно дотронуться до кожи даже пальцы рук болели. На онемение не похоже. Она осмотрелась.

Странно, – подумала она. – Я же ложилась поперёк кровати, помню, зашла и упала, а лежу правильно. Ночью что ли перевернулась, а отчего тело-то больно? И этот сон дурацкий ещё.

Она перевернулась на спину и стала делать разминочную гимнастику лежа.
Она прислушалась в доме тишина. Тело перестало болеть, лишь только дотрагиваешься до него, то было больно. –
Может всё же перележала? – Прошептала она. –
Но почему всё тело-то, обычно руку или ногу. Ладно, пройдёт. –
Она встала. Потянулась и прошлась танцующим шагом, произнесла. –

Ураааа! Я свободна! Я свободна! Свободаааа! – Протянула последний слог. –
А почему я спала в джинсах? – С удивлением спросила себя.

Даша вышла из комнаты, прислушалась, в доме тишина, вошла в кухню. Здесь чистота и порядок, как и всегда у неё. – Фууух! –
Вновь произнесла и свободно вздохнула. Посмотрела на часы, тикающие на стене, они показывали десять минут седьмого утра. –
Что-то я сегодня проспала своё время и с солнце не встретила. –
Произнесла она тихо. И увидела на столе, блюдце от сервиза, накрытое салфеткой, подняла её, она увидела кусочек штруделя. Она так и села, хорошо хоть стул рядом стоял.
 
                Глава 5
 

– Что это? Всё же это не сон? – Подскочив со стула, кинулась к холодильнику. Открыв его, увидела весь набор продуктов, что видела вчера вечером. –
Как же так? – Она побежала в комнату, которую указала бомжу для ночлега, открыв дверь, там было всё, как и до бомжа. –
Ну, хорошо, что ушёл. Ну да, я же ему приказала исчезнуть. И, слава Богу!

Прошла по коридору на веранду, потягиваясь, шепча себе под нос. –
Надо полить, пока солнце высоко не поднялось, пока ещё прохладно. С детьми вчера не созвонилась, не съездила, выходя на крыльцо, услышала она, что остановилась с открытым ртом.
– Мужчинка, а как вас зовут? Вы надолго приехали к Даше?
– Хм. Вот это да! – Выдохнула Даша.  – Да, он никуда не исчез, вот чибрик, чибрик и есть. А она, как вошла? Чибрик что ли открыл калитку?
Обойдя дом, где был её небольшой огородик. Большой огород, и с Гришей не держали, хватало и малюсенького. Главное ведь, чтобы урожай богатый был, да трудозатраты уменьшались. А после Гриши и вовсе убавила.
Дети твердят, «не парься и не надрывайся, береги пальчики». Да и к чему? Нам хватает.
И здесь Даша увидела, что огород уже полит, и по протянутому шлангу видно, он уже в другой стороне.

Вернулась на уличную сторону дома, увидела, как бомж поливал цветы, а на дорожке стояла соседка Татьяна. Она всячески старалась его разговорить.
– Мужчинка, ну что же вы молчите? А вы, чей родственник? Дашин, или её мужа, а может вы знакомый её?
– Нет, я родственник, тихо ответил ей бомж.
– А почему это вы в Гришкиной одежде?
– Нет, вам показалось, похожая.
– Мужчинка, а вы мне не поможете? В хозяйстве кое-что починить надо.
А вы надолго приехали к Даше?
И увидела подходившую Дашу, уже обратилась к ней.

– Ой, Дашенька, а я к тебе.
– Не рано ли, по гостям ходить? В шесть утра?
– Так уж седьмой час. Даш, я чё к тебе-то пришла, кашу себе сварить захотела, а молоко у меня закончилось. А магазин-то ещё закрыт. У тебя нет молочка, Даш?
– Ты же у Захаровых по утрам берёшь, домашнее.
– Так распродала уже Ольга, не успела я.
– Каждый день успевала, а сегодня вдруг не успела. С усмешкой произнесла Даша.
– Ну, чё, есть что ли? Даш?
– Сейчас посмотрю, не помню.

И Даша ушла в дом. Войдя на кухню, открыла холодильник.
И вот удивительно, но молоко было.
Вот даже поспорить можно, что всего лишь несколько минут назад небыло, а сейчас здесь стоит целый литр. Баночка литровая доверху наполнена. Даша взяла банку в руки, попробовала. Точно молоко, коровье, домашнее и свежее. И произнесла в пространство.

– Я вообще-то козье молоко люблю, и внуки мои тоже. Что, пролетел с молоком? Коровьему молоку мы не симпатизируем. Запомни.
И взяв банку с молоком, понесла соседке. –
Вот возьми, оказывается, есть. И ещё свежее.

– Ой, Дашенька, спасибо. Сколько? Почём берёшь молоко?
– По деньгам.
– Сколько я тебе должна?
– Нисколько, дарю.
– Спасибо Даш.
Но соседка не уходила, переступала с ноги на ногу, смотрела, то на Дашу, то на бомжа. Как-будто что-то ещё хотела.

– И что же ты стоишь? – Спросила Даша. – Иди, вари себе кашу.
Даш, а можно твою баню истопить? Так давно в баньке не парилась.
– Топи, жалко, что ли, а своя, что?
– Так труба покосилась, дым не выходит.
Соседка продолжала стоять, как приклеенная, и Даша спросила её.

– Что ещё? Молоко-то скиснется, ты кашу хотела варить. Ну, что, что?
– Даш, а Даш, а подари мне свои рабочие руки. А? – Прошептала она.
– Мои? – Удивлённо спросила Даша. – Мои ручки для твоей работы не подойдут, мои руки для клавиш.
– Нет, не твои. Ну, того, вон, твоего родственника. Трубу мне надо починить в бане, да ещё кое-что, а то, когда ещё Генка с Валентинкой приедут, звонила им, в Крым укатили. И забор упал.

– А забирай! – И Даша махнула рукой так, как будто шубу с барского плеча дарила.
Забирай, а то бедному родственнику негде притулиться, мается по углам, никто его не берёт к себе жить. Забирай, совсем.
– Да? – Спросила соседка, и лицо её засветилась радостью. – Вот спасибо. Мужчинка пойдёшь ко мне жить? Мужчинка, что же вы молчите?
Но бомж не отвечал, занимался поливом.

– Даш, а он, правда, тебе не нужен? – Шепотом спросила она. – Он родственник? Правда? А может знакомый? А, Даша? Он тебе, правда, не нужен?
Ещё раз спросила соседка Дашу, вероятно, боялась потерять многолетнюю дружбу.
– Не нужен. – Твёрдо и громко сказала Даша. – Успокойся, и с родственниками такими возится, мне нет времени, да и  резона.

– Мужчинка, пойдёмте ко мне жить. – Просительно произнесла она. –
Всё равно Дашка, не жалует мужчин. К ней вон, какие сватались, всех гнала, не тебе ч…, а ты… Она замолчала, затем продолжила. – А у меня вам будет хорошо.
Бомж резко повернулся к ним вместе со шлангом и облил холодной водой.
– Ой, ой, мужчинка. – Заверещала соседка. – Ой, водой нас окатил. – Смеялась она
– Да, мужчинка, в самом деле, что же вы, вода-то холодная. – Насмешливо произнесла Даша, смахивая с лица ладонью воду. – Ах, мужчинка, мужчинка.

Он строго посмотрел на Дашу, перевёл взгляд на соседку, улыбнулся ей и произнёс.
– Нет, жить я к вам не пойду. Всё равно я скоро уеду, но помогу вам. Выключив разбрызгиватель, опустил на землю шланг, продолжил. – Идемте, я посмотрю.
Соседка радостно засеменила к калитке, он пошёл за ней, оглянулся, произнёс.
Нештатная ситуация, Дарья, я скоро.

Даша помахала ему, сделав прощальный жест, и засмеялась, повернулась и пошла, не оборачиваясь в дом, ответила ему.
– Да, хоть навсегда оставайся там. Будет всем хорошо. – И ещё подумала.
«Может Татьяна его сумеет завлечь, не плохо бы было».

Войдя в дом, Даша быстро переоделась, привела волосы в порядок, сотворила причёску, надела туфли на не большом каблучке, взяла, из холодильника клубнику, подумала. «Клубника моя, а вот интересно, то, что я возьму с собой, не исчезнет? Попробую, мой холодильник всё же. –
И она сложила в сумку йогурты, несколько кусков разного сыра и фрукты. Подумала. – Если всё это не исчезнет, а довезу, внуки будут рады.
Закрыв дом, повертела ключ в руках, думала.  Оставить или положить в сумочку?
Повесив его в укромное место, которое знала только семья.

«Если ему надо, найдёт, или вновь войдёт, как вчера. А лучше пусть остаётся там. Или уматывает вовсе».
Пробегая мимо соседки, та окликнула её.
– Даш, а ты куда?
– К детям, клубнику ещё вчера собрала, надо отвезти.
Мельком взглянула во двор, бомж был на крыше и провожал её своим взором, привстал на колено, держась за трубу. Помахав ему кончиками пальцев, Даша поспешила к автобусу….

Вечером вернулась домой, не застала бомжа. На кухне, на плите, закис оставшиеся со вчерашнего вечера, приготовленные им овощи в соусе.
– Фууу! – Даша, схватила сотейник и понесла на компостную кучу, сполоснув сотейник под краном, вернулась в дом и закрылась.
Гостей она не ждала, кушать не хотелось. Поела у детей. Открыла холодильник, всё, что оставалось утром, на месте. И подарки внукам довезла, ничего не исчезло. Дочери удивлялись, где могла купить такой вкусный сыр.

– Мам, неужели в ваш магазин такое привезли? – Удивлялись дочери.
И пришлось соврать, что по дороге от автобуса, забежала в какой-то ларёк, да и купила всё. Но дочери никак не хотели верить в это.
– Мам, чтобы в каком-то ларьке, продавалось такое? Мам, где это видано? Это только в дорогих магазинах можно купить и то не в каждом. Ты знаешь, сколько это стоит? Пенсии твоей не хватит.
– Ну откуда я знаю, деточки мои, вероятно мне повезло. И денег не много, так пустяк. Я всю дорогу просила БогаТворца, чтобы указал мне, где мне купить качественные продукты, и вот получилось.

Дочери не сильно удивились этому феномену, знали, мама каким-то образом умеет делать так. Как и на рынке, ходишь с ней, ходишь среди продуктов, фруктов и вдруг мама зовёт, и подходишь к ней, и покупаем качественные продукты. И так же вещи. С ней покупать одно удовольствие. Знали, найдёт самое лучшее, качественное и всем в радость. Что и как она создает – не знали.

– Да, мамочка, вспомнила, как ты однажды захотела купить не обработанные химией сухофрукты, и долго с тобой ходили, а ты всё шептала и шептала чего там себе под нос, а мне уже надоело, уже потянула тебя к выходу, но ты вдруг остановилась и пошла в один пассаж. А там, в конце, еле, еле притулился один торговец, даже не за прилавком, а просто ящики стояли, торговал такими сухофруктами и свежие фрукты у него были. Помнишь? Мы тогда много накупили.

И ведь главное-то, мы только ушли, а я хотела ещё купить и для малышей какой-то цитрус, уж не помню, ведь он называл его, вернулась, а его нет. Исчез, и даже намёков не было на его пребывании, спросила соседей, рядом с ним ведь были, никто не видел. Мама — это как?
И что мне было на это ей сказать?

– Не знаю, как это, получается, просто прошу гармонизировать и проложить дорогу к тому, что именно мне надо купить. И вам пора уже вникать в это, это от жизни неотделимо. Это и есть жизнь, жить в боге и с богом. Ну и равновесие в себе держать. Пора, деточки мои, пора.
Хорошо, может мои девчонки поймут и начнут искать в себе Бога.

А вот сейчас в доме тихо и не знала, как ей радоваться, это окончательное исчезновение бомжа из её дома, или временно.
Но и, то, что нет его в данный момент, обрадовало её. Взяв в холодильнике мандарин, не мятый и полусухой, как обычно продают, а сочный, упругий и крупный, и очистился легко. И с песней, что запела,
«В этом тихом омуте, любовь моя водится», проследовала в комнату, села в кресло, взяв книгу в шкафу, «Удар направлен в сердце» давно начала, но никак не закончит. Вроде бы и фантастика, но Даша уверена, это под видом фантастики рассказывают миру правду.

Так, как информацию нельзя задерживать, если вселенная выдаёт кому-либо, да ещё и в жизнь внедряется.
Это она давно получала в разговоре с Душой, а может всегда знала. Много фантазий в голове было, как себя помнить начала, а может и всегда были.
С фантазиями и родилась, по всей вероятности. Порой казалось ей так. Включила торшер и услышала голос бомжа.

– Верно, мыслишь, это действительно в мире есть.
Даша вздрогнула и уронила мандарин, он укатился к пианино.
– Тьфу, Жорик, чибрик дрыганный, какого ты пугаешь меня? Что нельзя было постучаться? Чё вернулся? Не понравилось?
– И человечество должно знать, но очень, очень редко кто задумывается над этим. Остальные так и думают, фантастика, выдумка. Если бы только человечество знало
– Я уже обрадовалась, что ты исчез.
– Не надейся пока. – Поднял мандарин, сходил на кухню ополоснул и подал Даше, продолжил. – Как съездила?

– Нормально, но сдаётся мне, что ты знаешь всё. Для чего спрашивать? И почему у Татьяны не остался?
– Для чего? – Печально улыбнулся он.
– Жил бы, как у Христа за пазухой, любой каприз тебе преподносила бы.
– Чей каприз? Мой или её?
– Ну, не знаю, как уж сложится у вас. А так вновь стал бездомным.
– Мой дом вся вселенная, и мой мир в солнечном пространстве. И не за этим я здесь чтобы у вдовушек устраиваться, да капризы им исполнять.

– Ха. А я? Я тоже вдова. Чё ко мне привязался?
– Ты другое дело, Дарья. С тобой у нас общие деяния. А там. –
Он махнул рукой в сторону соседнего дома. –
О чём там разговаривать? С закрытой и запаянной душой? Где и проблесков нет о развитии души. Всё с плотной материальной выгодой
– Так тебе и карты в руки, разбуди, пробуди авось и прозреет.

– Нет, Дарья, я здесь для другого. И иного пути нет. А пробуждением человечества, другие занимаются. У каждого свой путь.
– Мне всё равно, какой у тебя путь, я в ванную и спать, а если тебе нужна одежда свежая, кстати, куда ты дел бомжовское тряпьё?

– Утилизировал и ванную очистил. Ты думаешь, если я теле бомжа, то мне всё безразлично? Нет, чувственность моя, истинная. А у него до меня чувственность   ещё атрофировалась. Мне самому неприятно пребывать в нём, но, увы, выбора не было. Задействовать обычного другого человека нельзя.
– Не знаю, мне неинтересно и всё равно. Так, в шкафу на веранде на второй полке. Сам найдёшь, думаю, тоже знаешь.
Выходя из ванной, услышала.

– Дарья, спать ложись в пижаме, не в сорочке на бретелечках.
Даша резко развернулась на голос. Он сидел на её месте в кресле, улыбнулся, продолжил. –
А сегодня халатик не распахнулся. Отчего не одарила красотой?
– Знаешь, что? Бомжара, только попробуй войти в спальню, убью.
– Дарья, как грубо. Вчера хоть говорила, пришибёшь, а сегодня уже убьёшь.

Дело предстоит нам с тобой. И не волнуйся, это тело, в котором я нахожусь, в интиме до тебя не дотронется. Знаю, я тебе противен. Потерпи. И зови меня Егором. Жаргонный Жорик, мне самому не нравится.
– Сам назвался.
– Я просто сказал тебе правду.
– А отчего ты печальный? Что Татьяна не понравилась? А, мужчинка? Ах, мужчинка!  – Качнув бедрами, спросила Даша.
– Дарья, это же вульгарно.

– Ладно, я спать и не вздумай подсматривать. Вульгарно ему. Эстет нашёлся.
– Растопи комочек снежный в сердце, Дарьюшка. – Услышала она в след. –
Ты способна дарить, любить и творить чудеса, подари надежду, так хочется смотреть в твои глаза.
– Да пошёл ты! – Прошептала она чуть слышно, почти мысленно.
– И это хорошо, ты не лицемерная, Дарья. Но жизнь, то мчится.

– Моё всегда останется моим и если мне суждено встретиться со своей парой, то встретимся, в любом случае встретимся.
– Естественно встретишь и скоро. – Улыбнулся, увидев её, как она вскочила с кровати, стала переодеваться, закрыл глаза, но этот кадр не уходил, тихо рассмеялся, отвернулся, но картинка не пропадала, и видел, как она снова легла.

Даша уже спала, он открыл дверь без шума, зашёл в спальню и увидел её спящей в одежде, поверх одеяла. На ней были джинсы и тонкий свитерок, а рядом лежала скалка, видать держала её в ладони, но при засыпании, ладонь разжалась. Он улыбнулся, и произнёс.
– Это даже к лучшему, в пижаме перед Васильевым ей бы было стеснительно

Даша очнулась от боли во всем теле, открыла глаза, и её окатило страхом, как увидела вокруг себя пустоту.
– Мамочкааа! Аааййй! – Закричала Даша, и тут же их закрыла. Она стала искать руками, чтобы за что-нибудь зацепиться. Она почувствовала себя перекинутой на чьём-то плече, головой вниз, зацепившись обеими руками за одежду на спине своего похитителя. От этой одежды кололо руки, словно она наэлектризована была, но она крепко держалась. Затем постепенно продвигая руки, обхватила его за торс. Лицо покалывало, словно иглами, тело всё болело. Даше показалось, что её разрывало на мельчайшие частицы. «В первый раз было легче». Подумала она.

– Проснулась? Дарья успокойся, всё с тобой будет в порядке?

                Глава 6
 
– Это ты Жорик? –
Дарья икнула от нахлынувшего страха, желудок сжался, а горло сдавило так, что еле произнесла. – Блин чибрик, а если бы грех от испуга случился? Вот ты, что делаешь?
– Егор я, Дарья. – Он рассмеялся. – Ещё и чибрика выдумала. Мужа-то своего ласково называла.
– Сравнил. Ты бы ещё с внуками моими себя сравнил. Идиот. Ты для чего меня похитил? Ты почему похищаешь меня спящую. Зачем?
– Можно подумать, ты бы пошла со мной, разбуди тебя.

– Почему я тебя не вижу? Ни лица, ни тела, только чувствую, на ощупь?  И как ты меня поднял? Я хоть и тоненькая, но 55 килограммов-то точно есть, а может и чуть больше. Откуда сила у тебя такая? Вчера ещё хотела спросить об этом. Ты же в старческом теле, хоть и бегаешь ты прытко.
Он рассмеялся, но ответил.

– На самом деле я не старик, но не мог я тебе показаться таким, какой я на самом деле. Нет смысла ещё.
– Ты кто?
– Я тебе уже говорил. Перестань задавать один и тот же вопрос.
– Переверни меня, мне неудобно висеть вниз головой. И почему мне так больно?
– Потерпи, сейчас опустимся.
– Вчера было не так больно, а сейчас не выносимо. Я домой хочу. –
 Простонала Даша.

– Вчера мы были всего лишь в трёхмерье, сейчас далеко от него.
– Куда ты меня затащил? Меня сейчас разорвёт.
– Всё хорошо, Даша, ты вытерпишь, и мы опускаемся.
– Куда?
– Вот сюда, здесь, в этом месте, мне проверить надо.
– Чего проверять? Без меня не мог проверить?
– Это по пути, потерпи, сейчас отлажу всё здесь. Глаза-то открой, хоть осмотрись.

– У меня голова кружится от такой высоты. Там внизу пустота. –
Но глаза открыла, и увидела, как опускались на землю, и между землёй и ими было прозрачная, бело-сиреневая преграда, как и во вчерашнем путешествии. Она окутывала их словно шар. Видимость сегодня ярче была. –
О, сегодня в красивое место притащил меня, а здесь что? Что здесь делать?
– Увидишь, встань вот сюда, а я отлучусь на минуту. С места не сходи.

Поставил ее, словно выплеснул, как бы раскрылась нежно сиреневая оболочка, что окутывала их. Поставив под развесистое дерево, он исчез.
Дарья осмотрелась и ей, в этой местности, хоть и красивой, стало не по себе. Не осознавая от чего, у неё по спине прошёлся холодок, в предчувствии чего-то не хорошего, она прижалась к дереву. Как услышала клекот и шипение, подняв вверх лицо, увидела среди листвы огромную чёрную птицу, она клацала мощным клювом и шипела. Дарья отпрянула от дерева, и тихо позвала.

– Егор, ты где?
Произнесла тихо, но эхом раздалось, как будто она крикнула во всю свою мощь.
И сейчас послышался, какой-то толи рык, толи урчание. Оглянулась, она увидела белую с черными пятнами огромную кошку.
Даша от страха оторопела, и стояла не двигалась. Смотрела, как к ней неспешно подходила эта огромная кошка с голубыми глазами. Даше даже показалось, что кошка улыбается. Из открытой пасти виден кончик нежно розового языка.
И уже до Даши оставалось шага три, как она опомнилась и рванула в сторону.
И откуда силы взялись и прыть, с какой скоростью она бежала, казалось, она бежала, не касаясь земли.

– Егооор! – Закричала она, что есть мочи.
Так бегала она только в юности, когда Садчиков её затащил на соревнование, где представляли свой институт. И на спор под язвительные иронии сокурсников о летающей её фигуре, которая вот, вот улетит в космос, пришлось стометровку сдавать, за весь курс. И не проспорила, выиграла.

Но кошка в один прыжок её догнала, опередила и встала перед её лицом, лизнула в нос. Даша сама, не осознавая, что делает, обеими руками стала бить её по морде с обеих сторон. И почему-то закричала. – Фу! –
Понравилось кошке или нет, история умалчивает, но она в ответ тоже стукнула Дашу лапой в грудь, отчего Даша потеряла равновесие, упала на спину в мягкую листву и траву, а кошка прижала её лапой, и вновь лизнула ей лицо. –
Ах, ты морда хищная, я тебе на завтрак не дамся. – Кричала Даша.
И вновь била кошку. – Егооор! Блин, чибрик горелый, пришибу тебя. –

И увидела, как кошка отпрыгнула в сторону, а Даша почувствовала, как он её поднимает вверх. И она, плача, обхватила его за шею, кричала. –
Ты зачем меня бросил там? На съедение хищникам?

– Не бросал я тебя. Успокойся Дарья. Всё в порядке.
– Как в порядке? Я уже с жизнью этой прощалась было.
– Я бы так не сказал. Вон, как сервалу пощёчин надавала. – Он рассмеялся.
– Зачем оставил меня?
– Осознаешь позже Дарья. А этот сервал, он тебя охранял, никогда бы тебя не тронул, гриф, что на дереве сидел, тот мог. А так, я даже не ожидал, в общем-то, всё хорошо, природа тебя узнала.

– Идиот, скотина ты Жорик, блин. Успокоил, называется. – И Даша колотила его по спине. – Ты мстишь мне? Да?
– Только, что тебе сказал, природа, и всё пространство тебя узнало. В будущем будет твоим. С чего мне мстить тебе? Успокойся Дарья. Сейчас ещё в одно место переместимся. Это не далеко.

– Опять к хищникам? Я домой хочу. Домой назад. На фиг мне все эти полёты, мне и дома не плохо. Зачем мне такое будущее с хищниками. Как же я жила хорошо до тебя. Мама, мамочка моя и за что мне такое? Надо же появиться у меня этому бомжу. Не мог другую какую-нибудь выбрать? – Плакала Даша. И била его по спине кулачками и карябала, если удавалось ей это сделать.
Она чувствовала, он смеётся, и от этого ей ещё обиднее было. Мало того чуть кормом не стала для хищников, так он ещё смеётся.

– Скоро и дома будешь, давай успокаивайся. – Он погладил её по голове, а она, не осознавая отчего, положила голову ему на плечо и уснула. –
Ну, вот и хорошо, теперь спокойна будешь.

Очнулась Даша, и увидела себя в светлой комнате сверкающей яркой белизной. Она огляделась. Вокруг стояло какое-то оборудование, а она сама лежала на каком столе, сделанным в виде лотка, наподобие детских весов, только большое, и даже лёжа в углублении, не ощущала жёсткости. Осмотрелась, увидела, она лежала, накрыта чем-то белом, похожей простынь.

«Где это я? И кто меня раздел? – Увидев голые руки, а помнила, она была в свитере с длинными рукавами. – Чибрик? –
Спросила она себя и посмотрела под простыню, приподняв её. –
Ой, мама моя! Я же совсем голая. Это чё же твориться-то? А?
 Она хотела подняться, но не смогла. Осмотрелась, нет, она не была привязанной, а спина как будто примагнитилась и не оторвать её от стола. Из-за полупрозрачной огромной двери слабо, но доносились голоса.

«Куда я попала?  – Вновь спросила мысленно себя Даша. –
Что-то не помню.  Что произошло-то? Совсем ничего не помню. Что происходит? Мне кто может объяснить? И где чибрик?

Вгляделась, увидела две фигуры, они разговаривали. Один рассказывал, другой хохотал. Она вслушалась в разговор, напрягая слух, но не все слова доносились, мешал хохот, но что-то разобрала. Не могла понять, ей действительно слышатся голоса или они у неё в голове звучат.
Один, который смеялся, спросил кого-то сквозь смех.

– А для чего ты её через хрон перемещал? В пространство безвременья помещал? Оно же неготовое ещё. Там только в основном флора, да дикая фауна. И многовариантна она, там же по мыслям. Это же опасно было оставлять её. Там провалов ещё не счесть. Отчего-то им перестали заниматься. Выпало из рабочего состояния.

– В самый раз, быстрее активация пойдёт. Попробовать стоило, для неё толчок хороший был. Как же много стирают при воплощении на землю. И потом, я-то рядом был, но она меня не видела. Ты бы видел, как она сервала укротила. Со смехом сказал другой, не разобрала в смехе, чей голос. Что-то ещё говорил, не расслышать. Послышался Хохот. Хохотали вдвоём.

Дальше было не разобрать, о чем говорили. В голове у Даши отчего-то появился шум и звон, и он нарастал.

«От напряжения слуха что ли» подумала Даша, потёрла виски, звон не прекращался, но вдруг неожиданно стих.  Наступила полная тишина, затем вновь резкий звон, вновь тишина, и уже стала слышать.

– Как, как она тебя называет? Чибрик? – Услышала вновь. – А что он означает?
– Не знаю. – Ответил спокойный знакомый голос бомжа. –
Я еще не все слова знаю. В сегодняшнем трёхмерье. Там столько искажённых слов, и сленг разный, даже на Руси.

Даша вгляделась по фигурам, напрягать зрение тоже было больно. Но всё же, было видно, что хохочущий сидел напротив, а тот, кто должен быть бомжом к ней спиной. Но он вовсе не похож на него. Прямая стройная спина никак не могла принадлежать её знакомому бомжу. И сидел он так, что действительно можно подумать о нём, как  о высокой особе.

«Хм, Кто это? И куда делся бомж? Но голос его. А может, похож? И где я?»
Она попробовала ещё раз оторваться от ложа, в котором она лежала, но спина словно приклеена была. И вспомнила, когда держалась за него, не было пуза. «Точно не было. Та-а-ак! И кто он?»
И вновь услышала голос хохочущего.

– Ты меня удивляешь. Я…. – Но его тут же, прервал голос бомжа.
– Егор, помни, Егор.
– Помню, помню, Егор, а чибрик-то это что? Олег! Васильев! Иди сюда. – Крикнул он, куда-то в глубину. – Ты не знаешь, что на земном означает чибрик?
Даша увидела, что там за дверью появился третий человек, и он ответил.
– Чибрик означает блин горелый или оладья.
– Егор, ты оладья. – И захохотали все втроём.
– Как там наша пациентка? Спит?
– Спит. Ещё минут десять будет спать. Ответил хохочущий голос незнакомца.

«Фигушки вам, думала Даша, я давно проснулась. Вот, как же мне бы вырваться отсюда? Надо подумать»

– Все данные на мониторе, смотрите показатели все хорошие. Смотри Егор, выровнялись, если захочет вмиг помолодеет. Ну, а если не захочет, будет лениться, то процесс затянется, но всё же пойдёт. Но пусть ещё поспит, окончательно выздоравливает. Скачок в нервной системе. Но это твоё появление, да ещё хищники. Ты хороший стресс ей устроил. –
И он вновь рассмеялся и продолжил. –

Что не мог ещё немного подождать? Не волнуйся, всё в ней исправится. А так, для её земных лет, даже хорошо выглядит.
Думается, тот запас энергии, что ты вложил ей в юности при встрече, сыграл ей большую пользу. Да ещё интим. Ооо! – Он вновь захохотал. –

Ах, ночь.… И как будешь выходить из этой ситуации, как узнает всё? –
Продолжал хохотать он. – Она такая импульсивная, мало не покажется тебе.
А так всё в норме. К нам, в клинику младше неё и совсем молодые поступали пациенты в таком состоянии, что там, в трёхмерье сказали бы. Как Васильев? Ты знаешь ведь, недавно там был. Прошёл, все ступени и всякое сословие лечил. Как?

– Мама не горюй. – Ответил Васильев.
– Вот, слышал? Я….
– Не забывай, я Егор.
– Помню я, Егор, Егор, но посмотрел на тебя, на твоё лицо, так вылетает твоё настоящее имя. Ты же весь в деда и такой же не предсказуемый. От Игоря только лишь глаза

– У меня все настоящие имена. – И бомж рассмеялся красивым голосом. –
Смотри, она очнулась. – Даша увидела, как он поднял руку, указывая на что-то.
– Пусть ещё поспит, Олег, прибавь, вот те показатели должны дойти до идеала.
И ионов добавь. Добавь, добавь, можно больше, до черты доводи. И витамины чтобы вырабатывались уже в организме.

– Не переусердствуем? – Спросил Васильев.
 Даша почувствовала, что-то сильно загудело, кровать или то, на чем лежала, завибрировала, а её защекотало.
– Нет, всё будет нормально. Егор ты-то, отчего волнуешься? Восстановится твоя красавица, восстановится.

Над головой Даши ещё что-то замигало, её осветило, словно озарило, а щекотание закончилось и ей вновь захотелось спать.
– Спать. – Блаженно произнесла она, улыбнулась и потянулась. И что удивило ее, потянулась она свободно. И услышала уже тихо, толи в мыслях, толи на слух.

– Ишь, вон, как потягивается, словно младенчик. – Произнёс хохочущий голос.
Но подумать больше не смогла, не успела, и заснула.

Во сне она слышала музыку, видела себя молодой, и она только, что окончила институт, попала по распределению в глушь, как ей тогда казалось.

Кому в деревне нужны художественные руководители и преподаватели музыки и танцев? Со слезами обижалась она при распределении.
Плакала, плакала, но пришлось ехать, и поехала. Почему-то она оказалась посреди улицы со своим пианино. Затем картинка сменилась.

Картинка ушла в прошлое. Она уже окончила школу, впереди ещё были экзамены, но конечно её это не страшило. В последний день учёбы, после занятий в школе, всем классом пошли за город.
Она увидела свой родной город, не большой, штатный районный городок. Лес, берег реки, купались, мальчишки наловили раков, развели костёр. Вначале весь класс был вместе, затем все разбрелись парами, у кого небыло пар в классе, оставались возле костра.

А она радовалась, в этот майский день отчего-то была счастлива. Как будто чего-то ожидала, что-то должно было свершиться. Сердце ликовало. Почувствовала призыв в сердце, какой-то полёт, радость, восторженность. И она побежала по лугу к недалёкому лесу, который захватывал и берег реки, подпрыгивая и танцуя, да ещё весело напевая. Для чего-то перед бегом схватила свой портфель, подкидывала его и ловила на бегу.

– Дашка, ты куда? – Кричали ей одноклассники.
– Сумасшедшая, вернись, тебя слопают звери. Кирилина! Спасать не будем – Кричали, и хохотали ей вслед мальчишки одноклассники.
– Вот инопланетянка восторженная. – Продолжали хохотать у костра.
 – Даша, раки уже готовые.
– Я сейчас, ребята, я вернусь. – Отчего-то и почему-то её тянуло в сторону от костра, она сама не осознавала. И не понимала, что с ней происходит.
– Съедим всех раков, будешь знать.
Но Даша бежала и напевала.

– «А мне говорят, куда пошла, а мне говорят, с ума сошла, а я говорю, хочу, пойду, сама с ума сведу» и сменила песню, запела. «А я иду, шагаю по земле»
– По Москве, Дашка. – Кричал ей Денис Садчиков.
– Где ты видишь здесь Москву? – Хохотала она и уже отбежала приличное расстояние, и хотела возвращаться. И уже закричала.
– Ребята, я иду раков есть.

Как последние слова застряли, услышав необычайно ласковый и красивый голос.
А он спросил.

– Девушка, не хотите по Вселенной пройтись?
А она в это время подкинула портфель, и не успела его поймать, и отчего-то расстегнулся замок и посыпались учебники и тетради и всё остальное.

Она оглянулась, возле тропинки стояла машина, похожая на «волгу», но чем-то отличалась, что-то в ней было такое необычное, особенное, что Даша остановилась и с интересом и удивлением смотрела на неё.
От неё шёл шум совсем не такой, как от обычной легковой машины.
Всё происходило, как в кино, вокруг машины было цветное искрящее облако.  Открылась дверь. Из неё вышел молодой мужчина и подошёл к ней и произнёс.

– Ты так заразительно и задорно пела и танцевала, что мы остановились и теперь не смеем продолжать свой путь.
Даша увидела, ещё в машине двоих. Один сидел за рулём, с серьёзным видом смотрел на неё. Другой высунулся из машины, свесив локти в окно. И широко, и радостно улыбался. Одежда на них, у всех троих была одинаковой, что-то такое облегающее, голубое, с какими-то знаками на рукавах. А этот, что вышел вновь спросил её.
– Вас, как зовут, девушка?
– Даша. – Ответила она.

                Глава 7

 – Даша, Дарья. – Ласково произнёс её имя, улыбнулся, и засияли его голубые глаза, с отблесками синевы, продолжил. – Точно Даша, я же говорил. –
Он повернул голову в сторону машины, затем повернулся к Даше и спросил. – Прокатитесь с нами по вселенной? Поехали Даша, поехали.

– Нет, я не могу. – Ответила она. – У меня экзамены.
– Жаль. А может, на денёчек оторвётесь от экзаменов. Вы сдадите экзамены, все сдадите и поступите туда, куда захотите. Хоть в Московский университет. Хотите? А во Вселенский хотите?

– Нет, я в культпросвет. –
Даже не обратила никакого внимание на слово «Вселенский»
– Хорошо, пусть будет культпросвет. Пройдёмся по вселенной?
– Я не могу сейчас. Может позже?
– Егор, это она? – Услышала из машины. – Ты её искал?
– Да. Я же сказал. – Ответил он.
– Во! – И кто спрашивал, показал большой палец, продолжал широко улыбаться.
«О чём это они?» – Спросила себя Даша.
И произнесла вслух, обращаясь, к тому, кто взял её за руку.
– Простите, вы кто? – Но ей ответил не он, а из машины.

– Судьба твоя, девушка.
А тот, кого назвали Егором, как взял её за руку, так держал и просто смотрел ей в глаза и молчал. И она смотрела не отрываясь. Что-то такое волшебное витало, от него исходило нежность и желание никогда не расставаться.
В её ладони щекотало, но очень не хотелось отнимать свою руку, на оборот она обхватила его ладонь и другой рукой.  В её сердце тоже загоралось что-то не понятное ей. Возможно, у неё был глуповатый вид, что он улыбнулся, а она услышала в себе в своём сердце.
«Я нашёл тебя»
Всё её внутреннее потянулось к нему, но его заторопили из машины.

– Время Егор, время. Не уложимся.
– Простите девушка, нам пора. – Сказал ей Егор. –
Сжал её руку, и между их ладонями прошла сильная искра. – Поступи в институт, ты легко поступишь, то, что получишь там, тебе пригодится. Я тебя найду, обязательно найду. Жди. Чаруша.
И он, бегом побежал к машине и всё исчезло. Лишь услышала. –
Продолжай петь и танцевать, у тебя здорово получается. Ты молодее-е-ец!
Даша стояла словно оглушённая. И лишь ответила запоздало.

– Я и сама знаю, не зря же в культпросвет поступать буду. В институт? Подумаю. А чаруша это что? – Запоздало спросила она.

– Кирилина, чё застыла? – Спросил её подошедший Денис Садчиков. –
Ждала пока я подойду, чтобы тебе портфель собирать?
– Денис, ты видел?
– Что? Как летели твои тетрадки и книжки, видел.
– Нет. Машину видел? Людей возле неё видел?
– Какую машину? Ты, что Кирилина?
– Что я, что ли только видела?

– Кончай мечтать о каких-то параллельных мирах, каких-то мифических измерениях, о космосе. В психушку загремишь, Кирилина. Будет тебе тогда культпросвет, Кирилина, инопланетянка ты наша, с другой планеты. –
Ответил ей Садчиков, собирая всё выпавшее из портфеля. – Нет жизни в космосе. Нет. Это же надо! Кирилина! Очнись!

– Много ты знаешь. – Ответила она и подумала. «Появились ниоткуда и исчезли никуда». – И пошла впереди Садчикова к костру.
– Ох, Кирилина, Кирилина, ты лучше замуж за меня выходи.
– Ага, размечтался. Сам ещё сосунок, тоже мне жених.
– Да тебе не знай уж кого надо. – В печальной усмешке произнёс он.

А того Егора с голубыми, почти синими глазами, с сияющими звёздочками, ждала. Смотрела в лица каждому, но, увы, так больше и не встретились.
А к её фантазиям и рассказам о космосе привыкли, лишь иногда смеялись,
По твоим рассказам фильм отличный получился бы. Кирилина ты пиши, авось знаменитой станешь. «Отроки во вселенной» отдыхают.

Ещё в школе она старалась рассказывать всем, но мало кто слушал её, один лишь отец её слушал внимательно, иногда даже кое-что записывал.
Одноклассники и друзья, подруги смеялись над ней. Она немного сердилась на них, спорила с учителем астрономии, вводила его в шок. Он лишь отвечал ей
«Фантазёрка, великая фантазёрка».

А здесь, куда попала по распределению, встретила парня, с голубыми глазами. И он чем-то очень похож на Егора, но по имени Григорий.
И улыбка застенчивая ласковая, и взгляд сияющих глаз такой похожий, как и у того парня. Тракторист, но тоже чуть, чуть  сдвинутый на космосе.
В мечтах о космосе, о других мирах высоких пространствах, в мечтах, где мир красота и любовь.
Возможно, вначале он подыгрывал Даше, чтобы завоевать её сердце, но нет, позже  интересовался серьёзно. Мог часами слушать её фантазии.

В голове раздались щелчки, и Даша очнулась. Над ней склонилась женщина в белом халате, и она произнесла.
– С прибытием. Как самочувствие?
– Не знаю ещё. – Ответила Даша. – А где я?
– В клинике Захарьина Григория Антоновича. Это хорошая клиника, одна из лучших во вселенной. Вас восстановят. Давайте я вам помогу одеться.
– Я, как сюда попала?
– Не могу сказать точно, вас кто-то доставил сюда, для восстановления.
– Я домой хочу. – Пролепетала Даша.
– Вероятнее всего вас отправят домой, только профессор осмотрит вас.

– Как так? Всего лишь вероятнее? Мне надо домой. –
Начала бушевать Даша, схватила одежду свою из рук женщины и стала быстро одеваться. – Где Егор? Позовите Егора. Егооор! – Закричала Даша.
– Дарья Васильевна, отчего такой переполох? –
Произнёс незнакомый человек в белом халате, но голос отчего-то был знаком.
– Вы кто?
– Васильев. Олег Дмитриевич Васильев. Профессор. Проходите сюда. –
Он посторонился. – Здесь вот садитесь в кресло. Сейчас придёт стоматолог и определит работы с вашими зубками.

– Я хочу домой. – Твердо сказала Даша. – Где Егор?
– Он сейчас занят, чуть позже появится, пока, а вот и врач пришёл. Покажите ему свои зубки.
– Да не хочу я ничего никому показывать. –
Но отчего-то послушно села в кресло и открыла рот. Но тут же, закрыла его и произнесла. –  Я боюсь боли. Не переношу, когда мне делают боль. Имейте в виду, будет больно, двину вам, так что вам будет, мама не горюй. –
Сама не знала, почему эту поговорку произнесла. –
Дергать запрещаю, у меня почти все здоровые зубы, и не болят.

– Ну, как же, вот справой стороны два зубика, они требуют лечения, а слева, вообще удалить, там новые вырастут.
– В таком возрасте растут?
– Растут, если очень желать и заниматься, а у вас быстро вырастут, вам ещё и ваши клеточки вколем.

Даша услышала слово, «вколем», и у неё наступила паника. Никакие уколы она не переносила. С детства жила без уколов. И к детям своим не подпускала с  уколами, и прививки не разрешала делать. И сами дети стойко протестовали против уколов и прививок. Даже в младенческом возрасте, как стена выстраивалась между ними и медицинскими работниками, что врачи разводили руками и оставляли их в покое.

– Нет, я же сказала, не желаю, не переношу боль.
Оттолкнув его руки, и сумела ему двинуть ногой, куда попала, не знает, но кажется по ноге. А дальше ничего не помнила, только яркая вспышка и открыла глаза, вновь светило солнышко.
*******************
– Что опять сон? – Спросила Даша, лёжа в постели, села на кровати, рядом лежала скалка. Интересно, интересно, но ощущение, как на самом деле было. –

И сунула палец в рот, нащупала пространство между зубов. Десна чуть ныла, но боли небыло. И двух зубов тоже не было.
– Так, что? Это было явно? Не во сне?  Егооор! – Закричала она. –
Пришибу, чибрик горелый. –

Но его нигде небыло. Даша металась по комнатам, ища его, выбежала во двор, пробежалась по участку, открыла калитку, выглянула на улицу. Нигде его не было.

– Сбежал, идиот. Идиот! – Топнула она ногой. – Только появись у меня, получишь по полной. – Кричала она, что есть мочи, даже в горле запершило.

Вернулась в комнату прошла на кухню, на столе увидела брошюрку. Взяла в руки, прочитала «Инструкции профессора Васильева О. Д. по омоложению. Для Дарьи».
Ха! Хо! Чего? – Пролистала красочно оформленную брошюру, читать не стала, а кинула через плечо, даже не посмотрела, куда улетела она. Повернулась и ушла.

И кто это выдумал? Для меня? Ха! – Произнесла она.
Но вернулась, поставила на плиту чайник. Заварив чай, села за стол и увидела на прежнем месте брошюру. Вновь произнесла. –
Это уже не смешно, чибрик. А появиться боишься?
К брошюре она больше не притронулась, лишь отодвигала её, если мешала, но она упорно ложилась на прежнее место.

В тишине и спокойствии прошло два месяца, за это время спокойной жизни Даши были радости, гостили внуки, а с ними заниматься одно удовольствие.

Временами видела сны, как будто бы появлялся бомж. Видела какие-то полёты, где временами было страшно, а временами было легко и весело.
И бомж там был, но это уже не бомж, менялся он, как только поднимал её ввысь.
А может и не бомж, а мечты её такие. Лица его не могла разглядеть, оно показывалось ей частями, то улыбкой, то глазами.
Но она ощущала его красивым и молодым, и показывал он ей разные миры.

Однажды были в каком-то мире, где было всё родное и не хотелось расставаться с ним. Этот мир притягивал её, и она просыпалась в тоске. Хотелось домой.
А куда домой? Она не осознавала.
«Но, если ты здесь живёт, в этом мире, значит дедушке так нужно. Ты вызвалась помочь ему». Прозвучало в сердце.

Какому дедушке? Она, не знала и, как не старалась вспомнить сны в деталях, так и не могла вспомнить. Когда-нибудь придёт разъяснение. Думала она.
А в основном всё было хорошо, жизнь продолжалась. И ей нравилась она.
И часто повторяла вслух.
«Я люблю тебя жизнь! Ты прекрасна! Мне нравиться жить».

Все вместе ездили отдыхать на море, дочери и сын с семьями и её с собой взяли. После отдыха на море, устроилась вновь на работу в клуб, на прежнее место. Даша изменилась, изменилось её внутреннее восприятие.
И сама, не осознавая, отчего, почувствовала себя летающей, совсем как в юности.  И однажды взяла в руки брошюрку начала изучать.  Освоила все приёмы гимнастики и теперь ежедневно по утрам, встречая солнышко, делала эту гимнастику. Но другие технологии и читать не стала.

Гимнастика ей нравилась, и ещё езда на велосипеде, хотя на нём она ездила всю жизнь. Тело подтянулось и заметно помолодело. Чувствовала себя она сама исключительно молодой. Она и раньше, не смотря, что ей шестьдесят лет, была подвижной стройной и молодо выглядела, а сейчас вообще внутренне состояние, так лет двадцать, двадцать пять.

И однажды она обнаружила, что к ней вернулся женский цикл. «Ого! –
Подумала она в удивлении. – Я настолько омолодилась? С чего бы? Вот это да!
Она сидела в оторопи, и мало что могла сообразить.
Это что ж делается-то? А без этого нельзя было? И для чего мне такая роскошь?»
Полдня хохотала над собой, приговаривая.
«Шестьдесят, шестьдесят, баба ягодка опять».
Ладно, посмотрим, что будет дальше, может это плутание моего организма.
Хм. Надо же!

Но её молодость и энергичность заметило всё село, заметили все, а соседка, как-то пришла к ней в гости. С нытьём и жалобой.
– Вот Валентина с Генкой ездили в Крым, а меня не брали. Повезло тебе Даша каждый год, где-нибудь отдыхаешь. – С печальным вздохом продолжила. –
Всегда тебя дети берут с собой. И где ты только не была с ними.
– Я бы и одна ездила, да только одной скучно. Раньше с Гришей ездили. Поехали в бархатный сезон. Огород уберешь, и поедем. Татьян, что сиднем сидишь, как столетняя старуха.
– На какие шиши?

– На свои. Ты по более пенсию моей получаешь, тоже откладываешь, да только всё Валентине отдаешь. Самой надо жить своей жизнью. Она не маленькая, нужны деньги, пусть зарабатывает. Молодая ещё и детей нет. Куда ей столько денег? Гена неплохо зарабатывает. Деток надо им, пройдёт время, локоточки кусать будет.
– Я уж сама сокрушаюсь давно, Даш, да что-то нет их у них, не дознаешься у неё, ничего не говорит мне она.
– Не хочет вот и нет. Захочет, будут.

– А ты вот я смотрю Даш, помолодела, прямо на глазах, и так много сбросила годков-то. И, как тебе удаётся, быть молодой в своём возрасте? Ты старше меня.
– Причём здесь возраст? Тань, если сердце молодое, душа молодая. И ты можешь, стряхни свой жирок.
– Как?
– Много есть методов.
– Нет, нет, гимнастику делать, как ты делаешь, да ещё обливание ледяной водой, прям из колодца. Бррр! Нет Даш, это не для меня. А ладно, об этом, ты лучше сыграй что-нибудь, давно музыку твою не слышала.  Сыграй, Даш, да споём, душеньки повеселим. Давно не сидели с тобой с песнями. А ты чё опять в клуб пошла работать?

– Надоело дома сидеть, да и зарплата музыкального работника, всё же прибавка к пенсии. А там ещё за кружки доплата. Но я не из-за денег пошла, нет, мне и пенсии хватало, а действительно во мне загорелось, быть полезной народу.
Пригласили вести кружок танцевальный, лето заканчиваются. Каникулы заканчиваются. Все кружки теперь вновь работать будут. Музыкальный возобновится, а то, как я ушла, так и никого не было. Никто в деревню не едет.
Наверное, я да Марта, дурочки такие. Приехали на два года, да так и остались на всю жизнь.
А там ещё и худрук Любочка в декрет собирается. Какие ей теперь танцы, а мне с народом весело будет. Всю жизнь проработала в клубе, Тань, эх, если бы Гриша был жив, то так бы ещё и работала. Эта дурацкая авария, это он меня из колеи выбил.

И что за авария такая была, что даже тел не осталось, всё цело, а тела растворились. Из трёх машин и мотоцикла, лишь одно тело мотоциклиста. До сих пор не могу уразуметь, куда делись все остальные?

И ушла вроде на время, чтобы в себя прийти, а там и пенсия, да что-то и желания не было работать. Сейчас словно молодость вернулась. С народом, Тань,  всегда веселее и легче. Вот я думаю, не надо было мне уходить, бросать работу.
А сейчас, так мне нравится самой моя жизнь.
И если бы не приставучие мужики и их сватовства, совсем было бы отлично.

– Я помню, как ты к нам приехала, городская, вся из себя, да ещё с пианино. Помню, когда выгрузили твое пианино, стояло посреди улицы, и ты его обхватывала, то с одной стороны, то с другой, загораживала от мальчишек.   
Обе расхохотались.

– И я тебя помню молоденькой девицей, тоненькой, как твоя Валентинка, пришла в кружок записываться. И вот, сколько дружим, и даже жить стали рядом. И как за тобой ходили два парня и на много взрослее тебя. А, я сейчас благодарна тебе, что с Гришей меня познакомила, хоть ты и каялась потом.

– Когда? Нет Даш, я не каялась. У меня Володя был.
– Да ладно, я слышала однажды возле клуба, как ты уговаривала Гришу. –
И Даша, изобразив голос Татьяны, произнесла, проговаривала мягко букву Г. –

Гриш, ну зачем тебе эта городская фифа. Гриш, а Гриш, женись на мне, а Гриш. Ну, зачем она тебе нужна, она коров боится, и доить не умеет.
 
                Глава 8

– Да, да. Помню. – Хохотала Татьяна. –
А он мне тогда ответил. Я мол, сам умею корову доить, да мы и держать не станем, у тебя молоко будем покупать.
Они обе расхохотались. – Даш, а ты не ревновала?

– Для чего? И тем более я сама не хотела с ним даже встречаться, не только замуж за него. Это он мне прохода не давал. А ты вскоре за Володю вышла.
А потом знала точно, Гриша меня только любит и ни на кого больше не смотрел.
– Да, да, и я не пожалела. А Гриша, верно, не смотрел, Даш, не смотрел, как перед ним не крутились девки да бабы. – Она рассмеялась, а затем продолжила. –
А корову вы так и не держали.

– А зачем? Гриша зарабатывал очень даже прилично, купить не дорого было, и как выяснилось, нам молоко, и мне, и детям было противопоказано.
Животных мне было жалко убивать, поэтому и не держали и мясное покупали редко. Отчего-то Гриша тоже не очень-то любил мясо.
– Да, глядя на тебя, ведь он всё для тебя бывало, сделает.
Я никого не знаю, чтобы для женщины, какой либо, мужик так всё делал, как Гриша твой. Марта тоже городская, а как-то быстро деревенской сделалась.

– Тань, не для какой-то, а для своей любимой. Понимаешь? Для супруги.
– Даш, а признайся, дело прошлое. Ты ведь его не любила. А почему пошла за него? Как он за тобой ходил-то. Года четыре, наверное.
– Пять. Пять лет. Нет Тань, я его любила, любовь у каждого по-своему выражается. – Даша помолчала, и продолжила. –
Ладно, скажу, знаю, никому не расскажешь.
Понимаешь, похож он очень был на одного человека. Очень похож, но не он.

А я не могла себя пересилить. Может, мгновенная любовь моя в юности, так запала мне. Может, выдумала себе её. Я ведь и видела его несколько минуток. Только подержались за руки да в глаза посмотрели. А вот влюбилась навсегда.
Немного помолчав, Даша продолжила.
Но получилось так, как получилось.
А, как согласилась выйти за Гришу? Сама не знаю. Прям, как-то неожиданно, может, надоело ждать. А Гришу я любила,  просто любила, и, по-моему, мы были счастливы. Вначале просто нравился, а потом полюбила. Тихая любовь, не бурная. А с чего ты взяла, что я не любила его?

– Да помнится, они с Володей моим разговаривали, я нечаянно подслушала. Он и говорил, что, телом-то ты с ним, а душа порой бывает очень далека. Володя тоже не понял, что он сказал. Гриша был, как и ты не от мира всего, вам бы со звёздами разговаривать, да в небесах летать.
А ладно. Царства им небесного обоим, что-то они вспомнились. Так, Даш, давай сыграй что-нибудь такое, ты умеешь. Давай, давай, да споём.

– Скажешь тоже, не от мира всего. Просто Гриша понимал меня. У него душа тонкая, чувственная была, воспринимал мою боль, как свою.  О нём он не знал, чувствовал, наверное. Просто любовь к Грише не вот сразу пришла, но зато чистая, хоть и тихая, как и его ко мне. Восторги редко были, всё как-то посредственно было, но чисто. А может, это была привычка? –
Чуть помолчав, уверенно произнесла  – Нет, была любовь, была.

– А сейчас кого любишь? Гришу или того?  Всех, гонишь, и сватов тоже. Даш, ведь ты молодая, почему всех гонишь?
– Тань, ну на кой они мне нужны? Нет у меня любви никакой к ним, даже симпатии ни к кому нет. А просто так, зачем? Ты видишь мне здесь пару? Только, чтобы было кому воды подать, да стирать? Так я не прислуга. Если мне суждено встретить любовь, чтобы сердце горело. Встречу. –

Даша стояла, растирала пальцы.
– Любовь? Какая любовь? Тань? Гриши нет. Того тоже нет. Что-то в сердце скребётся. Ещё не знаю. Поживем, узнаем.
Она встряхивала пальцами, перебирала ими.

Мне надо пальчики разработать, за всё лето ни разу пианино не открывала. Даже внукам отдых дала, не занималась с ним музыкой. Вот открою в клубе кружок для пенсионеров по гимнастике.  Можно и аэробику. Всех вас призову. Будем все молодеть. Жить надо полной жизнью и восторгаться ею.   
Давай споём, сейчас сыграю, что-нибудь изображу.

А знаешь, я свободна, чувствую себя свободной, парящей. И ещё я поняла одну такую вещь. Когда я осознала, я была сначала прям в стопоре. А потом хохотала. Над собой хохотала, Тань понимаешь?
– И что же ты такого там осознала. – Иронично спросила Татьяна.
Поняла, что муж и жена это. Как это сказать-то? Ну, это не навсегда.
– В каком смысле? Даш?

– Навсегда только дети и родители. Тань. А муж – это даже не родственник, это так временный в твоей жизни человек.
– И чё городишь? Дашка? Как это муж не родной человек? Для меня Володя был самым родным.
– Может быть, Танюш, может быть, я же не о тебе, а о себе. И я любила Гришу, и люблю ещё, но я чувствую здесь какое ещё чувство, пока мне не объяснимое, кроме свободы и полёта в сердце, что-то такая лёгкая пустота, а её заполняет какое-то ожидание невероятное и счастливое.

– Чё всё ждешь того красавца из твоей мечты?
– Не знаю Тань, не знаю, но где-то должна быть моя истинная родная любовь всего моего существования и всей жизни во вселенной. Если человек получив что-то, и неоправданное, то что-то потеряет, или наоборот. Если я потеряла, то должна и получить. За всё надо платить или же получить, если уже уплачено.

– Ты о Грише что ли? Так к тебе сватались, какие мужчинки, а чёж не смотрела на них? Ну, ты Дашка и избирательная.

– Тань, да не нужны мне мужчинки, мне полёт нужен. Полёт любви, объять всё и вся. Я человек. – Даша подняла руки и раскинула их вширь. –
И я посреди всего мира. Ох, и полетала бы я на просторе во вселенной.
Обняла бы её.

– Уууу! Даш, ну ты даёшь! Придумала тоже, о вселенной вспомнила. Давай лучше споём с тобой, взбудоражим село нашей песней.
– Давай, давно не пели, хотела ещё рассказать, что такое муж, но ладно, споём.
 Даша открыла пианино, как послышалось с улицы.

– Мам! – И ещё громче. – Мам! Ты где? Тёть Даш, мама не у вас?
– Ой, Валентина приехала. – Радостно произнесла Татьяна. – Потом расскажешь, Даш, пойду я Даш. Я здесь иду, иду. – Крикнула она, выходя за дверь.
Татьяна вышла, а Даша стала наигрывать мелодию.

– Да-а-а! Пальчики мои пальчики, не фальшивьте, пожалуйста, разогревайтесь. Впереди у нас работы не початый край. Бросать надо этот огород, хотя в хороших перчатках можно. – Затем плавно перешло в песенку, и запела.

Просто так, возьму тебе и позвоню, просто так, скажу, что всё ещё люблю. Просто так, ты не ответишь ничего, просто так, с тобой мы не виделись давно.
Даша почувствовала, чьё-то присутствие в доме, не напрягаясь, подумала, Татьяна зачем-то вернулась. И продолжая играть, спросила.
– Чё Тань? Что-нибудь надо? И продолжила петь. – Просто так, ты не держи обиды,  просто так, я скоро замуж выйду. – Как услышала

– Скучала?
Даша вздрогнула, услышав знакомый голос, от неожиданности руки ударили громко по клавишам, что пальцам стало больно, и они замерли. Она оставалась наклонённой над инструментом, голова опускалась к клавишам, принюхалась, осторожно втягивала носом воздух. А он в это время продолжил
– А за кого, позволь узнать, замуж собралась?

«Да, бомж появился, значит, не послышалось» – Подумала она, а вслух произнесла.

– Опять с помойки? Зачем прибыл?
– Соскучился.
– А я нет. Можешь назад отправляться. Как же было хорошо-то без тебя. И чё те надо от меня?
– Скучаю без тебя, Дарья. Так за кого собралась замуж пойти?

– Пффф. Скажи лучше спасибо, что со мной уже прошло, и тот гнев улетучился.
А то бы прибила за твои издевательства надо мной.
Она развернулась на стуле, и продолжила.
Ты специально таким являешься ко мне? Грязным вонючим бомжарой? Не подходи! –

Увидев, как он сдвинулся с места, здоровый, и как ей показалось, огромный, да ещё пузатый, и пошёл к ней. –

Где ты помойки находишь? Я не могу тебя понять, то ты являешься бомжом, затем показываешь силу, представляешься, сильным и могучим, да ещё с полётами, а то вдруг вновь бомжом вонючим прибыл. Кто ты на самом деле, или ты не ты?

– Даша! Не затевай шторм, успокой внутреннее цунами.
– Для чего вновь явился?
– Продолжить наши с тобой деяния.
– Какие деяния? Ты лишь издевался надо мной. Гад ты всё же, чибрик.
– Но почему же, чибрик? – Улыбнулся он. – Я узнал значение этого слова.
– Ой, а кто ты?
– Вот теперь начнутся деяния по-настоящему.
– А ты спросил меня? Хочу ли я? Я свободна в выборе, а это вот главное.
– Дашенька, ты сама занимаешься, стихийно, а будешь целенаправленно. Тебе понравится, и захочешь, от такого ты не откажешься.
– Наивный.
Он протянул к ней руку, но она отпрянула, произнесла.

– Если хочешь остаться в этом доме, так уж и быть, Татьяна знает тебя как родственника, оставайся, родственник, но смой с себя этот гнилостный запах.
Жорик ты и есть Жорик, блин.
В ванную!
А лучше в баню, она ещё горячая, вчера с Татьяной топили. Отчего же ты у неё трубу–то плохо укрепил?  Меня проверять отлучался? Помчался, даже Татьяне ничего не сказал, а она звала тебя.
Бельё знаешь, где, и чтобы на глаза мне не попадался. Кстати холодильник пуст, овощи сегодня не обрывала. Надо, сам найдёшь всё. Даша сама не ожидала от себя, что разрешит ему остаться.

– А почему не наполнила? Тебе лишь просто заявить и описать. Здесь всё уже настроено. Лишь не ленится, но ты даже себя не выстроишь.
– Ха, он меня ещё и поучает. Нотации твои мне не к чему и вот ещё, магия мне без надобности.
– Это не магия. Это сотворение мыслью определённых намерений.
– Я всё сказала. Чибрик.

Она ушла в свою комнату. Долго примеряла, выбирала платья, пока остановилась на одном, в котором собиралась пойти на работу в клуб.
Сделала причёску, чуть самую малость макияжа. Посмотрела на себя в зеркало и решительно сняла макияж, в данный момент он был лишним на помолодевшем лице.
А другой косметики у неё не было.

«Надо будет наведаться в город, с дочерьми поговорить, что сейчас лучшее в косметике и что мне подойдёт, да купить». – Подумала Даша и услышала.

– Не нужна тебе земная косметика, Дарья.
– Ага, так я и спросила тебя. Нужно мне или нет. Хватит подглядывать. Надоело. –
Ответила она ему громко, и мысленно спросила себя. –
«Удивительно, а от чего я так помолодела, от гимнастики? От езды на велосипеде? Так и раньше я занималась, и танцы не бросала, хоть и на пенсии была уже, дома-то танцевала».
Даша вглядывалась в зеркало. «И седина исчезла, – поворачивая створки зеркала, осматривала себя со всех сторон. – Волосы стали, как в юности»
Перед глазами замельтешило какое-то оборудование, белая комната, стоматолога, склонившего над ней, и взрыв света.

– Так! А я ведь помнила. А отчего забыла? – Прошептала она.
С этим чибриком всё идёт не так. Как дознаться, кто он на самом деле?
Может и правда в его теле кто-то из высших?
Из Рода?
Имя-то он назвал, но проверить-то я  не могу.
И неприятие идет, из-за того что он бомж? Но вот, что интересно, не всегда идёт, что-то проскальзывает такое непонятное то, что щемит сердце.
Что-то хочу вспомнить, но никак.
Как всё выяснить, что это вообще происходит?

Вспомнила удалённые зубы и пинок стоматологу. И засмеялась.
Ну, хоть одному да врезала.  – И нанесла на себя духи.
А когда вышла, он уже был в халате после бани, сидел на диване. Поднял на неё взгляд и расплылся в восхищении.

– О, Дарья!  Какой наряд на тебе, как же ты красива.
– Да вот. Красивая. Но не для тебя.
– Как тебе новое внутреннее состояние тела твоего? Даша?
– Нормальное.
– Даша, отчего ты ленишься? Отчего ты не выполняешь рекомендации Васильева?
Они очень нужны и в последовательности. В том числе и в питании.

– Не хочу. Что тебе надобно от меня, старче? –
Произнесла она, а он рассмеялся приятным, чуть бархатистым, но молодым голосом, что у неё в сердце отдалось каким-то воспоминанием, на миг ей показалось, что сейчас прорвётся и она вспомнит. Но не вспомнила.
Надеюсь, больше не буду молодеть? Для чего шокировать народ? –
Спросила она. – Соседи завидуют.

– Как хочешь, какой возраст выберешь сама. Ты уже здорово выглядишь.
А главное, чтобы внутреннее твоё было в полном здравии, и смогло твоё тело выдержать нагрузки. А они предполагаются быть большими.
Она открыла шкаф, подобрала обувь, подходящую к платью, а это были босоножки на высоком каблуке.  Вернулась в комнату, взяла и положила в сумку пакет, что приготовила, с черными брюками, вишнёвым джемпером с короткими руками, и белые кроссовками для танцев. Она понимала, что полностью рабочее время на высоких каблуках будет сложно выдержать.
Повернулась к входной двери.

– И куда мы собрались при таком параде? Кого покорять?
– Тебе-то что? Не тебя уж точно.
– Меня не надо покорять, я давно покорён тобой. Очень давно, Даша. Так давно, что ты ни Дашей, ни Машей, ни Ирой и даже Алёнушкой, ещё не была. Ни кем из   твоих воплощений. Ты сны полностью помнишь? Чаруша?
– Нет, отстань, почти ничего не помню. А это, что за слово? Чаруша?
– Имя твоё истинное.
– Не помню, мне достаточно моего имени. А ты сгинь. А?

– Дарья. Осознавать надо ответную реакцию, а слово отзывается во времени, по закону времени, может сразу, может через поколения, в данный момент время наступило такое, за словами следить надо. Если в прошлых веках можно было говорить что угодно, время не срабатывало, бумеранг доставался другим поколениям, то сейчас в основном сразу срабатывает и во множественном числе, это значит, есть возможность сразу нескольким поколениям вред принести, всем. Ты сама была в той точке, прочувствовала.

– Да, знаю я. Нечего ко мне придираться. Сам виноват. Возьми и уничтожь слова бумеранги.
– Постоянно и делаю за тобой, Дарья. Как только рядом нахожусь, ты произносишь их столько, что порой и сам Исток Творящий не успеет за тобой.

– А ты не находись, и всё у меня будет в порядке. Без твоего присутствия со мной всё нормально, никаких ругательств. Сам меня выводишь.
Интересно, вот ты бы жил, жил, нормальной спокойной жизнью, и вдруг, к тебе баба яга или кикимора болотная вваливаются. Да хватают тебя и тащат на своём помеле, сквозь пространство и время, в неизвестность к хищникам на съедение.

– Вспомнила сервала? – Он улыбнулся.
– Вспомнила кое-что. Посмотрела бы я на тебя и послушала бы твои слова. Кто ты на самом деле, не говоришь. Оставь меня в покое. Живи своей жизнью, без меня.
– Да-а-а-ша-а-а.
Нежно и протяжно произнёс он, красивым голосом, что вновь в её сердце отдалось, что звон от его голоса пошёл вверх, но она передёрнула плечами, слушать не стала его, ушла из дома.
 
                Глава 9

– Дарья! – Крикнул он ей, но она уже хлопнула дверью. –
Даша, Дашенька, потерпи немного, мне самому неприятно быть в этом теле. Но и сказать тебе не могу, ещё не завершён эксперимент, а в нём не только я задействован. Многолетняя работа скоро завершится. Как же тяжело быть в разных мирах и в разлуке с тобой. Хоть дети с тобой и то уже хорошо.
И почему мне приходиться проникать сюда через помойки? Матвей для смеха подсовывает? Скорее всего, Вестгар, он всегда иронично улыбается.
 Сколько отбросов человечество накопило на земле. – Он вздохнул. –
Если бы всех протащить через эти помойки осознали бы, да очистили землю в миг. Да не мусорили и не гадили больше. Ведь всё есть на земле, и технологии безвредные, так и не разработаны и не запущены безвредные производства.

Но всё сделано, чтобы основное человечество погрязло в негативе разврата. А с проблесками просветления пока лишь в надежде ожидания.
Он, молча, наблюдал за Дашей, как она шла по улице, как разговаривала с народом. Улыбнулся, продолжил мыслить.
А она настоящая. Какие идут потоки силы, как она их создаёт. Уум.
А после процедуры в клинике, ещё красивее стала, и естественно моложе. Тоненькая, как та девушка, какой она была после окончания десятого класса.

И в тот раз мне её забрать было нельзя. Когда же наступит-то это льзя?  Когда я вернусь сюда полностью своим телом? Вестгар, когда?
Но в ответ лишь услышал хохот Матвея, а от Вестгара.
«Подождёшь, деда проси»
Мне надо выходить из той игры. В конце-то концов, я, что простой обыватель?
К деду, что ли обратиться? Ох, уж нет, лучше сам.
Вспомнив возмущение матушки и её нападки на деда.
«Просила же не трогать семью» Улыбнулся.

Возвращаться надо, надо, в своё истинное, да вернуться сюда за ней. Думаю, теперь она согласится пойти со мной. Вернёмся домой и детей заберём.
А она ничего не изображает.
Нет, она настоящая. Хоть она и импульсивная, эмоциональная, поддающаяся порывам. Это, правда, и это исправит она сама же.
Но нисколько, ни фальшивая, не лживая, не лицемерная. Если ненавидит – говорит в лицо, а не за спиной. Нет. Ненависти в ней нет, неприязнь – да.

 Если полюбит, наверное, тоже скажет. Здесь она чем-то мою сестру напоминает, такая же сильная. Дашенька попала через рождение, а сестра уже взрослой попала в трёхмерье из-за дурацкой ошибки. Выстояла, и вернуться смогла.
Возможно, скажет. Но она любит только меня. Любит. Всю жизнь любит, и  никому не признавалась.

Но у неё какое-то непонятное отношение к мужчинам. Вроде с Григорием её по моим наблюдениям была у них и счастливая любовь. Или видимость была? Нет, была у неё любовь и к нему. Или просто уважение и нежность?

Возможно она однолюб. Сколько уже она одна без него? Лет семь или больше? Но никого и не допускает, и по наблюдениям моим, как отвращение у неё к мужчинам, что ли. Хотя порой и к Григорию такое проскальзывало.

Но, как разбудить ту настоящую любовь? Что была у нас всегда. Неужели она забыла, все стёрто окончательно? Нет, обязательно вспомнит меня.

О, чибрик тебе не светит в этом теле. – Ответил он сам себе и рассмеялся.  –

Выдумала же этого чибрика. Как можно быть такой прекрасной?
Даша, Даша, я не могу больше ждать. Сколько ещё ждать? Но в этом теле не могу к ней прикоснуться, да она и не допустит.
И вдруг он услышал голос Матвея, прозвучавший в его мыслях.
«Егор! Телефон возьми»
Взяв свой телефон, загорелся экран, он увидел Матвея. Тот улыбнулся, попросил.

– Покажи, покажи, куда ты там попал. Её нет дома?
– Ты за этим только воспользовался этой связью?
– Нет, тебе сказать, обрадовать. Мы нашли его. Он сейчас в клинике. Далеко же его забросило, до удивления. Группу посылали, еле отбили. Дед вмешался. Он уже в норме, Богдан с ним занимается».
– В нашей? – Спросил Егор.
– Нет, в клинике Гааза. Переправить его?
– Ого! Пусть остаётся там. Я скоро буду. И дед знает?

– Да, он и нашёл его со своей группой, поместил к Гаазу и Богдана послал для расследования. Как будет ему легче, сказал, переведёт в нашу.
– Я скоро. – Ответил ему Егор. – Рассмотрел?
– Где же. Ты сидишь на одном месте, пройдись, покажи. В гости бы пригласил. Песни бы земные послушать хотелось, да пообщаться.
– Дома не хуже поют. Человеческий голос звучит на весь космос. И не время ещё в гости приглашать, сам в подвешенном состоянии. Здесь почти так же как и в наших мирах, только мрачновато. Сияния нет, гармонии нет. Конец связи. Мне пора.
– Принимаю.
Экран погас, убрав телефон, Егор стал собираться.

А в клубе Даша вела занятия с детьми. Егор стоял прислонившись спиной к стене напротив  двери, но не открывая её, смотрел сквозь неё. Он видел её, она стояла впереди детей показывала движения, и услышал её голос. С детьми она была ласковая, через зеркало он видел её улыбку, её глаза. Она заполнена радостью, любовью. Любовью к людям, да ко всему. И даже она счастлива, видно ей нравится заниматься своей работой. Прям светится.
Как услышал Вестгара?
 
«На уровне души она чувствует свою любовь к тебе, она горит в ней, её сбивает низкая вибрация тела, в котором ты находишься. Она не может себе объяснить, что с ней. Бунт происходит. А свою, ты спрятал в кокон.
И твоё появление, таким образом, дало свои результаты, а она по-прежнему любит Егора, того Егора с юности и сердцем чувствует, и ждёт.

Она растворена в той любви. Был муж рядом, была спрятана глубоко.
Она чувствует себя словно в изгнании. Нет поддержки, она хоть и сильная, но один появился на миг и исчез, другой развил в ней свободу полёт, безусловность, но смалодушничал, эгоистично поддался эмоциям.

А любовь это тишина и свобода. Она ждёт.  Ждёт но, не осознавая, что всё рядом, ты рядом. Побереги её, такое надо ещё выдержать.
В ней может произойти взрыв не только её звезды, но и галактики. А ты, как мальчишка лезешь напролом.
Подавай тебе сейчас и всё. Я бы тебя выпорол за это. Да вот, кто же мне позволит это сделать? На тебя строго посмотреть нельзя без оглядки, нет ли рядом деда».

«Да, Вестгар, да. Она обворожительная. – Улыбнулся Егор. – А ссорится она лишь со мной. Даже не со мной, а с бомжом.  Но и это скоро закончиться. Я уверен».
Он слушал  её голос, смотрел её пластику, её танец.

– И-и-и, так внимание. Пять, шесть, семь, восемь. И ещё раз, пошли. Так. И-и-и-и, медленно, медленно. В сторону, пошли, быстро, быстро, медленно, поворот, ещё поворот. И внимание. Руки, руки, ребятки не забывайте мои хорошие.
И-и-и-и. Пять, шесть, семь, восемь. Оп! Поклон, дорогие мои, не забывайте спинку держать. Поклон.

Егор смотрел, как Даша танцевала, разучивала с детьми в танце поклон.
– О, какой поклон!? Богиня! Моя богиня. Чаруша моя. Увидел, как всё закончилось и стали расходится. Он быстро исчез, растворился среди молодёжи, что собиралась в фойе.
А там его приняли, как будто знали его вечно. Словно были все на одной волне. Как будто был сразу всем родственник, и горячо любимый. И он затерялся среди молодёжи, решил не показываться Даше на глаза.

И вот уже  давно уже закончила свои занятия. И отпустила детей, и все кто был в её группах. Домой идти не хотелось, встречаться с бомжом, желания нет.
Что же получается? Я не могу пойти домой? В мой любимый дом, который я сама начала создавать, ещё более тридцати лет назад. Мой любимый дом, но сегодня там опять бомж. Посижу до закрытия клуба, а там уж домой.
Подумала Даша.
Сегодня вечер отдыха. Полон зал молодёжи.

Вечер вела Любочка, а Даша с заведующей сидели в стороне. Сидели возле подиума с музыкой, сбоку, чтобы не мешать отодвинули свои стулья подальше от музыкальных усилителей. Вроде бы позади всех, но фойе им видено полностью.
И с удовольствием смотрели, как идет игра-диспут-фанты «Правда и действие» и вместе со всеми хохотали.
Задавались такие каверзные вопросы, что отвечающий с трудом выходил из такого вопроса без конфуза, а то и приключался конфуз. В общем было весело.

Затем заговорились на разные темы, волнующие село, затем обсуждением, как можно больше привлечь народа в клуб, какие кружки ещё открыть. И, что для этого потребуется, и так далее.

Они проработали всю жизнь, вместе начинали с самой молодости, как появились в этом селе, молоденькими практикантками. Думали, поработают временно, отработают свои два года и уедут, да так и остались здесь навсегда.

За разговором с заведующей и внимания не обращала, что происходило в середине зала фойе освобождённого для плясок и танцев и других ответов в игре. Играла ритмичная музыка, и лишь толчок ей в бок заведующей и та, нагнув голову к Даше, крикнула сквозь усилившую музыку, в самое ухо.

 – Смотри, к тебе. Это кто же такой, что-то не знаю. Не наш, что ли? –
Спросила она Дашу.   И Даша услышала его голос….
– Дарья Васильевна, разрешите вас пригласить?

Она подняла глаза и увидела своего бомжа, и вероятно если бы не сидела, то точно бы упала. Увидела его танцующим, что-то в стили толи буги-вуги, толи чего-то ещё. «Нет, похоже на мой танец буги-вуги. Откуда он узнал этот танец?

Это же элементы движений в танце, все мною придуманные, странно. Экзаменационный мой танец. Садчиков помогал мне на экзамене.
Красивый танец у нас с ним получился. А здесь мало кто знал.
Марта, её первую обучила, Гриша, немного из местных». Подумала Даша.

Так и подошёл к ней танцующим шагом. Руки в карманах, словно пижон Одесский пятидесятых годов прошлого века. Нахальная улыбка на лице, в белом костюме. Стоял и вытанцовывал возле них.
И Марта, заведующая, толкнула её,

– Иди Даш, станцуй, развейся. Раньше вы с Гришей танец этот хорошо танцевали. Гриша, помню, специально разучивал, меня донимал, чтобы только тебя покорить. Иди Даш, иди.
Шептала ей на ухо заведующая и подталкивала в бок.

Даша сидела, молча, смотрела на его танцующие ноги. А здесь молодёжь зааплодировала, и прокричали несколько голосов.
– Дарья Васильевна! Покажите свой класс. Вы же умеете. –
«Вот этого мне ещё не хватало». Подумала Даша.
Но крики и визги молодёжи настаивали и звали её.
– Танец! Танец! Танец! – Кричали все и аплодировали.

А он снова станцевал перед ней. Руки так и не вытащил из карманов.
«Он что? Обворожил, что ли всех?
Как кролики на удава смотрят. Что это с ними? Да, что это я? – Подумала Даша. Какого-то бомжа, что ли боюсь?
Интересно, где он нашёл Гришин костюм? Я и сама не помню, где он был, думала, выкинули его дочери. И как он в него влез, если пиджак застегнёт, лопнет по швам. Жирноват, но лёгок в шаге.
Танцует просто профессионально. И всё же кто он? Интересно, интересно, почему бомжом-то стал?  А, будь, что будет».

И она встала и повторила за ним движения, лишь подумала.
«Хорошо, что ещё не переоделась в платье, в брюках ещё оставалась после занятий в кружках. В платье проблематично танцевать буги-вуги, всё же возраст не тот, чтобы платье поднималось, и временами опрокидывалось на голову.

А танец получился, чего не ожидала, движения были синхронно, и её саму захватил танец. Как давно не танцевала такие танцы, да ещё с мужчиной.
Пусть хоть с этим бомжом. Но в танце он был неописуем, если не рассматривать, кто он. И откуда он узнал, что это наш с Гришей танец?

А он ещё так крутил, переворачивал её. Поднимал, создавая её шаги в воздухе, и вновь переворачивал. Естественно, танец буги-вуги, мог знать, по возрасту, в молодости мог танцевать, но танец в корне изменён был Дашей. И этот танец только в их селе танцевали так да ещё Садчиков. И «буги вуги» его уже не назовёшь. Она Марту обучила, как вместе стали работать в этом клубе, прежде чем он вошёл в народ.
И откуда сила в этом с жирноватым брюхом, теле? Так подвижен и пластичен. Наверное, оттуда, откуда и в полётах».

Из молодёжи тоже вышли несколько пар танцевать, кто знал и умел этот танец с детства, а кто повторяли за ними движения. Под громкие аплодисменты и крики закончился этот танец. Молодёжи понравился, и заявили, придут разучивать.
А когда села на своё место, Марта заявила.

– Даша, а вы неплохо смотритесь вместе. Это кто же такой? Его не видела у нас в селе никогда. – Она смотрела, как он уходил в конец зала и произнесла. –
Чем-то он похож на Гришу нашего. И здорово похож.
– Не выдумывай, никакого сходства. – Сердито ответила Даша.
– Нет, есть, что-то есть, то ли в движениях, то ли что-то внутренне и в лице что-то есть. Не поняла ещё. Глаза точно, как у Гриши, но и внутреннее, как из сердца, Не забывай, я училась на психолога целых два года, это у тебя лишь знакомство с психологией было.
Выдаёт, что-то внутренне. Точно Даш. Душа у него другая что ли? Такая…, не знай, как объяснить.

– Ой, Марта перестань, пусть хоть на кого походит, мне то что? Я не собираюсь в своей жизни ничего менять.
– Ты уже поменяла Даш. Вот работать, снова пошла. Даш, ты заметила? Ты сама изменилась, помолодела. Может ты влюбилась?
– В кого? Здесь есть в кого влюбиться? Рассмеялась Даша.
– У нас в селе нет. Все нормальные занятые, а кто свободен, тот пусть и остаётся свободным, в основном, так и не оторваны от маминой юбки.
Из таких мужья и не получаются. Не дают им мамочки, подавили их, что остаётся им делать?
Печально…

– Ой, Марта, Марта, мне эта тема не интересна. Это ты психолог, всех разбираешь до основы, на составные.
– Ты с отдыха приехала другой. Ты может там влюбилась? Его – там встретила?
– Марта, замолчи. А? Никого я не встречала. И нашла время и место для такого разговора.  И вот уж это пузо его жирное мне вовсе ни к чему. –
Указывая на него пальцем. – Фу, противно даже.

– Ладно, ни к чему, ни к чему. – Засмеялась Марта. – Но Гришу-то не вернёшь, а жизнь идёт. А пузо слетит, если захочет. Согласись, Даш, он очень похож на Гришу. Такой же, высокий. Да, но всего лишь, животика у него лишку. Но очень бодрый. Как он тебя поднимал. Даш, а ведь ему было в удовольствие с тобой танцевать. Я наблюдала. Он прям наслаждался.

– И что? Ладно, домой пойду, ты мне так настроение повысила Марта. Спасибо.
– Даш, прости Даш. Ну, вот хотела, как лучше. Даш, но ты такая молодая, дурочка, я тебе счастья желаю. Даш не обижайся. Я иной раз думаю, что ты года себе нарочно прибавила. Всегда молодо не по годам выглядела, а в последнее время, даже сказать нечего, я просто восхищаюсь тобой,
Дашкааа! Ты молодец.

– Я не обижаюсь Марта, нет. А как я могла года прибавить? Что за глупость, я же не виновата, что природа меня так наградила молодостью. И разрешила ещё быть молодой. И если мне суждено быть счастливой, буду.
Хватит меня сватать, сколько можно. По селу нельзя пройти, как сговорились все, за последнюю неделю всё село пристает. Вот блин, и даже мужики все, как один сговорились, твердят,
«Дарья, тебе надо замуж» – Изменив голос, передразнила она кого-то.

– Что удивительного? Ты вон как похорошела, все обратили внимание.
– Ладно, Марта, я пойду домой. До завтра.
Даша поднялась, и прошла по периметру зала возле стены, к выходу. Мельком взглянула на зал, увидела, чибрик танцевал с молодёжью, что-то изображал.
В той стороне было весело, но Даша не стала смотреть, быстренько вышла из здания. Шла быстрым шагом по пустой улице, подошла к дому, увидела свет в окнах.

– Вот чибрик, паразит и свет оставил включенным. Ругаясь, толкнула дверь, она открылась, и дом не закрыл, вот…, как услышал, звуки гитары.
Она остановилась и с испугом прислушалась, думала, входить или нет?
Как услышала голос чибрика.
– Ты у меня одна, словно...
– Вот чибрик горелый, и как он опередил меня? Ведь видела, танцевал. Что делать? Как выгнать? Ну не могу я его больше видеть и слышать.

Слёзы подступали, того смотри, так польются. Сама не понимала своего состояния, с тех пор как он появился.
Исчез, вроде успокоилась, так нет, опять появился. Что со мной происходит? Спросила она себя, проглотив ком горечи, что подступил к горлу, и Даша рванула дверь и закричала.

Прекрати! Прекрати сейчас же. И вон отсюда, ты мне надоел уже. Да сколько можно? – Ей сдавило грудь, дышать стало трудно, в голове зашумело, и она опустилась на пол.
–Дашенька, Дашенька? Для чего так волноваться?
Он подхватил её и бережно прижал к себе, гладя её по голове. Самому от счастья стало трудно дышать. «Какое счастье держать её в своих руках, ощутить её, подумал он. А в танце, какая она была, живая, ощутил её дыхание счастья».

                Глава 10

Даша приходила в себя, но ещё не открыла глаза. Лишь чувствовала, кто-то держал её на руках. И в первый миг она почувствовала, что-то такое далёкое, далёкое, пахнуло, счастьем, чем-то таким знакомым и родным.

На миг ей показалось, что она стоит на опушке леса возле реки, а на поляне странная машина «Волга» и он стоит рядом и держит её за руку.
Его тепло, его энергия проникала в неё. И слышит она
«Пройдёмся по вселенной».
Но открыв глаза, и всё, что пробивалось из сердца сквозь время и тщательно закрытые мечты, исчезло. Перед ней всего лишь бомж, чибрик.
Она оттолкнула его.
– Да, уйди ты от меня.

– Даша. Может, это ещё не означает, что будет именно так, но, если ты веришь в своё счастье, ты верь, думай о нём, тяни, притягивай к себе, посели его в себе, помести в своё сердце.
– О чём ты? – Спросила она, освобождаясь из его объятий, но он ещё её не отпускал, прижимая к себе.
– О том, что ты сейчас подумала.
– Я не о чём не думала.

– Да, да, ты не думала, Даша, не думала. Это пробивалось из твоего сердца.
А ты не даёшь этим чувствам воспоминаниям выйти наружу, глубже прячешь. Освободи и легче станет тебе. Ты вспомнишь и поймёшь.
– Эх, если бы было этой правдой, то о чём ты говоришь. Ты прочёл мои мысли?
 Как ты это делаешь?
– Расскажи Дарья, легче станет.
– Нет, ничего я рассказывать не буду. Сорок с лишним лет это было в сердце, пусть и остаётся. Да и к чему рассказывать? Всё равно ничего не изменится.

Я это себе выдумала, этого нет на самом деле. Это я, это я для своей радости выдумала. Фантазии, понимаешь фантазии, а на самом деле этого нет.
По её лицу текли слёзы.
– Есть, Даша, есть.

Он коснулся её виска, убирая прядь волос, не разрывая зрительного контакта. Даша  почувствовала силу притяжения, но смотрела на него скептически, а в глазах его было что-то знакомое и оно притягивало к себе, создавался магнетизм, словно в космосе планеты притягивались друг к другу, когда не могут удержать силу и мощь гравитации и вот, вот произойдёт взрыв, так видимо создаются новые галактики.

Даша  не осознавала, что происходит, его пальцы прошлись ниже по щеке, уже создавали гравитацию в Даше, но она тряхнула головой и ответила.
– Тебе-то откуда знать? Пусти меня.
Он разжал руки, Даша, чуть оттолкнула его, продолжила. – Всё, я спать.
И Даша направилась в свою спальню.
– Ты не ужинала, Дарья, идем, повечеряем.
– Ночь на дворе. А ты ужинай, ужинай, вам и так бомжам трудно живётся. Хотя…. я не знаю кто ты. А было бы лучше, если бы ты исчез из моей жизни. Сделай это для меня? Ведь это не сложно. А?

С мольбой посмотрела ему в глаза, и закрыла за собой дверь.
Она сидела возле зеркала и тупо смотрела на своё отражение. Сколько сидела не знала, очнулась она, как услышала его голос.
– Дарья! Дарья! Ты меня слышишь? Дарья?
– Слышу, что тебе? – С грустью спросила она.
– Я тут подумал, да, действительно, я тебе принёс много хлопот своим появлением. Я ухожу Дарья. Ухожу. – Он замолчал, молчала и Даша.
Дарья, скажи что-нибудь.

– Скатертью дорога. Что ещё сказать? Ну, ещё счастливого пути.
– А ещё?
– Что ещё? Хм, не знаю. Ну, желаю тебе найти всё же, твою пару, вдовушку или девушку, если найдёшь и будь счастлив.
Даша углубилась в своё отражение, оно размывалось, и ей хотелось увидеть в зеркале что-то для себя, толи будущее, толи прошлое. Сидела словно в тумане и не слышала его слов, ничего, что он говорил.

– Дарья, я нашёл уже, больше мне никого не надо. Я искал тебя много и долго, и сейчас мне пришлось проникнуть в чужое тело, чтобы хоть немного побыть рядом с тобой. Большего я не могу тебе сказать, ты не принимаешь.
– Дарья! ты меня слышишь?
– А? – Даша очнулась. – Что тебе?

– Дарья, я лишь советую, не бросай заниматься. И исполняй инструкции Васильева. Он хороший врач. О таких здесь на земле говорят «от Бога» и это действительно так. Я ухожу, Дарья, но я вернусь. Запомни. Я вернусь Дарья, завершу свои дела, вернусь и скоро. Жди.
Даша промолчала, лишь подумала.
«Вот ещё выдумал, ждать его».   
Она сидела на кровати, и без всяких мыслей, что-то пусто стало в голове.
Но всё же, поднялась и пошла в ванную и привела себя в порядок, приготовилась ко сну.

Как-то незаметно пустота распространилась вокруг неё. Стало грустно до слёз, непривычная тишина образовалась.
В комнате почувствовала движение воздуха. Как небольшой вихрь создался вокруг неё. Чувствовала, движение воздуха захватывало её.
В воздухе появилось облако, как раздвинулись стены. И она увидела себя и его, оба были в белых одеждах и танцевали вальс, и кружение в вальсе захватывало её. Она там такая молодая.

А кто рядом со мной? Спрашивала себя. Это не Гриша. На свадьбе Гриша был в синем костюме, а здесь такой идеально белый, элегантный, словно из высокой моды, от кутюрье…
И вдруг появилась бабочка, с большими крыльями голубовато-розовая, как радужная. Она летала над ними, затем облако и они танцующие исчезли, а бабочка уже здесь в этой реальности летала над ней.

– Это ещё что? – С удивлением спросила. – Никогда не видела такую бабочку.
Даша подставила ладонь и бабочка села на середину ладони, и сложила крылышки.
Откуда ты?  Такое прекрасное создание? Как появилась?
Интересно, интересно, бабочки мне на ладони ещё не садились. Заплуталась? Как ты попала в дом? На окне сетка москитная. – Удивилась Даша.
Сейчас выпущу тебя.
Сдвинув сетку, высунула руку. Бабочка оставалась всё ещё на ладони. –
Ну, лети же, там простор, хоть и ночь, в доме ты погибнешь. Лети.

Но бабочка оставалась на ладони.  Даша подкинула руку, чтобы бабочка взлетела, но она оставалась по-прежнему на ладони. А Даше, отчего стало грустно и так пусто в доме, что она заплакала. Она убрала ладонь в дом, задвинула сетку, продолжила.
Хорошо, тогда давай я тебя на цветок в сад вынесу, а завтра сама разберёшься. Осторожно держала ладонь, ей казалось, бабочка смотрела ей в глаза. И в доме появилось ощущения радости. И услышала.

– Дарья. Оставь её в доме, она принесёт тебе радость. Произнеслось это голосом, который слышала так давно, и иногда он звучал в бомже, и ещё в полётах.
– Ищи сама, где тебе разместиться, только не вздумай мне что-нибудь испортить.

И после этого наступила пора, когда Даша была занята, почти постоянно, кроме сна. На работу ходила с радостью и с удовольствием занималась ею.
И ей кроме школьников и взрослой молодёжи, удалось создать не большую группу из пенсионеров, занималась с ними и танцами, аэробикой, и гимнастикой из брошюры Васильева.
Ворчали на неё, но занимались, и никто не опаздывал, и не пропускал занятия. Видно было, им нравилось.
Скучать небыло времени, да периодически, то она ездила в гости к детям и внукам, то они приезжали.

Жизнь была насыщенной и забыла про бомжа, и бабочка куда-то исчезла. И думать о том приключении с бомжом – забыла.
Сердце успокоилось и всё забылось, на душе появилась радость. Радовалась жизни и всем своим деяниям в ней. Лишь порой бывали сны с полётами, после них она тосковала чуточку, но быстро возвращалась в земную реальность.

Однажды видела удивительную планету, она катилась в пространстве, не вращалась, а катилась. Хотелось лучше рассмотреть, но не очень ей удалось, всё же, рассмотрела, нет, вращение было, но положение её было таким, как будто катилась.
И  вспомнила, как ещё в школе рассказывала о ней, никто не верил. И увидев её, она даже вскрикнула. – Я же говорила, а мне не верили.

Просыпаясь, вновь ощутила тоску.
«Отчего же, я отказалась с ним пройтись по вселенной в юности. Сколько всего интересного оказывается там, сколько разной жизни и удивительной. Но всегда ей казалось, что красивее Земли нет. Есть, конечно, красивые планеты, целые миры. И Даша просто сказала себе.
«Всё равно пройдусь по вселенной. Время придёт и вновь та «Волга» окажется возле меня и он с глазами со звёздочками».

И её радостная идиллия продолжалась почти до середины декабря.
И бабочка появилась вновь, на её день рождение.
Когда вся семья уже расположилась за столом. Начались поздравления, поцелуи, смех, шутки, воспоминания. И сын с грустью произнёс.

– Как печально, что нет папы с нами. У папы ведь тоже было день рождение чуть раньше твоего.   А мы праздновали всегда в один день, мамочка, в твой день. Как он всегда радовался, тебя принцессой называл. Он бы и сейчас порадовался с нами. Мамочка, он всегда радовался тебе, постоянно. А сейчас, увидел бы тебя счастливой и красивой. Он так любил тебя, мамочка. И нас любил. А внуков ещё и не всех видел.

– Да, дети печально, но жизнь продолжается. Так давайте жить в радости. Этой радостью поддержим там нашего папочку. И пусть у него там тоже будет радость и счастье. А внуков он видит. Оттуда очень хорошо видно, милые мои.
–  Мама ты так говоришь, как будто была там.
–  А вы поверите, если скажу что была? –
Но ответа не успела услышать, все услышали крик внуков. Появилась бабочка. Её заметили внуки.

– Бабуленька смотри. – И указали вверх. И все увидели, над ней, над Дашей летала бабочка. «Та самая», вспомнила Даша, как посмотрела на неё.
Бабочка крупная такая же нежно голубая с розовым, с радужным сиянием на кончиках крыльев, и она села ей на голову.
И вдруг появилось много бабочек, прям целая стайка. Голубые, розовые, белые и разноцветные, с разными пятнышками.
Они летали вокруг Даши, садились на неё, производя восторг и восхищение всех присутствующих.

Внуки визжали от восторга. Хлопали в ладошки от радости, затем все стали подставлять ладошки бабочкам. И они садились к ним на ладошки. Столько веселье подарили бабочки и Даше, и всей её семье.
– Чудо, чудо! – Кричали и внуки, и дети.
– Осторожней! – Кричали взрослые. – Не сжимайте ладошки.
– Не повредите им крылышки.
– Сказка, мама, сказка!
– Мама, какой тебе подарок сделал сам Всевышний.
– Как в сказке.
Радостно говорили дети.
И вдруг бабочки взлетели к потолку. И сын первым заметил на потолке и произнёс.
– Мама! Смотри. – Указал на потолок.

Все подняли головы и увидели на потолке цветы. На число белом потолке проступили яркие цветы, ромашки, колокольчики, розы, и ещё какие-то необычайные цветы, каким и названия не знали.
Вначале это всё закружилось, а затем установилось. И по периметру люстры, произвелась надпись каллиграфическим подчерком
«Ты любима Даша, и ты в любви».
Надпись светилась, переливалась.
Вновь восторг радость смех, дочери захлопали в ладоши и хором произнесли.

– Хоровод для мамочки нашей.
Дети вскочили и внуки тоже, поставили Дашу в круг и запели. У Даши текли слёзы, сердце так радостно пульсировало, а слёзы-то от радости были.
– Как на Дашины именины испекли мы каравай….
Столько радости было, этот хоровод продолжался до тех пор, пока Даша последнему из своей большой семьи произнесла.
– Я люблю, конечно, всех, но…. И называла имя. – Больше всех.
Так она говорила каждому и целовала.

Чуть поулеглись восторги, притихли дети, занялись трапезой. Даша успокоилась и спросила.
– Ну и сколько вам обошёлся такой подарок мне, деточки?
– Мамочка, это не мы. – Ответил удивленно сын.
– А кто мог, такой дорогущий подарок сделать?
Спасибо вам деточки мои, я очень рада, правда, очень, очень. Мне так понравилось. Я счастлива. –
Вновь потекли слёзы, и Даша со слезами радости перецеловала вновь и детей, и внуков. – Даже подумать не могла, что такое возможно. Дорого, наверное.

Дети смотрели сами на неё с удивлением, но смолчали. Видели маму не переубедить, они сами были в удивлении, как и кто, такое смог сотворить. Всем подумалось, что мама сама захотела им преподнести сюрприз.
И хотели позже расспросить, какая фирма этим занимается. Но оказывается здесь что-то другое.

– Не стоит волноваться о деньгах мама. Заявили они. Это подарок тебе видать сделала вселенная, за твою любовь и радость, за помощь всем.
И еле слышно добавила ещё невестка.
– От Всевышнего. Больше никак в голове не укладывается.
– Не хотите говорить и ладно. Всё же, наверное, наш затейник Витенька, придумал такое. Да? И посмотрела на зятя.
Тот удивлённо посмотрел на неё, на Светлану, обвёл взглядом всех и произнёс.
– А давайте уже кушать.

И день, и вечер прошёл, как будто в сказке побывали. Было весело, ещё и концерт показали внуки. Пели песни, стихи ей читали, музицировали, танцевали. На другой день все разъехались,
Даша осталась одна, бабочки куда-то улетели, спрятались, а цветы на потолке оставались. Хоть и осталась она одна, но радость не оставляла Дашу.
Она танцевала. Был подъём восторга, как будто ожидала ещё чего-то. От чего сердце млело и ждало ещё какую-то потрясную новость.

И сама Даша готова лететь спешить куда-то, не осознавая, что же происходит. Такое было давно, совсем давно, в юности после окончания школы, там, на опушке леса.
Трепет в сердце продолжался и продолжался, толи новость ожидало, толи от сказки ещё в день рождение продолжался, толи….
И вот тут-то вновь появился бомж, но в другом уже обличье.
И, что теперь будет?

После воспоминаний долго ворочалась, думала,
«Я ведь не всё вспомнила. Есть ещё, ещё самое главное.   Какое оно главное? Как вспомнить окончательно? Что и для чего со мной это происходило?
И происходит? Вероятнее всего ещё будет происходить. Ладно, спать.
Завтра об этом подумаю»
Она  смотрела в окно на луну, которая ей как бы улыбалась, или надсмехалась.
«Вот ты-то, наверное, всё знаешь, да ведь не расскажешь».
Произнесла Даша.
Спать, спать!
Поворочалась ещё, и уснула, хоть и с трудом и далеко за полночь.

А проснулась от дискомфорта.
Спросонья не могла понять, что именно её разбудило, а потом дошло.
Что, кто-то обнимает её сзади и дышит в темечко.
Чувствовала, чьё-то дыхание щекотанием проносилось по её голове.
Ощутила чьи-то губы на своей голове.
– Мамочка моя! Это, что же такое? – Прошептала она.

                Глава 11

А это сегодняшний бомж. Или кто он там?
Егор пришёл к ней ночью и улёгся рядом и обнимает, как свою собственность. Она вся уместилась в его сильных руках.
– Я запретила тебе входить ко мне. Нет, ну вот чибрик! А? Как же я не слышала-то? Произнесла тихо Даша.

А ему так захотелось ещё раз посмотреть на неё спящую, не через пространство, не через стены, а подойти к ней и смотреть. Смотреть, как она спит, чудесное зрелище, всегда смотрел, когда удавалось.
И здесь получилось так, как получилось. Когда он неслышно вошёл в комнату, почувствовал притяжение.

Даша манила его к себе, звала мягкими изгибами своего тела, проступающие через мягкое одеяло. Луна ярко светила в окно и фонарь уличный, в комнате было светло. Он обошёл кровать с другой стороны, подумал.
«Закрыть портьеру? Услышит шум, проснётся, будет взрыв».

Осторожно вначале сел на кровать. Кровать молчала, чуть примялась, но, ни скрипом, ни шорохом не нарушив сон Даши. Затем он лёг, подождав, потихоньку стал продвигаться к ней, боясь, как бы ни скрипнула кровать.
«Какая же широкая кровать, словно аэродром. И для чего такие огромные кровати влюблённым? А может не влюблённым, а просто супругам».
Подумал он.

И так, вероятно, в течение четверти часа, больше или меньше, он с замиранием сердца продвигался к ней, боясь, что в любой момент она проснётся. Утихомирить её он смог бы в миг, но ему хотелось почувствовать естественность.
И когда оказался рядом, вначале успокоился. Привёл дыхание и сердцебиение, и всё остальное в норму. Полежал несколько минут, а затем положил руку свою на нее, но не придвигался вплотную, боясь её разбудить.
Чтобы было, проснись она?

 Он уже предполагал бурю, её великолепных эмоций и высказывания, о чибрике и далее. И тумаков, какими она одаряла его, во время полётов.
Хоть и в защитной одежде он был, но чувствительно были её кулачки и острые ноготочки. Следы на его руках от ноготочков Дашиных доводили Матвея до хохота. Егор не успевал восстанавливать, острый и хитрый взгляд Матвея, быстро успевал рассматривать.

Тот не просто смеялся, он хохотал и хохотал с насмешкой. Что ему?
Ведь его Ольга всегда терпеливо ждёт дома, больше не расстаются, лишь когда он в деянии занят и то каждую свободную минуту спешит к ней.

Положив руку, так чтобы она не давила на Дашу. Затем осторожно просунул вторую руку под её шею. Придвинулся и спустил первую руку, ладонью на постель, и Даша оказалась у него в замке.

Лежал с замиранием сердца, он дурел от удовольствия вдыхая аромат её волос и отчаянно боролся, чтобы не сжать её в объятиях и не продолжить.…
Боролся, с поцелуями и ещё с тем, вдруг, и как бы, не поднять одеяло на ней. Он  осторожно прислонил свои губы к её темечку и попытался заснуть.

«Должно быть, девочка моя устала, моя Дашенька, Чаруша моя, устала от волнений и воспоминаний и крепко заснула. Видел и слышал её воспоминания. Пусть спит и я рядом с ней. Дождался, наконец-то произошло, я здесь, а Григорий там. И слава Великому Роду и деду моему».

И вот Даша пошевелилась, видимо, пошло осмысливание и осознание ею, что здесь происходит. И он услышал её голос.
– Я запретила тебе входить ко мне. Нет, ну вот чибрик! А? Как же я не слышала-то?
«Хотя мне его уже чибриком отчего-то и называть не хочется». Подумала она, и в сердце разлилось непонятное, толи радость, толи ещё какое-то волнение ….
Не знает она, что происходит с ней, сама себе не могла объяснить.
«Хм, надо же!» Подумала Даша
Он просто спал и обнимал её во сне. Она стала тихо освобождаться, как её тут же ещё сильнее прижали к широкой груди его руки.

– Даш, останься. – Негромко прозвучал сонный, но нежный его голос. – Просто поспим. И сам раздумывал, как пресечь её взрывные эмоции, что вот, вот взорвутся. А она, после его просьбы «Просто поспим» в удивлении притихла. Полежав в тишине, всё же произнесла.

– Ага, просто поспим!? Это что? Это как? – Удивлялась Даша.
Мысли у неё летели кувырком, и ни одна не задерживалась. Было ещё темно, декабрьские ночи длинные. Сколько времени не знала, но и спать ещё очень хотелось, а тут…. – Хм, поспим. Ну, ладно, поспим, так поспим.
Чуть передёрнув плечами, и попыталась устроиться в его руках удобнее.
А он вновь прижал её к себе. И радовался и в то же время удивлялся её тихому образу действия. Она так притихла, и сама прижала его руку к себе обеими руками.

А ей, в этих объятиях показалось, что-то знакомое. Это уже было, и она ощущала это. «Но когда?» – Мысленно спросила себя Даша. Мысли, мысли, они не останавливались, и вдруг до неё словно дошло. Вновь, как, что-то стрельнуло в сердце, каким-то испугом и тихо прошептала

– Ага, как будто мы уже супруги.  Ага! Так просто спим, прижавшись, друг к другу. Ага. Тепло. Уютно. Ага. В безопасности. Ага. Счас!

Она постаралась вновь отползти от него и уйти вообще, но волосы её были прижаты им, он лежал на них. А он вновь прижал её к себе и провёл носом по её волосам и шее, вдыхая запах, вызывая у Даши  мурашки по спине. Затем чуть отстранился, рука легла на волосы. Мягко и бережно он собрал их и убрал вверх и сторону, а затем снова крепко прижал её к себе. И Даша снова почувствовала, как он с шумом вдыхает её запах.

– Не наглей!
Строго произнесла Даша.  Он отстранился, повернул её лицо к себе, посмотрел в её глаза. Даша увидела, что его голубые глаза стали синими, синими, при слабеющем уже лунном свете, но падал свет от фонаря с улицы, в его глазах заплескался огонь, и вновь звёздочки в глазах его замерцали.

– Кому сказала? – Громко и строго произнесла она.
– Хорошо Даша. Без твоего согласия ничего не произойдёт.
– Ну конечно! А я давала согласие лечь ко мне в постель?
С насмешкой спросила его.
А он вновь подумал, «Отчего всё же у неё такое неприятие?
Ко мне? или ко всем мужчинам?

Но их-то она в упор не видела, как бы они не крутились возле неё, видел её отношение к ним. Нет, она ещё не вспомнила меня.
Возможно, и всё же я рано попытался пойти на соединение.
Моё нетерпение может всё испортить».
И продолжил вслух. –
Всё же Кирилина, ты и вредина. А ты всегда была врединой, сколько знаю тебя.
– Ты меня с кем-то путаешь. Я Камянова.

– Нет, не путаю, а точно знаю, ты в юности была Кирилина. А я иду, шагаю по земле. – Тихим голосом пропел он, вспоминая ту волнующую встречу. –
А кто-то тебе предложил пройтись по вселенной.
Даша резко повернулась к нему лицом. В сердце произошло что-то не объяснимое. В голове у неё наступила полная тишина, никаких звуков не слышно, словно вакуум создался вокруг неё. К горлу подступал комок, и он не проглатывался, дыхание задержалось, и она еле смогла, вдохнуть в себя воздух, произошло это с шумом и с каким-то плеском в груди, всхлипнула, и наконец, произнесла плачущим голосом.
– Егооор!? Так это ты был? Егооор!? Неужели это ты? Егор!

И сейчас же мысли взорвались у неё в голове ядерной бомбой, погребая под собой полностью всё. Весь её разум, осознание.
И все её эмоции бурные затихли.
Всё осталось в подвешенном состоянии и в клочках и каплях. Постепенно осознание прояснялось, и у неё, что-то стало происходить где-то там, в уме что ли. Нет, всё же, в самом  сердце это происходило.

Происходило  невообразимое. Да в сердце стало звенеть звонкими капелями. Словно застывший лед в сердце оттаивал, и зазвенел. Как сосульки весной на солнышке. У неё вновь задержалось дыхание, пока мысли утихомирились, вошли в русло, и она смогла произнести хоть слово.
– Егооор!? Почему же ты так долго не появлялся?  Егор? Егооор!

– Не было возможности, Даша. Это не от меня зависело. А, как представилась возможность, ты уже замуж выходила, но кое-что я предпринимал и мне удалось. Чуть помолчал, прижимая её, продолжил. –
Удавалось видеть тебя изредка. Не мог же я разбить счастливую семью, которой вы считались.
Григорий не виновен в этом, удар ему такой делать не позволительно. И эти появления мои тебе бы счастья не прибавили. Я был занят. –
Он и сам  не мог себе объяснить, что с ним происходит и как ей всё рассказать, он лишь продолжил. – Давай Дашенька просто поспим.

– Давааай. – Тихо ответила Даша, оглушённая новостью. Полежав в молчании, она всё же произнесла. – А Гриша, многим был похож на тебя. Даже очень.
– Да. Знаю. У нас с ним, общий род. Единые корни. Дашенька любимая, он вновь потянулся к её шее, стал вдыхать её аромат.

– Без нежностей.  Эй, не наглей. – А Даша здесь уже пришла в себя, смогла мыслить адекватно, и  оттолкнула его локтем. –
Умный да? Припёрся на закате жизни.
– Почему же на закате? Даша? Жизнь только начинается, ты ведь сама уже ощутила и убедилась в этом.

– Не дотрагивайся до меня. Отпусти. Что думаешь, растаю? Ага, счас! Меня Гриша добивался долго, целых пять лет. А ты появился и всё?
– Ничего я не думаю, буду ждать, сколько захочешь. Лишь быть возле тебя.
– Вечность.
– Так, что для нас вечность? – Прижимая её всё же, к себе, помимо её воли.
– Всё я спать хочу, и чтобы никаких телодвижений.   

Произнесла Даша, закрыв глаза, в глубине сердца, была счастлива и нежилась в его объятиях, словно в нирване находилась. И не заметила, как вновь провалилась в сон, а утром, проснулась, потянулась, Егора не было.
– Мне, что, опять приснилось что ли? –
В удивлении она осмотрелась и была так удивлена, что сама себе казалась одуревшей и поворачиваясь в постели прошептала.
Меня, что мама в детстве уронила? Что мне снится? Что не разберёшь где сон, а где явь. Что, действительно мне Егор приснился? –

Но на краю кровати нашла, возле её подушки   бело-розовую розу с капельками росы  на лепестках. –  Розы в декабре? Нет, не приснился, значит, явь.
И где он её взял? –
Взяла розу, поднесла к лицу, ощутила аромат. –
Умм! Аромат, какой! Пахнет летом. Хотя, чего тут думать. Вероятно, он может всё. Так, так, выходит и бабочки с цветами на потолке это он.
Раз дети упорно отнекивались, но потом видимо согласились со мной, чтобы я просто не приставала к ним.

Она посидела, вспоминая свой день рождение, а ведь у детей тоже было не поддельное удивление.
Хм! Егор, точно он. Но всё же, он идиот. Нет здесь что-то другое. Чувствую сердцем, что имя Егор, не настоящее. Что-то ещё, самое главное мне не открылось.

Вспомнила вновь первое появление бомжа и как он на полном серьёзе ответил на её вопрос, «Ты кто?» ответил «Бог» и ответил, так как будто говорил о пустяке каком-то, буднично. Всё же кто он? Этот Егор?
Хоть и говорил он тогда хохочущему Матвею, что все имена его настоящие.
А сколько их у него?
И Матвей порывался назвать его по-другому, отчего-то ей вспомнилась буква я.
И мне вечером за ужином мне тоже в мыслях шло, что-то, но произнеся букву я, всё у меня обрывалось.

Что же это? Хм. Но, что-то здесь не то, не Егор он. Нет, возможно, и Егор, но что-то есть ещё. Что-то ещё глубже, и это касается меня.
А вот откуда?
Вселенная! Ответь мне. Обратилась она, увидела улыбающее лицо Матушки, но она молчала. Лишь в мыслях шло — вспомни сама, будет полезнее.
Всё же мне вспомнить надо. Как залезть в хроники?

Даша не могла забыть тот взгляд, его голубые с синевой глаза, они всё же больше синие, чем голубые. Когда встретила его на опушке леса, возле реки не могла в них насмотреться, как манили и притягивали.  А смотреть ему в глаза, мне пришлось голову поднять, и солнце слепило мне, а он загораживал, создавал тень, а ещё в его глазах звёздочки мерцали.   Такие глаза никогда не встречала, здесь, не видела ни у кого. Но она точно знает, такие глаза когда-то давно, давно видела. Но где?

Когда Даше было тяжело и плохо — она думала о нём.  Вспоминались его синие звёздочки. Ей хотелось, чтобы он оказался рядом. Как же было ей необходимо ощущать его, ощутить   заботу.  И он был в её мыслях постоянно. И постоянно ощущала его, казалось ей, что он всегда рядом. Даже на экзаменах присутствовал. И всегда сдавала на отлично, порой казалось, не знает вопроса, тупо смотрела, и ничего не могла сообразить, но ответ тут же, звучал из неё.

Как-будто кто-то произносил её голосом. Как это было объяснить — не знала.
Ей казалось невероятным, но она его чувствовала. Чувствовала его руку в своей руке, чувствовала его энергию, которая нежно щекотала её ладонь.
И её окатывало этой волной, все её тело.
Порой ей казалось, что чувствовала его губы, но не на своих губах, а на глазах, чувствовала как целует её нос, затылок. Дыхание на затылке своём, что она часто оглядывалась, а нет никого рядом.

Или это я выдумала себе, была какая-то фантастика в моей голове, и не могла её никак выбросить. Прошептала она.
А как хотелось, просто взять его за руку явно и понять, что больше не одна.
И представляла себе это. И долго жила этим. Долго?
Да, постоянно! Постоянно жила этим. Ведь без любви прожить невозможно.
А я чувствовала любовь, его любовь, то ощущение было во мне постоянно. И я, как бы растворилась в этой любви. Это даже совсем не влечение к мужчине, нет, это что-то глубокое и оно всегда было в моём сердце, а прорваться не может.

А вокруг меня много было парней, добрых, и красивых, умных, но не интересны они были мне. Совсем не интересны.
Порой казалось, какая-то напыщенность витала вокруг них или же в них. У кого-то игра была, а кто-то искренне к ней относился.
Садчиков за мной в институт поступил, и до четвертого курса был рядом. Наконец он понял, что возле него есть девушка, которая его ждёт, и что я всё равно не смогу быть с ним и это действительно так.

В нём было чувство любви, и оно взращивалось ещё с детского сада. Удивительно он влюблён в меня был с детского сада.
Даже с ясельной группы. Ждал, ждал, но что я сделаю, он мне был только друг. И много раз ему говорила ему,
«Денис, мы просто друзья»  время шло, он упорно ходил за мной, но наконец, согласился. И, как сказал он тогда?
«Да мы друзья,  Кирилина, пусть будет так. И всё-таки ты дура, ты Кирилина дура. И кроме фантастики и твоих фантазий ничего в тебе нет». И женился.

А на мою свадьбу приезжал, приезжал один и печально смотрел на нас.
А Грише сказал,
«Повезло тебе дружище, я её люблю с самого ясельного возраста, а тебе раз и «да» сказала. Не боишься её фантазий? Космос, да фантазии только в её красивой головке, больше ничего нет, ну ещё музыка, танцы».
Гриша тогда смеялся, ответил, «Мы оба такие».

А во мне было. Многое было.
И любовь была. Любовь всегда во мне. Но я же, не виновата, что влюбилась в парня, которого видела всего лишь несколько минут в жизни.
И что я тогда с ним не поехала?
Пусть бы было бездумно, и легкомысленно, но надо было ехать. И быть бы тому, чтобы было.
Сердце моё, душа моя, так стремились во вселенную догнать его.

Но это вероятно всего лишь мои фантазии.
А имя он своё не называл, его назвал, одни из машины. И вот сейчас, как будто она вновь ясно услышала голос
«Егор, это она? Её искал?»
Хм, а голос-то его вспоминается мне, похож на хохочущего Матвея в клинике. Вот оно что! Удивилась она. Как всё запутано во вселенной.

Почему разъедены?
И почему так долго приходится искать друг друга? А уж что, мне-то пришлось принять…. А сегодня ночью я ведь и проснулась от знакомого  дыхания на затылке моём, от его губ, от этого такого далекого, но до боли желанного ощущения. Таааак!
– Егооор! – Закричала она.
А в это время дверь открылась, вошёл с подносом Егор.

– Дарья, и отчего кричишь? Вот попробуй кофе по рецепту Васильева.
Он улыбался, как эта майская роза, что Даша держала ещё в своих руках. Она отложила её в сторону и взяла чашку в руки, отхлебнула, посмотрела в его улыбающие глаза, Даша сама улыбнулась, от удовольствия и от радости рот сам расплылся в улыбке. И она произнесла.
– О, Егор, восхитительно!
Я читала описание, как варить его, но это, как бы сказать, муторно, что лучше уж совсем не пить его.

– О, это целая наука варить истинный кофе, чтобы он был полезен. Практически на земле в трехмерье, да и не только, единицы знают и умеют варить такой кофе. В основном пародия, и вредным получается.
Она смеялась, подняв лицо, смотрела ему в глаза и спросила.
– Скажи Егор, а тогда, если бы я согласилась поехать с вами, на той интересной машине, по вселенной, ты бы взял меня?

– Даже без раздумий, взял и увёз с собой. Но не мог, ты же, ответила мне – нет. Нарушить твоё слово я не мог. Дашенька.
– Дааа? Хм. Но сколько ты нарушал его, когда появился бомжом.
Он рассмеялся.
– Здесь другое, надо было тебя встряхнуть, пробудить и готовить.
Признаюсь, Дашенька, порой было грубо и нахально, но согласись, вот сейчас посмотри и согласись, это стоило. А сказать тебе ещё не мог. И ещё были мои нарушения по отношению тебя.
– Это, какие же, Егор?
– Как время подойдёт к этим нарушениям, расскажу, а ты уже будешь сама решать, нарушения это были или как.

– Хорошо, соглашаюсь, позже расскажешь. Для меня довольно и этих новостей. А, как бы я полетела по вселенной? Я же обычный человек.
– Побыла бы немного в клинике, а до клиники у нас была ещё защита, аппарат наш летающий. Ты видела машину нашу не обычную. В ней легче было перенести тебе перемещение, чем в куполе.

– А что за машина там была? Она, что ещё и летала?
– Летала, да ещё, как летала. На ней можно было почти мгновенно перемещаться в любую точку вселенной. Она действенна была везде и здесь в этом мире, и у нас, и во всей вселенной.
Это сконструировали наши Кулибины. По чертежам моего деда и матушки моей. Не печалься Дашенька, у нас всё впереди. Ты в раздумьях над моим именем?
– Да, Егор. Ты скажешь? Назовёшь?
– Нет, Дарья, не держи обиды, но ты должна сама вспомнить. С Кирилиной тебе дал подсказку, вглубь иди сама. Это полезно будет для тебя. Может, и постепенно вспомнишь и всё остальное. Скажи тебе имя, оно не раскроет истины, а надо, чтобы в сердце раскрылось.

                Глава 12

– Я так и поняла, что самой надо, ещё, когда на мой вопрос во вселенную, увидела лицо матушки, она молчала и улыбалась. А когда при вопросе видится матушка и молчит, значит осознавать надо самой многое, и до ответа далеко. А когда дойдёт до ответа, смешно бывает, он был на поверхности. А вопрос о тебе не прокатывает.

– Тебе только матушка видится?
– Иногда другие, но энергией,  энергии сильнее чувствую. А один раз видела женщину, вроде на вид, обычная простая женщина, мило улыбалась, но в моём сердце отложилось – принцесса. Принцесса мира.
Егор улыбнулся, а затем со смехом произнёс.
– Счастливая, тебе даже принцесса мира показывается.

Даша отпила ещё глоток кофе, подняла лицо вверх, капелька кофе осталась на губах, и медленно скатывалась вниз по губе. Егор смотрел на эту каплю, на губы и резко взял Дашу под локти, поднял её, притянул к себе.
Чашка с остатками кофе полетела на пол, по пути орошая брызгами светлые брюки Егора и сорочку Даши.

Он увидел так близко её огромные глаза и закрыл её губы, с соблазнительной каплей, своими губами. Глаза её расширились ещё больше.
Даша несколько секунд стояла, молча, в растерянности, чувствуя тёплые мужские губы, которые изучали контур её губ, постепенно набирая темп. Его горячие руки сильнее прижимали её к себе.
Даша попыталась оттолкнуть его, в ответ он сильнее её сжал.

«С ума, что ли сошёл? Что творит? Я не хочу его поцелуев.
Пронёсся протест в Даше. – Или хочу? – Тут же задала себе вопрос. – О чём я думаю? Он же слышит мои мысли. От него не скрыться».

Она вздрогнула, как в ответ она услышала его внутренний смех. По телу, словно электричество пробегало, вызывая в ней, целую бурю эмоций.
Сердце её заколотилось, полетело вверх, того смотри, вылетит из груди через голову, так зазвенело в голове. Ощутив его пальцы, на спине, на шее, играющие сложную мелодию на её женственности, почувствовала такую одуряющую наполненность. При этом задевались чувствительные точки, что заставили душу кричать в восторге. И вокруг уже зажигались яркие звёзды.
Ноги стали ватными, и если бы не объятия Егора, не смогла бы устоять.
Как же давно она не испытывала  таких эмоций наслаждения, да ещё дающих любимым мужчиной. Любимым? пронеслось вопросом голым разумом.
Да, любимым. В  удовольствии ответила душа.
Но всё же, Даша сумела освободить свои губы. И произнесла.

– Егор! Егор! Остановись. Кто сказал, что мне это нужно?
– А кто тебя спрашивает? Я столько мечтал об этом. И это наказание. Нельзя быть такой красивой, Дашенька.

Вроде бы пошутил он, а от волнения в горле у него перехватывало. Голос стал хриплым, лишь подумал,
«Как же давно я не погружался душой в любимую».
И вновь потянулся вновь к её губам, но Даша закрыла его губы своей ладонью, но всё равно его сердце, душа взлетали, словно реактивный самолет, набирая обороты, поднимаясь всё выше и выше в небо. И всё выше и выше в космос. Прижимать её к себе, чистейшее удовольствие, это заводило его до одури, но ладонь её не давала почувствовать её губы. И он сквозь ладонь произнёс.

– Как же я скучал, красавица моя. Я люблю тебя с самого начала. Я знаю твой характер, порой, возможно, у нас будут греметь гром и молнии сверкать, как всегда у нас бывало. Но это так приятно думать твои молнии стали моими. Всё же ты дочь своего отца и это так заметно. Как же я тебя люблю. –
Шептал он, перебирая её волосы. –
Как приятно запустить свою руку в твои волосы, Даша.  С ума схожу по тебе, искал тебя. В тот день юности твоей, ни Вестгар, ни Белизар, и даже Матвей, никак не соглашались опуститься возле тебя, еле уговорил на минутку и то после Белизара….

– Белизар? А кто это? Я видела вас только троих.
– Да троих, Белизара, мы оставили у его Елены, поэтому и повезло мне встретить тебя. Но так было мало времени, надо было спешить за Белизаром, и дальше….
Не могу поверить, что ты теперь вся моя. Рядом со мной. Навсегда. Даша ведь навсегда? – Переспросил он, увидел её смятение в глазах. И повторил. –
Навсегда? Даша?

Взгляд у него был такой, такой умоляющий и просящий, что взгляд кота из мультфильма «Шрек», который любили смотреть внуки, ничто по сравнению с его взглядом. Это у Даши вызвало улыбку, внутри её ликовало, но быстро погасив всё это в себе, пока этот довольный элемент не прочитал все её эмоции.

– Я не знаю, что сказать. И я ещё не твоя. – Твёрдо ответила она. –
Я ждала тебя всю жизнь. Да, ждала, в моих мыслях ты был всегда, даже когда Гриша был рядом. И даже….
– Я об этом знаю, Дашенька, но небыло возможности раньше прибыть к тебе.
– А у меня ещё есть дети. Егор. Дети. И внуки и ещё внученька.
– Как будто я не знаю. Это мои дети. И внуки мои и внученька. – Ответил он ей её же тоном голоса, и, произнося слово «внученька», с такой нежностью, что на миг Даше стало завидно.

Даша засмеялась и ответила.
– Не смеши меня, Егор. Конечно, понимаю, ты хочешь мне приятное сказать. И сказать, что ты принимаешь их.… Но это вовсе не обязательно, они взрослые и у них своя жизнь.

– Нет, я серьёзно тебе говорю, это мои дети. Человеческая жизнь такая хрупкая Дашенька. И жизнь следует ценить. Как же я рад, что всё, всё задуманное мною  и соединение с тобой получилось. Хоть много времени прошло, но это как ещё посчитать. Где-то мгновенно, а где-то века, а может часы, или года. Дашенька.

Он улыбнулся и провёл пальцем по её щеке, лаская её.
И у него получилось, Даша, испытывая огромное удовольствие, зажмурилась, наслаждаясь нежным касанием его руки, а он продолжил. –
Не волнуйся, это действительно мои дети.

– Ты меня пугаешь, Егор. Что за чушь ты городишь? Я никогда не была с другим мужчиной, кроме моего Гриши.
– Естественно. Я знаю, никогда не была, да, это так.  Я знаю о тебе всё, даже то, о чём ты ещё и не догадываешься, но оно было у тебя.
– Это о чём я ещё не знаю о себе? – Строго спросила Даша, освобождаясь из его объятий. – Пусти меня. Кому говорю, пусти.

– Давай ты не будешь возводить в своём сердечке цунами, Дашенька. Я не стану тебе сейчас объяснять, ты не воспримешь это. Но увидишь, как мы подружится. Способ есть, мы на одной волне. И потом они взрослые, ты думаешь, они не будут рады счастью своей матушки? Знаю, будут рады. От твоего счастья и они станут ещё счастливее. Он прикоснулся к её губам, но Даша отпрянула.

– Ага, так и есть, взрослые. И что мне им сказать? Дети, я выхожу замуж. Так?
Егор рассмеялся, и ответил.

– Можно и так, но я уверен всё будет по-другому и всё будет так прекрасно и идеально сложится, что ты даже ещё так и не помыслишь.
– Пока мне не объяснишь, и близко не подходи. –
Она отвернулась от него и хотела уйти, он схватил её за руку, а она продолжила.
 И потом ты всё же не копия Гриши, разница есть и большая, думаешь, не заметят подмены? Дети и в селе, родственники, а….   

– Даша посмотри на меня, Даша, посмотри. – Произнёс он. – Подними лицо.
Подняв свой взгляд, Даша увидела уже не Егора, а Григория.

– Как ты это сделал? Вы похожи, как две капли воды. О, а сейчас уже не на столько, а вот так просто есть сходство и всё. Как ты это делаешь?

– Это не сложно, это на первый миг только. И только ты можешь различить нас, и то не всегда различала. –
Даша смотрела на него с удивлением и каким-то испугом, а он продолжил, увидел её испуг. –
Даша успокойся. Это просто внушение, успокойся. Но и оно не потребуется. И после аварии Григорий мог стать совсем другим, и лицо измениться, не забывай об этом.

– Пусти меня. –
И попыталась вырваться, но он прижал её лицом к своей груди. Даша услышала его биение сердца, и ей становилось спокойно, как убаюкивало её его сердце.
Что-то такое она слышала. И не только у него, ещё такое слышала, это биение словно малиновый звон. Даже там, где-то ещё сильнее было, только вот где? Мелькнула женщина, лица не успела разглядеть. Она прижимала Дашу к своей груди. Вот там был такой же звон в сердце. И как из далёкого далёка послышалось.

«Теперь ты стала и моей доченькой. Добро пожаловать в нашу семью»
Звон стал сильнее и вернул её в явь.
«Как же хорошо возле его груди быть, в объятиях.  И оказывается, не так просто вырваться из его сильных рук».
И расслабилась в его объятиях, в этой сказочной нирване, где душа поднималась ввысь, она чувствовала и его и её души вместе и в объятиях, в этом возвышенном полёте. –
«А я оказывается, не хочу вырываться из его рук».

А он уткнулся в её волосы, произнёс
– Просто прими и привыкни – они мои дети. Увидишь нас вместе, осознаешь. Если нет, то, когда ты станешь спокойной, и сможешь мыслить адекватно, объясню тебе. Поцеловал её в голову, открыл шкаф, взял халатик, и сам надел на неё, на секунду прижал к себе, продолжил. – Как же вкусно пахнешь, Дашенька. Идём завтракать, я всё приготовил.
«Интересно, что будет дальше?» Подумала Даша.
– Дальше будет счастье, Дашенька. – Ответил он ей вслух на её мысленный вопрос, и ведя её за руку, словно ребёнка на кухню.

– Как ты слышишь мысли? Я ещё подумать не подумала, а ты говоришь.
– Такой дар подарил мне дед, да и матушка моя тоже такая, как и дед.
– А я смогу?
– Что не терпится узнать мои мысли? – Он улыбнулся. – Я родился таким. В нашем мире это в порядке вещей, но тоже не у всех даже в нашей семье. Вот мой отец не имел именно такого дара. Он тоже слышит мысли, но зарождающие не под силу ему…

Тебе придётся развивать, и приспосабливаться, а открыть не сложно. Ты сможешь, но этот дар порой бывает так неприятен, не всё хочется слышать, а особенно мысли людские, так порой не хочется слышать.
Лучше не иметь такого дара. А здесь в этом мире люди разные. Когда этот дар с рождения, то происходит гармонично, само отсеивается то, что не нужно. А там и нет такого, как здесь. Ты просто забыла наш мир, наш мир гармоничен.

За завтраком раздался звонок телефона. Звонил сын.
– Мама, здравствуй. Мамуль, у тебя всё в порядке?
– Здравствуй сыночек, а что может со мной случится? – Спросила Даша и внутри стало разрастаться волнение. «Что ему ответить? И как?»
– Мама, ты не удивляйся, хорошо? Я тебе сейчас расскажу. –
Сын замолчал на несколько секунд, что у Даши сердце ёкнуло и застучало часто, часто. А он всё же продолжил.  – Я папу во сне видел.

– Папу? – Удивилась она. – И что?
– Ничего. – Радостно ответил сын и рассмеялся. –
Видел, вы сидите за столом, завтракаете, чай пьёте. А перед этим он тебе кофе приносил, и целовал тебя, а ты чашку уронила с кофе.

Даша оторопела, услышав слова сына, что-то внутри ослабело и руки, пальцы не чувствовали ничего. И она выронила телефон, пока раздумывала, что это такое?
И что происходит. Мандраж всего тела наплывал и захватывал её.
Егор поднял телефон, подал ей его.   
Он сидел спокойно смотрел на неё и улыбался. Затем он взял её свободную руку и слегка сжал, его энергии вошли в Дашу, успокаивая её.

– Мамочка, алло! Ты чего молчишь?
Даша наконец-то стала, немного, соображать, посмотрела на Егора, и погрозила ему кулаком с зажатым телефоном в нём, и затем поднесла к уху и ответила.
– Я не молчу сын, я думаю, к чему тебе такой сон приснился.
– К хорошему. Мам, я думаю, может на самом деле произойдет такое? А мам? Ведь тела в той аварии ни чьи так и не нашли, кроме мотоциклиста. Мам не волнуйся. Мам, думаю, всё у нас будет отлично, как всегда папа говорил. Как там у вас, снегопад идёт?

– Да, всю ночь был, а сейчас нет уже. Успокоилась природа.
– Трактор не прислать тебе? Возле дома очистить надо? Я позвоню сейчас ребятам, подъедет кто-нибудь. Виктору позвоню, напомню.
– Ладно, позвони. – Слабым голосом ответила Даша. – И приезжайте сами. Когда приедете?
– Мам, только что были, три дня всего прошло. Теперь, наверное, на новый год приедем. А ты соскучилась мамуль? Приезжай, погостишь немного у нас.
– Хорошо сыночек. Ты, когда этот сон видел?

– Да, как от тебя уехали и ночью приснился. Я его не весь запомнил, а этот момент был ярким, мам, я и запомнил. Вот думал, думал, раздумывал, что даже надежда какая-то появилась. Мам, вот тебе решил позвонить. Мам, ты что молчишь? Скажи что-нибудь. Мам это всего лишь сон, не волнуйся, мам.

– Да, сыночек, всего лишь сон. – Растерянно произнесла Даша.
– Я вчера девчонкам рассказал, они хохотали, а моя Надя сказала, что сбудется.
– Наденька, она умеет сны расшифровывать, сыночек, и с богом разговаривать умеет, душу слышит хорошо, возможно, так и будет.

– Мам, ты, что плачешь? Мам!? Голос какой-то у тебя стал.
– Нет сына, я не плачу. Нам надо всем встретиться. Встреться с сестрами, и поговорите, да, хоть на часок, приезжайте ко мне, и как можно скорее.
– Мам, а что случилось-то всё же?
– Ничего не случилось, но мне надо поговорить с вами.
– Хорошо, я поговорю с сёстрами. А по телефону нельзя? Вайбер, мам?
– Нет, только дома. Всё, целую, обнимаю вас всех.
– Ладно, встретимся, в одном доме живём, это же не сложно. Пока мам. И я тебя люблю, мама, целую.

Положив телефон на стол, Даша строго смотрела на Егора. И спросила.
– Ты мне ничего не хочешь объяснить?
– Нет. Я вижу, у тебя буря эмоций и мысли несутся, что еле успеваю их отслеживать. И это не то, что ты подумала. Ничего я не подстраивал, я не убийца. И как ты могла до этого додуматься? Да, я бы ещё бы сто лет тебя ждал, но на такое не пошёл бы. Мог бы просто выкрасть тебя, но не пошёл на это, как бы мне не хотелось это сделать. И потом ты многое не знаешь о Григории.

Я не ревнивец и не мститель, я хорошо осознаю и знаю всю подноготную игру трёхмерной жизни, Дарья. Я всю свою жизнь изучаю это, и раньше пару раз воплощался в этом мире. Из-за этого с тобой потерялись.
И если бы успел проследить, в какую ты параллель ушла, такой разлуки бы не было. Сколько жизней ты уже здесь. Успокойся, Дарья.

И, сказать истину, то это действительно была не случайная авария, но только Григорий оказался не в то время и не в том месте. Да и мысли ещё развил свои, до предела.  Вот мысли его и сыграли с ним злую шутку. Эта авария его не касалась, не ему это было уготовано. Он просто совершил выбор и даже не в душевном порыве. И это был выбор его ЭГО, а не  души,  его эгоистичности. Он мог даже скорость не прибавлять, так нет же, прибавил, как увидел, что назревает.  Он видел всё. Чуть позже мог свернуть, успеть остановиться, но не сделал этого.  Произошло так, как произошло. Я расследовал эту аварию позже.

– Где? Здесь на земле? Что-то нам ничего так вразумительного и не сказали. Лишь руками разводили и твердили «Мистика какая-то»

– Нет, для чего нам в земные дела вмешиваться, у нас там тоже всё идёт до полного разъяснения. И человек уже там должен осознать свой поступок. Это же не просто так сменить тело душе. Дарья, это не новое платье купить и надеть, не понравилось в утиль выкинуть. За это ещё надо отчитаться. Фиксируется каждый момент жизни земной, Дарья. Каждый. Ты должна осознавать это.

Даша молчала, в горле пересохло, так, что говорить не могла. Она потянула чашку с чаем, ко рту, что всё ещё держала в руке, как положила телефон. Хотела попить. Но Егор остановил её.

– Поставь чашку с чаем, его уже нельзя пить, он впитал горечь твою. Успокойся, вот лучше воды выпей. – Подавая ей воду, а из чашки выплеснул в раковину и сразу смыл водой, сполоснул и саму чашку, продолжил. –
Не могу сказать, как я попал на расследования. Своих деяний было не счесть. Богдан проводил, и дед просил встретиться.

– Ты говоришь имя, оно мне ничего не говорит и какой дед?
– Мой дед, наш дед. Естественно, ты его сейчас не знаешь. Раньше всех знала, жили в одном месте. И даже…
– Хорошо, я успокоюсь. А сон? Сон сыну, ты подсунул?

– Нет. Для чего? У него своя интуиция очень хорошая. Сама знаешь, может задолго увидеть происшествие и предсказать. Как и у его Надежды. Ведь она знала, что с Григорием так случится, и боялась даже думать, а уж рассказать.
А надо было рассказать тебе, может ты больше стала ему внимания уделять. И в его сердце было всё по-иному в тот миг, когда поехал в поездку. Но, как получилось, так и получилось. Человеческая жизнь на земле очень хрупкая, Дашенька, уже говорил тебе. А души порой очень чувствительны и ранимы, особенно в эгоистичности, не понимает Душа, почему порой человек теряет разум, даёт развитие негативным мыслям.
Даша сидела в полном молчании, даже мысли все улетучились, слабо улыбнулась.

– Я сейчас не в состоянии ни о чём думать.
Произнесла она и встала со стула и вдруг рванулась к двери, побежала по коридору на выход, теряя тапочки и даже не осознавая, что она в халате нараспашку и ещё в сорочке, в которой спала. Егор поймал её уже на самом выходе на крыльцо. И прижал к себе. Она заплакала.
– Держи меня, Егор, держи меня, иначе я убегу и не знаю куда.

– Я знаю. – Ответил он. – Я чувствую тебя Даша, всегда чувствовал. И знаю тебя лучше, чем ты сама себя, твой характер и здесь он такой же, даже импульсивнее стал. И, как тесен мир во вселенной. Характером ты так похожа на мою матушку, что мне порой казалось, что ты её дочь, а не я ей сын. И это удивительно.

Знаю и чувствую, и даже вижу, что сейчас в твоём сердечке. И знаю, ты меня любила всегда и любишь в этой жизни только меня. И с Григорием у вас было не просто.
Он чувствовал тебя и почти знал, что ты не его. Никогда не принадлежала ему, никогда не сливались в единое целое. Но об этом позже, Даша, позже.
Успокойся.
Даша рыдала у него в руках, а он гладил её по голове, да прижимал к себе, думал. «Пусть выплачется.

                Глава 13

 И со мной тоже произошло что-то самому не понятное. Ведь шёл сюда забрать её и всю семью, вернутся домой. Прагмы, деяния, все интересны и их так много, а на оси хронов наше пространство. Но почему и отчего-то мне захотелось остаться здесь. Что так притянуло?
Раньше надо было забирать, ещё летом, всех забрать через клинику, выдержали бы.
А теперь, чувствуется, вновь вмешался дед.
И придётся всем нам остаться здесь.

Что же помощь нужна и земле, и народу. Зря дед, что ли возится с Мидгард и человечеством. Радугу зажечь в небе над землёй, и пусть её цвета, её энергии украсят землю нежною любовью.  Вот только, как раскрыть сердца людей?
Мы остаёмся, дед!
Тем более нет теперь необходимости нарушать чего либо. Произойдёт чисто и гладко. Здесь моя семья. Остаёмся дед, как ты и хотел. И всё сделаем по велению в сердце Истока творении любви»

Егор поцеловал Дашу в темечко, прошептал.
– Милая моя, успокаивайся, не надо плакать. Я люблю тебя и никто не посмеет нашу любовь нарушить. Твои слёзки, твои солёненькие капельки, они хрустальные. Чувствуешь, ненастье тает, пришло наше счастье. Дашенька пришло.

А  в голове у Даши проносились и проносились, какие-то картины, пейзажей и размытое пространство, затем оно стало ясным, и увидела лица, лица, много лиц, ей казалось все они родные для неё.

Егор поднял её лицо за подбородок, целовал её слёзы, и посмотрел ей в глаза.
Даша смотрела ему в глаза, и в синей бездне его глаз произошёл взрыв, он ослепляет её, и Даша слышит свой голос, где-то в глубине сердца.
И вновь увидела картинку, тоже пространство, что видела минутой раньше, а вокруг радость счастье, огромный дом, много лиц, и она видит себя и Егора. Там они были счастливы. Они стояли на берегу реки.

И из сердца сегодняшней Даши слышен голос. Её голос внутри самой себя.
«Изюминка, посмотри какое течение» – И она назвала его имя.
Она услышала его имя, произнесённое ею самой.
И вдруг в голове у неё или в душе, соединился пазл, как щёлкнуло что-то внутри, и раскрылось и воспоминания ринулись в её мысли. И она замолкла от неожиданности этого осознания.
ИМЯ! Она услышала имя и аж дыхание прекратилось.

Рыдания прекратились на вдохе, лицо её осветилось, подняла его, смотрела в глаза Егору, наконец, она задышала, и сердце уже перестало проламывать грудную клетку, пытаясь выйти наружу, и она вскрикнула, почти, да нет, не почти, а закричала.

– Яросвет! Ведь ты, ты Яросвет. Я вспомнила. Вспомнила!  –
Она вновь заплакала, и, всхлипывая, медленно произнесла. –
Яросвет, но почему такая боль? Это обязательно надо проходить через боль и расставания? Как же мне трудно было всю жизнь в ожидании.

– Так получилось Дашенька, Чаруша моя. Давай успокаиваться. Впереди у нас счастье. Возможно, будет для тебя ещё несколько неприятных моментов, а может самых приятных. Ты решишь сама. А сейчас успокойся. Дети приедут, вот и будет разъяснение. –
Целуя её в макушку, и поднял её и понёс в дом. – Тебе надо одеться. Ты замёрзла, дрожишь. Ооо, ноги ледяные, естественно стоять на ледяном полу не отапливаемой веранды. И о чём я думал? Это мне разница в температуре  без разницы.  –
Успокаивал её, ещё всхлипывающую. –

Занёс в комнату, опустил на кровать, присел рядом с кроватью, растёр ей ноги, закутал её в одеяло. Прижал к себе.
На улице возле дома гудел, тарахтел трактор. –
Трактор работает, милая, одевайся, хотя побудь под одеялом, согрейся. Пойду посмотрю, что там. Всё равно в мир надо выходить, рано и позже.

Он вышел, думая о селе, о населении его. Народ здесь разный, но в основном дружный и сплоченный. Минимальное усилие и все объединятся в единый дух.
Плотные залежи материи пространства села растворять надо. По мере знакомства со мной пойдёт разуплотнение. И уже видно сдвиги после летнего хоть и краткого моего пребывания здесь. Аура села заметно изменилась. Во многих человеках в генах их
осталось прописной истиной, что они жили в золотом веке и пришли сейчас помочь. Мельком смотрел в прошлом посещении, но таких душ здесь не мало. И это хорошо, пробудятся быстро. И поступательное слияние произойдёт безболезненно. Или почти безболезненно.
Он вышел и пошёл к калитке, думая.

«Как его воспримет народ, признают за Григория? У нас есть сходство, даже Дашенька не распознавала. Нет, она просто не знала. Интересно вспомнит она? Вспомнит. Может, и тумаков огребу от неё. –
Он счастливо рассмеялся. – Но оно того стоит. Стоит и той затраченной энергии, и трудности в этом свершении деяния счастья. И то счастье тоже стоит всего этого.
А село?
Село примет и даже не заметит подмены».

Тракторист уже закончил очистку снега, убрал от дома и с дороги на противоположную пустующую сторону, где был занесённый снегом луг, сооружая горку. Он уже знал, что снег в гору сдвинуть надо, из этого снега сделают ледяную горку для детей. Так каждый год делал. Всегда было весело на этой горке, от счастливого визга детей чуть ли не со всего села. Здесь пустой луг, простор, детям резвиться одно удовольствие.
И уже отгребал от соседей, как увидел Егора. И даже сам не знает, отчего заглох у него трактор. И в удивлении смотрел на вышедшего человека.
Возле калитки стоял отец Сашки, дядя Григорий. Но почему-то помолодевший. Моложе даже, чем был перед аварией.

– Мистика! – Только и произнёс тракторист.  Он даже на год с чем-то старше моего отца. А выглядит молодо.
После минутного молчания произнёс.
А Сашка-то знает? Ничего не сказал, только снег попросил убрать.
Раз не сказал, значит, ещё не знает. Знал бы, сказал, брат всё же, двоюродный.
Как это произошло? Позвонить ему? –

Так он сидел минут пять, из головы вылетели все мысли. Очнулся он, как махнул рукой это человек. – А кто он в действительности?
Дядя, точно дядя Григорий, вытащил телефон, но держал его в руке, смотрел, как дядя Григорий удалялся вглубь двора к сараю.
– Дядя Гриша, точно он. Надо всем сообщить. Но всё ещё сидел с телефоном в руке, не решался кому-либо звонить.

– Вестгар у неё свадьба. Понимаешь? Вестгар, пусти Вестгар. Я ведь ненадолго, пусти меня. Ты знаешь меня, я всё равно проникну туда.
– Ты думаешь, о чём просишь? Что я скажу твоему деду? Он узнает, получу от него, что мало не покажется.
Проси Белизара, всё же он его брат, может, сгладит ситуацию  как-то, найдёт способ. По силе они равны, найдут общий разговор. Может и будут лететь молнии и гром греметь, но им-то всё нипочём, как всегда. Нас не заденут и то ладно.

– Дед твой не любит, когда его задуманное идёт не так, как он того желает. Порою сам играет с нами не по правилам. Произнёс вошедший Белизар. Это в его стиле. Но мы ему не скажем. Хотя от него ничего не скроешь. Он наперёд знает все наши мысли. И уже точно знает о чём сейчас разговор идёт у нас.
Но я выхожу из этой прагмы, с братом обговорено. Ухожу в трёх мерный мир, там Елена подросла. А с этой задачей справятся Матвей и Вестгар, и ты присоединишься. Не задерживайся там надолго.

– Разрешаешь? – Радостно спросил Егор.
– Так, куда от тебя денешься?   
И чтобы незаметно было для людей, и не делай больших глупостей, не тащи её назад, там она должна оставаться. Вижу, у тебя уже план созрел, но смотри. –
Он погрозил ему и продолжил.
А, то кроме деда и я могу рассердиться, и Радмир ещё, учти. Всё же не забывай, кто её жених. Не пускать тебя, не получится, сбежишь. И нарушать там нельзя.

– Белизар, я первый её встретил. Первый! И всегда первый. Она моя.
– Первый, первый. И, что с тобой делать? Ведь сбежишь и наделаешь глупостей, так, что право первой ночи тебе подарим. –
Егор уже раздумывал, как её украсть с того мира, разыгрался в голове его план такой, что сам поставил себе ментальное пять, настолько хорошей ему показалась его идея. Главное убедить Вестгара. Но вдруг услышал строгое Белизара.   
– И ничего больше, кроме первой ночи и не вздумай её утащить. Запомни Яросвет, иначе меня, старший Яросвет сотрёт и рассеет по вселенной. Хоть и брат я ему. Яросвет есть Яросвет, что ни говори. Но он же, млеет, когда ты его дедом называет, воспользуйся этим.

Егор стоял возле калитки, смотрел на заглохший трактор, видел удивление молодого парня, ровесника Саши. В прошлые появления он постарался запомнить всех многочисленных родственников Григория. Половина села родственников, а остальная половина друзья и знакомые.

В те посещения этого мира было удобно расспрашивать всех, представившись дальним родственником Дарьи. Все с удовольствием ему всё рассказывали, хоть из хроник знал полностью всё село, и видел любого, посмотрев ему в глаза, читай, не хочу всё о нём, но расспросы это и усовершенствование и проверка себя.
Он махнул парню рукой и пошёл во двор.

В сарае нашёл лопату, ещё с лета знал, что и где здесь находится. Снегоочиститель есть. Он знал, Григорий был здесь на все руки. Мастер.
Настоящий ХОЗЯИН и МУЖ, и ОТЕЦ, и ГЛАВА СЕМЬИ.

Ерунда, мне легко будет его заменить, если даже собаки соседские признали меня, а они были ещё при Григории. Малыми, но нюх собак не обманешь, то, что говорить о людях. Удивятся, поговорят и всё потечёт для них по-прежнему.

Как он был рад, когда Богдан сообщил, что Григория всё же перевели  и находился в клинике Захарьина, и не стоит лететь на край вселенной.  Ещё больше удивило его, что Григорий сам захотел уйти отсюда, то есть с трёхмерья. А когда посетил его сам, удостоверился.
– Почему? – Задал он ему вопрос. – Что мешало жить в том мире?

Он долго смотрел на меня, изучая моё лицо, и произнёс.
– Так, вот ты каков? – И вновь смотрел, и изучал, продолжил. – На меня похож, похож. Надо же! Встреть тебя в нашем мире там, на земле, удивился бы.
– Я задал тебе вопрос и не праздный.
– Ты. Ты мешал мне, не позволял ей быть со мной.
– Отчего же и чем? И, как мог я кому-то в трёхмерье мешать?

– Хм. – Григорий усмехнулся. – Ты мог. Ты же Егор? И ты Яросвет, так ведь?
– В данный момент я здесь, Егор.  И по всем наблюдениям за вами, у вас была налаженная прекрасная связь души и счастливая семья.
– Ты это серьёзно?
Не смеши меня. Ты, что думаешь, я не видел? Я ведь не слепой и не глухой.
И кое-какое развитие имел. Да и рядом с ней развивался, старался быть лучше следовать с ней парой, раз впереди не получалось, но, чтобы защищать её.

– Отчего же? У тебя всё получалось, кое-какие амбиции и ревность убрал бы, и всё. – Убрать. Хм. А заодно ещё и имя убрать, «Егор» произнесенное ею,  не во сне  даже, и не словами, а так в мыслях, в каких-то мечтаниях, в мае месяце, незадолго перед аварией. Постарался проследить за её мыслями, и увидел тебя.  И подумалось сразу, вот куда счастье моё улетело.

– Не улетало твоё счастье, при тебе было оно, им надо жить и дорожить, а не оценивать. И к чему было ревновать? К несуществующему? Ты вот сейчас не удивляешься? А идеально счастливых пар не существует и даже во всей вселенной.
– Ты со своей колокольни рисуешь?

– Нет. Почему же, счастье – это ведь миг и его удержать не просто. Каждая пара что-то пережила. В человеческой любви каждый миг счастье, Каждый должен найти силы в себе что-то простить и принять, осознать. Без этого никак, а тем более тебе Дарья никаких поводов не давала.
Григорий, рано ты решил выйти, сошёл не на той станции, не успел познать основного. Не успел  раскрыться в безусловности. Чуть, чуть бы подтянулся, и загорелись оба в безусловности.

А человеческая любовь она особенная, взрыв не у всех происходит мгновенно, бывает приходиться ждать, строить, взращивать, понять осознать надо и не каждому раскрывается безусловность.
Любовь — не только ласки, нежности и сладкие слова, но и боль, предательство, прощение, принятие, жертвы даже какие-то. Не только ждать, но и сам должен что-то сделать, осознать. Осознание любви, как таковой, что это на самом деле – ты выявил, но не выправил в себе ряд сильных состояний, чтобы в полной мере осознать, что же, такое любовь в безусловности.
У тебя проявление было, ох и повёлся же ты. Но послушаю тебя. И так, что скажешь?

– Ты прав, и знаешь, я осознал такую главную вещь.
– Какую? Интересно услышать, может плюс тебе будет.
Григорий смотрел Егору в глаза, какое-то время молчал и ответил.
– Это я уже здесь осознал. Любовь. Истинная любовь, её невозможно купить, или приобрести иным способом. Она или есть или её нет.
Она прописана в ДНК. У кого-то она уже верная раскрытая, а кто-то ещё блуждает в потёмках. У Даши она раскрыта, но меня там нет. Мы не прописаны с ней в едином ДНК. Там ты.

– Интересные ты истины постиг. Это ты где осознал-то в полёте по мраку? –
 Произнёс Егор, записывая плюсы в блокноте.
– А я чувствовал  её, она далека была от меня. Далека душой была от меня. Прожив с ней 26 лет, я её узнал и чувствовал, когда душа раскрывалась мне, а когда была тверда, что тебе фуллерид.
– Да. Она всегда была в твёрдости такой. Так отчего всё же, захотел уйти?

– Дурацкий порыв, настроение ещё повлияло. Видел, какое мгновение наступало передо мной. Это далеко было ещё, мог, отбросить и не смотреть спокойно ехать дальше, а я просто позавидовал им. Счастливчики, думал, сейчас уйдут домой и вся это чехарда земная для них закончится.

– Счастливчики? Домой? Ты разве не видел, кто это втягивал, раскручивал? Я бы не сказал так. Загубить душу… это…
– Понял я это, но поздно, волна иллюзий зацепила, меня моментально придвинула, не помню, отчего я нажал на газ. И попал в круговерть, мысли мои подцепили, и вырваться из этого вихря энергий небыло возможности. Успел подумать, мне бы твёрдости Даши хоть немного.

– Вот эта мысль твоя и была услышана, и перенаправить тебя успели. Но выстрел для тебя воспроизвёлся так мощно, что ты пролетел довольно далеко. Так, что? Домой назад, к детям и Даше?
– Сколько там прошло? Время-то разное.
– Седьмой год.
– Многовато, забыла видать уже.
– Нет, не забыла, но и не плачет, продолжает жить, и помощь тебе оказывала.

– Благодарность ей, это я тоже чувствовал, ощущения были явные, как там её душа догнала во мраке, обнимала меня, плакала, даже помню, что шептала, что мне отчаянно захотелось назад. Но. – Он развёл руками. –
Но, как было вырваться оттуда? Как не выносимо больно, когда тебя выдирают из любимых рук. Деду твоему благодарность. И я остаюсь здесь. –
Он помолчал, задумавшись, словно решал говорить или нет. Но произнёс. –
И ещё, в надвигающем столкновении видел картину одну. –
Вздохнул и медленно произнёс.
Картину нашей ночи самой первой.

– И ты повёлся на это? Тебе же подсунули её.
– Да, знаю, но всё же я остаюсь здесь, раз вырвали меня оттуда. А картинка-то та настоящая, верная, сам знаешь. Что же ты отказываешься? Теперь-то что?  Я мог бы и не принимать, но получилось так, как получилось.

Знаешь, говорят, что в момент ухода, ничего не ощущают, не чувствуют. Но это не так. А знаешь, те, кто так думают, просто сами никогда не умирали.
– Но ты, же не умер, Григорий. Что за чушь?
– Да, да, не так выразился. Вернее будет, не жили они, а существовали, как это? Живой мертвец, а их столько на земле в том мире.

– Григорий. Что за чушь? Ты жив и будешь жить, даже удалось сохраниться, но потрепало тебя изрядно, видел в хрониках.
Но всё в прошлом, так, что давай возрождайся, восстанавливайся. Жизнь это всё же процесс в любом состоянии и без ограничений. Это ты осознаешь?
Тебе даже оттуда Дарья светит солнышком.

– Ты знаешь, что я ощутил после, как оказался неизвестно где? Тоску. Ощутил тоску. Она смешалась с болью. Так было тоскливо и больно.
И ещё страх, пока крутился в мрачной неизвестности. Страх, как будут жить мои дети без меня, они хоть взрослые, но так тоскливо стало мне без них. Дашенька.
А, как она? И вот здесь, как подумал о них, наступила ярость, ярость на самого себя. Отчего повёлся? Отчего поддался слабости?
Отчего нет у меня такой силы, как у Даши? У неё была и есть мощная сила. Сила любви и прощения. Она умеет дышать любовью.

– Любовь, как капля дождя переливается в лучах света. Жизнь-это радость, Григорий, движение, процесс, раскрытие себя всестороннего.

– А здесь, как увидел свою первую свадебную ночь. Ночь любви. А я валялся возле кровати вдрызг пьяный. И то, что я не помнил эту ночь, меня удивляло, сваливал на водку. Но Даша была радостной, обнимала меня неподдельно, целовала. Только просила всегда, «поцелуй меня, как первый раз».

                Глава 14


И вот тут, как увидел себя там, на полу, возле кровати,  наступила ярость, желание отомстить. Я ещё тогда не совсем отошёл от земных амбиций.
А там я всё не мог понять.
Почему она просила меня поцеловать, как в первый раз. Оказывается, здесь вот всё и разъяснилось.
И даже увидел поцелуй тот самый первый, в клубе, когда отброшен я от неё был тобою. Лежал и думал, отчего она от стены не отходила, не убежала, как всегда, в тот год меня она сторонилась, лишь влечение моё к ней сильнее проявилось. И постепенно убеждался, что люблю её, и без неё не жить мне. Ты хоть это понимаешь?

– Прекрасно понимаю, но это не причина ухода с трёхмерья.  Это импульс естества ЭГО. Мощно же ты взрастил.
– Посчитай это минусом, я не вернусь в ту жизнь. Зачем ты появлялся?
– Я больше не появлялся, только те два раза. И ты об этом не знал, больше доверять надо было любимой
– И вообще выхожу из той игры.
– Как хочешь, но повинность тебе всё же, придётся пройти. Или назад.
– Пройду. Здесь. Тем более, здесь домом пахнет. И вспомнил, меня здесь ждут.
– Ждут, но встретишься не сразу, через какое-то время. Поможешь постигнуть истину трём заблудшим, вернёшься раньше, если в истине все четверо засветитесь.
– В трёхмерье? Опять?

– Нет здесь в наложенной повинности. Ты считаешься, почти, как самоубийца. Вывести предстоит тебе и себя, в чистый свет. Дашины молитвы и деяния в свете для тебя, толчок хороший был. Услышали, приняли к сведению. Осознание твоё пошло, возрождайся и ещё заблудшим душам поможешь. Это будет  безусловное творение. Надеюсь, всё же осознал Безусловность?
– Да, осознал. Вспомнил, безусловная любовь, она у меня была, но почему-то там  всё пропало, прекратилось раскрытие.

– Эго, Григорий, эго взрастил. Вот и получил запрет. Сам самому себе поставил запрет на открытие момента своего мастерства, каким ты владел. А тебе предоставили возможность в яви жить и совершенствоваться. Но ты по-другому распорядился этим безусловный подарком. Просмотрел мудрость. И девушку тебе дали, какую. – Егор печально улыбнулся. Но ты не осознал.

– Согласен. – Григорий вздрогнул, на мгновение подумал, что ещё затолкают на задворки вселенной, когда вырвешься домой, но подумал ещё и о Даше, и решил освободить её. –
Истинную любовь не спрячешь, а она заслуживает настоящего счастья. Дашенька моя, моя, любимая. И я счастлив был хоть и возле неё, а не в полном слиянии с её душой, но всё же, был. И был счастлив. Сам виноват во многом. Как же всё просто, от сюда ошибки свои земные видно. Согласен.  – И ещё раз кивнул. –
А ты верни ей настоящее счастье, Даша заслуживает этого. Всего лишь два раза слышал от неё твоё имя. И даже не во сне, а как всегда в мыслях, в её молчаливом  разговоре с Матушкой небесной. Возможно, и не услышал бы, если бы она знала, запрятала бы ещё глубже. Но она не знала, что у меня этот дар открывался. Телепатия раскрывалась. Обещай. –
Егор кивнул. А Григорий продолжил. –
Деда твоего увидел, думал ты. Как вы похожи, просто одно лицо в глазах лишь разница не большая.

– Глаза у меня отцовские. – Улыбнулся Егор.
– В то время я ещё не успокоился, не осознал, что и как, попытался мстить, на него набросился, да ничего не вышло.
– Ты хотел справиться с моим дедом?  В таком растрёпанном состоянии? Удивлён, удивлён. Его и равный ему не одолеет. Как мой отец всегда говорил. Это же Яросвет!  – Рассмеялся Егор.
– Говорю же, не знал.

– Я услышал тебя, после окончания расследования тебе объявят результаты.
Ты прости меня, за первую ночь, за детей. Понимаешь, она моя и всегда была моя. Моя Чаруша. Вернее будет, мы принадлежим друг другу, мы целое и не делимое, мы созданы одновременно. И я её долго искал.  Мы ведь по не осмотрительности потерялись. Естественно, я не имел права вмешиваться, таким образом, в земную жизнь, но и не мог больше ждать.
Тем более, я её встретил там раньше тебя, но тогда она ещё только окончила школу. И вновь не получилось. Прости.

– Но, как принцу всё сошло с рук. – Скептически произнёс Григорий. Почему мы похожи? Можешь сказать?
– Ты вспомнил принца, но не вспомнил себя? Ты тоже из нашего рода, Витослав, сын Радмира, не вспомнил? Григорий земное имя. Поэтому дед и разыскивал тебя. Поразмысли ещё на досуге. Восстанавливайся. Желаю удачи. Раскрой себя, у тебя есть время помочь себе и другим.  – Егор поднялся и пошёл к выходу.

– Исполни, что пообещал. Сделай её счастливой. И всё же я был с ней счастлив. Был. Как хочешь, но двадцать шесть лет я с ней прожил. И счастлив был, и если бы не раскрылась телепатия, и продолжали жить бы счастливо.

– Брат не будем ссориться, тебе предложил вернуться, ты отказался и моё время настало. Мои мечты осуществляются. И Егор закрыл дверь.
И даже уже здесь в этом мире раздался стук закрываемой двери.
Всё верно, дверь в прошлое закрыта, живём в настоящем и я с Дашей и с семьёй. Я! Тихо произнёс Егор и услышал.

– Гриш. – Воспоминания его прервала, соседка Татьяна. – Гриш, ты, что ли?
– Я  Татьянка, я. – Ответил ей, вспоминая, как её называл Григорий.
«Татьянка или Танюха?»
– Ой, Гриш, Гриш, а Гриш, а где же ты пропадал столько?
Егор оглянулся и увидел, как Татьяна опускается в снег.

– Тань, ты не сиди на снегу. Не стоит, вредно это. Поднимайся.
– Ой, Гриш, не могу поверить своим глазам.
Татьяна поползла по снегу к забору.
– Тань, Тань, что ты делаешь? Снег глубокий, можно же через калитку войти.
– Гриш, дай я тебя пощупаю. Ты ли?
– Татьяна, прекрати истерить сейчас подойду.

Пока Татьяна ползла по снегу к забору, он расчистил со своей стороны узкую тропинку и подошёл к забору протянул руку ей.
– На, пощупай, рука моя тёплая, живая, уж призраком я не выгляжу. Верно?
– Верно. – Пролепетала Татьяна и посмотрела ему в глаза. – Но что-то в тебе другое. Ты другой стал, Гриш. Помолодел что-ли? Как? Гриш?
– Счастливый я, Татьян, вот и другим тебе кажусь. Понятие другое стало, Тань. Ты знаешь, счастье какое? Вернуться с того света.

– А, где же ты был-то столько времени? Гриш?– Татьяна держала его за руку и стояла с открытым ртом, пытаясь ещё что-то сказать, всё она выговорила с трудом, как выходило из груди.– Дашка помолодела и ты. Как же у вас так получилось?

– Лечился, Татьян, пока восстановился и прочее. И естественно помолодел. Зря, что ли меня лечили лучшие врачи мира?
– Но тебя ведь не нашли на месте аварии, Гриш.
– Другие меня подобрали, очень хорошие люди. Меня просто отбросило далеко от машины. Очень далеко, иначе бы я здесь не стоял, попади я в обычную больницу. Сразу же констатировали бы смерть. Удостоверилась?

– Да, Гриш, а кто ещё знает, что ты вернулся?
– Пока ты и ещё вон тот малец.
Егор указал на трактор, в котором сидел ещё тракторист и смотрел на них.
– Так это же, Витька, племяш твой, Федькин брата твоего сын. Что это ты его мальцом называешь, он ровесник Сашки твоего.

– Знаю Татьян, но он ещё в стопоре, поэтому я не подходил к нему.
– Когда же ты приехал-то? А Даша? Что Даша? Она где?
– В доме, приходит в себя. Поздно вечером приехал. В самый сильный снегопад. Всё Татьян. Позже все разговоры.
Резко выдернул свою руку из руки Татьяны, повернулся и пошёл в дом.

Даша лежала на кровати, как положил Егор на неё, так и оставалась, завёрнутая в одеяло, как завернул её Егор. Ноги, растёртые Егором, горели, кровь циркулировала мощно, добавляя, продолжая мыслям ядерный взрыв, начавшийся ещё ночью.
И он продолжался, в голове летели мысли, так, что звон стоял, но, ни на одной мысли её ум не зацепился, не остановился.

Всё, что с ней происходит, не осознать. Откуда-то летели картинки с прошлого, настоящего, не могла осознать, просто всё отпустила и лежала, смотрела.
Смотрела на улыбающее лицо того, кто имел сто девяносто сантиметров сплошной привлекательности.

И в плечах широк, и сложен атлетически. А уж улыбка и глаза, ах глаза эти.
И перед её глазами выплыл ещё один персонаж. Гриша. Он тоже и ростом такой же и в улыбке схожесть есть, и глаза, взгляд такой же. Такой? Такой, да не такой. Нет тех синих звёздочек и всполохов синего огня

– Хм. Так нет же! Они разные! И не только в глазах. –
Произнесла она в удивлении. И она вздрогнула, на неё накатывало воспоминание не объяснимого феномена.   
Но как?
Как могло произойти такое? Это не вероятно. Но оно было. Было!

И этот страх наплывал откуда-то из не известности, как услышала внутри себя. «Встреть страх улыбкой, и ты выстоишь, а затем отпусти его. Вспоминай, смотри и улыбайся».

Вспомнилось, как в клубе уже проработав там целый год, но никак не могла привыкнуть к выходкам и закидонов сельских парней.
Как будто больше её и Марты не было девушек вообще. Всем хотелось их обнять и потискать.
Но Марта как-то сразу нашла себе защитника. В первый же вечер, в первый рабочий день, раз и навсегда, на всю жизнь.
С первого дня и до сих пор живут, душа в душу со своим Фёдором. Как позже выяснилось, младший брат Григория. Разница у них в полтора или два года, как Марта пояснила.

А Даше приходилось с трудом отбиваться от поклонников.
«Ещё год как-нибудь вытерплю, думала она. Не за Садчикова же замуж выходить, чтобы уехать из этой дыры. Вытерплю».

Как-то однажды в ожидания фильма молодёжь играла в игру. В какую игру, Даша и не вдавалась, она шла через фойе в свой кабинет, а на полу крутилась бутылка, возле неё стоял Григорий и ждал, пока остановится кручение бутыли. По обе стороны сидели на стульях, парни и девушки. Такую игру Даша не знала и подумала.
«Что за дурость?».

Она видела и раньше Григория, но не знакома была с ним. Знала, что он брат Фёдора, Марта рассказывала. Видела его с молоденькой девушкой Татьяной, за которой ходили два парня. Григорий и Владимир.
И вот теперь Григорий оставил Татьяну, стал появляться перед Дашей. Она боялась его, уж очень он напоминал ей того Егора. Похож, очень похож, но не он, не Егор. Это она чувствовала.

Но он упорно старался постоянно попадаться ей  на глаза. И в этот  раз, он стоял и смотрел прямо в глаза ей. Бутылка остановилась, прекратила вращение. И  горлышко её повернулось к сидящей молодёжи в левом ряду.
Но он повернул ногой горлышко бутылки, так, чтобы оно указывало на Дашу.
Все присутствующие захлопали в ладоши и захохотали.
А он загородил проход и сказал.

– Плата за проход один поцелуй.
– Что? –  От такой наглости она опешила, и спросила. – Ты псих, что ли.
– Угадала. – Ответил он, нахально улыбаясь. – Поцелуй. У нас такие правила.
И развёл руки вширь, продолжая надвигаться на неё.
– Мне без разницы ваши правила, ко мне они не относятся.

Она повернулась и стала обходить по периметру играющих. Но он вновь возник у неё на пути. Глаза его светились огоньками, которые не предвещали ничего хорошего для Даши.
– Один поцелуй, Дарья Васильевна.  – Даша отступала, он продолжил. – Дашенька, поцелуй, но я не гордый подойду сам и поцелую.
И под общий хохот и аплодисменты он шёл навстречу, в наступление на Дашу.
Она отступала назад под язвительные шутки молодёжи. А отступать больше некуда, она упёрлась спиной к стене.

– Дикари какие-то!
Вскричала она, но надежды не теряла выйти из этой передряги победителем, размахнулась и уже почти заехала ему по щеке, но… он поймал её руку и прижал к стене. Она сжалась, ей показалось, она стала маленьким комочком.
Только и думала, как вырваться из его огромных рук. И уже было, она почувствовала его губы на своих губах. Как громко и грозно раздался окрик.
– Оставь её! –

И Григорий оказался на полу, а Даша, словно распятая, как стояла, так и осталась стоять. Стояла, руки её так и остались прижатыми к стене, как минутой раньше Григорий прижал их.
Своими глазами она видела, что Григорий лежал на полу, и тишина в фойе, застывшая в изумлении молодёжь, а Даша почувствовала мягкий и нежный поцелуй на своих губах.
«Как? – Летело в её мозгу. – Он же лежит на полу, а я ощущаю поцелуй. Это что как в замедленном кадре? Происшествие уже прошло, а я его только ощутила?»
Мягкий и нежный поцелуй, и вот сегодня она утром ощутила такой.

Поцелуй Егора.

Вот оно что! Может, я разгадаю, почему такой поцелуй ощущала всего несколько раз в жизни. И в те раза, видела и, как мы были вдвоём с Гришей, он целовал меня так. А почему в другое время так у Гриши не получалось?
Вообще Гриша целовался по-другому. Лишь всего несколько раз он целовал меня так, как в тот раз в клубе.
Первый раз это было в клубе, второй раз ночью.

В первую ночь после свадебного застолья. На свадьбе под крики «горько» Гриша целовал меня совсем не так. Это вообще были первые поцелуи. Между поцелуем в клубе и свадьбой не было поцелуев. Как только доходило до поцелуев, со мной и  Гришей возникало, что-то такое, что забывали о поцелуях, лишь смотрели на звёзды, но замуж звал постоянно. Как красиво начиналась свадьба, столько радости было, а потом что-то случилось с Гришей и он опьянел так, что стало не выносимо.

А я чуть не плакала от того что Гриша стал пьян, что ещё праздник не закончен, а его увели. И как мне было стыдно перед мамой и папой, Садчиков смотрел печально, лишь качал головой. Отчего так случилось? Ведь он не пьющий был, а здесь на свадьбе удивил всех. И не только моих родителей, но своих родителей и родственников и всех кто был на свадьбе.

И я, сама ушла, а гости ещё продолжали веселиться. Хотела уйти совсем, в свою комнату при клубе, где была наша квартирка с Мартой, затем оставалась я одна. Но Марта поймала меня и провела через какой-то коридор, и затолкала в комнату, где жили они с Федором в их спальню.
В маленькой спаленке, где поперёк  кровати разлёгся Гриша, а диван был весь в подарках. Ей и присесть негде было. Ещё сильнее слёзы полились. так тяжело было на сердце. Хотела сложить подарки с дивана на пол и вдруг Гриша повернулся и отодвинулся на другой край, тихо прошептал.

– Ложись Дашенька и ничего не бойся.
А, что оставалось делать? Села на кровать.
Погас свет, даже не подумала, не осознав, кто его выключил. Она протянула руки снять венок с головы, но почувствовала, как он плавно поднялся вверх, словно слетел с неё. Захлёбываясь слезами, ни о чём не думала, обида росла в сердце, легла, не раздеваясь, свернулась в клубочек, даже туфли не сняла. Лишь чувствовала какое-то нежное касание.

Гриша, что-то произнёс, а ей даже было противно посмотреть в его сторону.
Какие-то ругательства, противное бормотание, старалась не слышать. Лишь подумала, «Надо было уехать, как говорил папа. И что я его не послушала его?»
Плакала уже навзрыд в голос, ощутила руку на своей голове и его нежные слова тихие, тихие, говорил ей  пьяный Гриша. Извинялся с печалью.

«Не плачь, пожалуйста, не плачь, прости, что так получилось. Твои слезинки хрустальные, не стоит их печаль твоя. Я же люблю тебя, любимая».
Он гладил по голове, разрушая её причёску, осторожно освобождал её волосы, от вплетенной вуали.
А она, от этой ласки ли, или уже наплакалась, что не заметно уснула. А проснулась от того, что  Гриша её медленно, медленно раздевал.

Ощущала его поцелуи, нежное прикосновение, в комнате было темно. Тихое его шептание, нежные ласки и от них она потеряла голову, забыла всё на свете, и обида куда-то исчезла, растворилась.
Она летала на седьмом небе, а может и выше. Слышала поговорку «на седьмом небе от счастья» вот не знала, как такое может быть, думала, просто люди придумали.
Нет, оказывается, может.

Боже, что за ночь была. Мамочка моя!
Никогда не знала и думала, что такое волшебство могло быть, и она это получила.
У неё даже крик не вырывался в волшебном содрогании всего тела, он был во время закрыт поцелуем, затих в истоме.
До самого утра она с замиранием сердца получала ласки и зацелованная и обласканная от макушки до пят, она счастливая уснула.

Даже сейчас вспоминая ту ночь, внутри живота сладко сжималось.
Вспоминала слова ласковые, которые он шептал. Они запомнились на всю жизнь. И даже подарок сделал.
Ох, с этим подарком, вновь обида и слёзы были, до горечи.

Не отрываясь от ласк, он положил ей на грудь, что-то прохладное, и от него, от центра груди, по всему телу пошли сладостные волны. Пока на шее он застёгивал застёжку.
– Носи любимая всегда, тебе на счастье, за эту сладостную ночь.  Помни эту ночь. Она не обычная. Правда, ты почувствовала? Сегодня зародился наш сын. Как хорошо совпал твой цикл.

– Какой цикл? – Спросила она, но он вместо ответа закрыл её рот поцелуем. Затем, чуть отклонился, смотрел на неё в сиянии света луны. Прошептал.
–Ты, такая красивая, ты не обычная, ты богиня. Помни.
– Я посмотрю твой подарок? Любимый.

Она не ожидала, что вырвется это слово «любимый». И она им назвала Григория? Удивилась сама. Никогда его не называла так. Пять лет ходил за ней, и всего лишь месяц назад дала ему согласие, а он так торопил свадьбу, что даже хотел сразу. Но в сельском совете месяц на раздумье дали, чему Гриша был не доволен.
А она сама не ожидала, как и почему дала согласие. И вот результат. Счастье.

И всё от счастья улетучилось. И тот образ, который был в её мыслях, и ей казалось уже всё это одно. И он, и Гриша – это одно. Я любима, одним тобой любима. Неслось в её мыслях. И держа пальцами кулон, произнесла.
– Жаль, света нет. Включим?

– Позже посмотришь, при свете дня. Ночь скоро закончится, она такая короткая, я не могу тебя ни на секунду от себя отпустить. Ты такая желанная.
Она же счастливая, тихо и радостно смеялась. И вдруг позади, раздался громкий храп, она вздрогнула

– Ой, что это? Кто здесь? – С испугом спросила она.
– Здесь никого нет, любимая, только ты и я. Это вероятно из другой комнаты, гости так расхрапелись. –  Ответил он и вновь пошли ласки и полёт в космос, в чудеса, в нирвану в такую высоту, что замирало сердце. Утомлённая от ласк она уснула, а проснулась вновь от храпа.

                Глава 15
Уже  наступал рассвет, и уже можно было лучше разглядеть всё в комнате. На кровати она одна.
«А где Гриша?» – Спросила себя мысленно, привстав на кровати, огляделась, увидела Гришу на полу, возле кровати, так, не раздевшись, и не сняв костюма, спал, да ещё и похрапывал.
– Он, что упал? Как? Он, что вновь оделся? Я же ощущала его совсем без одежды?  Прошептала она.

Вначале в мыслях летело, что приснилось, но нет же, ощущения были явные.
И всё тело ещё было в ощущении ласки, горело и млело. И последствие на простыне оставалось, доказывало, что это не сон.
Затем полетели не приятные мысли, что кто-то мог воспользоваться её беспомощностью, видели, Гриша пьян.

А за мной ещё ходили парни, набивались в женихи и они здесь на празднике. Праздник ещё продолжался, всё ещё слышна музыка и голоса присутствующих закрывала песня голосом Антонова.
«Я иду тебе навстречу росными лугами...

Морозом пронеслось по всему телу, что она вздрогнула. Но взглянув на дверь, увидела стул, поставленный ею под дверь под самую ручку двери, когда обнаружила, что нет замка в двери.  Она встала, удостовериться.

Дверь не возможно было открыть из другой комнаты, ручка не поворачивалась даже. Лишь только стул с силой оттолкнуть. Но я бы услышала. Подошла и посмотрела в окно, увидела, что за столами, которые были накрыты в саду под деревьями, ещё был народ. И даже кто-то ещё и танцевал.
«Хватило же сил ещё танцевать». Подумала она.

Женщины из многочисленной родни, а родни половина села, всё же убирали со столов, застилали чистыми скатертями. Среди них она увидела свою маму и тётю,  мамину сестру.  Мама улыбалась и что-то говорила.
«Значит, она спокойна, не волнуется за меня, слава богу. Как там папа? Подумала Даша, но отца не было видно. Значит отдыхает. Всё будет хорошо».
Пока стояла и соображала, что же произошло с ней самой, услышала голос.

– Что ты там стоишь, Дашенька, ложись, ещё рано.
Она оглянулась. Гриша лежал уже раздетым и на краю кровати.
– Ничего не понимаю. Показалось что ли? – Произнесла она и легла.
И вновь, и вновь были  яркие и страстные поцелуи. После них она уснула, лишь в голове или в сердце ясно звучало.
«Зародилась новая жизнь, в тебе уже новая жизнь Дашенька. Наш сын. Запомни, сын Вестгар. Чувствуешь? Вестгар, сильное имя. Пусть у него будет там вверху мощное имя, повторяй его в мыслях, а земное пусть будет Александр, Значение одно, но зови его Вестгар. Сын, наш сын Вестгар. – И звенело, и звенело в ней.

«У меня родится сын Вестгар» И видимо она произнесла вслух, так как услышала голос Григория.
– Сын, так сын, можно и дочь, я не против. Пусть она на тебя будет похожей. Имя странное какое-то выбрала для сына.
– Можно Сашенькой, Александр. – Удивилась Даша. – Ты же сам предложил.
– Александр!? Пусть будет Александр. Что, ты уже уверена, что он зародился?
– Ты же сам сказал, что уже зародился.
– Я? Не помню.

И он обнял её. Стал целовать и скользить руками по её телу. Но это всё было совсем по-другому. И небыло такой ласки, что всего лишь несколько минут назад была, от  которой воспламенялось все тело и внутри, и снаружи. И больше никогда их не ощущала, таких истомных ласк, от Григория. Всё было по-другому.

– Гришенька, а можно повторить, как вначале. – Попросила она, обнимая его.
И тут он увидел сапфировый кулон на её груди, спросил.
– Откуда? Кто подарил?
Она в удивлении лежала с открытым ртом и смотрела ему в глаза, чуть начала осмысливать произнесла. Глаза его светились по-другому.

«Что это? Как же это? Думала она. А в ласках, как они мерцали, как звёздочки синие мерцали. Гриша, а что с ним?»
И пересилив себя, проглотив обиду, произнесла.

– Ты же сам мне подарил его час назад.
– Когда? Не помню. А когда его купил?
– Откуда я знаю, сам должен помнить. Ты же покупал.
Он оттолкнул её, и отодвинулся. Со злостью произнёс, как прошипел, словно разгневанный гусак.
– Стерва!
– Что? Кто я?

Она захлебнулась в эмоции, села на кровати, заворачиваясь в одеяло, отодвинулась к противоположной от изголовья, спинке. Но вдруг Гриша вмялся в постель, затем, откинулся и подполз и прижался губами к ней, и, целуя её колени, произнёс.

– Прости любимая, Даша прости, наверное, водка во мне ещё бродит, забыл, забыл. Ведь точно в последний раз ездил в город купил. Тебе купил, да, а когда дарил, что-то вылетело у меня из головы. Прости Даша, я счастлив и люблю тебя. Ты прекрасная принцесса и  ты моя. Ты моя! Наконец-то ты моя. –
Утвердительно произнес он, протягивая руки, обнять её за бедра  и спросил. – Принцесса моя, тебе понравилась наша ночь?
Даша кивнула, не ответила словами, была ещё в эмоции. А он продолжил.
А я что-то не помню.
Он обнял её, но вдруг, как-то странно откинулся на подушку и снова уснул.

– Что с ним? – Спросила сама себя Даша. – Странный такой-то. Не понимаю, что случилось с ним? –
Снова подвинулась к подушке и легла рядом, вздохнула себя в обиде полной грудью, почувствовала его перегар. –
Фуу, кхе, фууу. От него же не пахло этой гадостью, от него был такой аромат потрясающе приятный.  – Она быстро отвернулась от него –
И вот это, что такое? Что с ним происходит?

И слёзы вновь подступили, и стекали по щеке, а она старалась проглотить тот комок обиды.
Но вдруг она ощутила его дыхание на своей голове, его губы целуют её волосы, он положил ей руку на голову, провёл по волосам, опустил на лицо, лаская её щёку. И она вновь ощутила приятный аромат. И тоже уснула, лишь во сне чувствовал его поцелуи на своём теле.

И проснулись лишь, когда постучали им в дверь, с шумом, с песнями. Отлетел от напора на дверь и сломался стул, что Даша очень напугалась.
Она не знала их обычаи, врываться в комнату, где спали молодожёны.

– Мамочка моя! Боже мой, дикость какая!
Вскричала Даша, заворачиваясь в одеяло уворачиваясь от любопытных глаз родственниц Гриши, которые бесцеремонно, отталкивая их, вытаскивали уже из-под них простынь.
Её долго трясло от этого эпизода, слёзы лились ручьём. Гриша уговаривал её, обнимал, целовал, просил не обижаться.

– Это тётка Лидка, дальняя родственница наша, сваха для всех, и это она всем устраивает проверку. Хотя сама замужем так и не была.
Так уж здесь заведено. – Говорил он. – Тебе, что Марта не рассказывала?

Ааа, Федя их выгнал тогда. Дашенька, извини, сразу как-то не среагировал, надо было их прогнать. И потом, чего тебе боятся, ты во всей красе и доказала. Он потянулся к ней целоваться, но она оттолкнула его.

– Мы, что, в средневековье? Может всей деревне покажут?
– Уже понесли. – Хохотал Григорий.
– Ой, мамочка! Стыдно-то как. – Как жить после этого?
– Как? С гордо поднятой головой. – Произнёс Григорий.
– А папа? А мама? Они увидят. Какой позор. – Она заплакала.
– Дурочка, какой позор? Они будут рады тому, какая ты чистая.
– Они и так знали, что я чистая. Нельзя же такое выставлять на всеобщее обозрение. И плакала навзрыд.

И она никак не хотела покидать комнату, так и сидела завернутая в одеяло, но после всех пререкательств с Гришей его уговоров, всё же, согласилась.
На двери шкафа увидела на плечиках своё платье для второго дня. Подумала,
«Марта с мамой предусмотрели всё».
Полыхая от стыда, она всё же, решилась покинуть комнату и выйти к гостям.
И выйдя уже к столу, успокоилась. Их, встретили весело и радостно, и все были счастливы.

Но однажды повторилось такое вновь. Ночь счастья и волшебства.
Сашеньке было уже четыре года, а у Марты, муж её Фёдор, брат Григория, жили не подалёку от них, так Григорий выбрал место, где построил дом. А Марта с Фёдором оставались жить в большом родительском доме с родителями.
И кроме общей работы с Мартой, была ещё и дружба, были верными подругами и родственниками.
У Марты с Фёдором было уже трое детей. И как-то играя с её старшей малышкой, Даша подумала и произнесла,

– Я тоже хочу такую девочку. Хочу дочку. Доченьку. Локоны, бантики, платьица. Прелесть, какая! Девочку, доченьку. Хочу! –
Громко произнесла она слово «Хочу».
– В чём же дело? –  Спросила Марта. – Что не в состоянии? Как у вас в постели?
– Всё нормально у нас. Будет и у нас дочка. Нет, две. –
Подкидывая вверх девочку и под её радостный визг, «тётя Даша ещё», произнесла  Даша. – Две доченьки. Обязательно у меня будут две доченьки.

– Ну, ну! Хоти, хоти. – Смеялась над ней Марта. – Прям двойню хочешь? Тяжело будет, у моих разница маленькая, между Машенькой и Витенькой и то тяжело, а ты сразу двоих.
– А что думаешь, не слажу?

Они хохотали, вспоминали свои девичьи мечты, и как у них всё по-другому получилось в жизни. И однажды случилось вновь такая волшебная ночь.
Повторилось, как в первый раз, в первую ночь.
И вновь полёт к звёздам.
А в конце этой волшебной ночи, когда она спустилась с седьмого неба, или ещё выше, где летала, счастливая до не приличия, она уже знала, и в сердце вновь произвелось, прошептал ей в сердце.

«Доченьки у нас будут. Две доченьки, светленькие с голубыми глазками, наши Любочка и Светланочка.
Нет, чтобы ты их не путала, запомни. Любочка будет с синими глазками, как у тебя, а Светланочка будет с голубыми глазками с мерцающими звёздочками».

Так и получилось. Родились девочки близняшки с одинаковыми глазками, но у одной из них звёздочки мерцали.
И ещё раз однажды разбудил её ласковый поцелуй, о котором она мечтала всё время, но Григорий не дарил больше этого ей. Не дарил ей волшебные ночи. Тогда она думала, наверное, в ночь зачатия, происходят такие ночи.

И, как не просила Григория, поцеловать её, как в первую ночь, не получалось.
Он удивлялся и целовал её. Он был ласков и нежен с ней, любил её, но всё же, и ласки и поцелуи были другими.
Почему? У неё небыло ответа.
И вот она уставшая спала, дети плакали. Она слышала сквозь сон, что плачут, но не могла проснуться, так умаялась за день. И вот этим поцелуем её и разбудил.
Кто? Григорий? Он сам спал.
А она ясно ощутила поцелуй и тихие слова услышала.

«Доченьки плачут, кушать хотят, проснись Дашенька».
– Что же получается? В удивлении прошептала Даша в данный момент. –
Это был  Егор?
Нет Яросвет с глазами в синих звёздочках.

Вспомнилось, как плакала перед самой свадьбой, уже гости съезжались. А она,  опомнившись, плакала и думала.
«Зачем? Зачем дала согласие выйти замуж».
И как уговаривал её отец, словно малышке вытирал слёзы на её лице. Целовал её слёзы, просил успокоиться.
Родители её очень любили. И лишь одно было разочарование у них, – что она жила далеко от них, и оставалась в деревне. Как они её уговаривали вернуться домой, и давно отработала свою практику. Но сама не осознавала, почему всё ещё  оставалась в деревне.
Отец, обнимал её и говорил.

– Дочь, если ты раздумала выходить замуж, разочаровалась в женихе, или, что-то не устраивает тебя. Может, нет любви? Поехали домой, и пусть всё это провалится в тартарары. Я не могу видеть свою дочь несчастной. Давай собираемся и уезжаем.
Но здесь вторглась мама,
– А как же, гости и все затраты? Ты думаешь, что говоришь?
– Думаю. – Ответил ей папа. – Какие могут быть затраты сравнимы со счастьем моей дочери? – Бушевал папа. – Поехали доченька, зачем плакать и сердце рвать.
Но она отчего-то успокоилась и успокоила отца.

– Это минутная слабость, папочка. Наверное, страх перед переменой жизни. Ведь впереди неизвестность, замужество это не просто, это ведь не вы, папочка и мамочка. Всё совсем другое.
– Доченька, давай уедем. Я же вижу, тебе тяжело.

Но так и осталась жить. Гриша в действительности её любил, и она его по-своему любила. Любовь она такая, её ещё надо зажечь и взрастить. Иной раз просила его поцеловать, как в первую ночь. И ждала. А он смеялся.

– Выдумываешь всё ты, Дашутка. С тобой это было впервые, вот тебе и показалось волшебством. Тебя же никто не целовал до меня.
– Ну почему же никто? – Улыбаясь, протестовала она. – Целовали. У меня был поклонник. Садчиков целовал ещё в садике.
Гриша хохотал до слёз, спросил.

– Это тот, который на свадьбе говорил, что мне повезло? В садике? И всё?
– И всё. – Ответила она. – Больше никому не позволяла.
– Бог мой! Да ты не избалована была, чистая. Принцесса моя.

И целовал её целовал её руки. И его руки проворно скользили по ней, выискивая женственные точки, касание которых взвивали и поднимали её, но всё же, было не то. Седьмое небо оставалось не покорённым. А порой ей совсем не нравились его ласки, и она однажды ему сказала.

– Гриша, ну, что ты меня так хватаешь, как-будто я твой трактор. Ласковее можно?
– Ох ты, принцесса недотрога.
Вначале возмущался он, затем целовал и смеялся.
Но ласковее у него не получалось, а Даша смирилась, думала, все же такие ласки появляются, по всей вероятности, когда зачинают детей. Спросить, кого-либо она стеснялась, даже Марту стеснялась, и смирилась. Что ещё надо?

Гриша её любит, не пьёт и даже не курит, всё для дома и детей сделает и детей любил, обожал их. Сашенька на него похож, девочки на меня. И девочек обожал, называл их «мои принцессы».
Окончив институт заочно, по-моему, настоянию, и уже работал не трактористом, а инженером. Без подарков домой не возвращался из любых поездок. Всегда всем дарил, а уж мне и чего только не дарил. И цветы обязательно, и полевых, если в поле бывал, и покупных. Украшения, бёлье красивое….

Временами вспоминался тот Егор с юности с голубыми глазами мерцающими звёздочками. И тоска сжимала её сердце.
 «Что тут сделаешь? – Думала она. – Фантазии надо выбрасывать, и жить в реальности. Что тебе ещё надо? Спрашивала себя. Тебя такой мужчина любит».

Но они не уходили, а порой ощущалось его присутствие. Даша просто привыкла жить, думая, что настоящее прошло мимо неё. Порой порывалась во сне лететь, но рядом появлялся Гриша, и всё оставалось по-прежнему. Жизнь продолжалась и всё же счастливая жизнь.
 
И ведь невдомёк ей было раньше, лишь только, что вот осознала, у Сашеньки глазки-то с мерцающими звёздочками, как у Егора, и у Светочки такие же.
И ещё осознала, что настоящее у неё было, и дети родились от любви. И у неё вновь сладостно пробежало импульсом по всему телу истома.

Вот только объяснить не могла себе, всё же, как это произошло?
Объяснит. От этого ему не уйти. Подумала она.
Что же будет? Как детям объяснить? Как они воспримут? И каким его увидят? Останется он Гришей или же Егором-Яросветом? И как всё впишется в их жизнь?
Она ещё полежала и подумала, надо одеться и привести себя в порядок. И пусть он сам всё объясняет, раз уж появился. Пусть всё детям и всем объяснит. Народу. И сам выбирает – кто он.

Егор резко выдернул свою руку из руки Татьяны, повернулся и пошёл в дом.
– Даша! – Позвал он из прихожей, снимая куртку, которую нашёл на веранде в шкафу ненужных вещей. А вот пригодились, одежду надо восполнить, но чуть это позже. – Дашенька! –  Вновь позвал её, идя по коридору.

Он вошёл в спальню,  она всё ещё лежала на кровати. Он улыбнулся, протягивая ей руку, и поднял её с постели. Видел её рой мыслей, что она почти в ступоре, словно тот малец, племянник Григория.

«Так. – Подумал он. – Вживаться надо, и продолжить жить счастливой жизнью». Обнял её, осторожно прижимая к себе, поцеловав в макушку, произнёс.
– Не бойся, всё решим, любимая моя Чаруша.

Любимая подняла своё лицо, высвободила руки и, положила их на плечи, обняв его за шею, положила голову ему на грудь. Егор вновь прижал её к себе.
Ещё не привык вот так, вот запросто иметь возможность её обнимать. При каждых редких таких контактах, о которых она даже и не догадывалась до сих пор, у него в радости сжималось сердце. Даже в теле бомжа, где она яростно отбивалась от него, он таял, когда прикасался к ней.

– Вот, наконец-то, моя мечта осуществилась. – Произнёс он. – Твои руки на моих плечах, а голова твоя, на моей груди. Помнишь, когда я был бомжом, как ты на меня в тот раз посмотрела, прям убийственно. Ты мне ещё родишь? —
Спросил он внезапно без перехода в разговоре. И у самого в груди всё перевернулось от предчувствия сладости.

Сам не ожидал от себя такого вопроса, но всё же, он прозвучал из его уст. Замер в ожидании, думал, что-то скажет Даша, а она лишь посмотрела на него своими невероятно синими глазами и робко кивнула. Но спросила.
– В таком-то возрасте? Егор?

– Что значит возраст для нас? Дашенька, Чаруша моя, он для нас не помеха, тем более ты полностью восстановлена.
А мне так хочется самому принять своих детей, сына и дочку. И держать в руках своих. С первыми не получилось, а теперь я хочу сам.

Мой отец ещё мне юному сказал. «Рождение детей это чудо, а рождение своих детей это чудо не описать, это чувствовать надо.
Запомни сын принимай детей своих сам. Сам и никому не доверяй». Вот я хочу почувствовать это чудо.

                Глава 16

В сердцах обоих зазвучала музыка. Она пронизала их, словно с дерева любви  слетевшая искра и вспыхнула огромным пламенем, который уже полыхал в них и давно,  а здесь с новой и усиленной силой. Этот огонь объял не только их, но и дом, всё пространство, расширялся с быстротой молнии, заполняя всё пространство села и уходил вдаль во вселенную

Как много пройдено дорог по земле и по всей  вселенной, и стёрты все ошибки. Альтруизм всегда шагал с ней в ногу, а сейчас альтруизм и безусловность уже более в новом качестве разрастались, заполняя сердце Даши.

– Егор, а ты не скажешь мне, почему я так люблю музыку и танцы? Просто обожаю и не могу обходиться без них.
– Знаю, Дашенька, и скажу, ты только на ножках стоять научилась, как твой отец привёл тебя к моей матушке.
– А кто мой отец был там?
– Отец!? Хм, как тебе сказать. Стратег.
– Это мне ничего не говорит. Ни какой-то стратег, и как там ещё есть, тактик.
– Тактик был твой дядя. – Егор улыбался, вспоминая там её малышкой. –
А матушка, она обучала тебя всему,  и танцам и музыке, и пению. Кто попадает в ученики к моей матушке, тот по всем жизням, либо музыкант, либо танцор, а то и весь комплекс талантов в нём. Душа заполняется в развитии альтруизмом, помогая выйти и другим душам в полёт. И ты не уступала моей сестре, ты пришла уже в этот мир готовой во всём. И, как только ты поддалась уговорам деда? Пойти в этот мир. Моё упущение, слишком я был занят своими прагмами. Эту возможность соединиться не упущу, и больше не расстанемся.

– В танце и музыке я освобождаюсь от всего земного и вижу только огонь любви.
– Да, матушка моя умеет вывести душу из раскрепощения, чтобы взлетела ввысь.
Егор осторожно вел её в медленном танго, и продолжил. –
Этот танец был у нас любимым, Чаруша любимая.  – Он её закружил в пируэте и полы её малинового халатика разлетелись, словно пламя огня, а он продолжил. –
Одевайся, скоро здесь будет народ.

– Народ? Какой народ?
– Наш народ, раз уж я здесь, и забрать тебя и семью, не удалось, пришлось взять на себя это обязательство. Дед ничего не делает просто так.
– Дед? Какой дед? Ты его сегодня упоминал и мне тоже было, что дедушка меня послал. а я не помню об этом ничего.
– Не помнишь? Ещё вспомнишь. Это для нас он дедушка Наша семья давно переросла уровень своего сознания, далеко за Планетарное. Я имею в виду нашу большую семью в нашем мире в солнечном пространстве, сознание дедов наших Ивана, и Николая, а уж о Яросвете и разговора нет. Он вообще гигант, как моя тётя говорит.
– А почему имена ты называешь земные, только лишь Яросвет древнее, а Иван и Николай?
– Оставили себе земные, как были в воплощениях. Разницы никакой, всё дело в сознании. Мы остались, чтобы помочь человечеству в этом мире. Вот такая у нас миссия, периодически воплощаться здесь в этом мире или опускаться, как я вот в данный момент. Сам дед редко здесь бывает, помощников много у него. В том числе был и Григорий. Но что-то пошло с Григорием не так. Рано по всей вероятности ему открыли телепатию, не учли его амбиции или в своей любви к тебе не смог разобраться и Эго сработало.

– В чём дело Егор? Не понимаю тебя.
– Всё просто оказалось Дашенька. Он стал слышать мысли твои.
– Мои мысли? – С удивлением спросила Даша. Она молчала, не могла сообразить, затем спросила. – Он, что все мои мысли слышал? Егор?
– Нет, конечно, один раз, но он рассказывал, два раза слышал. Открылось  у него   недавно, перед поездкой. Но ему достаточно было, чтобы развить невообразимое, до нелепости. Ревность взыграла.
– Он меня не ревновал, что ты, нет, никогда не замечала.Он любил меня.
– Любил, да ещё как! Но ревновал, не показывал вида. Такую женщину вероятно и я ревновал бы, окажись я здесь через рождение. Так много стирается. Здесь человек начинает жить с чистого листа, редко кто помнит хоть что-то. Система здесь мало кому даёт развиваться в творческой Любви Истока, раскрыть душу полностью. А он, услышав твои мечты в твоей любви к Егору с голубыми глазами.
Егор улыбнулся, прижал Дашу к себе. – Не волнуйся, Дашенька, с ним всё хорошо.

– Но почему он не поговорил со мной? – Удручённо спросила Даша. Выяснили бы, и   я бы всё рассказала ему, эту мечту юной девушки. Разве можно ревновать к детской мечте? Я любила его, любила.
– Любила, Даша, любила, но не так, не той любовью, которая горела в твоём сердце ко мне. Не рассказала бы ты, лишь глубже запрятала. Ты знала, что он видел?
– Знала. Он говорил мне, и спрашивал у меня, верно ли он видит.
– Так ему ещё одну картину показали.

– Что ему могли показать? Я ему никогда не изменяла, даже намёков на это не
было, и никакого флирта или каких-то взглядов в сторону.
– Я знаю Дашенька. Всё знаю. И он мне рассказывал, и как его вырвали у тебя. Об этом тоже, а показать могут что угодно, доброжелателей в кавычках во вселенной много, их хватает с излишком и в этом мире. Что говорить о ней. Хотя ты уже разобралась, картинку первой ночи.
– Первую ночь? Ох, ты! – Сердце Даши ухнуло вниз, затем понеслось вверх, она вдохнула воздух и продолжила. – Ты его видел? Там?
– Да видел, посещал его в клинике. Я же говорил, расследовал эту историю.

– И что теперь?
– В данный момент ты видишь, я здесь. Ты не думай, у него был выбор, ему предоставили выбор. Вернуться к вам или остаться.
– Так он, что мог вернуться?
– Мог. Группа деда сработала быстро, его вырвали из мрака. Кроме него были и другие в этой аварии и их забрали.
 – А почему не вернули? – Робко спросила Даша. – Ты ему не дал?
В сердце Даши вновь развивалось двоякое чувство.

– Ошибаешься Даша, уже сказал тебе, у него выбор был. Но он пришёл к  осознанию и решил тебе дать свободу. всё приходило в норму, вспоминал дом, и ..... Егор замолчал.
– Что и? Егор?
– Не вдавался, что он вспомнил, возможно свою изначальную любовь. Сказал, что его ждут и просил меня сделать тебя счастливой. Дашенька мы с тобой поговорим ещё об этом. Будет тебе интересно, возможно и встретимся с ним, но пока не стоит. Ему ещё предстоит  осознания по по своим деяниям. Он там будет занят.

Я опускался сюда за вами, забрать вас, но пришлось остаться, а значит, предстоят деяния по освобождению человечества. И начнётся с этого села, хотя ещё летом у меня были совершенно другие намерения, когда ты говорила мне о пробуждении твоей соседки. – Он рассмеялся. –
Помнишь? Говорил тебе, я здесь для другого. И иного пути нет. А пробуждением человечества, другие занимаются. У каждого свой путь.
Так вот мой путь стал совместно с этим народом. Всё же здесь интересная жизнь. Мне нравится этот мир, лишь почистить его, да раскрыть человечеству сердца, и мир засияет. А это идёт уже.

Так будем встречать свой народ, соседей, друзей, родственников, у Григория здесь их много, изучил всех. Ты думаешь, что  новость о возвращении Григория не распространилась уже на всё село? Тебе ли не знать, как новости разносятся. Тем более меня видели и Татьяна, и племянник Григория. Этого достаточно.  Вот слышишь?   Шум уже на улице. Сын сейчас приедет, пока один на разведку. Витя позвонил ему. Благо до города, всего лишь двадцать километров. –
Он смеялся.

Виктор так и сидит в тракторе, может Саша растормошит его. а нет, поехал домой, сообщать.
Из открытой форточки Даша услышала, тарахтение трактора удалялось.
А Егор продолжил. –
Я решил Дашенька стать Григорием, и не надо ничего доказывать никому, но лицо менять не стану, оно останется моим, если и догадаются, увидят какие-то различия, так авария, есть авария. А я есть тот, кто есть и всё. Всё моё сущее, как и тело моё должно быть истинным, иначе не имеет смысла оставаться здесь. –
Он снова её закружил в танце.

– Доказывать всё же придётся, Егор.  А документы, как же? Ты же не кот матроскин, которому нужны были вместо документов хвост и лапы, а ещё усы. Даша рассмеялась.  – У тебя этого нет. Человече, как без документов?

– Я человек, Дашенька. Отращу усы и бороду. – Смеялся Егор.
А документы? Документы ерунда, предъявим, если понадобятся. Это всё легко.
Тем более они уже при мне, Григорий Камянов . Или тебе Дашенька хочется услышать ещё раз — «Именем Российской Федерации и властью данной ….»
Даша рассмеялась, ответила.

– Тогда было по-другому и красивее, торжественней что ли.
«Именем  Закона Союза Советских Социалистических Республик»

– Да, и ты такая красивая, Дашенька! В потрясающем платье, а венок, какой был с вуалью. Умм! До сих пор сердце замирает в воспоминании, как увидел тебя в нём. Слишком ты была красива, для сельского Загса. – Он рассмеялся.

– Ты и при росписи в Загсе присутствовал?
– Естественно, знаешь, как я волновался, смотрел на тебя и злился на себя
– Мы с мамой, наверное, тогда весь город обошли, неделю искали. То мне не нравилось, то мама прочь отсекала, все эти платья и разные варианты фаты.

А затем раз — и в неприметном магазинчике нашли именно то, что нашли.
А венок смотрелся богато, словно живые цветы в капельках росы. У меня Марта спрашивала, сколько стоит и не поверила, говорила,
«Ага весь в бриллиантах и копейки?»
Я говорю  ей, это стразы просто. А она мне, «слона удиви» –

Егор рассмеялся. А Даша удивлённо спросила. –
Так это ты всё? Что прям настоящее? И все камни? Все, все и цветы? –
Егор кивнул. – Боже! – С испугом воскликнула Даша.
– Да. Такой наряд, такое платье было у тебя там в нашем пространстве, в нашем мире.  Веночек был из цветов живых в переплетении драгоценных камней с золотой канителью. Здесь же пришлось тебе преподнести полностью из камней в золоте и канители.

– Ох, а он у меня…. – Даша, аж задохнулась от эмоций.
А он у меня просто так лежит с платьем в коробке. Аааах!
Она молчала в удивлении, что такое богатство лежит просто так. Затем произнесла.
Сохранила всё. Почему? Не знай.

– Для того чтобы я тебя раздевал и уже не в темноте, Чаруша моя любимая.
– Ох, знала бы, дочкам, кому-нибудь из них, хоть венок подарила.
– У них свои были красивы и уже только для них.
– Мамочка моя! Да, у меня полон дом драгоценностей, наряды девочек тоже здесь. И Надюшин?
– И Надюше тоже, не мог же я оставить невестку без подарка.
– А я и не знала. Ого! Прям ювелирный склад у меня в доме. Ой, мамочка!

Она в удивлении молчала, смотрела в его улыбающие глаза, затем продолжила. –
Все коробки просто стоят на шкафу. Ох, вот это да! Ну и хорошо, что не знала, а то бы боялась. Ну, надо же! То, что Гриша дарил, я  закрывала на ключики, а эту ценность просто в коробках на шкафу. Ох, ты! Ах! Не могу поверить. Но, как? Как ты всё это делал?

– Наряд и украшение земное, мастера по моему заказу сотворили, по моим эскизам и даже в короткие сроки. Это не тяжелее, чем себя было проявить в первой ночи, да чтобы всё получилось.

– Да уж, той ночью у меня вообще было…. Это, что-то.… И кулон… кулон-то я сразу поняла настоящий. И Гриша сказал, только так и не вспомнил, когда купил и как мне его подарил. Ох, и подмешал  ты мне тогда. Сдвиг, какой-то в голове был. То так, а то так, то пьяный, а то…..  С ума сойти просто так можно. Что до сегодняшнего дня не могла понять, почему, то он такой, то другой. Ну, чибрик, ты и есть чибрик.
 
Она засмеялась и поднялась на пальцах ног, потянулась навстречу его губам, слегка касаясь своими губами, произнесла.
– Чибрик, мой любимый. – С нежностью произнесла и продолжила. –
Ты не обижаешься на чибрика?
Егор рассмеялся и ответил.
– Нет не обижаюсь, а таким ласковым голосом, так приятно даже. Будем жить дальше, Дашенька, просто жить и сконцентрируем своё участие на создание прекрасного в новом мире, а он не за горами. Он уже скоро проявится. Подарим большую радость, чтобы человеческие страхи растворялись. У всех, да? Дашенька такое творчество грядёт нам. Скучать не будем.
– А я, что всё всегда и в последнее время делала?
– Прекрасно Дашенька, прекрасно любимая. Успокоилась? – Он вновь повернул её в пируэте танца, Даша кивнула. – Готовься к встрече. Слышишь?
– Мам! – Послышалось тихо, затем уже громче и бегущие шаги по коридору. – Ма! Мамааа!
– Дашуленька, одевайся. – Произнёс Егор, останавливая танец. –
Позже разговоры. Вот она встреча с сыном.

Дверь открылась, и увидели сына с огромными удивлёнными глазами с мерцающими синими звёздочками. Он замер и молчал. Егор отстранил Дашу, посадив её  на кровать её,  и произнёс.

– Сын!? Приехал. – Протягивая ему руки. –

Отец и сын слились в объятиях, в них витала радость. А, что в сердцах их? Не объяснимое. Один обрёл потерю, с утратой не смирялся никогда, и вера в сердце всегда была жива. Отчего и почему объяснить не мог себе никак, просто знал. Отец вернётся, ведь никто не видел его мёртвым. А значит, жив. И дождался.

А другой, с трепетом в сердце обнял сына. Впервые обнял, и уже взрослого сына. Ласкание энергией детей своих, касаясь их ментально, не сравнить с ощущением сейчас, вот настоящего. Душа летела, и это было не в меньшой радости, чем когда обнимал он Дашу.

– Сын! – Произнёс он. –  Как же рад увидеть тебя воочию и обнять. Я больше не намерен разлучаться.  Семья моя со мной. Ты девочкам сказал?
– Нет пап, не успел, Виктор позвонил, и я сюда,  с работы прям уехал. Думал, Витя напутал что-то. А почему по телефону-то мама не сказала? Я чувствовал, что-то такое происходит, только сам не не понимал, что. Что-то витает, а что?

– Мама была ещё очень взволнована. Она и в данный момент ещё волнуется, от такого факта и новостей. – Улыбнулся Егор, отстранился, посмотрел сыну в глаза. – Видимо, она ещё глазам своим не верила. Новость потрясла её. Поэтому она вас просила приехать и самим всё увидеть и разъяснить, понять осознать.

–  А ведь было огромное желание с утра приехать, да не знал, дороги в каком были состоянии. Центральная трасса  идеальна, расчищена. А в село? Не знал. Ответил он, не разжимая свои объятия. Сильнее сжимал отца и почувствовал, осознал.  Как же он скучал по отцу.
Словно малыш, совсем малыш. И даже больше скучал, чем себе он предполагал, проявилось в его сердечке и радость, и тоска уже уходила, растворялась.

Даша смотрела на обоих и утверждалась, что Сашенька и Егор, одно лицо. С Гришей они были похожи, но всего лишь похожи, а здесь одно лицо, не отличишь.  И рост, и телосложение, лишь Сашенька моложе и чуть изящнее. Но видимо не набрал ещё того, а чего того, Даша не осознала, опыта жизненного, мудрости ли необъятной,  или что-то ещё, а может всего вместе.
И осознала, ни к чему никакие объяснения. Для чего путать и так запутанное, пусть будет так. Сам решит быть ему Гришей или всё же Егором, а может и Яросветом.
А для чего? Поймут ли в селе? И услышала в мыслях.

«Ты права любимая, будем жить, как жили с Григорием. Какая разница в именах? Всё равно в нас истинное».
Даша улыбнулась, подумала. «Значит Гриша» и произнесла.
– Может мужчины выйдут, а я приведу себя в порядок?
– Да мама. – Они оба рассмеялись, вышли из комнаты. – Как встретила тебя мама?

– Мама? О, это особенное. Если всё рассказать, это будет, что-то. И не забываемые аплодисменты и по щекам, и в воздухе. – Он рассмеялся. – Как нибудь расскажу. это целый роман будет. В разлуке познаешь, что без родной души не только жить тяжело, но дышать невозможно в разлуке. Сын, вечность ждал.

– Семь лет, можно их назвать вечностью.
– Да, произнёс Егор, если включить сюда часы, минуты, секунды, расстояние.
И подумал в мыслях.
«И расстояния, и  хроны, и то другие, не только время и измерения. На самом деле вечность и есть. Порой, кажется, мои родители, матушка с отцом не столько были в разлуке, сколько пришлось мне.

И отчего нашей семье предстояли такие разлуки? Лишь дед и мама не разлучались никогда, постоянно были рядом. Всегда её дед держал её при себе, не отпускал. А отца носило по вселенной, и, как его понимаю, когда говорил маме,
«Дышать без тебя не могу».   
Вот и я не могу дышать без своей Чаруши любимой. И почему у нас повторяется? Семенное?
Дед всё же, нами играет, как Белизар рассказывал. В нашей огромной семье мало кому удавалось быть без разлук.
Кроме Яросвета, деда моего и его сестры или всё же доченьки, моей матушки.
Ещё  непосредственно дедушка и бабушка не расставались никогда.

Научиться любить, дышать любовью и ждать, это наука. Закрыть эту игру и начать свою.
Ох, и петля, а в ней должно вырасти безкорыстное человечество и без амбиций в осознанной любви, и пойти в расширение».

Даша надела платье, которое очень нравилось Грише, при втором посещении Егор тоже был восхищён её нарядом. Нежно палевый с сиреневым отливом цвет, понизу кайма с нежно-голубыми  колокольчиками. Надевая сапфировый кулон,  услышала из-за закрытой двери.

– Сыночек, мой родной, живой! Слава тебе Боже!
– Бабушка? – Это уже удивлённый голос Саши.
– Мама Гриши пришла? – Удивилась Даша.

Она же больше года не выходила из дома, лежала, почти не вставала, по дому с трудом с и помощью передвигалась, ноги отнимались. После ухода Гриши, вскоре ушёл его отец. Страдал и повторял часто.
«Не должны дети уходить вперёд родителей».
И как-то тихо, но года за два страданий и ушёл.

Просто сидел за столом и держал фотографию Гриши и смотрел и смотрел, а когда  Марта обратила внимание, что долго сидит в одной позе и держит фотографию, сердце его уже молчало.
А матушка оставалась, но слегла и вот на тебе пришла в гости к сыну. Сама? А ей уже 92 года. Надо же!

Даша быстро привела себя в порядок, вышла в гостиную,  увидела, Егор,  обнимал мать Гриши. А возле них были Фёдор, Марта, Виктор и ещё заходили и заходили родственники.
«Нет, пусть будет всегда теперь Гришей. Подумала Даша.
И мне надо отвыкнуть от Егора. Гриша, это Гриша.

Гриша обнимал свою матушку и ласково говорил.
– Всё у нас теперь будет хорошо.
Поддерживая её, он усадил на диван и сам присел рядом возле её ног, держа её за руку, смотрел ей в глаза.
Даша смотрела на неё и, думала, почувствует она, что это не Гриша. Нет, не почувствует. Этот элемент, мой любимый чибрик всё сделает, что бы всем было хорошо. Как он лаского смотрит на неё, а энергии идут от него какие.
Родственные, энергии любящего сына. Дааа! Ах, мой любимый чибрик, раз взялся быть Гришей, то им и  будет.  Дом наполнялся гостями, родственниками Гриши.

– Марта, я такая счастливая. – Обнимая подругу, радостно произнесла Даша.
– Это видно по тебе. Вон, как светишься. – Улыбнулась Марта. – Что была ночь любви? Жарко, наверное, было, после такой разлуки.
– Не-е-ет. Не было ночи любви.
– Как нет? Он когда приехал?
– Вчера, уже темно было. В самый разгар снегопада.
– И что? Вы, что делали?
– Разговаривали.
– Всю ночь?
– Да. Немного чуть не подрались. Мне хотелось драться. Я упала, а он, как стоял в дверях, так и стоял, смотрел и лыбился, своей ироничной улыбкой.
– И?
– Что и? Марта? Правда, разговаривали, просто разговаривали, вначале не могла вникнуть, а затем хотелось мне аплодисментами его одарить, по его  холёным щекам.
– И? Одарила?
– Нет. – Даша радостно рассмеялась. – Мы разговаривали, и спать легли в разных комнатах.
– И Гриша согласился? Хм.

– Согласился, но среди ночи всё же, пришёл
– И? – Марта не вытерпела и повысила тон. – Ты мне скажешь, наконец? Прежним остался? Или как?
– Да ни как. Откуда я знаю, какой он.
– Как это?
– Да, не было ничего, кроме его объятий меня. Мы поцеловались и только сегодня утром. И то не в постели.
– Да, ладно?  Гришка вытерпел?
– А куда он денется. Где его носило? – Вновь засмеялась Даша.

– А где? Он рассказал? Раньше бывало, как из поездок возвращался, так сразу хоть за тебя подержаться, да глазами поедал тебя, прямо так и…. да и сейчас вон как посматривает на тебя. Где был-то, рассказал?
– В какой-то клинике. Марта, я сама не знаю, сказал, что рад был, что его подобрали случайные люди, у нас бы его мертвым посчитали. А там какой-то врач самородок, восстановил его.

Говорила Даша, ловя мысли Егора и сама удивлялась этому. Как это я стала слышать так хорошо? И, как он успевает общаться со всеми сразу, да и мне ещё говорит, что надо сказать? То, что это его мысли она чувствовала, его тональность, они звучали в ней. Слышала его внутренний смешок.

– А может у него там семья ещё одна есть? Дашк, семь лет всё же.
– Марта, какая семья? Если бы была, для чего бы он приехал? Если родителей навестить, так к вам пришёл бы, а то ко мне. Нет, Марта, я его семья единственная и на века, как и он для меня.

– Что в разлуке поняла это? По-моему раньше как-то немного не так относилась к нему. Есть он, и есть, больше ты была сама по себе.

– Ох, ты и психолог наш. Гриша любовь моя всей моей жизни. В какой-то степени ты права, Марта, в основном поняла в разлуке.
Особенно в последний год. Столько всего передумала, мечтала, чтобы вернулся он.
И вот мечта моя осуществилась.
А сегодня ночью, столько мыслей было у меня воспоминаний и сложений разных, слагаемые были такие, что ни один психолог бы не разобрался.

Даша увидела сына, тот стоял в стороне от неё с телефоном в руках и  переводил взгляд с неё на отца, загадочно улыбался.
– Сашенька ты что? Сынок?
– Я хотел ехать за своими, позвонил, чтобы собирались. А оказывается, Виктор уже всем позвонил. Уже едут и Надю с малышами забрали. Всё хорошо мамочка, чем нибудь  помочь? В магазин надо? Хотя девочки, наверное, свои холодильники выгрузили, всё привезут.
– Ничего не надо, видишь же, все с собой несут и холодильник у меня загружен.

                Глава 17

– Даш, как  Саша с Гришей похожи, прям одно лицо, раньше как-то не замечала, похож и похож, а сейчас… копия, или Сашка как-то уже вошёл в возраст.
– Вероятно. Я всегда знала и видела, что они очень похожи.
– Вы меня оба удивляете. Что ты помолодела, что Гриша. Вы годков по тридцать, наверное, сбросили. Словно эликсир молодости выпили. Не подскажите, где взяли?
Улыбалась Марта, обнимая Дашу.

– Ну, скажешь тоже, эликсир, Марта выдумываешь. Ну, у Гриши-то всякие операции повидимо были, а меня же ты постоянно видела. Просто ожидание надежда и любовь. Марта Любовь творит чудеса.
– Творит, творит, вон мама на него смотрит с открытым ртом. Я сама удивилась, Витя звонит, а потом сам подъехал, а мама услышала о Грише и встала, да, так шустро оделась, без помощи.
Я прям, удивилась, да засобиралась сама ещё идти,
А то, говорит, когда вы свою машину заведёте, я скорее дойду.
Представляешь? Дойдёт она, не ходила, не ходила, а тут дойдёт она.

– Я тоже очень удивилась, надо же встала. Видать радость, что сын оказался жив и желание увидеть сына и радость, что смогла дожить до этого момента.
Я когда приходила её навещать, она отчего-то всегда держала меня за руку и смотрела в глаза, но ничего не спрашивала и ничего не говорила, только смотрела. А о чём она думала – не знай. Наверное, верила в чудо и ждала. И ещё, почему-то часто повторяла. «Доченька, дождись его»

– Это прям чудо какое-то.
Даша помолчала немного, смотрела как Егор-Гриша, разговаривал с братьями, так и не выпустил руку матери, так и сидел возле неё.

– Марта знаешь, я вспомнила, тогда не придала этому значение.  Однажды она мне сказала, знаешь, это несколько дней назад было, на мой день рождение , когда к вам с тортом прибегала. Я же не собиралась отмечать, вроде и дата не круглая. А в выходной дети приехали, ладно не об этом. Так она сказала мне.
«Доченька дождись его, скоро снегопады пойдут и его с собой принесут»

– Это прям Мистика какая-то. Чудо, настоящее чудо какое-то. Откуда она узнала?
– Думаю, может быть, она каким-то образом чувствовала, может душой видела, что он вернётся. Видела его живым.
– Даш, а она ведь и сразу не верила в его смерть. Помнишь? Говорила,
«Погуляет и вернётся. Вот увидите, вернётся».
Тогда думали, она немного не в себе была.

– Может, может, ведь в таком возрасте иногда в маразм впадают, а иногда мудреют и до удивления.
– Сколько лежала, редко вставала, по дому-то не хотела ходить, а тут раз и встала. Уж на крыльцо вышла, Федя её в машину усадил.

– Пусть живёт, сколько хочет, Марта. Пусть радуется за сыновей, за внуков. А Валерию звонили? Папа, вот не смог дожить до возвращения Гриши.
– Звонили,  скоро подъедет, выехал. Даш, нам надо, что-то приготовить, стол собрать.  Там вон наши принесли уже что-то. А у тебя, что есть в холодильнике?
– Да. Там смотри. Фартук надень.

– Я Федю отправила домой сейчас, что у нас есть привезёт.  Маша, Витя с Ларисой помчались. Сейчас всё сообразим, денёк сегодня загруженный будет. Всё село побывает здесь.
– Марта зачем, Гриша вчера много чего привёз. Не гулянка же, какая, так угостить, а для нас тоже хватит.
Марта открыла холодильник и от удивления вскрикнула.

– Дашка! Обычно у тебя мышь повесится от разочарования, как Гриша исчез, так ты холодильник заполняла только к приезду детей, а здесь такое обилие.
– Говорю же, Гриша привёз всего.
– А на чем он приехал?
– Да откуда я знаю, не видела, я его увидела уже в доме, и даже не слышала, как он вошёл. Я и упала от неожиданности. И как всегда приехал не с пустыми руками.
– А тебе, что привёз?
– Мне? Себя. – И Даша счастливо рассмеялась. – Я не смотрела его вещи, не до этого. «Хотя, где его вещи? Их нет. А пусть сам выкручивается этот элемент. Потом подарки всем купим» Подумала Даша.

В коридоре послышался взрослый и крик, и смех и детский говорок. Что-то малышам объясняли и крик дочерей.
– Папка! Наш папочка!
– Принцессы мои. – Егор подскочил, обнял дочерей, оторвал их от пола, поворачивался с ними, покачивая в своих объятиях.
Мои девочки, как вы выросли, изменились настоящими женщинами стали. Мои девочки, мои принцессы.

Даша вышла из кухни и увидела дочерей повисших на отце. Затем знакомство с внуками. Радостные крики смех, разговоры, все друг друга перебивали, все разом разговаривали.
«Ты рад? Мой милый чибрик?»
Мысленно спросила Даша. И тут же услышала ответ.
«Ты представить себе не можешь, Чаруша, как я рад. Моя мечта осуществилась»

Чуть поутихли восторженность приветствия, обнимашки, целовашки. Гриша был занят внуками, и беседовал с приходящими новыми людьми.
Односельчане искренне были рады возвращению, что-то говорили, что-то вспоминали общее с Гришей.
«Надо же, ни разу мой любимый чибрик не попал впросак.и всё то он знает и всё то он помнит»  Думала Даша. А он лишь посмеивался ей, да бросал на неё влюблённый взгляд.
Односельчане недолго задерживались, понимая, что не до них, ещё успеют пообщаться, побыв немного, уходили.
Саша с сестрами стояли в стороне и беседовали между собой.

– У нас папа был всегда обалдевшим от мамы, но сейчас, Сашк, я прям сама балдею от его взгляда на маму, как он на неё смотрит, какая любовь в его взгляде.
– Да, Люба, маму он любит, а здесь долгая разлука была. Короткие разлуки не переносил, на день уезжал, приезжал, как будто год не видел маму. Я папу сам не совсем узнаю, как он молодо выглядит.
– В каком смысле ты его не узнаёшь? Это папа.

– Папа, я знаю, меня самого тянет к нему, даже не ожидал. Оказывается, так я скучал по нему. Меня, как-то и раньше тянуло всегда к нему. Как он не мог без мамы, так и я без него. Маленькими были, всегда его ждали с работы. Встречать бежали. А здесь я вроде взрослый а такое разлилось в сердце. Не объяснимое.
Говорят, с возрастом любовь к родителям становится спокойная, живут они и хорошо, но сегодня, как увидел папу, сердце моё так рванулось к нему. У меня такое к моим детям всегда, как с работы возвращаюсь.

А сегодня у самого такое. У меня с ним произошло, как соединение что-ли, да, да, соединение сердец. Знаете сестрёнки, вот, как под микроскопом клетки сливаются, как капли воды соединятся, магнит, вот точно, магнит. Так и у меня сегодня произошло, как примагнитились, слились. Свет, Люб, а у вас как?

– Сашааа! И у меня тоже такое почувствовалось, только я не могла выразить, а ты, верно, подметил, слияние произошло. Сроду бы так не подумала. Боже, как скучала по нему.  Папка, папочка. Люб, а ты? – Произнесла сестра Светлана.
– Да и у меня, словно вакуум снялся, мне даже показалось, что ярче всё стало. И в сердце не объяснимое, прямо взмывает что-то.

– Что же вы хотите, родная кровь. – Произнесла подошедшая Марта. – Всё-таки связь родителей и детей всегда сильная. Бывают, конечно, исключения, но не в вашем положении. Отец у вас, что надо. Одним словом Камянов.

– Больше всего меня удивляет, бабушка встала и выглядит вполне хорошо. Чудо! Я удивился, как увидел её. Мы с папой разговаривали, а он её так сразу подхватил, обнял. Тоже видно скучал. Мне кажется, наша жизнь изменится, с папой пришло, что-то новое. Надюша, ты почувствовала?

– Радость пришла Сашенька, есть и новизна. Надо маму Дашу спросить, она больше моего знает. Но я смотрю на неё и не нарадуюсь, какой она счастливой стала. Светится и с папы взгляд не сводит.

– С нашими родителями какой-то феномен произошёл. Девочки я ещё летом был удивлён, мама так помолодела, и вот папа вернулся помолодевшим.
Я удивлён и рад этому. Пусть будут счастливыми наши родители.
– Ну-ну, может после долгой разлуки нам брата или сестру подарят.
Произнесла Люба и рассмеялась. И брат обнял сестёр, все вместе расхохотались, а Саша продолжил.

– Я не против. Пусть появятся у меня ещё сестрёнки, такие же красивые, как вы мои любимые сестрёночки.
– А мы может, братиков желаем ещё, правда Люб?
– О чём это вы так весело смеётесь?
Спросила Даша, проходя мимо с подносом угощением.

– Это мы от радости мамочка. Счастье поселилось в наш дом и прочно. Чувствуем.
– Счастье поселилось, наконец, у нас. И я уверена, навсегда, деточки.

И весь остаток дня только и было, встречали и провожали гостей и односельчане шли до сумерек.
– Надо же, как в мавзолей идут. – Рассмеялся Саша.
– Ты, что такое говоришь? – Надя стукнула ладонью его по плечу.–
Люди с радостью по приветствовать пришли, все же в удивлении, ведь семь лет не было, даже чуть больше.
– Нашёл сравнение. – Укорила Светлана.
 – Признаю, не удачная шутка, сестрёнки, беру свои слова назад.Но я от радости не знаю что делать, были бы крылья – полетел.
Все родственники разошлись по домам, осталась только семья, дети внуки. Егор познакомился с зятьями, за ужином не принуждённо разговаривали сразу обо всём. Просто разговаривали. что-то рассказывали. Слушали отца о его необычном спасении. Ведь видели его машину после аварии, там уцелеть вообще небыло возможности. Но даже никаких остатков его не обнаружено. Затем дети все вместе, навели порядок, пообещали, что приедут в выходные и засобирались домой. Завтра рабочий день и прочее.

И прекрасно понимали, лучше родителей оставить одних. И даже бабушка, чуть раньше хотела остаться, но Марта что-то ей сказала, и она быстренько согласилась поехать с ними домой, пообещав завтра прийти. На что Гриша ответил.
– Мы сами к вам в гости придём. Провожая гостей до калитки.
И вот остались вдвоём. Счастливый момент. Тишина и полное спокойствие.

– А может это сон? – Спросила Даша.
Знаешь Егор, что-то я не приду в себя до сих пор. Звезды в глазах мерцают. Как будто мишура перед глазами. Тревогой волшебной, что ли меня околдовал, тот парень с голубыми глазами. Или приснился мне или я нарисовала. Как ты думаешь?

– Ты всё ещё не поверишь? – Егор подошёл к ней взял её за руку и продолжил.
Дашенька, твою ладонь держу, не в мечтаньях сна, а  на яву. Тебя мне хочется вдыхать, вдыхать твой нежный аромат. Даша, как же ты умудряешься издавать такой аромат?  Я обнял дочек и тоже почувствовал их аромат точно такой, как у тебя. Мечта моя сбылась они копия ты.

Родная моя Чаруша. Ты подарила мне детей, так подари мне себя, в нашей любви. Ты подари мне поцелуй, он будет мне наградой, и вновь с тобой мы взлетим. Ох, ты вся моя награда. Растает снег, и расцветёт подснежник, и нет большей силы, чем сила любви во всей вселенной. Дашенька я лишь обнимаю тебя, а ты уже меня поднимаешь в высочайшие частоты.

– Да?  – Даша улыбнулась. – Я чувствовала всю жизнь тебя рядом.
И посмотрела в его довольное лицо, рассмеялась и продолжила.
Не обольщайся, не всегда, но до замужества почти постоянно. Возможно я нарисовала тебя. Так? А может это процесс жизни? А может и мираж? Как ты думаешь? Мираж?

– Хочешь, проверим? Прямо сейчас. –
Он хрипло рассмеялся, по телу разлилась истома

– Нееет! – Вновь Даша рассмеялась. –
Я так долго ждала тебя и вот прям так, сдаться? Не-а
Ты рисунок мой в пространстве, я же тебя нарисовала. Это процесс жизни и должен быть без ограничений. Ты согласен?

– Даша! – Он улыбнулся, скользнул губами по волосам, вдыхая аромат.
– Рисуем дальше?
Произнесла Даша, освободилась от его объятий, отошла чуть в сторону.
Егор-Григорий в удивлении замолчал.  Смотрел в её искрящие от счастья глаза, её глаза притягивали его. И спросил.
– Даша ты со мной играешь? Чаруша, любимая моя.

– Нет, рисую дальше. А взгляд твой, отчего вдруг перестал сиять? Ты ревнуешь?
– Я не знаю, что это такое?
– Ревнуешь. Что земным становишься? Ревнуешь к самому себе? К себе, что мною нарисованный? Но ведь ты рядом, лишь руку протяни, ты здесь, вот рядом стоишь со мной, не ревнуй. – Она улыбнулась, притягивая его улыбкой.
– Я не ревную, Даша.

– Знаешь, ты был невидим, а ощущения были явными. А я повторяла тебе.
Я жизнь. Я есть жизнь, тянулась к тебе рукой, а ты вдруг ускользал.
– Даша ты мне мстишь? Зачем ты меня так дразнишь?
– Нееет, я дышу тобою, я наслаждаюсь.
– Так дай и мне, тобою надышатся. – Он протянул руки к ней, а она увернулась.
– Рисуй, ведь я тебя нарисовала.
– Какую ты игру затеяла?

– А чтобы в меня не играли, лучше я поиграю. Что на это скажешь?
– Я есть Жизнь! Жизнь твоя, а ты жизнь моя. И прошу не ускользай. Быть столько в разлуке, и я больше не намерен. Быть вместе и в слиянии. Этого я долго ждал.
– Но я же, тебя нарисовала. – Она развела руками, словно говоря, поймай меня.
– Даша я могу тебя взять силой, ты это знаешь.

– И ты позволишь произвести это со мною? – В удивлении Даша выгнула бровь.
– Нет. Я хочу естества. Действительного слияния. Извини за слова.
– Так это процесс жизни?
– Да и без ограничений. Рисуй дальше.
Егор улыбнулся, проникся игрой Даши.

–  А дальше солнышко сияет, и снег пошёл и в снежинках свет преломляется. И ты один, лишь только ты, даришь мне ласки. А жизнь – это радость, любовь, гармония, движение вперёд. Ты помогал мне во всём, помогал мне раскрыться, и всесторонне развиваться. Теперь-то я поняла, ты был со мной не зримо. И это знало всё,  ветер, солнце, небо и земля об этом знали, и догадывается луна, она ведь нам улыбается. Посмотри в окно, смотри какая она большая, а снежинки смотри – крупные падают. Восхитительно!
 Даша подошла к окну, Егор тоже подошёл, и обнял её утопая лицом в её волосах. Он обнял её, прижимая к своей крепкой груди. И она остро чувствовала его близость. А он продолжил
– Ах, красавица моя, ну продолжай.
Зазвонил телефон. Даша взяла его, звонил сын. Она ответила.
– Нет, сыночек я ещё не сплю. Доехали? Прекрасно, а мы с папой твоим разговариваем. И вам доброй ночи. Положив телефон, продолжила. –

Любовь импульс естества, идёт энергией высокой. Полёт и радость с грустью вперемешку, отточка граней в безусловности. Безусловная любовь стремится всё объять, а я рисую дальше, чтобы осталось навсегда, и проявилось счастье, радость и мечта. Вот думаю, как тебя мне называть? Егор или Гриша?
– Мы ещё днём утвердили, я Григорий.
– Хорошо, так будет завтра, сегодня ты Егор. Егооор!Рисунок мой воплотился, проявился. Встреча произошла, и вспыхнул, заполыхал в сердце костёр. Любить и пьянеть от любви.
А от любви пьянеешь мигом, и кровь бурлит внутри. Тебя любила и люблю. Хочешь поцелуй тебе подарю?  Всеобъемлющий, и чтобы не уставать, лишь ощущать твои руки и слушать ласковые слова.

– Нам предоставили, Даша, предоставили эту возможность жить.
Жизнь продлить в полной любви. В моём сердце разгорается огонь. Ты моя принцесса из сказки.  Даша! Не шути.
– Не торопись, Егор. А они уже в пути?
– Кто? Ты о душах наших детей говоришь? Ты их увидела?
Ох, Чаруша моя!
Так кто у нас будут двойняшки или близнецы?

– Предоставляю думать тебе, лишь на тебя пусть будут похожими. Я счастлива Егор, ты свет мой из сказок моих рисованных. Вдвоём мы с тобою из чудных миров. Я люблю тебя мой милый Егор. И я счастлива, что любима тобою.
– Так, кто у нас будут? Мальчики или девочки?
– Пусть будут мальчик и девочка. И я знаю их имена.
– Знаешь? Это сказка. Они так сияют в пространстве, я их тоже знаю. Ты озвучишь их? Хочу услышать, произнесённое тобою.
– Да. –
Ответила Даша, но больше ничего произнести, не успела, как страстным поцелуем рот её закрылся. Замелькали звёзды в вышине, к себе наверх их пригласили. Летали долго страстно, в эйфории любви со взрывом множественном в их сознании. Восторг и счастье заполнило их.
Счастливыми уснули, и знали, что зародились две жизни, с голубыми глазами с мерцающими синими звездочками в них.
                Конец.
Таисия-Лиция.