А что - дальше?

А что – дальше?

Весной 1984 года начальник отдела кадров Барановичской городской больницы предложила мне «горящую путёвку» на курсы усовершенствования врачей в город Харьков. Крайней необходимости в прохождении переподготовки именно сейчас не было; у меня в запасе был ещё год.

Полуторамесячный цикл был посвящён избранным вопросам профессиональной патологии у работников горнодобывающей промышленности; тематика переподготовки не имела прямого отношения к промышленности Белорусской ССР.

Однако, время учёбы – апрель-май! Семья сестры Марии, в то время проживавшая в Харькове, втором по численности населения городе Украины, настоятельно звала в гости!
 
Чаша весов склонилась в пользу поездки.

На первом занятии, по сложившейся на курсах повышения квалификации традиции, курсанты рассказывали о себе: месте работы и врачебном стаже, занимаемой должности, времени прохождения предыдущей переподготовки.
 
Подошёл мой черёд. Профессор, руководитель кафедры, выслушав меня, корректно уточнила:

— Заведующий терапевтическим отделением поликлиники? Вы уверены, коллега, что полученные у нас знания пригодятся Вам в работе?

В душе я была согласна с руководителем кафедры: доля горнодобывающей промышленности в производственной структуре Белоруссии – около одного процента. Но отступать было некуда: признание нецелевого направления на курсы грозило мне возвратом в родную Белоруссию с последующими разбирательствами и поиском «виновных».

Призвав на помощь своё сомнительное актерское мастерство, с непоколебимой уверенностью ответила:

— Да, Валентина Васильевна, я убеждена, что полученные на кафедре знания будут востребованы. Не может быть лишних навыков и умений у врача! – с пафосом завершила я «идеологически выверенную» речь.

Слушатели курсов настороженно посмотрели на меня. Только такой убеждённой «зубрилки» не хватало в коллективе, настроенном не на учёбу, а на полуторамесячный отдых!

На следующий день, между прочим, я рассказала соседке по аудитории эпизод из своей институтской жизни – нанесении недолговечной «татуировки» на кожу бедра студентки физических формул процесса расщепления ядра атома (рассказ автора «Байни белорусской Карелии»). Завершая повествование, заговорщицки добавила:

— Надеюсь, Света, разговор останется между нами?

— Да, конечно! – ответила моя собеседница.

В течение последующих трёх дней коллеги исключили меня из числа «ботаников» – сработало правило «никому не говори!»
 
Напрасно на первом занятии я произносила пафосные речи о «лишних» знаниях; мне действительно пригодилась в работе подготовка по профессиональной патологии.

Заместителю главного врача по медико-социальной экспертизе приходилось решать вопросы трудоспособности бывших горнорабочих – белорусов, в своё время уехавших на заработки в Россию и Украину. По выходе на заслуженный отдых, шахтёры возвращались в Белоруссию, привозя с собой, помимо высокого пенсионного обеспечения, профессиональные заболевания, не «распознанные» медиками по месту вредной и опасной работы.

В начале девяностых годов, уже после распада Советского Союза, на осмотр врачебно-консультационной комиссии был представлен шестидесятилетний мужчина, работавший сторожем. Врач-хирург поликлиники затруднялся в постановке диагноза у пациента, не занятого тяжёлым физическим трудом. Ломота в мышцах и суставах, снижение чувствительности кончиков пальцев рук и ног, непродолжительное их онемение – основные жалобы «неясного» больного, Ивана Степановича.
 
Сергею Петровичу Боткину, русскому врачу-терапевту, лейб-медику, профессору Имперской Медико-хирургической академии, принадлежит фраза, широко известная в медицинских кругах: «Тщательно собранный анамнез – девяносто процентов диагноза больного». При её цитировании меняются только проценты – от пятидесяти до девяноста, суть же – остаётся неизменной.

Анамнез (от греческого – воспоминание) – совокупность сведений, получаемых при медицинском обследовании с помощью расспроса самого обследуемого или знающих его лиц. Врач выясняет историю болезни, условия жизни и работы пациента, перенесённые заболевания.
 
При опросе Ивана Степановича удалось выяснить, что более двадцати лет он отработал проходчиком на шахте в Донбассе – историческом, культурном и экономическом регионе на востоке Украины. Основные орудия производства горнорабочего – отбойный молоток и перфоратор.

Заработав хорошую по тем временам пенсию – сто двадцать рублей, Иван Степанович примерно десять лет назад, возвратился в Белоруссию. Не привыкший к безделью, мужчина устроился на работу сторожем.
 
— Не сидеть же, сложа руки, на этих этажах! – пояснил он членам комиссии, своё решение.

При осмотре пациента я обратила внимание на тремор (непроизвольные ритмичные колебательные движения) век и дрожание пальцев рук в вытянутом положении.

— Совсем недавно я об этих симптомах читала, только – где? – подумала я.

Услужливая память воспроизвела в мыслях голубую двухкопеечную школьную тетрадку в линейку, хранившуюся в объёмной папке из искусственной кожи. После окончания цикла переподготовки в неё я складывала конспекты лекций; в «доинтернетовские» времена из них можно было почерпнуть современное (на тот момент) видение возникновения и лечения болезни.

На титульном листе школьной тетради было написано:

Украинский институт усовершенствования врачей
Город Харьков
Кафедра профессиональной патологии

Реферат

Вибрационная болезнь

Фурс Нелли Гавриловна
12 мая 1984 года

На последней странице тетради – рецензия преподавателя кафедры, оценка – «отлично» и подпись рецензента.

— Та-а-к, значит, у нашего пациента, много лет работавшего проходчиком – вибрационная болезнь! – осенило меня.

Уточнив кое-какие детали, отправила Ивана Степановича на дополнительные виды обследований. Сама же пошла за советом к моему предшественнику, Лабковичу Геннадию Ивановичу, заместителю главного врача по амбулаторно-поликлиническому разделу работы. Имевший большой стаж эксперта, он никогда не отказывал в консультативной помощи своей преемнице.

Втайне гордясь своими «глубокими» знаниями вопросов профессиональной патологии, рассказала коллеге о необычном пациенте, заключив сообщение объявлением диагноза:

— У него – вибрационная болезнь!

Геннадий Иванович подивился моей категоричности и уточнил:

— Вы уверены?

— Да, я не сомневаюсь! Анамнез, жалобы, клинические данные – всё говорит в пользу профессионального заболевания! – высказалась я.

— Пожалуй, я соглашусь с Вами, – произнёс сослуживец и сразу же перешёл к обсуждению вопросов лечения.

— А решение социальных вопросов? Направление в Республиканский центр профпатологии и аллергологии для установления профессионального заболевания? Признания инвалидом или для определения процентов утраты трудоспособности? – недоуменно спросила я.

— Для – чего? – невозмутимо уточнил Геннадий Иванович.

— Как – для чего?! Для – льгот! – с досадой на «непонятливость» старшего товарища, проговорила я.

— Так Вы, Нелли Гавриловна, по-прежнему живёте в Советском Союзе? – осторожно поинтересовался коллега.

— Причём здесь – Советский Союз? Я же говорю о конкретном человеке! – не понимала я вопроса заместителя главного врача.

Пришлось Геннадию Ивановичу, государственному человеку, депутату городского Совета, проводить «ликбез» мне, «рождённой в СССР»:

— Хорошо. Допустим, направите Вы пенсионера в Минск, там ему подтвердят Ваш предварительный диагноз и связь заболевания с профессиональной деятельностью, выдадут соответствующее заключение. А что – дальше?

— Как обычно – перешлём документы по прежнему месту работы больного! – мыслила я категориями недалёкого советского прошлого.

— Куда – в Украину? Я отчётливо представляю себе судьбу этого заключения в независимой стране! – продолжал наставлять меня Геннадий Иванович.

Я приняла к сведению аргументы коллеги. Во второй визит Ивана Степановича я рассказала ему о предполагаемом диагнозе и возможных вариантах развития событий при положительном решении вопроса.

— Куда документы надо будет посылать? На шахту, в Украину? – уточнил пациент.

— Да, по месту Вашей прежней работы, – подтвердила я.

— Как я пошлю, так и меня «пошлют»! В последние шесть-семь лет работы проходчиком я много раз обращался к местным врачам. Они таких болезней, как Вы сейчас сказали, не знают. Всё повторяли: «Что же ты хочешь, работа у тебя тяжёлая, устаёшь! Зарплата-то твоя – ого-го!» – эмоционально высказался мужчина. И огорчённо добавил:

— Даже работающие шахтёры там никому не были нужны, а пенсионеры – тем более!

– И что будем делать, Иван Степанович? – поинтересовалась я.

— Будем лечиться, доктор! – фактически продублировал пациент решение моего коллеги, Геннадия Лабковича, в очередной раз подтвердив различия в женской и мужской логике.

В дальнейшей своей практике, заподозрив у пациента одно из основных видов профессиональных заболеваний горнорабочих – вибрационную болезнь или пневмокониоз (от лат. – pneum – лёгкие и konia – пыль), полученных за пределами Беларуси, я отказывалась от идеи докопаться до первопричины болезни.

Дальнейшее развитие событий в стране-соседке подтвердило обоснованность таких индифферентных, «неврачебных» решений.
 
За короткий период независимости Украины была практически ликвидирована созданная в советское время и эффективно функционировавшая система организации оказания медицинской помощи населению страны.

Начинался развал налаженного порядка охраны здоровья жителей страны, казалось бы, с малого: игнорирования или несоблюдения, рекомендованного Всемирной организацией здравоохранения, календаря прививок для предупреждения инфекционных заболеваний*.

События 2020 года – непринятие руководством Украины, в угоду политической конъюнктуре, действенных мер для борьбы с эпидемией коронавируса в стране, воспроизводят в памяти вопрос тридцатилетней давности, адресованный мне коллегой-экспертом:

— А что – дальше?**
 
*Всего с лета 2017 по август 2019 года, корью в Украине заболели более ста пятнадцати тысяч человек, из них – сорок один человек умер. Эффективность вакцинации против кори – девяносто семь процентов. На сегодняшний день Украина – единственная страна в Европе, не начавшая иммунизацию населения против COVID-19.

**Численность населения Украины в 1991 году – почти пятьдесят два миллиона; в 2020 году – около сорока двух миллионов человек. Общее число трудовых мигрантов с Украины оценивается в четыре с половиной миллиона; население Крыма и Севастополя – чуть более двух с половиной миллионов.