Ферма 21

http://proza.ru/2021/01/25/1176

28.01.21.   четверг.
9-40. Вахту принял.  Туманно, вокруг нуля.  Всё по штатному расписанию.
У  метисной Аиши  продолжается течка. 
Теперь понятно, почему Барон "под раздачу" попал.
Барон на больничном у Оли.   Живёт в доме. Динамика положительная. 
Но, как говорит дочь,  животных, как и детей, нельзя баловать,
чтобы не сделать несчастными.   
В  данном случае,  ситуация  нештатная.

Овцы продолжают ягниться. Погода для них подходящая.

МАРИК 
            
В  "Мои Одноклассники".
С 1960-го года после смерти Отца мы,
покинув Остров, где родились и я, и брат Коля,  стали Псковичами.
Нам дали комнату в "Черногаевке" - городок, построенный пленными немцами
на заболоченном пустыре недалеко от вокзала. К нашему вселению окрестности
вокруг  Черногаевки  начали преобразовываться.  Болото прорезала огромная траншея.
-  Начали укладывать коммуникации  современной улицы Яна Фабрициуса
с первыми крупнопанельными пятиэтажками. С одной стороны стадион "Локомотив".
Две других по улице Металлистов и Бастионной замкнули производственные корпуса заводов.
ПЭМЗ - Псковэлектромаш,  где нашла работу наша Мама и АТС - телефонного завода.
А первого сентября мы пошли в  сорок седьмую железнодорожную школу,
которая оказалась рядом с домом, брат в первый класс, я в пятый.

Четыре класса начальной школы в Острове я считался отличником, но не "круглым".
 Грамоту дали.  Учился я легко, единственная нечестная  оценка  была по пению. 
 Как ни старался, ничего не получалось (ссылка).  Чтобы не портить общую картину,
безнадёжный трояк два последних года   автоматически исправляли на натянутую четвёрку.
Вздохнул с облегчением, когда узнал,  что в расписании пятого класса  пения не оказалось.

Но в пятом классе для меня всё стало много сложнее.
Новая обстановка, кабинетная система, новые учителя,
плюсом проблемы со здоровьем. Нервное истощение - диагноз,
временный, успокаивающий маму,  -  кушать больше, нервничать меньше, 
соблюдать режим дня, - для меня,  двенадцатилетнего дрища
какой-то обидный и  непонятный.

В школе почти с самого начала мой "косяк".
На перемене Валька Бизюлин купил кулёк подушечек.
Кулёк сразу  пошёл  по ближнему кругу,  прозвенел звонок
на урок, опустевший кулёк кто-то бросил на учительский стол.
Сахарный песок, осыпавшийся с подушечек, рассыпался по столу.
Англичанка, Ирина Михайловна: "Кто это сделал? Убрать!"
Никто не признался.  Кулёк остался на столе. Вызвали
математичку классного руководителя. Не помогло.
 Урок сорвали.   Следующим была как раз математика.
Класс молча отстоял целых два урока.
Для меня, по сути деревенского,
"несознанка" -   однозначно, трусость и подлость.
На перемене, когда всех временно распустили сходить в туалет, 
я уговаривал  ребят сознаться  и предупредил,
что  молчать больше не буду.
В начале третьего урока я сказал,  что это сделал Бизюлин.
Валентин убрал  свой кулёк, сахарный песок смёл со стола.
Никто даже не был наказан. Инцидент исчерпан. Но не для меня. 
Как бы  кулёк-то  на стол кинул  совсем и не Бизюлин.  Быть может, и так.
Настоящий автор  так и не признался.  Бойкот - не бойкот,
но после этого  я стал как бы вне стаи.

Странно, но в классе,  где все ходили в красных галстуках,
был староста, председатель совета отряда,  звеньевые,
заправляли совсем не они. "Кучу держали" уличные.
Пай девочки открывали рот  только  на сборах и собраниях. 
Кто-то, наверное, и наушничал.   Пай мальчики совсем рот не открывали.
Ибо за излишнюю активность  можно  было  и схлопотать уже на перемене  или на улице.

Но были и такие, кто вне стаи, притом, говоря по современному,
пребывали  в "уважухе".  Финн  Жорик Лукконен,  футболист Вовка Пулузов,
в "новой жизни" он вспомнит, что он армянин по фамилии Пулузян,
Саня Голышев,  Марик Дробинский.  И ко мне они относились ровно.
Они тоже были "вне стаи".   Но им ничего  никому не надо было доказывать.
 Спокойная уверенность.  Как-то у них это получалось. 
Наверное, это шло от семьи.

Марик Дробинский. Благополучная полная  семья.
Папа юрисконсульт на ПЭМЗе, мама врач кожновенеролог.
Квартира в престижном доме на Октябрьском проспекте рядом с заводом.
Мама моя, работая в отделе сбыта завода, видно по работе контактировала
с Михаилом, вот отчества не помню, Дробинским.  Ровесник моего отца,
тяжело раненый на войне, ходил с палочкой, и челюсть у него была
основательно  покалечена.   Брат родной,  тоже юрист, следователь
горотдела милиции, но почему-то Дрибинский.

Уже в "новой жизни"  спросил  Марика, почему так.  Получил и ответ.
Когда его  будущий отец попал в госпиталь, фамилию записали
с  залитых кровью  документов.  А когда он смог говорить,
исправлять было уже и не так важно.  Так и получилось,
что родные братья,   стали жить под  похожими,
но разными фамилиями.

Для меня ребята "вне стаи" были  особо интересны.
Учились они хорошо,  в  примитивных  затеях не участвовали.
Поддержки от них я не ждал, но и понимание  стоило немалого.
Тем более, что с каждым годом влияние вожаков стаи уменьшалось.
А после восьмого класса   почти никого из "уличных"
в нашем классе  не осталось.

Фехтование в доме пионеров. Лучше всех получалось у
Жорика и Марика. Я, вроде бы и в росте преимущество имел,
но  какой-то замедленный, нескоординированный, был в аутсайдерах.
После фехтования наладились вроде бы  в бокс, но бокс не состоялся.
На берег Великой я пришёл.  Гребля на каноэ
- это всерьёз и надолго. 


Хотел про Марика писать, но отвлёкся на отступления.
А потом и "не покатило". Так что, будем надеяться,
что продолжение последует.


30.01.21.    суббота.   
4-40.   Что-то ничего за вахту и не написалось.
Зато Дину Рубину "На солнечной стороне улицы" дочитал.
Москва, ЭКСМО, 2007. Книгу взял в библиотеке. Изрядно потрёпана.
"Ташкент, Москва, Иерусалим. 1980-2006" .  На обложке написано:
"Новый роман Дины Рубиной - новость во всех смыслах этого слова".
Для меня он и сейчас новость.  Оригинален по построению,
информативен по содержанию. 
Хорошие вещи не стареют. Особенно справедливо,
когда это касается литературы,