Глава пятая. Продолжение пути

 Мы проезжали мимо городов и городков. Трасса М7 уводила нас вглубь России. Мы проехали и такие крупные красивые города, как Нижний Новгород и Казань. Мы проезжали и мимо городков по типу Елабунги, где улица Чапаева встречается с улицей Тази Гиззата. Позади остались Набережные Челны и Старокуктово. Мы ехали на восток. При подъезде к Уфе стало ясно, что денег почти не осталось.
 Мы поселились на окраине, где подешевле. Снимали квартиру в старом белом, с жёлтым налётом, двухэтажном доме, который достался владельцу от умерших родственников. Мы с Олегом устроились грузчиками в «Магнит», что был неподалёку. Наш дом был на улице Дмитрова, рядом с пересечением с улицой Кольцевой. Там же был и магазин. Катя взяла выше. Она, потратив чуть ли не все остатки нашего бюджета, устроила поход по кофейням, знакомясь с бариста. Что из этого вышло? Пока мы с Олегом утром, днём и вечером с перерывами разгружали и загружали машины едой и бытовой химией, Катя с утра пораньше уезжала в центр, в какую-то кофейню. Я до сих пор не могу вспомнить, как её взяли, но, с другой стороны, это была Катя. Вы бы смогли отказать этим ярким, искрящимся глазам с долькой безумия? Особенно, если у человека уже имеется опыт работы.
 День начинался прозаично: звонил будильник, извещавший о том, что утро наступило ( Сказывалась смена часовых поясов. ), я вылезал из спальника и устремлялся занять ванную комнату. Иногда я не успевал, и её занимал Олег. Катя к тому времени уже была в автобусе и ехала на работу. Ей предстояло проехать чуть ли не всю Уфу сперва туда, потом — обратно.
 Затем мы с Олегом готовили завтрак. Это были обычно овсянка или греча с молоком и чай. Пока пакетики с заваркой уныло плавали в чашке, мы разминали уставшие ещё со вчерашнего дня спины, руки, ноги, шеи. Потом перекидывались парой фраз. Наши утренние диалоги строились примерно так:
- Приседай перед тем, как поднять коробку. Тогда не так сильно надорвёшь спину.
- Ага, конечно. Так и представляю себя, приседающего, неспешно поднимающего эту, - здесь было место для какого-нибудь забористого словечка, - коробку, пока на тебя матом орут, ага.
- А потом я буду выслушивать то, как ты ноешь из-за спины. А затем ещё и Катя приедет, и мы будем слушать, как ноет она.
- Ты хочешь, чтобы она устроилась кассиром или ещё кем-нибудь здесь?
 И мы замолкали. Примерно такие реплики произносили мы поочерёдно. Иногда я был готов убить Олега из-за этого. Иногда мне казалось, что Олега не существует, и я просто разговариваю сам с собой — до того были наши слова похожи. А ещё, что было страшнее, казалось, что нет меня, и я — лишь плод воображения этого шизика с отросшей чёлкой. Так я называл Олега, когда наступала пора обмениваться любезностями. Он не отставал, и мы ругались. Однажды мы подрались, чуть не сломали стол, а я сломал спинку стула об его голову. Работа грузчиком, как и долгое пребывание лишь в его компании, делали Олега невыносимым. Катя же, возвращаясь с работы, никогда не жаловалась на усталость, хотя вид у неё был, будто бы она разгружала вагоны.
 Кстати о вагонах. После очередной ссоры с Олегом, но на этот раз при Кате, у которой была в тот день короткая смена, было решено отправить меня из «Магнита» разгружать вагоны. Я не смог устроиться, да и не очень хотел, а потому продолжил быть грузчиком.
 Выходные были лучшими днями. Однако они редко совпадали с выходными Кати. Мы с Олегом мирились, тренировались просить прощения друг на друге, а заодно ходили в лесок за стадионом «Строитель» отдыхать. Уфа была хорошим городом. То тут, то там, маленькими лесочками появлялись парки, ближе к центру встречались и зелёные аллеи, и прочее. По Уфе было приятно гулять или, в нашем с Олегом случае, было приятно сидеть на скамейке. Я положил деньги на телефон, и вновь звонил матери. Один раз даже позвонил Макару, но, спутав время, которое было на час больше московского, позвонил ему тогда, когда он был на парах.
 Питались мы скудно. Я настаивал на каше. Обед был на работе и состоял из отборного мата между «соратниками», а на ужин была картошка или макароны с сосисками. Ещё на рынке покупались лук, огурцы и помидоры.
 Прошло около двух месяцев. Уже был конец августа. За прошедшее время мы обзавелись знакомыми, усталостью и опытом. Из Архангельска мы выезжали только-только закончившими школу, только, со средними успехами, сдавшими экзамены. За собой у нас, за исключением Кати, почти ничего не было. И вот, спустя два с половиной месяца мы уже получили хоть что-то. Однажды, после моего звонка отцу, у которого был день рождения, я предложил остаться в Уфе. Катя и Олег даже согласились, а потом…
 Была ночь. Я спал на старом диване в кухне. Точнее, пытался уснуть. Сильно болела спина. Я надорвал её в тот день. Олег сопел на кровати в комнате. В другой спала Катя. Отчаившись уснуть, я поднялся, и, подойдя к окну, открыл его. Лето было жаркое. Ночами же тут дул холодный ветерок. Я воображал себе, что это — ветер с гор, зовущий посетить их вершины. Мнения метеорологов я не спрашивал.
 Тот самый «горный» ветерок проник сквозь окно, обдувая прохладой голые плечи и рёбра. Я спал без футболки, но в спортивках. У меня мёрзли ноги, на которые не хватало одеяла. Из-за завода неподалёку не было тех звёзд, под которыми мы пели в Бродниках. Послышались за спиной из комнаты шаги босых ног. Катя зашла на кухню.
- О! Саша! - с наигранным удивлением сказала она полушёпотом, чтобы не разбудить Олега или соседей.
- Ты чего?
- Пить захотелось, - она подошла ко столу, подняла кувшин с кипячёной водой, посмотрела сквозь воду на меня и улыбнулась. Под окнами стоял фонарь, мешавший ночью спать.
- Пей, - ответил я, жмурясь, глядя на фонарь.
- Светишься, - сказала она, и я почувствовал, что она улыбнулась.
 Я пересел на подоконник, надел футболку. Это была последняя футболка — остальные бесформенной кучей лежали в стирке. Стирали мы вручную, лишь тогда, когда это требовалось.
- Эх, Саша-Саша, - с усмешкой произнесла она, возвращая кувшин на место. Она села рядом. Я смотрел на кувшин. Он был похож на тот кувшин, что стоял у меня дома. Именно у меня дома. Даже этот дом, в котором уже произошло столько всего, не казался мне таковым. Мне не хватало кота, младших сестёр, матери. Мне не хватало собаки. Когда Катя сказала мне, что от меня перестало пахнуть собакой, я убедился ещё раз, что врал Олегу — я бы ни за что не смог проделать этот путь один.
- А ты знал, что у тебя паук на плече? - Катя любила придумывать какую-нибудь небылицу и с правдивой уверенностью доказывать её существование. Это было настолько наивной детской игрой для меня, что я всегда старался подыгрывать.
- Где? - я не боялся пауков, но всё же сделал удивлённый вид.
- Здесь! - Катя нагнулась и начала меня щекотать. Извиваясь, будто уж на сковородке, я чуть было не упал с подоконника и лишь с неимоверным усилием остался на нём. Я пытался щекотать её в ответ, совершенно забывая, что Катя щекотки не боится.
- Давай уедем, - тяжело дыша от смеха, предложила она.
- Давай, - я тут же согласился.
- Вот смотрю я на вас с Олегом. Вы уже того, крышечками едете, - Катя покрутила пальцем у виска. - С такими и жить страшно…
 Она ещё что-то говорила. Я теперь и не помню: плохо слушал. Я смотрел на Катю. Она была красивая. Яркий противный свет фонаря освещал её контур, её волосы. Она улыбалась, а в глазах её я видел тревогу. Тревогу за нас с Олегом. Мне это казалось глупым, но вместе с тем и приятным. Я спустился с подоконника, а Катя продолжала говорить, пытаясь убедить меня в чём-то. Я её поцеловал. Она засмеялась, и я засмеялся. Потом она ушла к себе, а я закрыл окно и уснул.
 Через неделю, уладив все формальности, поднакопив денег, мы втроём, поймав фуру, поехали дальше. Перед отъездом Олег втайне от Кати и меня подстригся.