Дама с

"Дама с собачкой" как идеальное пособие по анализу сексуальной жизни Чехова.

Знаменитый рассказ был написан Чеховым в 1898 (99) году, когда ему было тридцать восемь лет. Возраст для неженатого мужчины критический – оставаться холостяком, когда тебе скоро сорок, неприлично.  Одна из граней такой «неприличности» - публичное признание своего полового бессилия или своеобразия.
Но для писателя многое иначе – жену ему может заменить чернильница. * Сексуальная энергия литератора - в конкретном случае, Чехова -  сублимируется в творческий процесс создания произведений. «Хочу, чтоб к штыку приравняли перо», по словам Маяковского. Тексты -  подлинные детища писателя, его мужское оправдание. Поэтому представлять Чехова, окруженного выводком разновеликих сыновей и дочек, необязательно. Как необязательно подозревать его в нетрадиционной ориентации или неизлечимой импотенции. Хотя...
Чехов не был сексуально мертвым – в его рассказах и повестях проявляется прекрасная осведомленность в интимно-душевных отношениях: «Дуэль», «Володя», «Поцелуй» и др. В этих и подобных им подобных произведениях присутствует живая глубина пережитого опыта, не подлежащая имитации или фальсифицированию путем использования способности сочинять. Женщины, как предмет наслаждения (страдания), Антона Павловича интересовали. И вполне естественно, что женщинами он пользовался. Умело скрывая от посторонних глаз имена, пароли и явки. Не любил, но имел. Или любил, но не имел. Например, Авилову Л.А. (прототип Анны Луганович в рассказе «О любви»).
Цитата. «Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой. Дмитрий Дмитрич Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами. Сидя в павильоне у Берне, он видел, как по набережной прошла молодая дама, невысокого роста блондинка, в берете; за нею бежал белый шпиц...»
  Уже с первых строк рассказа мы сталкиваемся с принципом чеховского восприятия особ, имеющих для него некую ценность-перспективу. Это: определенный социальный и материальный статус (дама), предпочтительный физический тип (невысокая блондинка) и беспрепятственная возможность дамы функционировать независимо от семьи (бегущая сзади собачка). Максимум, с кем может быть хоть как-то по-настоящему связана женщина Чехова – песик. Дети, муж, родня в сцене не присутствуют, и поэтому они не помеха.
Сосредоточим внимание на шпице. Пушистый шпиц – не только символизирует условно защищенную свободу, но также намекает на автономию от брачных уз некой телесной части героини. Именно к собачке («киске») обращается Гуров, завязывая знакомство. Намек предельно прозрачен.
В описание отношений Гурова и «дамы с собачкой» вкраплены воспоминания главного героя, характеризующие не столько его самого, сколько Чехова. Мы узнаем утилитарный подход к женщине, свойственный хроническому холостяку – «низшая раса». Без которой, тем не менее, невозможно «прожить и двух дней». Два дня – неосознанная, словно сорвавшаяся с пера гипербола. Вопрос, почему женатый Гуров так томился от воздержания (невозможно страдать от голода, работая на хлебозаводе) снимается элементарным переносом рассуждений на самого писателя. И тогда вымышленная биография героя становится реальной исповедью автора. Ничего нового - обычный писательский прием для достижения психологической достоверности сюжета.  «Ему (Гурову) не было еще и сорока» - коварный возраст Чехова.
«Гурова женили рано». К своей жене (женщине без «шпица») он относится отчужденно, в какой-то степени, как к матери или старшей сестре («жена казалась в полтора раза старше его», «в тайне боялся ее»). Чехов жил в подобном окружении, умело его используя. Дабы   комфортно писать, полностью абстрагируясь от быта.
Женатый Гуров приятно разнообразил жизнь «легкими приключениями». Не раздумывая о моральной чистоте поступков, не соединяя измену жене с изменой, собственно, всей семье: дочери и сыновьям. Их как бы нет. Чехов «не как бы», а фактически не имеет детей и супругу, и поэтому подобная бесшабашность бабника Гурова возможна. Как неженатый Антон Павлович может не знать, что с изменами не все так просто - совесть зверек острозубый. Но Чехову («Гурову-наоборот») прекрасно знакомо: любая «легкая» связь неизбежно перестает быть легкой, отягощаясь проблемами, и завершается разрывом. Боль расставания – плата за новое приключение.
Чехова нельзя назвать мужчиной «сильным»: стеклышки пенсне, жидкая бородка, узкие плечики. Женолюбивый Гуров также не подан читателю как брутальный тип. Он не грубый завоеватель, а тонкий обольститель-чародей. «В обществе мужчин ему было скучно, с ними он был неразговорчив, холоден, но когда находился среди женщин, то чувствовал себя свободно и знал, о чем говорить с ними и как держать себя; и даже молчать с ними ему было легко»... Субтильный Чехов - умница и шутник, тонкий обаяшка, притягивающий к себе интеллектом и интеллигентностью. Превосходящий неразвитое мужское большинство тем, что он писатель. Да такой, что зачитаешься. Личное знакомство с Чеховым – удача, намек на соитие – подарок судьбы, сам факт соития с «Чеховым» - чудо!
Гуров - «по образованию филолог».  Муж Анны Сергеевны «лакей», канцелярская крыса. То есть, ничтожное, темное существо, обмануть которого, все равно что попить в душный день нарзану. Характерная чеховская примета – неоспоримое превосходство любовника над мужем. Его, совратителя, естественное «право» на чужую жену или невесту. Муж – посредственность, любовник - Талант. Элементы этой философии мы находим в «Чайке», «Доме с мезонином», «Страхе» и др.
У Анны Сергеевны кроме собачки имеется лорнет. Совершенно ей не нужный по причине нормального зрения. Сей предмет – символ семейного целомудрия героини. Или (что можно предположить о Чехове) девственности вообще. В рассказе лорнетка теряется...
Потеряв пошлую вещицу и не встретив мужа, Анна Сергеевна Гурову отдается. Доставив тому несколько минут наслаждения-разочарования и часы последующей скуки. Женская плоть после проникновения в нее скучна... Женская плоть все равно, что арбуз. Сладкий, сочный и тому подобное, но много его за один присест не съешь...
Гуров встречается с Анной Сергеевной. Уже по некоему распорядку. Возбуждая себя и ее признаниями, внезапными «страстными» поцелуями, вечерними поездками «на водопад». Шпиц, бегущий за Анной Сергеевной в начале рассказа уже не мелькает и не путается у него под ногами. Собачка – примета не актуальная: роман с Анной Сергеевной вошел в среднюю, чувственно умеренную стадию. Регулярные сексуальные отношения ради них самих... Отчасти, как способ борьбы с Ялтинской скукой.
Но вот закончились и они… Анна Сергеевна уезжает (о шпице ни слова), Гуров ее провожает. «Он был растроган, грустен и испытывал легкое раскаяние; ведь эта молодая женщина, с которой он больше уже никогда не увидится, не была с ним счастлива; он был приветлив с ней и сердечен, но все же в обращении с ней, в его тоне и ласках сквозила тенью легкая насмешка, грубоватое высокомерие счастливого мужчины, который к тому же почти вдвое старше ее. Все время она называла его добрым, необыкновенным возвышенным; очевидно он казался ей не тем, чем был на самом деле, значит, невольно обманывал ее... Здесь на станции пахло осенью, вечер был прохладный. «Пора и мне на север, - думал Гуров, уходя с платформы, - Пора!»
«Север», «Москва» - также символы. Это не только обыденная жизнь Гурова, вернувшегося к роли обеспеченного обывателя. «Север» - это бесполый Чехов для всех, отпускающий шутки, делающий пометки в записных книжках и сочиняющий очередной шедевр. Но «Север» и «Москва» (в Москве имеется «Славянский базар») - это также и тайная жизнь Чехова. Его сексуальная жизнь, ведомая по схеме Гурова: увидел, захотел, очаровал, вкусил, расстался. Этой схеме Антон Павлович умело следовал многие годы.
Пока не встретил Ольгу Леонардовну Книппер.
Именно поэтому Гуров полюбил. Самому себе вопреки. Прозревшее чувство победило слепой инстинкт. Далекая Анна Сергеевна полностью завладела воображением и мыслями Дмитрия Дмитриевича. «Дети ему надоели, банк надоел». Для Чехова все в зеркальном отражении – захотелось детей и семейной жизни.
Влюбленный Гуров помчался в «С.»... В городке он нашел окруженный забором дом Анны Сергеевны («от такого забора не убежишь») и встретил ее шпица, («от волнения не мог вспомнить, как зовут»)... Затем мучился в гостинице, а после встретил Ее в театре!
Расшифровка параграфов такова. Знакомство Чехова с актрисой Книппер и горячее ею увлечение (ожившая в Москве Анна Сергеевна, ее вездесущий призрак, чернильница в виде всадника без головы в гостинице «С.»). Желание заполучить Ольгу Леонардовну на ложе (вновь появившийся шпиц, выведенный на прогулку). Дикая ревность к Немировичу-Данченко (забор, а также предварительное упоминание о связи Немировича и Книппер – «а осетрина-то с душком!»). А встреча в театре – это встреча в театре, все своими именами.
После свидания с Анной Сергеевной, Гуров уезжает в Москву. Между ними возобновляется связь. Но на сердечном со стороны Гурова уровне. Его голова «седеет». Анна Сергеевна периодически навещает Дмитрия Дмитриевича в «Славянском базаре» (!). Их недолгие встречи полны горечи. Неразрешимый вопрос отравляет часы близости – что сделать, чтобы им быть вместе постоянно?
«- Как? Как? – спрашивал он, хватая себя за голову, - Как?
И казалось, что еще немного – и решение будет найдено, и тогда начнется новая прекрасная жизнь; и им обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается...»
Это так - самое «сложное» еще впереди. В 1899 Чехов (седеющая голова Гурова – прогрессирующая чахотка) еще не знал, во что разовьется роман с Книппер...
В 1901 году они повенчались. Но супружествовали (он в Ялте, она преимущественно в Москве) бездетно и ненадолго.
В 1904-м Чехов умер в Германии.
«Листва не шевелилась на деревьях, кричали цикады, и однообразный, глухой шум моря, доносившийся снизу, говорил о покое, о вечном сне, какой ожидает нас. Так шумело внизу, когда еще тут не было ни Ялты, ни Ореанды, теперь шумит и будет шуметь так же равнодушно и глухо, когда нас не будет. И в этом постоянстве, в полном равнодушии к жизни и смерти каждого из нас кроется, быть может..."

* Может, но не обязательно – Пушкин, Карамзин, Толстой…