Один за всех

 


   "А годы летят, наши годы, как птицы, летят..." - как поется в одной известной песне. Верно все...
   
   Ни дома себе Илья не построил, ни семью не завел. Все с Алешей и Добрыней службу воинскую правил. Иногда какой банкир подбросит сотню-другую в валюте европейской, али в американской. Тогда уж пировали, гуляли, на попсовиков смотрели... Только смотреть и оставалось, так как слушать их было решительно невозможно. Да и что доброго от них услышишь.
   Порой к князю Владимиру забредет на пирушку, с друзьями словом-другим перемолвится. И уж очень хорош у князя мед сладкий и брага, да вино заморское...
   А потом опять на заставу: приставит ладонь козырьком к шелому,смотрит - нет ли вражеских отрядов поблизости, не слышно ли топота чужих коней. Какая уж тут семья!
   Атаманом по заставе - Илья Муромец. Второй по старшинству - Добрыня Никитич. Есаулом же был "заклятый" друг Добрыни - попов сын Алеша. Никого не пропускают они к Киеву - ни человека, ни зверя.
   Однако и у них случались накладки. Редко, но случались. Так в недобрый час проворонили они злого басурманина. Вызвался Алеша его задержать. Но не очень доверял ему Илья. "Роду он поповского, глаза завидущие, руки загребущие, - говорил про него Муромец. - Как бы не подкупили. Да и погибнет зря".
   И послал он Добрыню Никитича. Но ни с чем вернулся Добрыня. Как увидел он злого басурманина, испугался сильно, повернул коня обратно. И плетка шелковая не помогла.
   Крякнул от неудовольствия Илья, да делать нечего - самому надо старому.
   Нагнал чужака, хотя и злого, но богатыря тоже, кричит ему:
   - Что же ты мне, атаману, челом не бил, а тайно вором проехал? Очень даже мне обидно.
   Грозит ему басурманин:
   - Тебе ли, щенку, с большой собакой справиться, я тебя на ладонь посажу, другой хлопну, только мокрое место останется! Из твоих костей похлебку сварю! Распорю я тебе грудь могучую, посмотрю на твое сердце русское!
   - Хватит гавкать, говнюк ты нескладный, чучело заморское! - осадил его богатырь Илья.
   Так, слово за слово, и до рукопашной дело дошло. Но поскользнулся Илья. Навалился ему на грудь басурманин, нож вострый вынимает, да словами колючими третирует Илью. Но не знал, поганый, что от земли русской Илья силой напитывается - да как подбросит ворога выше облаков! Но только недолго над облаками летал ирод косматый, стал обратно на землю пикировать - и по пояс увяз в ней. Но не стал добивать его Муромец. Выгнал просто из земли русской, да обязал того в следующий раз бить ему челом. И предупредил: "Смотри, в другой раз не спущу!" А на прощание  пинком попотчевал.

   А время шло. Стареет Илья. Триста годков прожил без малого богатырь. Пора на пенсию: на печи лежать да кисель хлебать. Улетела молодость ясным соколом.
   И вот однажды подъехал он на своем коне к перекрестку, а на том перекрестке камень лежит. И написано на камне: кто вправо пойдет - тому убитым быть, влево - богатым, ну а если прямо - женатым быть.
   Поехал туда, где убить обещано. И почти сразу наткнулся на сорок разбойников. Те, конечно, его ограбить желали и жизни лишить. А атаман разбойничий обидные слова стал говорить, называть Илью чертом старым и волком седым.
   Распалился Илья, снял шапку, да стал ею помахивать. Вестимо, где махнет - улочка, где отмахнется - переулочек. За один взмах - десять разбойников лежат, за второй - и двадцати на свете нет! Страшное оружие на Руси - головные уборы (вспомним греческую шляпу).
   Расправившись с разбойниками, поехал Илья жениться. (Бес в ребро старому!)Но не провела дедушку красавица-королевична, не поддался он на ее уловки, разоблачил преступную, не пощадил красавицу, и срубил ей голову лукавую. Освободил из погреба коварной - королей, царей да богатырей, куда заточила их королевична.
   Ну, а потом и деньгами разжился. На обратном же пути, остановился богатырь у перекрестка, на котором камень лежал, и написал на той глыбе такие слова: врет все камень! (Ох, и любил Илья граффити!)

   А тут еще ко всем бедам, повздорил богатырь с князем Владимиром. И вот как это случилось.
   Скоро кончились деньги у Ильи, бородой зарос богатырь, одежонка поизносилась. Плохо, когда в карманах пусто. И решил тогда Илья в Киев вернуться, отдохнуть немного. А у князя Владимира, как всегда, пируют с утра до вечера.
   Входит Илья в зал пиршественный. На нем пиджак заплатанный, сапоги изодранные, лицо черное, очи мутные и грозные. Не узнал его Владимир. Обошелся неприветливо, усадил на худом конце стола. Не понравилось это Илье, огорчился он сильно, обозвал гостей воронами. А это в свою очередь Владимиру не понравилось; закричал он, чтобы выкинули старика из гридницы на улицу.
   Набросились на него богатыри, а никак справиться не могут. Настало время Илье потешиться. Раскидал богатырей как кутенков, страху на всех нагнал. Сам князь в запечник забился, шубкой куньей прикрылся, дрожмя дрожит...
   А Илья вышел из гридни, двери с петель посшибал, ворота разрушил, да стрелами стал сшибать золотые маковки с кровель теремов княжеских.
   Пошел в кабак. Стал поить-кормить нищую братию, похваляться, что сам станет княжить в Киеве, а их своими помощниками сделает.
   Уговорил его насилу Добрыня Никитич вернуться, не признал, мол, князь тебя.
   Не один вернулся Илья, а со своими собутыльниками. Только не щедро их потчевать стали. Опять разъярился Илья. Решил сам побыть за хозяина, спустился в погреб - и давай бочки со сладким вином на княжеский двор выкатывать.
   Разгневался князь Владимир, приказал завалить чем попало Илью в погребе, чтобы умер там он от голода и злобы мышиной. Да, крутехонек Владимир был. Чуть что не по нему - пожалуйте в клеть каменную. Так и завалили Илью, да решетку крепкую поставили, чтобы дорожку в погреб забыли.
   Не понравилось этакое дело русским богатырям. Не докушавши, не допивши, оставили они двор княжеский и уехали из Киева. Так в ту пору не осталось у князя Владимира в Киеве богатырей.

   И пришла бы Илье смерть. Но была у князя дочка-умница, организовал подкопы тайные к погребу, стала его поить-кормить. Так три года тот и сидел.
   А тут накопил Калин-царь силу несметную. И примкнули к нему короли и королевичи разные. Пошли они стольный град воевать. Остановились рядом с городом, лагерь разбили, шатер для себя Калин раскинул, и стал писать грамоту князю.
   И вручил гонец царский эту депешу Владимиру. А в депеше той говорится, что пожжет огнем царь Киев, а самого князя заставит коней стеречь, княгиню же отправит на кухню - лепешки печь. Так что лучше, пусть готовит князь угощение царю, побольше зелена вина выставит, да город в порядок приведет. Апраксию же его в жены возьмет.
   В ступор князь вошел. За что, думает, Илью погубил, кто теперь меня защитит. Тут дочь и посоветовала ему Илью навестить. Не верил князь, что жив богатырь, а пошел. Глядит, а тот живее всех живых.
   Кланяется ему князь, кланяется княгиня. А Илья на них и глядеть не хочет, не то, что стоять за них. Тогда дочь их просит вступиться за русских людей. Смазливая девка! Не смог отказать ей Илья. Согласился.
   - Ладно, - говорит. - Надоело воду студеную пить, пива да браги, вина крепленого хочется, водки особой крепости - сорокоградусной.
   Налили ему ковшик водочки. "Пей, Илюшенька, укрепись силушкой, свороти нос поганому!" А потом выпил Илья чару вина сладкого в полтора ведра, пивка пригубил столько же, да третью чашу меда хмельного - и почуял тогда в себе силу богатырскую. И еще ковшик потребовал. Тут же и принесли. Затем гонцов за богатырями послал. Только вот ответы их его не утешили.
   Алеша с другом своим, Екимом Ивановичем, на сафари в Африку подались, искать себе славы богатырской.
   Отлетел ясный сокол Добрыня на свирепую Пугай-реку - спасателем работать. Там сейчас самый разгар сезона - туристов иноземных полно.
   Михайло Казарин на гору Сорочинскую с компанией взбираться будет, желают пикник там организовать.
   Старый богатырь, Данило Игнатьевич, на пенсию вышел. Пенсия мизерная, да огород свой. Кое-как перебивается.
   Никита Кожемяка куртками торгует. Дело наладил. Отбою от клиентов нет. Недосуг ему с Калином-царем и его войском драться.
   Отыскался один богатырь, командир наемников.
   - Ну, что умеешь? - спрашивает его Илья.
   - Умеем, батюшка, вино-пиво пить, хлеб есть, в бане париться.
   - Ответ не мальчика, но мужа, - усмехнулся Илья Муромец. - Но как-нибудь без вас справлюсь. А почеши-ка лучше у меня в голове, свербит больно что-то... Засиделся я в погребе.
   И поехал Илья в татарский стан. Видит, посреди стана стоит золотой шатер, а в том шатре сидит Калин-царь. Увидал он гостя, стал над ним насмехаться. А когда узнал, что это Илья Муромец, начал делать ему выгодные предложения, да изменником стать. Отверг все Илья, разгневался. Повздорили они с Калином. Дошел черед и до рукопашной. И бросил он царя словно ветошку негодную, потом схватил его за ноги кленовые и давай ими помахивать. Далее, как всегда: махнет - улица, отмахнется - переулок. Да столько улиц и переулков с проспектами наделал, хоть город сейчас возводи. Ну и побежало в страхе войско иноземное.

   Возвратился Илья в стольный град Киев со славою. Вошел в терем к князю Владимиру, сам налил себе в чашу вина крепкого - чашу немалую, в полтора ведра и выпил за единый дух. Потом повторил. А потом еще. Последний тост так звучал: "Хр-р-р... Мр-р-р... За лебедей на заводях!"
   Вот такой тост произнес Илья-богатырь.
   Что же, триста лет срок немалый. По человеческим меркам, конечно. Хотя прародители наши жили и поболее. Так что всякое вспомнится - и про лебедей на озере...