Мама и ее хозяйство

 Мама  и  ее  хозяйство
 

Мама  любила  любую  живность,  как  в  хлеву,  так  и  в  доме.
У  нас  всегда  были  свиньи,  овцы,  козы  и  куры.
Летом  во  дворе  хозяйничал  петух,  вокруг  которого  кудахтали   неугомонные  куры.  Они  целыми  днями  что-то  выискивали  и  клевали  в  траве,  копошились  в  пыли. 
Петух,  как  богатый  мусульманин,  следил  за  своим  гаремом,  важно  вышагивая  то  с  одной,  то  с  другой  курицей,  гордо  расправляя  свои  разноцветные  перья. 
Когда  на  его  территорию  ступал  соседний  петух,  начиналась  драка  не  на  жизнь,  а  на  смерть.  По  этой  причине  петух  был  почти  куцым,  всего  с  одним  или  двумя  перьями  в  хвосте. 
Общипанный  хвост  не  умалял  его  достоинство,  наоборот,  куры  чувствовали  себя  защищенными  рядом  с  такими  героем.   
Иногда,  охмелев  от  очередной  курицы,  он  взлетал  на  забор  и  начинал  кукарекать  посреди  бела  дня.  Счастливые  курицы  так  и  сыпали  яйца. 
Мама,  отдыхая  посреди  знойного  дня  в  прохладе,  вскакивала,  перепуганная,  а  придя  в  себя,  начинала  поносить  спятившего  с  ума  петуха.
- Чучело  хриплое,  напугал  ведь,  черт!  Я  думала, что  уже  утро!
Обычно,  петух  горланил  на  рассвете,   будя  всю  округу.
 
В  доме  господствовал  кот  с  забавной  кличкой  Мурзик. 
Худой,  черный,  желтоглазый  и  наглый  пофигист. 
Он  был  настоящим  бандюгой.  Никого  не  боялся  и  ни  с кем  не  считался.
В  подвале  дома  было  небольшое  окошко,  через  которое  он  свободно  выбирался  на  улицу,  и  пропадал  иногда  на  целую  неделю. 
После  загула  появлялся  тощий,  грязный,  с  гноящимися  глазами  и  клочьями  порванной  шерсти.  Однажды  он  пришел  с  порванным  наполовину  ухом.  Наевшись,  завалился  на  чистую  кровать  и  начал  зализывать  свои  раны. 
Мама,  завидя  такое  варварство,  схватила  тряпку  и  помчалась  к  кровати,  где  возлежал  Мурзик,  облепленный  репейником  и  чертополохом.

- Чтоб  тебя  черти  забрали!  Всё  покрывало  запачкал,  нечесть  поганая!
Согнав  наглеца  с  кровати  и  ворча,  она  возвращалась  к  своим  делам. 
Кот  на  нее  не  злился,  прятался  с  глаз  долой  до  самого  обеда. 
Наевшись  и  забывшись,  он  опять  запрыгивал  на  кровать.  Облизав  мордочку  и   свернувшись  в  клубок,  мгновенно  засыпал  на  мягких  подушках,  сладко  похрапывая.
Ох,  как  его  наглость  бесила  маму. 
Бросив   дела,  она  гоняла  кота,  пока  тот  не  скрывался  на  печке  или  в  подвале. 
Уважая  хозяйку,  Мурзик  не  сердился. 
Наоборот,  он  приносил  ей  подношения,  и  складывал  их  у  порога. 
Мама,  не  принимала  его  жертв  в  виде  дохлых  птиц  и  мышей.  Ругаясь,  она   выбрасывала  дары  на  улицу. 
Иногда,  опередив  маму,  мы  прятали  тушки  за  домом.  Позже,  с  соседскими  детьми  хоронили  их  за  огородами,  устраивая  настоящие  поминки  с  трапезой. 

По  воскресеньям  в  доме  была  большая  стирка.
Колодца  у  нас  не  было.  Воду  носили  из  реки  в  вёдрах  за  полкилометра.  Грели  ее  на  плите  или  в  бане. 
Стиральная  машина  представляла  собой  цилиндр  в  сорок  литров.  Единственной  ее  функцией  была  крутить  всю  массу  воды  и  белья  по  кругу.   
Выжимали  мокрые  вещи  сквозь  два  резиновых  диска  вручную,  скрипя  тугой  ручкой.
Полоскали  белье  и  зимой  и  летом  в  речке. 
Зимой,  в  мороз,  вырубали  топором  прорубь.  Руки  замерзали,  краснели  и  в конце  уже  не  чувствовались.  Белье  вывешивали  сушиться  на  веревки,  протянутые  вдоль  дома.  Оно  смешно  замерзало  и  не  сгибалось.
Через  несколько  дней,  наполовину  сухую  одежду  заносили  внутрь,  досушивать.

Когда  мне  было  десять  лет,  родилась  сестра. 
У  мамы  начались  преждевременные  схватки  и  ее  отвезли  в  местную  больницу,   в  которой  уже  неделю  лежал  ее  отчим.  Напившись  в  хлам,  он  свалился  с лестницы  и  получил  тяжелейшее  сотрясение  мозга.   
Все  село  следило  за  событиями  в  больнице.  Кто  выживет,  сестра  или  дед? 
Сестра  родилась  семимесячной.  Она  была  маленькая,  синенькая  и  очень  слабая.
Когда  дед  скончался,  стали  говорить,  что  его  душа  перешла  к  ребенку  и  тот  пошел  на  поправку. 
Так  посреди  комнаты,  с  потолка,  повисла  люлька  с  орущим  свертком.  Мой  покой  закончился.  Мама  занималась  хозяйством,  мне  приходилось  качать  люльку.  Иногда  сестра  долго  не  успокаивалась,  я  злилась  на  неё. 
Мама,  будучи  усталой  после  родов,  подходя  к  кровати,  мгновенно  засыпала.
От  стресса  и  усталости  у  нее  быстро  закончилось  грудное  молоко. 
Тогда  в  хозяйстве  завелись  козы. 
Сестру  стали  поить  сытным  и  чистым  козьим  молоком. 
Коза  еще  умудрялась  рожала  очаровательных  козлят. 
Я  их  обожала.  Ничего  не  боясь  и  прыгая  через  меня,  они  совали  свои  симпатичные  мокрые  мордочки  прямо  мне  в  лицо.

Когда  я  пошла  в  четвертый  класс,  мама  устроилась  работать  в  школьную  столовую,  чтобы  быть  ближе  к  чаду.  Какие  вкусные  рыбные  котлеты  она  делала!  Я  прибегала  к  ней  после  занятий,  глотая  слюнки  от  предвкушения.  Закончив  в  Сибири  кулинарное  училище,  она  хорошо  готовила. 
Когда  столовку  сократили,  мы  стали  бегать  домой  или  приносили  еду  в  школу.  Помню  как  я  менялась  обедом  с  маминой  младшей  сестрой  Саней.  Мамины  оладьи  на  бабушкину  выпечку.   
Как  говориться,  у  соседа  яблоки  всегда  вкуснее.

Вспоминаю  один  случай.
В  восьмом  классе  на  уроках  труда  девочки  учились  кроить.  Требовалась  ткань  для  платья.  У  моей  мамы  тогда  в  сундуке  хранились  отрезки  тканей,   как,  впрочем,  и  у  других  деревенских  женщин.  Запасалось  приданое.  В  село  редко  привозили  хорошие  товары,  и  мама  ревностно  относилась  к  своему  богатству.  Она  так  же  берегла  свои  добротные  платья,  в  которые  уже  не  влезала.  Я  частенько  их  примеряла.  Всё  ждала,  когда  они,  наконец,  не  будут  висеть  на  мне  мешком.
Но  вернемся  к  выкройкам. 
Я,  втихаря,  выбрав  в  сундуке  самую  красивую  ткань,  принесла  ее  на  урок  труда  в  школу.  Под  общее  восхищение  ее  быстро  раскроили,  и  я  стала  шить  свое  первое  платье. 
В  моду  тогда  только  входили  короткие  вещи. 
Будучи  подростком,  мне  хотелось  быть  красивой  и  модной.
Платье  едва  прикрывало  мне  задницу.  Когда  мама  увидела  меня  в  нём,  она, всплеснув  руками,  понеслась  к  сундуку.  Все  добро  оказалось  на  месте.
- Почему  ты  не  взяла  ткань  попроще?  Как  ты  могла  без  спроса  залезть  в  мой  сундук?

Ах  мама,  знала  бы  ты,  сколько  раз  я  ворошила  этот  сундук! 
Как  часто  мы  с  подружками  кутались  в  эти  разноцветные  ткани,  и   как  я  танцевала  в  них  перед  зеркалом  под  звуки  радиолы,  когда  вас  не  было  дома.

- Ты  бы  мне  не  разрешила  взять  эту  ткань,  а  другие  некрасивые.
- Господи,  боже  мой!  Ничего  не  поделаешь!  А  длина- то!  Срам  один!  Немедленно  распусти  подол!
- Там  нечего  распускать.  Я  все  обрезала.
- В  нем  нельзя  выходить  на  улицу!  Что  соседи  скажут?
Причитала  она  долго.
Я  ее  не  слушала  и  была  счастлива,  что  легко  отделалась.
Пока  не  пошла  в  магазин  за  хлебом.  Мало  того,  что  все  встречные  бабки  ворчали  и  плевались,  так  и  хлеб,  как  назло,  закончился  на  нижних  полках.  Когда  я  стала  тянуть  руку  вверх,  встав  на  цыпочки,  платье  моё  задралось  и  обнажило  пол  задницы.
Женщины,  испепеляя  платье  глазами,  отступили  от  кассы,  пропуская  меня,
 словно  прокаженную.
Зато  подруги  и  мальчики  в  школе  восхищались  мной  и  платьем.  А  это  было  главное!
Это  была  очередная  победа  моего  упрямого  характера.

Летом  мы  варили  варенья  из  лесных  ягод. 
Во  дворе  разжигали  небольшой  костер,  над  которым  нависал  огромный  тазик  с  ягодами  и  сахаром.  Я  длинной  деревянной  ложкой  размешивала  вкусное  варево,  вдыхая  умопомрачительный  аромат  горячих,  слегка  подгоревших  ягод. 
На  запах  во двор  сбегались  соседские  ребята,  посмотреть  и  понюхать.  Просили  попробовать  варенья,  давая  якобы  дельные  советы.  Советов  было  много  и  пробовали  они  варенье  без  перерыва,  пока  мама  не  разгоняла  всех  по  домам.
У  мамы  была  красивая  улыбка  и  белоснежные  зубы.      
Однажды  она  накрасила  губы  красной  помадой.  Папа  сразу  возмутился.
- Губы  красят  только  падшие  женщины! 
На  этом  ее  пользование  косметикой  навсегда  прекратилось.



Май 2020
Хельсинки.




--------------