Глава 14

  «…Я передам тебе часть силы, ненадолго отсрочив действие метки Хаоса. Убрать ее я, к сожалению, не могу, ибо не в моей власти менять ход вещей природы. Я не могу противоречить самой себе. Если бы это сделал кто-то другой… Например, ты сама».
  — Но разве я могу?..
  «Постарайся. Твои усилия не будут напрасными. Были случаи, когда с помощью медитации эльфы задерживали действия метки. А сколько в твоем мире случалось на первый взгляд невозможных ситуаций? Доподлинно мне неизвестно, что ты можешь сделать, а что нет. К тому же, будущее неопределенно, чтобы туда заглянуть и узнать исход событий. Я им, к сожалению, не владею».
  При других обстоятельствах в душе девушки наверняка всколыхнулась бы надежда, подняв бурю эмоций, но сейчас ей было просто не до этого. Она слышала слова, понимала их смысл, но одновременно сливалась душой с очень простым, и одновременно сложным механизмом, душой всего сущего.
  «Мы больше не встретимся снова, но в самый темный час, когда тебе понадобится помощь, обратись к моей дочери. Ее зовут Ланиакея».
  — Ланиакея. Хорошо.
  «Я отпускаю тебя, Дитя Света. Вернувшись в свой мир, ты не будешь помнить о нашей встрече».
  — Но почему не буду помнить? Я ведь столько всего узнала... Неужели наш разговор был напрасным?
  «Ничто в этом мире не бывает просто так».
  — Я не понимаю.
  «Понимание приходит со временем». Древо приняло благодарность от Грейс, хоть та не высказалась ни мысленно, ни вслух.Отдалившись от Края Бесконечности, Грейс ощутила силу дерева, направлявшую ее вперед. Только сейчас Грейс смогла вновь ясно мыслить, понимая, что Древо во время связи предсказало все ее возможные вопросы и само ответило на них во время мысленной и душевной связи. Но возникал вопрос: как она сможет обратиться к дочери Древа, если не будет помнить этой встречи? Она просто забудет имя, а если же нет, то где искать эту Ланиакею? Вряд ли о ней знают даже самые зрелые эльфы-философы Мэллонии. Грейс была спокойна: всезнающее Древо не может противоречить самой себе, а значит, у нее есть шанс на спасение.
  Ослепительная вспышка придала Грейс ускорения. Вокруг девушки образовалась сфера, сотканная из звездной пыли. Само сооружение было твердым и холодным. Сфера, подобно яркой комете, разрезала пространство и на сверхскорости устремилось вперед. Космическое Древо Жизни исчезло. В один миг все вокруг пришло в движение — звезды и галактики вокруг стали растягиваться и превращаться в длинные линии света — так Грейс двигалась со сверхсветовой скоростью. Она снова стала частицей и волной, снова ощутила себя единым целым со всем Космосом. И наконец, Восходящая вновь очутилась в тех скоплениях, из которых и состояло Древо Жизни. Сначала она пролетела Ланиакею, затем среди ста миллиардов ее галактик оказалась в Млечном пути, потом оказалась в Солнечной системе. Увидев Землю, она обрадовалась, однако ее звездная сфера почему-то пролетела мимо Земли, и Грейс увидела по ту сторону Солнца новую планету, чуть больше Земли… О ней не было ничего известно современной науке, подумала Грейс. И как бы они узнали, если она прячется за Солнцем?
  Девушка увидела зеленый материк, на юге укрытый пышным зеленым одеялом, — хвойным лесом, а на севере громоздились острые каменные зубцы — горы. «Это Мэллония!» Вся зелень была отделена рекой, по левую сторону которой простирались темные земли. «А это Территория Призраков».
  Сфера Грейс как раз туда и направлялась. Она на огромной скорости вторглась в темную землю и упала в самую черноту. Сияющая сфера раскололась на несколько частей, но Грейс уберегла от удара, да и сама девушка на всякий случай обеспечила себя силовым полем, чтобы не пораниться при посадке.
  Она выбралась из полуразбитой сферы, раскидав оставшиеся ее обломки в сторону, и, слегка пригнувшись, осмотрелась по сторонам. Повсюду была непроглядная тьма, но благодаря Зоркости она разглядела едва заметную тропинку, выложенную мраморными булыжниками. От самой тропинки исходило слабое, странноватое свечение. Она словно была указателем в этих темных, ужасающих землях.
Ступив на тропу, она пошла вперед, слушая биение своего беспокойного сердца. Она вдруг поняла, что знает нечто важное, что несколько мгновений назад разговаривала с кем-то невероятно огромным по своей сути, но кто это был, или что, девушка не помнила.
  Грейс переключилась на практичные мысли, сосредоточившись на настоящем. Ни Пегги, ни Вирсавии, ни Раинера рядом не было.
«Я знаю, что они где-то здесь, они...»
  Грейс вышла на просторную площадь, в центре которой было каменное возвышение, на котором когда-то высилось строение из белого камня. Сейчас о нем напоминал лишь фундамент и две колонны со множеством трещин на поверхности. Сама площадь, как и развалины, излучали слабый лунный свет, словно впитывали его со всей жадностью в то время, когда Луна выплывала из смолянистого океана облаков.
  Перед каменным возвышением стояла тетя, Вирсавия, и Раинер. Они были полностью обездвижены. Грейс кинулась к ним, но из-под развалин вдруг показался Сильверн. Конь выпорхнул неизвестно откуда в сторону Грейс, но внезапно что-то пригвоздило его к земле. Конь забил крыльями, подняв столб черной пыли; из этой пыли возникло трое фантомов, они тут же окружили беспомощного коня и заковали его в тонкие, но весьма прочные цепи. Грейс даже не успела подойти к Сильверну на помощь. Сама девушка оцепенела, ведь она понимала, что кулон больше не обладает той магической силой, что ранее, во время первого путешествия, и теперь любой мог дотронуться до него без каких-либо препятствий. Но знали ли об этом фантомы?
«Грейс, сражайся!!!» — послал мысль Сильверн, и тут же поплатился за это — цепи сжали ему шею, а затем крылья. В нескольких местах послышался хруст... Грейс ахнула, и достала из кармана джинсов два голубых кристаллика, полных энергии. Магию кулона она решила использовать на самый крайний случай. Один из фантомов рванул вперед прямо к ней, и тогда девушка сжала кристаллы в ладонях так, что они засветились и передали ей часть магической силы; мощный голубой импульс вырвался из кулаков девушки и опалил атакующего, который тут же в смятении отскочил в сторону; он громко зашипел и дал приказ нападать следующему. Еще один незамедлительно сорвался с места, но Грейс оказалась быстрее и проворнее; она отскочила в сторону, и ударила черную субстанцию, что было сил, пробив брешь в этой скользкой материи, заодно выстрелила прямо во внутренности существа, израсходовав практически всю мощь кристалла в правой руке. Фантом вспыхнул и половина его плоти превратилась в прах. Отлетев в конвульсиях подальше от площади, фантом забился под корень покосившегося мертвого дерева и вскоре перестал двигаться.
  Фантомов осталось двое.
  Девушка знала, что причина ее успеха крылась в ее скорости, ведь даже Вирсавия немного уступала ей в этом. Мысль об успехе придала уверенности и заставила невольно улыбнуться.
  — А ты подготовилась, Дитя Света, — заметил один из фантомов. — Из тебя получилась бы неплохая Восходящая. Вот только есть одна маленькая не состыковка... ты бы стала Звездой, если бы не Метка Хаоса, правда?
  Пронзительная боль пробила кожу и кости руки; казалось, будто кисть обрубили и прожгли то место, где она крепилась.
Присев на одно колено, Грейс схватила ртом воздух как можно больше, чтобы перетерпеть боль.
  В эту секунду она тревожно посмотрела на тетю. Та по прежнему никак не реагировала на происходящее, безучастно смотря перед собой.
«Неужели мы проиграли?»

***

  Тот фантом, которого ранила Грейс, практически растворился в пространстве мироздания. Его темная сущность постепенно перешла в Клетку Безмолвия и стала частью беззвездного неба. Он понимал и ощущал суть темноты, смысл самого себя.
Вновь став частью Хаоса, он вдруг услышал низкий мужской голос.
  — Придет время, и ты вернешься в строй, а пока набирайся сил.
  — Кто это?! — зашипел фантом, впервые слыша незнакомца.
  — Мы — это та сила, что создала тебя.
  — Хаос?
  — Нет.
  — Но мой отец — это Хаос!
  — Хаос слаб, и всегда таким был. Он, как и ты, обретаете осознанный вид своего существования благодаря Нам.
  — Что еще за трюки? Я никому не подчиняюсь, за исключением Хаоса! — огрызнулся фантом.
  Он попытался отследить этот спокойный, повелительный голос, и понял, что он исходит прямиком из Зеленого Дома. Такое невозможно, подумал фантом, там не может быть наших темных сил; обычно мы сами заражаем метками эльфов и они переходят на другую сторону, но это происходит у самых границ леса, куда нелегко проникнуть, но иногда возможно, подкупив некоторых светлых россказнями о безграничных богатствах, или же просто похитив их.
  Сейчас же источником столь сильного голоса оказался центр эльфийской столицы — Эретрия.
  — Прибереги свою злость на грядущую битву, — продолжил голос. — Твой собрат, уничтоженный в прошлом году, будет также восстановлен, как и ты, в грядущем. Просто знай, что с тобой не все кончено. Копи силы, отдыхай. В назначенный час будь готов вернуться. Это все.
  Фантом закипел от ярости:
  — Я был смертельно ранен Восходящей, и выжил лишь благодаря собственным силам и природе праотца! Я не подчиняюсь никому, кроме Хаоса, так что оставь свои пожелания в дрянном эльфийском лесу, кем бы ты ни был!
  — Нам не нравится твоя спесь, раб.
  После этих слов голос замолк, а фантом ощутил невероятное давление на сознание. Даже несмотря на то, что он был теперь частью своего отца, тот почему-то не смог заступиться за него; Хаос вообще молчал, словно был в спячке, или не существовал вовсе.
  — Что все это значит? — успел лишь подумать фантом, и вскоре был стерт в Клетке Безмолвия неведомой силой, которая достала его из самого Зеленого Дома.

***

  Пегги пришла в себя, и тут же выхватила кинжал. Она поспешила на помощь Грейс и была удивлена, что фантомов всего двое.
  — А где еще один? — спросила тетя.
  — Похоже, я уничтожила его! — с гордостью заявила девушка.
  Движения Грейс поразили тетю — так быстро двигалась племянница, уходя от атак фантомов. Сама Пегги не с разу пришла в себя. В носу как будто до сих пор стоял запах больницы, а в ушах голос Леоны-фантома в очередной раз обещал, что решит проблему пациентки. Но отвлекаться нельзя: враг наступает.
  Вирсавия очнулась спустя минуту после пробуждения Пегги, видимо из-за того, что фантомы не могли удерживать своих жертв в иллюзии долго, ведь их осталось всего двое. Слишком много сил требовалось для сдерживания четырех эльфов, — каждый из них боролся и физически, и ментально.
  Вскоре очнулся и Раинер, на что фантомы ответили отступлением. Они скрылись во мраке, и какое-то время не показывались.
  — Ты в порядке? — Пегги обняла Грейс.
  — В полном. А ты? — Пегги ответила, что все отлично, и Грейс обратилась к остальным: — Вы как?
  — У фантомов явно прибавилось сил, — перевел дух Раинер. — Я уж чуть было не поверил в происходящее. Я был в детдоме, и Ричи уговаривал меня послушаться главного доктора, чтобы я принял «настоящую» реальность.
  — Со мной та же история, — вздохнула Пегги. — Я до сих пор будто сижу в психушке…
  — Серьезно? — вскинул брови Раинер. Пегги кивнула. — Вирсавия, а с тобой что было?
  Вирсавия поморщилась.
  — Я промолчу на этот счет. Скажу лишь одно — этим фантомам не понравилось в моей голове. Кстати, Грейс, ты что видела?
  Грейс задумалась.
  — Не помню. Я встретилась с чем-то огромным, но добрым. Это были точно не фантомы и не их иллюзия. Странно, что я все забыла. Кто-нибудь видел родителей?
  Оказалось, что никто еще даже не знает, куда они попали. А Грейс знала это место. Десять лет назад здесь были прикованы цепями Алэйра и Ноа, и она частично видела это место через кулон.
  Пока Пегги вместе с Раинером освобождали Сильверна, Вирсавия осмотрела развалины и никого больше не обнаружила.
  — Каков дальнейший план? — обратилась она к сестре, и навострила уши. — Не нравится мне эта тишина. Я уже начинаю скучать по Клетке Безмолвия.
  — Для начала нам надо пройти пару километров от этой площади на Север, а потом…
  Резкий порыв ветра заглушил дальнейшие слова Грейс, и она чуть не задохнулась от ударившей воздушной волны.
  Фантомы превратились в два свирепых торнадо; они пролетели над испугавшимися эльфами вокруг площади для эффекта, затем слились в один торнадо, и громкий, басовито-воющий голос разорвал тихое пространство вокруг заявлением:
  — Хочешь вернуть родителей, Восходящая?
  Грейс и Вирсавия подались вперед, но Пегги выскочила вперед и преградила им путь.
  — Отдай кулон, и ты получишь Алэйру и Ноа в целости и сохранности.
  Грейс не могла этого сделать. Она понимала, что если отдаст кулон, то вся Мэллония будет в опасности. «Хотя, что, если…»
  — Вирса, вернув родителей, мы сможем противостоять злу все вместе.
  — Это обманка, сестренка. К тому же, мама с папой в безопасности, она сама рассказывала нам. Кулон нельзя отдавать, часть сознания мамы там, а значит, наполовину она не восстановится, если мы потеряем кулон.
  — Мы вернем вам часть сознания родителей, а кулон заберем, — предложило торнадо. — И донесем вас до того места, где спрятаны ваши родители, их ведь прячут гномы, верно?
  Грейс напряглась. «Они знают!» Она уже была близка к тому, чтобы отдать кулон, но вмешалась Пегги:
  — Чтобы я больше не слышала про кулон! — выкрикнула она в сторону торнадо, но Грейс показалось, что эти слова были сказаны для нее. Торнадо продолжил:
  — Что ж, мы достаточно наигрались. Встречайте, Алэйра и Ноа — великие странники Нового мира!
  Грейс вздрогнула. Прямо из мощного вихря выскочили две серые фигуры; их ярко-алые глаза светились яростью и небывалой силой, присущей сумеречным эльфам. Алэйра и Ноа взирали на Грейс и Вирсавию как на потенциальных врагов, а не собственных детей.
  — Нет… НЕТ!!! — завопила Грейс и упала на колени, беспомощно опустив руки. Тело било дрожь. Она стала силой втягивать в легкие воздух, но спазм стиснул грудь и не позволял вздохнуть. Душевная боль пронзила ее сердце и растоптала всяческие надежды на будущее. Все произошло словно в замедленной съемке: кисть руки жег огонь метки Хаоса, но она не обратила на это внимания. Девушка взглянула на сестру с мольбой в глазах, словно та могла что-то сделать: белое лицо Вирсавии побледнело и осунулось; широкие от ужаса глаза наполнились слезами. Сестра так и стояла, приоткрыв рот и не замечая града слезинок, катящихся по ее щекам.
  Девушка опустила лук и через секунду выронила его, словно тот не представлял для нее больше никакой ценности.
  Ноа набросился на Раинера — тот стоял впереди всех, — и начал избивать стража. Раинер с самого начала потерялся, пытаясь осмыслить ситуацию. «Я не могу причинить ему вред» — подумал страж и случайно послал эту мысль остальным.
  Алэйра побежала в сторону Грейс, но Пегги оттолкнула сестер в разные стороны и приняла удар на себя.
  Сжав зубы, Вирсавия натянула тетиву, что было сил, но стрелу не вложила; на пустом месте возникла магическая стрела куда больше обычной и, сорвавшись с места по приказу ее обладательницы, врезалась в гудящий торнадо и вспыхнула множеством искр, затем взрыв оглушил всех присутствующих и фантомы, взвыв от отчаяния и боли, направили торнадо прямо на поле боя.
Эльфы, включая Алэйру и Ноа, стали цепляться за камни и трещины меж ними. Кулон Грейс сорвало с шеи и унесло в неизвестном направлении…
  Когда буря закончилась, Пегги и Раинер лежали без сознания. Вирсавия прокашлялась и подбежала к Грейс. Вместе они стали искать кулон, и когда сестра нашла его, Грейс кинулась к ней и тут же проверила Слезу Алэйры — сознание мамы было на месте, но знания о Клетке Безмолвия и след простыл…
  — Мы потеряли все, что у нас было, — констатировала Вирсавия. Она тихо села на камень и закрыла лицо руками.
  — Не все, — сказала Грейс. — У нас часть сознания мамы и папы, а это главное.
  — А другая часть — мертва. Это уже не полное существование. Представь, если бы половину твоей жизни вычеркнули: воспоминания, ощущения, знания и представления. Со знаниями можно было бы наверстать, но остальное? Это ужасно.
  — Ты права, но это все, что у нас осталось. К тому же, я общалась с мамой, с ее половинкой, и эта ее часть много чего помнит, так что не все так плохо, Вирса.
  — Возможно. Мне бы твое настроение.
  Грейс пыталась успокоить сестру, но врала самой себе. У нее не было настроения, как и не было мечтаний о будущем, самой жизни в этом будущем.
«Но я должна сражаться с тем, что есть, иначе зачем тогда жить? Я сделаю все, что нужно, лишь бы увидеть их настоящими снова хотя бы наполовину».
Она думала словами, но не верила в них.