УГОЛ

Седой Бобер




У   Г   О   Л


Х. Рыбаловский.                2015г.




Что человек?  Какие дороги пройдет? Сколь перетерпит, переживет, перерадуется, перемучится.  Начало, понятно. Здесь без его «добро» обойдется. А вот конец…  К оному прийти нужно «в форме».  Если не в «брачной одежде» -горе такому. Вся жизнь впустую. Читать, изучать, исследовать ПИСАНИЯ,  настоятельно заповедует нам Апостол. И жизнь свою творить не по волям своим, а по Божиим.  Но как все разуметь, как, с измальства, усвоить Истины, если мир  полон мерзости и тебя в этот круговорот затягивает не спрошая.  Вот улица, школа, институт и пр.  Ни в одном заведовании ни пол слова о Боге.  Никому не надо. Никому!
   Но ошибаешься, брат. Сильно ошибаешься. Что за дом на пересечении улиц стоит?  Врата всегда открыты.  Купола, маковки блестят.  Звонят во времена нужные.  Народ, не густо,  но шевелится. Ты все мимо и мимо, а зайди. Вдохни воздух ИСТИНЫ, прикоснись к святыням.
   Бог не бросил тебя на съедение ВРЕМЕНИ, Бог всегда зовет тебя. Бог всегда примет тебя. Решись только, сделай первый шаг. И более не оставляй себя без защиты. Не сдавайся ВРЕМЕНИ, не поддавайся соблазнам мира. 
  Идущему всегда трудно, но идущему без Бога, - путь в никуда.






                Мухи
    Вечереет.  Собачек покормил, курятник запер. Входная дверь закрыта.  Трудовой день закончен. Теперь можно подсесть к печке и , под ее теплым бочком, почитать, что пишет народ о мировых проблемах.  Пишет разное , а рисует, так и смотреть стыдно.  Как говорит Апостол, «срамно и слышать».  Но просматривать приходится, как служащему священнику, дабы самому знать «откель» народ сраму набирается, да к какой теме подводят мирские верхи, как на се реагировать, в кой соблазн не впасть. А уж сраму то …. Хоть с передней страницы, хоть с задней. Только и отличия, что на первой - все более голым передом, а на задней, все более задом голым. Что ж. Система.  Деньги вкладывают громадные и получают премного. А вот сколько получает медсестра в больнице, так эти писаки и , наверное , не только не знают, но и не догадываются.  На 10.02. 2015 года, за все про все - СЕМЬ тысяч рублей. Конкретно, в районной больнице, где болящего народу прибавляется, а персонал, по каким то заумным Московским понятиям, сокращается. Это главная ИСПОЛНИТЕЛЬНАЯ власть больницы. Это уколы и капельницы, процедуры и прочее. Где малейшая ошибка … летальный исход предполагает. Это в МЕСЯЦ, не в неделю или как., в месяц, и всего один раз. А мне газета с первой страницы рекламирует обнаженное тело будущего канцлера Германии, да плюс тело подружки.  Вот такая передовица. Т.Е. главное, чему будет посвящена вся газета. Идея, которую будут «обыгрывать» все остальные материалы. А что крайняя страница вещает? Во! Точно, наша очередная ДУРА приспустила штаны, изогнувшись гадюкой. Сие означает конкурс. Потом премию дадут и как то «приблизят» до cэбэ.  Срамотища.  Раньше, в нормальные времена, не моги панталончиком сверкнуть, стыд то какой , хоть потом на улицу не выходи. А тут на всю страну ВЕЛИКУЮ – голым задом. Во, дожили. Гадость возвели в …., и слова порядочного не подберешь. Суровые испытания нам, но …, и не такое благополучно переживали. Сойдет и эта парша. Главное у России, стране нашей – организм здоровый.
  Подмораживает.  Обещают мороз под двадцать. Для наших мест многовато. Но ничего. На Руси живем. Дрова в печь, и-  наслаждайся теплом.  В наши места газ не тянут. Нет на то усмотрения администрации свыше. Али перспективы нет, али другие поставки, куда важнее своего гражданина, но факт. Топим дровами. Это хорошо. Дух домашний, тепло родное. Вот только пока дойдет полено до печки, его раз пять, а то и семь переняньчить надо. Кто не пробовал, могу подсказать. Валим дерево, разделываем, грузим в машину, разгружаем, колем, перебрасываем, переносим и складываем, переносим к печи, в печь. Получилось десять.  Коль молод и силен, так в пользу. А старикам????  Где ты, самая богатая газом держава?  Конфуз полный. Слов нет. Оправданий сколь  хошь.  Компенсация –пшик. Но опять же. Без обид. Как есть так и есть, свое огорчение в печь не положишь, а от этого огорчения только убытки. Так, что живи и радуйся, многим куда хуже!!!  Это формула нашей самозащиты. Ею мы от всего спасаемся. И от перестройки, и дефолтов, и мародеров во всех эшелонах нашей власти, и от запада, и от  всего. Мы – РОССЫ. Мы – РОССИЯ. Многое видели и пережили. Кровь наша горячая, но знает когда кипеть, а когда спокойно по жилам бежать. И не такое видели. Храни, Господь.
  А это что за звуки?  Звон, как летом, когда, по недогляду, пара мух в комнату влетит. А и  правда, вот они о стекло бьются.  Зазимовали в дровах. А тут в тепле, повезло, не с поленом в печь вброшены, а около печи отогрелись, оклемались и полетели. А вот зачем к окну? Зачем о стекло биться и натужно «выть». Да и зачем рваться на свободу, там мороз. Там сразу в анабиоз свалит. Но вот природа. Как ожило, так и о стекло биться.  Али на свободу тянет. И что то далекое напоминают мне  эти мушиные выкрутасы у стекла. Вот так же бились два изящных вертолета, спадали вниз к земле, подскакивали чуть, как до стекла, вверх. Снова вниз. Пересекались курсами. Как будто пытались вверх, но что то не давало выше подскочить. Так же звенели, словно мухи на стекле, так же упорствовали. Но не выше уйти, ни в сторону. Ни, к конце концов, брякнуться о землю. Воют, вертятся на одном месте, только, что не сталкиваются. И так долго, так долго.  Сердце в виски застучало. Кровь загудела в жилах. Не дома ведь, не на ридной Кубани,  не в Калмыцких степях, не на Сибирских просторах. « Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам. Белой шкурою медведя брошусь я к твоим ногам. По хрустящему мороз увезу на край земли.……….Север крайний. Ты увидишь, он – бескрайный. Я тебе его дарю.» Есть хорошая такая песня о маленьком кусочке страны нашей. душевная такая песня. И пел настоящий ЯКУТ.  Родина. Бескрайная. Хоть в ширь, хоть в даль!
  Этих, к комнате, в конце концов, пришлось мухобойкой привести к порядку. А вот тех……. Те озадачили серьезно. Там  крутая заварилась каша. По полной форме.

Дети  юга
Эти два мальчика, как с одной колодки.  Чернявые, тонкие, жилистые. Глаза большие с легкой  «удивинкой» в глубине, волосы буйные, заполняющие всю верхнюю сферу головы. Расчески они не знают, им воля вольная.  Загорелые, сколь может принять южная молодая кожица. Мест без загара просто нет. Значит вольница полная. Обремененности в трудах, требующих одежды, нет. Наверное, дети хорошо обеспеченных родителей или, просто. бездомные. Вероятность второго больше.  Но одежда вполне приличная, чистейшая, сами купаны –перекупаны и . видно, не только в морских волнах. Что то неуловимое сообщает наблюдателю, что ребята не из богатой семьи, но ухоженные весьма. Курточки, белые с голубой оторочкой одинаковые, шортики – в тон. Так и думается, что близнецы. Но… Тут мы дадим маху.  Действительно, живут они рядом. Семьи разделяет тонкая стенка. Матери – родные сестры, отцы, по обыкновению этих мест ,– рыбаки. Ловят они нечто экзотическое, и за этим, нечто, уходят в море на многие месяцы. Вот мальчишкам и воля. Вот и свобода во времени полная. От роду детям лет по десять, а по натуре – мечтатели.
 Здесь похожесть и кончается. 
  Антонио- спит и видит небо. Он всегда спиной к земле. Его большие глаза впитывают в себя небесную синь и уносят дитятю в немыслимые дали. Он – летает. Летает на всем. Табурет, стол, кухонный нож, стиральная доска. Все летает. Выписывает такие фигуры, которым и названий еще не придумало мудрое человечество. Мать даже не остерегает, когда превышается порог опасности, она просто, по матерински чувствует, что не оплошает парень, для него любая сложность «полета» нормальное состояние. И даже, когда таз со стиркой летит в «боевой разворот» или закручивает «косую петлю» - она спокойна. Белье будет цело, ни капли воды и драгоценной мыльной пены / а время тяжелое, только большая война закончилась/ не потеряется. Всяким моделям и устройствам нет числа. А школьная учительница, что с соседнего квартала, бесплатно научает мальчишку премудростям разных наук. Отец, Клавдио, к пристрастиям сыны относится уважительно. По мере возможностей, а в семье шестеро детей, денежку на нужды «авиации» подбрасывает. Но, конечно, не на столько, чтобы серьезно заняться образованием и чем то материально осязаемым
 У Роберта мечта другая. Романтика неба его не трогает. Роберту нужны деньги.  Способ их обретения не имеет значения. Просто нужны деньги. Много. Столь много, чтобы ни в чем себе не отказывать. Ни в чем, никогда. Вот и смотрят ввысь детячьи глаза, ровным счетом не отмечая полета чаек, голубей или каких других птах. Они сами в себе, эти глаза. В поисках способов обретения богатства.
  Что так развело детей по характеру? Матери – прекрасные хозяйки. Верные жены, заботливые матери. Каждое дитя чисто, сыто, ухожено и обласкано. В меру и. не без заслуг, получает по полной программе  хворостины или ремня. Но без ора, гнева, страстей. С любовью. Сколь необходимо и достаточно. Дел полно, время на излишества эмоций тратить не разумно.  Характеры у матерей, практически, одинаковы. Детство было тяжелое. Все в трудах. Подрабатывали и по найму и всяко. Знакомы с голодом, порой и крыши своей не  было. Трудно жили. Замуж вышли почти одновременно, познакомившись с молодыми рыбаками. Потанцевали в рыбацком клубе, познакомились поближе, потом с родителями. А что гулять впустую. Жизнь пролетит и не оглянешься. Женимся? Да!  Вот и живут рядышком обе сестры, выйдя замуж за друзей – рыбаков.
 Мужья. Друзья с детства. Соседи. С малых лет в море с родителями, отцами. Снасти сложные, готовить надо долго и тщательно. Выходить на улов далеко. По несколько месяцев без берега. Море суровые требования предъявляет. Но ребята не грубые получились. Пошутить умеют, повеселиться, по возможностям. Вечерок  в клубе провести. Все, как будто одинаково, равно живут, вместе трудятся, поровну доход делят. Но…. Вот оно НО….  Просто ведь все. На ладони.
  «Клавдио.. Сорочка твоя совсем износилась. Давай купим новую. Тебе голубая подойдет. Только на размер больше. Весу добавил на морских харчах.» Это Марианна с балкончика «благовестит» мужу. который растянул тросики снастей по двору и старается сплести из них необходимое орудие лова. Голова его занята хитросплетениями тросов и рубаха его в этот момент совсем не занимает. Думая про свое, он молча кивает головой, но боясь, что жена может обидеться, весело добавляет: «Воротничок попросторней и помягче, только надо. Шея простор любит.»  -«Хорошо сделаем просторней».
  Вечером дворик полон гостей. «Обмывается» новая рубашка. Голубая, с широким апашем, уютным карманчиком для свистка. Радость! Не во всякий год такое приобретение. Вино пригубляет народ, желают удобно носить, беречь, жену благодарить. Рядом соседи. Сестра, муж, дети. Хорошо.
       «Соня, а ты своему почему гардероб не обновила? Вон Клавдио словно новая монета блещет. Сияет весь.» - спрошает сестра.
 «Нет, Мари, Александр хочет костюм купить. Настоящий, двубортный. С платочком в кармашке, галстуком. Давно мечтает. Вот и подсобираем все время. Поэтому на мелочи не тратимся.»
  Идея захватила массы. Все ринулись обсуждать костюмы, преимущества фирм, формы лацканов, карманов. Шум обычный. Дружеское застолье. Веселый и чуть хмельной Клавдио. Нормальный, себе в цене, Александр, но, почему то очень притихший Роберт.  Мамы замечают все!!!
  «Робик? Ты грустный, у тебя болит голова? Случилось что?  Твои глаза не радуются. Робик, это не правильно. Смотри как красив Клавдио. Как идет ему эта рубаха!»
  И вот врезается в детский мозг: деньги. Почему сегодня не купить тоже рубаху и радоваться вместе со всеми, почему надо ждать радости, почему???  А вдруг неудача в море? А у моря характер суровый и не все домой возвращаются. Что тогда? Тогда вообще нищета. Детский ум трепещет. Нет в нем устойчивого курса, нет в нем духовной закалки, нет в нем стойкости. В нем нет пока ничего. Просто опыт безмятежных первых десяти лет жизни. С мамой, папой, братьями, соседями. Но вот прошла царапина. Деньги. Как и где добыть деньги. Сразу на все. Костюм, рубаху, новые снасти, новую лодку. Фантазия уносит вдаль. Берегов уже нет. Ограничения сняты.  Мама в заботах, отец в море. Кто увидит этот первый момент падения, кто поправит детское воображение. Некому. ВСЕ В СВОИХ ДЕЛАХ.
  Лежат два соседа, а думки разные.  Но жизнь требует действий, на песочке не отлежишься.
  А в мире снова гремят громы.  Снова надвигается война. То там, то там гремят пушки и обильно льется человеческая кровь. Буржуй продолжает делить мир. По улицам грохочут сапоги призывных колонн, женские слезы. Война, война, война..
   Но детская жизнь идет своим чередом.  Море. Вот оно. Вот всякий народ в нем. Детвора плещется беззаботно, не слишком обременяя себя одеждой. Взрослым не до купаний. Вот и рядом все, а каждый про себя.  Приморские ребятишки сызмальства привыкли видеть девчонок «при минимумах» поэтому, когда просыпается в них «нечто» -проблем не возникает, все происходит естественно и просто. Для них женщина не загадка.  Открытая книга. Читаная перечитанная.  Нравы, однако.
   Итак до тех пор, пока жизнь не призовет к трудам, заработку пропитания, хлеба насущного.
  Братья с утра до вечера на берегу. Но не просто нежатся, братья работают. В первую очередь над своими телами. Плавают много, стойки на руках, приседания, перевороты и кульбиты разные.  Тело должно быть послушным и здоровым. Это аксиома. Больному не прожить в таком мире. Больной, просто, выпадет из жизни. Поэтому с детства здесь готовятся к схватке, к борьбе за выживание.
  Здесь, на прибрежной полосе прогуливаются и покупатели разного толка. Кто присматривает работника. Мыть посуду, прибираться в помещениях. На огороде, поле, посильную работу выполнять. Кто присматривает «живой товар». В заведования сомнительного толка. Девчушек, А НЫНЕ СТАЛО, И МАЛЬЧИШЕК. ТОРГ –УМЕСТЕН.  Европа, она всегда изобретательна на мерзости. Говорят, жизнь заставляет. Так сделайте, чтобы не заставляла. Революции валом идут, а нравственность вниз. Странно, прямо.
  Вот и наши мальчики попали под пристальный опытный глаз торговца. Выутюженный до невозможности, в шляпе, при тросточке.  Идет в разведку. У него явно есть заказ. Вот и высматривает товар.
 «Чем занимаемся, мальчики? Чьи будете? Отцы в море? Матери не ругают, что весь день прохлаждаетесь? Десять лет уж, наверное, настучало возрасту, может больше»  Широкую сеть кидает «профи». Его опытный глаз много, что увидел.
 «Есть дом, где нужны молодые работники. Пройдем, посмотрим. Днем работать, ночью –дома. Если понравитесь хозяевам, то платить будут хорошо. Пройдем?»
  «Тони, пойдем глянем. Не убудет за посмотр - просит Роберт - может и заработаем что.»
  « Да пошли. Все какое дело. Домашним помощь.»
   И «профи» ведет ребят вверх по улочке, ведет к богатому дому, где проживает дама в летах, где сонное царство, где во дворике нет ни соринки, каждый цветочек на клумбе повернут в нужную сторону, камешки настила, один в один. Как математика, воплощенная в дворовое хозяйство.  Страж в униформе млеет от жары у навеса, под который ему явно не положено становиться, согласно распорядка. Окна закрыты, двери, тоже. Все плотно подогнано и прочно сбито. Дом, двор, режим. Даже воздух, кажется, замер, подчиняясь установленным правилам.
  Тросточка стучит по калитке. Страж мгновенно оборачивается. На его лице нет ничего, статуй. Но в самой глубине радость хоть какого движения. Суровая служба у парня. И вот  такая радость. Можно сойти с места, опросить визитеров о причине их появления, подняться на этаж, пройтись по коврам коридоров, добраться до ГЛАВНОЙ ДВЕРИ, подать громко голос и, получив разрешение, четко доложить ГЛАВЕ о цели своего прихода и цели «гостей».
  «Приведи продавца в нижнюю залу. Я спущусь через пять минут. Иди.»
   -« Вас, одного, просят пройти в дом. Мальчики подождут во дворе. Здесь, под навесом. Прошу.»
 « Тросточка» проскальзывает в калитку и поднимается по ступенькам в нижний этаж. Там его приглашают в кресло, дают соку, предлагают сигарету. Но продавец за все благодарит и не касается угощений. Для него важный момент. Для него на мелочах не подкупиться.
 Вот спускается хозяйка.  Стройная, платье в тон и настроение, чуть выглядывают изящные туфельки на небольшом каблучке. Такой фигурке и такие ни к чему.  В руках веер, старинный, из сандалового дерева. Сплошные кружева. Такая редкая и тонкая резьба. Это немой разговор. Беседа и представление без слов.
 А вот и слова.  «Давно присмотрел ребят?»  - Более полугода. Дети простых рыбаков. Семьи большие. Ребята не испорченные. Не курят, не пьют, травками не балуются, с девчатами, как все, не более, без пристрастия. Плавают, как рыбы, выносливые, здоровые. Шрамов, родинок, пятен или еще чего другого не заметил. От роду 14 лет. Отцы, все больше, в море. Живут с матерями.
  «Хорошо. Свободен. Посмотрю сама. Потом обговорим твой гонорар.»
 Дама подходит к окну, не раздвигая штор, рассматривает мальчишек, краем глаза следит за уходом продавца, который с ребятами перекинулся парой слов, раскланялся со стражем и, без подобострастия, покидает двор, позволяя стражу закрыть калитку без его участия.
  Страж приглашает первым войти к хозяйке Антонио.
   Непривычно парнишке в таком роскошном зале. Вся их квартира поместилась бы здесь. А уж высота потолка позволила бы и второй этаж сделать. Но нет зависти у мальчонки. У вас такое, у нас свое. Мне дома хорошо.  И мама моя куда красивее, вся открытая, светится прямо. А тут полностью «запакована». Но, опять же, кому как нравится. Нет. Не возбуждает хозяйка ни зависти, ни отчуждения. А зала красивая, слов нет. Женщина не торопится, спокойно наблюдает за мальчиком, даже любуется его стройным, гибким, крепким телом. Его выдержкой, можно сказать, смиренным состоянием. Не показушеством.
  «Кем ты хочешь быть? Чем в жизни заниматься? Какая профессия тебе нравится? Или мечта большая какая есть.» Голос хозяйки звучит, приглашая к разговору на равных.
  Антонио поднимает глаза, затем задирает к потолку свою курчавую голову, мгновенно покидая комнату, уносится в небеса. Он купается в бездонном небе, плавает и кувыркается в нем, растворяется в облаках и снова формируется в свое гибкое тело.   Легкий вздох. « Вы спрашиваете меня с какой целью? Вы что то можете сделать?» В голосе осторожная надежда. Даже, точнее, не надежда, а –если это простое любопытство, то и не надо на эту тему, а если … то я откроюсь.
 «Я многое, что могу,- отвечает женщина,- и вопрос мой не праздный. Я подбираю ребят на службу и мне надо знать кто что хочет и чего хочет добиться в жизни».
   Летать хочу. Только летать и ничего более. Не надо денег, нарядов, хором. Я готов всю жизнь прожить в палатке. Питаться лепешкой с водой, только летать.  Вдоволь, до отвала.  А в маленьком сердечке уже появилась надежда, что сбудется, небо примет его в себя, они вместе будут.
  « Ты можешь раздеться, чтобы я тебя осмотрела? Это очень важно. На твоем теле не должно быть ничего приметного. Этого требует будущая служба, если мы с тобой о том договоримся и твои родители не будут против. Ты будешь на казенном довольствии, более того, родителям будет выплачиваться определенная сумма за твои труды. Учение будет трудным и долгим. Но это не мафия, это не воровская структура. Надо будет изучить несколько языков, многому научиться, многое освоить, а если уж летать, то лучше всех и на всем.»
 Антонио стянул с себя курточку. Но женщина кивнула на все остальное и пришлось предстать в чем мама родила.   Особых переживаний это не вызвало, но в помещении это было не привычно и сковывало.
  Долгий тщательный досмотр. Все, все. Даже в уши, под ресницы, в нос. Дыши, не дыши. Зубы. Ногти. Женщина проводила тщательнейший досмотр, даже неловко стало.
  Малыш. По всему ты подходишь. Приходи завтра с мамой, отцом. Будем решать окончательно.  А второй мальчик. Это брат?
  Наши мамы сестры родные. Это Роберт.
  «Хорошо, Антонио, позови сюда брата, а сам подожди под навесом.»
  --Робик, иди в дом, там хозяйка с тобой поговорит.
- А с тобой что? О чем был разговор?
 -Иди, брат, там все расскажут.
   «Ты Роберт? Так сказал твой брат.»
   Да. Роберт, наши мамы сестры. И живем в одном доме, только через стенку.
  « Роберт, что ты хочешь от жизни? Профессию, вес в обществе, состояние …? Что тебя больше занимает. Вот брат твой хочет летать. И все. И ничего более ему не интересно. А чего хочешь ты. Я не скрываю своей задачи. Я подбираю учеников для очень серьезной и своеобразной работы. Это не воровство или разбой, это нечто другое, вполне законное и поэтому мне надо знать, что хочет человек от жизни. Все по честному. Тогда и сбудется желаемое».
  Робик чуть ушел в себя, слегка потянулся в кресле, куда усадила его хозяйка, вздохнул и выдал:  хочу много денег. Так много, чтобы ни в каких желаниях не отказывать себе. В общем, много.
 Да, вмешалась хозяйка, но с возрастом желания будут расти, как можно тогда успеть такие деньги доставать? И каким способом?
  -Меня способы не интересуют. Способ должен обеспечить наличие и не более.
  «Роберт, а если придется убивать людей?  Грабить, жечь, топить. Совершать насилие?»
 В любом деле есть своя черта, которую не переступать, но все, что вы назвали, это все время используется в жизни. Так, что и моя «работа» будет ,не столь оригинальна и плоха. Сегодня я не знаю, каким способом буду пользоваться, но цели своей достигну. В этом не сомневаюсь. Конечно, я не пойду в сутенеры или ублажители старых дев, это, для меня, мерзко и не даст того , что я хочу. Я не знаю как, но своего добьюсь.
  «Скажи, Роберт, а если для этого придется выучить 3-4 языка, уметь стрелять из всего что стреляет, сутками не слазить с коня или верблюда, месяцами впроголодь, без воды и крова. Жить среди папуасов или еще чего подобного, неделями выискивать какую птаху или зверя, ловить их и потом провозить через кордоны и границы. Быть плененным и поруганным, обесчещенным или , в конце концов, убитым. Что ты на это скажешь?»
   Вы хороший человек, хозяйка, вы проложили дорогу к моему замыслу. Готов это все претерпеть, даже более: не претерпеть, а с радостью понести. Но где это? Это буду искать пока не обрету.
   «Роберт, мне надо тебя тщательно осмотреть. Если на тебе нет ни одной приметины, то, считай, ты нашел путь, по которому , идя, достигнешь желаемого.»
  Осмотр, как и у Антонио, был самым тщательным. Но Мать природа не сделала отметин на ребенке. Все чисто.
  «Завтра с мамой и папой. К 10 часам. Подумай хорошо. Это на всю жизнь..»



                Сделка

   Ровно к 10 во дворике не было свободного места. 14 мальчишек с мамами, а кто и с отцами, прибыли по велению хозяйки. Страж переживал счастливые минуты, когда он мог показать свою власть, свою значительность в этом мире.
.По сигналу из дома, страж препроводил всех в нижнюю залу, рассадил по креслам и диванам и поднялся вверх с докладом.
-Хозяйка, вся в строгом, темном, медленно спускается по лестнице, приветствует собравшихся легким поклоном , становится у высокого кресла-трона и начинает свою речь.
 Отцы, матери, дети. Наша организация подбирает кадры для своей работы. Взрослые нам не подходят, так как не соответствуют требованиям службы. Мы подбираем детей, учим, воспитываем, готовим по всем аспектам будущей деятельности. Учиться дети будут здесь.
Есть кто умеет читать и писать? – Нет. Ну и хорошо. Начнут с нуля по современным методикам и способам. Потом проходить практику в нужных местах, затем распределятся по местам службы. Учеба продлится четыре года, до 18-ти летия. Потом 10 лет службы в нашей организации. Далее на усмотрение самих. Либо продолжение контракта, либо, как захотят. Первые четыре года  учебы будут получать стипендию и жить на всем готовом. Потом зарплата, как оценка служения. Стипендию могут класть на счет в банк, либо оставлять в семье. Карманные деньги совершенно исключены. Режим обучения закрытый. Подумайте хорошо, взвести все.  Через час я вернусь,  выслушаю ваши решения. И хозяйка поднялась по лестнице в верхние покои.
-Народ молча сидел и обдумывал предложение.
-«Робик, как ты на это смотришь?-спрашивает мама Соня, -ты согласен на такие условия? Это мы тебя не увидим четыре года, если  после школы вас отпустят. А может и все 14 лет. Не будет тебе тяжело без нас?»
-Все равно надо искать путь в жизни. Не всегда жить в одном доме. Посмотрим, что получится. Я согласен.
 Примерно так проходили разговоры в каждой семье. Что всех подкупало, так это хорошее обучение, которое всегда полезно и даст возможность прожить, стабильная работа на первые 10 лет и перспектива на продолжение этой работы. Где человеку найти работу. Вон сколько перебиваются случайными заработками. Не всегда и сыты, с жильем проблемы. Надо мальчиков пристраивать к надежному делу. Дама, на вид, строгая, но дело знает. Мы, все , согласны.
  -Через час хозяйка спускается вниз.  За ней поспешают служащие с ворохом бумаг, письменными принадлежностями и разными печатями.  Все это раскладывается на большом столе, стопочками по числу учеников.
 Подходите, -говорит хозяйка, -заполняйте бланки, подписывайте и пропечатывайте. Мои служащие вам помогут.
 Застучали машинки, заполнились служащими все бланки, т.к. далеко не все взрослые умели писать, проставились печати. Родители получили первую стипендию, за будущий месяц обучения, что их немного удивило. Как довольно приличная сумма, так и сам факт предварительной выдачи.
- Прошу всех подняться наверх.
 Народ неспешно прошел по лестнице, по широкому коридору и вышел в большой зал, где стояли накрытые столы, по числу учеников,  Хозяйка произнесла, приличествующую моменту, речь, смысл которой сводился к тому, что начало положено, от этого выиграют все, в первую очередь ученики, родителям будет проще растить остальных детей, да и стипендия, которую перечислять будут в семьи, как сами решили, не будет лишней в доме. Долго не засиживались, песен не пели. Только, когда в зал вошел высокий военный и попросил детей попрощаться с родителями и следовать за ним, на глазах заблестели слезы. Что дети, что взрослые. Все всплакнули. Но прощание не было долгим. Военный быстро вывел ребят из залы. Все закончилось и потянулся народ из сего строгого дома к себе. Соня с Марианной молча шли всю дорогу. Они беспокоились о том, что скажут, вернувшиеся с лова, отцы. Но ото будет еще через несколько месяцев, а такой возможности может больше никогда и не представится. Ничего. Получат образование. Не пропадут. А  толку, что болтаться будут по улицам. Ненароком в дурную компанию попадут. Тут дело военное. Мальчики крепкие, выдержат. Делу научатся.
 _Конечно, тревога на душе была, но женщины бодрились и сами себя активно поддерживали, а придя в дом, долго молились пред иконой Мадонны. Пролили свои материнские слезы, попросили Матерь всех заступничества, затеплили свечу у иконы Спасителя. Потом домашние обязанности подхватили их и жизнь пошла обычным порядком.


Школа
Пятнадцать километров «по шпалам». Конечно не по самим шпалам, по ним не пройдешь, шаг не совпадает с человеческим, и поезда идут часто. Зимой, когда метели, морозы -очень тяжко. Учителя с ресниц сосульки губами стаивают. Ладошки у печи отогревают. Чернильницы, замерзшие в духовку ставят. И попробуй опоздать. Такой нагоняй получишь, что на час раньше вскакиваешь другой раз. Все! Война закончилась, мирное время. Учись настоящим образом. УЧИСЬ! Неучи стране не нужны. Стране,Родине, Отчизне. Это превыше всего и другого понимания нет. Только сняли лозунг: ВСЕ ДЛЯ ВОЙНЫ, ВСЕ ДЛЯ ПОБЕДЫ.  Теперь другой лозунг. Надо восстановить разрушенное, построить новую, счастливую жизнь. Люди копошатся в развалинах, стройка идет везде, снижаются налоги, вот отменили продовольственные карточки, вот ввели школьную форму. Каждый день приятные новости подвигающие на труд. Труд на всех, труд на общество. А из этого и тебе перепадет. Из большого общего котла. Поэтому надо учиться. Всему. Настоящим образом.
А ты ж совсем дите.  Тебе только семь лет. Утром вставать не хочется, так бы и спал весь день. Когда это еще придет воскресение, когда. А сил нет. С утра школа, потом по хозяйству дома. Корову отогнать на водопой. Три километра до водопойной ямы, туда, из железнодорожной цистерны с поезда, воду сливают два раза в месяц.  Дров наносить в кухню и к печам в комнатах. Снег убрать, дорожки прочистить к сараю и к дороге. Уроки учить. Все! День кончился. Глаза сами закрываются. Укачивать не надо. Только коснулся подушки и…..утро. -Сын- оооооо-к, вставай. Пора в школу. Темно еще, а уже надо в путь.  Собираемся группками по пять, десять человек. По классам. Как сложится и, -вперед по шпалам.  Вдоль железнодорожного полотна безопаснее, не заблудишься. Поезда идут каждые 20-30 минут. Волки сюда не ходят никогда. А их за войну расплодилось великое множество. Вдоль насыпи всегда чистая дорожка. Удобно, не надо брести по снегу. Каждая мать сует в карман свертки, с хлебом. Когда и повидлом смазано. Свертка ВСЕГДА ДВА. « Это, сынок, тебе. Перекусишь на большой перемене. Это, всегда побольше, учителю». Тут надо пояснить. Войну прошли все. Отцы, порой и матери, с боями освобождали Отечество.  Во многих семьях погибшие, увечные.  Все разрушено. Все. Нет живого места. Только железная дорога работает. Пол вокзала в руинах, но кипяток бесплатный есть круглые сутки. Пакгаузы разрушены, домов целых почти нет. Народ разбирает кирпичи, всякие балочки, палочки и сооружает жилье. Бедность несусветная. Хлеб – по карточкам. Только на одни сутки. Страшно вспомнить.  А свертка всегда два. И один –учителю.
Какому учителю, вот соль! Не просто любому, а……. В ту пору еще были пленные немцы. По разному они «отсиживали» свое пленение. Некоторые, как был такой портной «Никандрович», подселялся, специальной службой,  к семье и из всего тряпья, что в доме есть, шил пальтишки, штанишки и пр. Детям, взрослым. И когда всех обшивал, его переправляли в другую семью.  Так он, в трудах, отсиживал свой плен. Были часовщики, механики, плотники , столяры. Были и учителя. Ганс Гансович –физик, Алла Гансовна –математик, Бэлла Диамидовна –химик. И еще несколько. Они прекрасно знали русский язык.  Мы от них, как то незаметно, постигали разговорный немецкий, чему безуспешно пыталась научить нас, наша штатная русская немка, Зоя Ивановна. Ее уроки всячески «срывали» , благо «немецкий» был ВСЕГДА  уроком ПОСЛЕДНИМ .  Вот этим пленным учителям русское милосердие и передавало  подкормку. ОТ своего щедрого сердца, от своей нищеты, от великой ЛЮБВИ человеческой, которая не ревнует, не завидует, не ищет корысти. С пленными все вели себя вежливо. Каждый понимал их состояние. НЕ ДОМА. Директор школы, в казачьей форме, а у него другой одежды просто не было, всегда подтянутый, начищенный, был строг и справедлив. Но, если кто обижал этих учителей, нормы строгости возрастали, просто сурово наказывал. Он хромал. Полноги остались под Берлином. Но это ничего не меняло. Месть ни в какой мере не имела места. Все это впитывалось нами, детьми войны. Это была норма жизни
.Как то Васька Колчев,  переросток, сын полка, с боевой медалью на гимнастерке, запрепирался с Аллой Гансовной. Та в меру строгости ставила его «на место», но его понесло и, не находя аргументов, он сдернул вниз свои солдатские шаровары выставляя «последний аргумент». Математичка покраснела. Велела штаны вернуть на место. Двойку, законную, аккуратно вписала в дневник. Попросила, смешивая два языка в один, покинуть класс. Удаление из класса было крайней мерой. Но Алла Гансовна престиж УЧИТЕЛЯ соблюла полностью. Никто не стучал на Ваську, само собой Алла Гансовна не донесла по службе. Но на следующий день, на построении школы, которое проводилось, как в войсках, каждое утро, директор вызвал Ваську на ступеньки к себе. Ступеньки были трибуной и вмещали всех учителей. «Василий, изобрази перед народом, как ты вчера изобразил перед УЧИТЕЛЕМ! –Быстро!»
- Не буду.
- Как не будешь?
-Не буду!
-Там ты смел. А здесь что? Снимай гимнастерку, быстро. Нельзя медаль позорить.
Васька снял, стоит тощий, аж синий. Под гимнастеркой ни майки, ни рубашки. Осень, однако. У парня просто больше нет ничего. Директор  вынул из ножен, свою неразлучную, шашку, вздохнул глубоко и перетянул плашмя Ваську через всю спину.
Смотри, Василий, другой раз рука может дрогнуть и лезвием развалю тебя на две неравные части. Запомни!  Так низко не падай! Ты, мужчина! Воин. Солдат! Иди в строй! Кто то, как всегда, проворчал, что это не педагогично, что это совершенно расходится с Макаренко и др. корифеями педагогической науки, девчонки от страха повизжали маленько, но Васька спрыгнул со ступенек, стал на свое место, оделся, расправил под ремнем складки и стал, скажем забегая далеко вперед,  генералом. Настоящим и любимым всей своей дивизией, которой командовал. Вот тебе и не педагогично. Все правильно и практика показала необходимость и полезность действий директора.
Особо, когда в школу привозили уголь. Все ученики, учителя, служащие, по мере возраста и сил, носили уголь со станции. Три километра в гору. Длинная гусеница, непрерывная цепь, живой транспортер. Один день и все сорок тонн лежат в сарае у котельной. Потом с визгом, воплями, в пару, мыле моется школа в станционной бане. Белые простыни, вместо полотенец, коврики под ногами. Роскошь несусветная. Дома обычно мылись в бочках. Сначала дети, потом взрослые. Вода дорогая была. 12 копеек мягкая, Кубанская. Поезда привозили. 6 копеек – артезианская, жесткая. Не мылится даже. Сильно не раскупаешься.
Зима. Сегодня первым уроком диктант. Строгое посещение. Ни каких причин не принимается. Все должны грамотно писать. Пробиваемся через метель. Два с половиной часа в дороге. Сегодня нас ведут двое взрослых, выделенных специально с производства. До станции дошли. В вокзале передохнули и полезли в гору, к школе. Она стоит на самом верху. Крайнее здание. Ветер справа. Задувает хуже, чем в лоб. Лезет под кушаки, пальтишки. Особенно достается девчонкам. Ноги мерзнут. Брюк они тогда не носили. Не позорились.
Вот и школа. Коридоры уже пустые. Уроки начались. Быстро разбегаемся по классам. Мы с Васькой Норцом, сыном нашего механика, в свой, на первом этаже. Идем почти на ощуп. Ресницы смерзлись, как сквозь туман все. Входим. Народ сопит, стараются, пишут. Мария Андреевна остановила процесс. Раздела нас. Ладонями отогревает глаза. Как мама. Ни охов –ахов. Достала запасную чернильницу, наши замерзли, усадила ближе к печке. Все. Диктует дальше. А ту часть, на которую мы опоздали, нам простила.
Долгая зима переходит в бурную весну. Голод кончается. Детвора вся в лесу, в поле. Цветут подснежники. Вкусные, сочные, вот эти желтые корзиночки на длинной ножке, такие приятные на вкус. Стебли резака, красный корень, который с успехом заменяет сахар, цветы акации белой, «кашка». Ешь вдоволь. Все тебе.
Вот и каникулы. Летние, долгие. Можно неделю отдохнуть. Отоспаться. Потом трудись. На огороде, в поле, в лесу. В основном на лесополосах, которые закрыли потом от суховеев всю Ставропольщину.
С тяпками каждое утро на работу. Лесополоса должна быть чище своего огорода. Только тогда вырастет лес, только тогда уйдет суховей, сжирающий все поля, пшеницу, кукурузу, подсолнечник. Вот уже поднялись травы, зацвела семечка. Подул, засвистел. Поникла трава и рассыпалась, будто и не сеяли ничего, завял подсолнечник и сгинул. Голое поле. Все кончено. Вот и строили лесополосу в 800км длиной и шириной в десяток километров. Построили. Где, ты, суховей, ау, нет тебя. Победил тебя народ.
Валерка Никитин живет с бабушкой. Родителей совершенно не помнит. Родился 20 ноября 1940 года, На фронт ушли отец с матерью 20 июля 1941 года. Итого: восемь месяцев от роду. Бабушка Надя, мамина мать, осталась дома с детьми, т.к. муж ее, тоже ушел на войну. По отцу – все на фронте. Врачи. Никто не вернулся, все сложили головы. Вечная им память! Баба Надя – женщина крепкая, мужественная. Характер железный, в чем Валерке повезло. Не разболтался. Всегда под строжайшим контролем и любяшим сердцем. Все три языка, которыми в совершенстве владела бабуля, Валерка усвоил совершенно об этом не догадываясь, так, просто, в течение времени. У них с бабушкой каждый день, свой язык. Понедельник и вторник –немецкий, среда и четверг –французский, пятница и суббота –английский. Воскресенье с утра в храм Божий, за шестьдесят километров в Нивинку. И весь день, стало быть, церковно-славянский. Конечно, когда подошел возраст, Валерку приняли в пионеры, но в должностях и чинах он не преуспел, т.к. все в школе знали о их поездках в Невинномысскую. Тщеславием друг не страдал. Ему эти должности «до лампочки». Спасибо хоть не пытались «воздействовать! Не капали на мозги. Учился отлично, поручения выполнял. Что еще? После службы мы все возвращались домой и втискивали в «козлика» бабушку Надю и Валерку. Тогда гаишников практически не было, грузи сколь влезет. Шофер в этот день оставался дома, выходной. Отец рулил сам. Осторожно вез ценный груз в количестве восьми душ. «Козлику», прошедшему военные дороги, такая поездка была не в тягость, тем более основной путь по шикарному асфальту трассы Москва – Баку. Затем была праздничная трапеза. Пироги, всякие печености, борщ, второе, сладости. Уевшись народ сначала часок отдыхал, а потом разбредался по «интересам». Дед, бабушка, баба Надя, отец устраивались основательно за столом и «разыгрывали пульку», мама уходила в свою комнату и садилась за пианино. Сестра забиралась в кресло с книгой, а мы с Валеркой, катая метровый глобус, забирались в самые не открытые места. Больше всего нас занимала Африка. Книг было в достатке. Особенно трофейных. С цветными фотографиями, подробными описаниями природы, животных. Обычаями людей, особенностями характера и быта. Вот когда воздавали мы благодарение своим бабушкам, которые за войну нас выучили читать, писать, и не только на родном русском, а еще на трех четырех чужих. И безо всяких заумных методие. Хорошая хворостина от лени, постоянное, непрерывное обучение. Посильный физический труд, ежедневная молитва, редкие, но такие замечательные праздники. Собственно все воспитание сводилось к одному- любить ближнего своего. Как написано это в Евангелии. Но одно дело прочитать, что написано, а совсем другое, ежедневно проводить это в жизнь. Бабушка Надя, Валеркина и бабушка Аля в этом преуспели. Все дети, которые в войну остались у них на руках, прошли суровую школу труда, учения и выросли нормальными людьми.
Глобус был большой. Это наши воины увезли в качестве трофея из Германии. Где он пребывал? Кто им пользовался? Просто дедушка, уйдя на базар за продуктами, вернулся с этим экзотом. Без продуктов оказалось прожить можно, а вот без глобуса мы уже жизни не представляли. Дедушка установил его на массивную доску, пришил доску к полу и возможность падения, а глобус очень тяжелый, исключалась. Не было отбоя в желающих попутешествовать, но глобус был наш. Детский. И мы с Валеркой мотались по свету, пока нас не разгоняли по домам.
Конечно, мы были просто путешественники. Без заданий и поручений. Рядовые. Но, иногда возникали конфликтные ситуации. Чей то голос должен быть выше. Мы спорили, шумели друг на друга, в рамках дозволенного, однако, само собой напрашивалось: перед игрой надо выбирать или назначать старшего. Иерархия –суть – неизбежна. По совету деда, мы крутили монету. Орел – решка. Все вопросы сняты.
 Валер, а вот школу кончим. Куда пойдешь?
-В географический институт. Пройду по тем местам, где с тобой на глобусе бывали. Все рассмотрю, опишу. С подробностями и всеми интересностями. Пусть дети читают. Пусть и их потянет в новые места. Сколько еще тайн в мире. Сладко подумать! Через пустыню пройти караваном, а может быть пешком. Интересно, проходил ли кто пешком? Вот так от Египта и до Уганды. Через Судан, Чад. Постараюсь. Надо, так и тамошний язык освою. Помоги, Господи.
Валера, а деньги? Это стоит очень дорого.
-Нет денег и не будет. Через институт или еще как. Но путешествовали же люди всегда. И будут искать новое. Не знаю. Об этом не думал. Устроится. Пока надо потрудится. Школу хорошо закончить. А ты? Куда после школы? Давай вместе!
- Не друг. Я – механик. Мне с железками сподручней. Мы с ними понимаем друг друга. На одном языке говорим. Пойду в институт, на механический. Работать потом на заводе или еще где. Механики везде нужны. Новое выдумывать буду. Изобретать, делать своими руками интересно.
 Да и то, так. У всех свой интерес. А, все же , вдвоем нам было бы лучше. Все детство вместе. Это не шутка.
-Эй, мечтатели, быстро ко мне!- зовет отец, - получайте за труды.
 -Что получай, за какие труды? Вон ладони все в мозолях На спине кожа третья или четвертая слазит. С весны на лесополосах трудимся. Там и первое изобретение сделано.
_ Вот возьми в толк. Инструмент- тяпка. Надо полоть. Т.е. вверх, вниз, вверх, вниз. А еще удержать, выскользнет из рук. Раньше, перед тем, как колоть дрова, поплюют на ладони, ухватятся покрепче и бьют топором. Смачивают ладони, не выскользнуть топору. А тяпкой? Слюны не хватит, да по жаре. В рукавицах еще хуже, скользит ткань по гладкому держаку. Вот и решение: 1-сделать не гладким  держак; 2-нашить на рукавицы, на ладони наждачку. Все вопросы решены. Уставать стали меньше. Работы выполнять больше. Даже премию получили. Воздушное ружье и коробку пулек. Стреляй вдоволь.
 Получайте, друзья. Путевки в пионерский лагерь.
 _ Ура! Двадцать дней! Благодарствуем.
 Собирайтесь. Завтра отвезу вас в Ставрополь. Там лагерь на старинной лесной даче. Бибердова дача. Уникальное место.
Раннее утро. Лагерь спит. Огромные светлые залы. Вся стена сплошное окно. Солнце уже заглянуло к нам. Стройные ряды кроватей, у каждой кровати тумбочка для личный вещей. На тумбочке горшочек с цветком. Это наша деревенская герань.
 Есть легенда о этом растении. В одном царстве –государстве у царя был хилый сын. Ни на коня сесть, ни в турнирах поучаствовать. Горько царю. Какой немощный наследник растет. Как такому передать царство. Изнутри разворуют, со стороны набегами замучают. Народ уже потихоньку ропщет. А больше царица ребят не рожает. Все девки, да девки. Хоть плачь! Но слезами горю не поможешь, надо предпринимать что то. Вот царь и объявил на весь свет: кто вылечит наследника престола, тот получит полцарства. Сначала желающих набежало много, но, когда царь всем , не выполнившим обещания, стал рубить головы _ желающих заиметь полцарства поуменьшилось, потом и вовсе не стало. Горюет король, горюет королева. Как то рано утром приводят к его величеству пожилого человека. «Царь, этот хочет вылечить твоего сына».  Уставший от обещаний и уже ни на что ненадеявшийся царь, лениво проворчал. Давайте, приведите и сразу топор готовьте, еще одну дурную башку рубить.
-«Ваше величество, покажите сына, - просит пришедший, мне сначала посмотреть надо.»
-Пойдем, посмотри на это недоразумение. Ему уже 16 лет, а он все за мамкин подол держится. А как отпустит, так падает или, как пьяный качается, но все равно падает.
- Зашли в детские покои. Посмотрел «доктор» на сыночка и говорит царю:  «Ваше величество, такую болезнь я смогу вылечить. Но, недо мне полцарства, мне ничео не надо кроме насущного. Давайте выйдем в сад».
-Вышли в сад. Садом царь-государь гордился. Все здесь было: яблони, груши, айва, персики, абрикосы, вишни. Все, что душе угодно и телу приятно.
- « Вот здесь, на поляне , построй государь оранжерею, такой домик под стеклом. Что б в любое время года там тепло было, цвели цветы, птицы щебетали.»
 -Королевское слово – закон: «А ну, мастера, построить немедля!!!»
-Пока царь с новым «доктором» в шахматы сражался, царица поила их чаями –компотами, мастера и возвели чудо-дом. Крыша из стекла, стены прозрачные. Шторы могут прикрыть, могут открыть стены. Не дом, сказка.
- А теперь давайте сюда садовника.
- Ты, брат садовник, рассади по всей этой площади в доме герань. Знаешь такой цветок?
-Как не знать. В нашем царстве –государстве на каждом окошке цветет. Хоть во дворце, хоть в деревенской избе. Мы этот цветок почитаем весьма. Ухо заболит, так листочек сверни и в ушко заложи. Вечером сделал, утром здоровый встал. А ежели простыл, то мни листок и нюхай, враз все прочистится. Да много рецептов всяких. Так, что сей цветок очень почитаем. Не вновь он нам.
- Вот и хорошо. В сереине дома поставьте кровать и пусть мальчик –царевич здесь живет, спит, ест.
- Мигом все соорудили. Со всего стольного града снесли горшки с геранью в стеклянный дом. Да все получше, покрупней. Ведь наследника лечить взялись. Всем миром, может и поможет. Дай то, Господи.
- Живет царевич среди гераней месяц, два, три. Кушать стал с аппетитом, порозовел. Задышал полной грудью. А когда царь возвращался с очередной битвы, далеко от города- столицы, встретил его сам царевич со своей свитою, да на лихом коне. Кружит вокруг отца, пыль поднимает, а царь от радости слов не находит.
-Встретили царя радостно. Пир горой. С победой вернулся батюшка – государь.
- «Позвать сюда «доктора» - приказывает король. –быстро!!!»
 -Нашли, привели.
-Ну, брат, благодарю за сына. Лихой воин растет. Благодарю. Как всем обещал, не отступаюсь от слова своего царского, бери полцарства. Владей. Не вру. Ежели цари врать начнут, то все, конец всему. Царское слово должно быть крепче всего. Бери полцарства.
- Хорошо, беру. Вот взял. Благодарю. А теперь это дарю сыну твоему. Царевичу. Мое же, что хочу, то и делаю. Не нужно мне оно. Живи царь с миром. Упасай народ свой. Береги каждого.
- Посидел за царским столом, откушал, отпил,  а затем и след простыл.
- А дом этот стеклянный, говорят и до селе стоит. Кроме него в царстве еще настроили множество и всех болящих в них исцеляли, а герань повсеместно распространилась по миру, в каждом государстве самый значимый цветок.
- Вот и у нас здесь, как тот дом, все прозрачное и герань на каждой тумбочке.
Спим. Только дежурное подразделение патрулирует, охраняет, обеспечивает проведение ранних утренних дел. Поет горн. По палатам звенит команда: «Подъем!» «Выходи на зарядку». Весь лагерь, триста человек, выстроился перед корпусом, перед строем инструктор. « На месте, шагом марш!» Из репродуктора гремит марш, народ активно просыпается и с удовольствием топает. «Упражнение 1. Делай как я! Раз, два, три, четыре.» - И пошла зарядка. Музыка точно совпадает с движениями, прохлада бодрит. Настроение прекрасное. Вот так сейчас стоит вся страна. В одном строю, в одном синхронном движении. Ощущение сопичасности ко всем делам страны очень важно. Оно создает характер, оно дает силу. Все вместе! Весь народ. За други своя!
 Пробежались, еще упражнения, и..в воду. Только брызги летят. Нам радость, а глаза воспитателей напряжены, они отслеживают каждого и не позволяют перейти порога безопасности.
 Расходимся по группам. Готовимся к завтраку. Завтрак. Вот представьте. Только кончилась война. Какая! Великая отечественная. Все для войны, все для победы. А на столе сливочное масло, шоколад, конфеты. Само собой каша, макароны, фрукты и прочее.
Страна растила новое поколение, смену. Здоровую физически, с прочной идеологией, верной Отечеству. Не каждый по себе рос! Росли вместе со страной.
Кружковая работа. Кто модели мастерит, строгает клеит, расписывает. Потом идут на испытания. Запускают сделанные собственными руками планера, яхты, катера. Устраиваются соревнования. Победители поощряются.
Мы с Валеркой в столярном кружке. Мастерим табуретки Обычные, четвероногие, с проножкой. Мастерская просторная, все инструменты. Материал. Рядом мастера. Настоящие профессионалы –мебельщики. Самого высокого класса. Что бы правильно научили, дали азы дела.
 Выбираем  в альбоме изображение будущего табурета. Находим в атласе чертежи. Готового изделия, деталей. Начинаем трудится. Мастер направляет, советует, но все делаем сами. Напилили заготовок, отстрогали, нарезали шипы, выполнили пазы. Приступили к сборке насухо, без клея. Нет, не получается табурета. Шипы не лезут в пазы,  а забивать нельзя, расколется. Какой шип болтается в пазу, выпадает. Нет, не получилось табурета, все начинается заново. Никто тебя не ругает, не ворчит за испорченный материал. Трудись, учись и получится. Снова пилим, строгаем. Более тщательно контролируем размеры. Получается, получилось. Теперь надо приготовить клей. Настоящий, из рогов и копыт. Вонючий, до невозможности, но такой приятный, когда получается. Кастрюля с водой, в ней банка с темно-коричневым клеем. Кипит вода, размягчается и плавится клей. Аккуратно и быстро смазать шип и паз, вставить и подстучать киянкой /такой деревянный молоток/ всадить плотно. Вот и табурет. Даже два. У Валерки поаккуратнее. А казалось бы все по одному чертежу. А результат разный. Итого за три дня наш кружок изготовил 10 табуретов. Но не это оказалось главным. После дневного сна, а он обязателен, идем, с изделиями рук своих, в Ставрополь. В дома, где живут старики. Вот, дедушка и бабушка, наш вам подарок. Своими руками изготовили. Примите, пожалуйста. Какая радость старичкам, при бедности того времени. А нам счастье. Угощают нас чаем, заваренным на травах, из самого -самого запаса достают кусочек сахара, лепешки. Господи, какое счастье приносить людям радость. Мы с Валеркой чуть не загордились. Наши табуретки достались фронтовику. Сапер, с орденами и усами. Брал Берлин. Расписался на его главном доме осколком немецкого снаряда, который извлекли из его ноги доктора. «Всю воину протаскал эту железяку, что б расписаться на рейхстаге. Никогда не сомневался, что это сбудется. А когда уходили в разведку, и все лишнее оставляли дома, просил командира положить этот «карандаш» в сейф вместе с документами и наградами. Командир, сохрани. От самой Москвы, где он впился в меня, несу. В Берлине распишусь на главной квартире фюрера.» И расписался, и там же его и выбросил.
Потом мы делали столы. Это была коллективная работа. Кто ножки, кто столешницу, кто царги. Тоже несли в город и дарили людям.
По вечерам уроки бальных танцев. Настоящий духовой оркестр. Учителя. Какие движения, как держать партнера, куда голову повернуть. Вальс, подыграс, подъиспань, полька, фокстрот. Все чинно, пристойно. Танцуем, получается. Готовят во взрослую жизнь. Учат, как приглашать даму, как отвести на место, откуда пригласил. Поклоны, положение тела, ног, головы. Нам нравилось. А когда пригласили девчонок из городского заведования, так и не посрамились. Все потом в жизни пригодилось. Тогда в субботу, по вечерам в парках, школах, на заводах были танцы. Можно пригласить и незнакомую девушку, познакомиться, поговорить. Смотришь, и друзьями стали. Очень полезное дело было. Красиво. Все начищены, наглажены. Даже духами можно пользоваться. Атмосфера праздника. Так всегда заканчивалась трудовая неделя.
-Ванька, у меня на вальсе ноги цепляются одна за другую. Куда я их не так сую? Давай после отбоя потренеруемся. Мы ночью тишком встаем и в пустом классе вальсируем со стульями. Воспитатель незаметно наблюдает, не вмешивается, не пресекает. Учитесь, ребята. Вот и ноги Валеркины стали веселее, не цепляются. Освоил вальс. Сколько потом откружился, не счесть. А не освоил, так и стоял бы в сторонке, как многие. Тогда далеко не все парни могли вальсировать.
И еще по вечерам, после ужина встречи с замечательными людьми. Рабочие заводов, моряки, военные. Как интересно рассказывают про свое дело. Прямо сейчас бы убежал на завод, или в море ушел, или пагоны одел на плечи и стал на границе. Нашему отряду повезло еще больше. Два  раза в неделю мы выезжали на аэродром. Самолеты, планера. Запах лака, бензина, перегорелого масла. Что может быть приятнее. НИЧТО! Мы усаживаемся в кабины. Настоящие боевые летчики запускают моторы, выруливают на полосу. Команда, газ! Бежит самолет по полю, разгоняется, отрывается от земли. Мы в воздухе!!! Вот проплывает озеро, вот лес, поля разных цветов, зеленые, желтые, вспаханные. Это моя земля, моя Родина. Я с детства люблю тебя, горжусь тобою. Я весь твой, а ты моя. Мы – неразлучны. Самолет бежит по траве, заруливает на стоянку. Мы уже в лагере, уже отбой. Но летает кровать, летает весь лагерь. До утра, до подъема. Вот бы стать летчиком! Помоги, Господи.
 Сегодня большая военная игра. У всех на плечах погоны. Два цвета. Два войска. У каждого свое знамя. На карте обозначены места, где будут стоять знамена. Надо так повоевать, что бы захватить знамя соперника и доставить его к себе, в свой стан. Если пагоны сорвет противник, значит ты убит, выходишь из игры, если один пагон, то ранен, можешь еще  участвовать. Вот расходятся «полки» по своим местам. На вершинах курганов устанавливаются знамена. Охрана. Выстроено войско. Ракета! Война началась. Кто маленькой группкой, кто в одиночку, что бы отвлечь на себя нескольких солдат «врага». Все по команде. Командиры отделений, групп. Мы с Валеркой разведка. Уползаем в лесок, скользим на брюхе по лужицам, вымазались так, что «слились» с землей. Обнаруживаем посты. Возвращаемся и проводим свое отделение мимо засады. Затем снова ползем вперед, ближе к кургану, где знамя. Противник принял оборонительную доктрину, их встречается все больше и больше. Вот и столкновение. Летят с плеч пагоны, раненые борются отчаянно, надо сохранить жизнь и продолжить войну. До драки не доходит, но заводимся основательно. Кто то уже и без пагон воюет, посредники не везде,  все орут, но поле боя не оставляют. Мы ранены. Нас больше не трогают, не добивают. Пользуясь моментом мы тикаем в кусты и жмем во все лопатки к вражескому кургану. С нами один полностью живой, а вот догоняет и безпагонный. Сердце выскакивает из груди, но мы жмем со всех сил. На склонах кургана свалка. Сошлись войска в лоб. Не до нас. Вот и знамя, оно воткнуто в землю и только ждет нас. Хватай и неси к себе. Но и противник одних кровей с тобой. Увидев, что знамя похитили. Местные свалки закончили и вся лавина за утащившими. Ор стоит. Догоняют. Наши подхватывают знамя и бегут резвее, а с нас не только пагоны срывают но и рубашки трещат. Валерка вообще уже в жилетке. Хватали так за рукава, что они отделились. Мой воротник в чьих то руках остался, а единственный пагон так и болтается на одной ниточке. Под глазом разрастается фингал, но еще все хорошо видно. Надо прикрыть своих, уносящих знамя. А как прикроешь, кроме как рвать чужие пагоны вместе с рукавами и воротниками. Пока мы увлекались чужим знаменем, вражеская разведгруппа стащила наше и в страшной заварухе пытается унести на свой курган. «Поднялись из могил» все побитые, борьба идет отчаянная. Посредники посрывали голоса. Никто их не слышит. Война! Теперь, кто первый водрузит знамя врага на своем кургане. Мы с Валеркой и еще двумя ребятами ловим противников и задерживаем их продвижение. Рубахи наши уже в полной негодности. Синяков предостаточно, но силы еще есть и мы воюем.
 Ракета. Все! Война закончилась. Взрослые, как мы теперь понимаем, схитрили. Знамена на курганах появились одновременно. А, может, так и было. Но радость наша не уменьшилась. Мы все чувствовали себя победителями. Обнимались с сопротивниками, прикладывали мокрую землю к своим и чужим синякам. Тянулись к месту общего сбора. День пролетел мгновенно Не заметили, что и без обеда остались. На ужине наверстаем. Но ужин оказался совсем скромным. Оказывается нельзя после таких эмоциональных и физических перегрузках плотно есть. Насильно спать не укладывали. Спорили и хвастались чуть не до утра. А вот мы, а вот я… Остатки рубашек спрятали в чемоданы. Домой все одно надо везти. Не бросать же.
Ты зря того мальчишку так валил на землю, -попрекает Валерка, игра ведь, а ты со всей силы его  на траву, а там лужа, он хлебанул грязи полный рот,
-Валер, ну а как по другому? Он ведь тоже приемом меня в землю воткнул, хорошо поскользнулся, а то быстро без пагон остался. У него силища, как у бугая. Шея, видал какая, он на борьбу второй год ходит, у них в станице чемпион мира живет, всех ребят тренирует. Хилых, сильных, всех. Как же с ним, таким мастером поступать.  Вот и валил, как получалось. Может, конечно и переусердствовал, но в пылу боя, как себя сдержишь.
_-Как? Да так и сдерживай. Мы всю жизнь себя во всем сдерживать должны. Без этого сдерживания можно ого куда залететь. Мне воздушка с детства снится, так что мне ночью магазин грабить. Вот и сдерживаюсь сколько лет. Навыкаю. А мороженное. Лоток обхожу за два квартала, рядом что б не проходить. Опять же нет денег, надо сдерживаться. И ухожу подалее от искуса. Да во всем. Что ни возьми. Одни сдерживания.
-Ты прав, друг. Вся жизнь сдерживание. И по другому никак. Ну, а парень пусть не серчает. Фонарь он мне хороший поставил. Хоть бы сошел к концу смены.
Завтра уходим в двухдневный поход. Сорок километров. Ночевка в степи. Котловое довольствие – походное. Сами готовим. По пути собираем образцы почвы, камни, песок. Собираем гербарий. Описываем встречающихся животных, птиц, всякой живности, вплоть до мух и пауков. У каждого журналы для записи, папки с завязками, есть два фотоаппарата. С собой несем все. Палатки, харчи, воду. Нас человек сорок. На каждые 10 ребят по воспитателю. Все под присмотром. Выходим колонной с песней, под горн и барабан. На всех красные галстуки. Пионерия идет в большой поход.
Спешки нет. Выйдя в степь колонна рассыпается. Попарно, втроем. Кому как удобнее. В мешочки грунт и описание. Откуда взят. Выкапываем травы, в папку и описание. Вот пробежала мышь. Описание. Не игра. Все всерьез. К обеду уже полные папки трав, мешочки просят помощи. Уже не вмещается. Приходится отбивать от больших камней маленькие кусочки. Разум просыпается пропорционально нагрузке. Трудимся.
Привал. Располагаемся прямо на грунте. Он хорошо прогрет. Сидишь, как на печи. Распаковываем сверток №1. Там хлеб с запахом масла, ибо оно все впиталось в мякушку, кусочек сыра, две конфеты «подушечка».
Можно просто заглотнуть, а можно просмаковать. В первом варианте остаешься голодным, во втором – совершенно сыт. Взрослые это нам огласили и мы, по мере сил сдерживания, придерживаемся их совета. Точно. Как и насытились. Отдых полчаса и потопали далее. Уже десять часов в дороге. Скоро остановка с ночлегом. Собираем дрова, сушняк, кизяки. Все, что горит. Устанавливаем казаны на треноги. Из ручья наполняем водой и варим кашу. Гречневую. Вдоволь. С маслом. Дымком.
  Стемнело. На поляне разожгли большой костер. Кто это придумал и ввел в практику пионерского движения не знаю, но это здорово. « Взвейтесь кострами синие зори….» Прекрасная песня. У костра читают стихи. Всякие и разные. Оказывается наш Васька такой поэт. У него фронтовая тематика. Артиллерист пишет о боях, в которых принимал участие. Как идут танки, какой грохот боя. Пушки бьют по танкам. Горит земля, гибнут товарищи, но танки остановлены, они отходят. Затем снова бой, вновь летит земля, взрывы все ближе и ближе. Вот пушка взлетает в воздух и, перевернувшись, стволом втыкается в мягкий грунт, вот танки наползают на батарею и их поджигают бутылками с горючей смесью. Чадит земля, рвутся боезапасы, горят танкисты, выскакивая из горящих машин. Схватываются в рукопашную. Кто чем. Голыми руками. За горло врага, но не пропустить через свои порядки. Закончен бой. Ночь покрывает своим пологом поле. Перевязаны раненые, похоронены убитые. Батарея стоит на своем рубеже. Врагу не пройти. У многих слезы на глазах. Все хоть как, но переживают бой. А наш Васька читает еще. Про госпиталь, про концерт на батарее, про баню. Детское сердце видит яснее, чувствует сердцем боль и радость. Детское сердце еще не закостенело от забот, не зачерствело. Пусть и не по каким то законам поэтического жанра написано, но как понятно, как переживается нами. «-Васька, ты молодец.» Мы записываем его стихи, а потом, на тихую, без всяких задних мыслей, передаем нашему директору.
У костра поем песни, детские, пионерские, военные. Наш военрук играет на баяне, балетмейстер на гитаре. Так ладно получается. Прямо физически чувствуется, как мы становимся дружнее, мы уже не просто с бору по сосенке, мы строевая единица. Мы уже друг за друга постоим. « Нет более высокой чести, чем стоять за други своя!»
Горн поет: «Отбой!!!!» Надо в палатку, завтра еще поход, тяжелый, заполненный трудом. Не просто отшагать. Выполнить все задачи надо.
 В соседней палатке военком с балетмейстером. Баян отдыхает, а гитара звенит струнами и Николай Петрович поет старинные романсы. В не полный голос, так задушевно. Потом замолкает и гитара и только слышны голоса наших воспитателей. Военком тоже Николай Петрович. Взрослые в общении имена опускают, обращаются по отчеству.
-«Петрович, ты офицер?»
-Да, отвечает военрук.
-Действующий или в отставке?
-Действующий. Командир роты.
- А почему тебя от роты направили в лагерь?
- Приказ, Петрович, приказ. Мы люди военные, наша жизнь определяется приказами командования. Вот поступил приказ от министра обороны: самых лучших офицеров, на время школьных каникул, направить в пионерские лагеря для проведения военно-воспитательной работы. Каждая часть, согласно заданию, направила самых лучших к детям. Что мы с тобой и имеем в наличии.
- Так ты лучший?
- Конечно, не самый, но моя рота держит первое место по всем показателям в полку.
-Ну, а как рота без тебя. Не скатится вниз.
 - Нет, не скатится. Лучшей роту делал не я один. Это труд всех офицеров, сержантов, солдат. Раз уже слился коллектив, то он прочен. Конечно, отсутствие командира заметно, однако это может повлиять и в лучшую сторону. Мы все лучшие, а не когда командир рулит. Рота и при потери командира должна быть боеспособна. Как учил А.В. Суворов:    « Каждый воин должен знать свой маневр!» Вот и научаем. А теперь и здесь потружусь не без пользы. Надо дать почувствовать силу товарища, помощь и поддержку рядом идущего. Вместе мы сила. Порознь – слабы. Хоть какой индивидуал, но против спаянной команды он не постоит. Помнишь у Маяковского: «Единица-ноль!..» Не устоит, положат ее слабые «если двое». Надо в ребятах это чувство зародить и развить. Мальчишка читал свои стихи. Там не об одном герое, там вся батарея. Вся! Устояла, не пропустила врага. Убит командир, погиб наводчик, ранен подносчик снарядов, а батарея ведет огонь. Батарея жжет танки. Батарея схватилась в рукопашную и побеждает. Потому,что – батарея, а не по штучно.
- Петрович, у тебя жена есть?
-Нет, Петрович. Погибла моя жена. Она связистка была. Пошли в поиск, а там в засаду попали. Все полегли, до последнего отбивались. Ей говорили; «Раиса, уходи! Мы прикроем. Уходи, у тебя двое детей». Не ушла, отбивалась вместе со всеми. Немцев наложили без счета. Но не смогли. Слишком много было немчуры, слишком много. Наши потом, на этом участке дали бой. Героями легли наши разведчики. Дорого обошлась немцам засада. Но наши легли все. Вот теперь, мы с  матерью Раисы, растим мальчишек. Они погодки. Дружат. Не ссорятся. Конечно, без матери не то. Я больше в части, но бабушка весьма строга, держит ребят в ежовых рукавицах, свято выполняя библейский догмат; «Если ты жалеешь жезл свой, то ты не любишь сына своего!» А так как бабушка души не чает во внуках, любит их, то жезл работает в полную нагрузку.
-А у тебя как семейные дела?
- Неважно, мои семейные дела. Наша профессия имеет определенные особенности. Она тоже из нашего цеха. Балерина. У нас частенько заносы бывают, тщеславие пожирает. Чуть что, обид гора: недооценили, не воздали полной славы, не присвоили звание, а вон тому серому, присвоили. У нас полный индивидуализм. Ты ребятам прививаешь коллективизм, а у нас наоборот. Из звезд составляют временные содружества. На период гастролей или на какой спектакль. А так, каждый по себе. Это очень тяжело. Вот и не  выдержала наша семейная ладья таких перегрузок. Я попал в разряд неудачников. Не дали ролей в спектаклях, сидел на галерки и выл от тоски и одиночества. Она блистала. Была на вершине славы. Что ей до галерочного завсегдатая. Тут и партнеры подкатились, вскружили , затуманенную успехами, голову. Укатила с «гусаром». Детей не было. Как рожать? Надо оставить театр. Нельзя, звезда. А то, что она женщина, жена, так и не подумала. Все для карьеры, все на алтарь искусства. Кому он нужен этот алтарь? Вон китайцы, японцы своих женщин на эти подмостки вообще не пускают. Сами мужики играют женские роли ибо заповедано изначально: «женщине –рожать детей!» Вот такие печальные мои дела, друг ротный. Не нашел по жизни другой. И не искал. Тружусь в меру сил. Меня, не как тебя «самого лучшего», меня, как невостребованного в спектаклях, послали или, честнее, сослали в лагерь. Не ропщу, мне нравится работать с ребятами. Они такие чистые, не испорченные ничем. Хорошо с ними. Пойду в гороно, попрошусь в какую-  нибудь школу, вести кружок.  Я один, мне самой маленькой зарплаты хватит. Может это мое призвание, учить детей.
- Ты, Петрович, когда будешь их учить танцам, не забывай научить порядочности, вере, совести. Не бурные аплодисменты и горы цветов заслуживать, а быть порядочным человеком. Любимым и любящим. Ибо без любви все не имеет смысла. Читай как пишет нам, людям, апостол. Любовь все терпит, не превозносится, не завидует, не ропщет. Все исчезнет, языки умолкнут, знания упразднятся, а любовь останется.
 -Ротный, ты что? Это же из Библии. Нам ее как бы и запрещено читать.
- Петрович, друг мой ситцевый. Какие запреты могут быть на становление человека. Там ИСТИНА прописана. А она всегда востребована. Не сделаю я хорошим солдата на лжи, не получится из него ВЕРНОГО защитника Отечества. Наемник выйдет. А, опять же к Библии, придет волк, распудит овцы, а наемник бежит, ибо он наемник и не радит об овцах. Как же не изучать сей документ, как не применять в жизни. До революции повсеместно изучали, молились. Страна была богатая, сильная. Сколько войн, все выиграли. Потому, ЧТО С ВЕРОЮ, С Истиной. А что в мире изменилось? Только названия. А как ели люди, так и едят. Как любили, так и любят. Как было не порядочно лгать, так и всегда это будет не приемлемо для человека. Что меняет название социального строя в отношении личности. Ничего. И если ты хочешь другому добра, счастья, так бери и помогай. Делай. Трудись. Тогда будем все счастливы. Возлюби блежнего своего, как самого себя. Вот и вся формула счастья.  Выведена она тысячи лет назад. Не меняется, не изменится никогда.
 Тебе не ротным, тебе батюшкой служить надо, Петрович.
- Можно и батюшкой. У нас любой хороший командир вполне подойдет, а тот кто войну прошел, выжил в этом аду, тот точно тебе скажет, что в окопах атеистов нет! Нет вреда от изучения Библии. Польза же превеликая. Вот посмотришь, пройдут годы. Утрясется все в стране, успокоится. Перестанут дрожать за кресло, власть, посты начальнические –вернется все на круги своя, в первую очередь восстановится статус военного священника. Не со всяким вопросом идут к командиру. А есть такие дела, что гнетут человека, а после душевного разговора с начальством может и катастрофа житейская случится. Вот тут и нужен священник, он не побежит всем рассказывать, тайна сие. Но уже легче станет человеку, уже в надежную жилетку поплакался. И ты, Петрович не подумай, что я один такой умный. Войну прошел от Москвы и до Берлина. Брал Будапешт, Бухарест, Варшаву, освобождал Прагу. Дырявили меня всячески, били. В окружении голодали и холодали. Жизнь многому научила. Вот мои солдатики и пользуются всем моим «багажом житейским», щедро раздаю, не жмусь. Им долгая жизнь предстоит. Надо дать им понятия основные, а там не заблудятся.
- Ротный, а как на это командование смотрит?
- Хорошо смотрит. Сами, в большинстве, такие. Все войну прошли, не на печи отсиживались. Ладно, друже, давай спать. Завтра денек трудный будет. Мы должны выглядеть бодро. Спокойной ночи. Дома еще наговоримся.
- Спокойной ночи.
 -Голоса затихли. Ночь. Надо и нам спать. Мысли растекаются в стороны. Вот и у военрука, наверное, как у нас дома, икона есть. Молится. А что тут плохого? Зачем запрещают? Ведь молились наши предки. Вон какую страну сотворили. Значит молитва , уж во всяком случае, не мешала. Наверное и помогала. Зачем сейчас все под запрет? Что то не стыкуется. Надо дома порасспросить. У бабушки, дедушки. Они получше знают этот вопрос. 1988 года рождения. Хорошо помнят те годы.
-Сон рассеивает мысли. Уносит в небытие.
- Горн!!! Подъем!!! Вставай надежда страны. Становись на зарядку. Раз –два –три! Раз –два –три! Выше ногу, выше голову. Начался новый день. Барахтаемся в ручье, сплошная радуга. А вы купались в радуге???
- Завтрак. Сборы. Шагом марш! Идут отрядные колоны. Пыль столбом. «Эх, дороги. Пыль да туман….» Продолжаем сбор материалов, гербарий. Описываем и зарисовываем птиц, ящериц, пауков. Все, что попадает в поле зрения фиксируется. Но ноги потяжелели. Спина под рюкзаком болит. Руки гнутся с трудом. А это только вторые сутки. Кем же надо было быть, чтобы отшагать от Москвы до Берлина. Может и нам шагать придется. Надо основательно готовиться. «Холода тревоги, да сплошной бурьян…»  Идем. Жара. Тело горит от пыли и побитой травы. «Выстрел грянет. Ворон кружит. Твой дружок в бурьяне, неживой лежит.»   Терпи, брат. Уже не до гербария, пусть себе без описания пролетают птахи, пробегают ящерицы. Одна мысль: не опозориться, дойти своими ногами до лагеря. Не попасть в санитарку, которая появилась сегодня и плетется сзади колоны. Господи, помоги. Мы с Валеркой молча обращаемся на «самый верх», укрепи, помоги. И реально чувствуем, как становятся легче, ноги, спина распрямляется, голова становится в свое рабочее положение. Вот Васька берет чей то рюкзак и пристраивает к своему. Ванька, поможем собрату. Мы тоже обзаводимся дополнительной ношей. Даже и не тяжелей стало, а бодрее. На Духе. Оно и войско растянулось.
-Стой! Привал. Отдохнем, перекусим. Сегодня нет обеда. Идем на бутербродах. Осталось километров пять. Видны уже строения, тополя на кургане. Воспитатели беседуют с народом. Осматривают ноги. Мажут зеленкой, кого подбинтовывают. Некоторым предлагают в санитарку, но встречают искренний отказ и не настаивают. Всем понятно, так идет становление.
- Остался километр, пол километра. Подтянись!!!! Запевай.!!!! «Взвейтесь кострами, синие зори….» Орет, хрипит строй. Головы вверх. Горн поет. Барабаны гремят. Штурмуем свой «Измаил». Выстроился весь лагерь для встречи. Дети, преподаватели, рабочие, гости. Мы и хромать перестали. Запыленные, полуобгоревшие от зноя, на некоторых бинты. Как из боя возвращается рота. Народ аплодирует, а мы орем хриплыми глотками, подобающую месту и времени: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»…»
-Расходимся по палатам. Попадаем в руки  старших. «Взять полотенца! Становись! В баню шагом марш!»
-Идем в баню. Проходим беседку, что над прудом. Там военные.
-Николай Петрович, а кто это там в беседке?
-Это к вам в гости приехали летчики. Фронтовики. Истребители. Вот тот большой, Герой Советского Союза. Знаменитый Северный летчик.
- Так, Николай Петрович, что ж мы идем, побежали быстрее. Нас люди какие ждут.
-Все! Летим на крыльях в баню. Пена, струи воды. Реки мутной воды стекают в стоки. Улеглись волосы на голове, прояснились глаза. Только кожа горит, облезет, это уж точно. Во всем чистом, на рысях мчимся в актовый зал. Цветы , лозунги. Нам не до надписей на ткани, нам увидеть, услышать, потрогать настоящих летчиков. Героев!
 -Душой и руками рассказывают летчики. Сами, вроде, здесь, а каждый боевой эпизод, рассказывая, «улетают» туда, на место боя. Только руки, ладошки крутят боевую карусель, заходят в хвост, заходят под брюхо. Очередь, очередь. Горит враг, горят и друзья. Летаем с ними и мы. Мы тоже там. На боевых разворотах, на петлях, на всем, что надо сделать и не имеет название, определяясь одним словом –БОЙ. Воздушный бой со всеми степенями свободы, опора только небо и плечо друга.
- Беседу закончили с неожиданным продолжением. «С завтрашнего дня желающие могут записаться в самолетный кружок. Летчики будут с вами заниматься. Пока вы были в походе, на поляну, что за корпусами лагеря,  перегнали четыре самолета. Там поставили палатки. Там, кто будет в кружке, и будут жить.»
- Все орали «Ура!!!» Все хотели стать летчиками.
- Утром, после завтрака, началась запись. Орали все, а записалось  восемь. Мы думали, что все будут. Как поместимся? В натуре  -жизнь показала.
- Пионервожатый повел нас за корпуса. Летчики не огорчились малолюдством, наоборот. Даже похвалили. На каждого досталось по два человека.
-Первое занятие. Пилоты в стираной перестиранной летной рабочей форме. Сидят за большим столом. Руки на столе. Крепкие, загорелые, рабочие руки. Они две недели будут с нами заниматься. Чем? Что мы получим. Самолеты стоят рядом. От них пахнет бензином, маслом, лаком. Живые самолеты. ПО-2.
 -Ребята, самолет, это не кусок железа, дерева, ткани, лака. Это живой организм, его нельзя воспринимать как послушный механизм или , что подобное. Из чего состоит человек? Атомы, молекулы. Они построены в определенную форму и в этом природном состоянии выполняют свои функции. Из тех же атомов и молекул состоит все. Корова, кошка, лошадь, трактор, мотоцикл. Только формула сборки разная, только мы разделяем на живое и неживое. Человек, безусловно сотворен Свыше. Ни от какой обезьяны мы не происходили. Человек – высшее творение. Но посмотрите. Из чего он состоит. Из того же, что и все в мире. Т.е. Творец использовал один и тот же материал. И материально состав у всего одинаков. Так как же мы можем отнести самолет к неживой части мира?
- Помнишь, Паша, -оборачивается главный пилот к своему сослуживцу, -помнишь, когда меня зажали четыре «Мессера». Не уйти. Кто поможет? Вы на таком удалении, что бессильны. Секунды и все. Сейчас запылает мой «Лавочкин». А я его молю. Родной, рвани вверх, всего немного. Выдерни из клещей. Газ и так до упора, а вверх надо еще дать. А что дашь, если нечего. Господи! И как рванул мой Ла-7. Такую свечу сделал, что не только вырвался, еще и пару завалил. Вот и скажи –мертвое железо. И Господь услышал. А когда  заходили на посадку. Ты висел чуть сзади справа. Хорошо видел. Топливо кончилось. Двигатель стал. Еще 300 -400 метров.  Ну потяни, ну чуть –чуть. За этот лесок. Ведь потянул. Перепрыгнул через деревья, сел прилично. Машина целая, сам живой. Так что, ребята, самолет существо живое и относится к нему надо только с таким пониманием. Теперь перейдем к изучению матчасти.
- Все перебрал командир. Каждый винтик, все до мелочей. Ибо в серьезном деле мелочей нет!
- Машина любит ласку, чистку и смазку. Начнем с приведения в порядок сего летательного аппарата.
-У нас с Валерой свой самолет. На борту номер 12. Темно зеленый поверху, голубой понизу. Большие красные звезды на хвосте, снизу крыльев. Две кабины. Козырьки ветровые. В кабине приборы и рычаги управления. Но сначала все вычистить и вымыть.
-Ведра, тряпки щетка. Немного бензина. Выдраили кабины. Двигатель, все что рядом. Техник научает, как что делать, сам трудится. Отмыли дымовые полосы, сажу и грязь. Блестит машина. Просится в полет. Но сегодня полетов не будет, сегодня, явно, технический день. Мы зубрим названия и постигаем систему управления. Ручка, газ, закрылки. Крылья, хвостовое оперение. Растяжки, костыль, шасси. Учимся залазить и вылазить из кабины. Весь день в трудах. Из лагеря принесли обед. Чинно, все вместе отобедали. Вы когда нибудь сидели в детстве за одним столом с настоящими героями –летчиками. Это неземное блаженство. От них пахнет порохом, маслом, а еще больше –НЕБОМ. Борщ вкуснее, каша жирнее, компот слаще. Все ЛУЧШЕ, чем обычно.
 -Второй день. Лагерь спит. Подъем еще через три часа, а мы уже на ногах. Все вместе выкатываем самолеты на линию старта. Они мокрые от росы. С крыльев даже капает. Пилоты обходят свои аппараты, тщательно осматривают и прощупывают. Стучат сапогом по баллонам /колесам/, качают закрылки.
-Команда: «По самолетам!» Курсанты, как мы теперь называемся,  в переднюю. Техники помогают одеть лямки парашюта, привязывают штатно. Пилоты в задней. Тоже надевают парашюты. Проворачивают винты.
- От винта!
-Есть от винта.
 Запускается двигатель. Дрожит машина, а ты еще больше. Обороты. Отпущены тормоза. Покатились по полю. Прямо к флажкам. Наши ноги тоже на педалях, рука сжимает ручку. Как сам рулишь.
-Радио в самолетах нет. Пилот поднимает руку. К взлету готов. Стартер машет белым флажком. Обороты, самолет бежит, разгоняется, колеса стучат по кочкам и, тишина. Оторвались. Ручка идет на себя. Машина приподнимает нос и уходит в небеса. Не слышно ничего. Уши заложило. Надо глотать слюну. А ее нет. Все пересохло от необыкновенности чувств. Но сглотнул. Шум ударил по ушам. В переговорной трубе голос пилота. Бери управление. Чуть отдай ручку. Держи ровно. Покачай влево, вправо. Аккуратнее. Чуть педальку левую, ручку на себя. Выравнивай, педали на место. Ручкой держи. Хорошо. Аэродром видишь? Вот впереди наше поле.
 -Ничего не вижу. Обалдел от всего.
- Газ прибери, ручку чуть  от себя. Осторожно. Видишь вниз пошли. Глотай слюну, уши опять заложит.
-Глотаю, но уже спокойнее.
- Выравнивай, прибери ручку. Ровно держи. Садится не будем. Добавь газ. Так. Теперь ручку чуть на себя. Выше, выше. Смотри на высотомер, забираемся на 300. Теперь педальку и ручку на себя. Ручкой равняй, видишь хочет завалиться. Делай как на велосипеде. Хорошо.
-Вот уже больше часа работаем. Ребята мы крепкие. Физически тренированы. Не белоручки. Постепенно постигается управление. Вверх, вниз, влево, хуже вправо. Заход на посадку, снижение, выравнивание. И в детскую голову приходит совершенно взрослый вопрос: для чего государству такие траты? Самолет, топливо, техники, летчики. Ведь не ради удовольствия, не ради похвастаться перед не летавшими. Значит надо, очень надо! И мне надо откликнуться на это «НАДО» , принять участие, выполнить. Научится летать. Пусть в той степени, как запланировано, но выполнить. И гоняем самолет по небу. Я вижу Валерку, машущего руками, вижу техников, палатки. Уже вижу. Сначала ничего не видел. Ни на земле, ни на приборной доске. Теперь вижу. Вот скорость, высота, крен, курс. А Сергей Максимович уже ставит задачи: курс 150, высота двести. Даем 150 и 200. Меняем курсы, высоты. Вот и топливо сгорело наполовину.
-Идем домой!
 А где ты, дом? В какой стороне?
-Ищи!
- Головы не хватает рассмотреть, крутится самолет, Где ты, дом? Вот лесок, вот река. Лагерь на реке. Надо попробовать вдоль реки. А что если в другую сторону уйдем? Курс при взлете был 0. Значит домой 180. Это мы из математики знаем. Так, вдоль реки сюда –близко к нулю, надо наоборот. А Сергей Максимович сидит спокойно, будто его не касается. Надо разворачиваться. Нос уходит вправо, курс к 180. Идем вдоль речки. О!!! Вот и наши строения. Наши палатки. Снижаемся, выравниваем. Твердая рука пилота обозначилась на ручке, педали сковало. Бежим по травке. Только звон в ушах. Подрулили к флажкам. Все, гвардеец, вылезай, зови товарища. С ним займемся.
-Валерка улетает, меня техники подбрасывают вверх. Угощают сгущенкой, чаем, кусочком настоящего летного шоколада.
- Сам рулил?
-Рулил.
-Максимыч  хвалил?
-Нет. Он только учил и команды давал.
-Приборы видел?
 -Сначала ничего не видел. Потом уже. Приборы, землю.
-Небо видел?
 -Нет. Небо не видел. Горизонт только.
- Что ж ты , брат. Летал и неба не видел. Вот те раз.
 -Да некогда было. Не думал даже об этом.
-Другой раз не забудь. Посмотри вверх. На солнце, на облака. В небо!
-Самолеты сели. Пилоты умостились за столом. Техники приготовили хороший завтрак, летный. Чинно, в молчании съедаем все, что положили на тарелку. Запиваем компотом.
-Час отдыхать. Потом разбор полетов.
-Лежим с Валеркой в палатке. Слова всякие рвутся наружу, но приказано отдыхать молча. Молчим. Ах, как это тяжело. Молча. Но держать друг друга за руки не запрещали. Вот и лежим и сжимаем ладони друг друга и неожиданно засыпаем.
- «Летный состав! В командирскую палатку на разбор полетов!»
 - А мы кто? Нам продолжать спать- лежать или тоже в палатку на разбор?
- Молодежь! Вы что валяетесь? Бегом в командирскую на разбор. Шустро!
- Значит, мы уже летный состав. Мчим, куда приказано. Усаживаемся рядом с пилотами. Все ждут командира. Тишина.
- «Встать! Смирно! Товарищ полковник летный состав на разбор полетов собран. Начальник летной подготовки подполковник Сафонов.»
- Садитесь.
 -Народ усаживается. Достают планшеты, открывают чистые листы. Два карандаша в руке. Простой и красный. Готовятся фиксировать замечания и что повелит командир.
- Первая смена отлетала без замечаний. Командиры экипажей доложите.
- Наш Сергей Максимович встает. Раскрывает свой блокнот. Выруливание и взлет по плану. Полеты по кругу в первой зоне. Первая смена курсантов два часа, вторая смена, два часа. Общий налет четыре часа. расход топлива  86 литров. Замечаний к техническому составу нет. Поведение курсантов. В начале полета полное отсутствие контроля за приборами и местоположением самолета. По мере освоения управления, появился контроль. Сначала за положением самолета, затем за приборами и где находится машина. Поименно: курсант Иванов вполне прилично. Держит самолет по курсу, правый. левый разворот, снижение, набор высоты с контролем скорости и управлением двигателем. Вполне осмысленно нашел и вышел на посадочную площадку. Снижение и выравнивание выполнил грамотно. Сажал я сам.
- « Максимыч, ну ты расхвалил. Прямо готовый летчик.»- отреагировал командир.
-А что? У парня в крови. Только навык дать и теории подкачать. Все схватывает. Получается. Надо летать и все.
- А второй?
- Второй тоже хорош. Никитин. Он сразу в приборы вцепился. Если Иванов все больше по горизонту, то Никитин на приборы и горизонт держал и в продольной оси. За скоростью внимательно следил и моментально реагировал. А на площадку выводил я. Никитин не сообразил, как за реку зацепиться. Ушел поперек, надеясь на выход в конце излучины, но промазал, ушел в другую сторону. Получится хороший дисциплинированный и грамотны летчик. Надо продолжать летать.
 Потом доложили остальные. Тут обозначились и потери. Двое не смогли перенести полета. Организм категорически отверг эту форму деятельности и, выражаясь языком медиков, списали по профессиональной не пригодности. Нас осталось шестеро на четыре машины, четырех пилотов, четырех техников, двух заправщиков, двух водителей, одного фельдшера, одного аэродромного рабочего и еще троих, должности которых мы не знали и командира. Итого на шесть курсантов- восемнадцать человек. Как же нужны государству мы, что оно несет такие затраты? Как надо быть достойным такого внимания и заботы. Надо трудится. Не посрамить себя, школу, лагерь, родителей.
- Теперь теория. Нам выдали общие тетради, линейки, транспортиры. Термины, термины, термины. Курс, угол, снос…….скольжение…..касание…. Сорок минут занятий, 20 минут отдыха. При нас взрослые не курят. Не подают дурного примера. Не уходят, не прячутся. Стойко переносят хотение. Это пример к подражанию. Потом снова теория. Расчеты в рамках нашей школьной подготовки, в рамках знания геометрии. Учимся. Взлетаем, идем по маршруту, садимся, не отрываясь от стола. Вот конкретно рассчитываем следующий полет. Взлет по курсу 0. Набор высоты до 200 метров. Левый разворот на курс 270. Полет 3 минуты по прямой. Высота 200. Левый разворот на курс 180 градусов. Полет 6 минуты со снижением до высоты 100 метров. Левый разворот на курс 90. Полет три минуты. Левый разворот на курс 0. Корректировка курса визуально с выходом на посадочную площадку. Снижение до 20 метров.  Выравнивание. Заход на посадку. Посадка.
- Теперь сидим в самолете и «летаем» не отрываясь от земли. И круг, и два, и десять. Педаль, ручка, газ. Контроль скорости, крена. Шесть часов. Мокрые как мыши. Пилоты вместе с нами «летают» поправляют, жмут педали. Корректируют совмещение движений.
-Техники в это время копаются в моторах. Мы им не мешаем, они нам. Каждый делает свое. Вот команда: «Обед!» Хорошая команда. Давно пора.
 -Питание летное. Есть такая норма. Она существенно отличается от общевойсковой. На обед обязательно апельсины, шоколад, масло сливочное. Нам труднее всех. Не привычны ни к объему, ни к качеству. Пилоты посмеиваются, подначивают. Шутят: Не съешь, бери в запас. Ночью осилишь. Да и после часового послеобеденного сна можно подкрепиться.
-Глаза закрываются прямо за столом. С четырех утра на ногах. Валимся и спим.
- Ужин обошелся без нас. Командир приказал не будить. Пусть дети сегодня спят.
-Подъем!!! Зарядка. Купание в реке. Ранний завтрак. Наши самолеты блестят. Вымытые, чистенькие. Это была наша работа, но, по причине непробудного сна, все сделали техники. С утра наземная подготовка. Мы летаем сначала ладонями, потом проходим маршрутом по мокрой траве с компасом в руках. «Коробочка» явно не получается. Кривая геометрическая фигура, которая никак не смыкается в прямоугольник. Снова «взлетаем», выполняем развороты, считаем шаги, секунды. Выходим на посадочные курсы. Солнце уже выглянуло из-за рощи. Кто это там «летает»? Кто закладывает крутые виражи. Спокойнее, помягче. Все получится. Солнцу хорошо, оно всю жизнь летает.
-Шесть утра. Техники прогрели моторы, погоняли на всех режимах. Проверили все и вся. Доложились по уставу.
-«Первая смена, по самолетам.»
-От винта!
- Выруливаем. Сегодня в задней кабине сам командир. «Мягче тормозами, легонько жми, не давай проскальзывать.»
- Взлет разрешаю, машет стартер.
- Обороты. Стрелка на желтой отметке. Тормоза отпущены и машина легко разгоняется. 40, 60, 80. Ручка чуть от себя. Чуть, чуть. Костыль не чертит по траве, не рвет ее. Висит в полуметре и любуется росой. Теперь немного, совсем немного на себя. Летим. Вот и 200 метров. Теперь разворот влево на курс 270. Никак компас не хочет спокойно лежать. Вертится, то влево, то вправо. Его и педалями и ручкой. Вот и три минуты прошли.  Еще разворот. Машина хоть и гуляет, но примерно выдерживает курс. Высота, Положение машины, Скорость. Руки, ноги, голова работают синхронно. Главное не дергаться. Не дергать машину, но крепко держать ее в руках. Командир молчит. Иногда только твердой рукой поправляет. Вот и нарисовали коробочку. Она очень похожа на первую, прочерченную по росистой траве. На аэродром не вышли. Надо искать, где мы есть. Там лесок, он был за спиной, т.е. южнее нашей базы, вот желтое поле, оно было справа. А сейчас оно слева, а лес почти по курсу. Значит просто не долетели. Рано развернулись. Надо ближе к лесу и там на 180 градусов. Летим к лесочку. Теперь хорошо, не надо смотреть на приборы. Вот горизонт. Вот солнышко, вот трусцою бежит к нам лесок. А вот и наша база. Проходим над ней, делаем этакую петлю, снижаемся, выравниваемся, еще снижаемся. Газ! Уходим на второй круг. В трубке голос командира. «Заходи еще раз.» Понял. Описываем плавный круг, заходим. Твердая рука пилота сажает самолет, подруливаем к старту. Винт останавливается. Техник со всех ног мчится к нам. Что случилось???? Нормально, Паша. Все в порядке. Просто посмотрел мальчика. Зови Максимыча. Путь продолжает. Я других проверю.
-Техник Павел кричит мне в ухо. Быстро на землю. К командиру обратись: «Разрешите получить замечания».
-Слетаю на землю и как учили. Командир смеется. Замечания? Учись. Научишься, потом будут замечания. А ты, Павел, не морочь мальчишке голову. Они только второй день в самолете. Машина еще не летит, а болтается по небу. Замечания?  Тут и не придумаешь ничего. Весь полет сплошное замечание.
- «Максимыч, учи мальчонку. Толковый до невозможности. Гоняй до седьмого пота. Целый день гоняй. Второго парня я возьму себе. Давай, трудись.»
-Четыре часа гоняем под небесами. Рука уже крепче держит ручку и машина не болтается в пространстве. Ноги чувствуют упругость воздуха. По пустякам не гоняют туда, сюда. Повеселей стало, хоть и раньше грустно не было. Сели, зарулили на стоянку. Паша-техник взял дело в свои руки, а мы пробежались пару километров, побарахтались в речке. Разбор полета. Готовимся к обеду. На обеде командир выдал формулу обучения: сколь с земли не смотри, летать не научишься. Научишься только летая. Других вариантов не существует. Чем больше летаешь, тем лучше летаешь!
- Обед. Сон. Река.
- По самолетам! Вечерняя прогулка, называется. Рулежка. Целый час гоняем по полю. Техники успели расставить флажки и мы крутимся от одного к другому. Выбираем направление, цепляемся за какой элемент на горизонте и имитируем разбег. Потом снова к флажку. Целый час. Самолет снова в саже. В горелом масле. Вот теперь и нам работа. Моем, чистим свои машины. Такие горячие, такие родные.
- Две недели в трудах. 58 часов налета. Все зафиксировано, и в бортовом журнале, и в полетной ведомости, и в летной книжке. Мы уже летаем. Выруливаем, ходим по простенькому маршруту, сажаем. Командир улыбается. Техники с почтением, на полном серьезе. Максимыч доволен.
-Командир на прощание закатил огромную речь: очень опасался, что сломаетесь от таких нагрузок, но вижу смена растет хорошая. Всех благодарю. Разойдись.
-Нам вручили настоящие летные книжки, где все расписано по дням и по часам. Заверено подписями и печатью воинской части, где служат летчики. Очень серьезная книжка, самая дорогая.
-Мы снова в лагере. Но это последний день. Обмениваемся адресами. Обещаем не забывать друг друга, воспитателей, учителей. Со слезами прощаемся с обоими Петровичами. Они так сдружились, что везде вместе. Родители подъезжают. Разбирают детей. Расписываются в журнале отбытия. Вот и наш «козлик». Шофер Иосиф, отец, сестра. Отец решает все дела, за меня, Ваську, Валерку. Нас отпускают домой. Прощай лагерь. Как здесь было хорошо. Хоть и не было ни одной свободной, «бездельной» минуты. Все в трудах, все в мероприятиях. Прощай лагерь. Васька мостился на водительское кресло, но из его поползновений ничего не получилось. Иосиф, под строгим взглядом отца, остался за рулем, дал газу и мы покатили по булыжной мостовой в сторону Ставрополя.
- Дома большой сбор. Валеркина бабушка у нас, Васькина мама. Наши все. Мамин брат с женой и сыном, Валеркой, главбух Валентин Яковлевич, осетин, с дочкой Иветтой, Норцы, главный инженер. Полный дом. Пироги, ватрушки, знаменитые бабушкины бублики с маком. Пир горой. Нас расспрашивают, охают, ахают. Когда дело дошло до летных книжек, то народ замер и с недоверием уставился, как на экзотов каких. Что удивляться, в какой стране живем ВСЕ ЛУЧШЕЕ _ДЕТЯМ. НЕ просто лозунг. ФАКТ. Вы летали на настоящих самолетах? Робко испрошали взрослые. Сами??? Нет. Не сами, С летчиками в задней кабине. Самолеты настоящие, раз летают. Вот, в книжках все записано. Васькина мама, наверно, впервые взглянула на своего героического сыночка с уважением и , даже, робостью. –Васька, ты летал? – Летал, мам. Вот, печать и подпись. Васька, Васька. Вот бы отец порадовался. Ты уже совсем взрослый. Летчик!
-Застолье, застольем, но спиртного нет. Праздник сугубо детский. Это очень здорово.
- Начались будни. Прополка лесополос. Работы по дому. Вот и снова школа. Первое сентября.


                Обучение

  14 четырнадцати летних мальчишек попрощались с родителями. Слезы блеснули и быстро высохли. Военный увел детей в их новое жилище Длинный коридор. Вдоль коридора двери, двери, двери. На дверях номера, в каждой двери окошечко. Можно посмотреть в комнату.  Военный ведет ребят по коридору и распределяет по этим комнатам.  №1. –Роберто, это твоя. Заходи, осмотрись. Все проверь, прощупай. Здесь ты будешь жить все четыре года. Заходи.
-№2. Джузеппе. Принимай хозяйство.
-№3. Александро.
№4. Николо.
…………..
№14. Антонио.
- Ребята вошли в комнаты. Одно большое окно. Письменный стол. Стул. Большой шкаф с одеждой. У противоположной стены –кровать. Вместо сетки –доски. Тонкий матрас, простыни, легкое одеяло. За занавеской  умывальник, душ, туалет. Все, что нужно для проживания. Над столом расписание занятий. Над расписанием большие круглые часы.
Хорошо посмотрел на расписание, вот через 10 минут выйти в коридор и ждать коианды.
-По коридору раздается команда: все ко мне. Военный стоит у высокой двери и ждет.
- «По команде «Сбор» вы должны быстро прибежать сюда и построится в две шеренги в порядке проживания. Самостоятельно выходить из комнат запрещено.  Ходить по комнатам и общаться друг с другом запрещено. Сейчас я познакомлю вас со всем учебным корпусом и воспитателем. Здесь учебные классы. На занятиях все приходят по расписанию, что висит в ваших комнатах. Это спортзал, это плавательный бассейн, здесь стрелковый тир, здесь комната препятствий, батут, парашютный класс, летный класс. А вот и ваш воспитатель. Перед ребятами предстал громадный мужчина, волосатая грудь, курчавая борода, глубоко запавшие маленькие глазки, все видящие и пронизывающие насквозь, башмаки не менее 46 размера, синие просторные штаны, белая, распахнутая на груди куртка. В руке метровая палка с резиновым набалдашником на конце. Лаской и нежностью от него явно не пахнуло, а палка шевельнула мысли не самые радостные.
-Вот это, -произнес приятным баритоном воспитатель, -главный инструмент воспитания. Все по Библии, если кто не доволен. Там четко сказано, что если ты жалеешь жезл свой, то ты не любишь сына своего. Я вас люблю. Этим все сказано и жезла жалеть не буду.
 -На этом речь воспитателя окончилась и он совершенно неземетно исчез, как растаял в воздухе.
-Кто видел куда ушел воспитатель?- обратился военный к ребятам. Антонио, ты видел?
-Да он просто растаял.
-А ты, Джузеппе?
- Нет. Он как сквозь землю провалился.
-Вот так он и появляется. Так и исчезает. Со временем и вы этому научитесь. А пока, знайте, что от него не скроется ничего. Поэтому живите четко по расписанию и не ловчите. Воспитатель свою палку будет применять со всей строгостью.
-Юные дарования пригрустнули. Но уже все. Сделка состоялась, учебно-воспитательный процесс начался.
-Дети! Вы здесь пройдете полный курс подготовки и из вас должен получится многоцелевой супермэн. Каждый должен стараться стать самым смелым, самым сильным, самым ловким и вообще самым-самым. Что бы, где бы вы ни были, там победить ваших соперников. Вот наша цель. Вот наша задача. Потом вам предстоит 10 лет использовать, приобретенное здесь, с целью получения очень большого заработка лично и прибыли нашей фирме.
--А в это время, в тайной комнате у хозяйки, идет деловой разговор. Собеседник, круглоголовый, небольшой человечек, в черном роскошном костюме, двуцветных туфлях, с тросточкой. Совершенно умные глаза, приятный баритон. Более молчалив, чем разговорчив.
-Уважаемый профессор, доктор. Нам вы очень нужны сегодня. Мы набрали новую группу. Хорошие, здоровые ребята. Они будут ориентированы на южные страны. Восток, Африка, Цейлон. В основном исламские государства. Всем им надо сделать обрезание. Это обязательно. Мы в прошлом потеряли почти всех из-за, казалось бы такой мелочи. Теперь я вас очень прошу сие совершить. И еще прошу, сделайте не просто стандартный вариант, а королевскую корону.
-Не королевскую корону, а королевский венец, -поправил доктор.
-Ну венец, так венец.
- Нет, хозяйка, это очень тонкая дипломатическая вещь. Сие делают только наследникам престола.
-Вот и будут мои люди наследниками всех престолов. Скажи, пожалуйста, престол. Да они, порой, нищие совсем, все кичатся своими кровями. У кого деньги, тот и царь, вот вся логика власти. Ротшильд, Морган, Рокфеллер, да еще несколько имен- вот и вся анатомия. А то, что там есть  королева или король, так это видимость. Кто печатает деньги, тот и хозяин. Не так ли?
-То, что вы просите в мире делают только двое.
-Доктор, ваша цена. Мы уже с вами поговорили о погоде, о цветах и деревьях, о ценах на нефть, металл, воду. Мы, доктор уже три часа пьем кофе, который я терпеть не могу. Доктор, давайте про дело.
-Дело почти невозможное. Это как присвоить королевский титул. Кто будет отвечать? Может быть большой скандал.
-Доктор, никто не будет отвечать. Сколько.
- Цена была очень большая, но хозяйка улыбнулась, кивнула головой в знак согласия и повелела приготовить деньги.
  -Воспитатель, войдя в комнату, тихо здоровался. Пройдем, мальчик, со мною. На две недели расписание отменяется. Шагай за мной. С собой ничего не бери. Быстро.
- Доктор, вот получите и передавал мальчонку в руки профессора.
--Госпожа, все сделано. Мне надо пожить у вас две недели, пронаблюдат и передать вам пациентов полностью здоровыми.
-Превеликая вам благодарность. Здесь ваш гонорар. Человек проводит вас в ваши комнаты. Еще и еще благодарю.
-«Теперь ты турок, не казак…» поется в песне или какой то арии. Так и мальчишки в один момент стали не жителями теплого моря.
-Что можно вспомнить из этих четырех лет? Жизнь похожа на работу часов. Тик, так, тик, так. Все скурпулезно по расписанию. Малейшая провинность, палка. Но без жестокости, вразумляющее. Это уже юноши, молодые люди. Четыре языка, стрельба с любого вида оружия, умение наблюдать и анализировать, любой вид транспорта вплоть до паровоза и парохода, самолет, вертолет. Прекрасные гимнасты, скалолазы, спелеологи, водолазы. Все, что есть, все освоено. Живопись, скульптура, раритеты. Уметь отличить оригинал от копии. Конец учебе. Месяц отдыха. Каждому дали приличную сумму денег, хоть в кругосветку смотайся, на все хватит. Хозяйка расщедрилась. Можно к родителям, можно хоть на край света. Каждому придали «пастуха», ни на шаг, хоть где. Слово пастуха, слово хозяйки.
  Антонио, сынок. Как ты повзрослел, мой мальчик. Марианна уткнулась в широкую грудь сына и плачет от счастья. Пойдем к тете Соне, пусть посмотрит на тебя. Сегодня в дворике будут гости. Сегодня праздник.
-Вечером дворик заполнился гостями. На столах все, что дает море, огороды, сады. Но самое, самое, это друзья, товарищи, соседи.
-«Роберто, ты такой красивый, все девушки сойдут с ума. Ты одет по последней моде. Значит у тебя завелись хорошие денежки. Давай выпьем этого вина. Смотри как оно тоже играет и радуется. Ты не пьешь? Тебе нельзя? Кто сказал, что это вредно? Вино у нас пьют вместе с молоком матери. Это всегда было. Антонио, ты тоже не пьешь? Это чему вас там научили? Это так и Родину забыть можно!»
-Джузеппе, не огорчай нас, нельзя, так нельзя. Сегодня такой праздник. Первый раз за четыре года ребята дома. Отцепись, ты, со своим вином. Мы же пьем, хорошее у тебя вино, самое лучшее в округе. Ну, нельзя ребятам, значит, нельзя. Успокойся.
-Всем хочется узнать, как и чему учили, как жили, где, что ели пили, где бывали.
-Но ничего не могут рассказать дети. Все –нельзя. Хорошо кормили. Сытно. Вдоволь. У каждого своя комната со всеми удобствами. Все есть: спортзал, бассейн, тренажеры. Нормально. Но без подробностей. «Пастухи» рядом, вплотную. Чуть что, головой качнет. Нельзя! Вот и рот на замок.
- Месяц пролетел, как один день. Попрощались. Двинулись на базу.
-Хозяйка сказала пару слов про отпуск, довольная, что без происшествий. За работу. Задание каждому дает сама хозяйка. Все растолковывает, Особенности,  важные детали, чего поостеречься, что главное. Самым подробным образом. Иногда  на это уходит целая неделя.

                Работа

- Роберто. Ты, мальчик, поедешь вот сюда. Здесь раньше был город.  Столица канувшего в лету государства. Пески съели город. Осталось несколько самых прочных и ритуальная стена. 20 метров высота. Гладкая как стекло. На вершине, лицом к небу, возлежит ритуальный знак.  Он из таинственного металла. Вес его более ста килограммов. Твоя задача привезти его сюда. В сорока километрах от этого места проходит граница. Там заставы. Отстоят друг от друга на сотни километров. Город брошен, жителей давно нет. Изредка туда пробираются через пески шайки разбойников, грабителей и, просто, бродяг. Осмотрись, время не ограничено. Сколько надо, столько и твое. Хоть год, два. Время не фактор. Чековая книжка, наличные, золото, камешки возьмешь у воспитателя. Удачи! С дороги не пиши, не оставляй следов. Нас нет, тебя нет. Встретимся здесь.
-Господин воспитатель. Хозяйка к вам направила для получения средств.
-Заходи, милый, заходи. Вот чековая книжка. В любом банке отпустят сколько затребуешь. Вот презренный металл. Вот камешки. Все растасуй надежно по карманчикам, прострочи. Деньги очень большие. А там делай, как учили. Не торопись. Главное не время, а суть вещей. С Богом!. Ты уже взрослый. Теперь я тебе не начальник, мы теперь сотрудники.
-Воспитатель крепко пожал руку, похлопал по спине и перекрестил спину уходящего на свое задание супермэна.
      На карте назначенное место ничем, собственно, не отличалось от окружающей местности. А в натуре. В натуре, как в натуре. От ближайшего города до точки почти тысяча километров. А может есть поближе подход, как добираться до места, какой инструмент нужен, оснастка? Пока не пощупаешь сам, ничего не решишь. А как? Пешком двигаться? Этому еще надо научиться. С караваном? Где найти расписание? Раскроется тайна. Надо попасть туда одному. Попасть легко, а если надо снова в город, в магазин, заказать оборудование и приспособления. Как вернуться? На чем? Все, чему научали, здесь бесполезно. Надо делать мозговой коктейль, хорошо перемешать «шарики». Но, надо за что то зацепиться, хоть какую идейку, самую хиленькую. Хоть бы сверху посмотреть. Во! Вот и первый шаг. Осмотреть сверху. Что предлагает нам торговый мир? Посмотрим прейскурант. Вот одномоторный сверхлегкий моноплан, вот биплан, вот помощнее  летательный аппарат.  Вертолетов в этом регионе нет, если делать заказ, то на год, два и куча волокиты. Какие то силы проработали в этом плане достаточно результативно.
-Господин продавец, мне самолетик,  вот этот, пожалуйста. Проверьте, заправьте. Подготовьте к полету. Топлива на две тысячи километров.
- Пожалуйста, человек хороший, приходите через неделю, ваша машина будет стоять здесь, умытая, чистая, полностью готовая к полету. Надо, под ваш заказ много, что переделать. Поставить новые баки, запитать все. А сейчас ваше пилотское удостоверение предъявите. Без него, мы машину не продаем, точнее, не разрешаем эксплуатировать. Т.е., купить можете, но летать не позволительно. Такие, простите, у нас жесткие требования.
- Пожалуйста. Сейчас телеграфом все получим, а вы пока занимайтесь подготовкой.  Вам деньги наличными или чеком?
-Как господину путешественнику будет удобно, нам безразлично.
- Прошла в заботах неделя. Кое что  почитано  о туризме в этих местах, исторические справки. Но нигде о «точке», ни пол слова. Как табу какое.
- Что ж, летим. Самолет бодро звенит мотором, тянется вверх. Обзор расширяется, детали мельчают, небо увеличивается, превращая землю в разноцветный блин. Впереди открываются пески. Серые, белые, желтые. Не привычные.  Полет проходит нормально. Замечаний к машине нет, хотя чувствуется нагрузка. Топливо сгорит, станет легче. Вот здесь должен открыться древний город, то, что от него осталось. Историческая справка не многословна. Тому три тысячи лет назад, протекала широкая, полноводная река, две реки впадали в этом месте в главный поток, образуя трезубец. В этом то месте, в месте слияния и образовались четыре поселения, слившееся в один громадный город, когда выстроили три широких моста. Жители свободно перемещались во всем этом пространстве, не применяя лодок и паромов. Пешком, на лошадях, верблюдах. Даже слонах, которые были не экзотическим чудом, а рабочими животными повсеместно. Еще справка говорит, что правили городом жрецы, какой то забытой уже религии, главным центром управления была высокая башня, с которой жрецы вели наблюдения за светилами и определяли этим все работы и всю жизнь города –государства. Мерилом почтения и важности жителей было банальное золото. Чем его больше, тем значимее персона. Собственно, ничего нового. Но сколь бы золота не было в жрецы не попасть. Это каста избранных, совершенно закрытая для горожан. По неизвестным причинам, реки вдруг ушли в песок. Русла оголились. Все дно усыпано человеческими костями и…кусками золота. Бери сколько кому влезет. Сначала народ кинулся хватать, тащить домой. Все дворы наполнились этим металлом. Все стали сказочно богатыми. Но нет воды. Нечего пить. Что делать? Куда деваться? Ау!!! Жрецы!!! Где вы? Руководите. Что нам делать? Тикать или копать глубже? Но тишина. У кого транспорт, те загрузили золотишко и подались в поисках лучших мест, кто пешком, т.е, не дожидаясь общей драмы, тоже двинулись в края, где есть вода. Но далеко не все нашли искомое. Пустыня на сотни километров покрылась костями людей и животных, да кучами золота, которое не выпить нельзя, ни съесть. Богат, но погиб от жажды и бескормицы. Так и остался пустой город. Только жрецы и служащие таинственной башни еще долго, долго бродили по пустынным улицам и наблюдали за светилами, но уже никем не управляя, а как бы по инерции. Чем они питались, из каких источников получали воду –загадка. Говорят, что еще и сейчас, в наши дни, порой мелькнет силуэт на башне и блеснет стеклами оптический инструмент.
- По расчету выходит Роберто на точку.
- Высота 1000.  Внизу не ровная пустыня, а, как бы перекопанная, взрытая. Надо снизится, рассмотреть. 100, 50 метров. Конечно, это остатки городища. Русла рек совершенно не видно, все сравнялось в одну поверхность, но коробки бывших дворцов, кое где чернеют, на фоне беловатого песка. Почему черные? Может порядок такой был? Закон. Вот и башня. Но она белая. Словно сахарная голова торчит из сероватого песка. Стоит одиноко, вдали от оставшихся строений. Ни дорожек, ни тропинок. Можно пройти над башней и порассмотреть. Но что это? Двигатель останавливается. Долой, в сторону. Вот схватил. Без малого не вспахали песок. А если повыше. На 1000 метров и пройтись над этим загадочным сооружением. Есть 1000. Приблизимся. Чих, чих! Нет нельзя. Явно проявляется какое то воздействие. Мистика, прости, Господи. Ай, да, хозяйка! Вот задача. Нечисть действует, охраняет даже от погляда. А как стащить тогда основной элемент? Не обойдется ли это в цену жизни. Зачем тогда все богатства? Но и не попытаться нельзя. Задачу надо выполнять. Надо окупать затраты. Все надо, надо, надо.
- Самолет вычерчивает круги, все шире, шире. Зона «защиты» ясна. 100,200 метров. Ближе не подпускают. Тогда рассмотрим подальше. Вот и 20 км. удаление, вот и 30. Ничего нет, ни жилья, ни хоть за что зацепиться глазу. Однообразная, бело-серая пустыня. Ни, тебе , деревца, ни кустиков. Сплошь песок и песок. Барханы, барханы. Ровные площадки, какие то не глубокие «хода», как огромный червяк прополз. Вот и 40 и 50 км. Т.е. в пустыне никого. Ходи спокойно. Встречных не будет.
-Что ж, и на том спасибо. На базу, «домой». Самолетик пробежал по травке, остановился. Полет закончен. Надо подрулить к строениям, сдать машину на стоянку.
-Господин, с благополучным возвращением. Как машина, как слеталось?
- Благодарю, господин инженер, все хорошо, только иногда мотор перебои давал.
- Сейчас проверим.
- Господин, хороший, где вы были? У вас все провода расплавлены. Как вы еще долетели. Вы что над пожарами летали?  И крылья понизу подпалены. Покрышки чуть живы. Господин, вы пожарник?. Так надо другой тип самолета. Этот не подходит, да на этом я вас больше не выпущу. Вся машина совершенно не надежна.  Что делается, что делается. Новый самолет. За один полет пришел в негодность. Вы, господин, в рубашке родились. На такой машине летать нельзя. Я больше и осматривать не буду. Эй! Рабочие! Катите эту рухлядь на свалку.
-Вот те раз. Была машина и нет. Неужели такая защита у той башни. Мистика сплошная. Но задание надо выполнять.  Нельзя самолетом, будем добираться наземным транспортом. Хорошо одного послала. Как мудра хозяйка. Страх у одного – один страх, у двоих четыре страха. Ох, мудра. Может я не первый в эти края. Может тут косточки моих «коллег». Может! Но, за дело.
- Господин инженер, не подскажите, кто сдает в аренду верблюдов? Мне парочку. Прогуляться по пустыне хочу. Острых ощущений жажду.
- Господин, путешественник, вы уже столько наощущали. Ваш самолет мне все рассказал. Если там и верблюдов расплавит, то мне придется долго рассказывать и удерживать желающих от таких путешествий.
- Не надо рассказывать. Вот вам, примите, за тайну сего полета. Мне такая слава во вред. Дойдет до моих хозяев, кто затраты компенсирует?  Мне в убыток. Пусть лучше пеплом покроется. Вы согласны со мною?
- Благодарю. Но что делать с машиной? Она вопиет. Всяк может посмотреть.
- Мне она больше не нужна. Девайте куда хотите. Тем более, что она не летает.
-Хорошо, сделаем. Но, если вы господин летали над старым городом, что в пустыне, то вы легко отделались. Там загадочное место. А так как вы мне симпатичны и щедры, то я вам посоветую ни на чем не приближаться к нему. Многие сложили там головы. Очень многие. Легенда  о кучах золота все еще будоражит мозги. Да, были случаи, находили кучи этого металла и вдали, за десятки километров. Но все эти «счастливчики» загадочным образом оставляли этот мир. И золото валялось, пока кто то не подбирал и...присоединялся к предыдущим. Само золотишко тонуло в песках и пропадало. Не совершите подобного, господин. Я здесь давно живу, многое слышал, многое видел. Дурное там место, не испытывайте судьбу. Хотя, судя по самолету, за вас кто то усердно молится.
_-Благодарю. Как вас зовут?
-Александр Монд.
-Благодарю, Александр. Мой отец, тоже Александр. Хоть это и ничего не значит, но приятно. Есть просьба к тебе. Сохрани мои документы у себя до моего возвращения. Уйду туда с караваном.
-Доверяешь?
-Вполне. Возьми этот пакет.
-Караван, о десяти верблюжьих единицах и четырех человеческих,  вышел ранним утром, позванивая колокольчиками и провожаемый истерическим визгом собак. Из людей никому это не надо, ибо каждый день уходят такие, только вот собаки усердствуют почему то, но кому дело до собак, такая у них работа. То, что требовало шести часов полета, вылилось в двадцать суток. Дул ровный восточный ветер. Песок курился на вершинах барханов, переметался по склонам и оседал внизу, наращивая крутую стенку. Все спокойно. В конце двадцатого дня показались развалины города. Погонщики решили устроить ночлег в пустыне, а утром «побродить» по столице и выбрать место для лагеря. Костер долго не разгорался, чай так и не закипел, соль оказалась слабой, пришлось увеличить норму, вяленое мясо стало жестким. Сон не шел. Легкая тревога охватила всех. Только Роберто спал спокойно до самого утра, чем вполне взбодрил остальных. Утром чай закипел, мясо оказалось мягким, соль обычной. Люди подивились сему и приняли вчерашнее за лишнюю усталость. Вот и город. Черные, как сажа, коробки строений.  По стенам выложены узоры и изречения на неизвестном языке. Оконные проемы голые, будто и не было рам и стекла. А было ли тогда стекло, чем закрывали эти проемы от ветра, песка, пыли? Может тогда не было этого песка, ведь реки были. Сады, фонтаны, парки… А где двери, где вход в эти здания? Весь день ушел на «городскую прогулку», пора определяться. Вот здесь, наверное. Вот вход во двор. Остатки, занесенного песком забора.  Только высокая арка и торчит. Стена укрывает от ветра. Вполне прилично. Здесь!
-Верблюды улеглись рядком. Люди натянули шатер, разожгли походный костер. Кипит вода в котле, там мясо, сыр, специи. Пахнет вкусно. Откушали, попили чаю и спокойно улеглись спать. Ночь прошла незаметно, только, необычно большая, луна  смотрела с небес на усталых путников.
- Утро не принесло ничего нового. Затихший город.  Песок, коробки зданий, да в трех – четырех  километрах блестит на солнце белая высокая башня.
-Разбит лагерь. Поставлена большая жилая палатка. Две поменьше с продуктами и запасом воды. Сделано все, что нужно. Утром караван уходит домой.
-Господин, ты нас щедро наградил и мы тебе благодарны. Ровно через три месяца, как договорились, мы будем здесь. Послушай нашего совета: не прикасайся к золоту. Это гибель! Стоит ли, заимев кучу этого металла, оставить этот мир? Зачем? Все впустую! Здешнее золото отбирает жизнь! Послушай нас!
-За совет и пожелания благодарю. К золоту не прикоснусь, даже если оно само будет прыгать в карман. Просто выброшу. Счастливого пути домой! Как твое имя?
-Мамед.
-Счастливо добраться домой, Мамед.
-Караван ушел.
 Один на один с пустыней. Роберто не был трусом. Подготовка, тоже придавала уверенности. Кошки не скребли душу. Все спокойно. Не надо делать ошибок. Надо осторожно и ко всему прислушиваться. Пока просто отдохнем и понаблюдаем.
-«Дом» был просторным. Много комнатным и много этажным. Нижние помещении, а сколь там этажей, занесены песком. Торчит только этажа три, судя по оконным проемам. Крыши нет никакой, и была ли. Вот такая коробка, со стенами двух метровой толщины и лестницами по стенам, выложенными со стенами заодно. Все сооружено из громадных плит, подогнанных так, что не требуется раствора. Великие мастера, сколько труда. Ведь все вытесать и сложить. Нож не оставляет даже царапины. Твердейший материал.
- Два дня исследований. Обычная коробка здания. На углах башенки с единственным окошком каждая, точно по сторонам света. В одной окошко выходит на белую башню. То, что и хотелось. В отличие от палатки, в башенках совершенно прохладно, будто и не смалит солнце, не стоит зной, не дует горячий ветер. Можно и поселится в одной из них. В какой? Но не всякая прямая дорога быстрее приведет к цели. Не будем селится с видом «на море» , т.е. на башню. Поостережемся.
 -Роберто выбрал на стене подходящий участок, натянул жилую палатку, помучился изрядно, забивая в щели, между плитами, крепежный колья. Но теперь, самый сильный ветер может только раскачивать постройку, в рамках упругих деформаций, но сорвать можно только со стеной. В течение дня перенес «путешественник» все остальное  поближе к жилью, основательно обустроился и приступил к наблюдениям. Город безлюден. В нем не видно ничего живого. Только змеи, насекомые, небольшие птицы. Изредка покажется варан, пустынная лисица. Иногда, вроде ежа, что то прошествует  неторопливо. У каждой животины свои заботы, свои печали и радости. Вот ежик поймал «гадючину» и уплетает в уголочке. Вот «гадючина» кого то проталкивает себе внутрь. Лиса теребит варанчика, по размеру равного себе. Все здесь дома и никто не нарушает течения жизни. С высоты своего сорочинного гнезда Роберто обозревает почти весь город. Оптика позволяет рассмотреть паучка, штурмующего белые стены башни, и всю ее от основания до вершины. Ни трещинки, ни царапины. Будто отлита целиком или вырублена из одного куска материала.
 Ночь лучшее время для наблюдения и прослушивания. Сегодня полная луна. Она так низко и такая огромная. Все «моря» на ней просматриваются без телескопа, горы, ущелья.       Вот, около полуночи, с вершины башни вырвался тонкий белый луч. Он медленно описал полный круг, прошел по коробкам зданий и уперся в башенку на его доме. Постоял на всех углах и вошел в окно той башенки, которая смотрит, своим проемом на белую башню. Что то зашумело, как бы музыка. Грустная мелодия повисла в воздухе. Страха нет. Удивительно. Никого нет, а музыка слышна. Играет дудочка, легкий темп отбивает барабан. Вот скрипка подключилась. Плавная, как караванная песня, явственно слышна мелодия. Пол часа, час. Луна перекочевала за стену, ее диск над другой башней. Мелодия затихает. Луч укорачивается, утоньшается и прячется в белую башню. Концерт окончен, светомузыка выключена.
 Луч, ладно, может человек, может автоматика. А музыка? Ведь Роберто ее явно слышал. Незатейливая мелодия. Он и сейчас готов пропеть этот мотив. Или сыграть на своей неразлучной скрипке, которую подарил ему странствующий музыкант, однажды встретившийся в Индонезии, где «курсанты» были на практике, пораженный необычайной музыкальной памятью Роберто. « Играй, сынок, это по твоим способностям. Мне нужен погрубее инструмент. Барабан. Возьми, не огорчай старика. Тебе надо не военным быть, так определил профессию Роберто старик, тебе надо дарить людям свой талант. Освой и всегда играй.» Много горьких моментов жизни скрасила скрипка. Даже хозяйка, слушая игру Роберто, не строжала. Разрешала часик, другой поиграть в доме, где все минуты были просчитаны, где не было даже перемен между уроками. Просто смена одной деятельности на другую.
- Роберто достал скрипку, подстроил. Смычок коснулся струн и по мертвому городу поплыла мелодия, только, что отзвучавшая таинственным образом. Глаза, как обычно, прикрылись, душа растворилась в музыке, сказочная, завораживающая мелодия. Слух уловил еще чьи то звуки. Явственно слышна дудочка, глухой барабан. Роберто прислушивается. Целый оркестр. Глаза открываются. От белой башни протягивается луч, входит в окно башенки. Вся башенка светится и этот свет достигает скрипки. Светятся струны, светится смычок. Надо играть, нельзя резко обрывать мелодию. Роберто продолжает, и мягко переводит мелодию на свою, на песню про ночное море, как оно играет и светится, но не радуется человек, стоящий на берегу,  а грустит и печалится, потому, что не вернулся любимый, остался в море навсегда.  –Луч заколебался, словно волной изогнулся, качнулся влево, вправо. Утолщился. Задрожал. Башенка затряслась и...рассыпалась. Смычок вздрогнул, струны взвизгнули. Тишина. Только шум падающих вниз кусков порушенной башенки.  Луч «прострелил» пространство, утоньшился и ушел сам в себя. Луна бесстрастно смотрит с высоты. Ее горы, кратеры и долины светятся оранжево - голубым светом.  Может это сон? Все приснилось? Глубокая ночь. Роберто щиплет щеки, кусает подушечки пальцев. Нет, не сон. Однако глаза закрываются. Сознание затуманивается и только утреннее солнце пробуждает Роберто.
-Полог палатки распахнут, солнце заглядывает во все углы, но хозяина не находит. Ложе пустое. Где владелец этих роскошных аппартаментов?  Где? –Вот он! Согнувшись калачиком, обняв скрипку, спит на камнях стены. Вставай молодой «исследователь», день начинается.
-Осматривается наш воин. Голова еще не ясная. Остатки тумана. Глаза проясняются. Башенка! Где башенка? Угол дома пустой! Там всегда стояла эта башенка и смотрела на белую башню. Где она? Значит не сон. Все наяву. Что, если проиграть эту мелодию днем? Как прореагирует главная башня? Ах, какие искушения!
-Внутренний голос подсказывает: «Не торопись. Изучай. Наблюдай.»
-День за днем. Ночь за ночью. Вот на башне мелькнул силуэт. Вроде прозрачного человека. Поперемещался на площадке и исчез. Вот сверкает похожее на электросварку. Никого не видно. Грани башни скрывают все. Не рассмотреть.
 -Либо подниматься самому наверх, либо…?
- Месяц наблюдений. Кроме мистики, рассыпавшейся на мелкие кусочки восточной башенки, прозрачных силуэтов и сверкания «электросварки» на вершине главного сооружения – ничего. На музыкальные опыты желания не возникало. Надо спускаться вниз. Кружить, постепенно приближаясь к белому хранилищу секретов.
 Утро. Первый маршрут. Удаление около пяти километров. На песке никаких следов, кроме повседневной жизни обитателей пустыни. Человеческих нет. Круг сужается. Уже, уже. Четыре километра, три. Ничего. Башня. Сахарно –белый материал. Холодный. Гладкий. Трещин, царапин нет. Понизу абсолютный квадрат стороной 8 метров. Это по уровню песка. Нынешнего  «нуля». А сколь внизу? Стены почти отвесные. Но сужение есть. Для интереса, если продлить стены вверх, то сойдутся в вершину, в точку, на высоте 300 метров.  Это ровным счетом ничего не дает, но голова мыслит. А раз мыслит, то почему бы не позаглядывать в каждый дом? Не так их и много. Два, три десятка. Начнем с ближних. Ближних к башне. Этот домик, и все, из черного  материала. Торчит из песка метров на семь. В плане квадрат, сторона 15 метров. Разделен на четыре ровные части. Оконные проемы узкие, прямоугольные. Лестницы по каждой стене. Эта особенность уже просматривается как система. Зачем на каждой стене лестница? Стены не менее двух метров толщины. Такой прочный материал, так тщательно отделано и сложено. Зачем такая толщина? Ни снаружи, ни внутри никаких следов присутствия человека. Отметим на планшете. «Посетил». Перейдем к другому. Нанесем его на схему. По углам и по удалению. Может, что и вырисуется. Третий, четвертый.  -День кончился. Надо пробираться домой. Ужин, чай. Домой хочется. Поплескаться в море. Посидеть с товарищами в кабачке, послушать родные песни. На звезды посмотреть, на свои, не на эти, что жарко горят на черном небе. Одна звезда явно не стоит на месте. Перемещается по своду, вырисовывает замысловатую траекторию,  Вот теперь вошла в спираль, будто спускается. Навстречу ей голубой луч от земли. Откуда? Как бы со стороны башни? Звезда все ниже, луч – выше. Еще чуть, еще. Соединились. Ярко вспыхнуло, образовало шар. Часть голубая, как луч, часть красно-белая, как звезда. Шар катится по небу, выписывает круги , спирали, змейки. То ниже, то выше. Зазвучала знакомая мелодия. Точна та, что при первом явлении луча. Дудочка-флейта, скрипка, барабан. Все, как тот раз. С грустью и радостью, с печалью , как неразделенная любовь, как потеря близких, но не безысходность, не трагичная безнадежность, а надежда на счастье. Даже слова сами формируются. Любовь. Тихая, спокойная, бесконечная. Все небо расписано огненным следом, разрисовано фигурами. Время остановилось. Давно простыл чай, погасли угли в «печурке». Луч стал утоньшаться, совсем тонкий. «Порвался». Часть ушла в звезду, часть сократилась и вошла в землю. Музыка затихла, только барабан еще долго держал ритм. Потом  стих. Тишина. Абсолютная. Слышно, как стучит сердце.
 Ох, хозяйка, хозяйка, куда ты меня послала? Каких чудес насмотрюсь, какие нервы надо иметь? Хватит ли того, чему учили?
 -Утро. Обязательная зарядка. Умывание на сухую. Плотный завтрак. Питание двухразовое. Обед надолго отменяется.
-День не приносит ничего нового, все ложится на схему, прорисовывается, но, пока, выводы  делать  рано. Время летит быстро, придется ночевать вне базы. Хотя бы неделю.
-Все! Город обследован. Сегодня большой отдых. Горячая пища, повалятся в тени палатки. Поразмышлять. На схеме оставшиеся дома расположены кругами с центром у башни. По удалению –тоже связаны с этим центром. Как лучи. Восемь радиусов. Восемь прямых линий, упирающихся в башню. А, вот, дом, где было четыре башенки, теперь три, стоит особняком. НЕ вписывается в градостроительный замысел, и еще один дом, совсем рядом с башней, тоже стоит «неправильно». Завтра подробно надо осмотреть тот дом. Свой не убежит.
- План составлен. Можно продолжать отдых. Как, все же, рационально устроен человек. Далеко от дома, в жутких условиях пустыни. Один. Сам себе и повар, сам и все остальное. Ни выкупаться, ни перекинуться словом. Реальность смешивается с мистикой. Человек спокойно делает свое дело, планирует, осмысливает результаты. Живет.
-Потемнело резко. Зажглись звезды. Сегодня все стабильно наверху. Каждая на своем месте. В гости не ходят, порядка не нарушают. Руки, сами собой, потянулись к скрипке. Вы  тут как знаете, а я свои, родные мелодии поиграю. Легкое стакатто, потом смычок мягко принял струну, запела струна, загрустила. Так далеко родной дом, там мама, братья. Совсем за годы учебы не виделись. Думал, ну и ладно. Мои цели другие в жизни. В отпуске оказалось, так их не хватает, так близки сердцу. Мама совсем женщина стала. То как взросленькая девочка была, теперь степенная синьора. Сестры подросли, красавицы. Надо готовится к взрослой жизни. Отца так и не видел. На промысле. Поет об этом скрипка, сама поет, только что лежит на руках у человека. Слушают каменные коробки зданий, слушают пески, затихла белая башня. Они в толк не могут взять: море, беспредельный простор, вода, вода, вода. Столько воды, что не исчерпать во век , можно не экономить каждую каплю, можно купаться и проливать на землю. Можно все. Можно закинуть в эту воду удочку, поймать рыбку, можно бросать в воду крошки и десятки птиц, с криком радости, набросятся на эти крошки, выловят из воды. Можно стирать белье. Встречать и провожать большие пароходы и маленькие лодки. Много воды, море! Отец ушел на промысел. Там море холоднее, там частые штормы и волны бросают лодки пенными гребнями, жуткая холодная пучина, поглотившая бесчисленное число моряков. Тревога за отца, за его товарищей. Все выговаривает скрипка. Слушают звезды, слушают пески, развалины города. Слушает белая башня..Устало ложится смычок. Струны, вздрогнув, успокаиваются. Ночь.
-Соседний с башней дом оказался трудным орешком. Стены, окна. 15 на 15 в плане. Дверей нет. Черный каземат. Такие же толстые стены. Как пробраться внутрь? До окна метров пять. Придется идти домой за веревкой и крюком.
-После очередного броска крюк, наконец, зацепился. Вверх, как на тренировке. Осторожно, вдруг крюк отскочет. Вот и окно. Вот и руки легли на камень. Холодный!!! Везде горячий, здесь –холодный. Почему? Башня тоже холодная. А соседние дома? Быстро вниз, резво к соседнему дому. –Горячий. А еще. –Горячий. Снова к ближнему. Весь холодный. Со всех сторон. Теперь внутрь. Как в прохладный осенний день. Просто холодно. Это в сравнении с наружным. Отлежимся. Не будем топтаться. Каждый сантиметр тщательному осмотру. В этом отсеке каждая песчинка на своем месте. Что в соседнем? О! Полы. Белые плиты. Чистые, словно вымытые. Ни песчинки. Даже пылинок нет. Проводи ладонью –чисто. Соседняя комната -белый пол, соседняя –песок.  Две «жилых», две заброшены. Однако! Сядем в уголочке, поживем пару дней. Как мышка, не шевельнемся.
- Луна выкатилась полным шаром. Светло, лучше чем днем.  Черные тени от черных домов. От башни нет тени. Как прозрачная. Или свет обтекает ее? Жутковато. Со сном бороться лучше в постели, на каменных плитах он все пытается победить. Сознание уплывает. Глаза закрываются. Легкий звон. Сон победил. Во сне знакомая мелодия, флейта, скрипка, барабан. Открываются глаза. Голубой луч скользит над городом, останавливается на месте разрушенной башенки, то утолщается, то тоньшает, ходит влево, вправо. Снова упирается в пустое пространство. И будто тени скользят по стене. Ищут пропажу. Нет башенки, сами же раздолбали. Но луч качается , качается и, не найдя пропажу, резко уходит вверх, кому то жалуясь.
-Утренний луч коснулся лица. Солнце. Начался новый день. Странный сон. Как в прошлый раз. Музыка, луч.
-Посмотрим на реалии. Поползаем по белым плитам. Хоть песчинку бы найти. «Просите, и дастся вам, ищите и обрящите, стучите и откроется…» Вот и песчинка, которой вчера не было. Полный штиль. Кто занес песчинку? Эту плиту тоже «затоптали». Вот одна, вторая, третья. Кто ноги не мыл? Кто обувь не снимал? Вот на лестнице две, на стене три. Зарисуем. Поживем еще. Усыпили, значит, и ходят спокойно. Поживем еще денек. Оно и есть особо не хочется.
- Днем никого. К ночи глаза тяжелеют, снова может случиться позорный сон. Глотнем таблетку. От нее три дня, как после купания в ледяной воде. Луна заняла свой пост. Полная, роскошная. Наплывает легкий дурман, таблетка позорно ретируется. Надо вторую. Страшная головная боль. Две силы борются, разрывая череп на части. Состояние полу сознания. Вот прозрачные силуэты прошли по белым плитам. Вышли на стены, стали в круг. Звучит знакомая  мелодия, барабан отбивает такт, флейта, скрипка. Силуэты двинулись по стене, совершая нечто. Танец? Ноги выделывают «кренделя», тело плавно скользит по стене. Все одинаковые, как понять, сколько кругов выпишут?  Ритм один. Все чинно, плавно, только «ноги» мелькают в быстром движении, таком быстром, что силуэты, обняв друг друга за плечи, повисают в пространстве. «Танцуют» не  касаясь плит стены. Вот с белой башни начинает расти луч. Удлиняется, уходит в бесконечность. Описывает полный круг, зависает над этим домом, медленно опускается. Ниже, ниже. Касается танцующих. Все вспыхивает, танец убыстряется, силуэты обретают объем, форму. Люди! Настоящие, живые люди. Руки простираются вверх, с них срывается голубое пламя. Музыка замедляется, руки опускаются. Теперь каждый по себе. Не в едином круге. Закончилась мелодия. Луч уходит в зенит, отрывается от башни и исчезает в высоте. По лестнице не торопясь, в совершенной тишине спускаются, как прозрачные, силуэты, проходят по плитам пола, идут в самый угол комнаты, крайняя плита, как ляда погреба поднимается, люди-силуэты спускаются вниз, явно по ступенькам. Крышка становится на место. Комната пуста.
-Солнечный луч будет Роберто. Голова трещит. Тело деревянное. «Шарики» в голове со скрипом перекатываются . Угол комнаты. Эта плита поднималась. Но не видно даже швов, как монолит. Вот две новые песчинки, вот ниточка. Значит: все реально. Значит люди! Домой, домой, домой!
- Второй день трещит голова. Не то, что мысли толковой, но сплошной звон. Все наличные лекарства не могут помочь. Что делать? Как привести голову в порядок? Чему учили? Православный батюшка утверждал: «Когда все сам, по своей воле, то поражение неизбежно. Когда по воле Божией, тогда все получится. Молитва во всяком деле помогает. Не ленись – молись!» А ведь и действительно –тупик. Послушаемся старца. Отче наш, иже еси на небеси, да святится Имя Твое, да придет царствие Твое, да будет воля Твоя…
-Господи, выведи из тупика. Ведь не за золотом пришел сюда, хотя не без корысти. Выполнив задание, получу от хозяйки очень приличный гонорар. А как быть сейчас, что предпринять. Здесь силы задействованы выше человеческих. Сплошная мистика. Голубой луч разрушает в мгновение крепчайшую башенку, но ложится на людей, не причиняя вреда. Только заряжает их будто конденсатор, так, что пламя сходит с их рук. Сходит как разряд в пространство. Значит кто то поглощает эту энергию? Значит, значит это энергетический обмен. Или разговор? Или передача своих мыслей и желаний.  Я тоже мыслю, тоже желаю. Услыши меня, помоги. Сон мягко окутывает своим покрывалом, голова перестает болеть. Сон. Лечащий и восстанавливающий. Здоровый, крепкий сон. Кто то коснулся руки, второй. Коснулись ног. Сон отлетает. Шевелится нельзя. Надо оценить ситуацию. Ноги лежат прямо. Руки опущены, кисти у бедер. Значит есть свобода пространства. Нас хорошо учили освобождению при захватах. Очень хорошо. Но кто держит? Ночь на дворе. Луна еще яркая, хорошо видно. Надо посмотреть, не открывая глаз. Т.е. глаза видят, но ресницы не должны дрогнуть, веки не должны подняться. Будто спит. Этому тоже учили. Воспитатель своей палицей  прочно вбивал. На ногах двое в черных одеяниях. Лица белые, в лунном свете, голубоватые. Стоят на коленях. Положение не очень устойчивое и диапазон действия весьма ограничен. Значит ноги освободить легко и просто. Кто руки прижал к полу? Такие же двое. Руки не захвачены, просто прижаты. Освободиться легко. Значит, полежим спокойно. Не будем нервничать и нервировать гостей. Но если эти держат, то где пятый? За головой?  Подождем. Пока угрозы нет. Хорошо виден угол, где стояла башенка. Светится белым главная башня. Тишина. Никого. Минута, вторая. Где же пятый? Для чего то удерживают же? Явно не сами собираются, что то делать. На углу, где была башенка, снизу вырастает черная фигура. Белое лицо, на голове круглая белая шапочка . У этих, шапочки черные. Начальник. Останавливается у ног. Руки у живота. Пальцы сцеплены. Секунда, две и всю эту компанию можно расшвырять. Но агрессии нет. Зачем тогда обездвиживать? Сердце не бьет тревогу, не вырывается из горла. Полежим. Держат без боли.
- Ты кто? Зачем здесь? -голос приятный, чистейший французский.
- Отпустите, пожалуйста. Не надо держать. Не убегу.
- Оставьте его. Руки разжались. Все встали и отошли метров на пять. Сели, свесив ноги вниз. Явно показывая доверие.
- На вопрос надо давать ответ. Врать нет смысла. Темнить – тоже. Выберем путь правды. Честно и душа не болит.
- Я наемный солдат. Моя хозяйка желает иметь какой то ритуальный знак, что лежит на белой башне. Вот, с целью добыть этот знак и привезти его хозяйке, я тут и нахожусь.
- Ты честный человек, солдат. Ничего не утаил. Это очень хорошо.
- Простите, уважаемый, а я могу узнать, кто вы?
-Да. Я один из оставшихся, с древних времен, служителей людям и небесам.
- Простите, вы живете в белой башне?
-Нет, солдат. Мы не живем в белой башне. Но, то, что ты сказал, очень важно. Твое имя Роберто?
-Да! Это удивительно.
- Твой отец рыбак, его имя Александр?
- Еще удивительнее. Да! Откуда, в такой дали, вы знаете мое имя?
-Нет, мы не знаем твоего имени, в наших книгах записано, что человек, носящий такое имя появится в нашем городе-государстве и освободит наш народ от страшных и могущественных сил. Вот я и спросил, и назвал имя. А то, что ты носишь такое и отец у тебя рыбак и он Александр, то это может быть и простым совпадением. Однако, вселяет надежду. Мы наблюдаем за тобой с первой минуты твоего появления. Ты не ищешь золота, как все до тебя. Ты странно себя ведешь, с точки зрения искателя богатств. А, в наших краях, только такие и появляются. Идет третий месяц. Ты ищешь явно не богатства. Проник в дом, где бываем мы. Удалось не отключится и видеть наши действия. Ты смел и настойчив. Значит, говоришь, тебе нужен ритуальный знак, что наверху башни?
-Слушай же, солдат. Эта славная и грустная история. В этих местах жил добрый и счастливый народ. Главным богатством каждого была ЛЮБОВЬ. Все любили всех. Никому не нужно было выделяться чем то, отличаться от других, быть выше чином, званием, талантами. Были прекрасные мастера. Замечательные музыканты, хорошие начальники, руководители производств. Были различные ремесла. Шили одежду и разные вещи. Дома шили, или объединялись в мастерские. Строили корабли. Здесь один не справится. Бригады с бригадиром во главе. Ковали железо, отливали бронзу, серебро, золото. Рабочие часы составляли первую половину дня. Вторая половина принадлежала человеку. Семье, детям, друзьям. Каждый делал то, что нужно всем для прожитья. Каждый пользовался всем, что ему нужно. Поэтому и производства возникали по потребности людей. А у кого, что лучше получалось,  тот то и делал. Не было соперничества. Никто не лез вверх, чем то возвысится над другими. Это было не то, что не прилично, об этом даже и не помышляли. Три полноводные реки сливались здесь в одну. Сады, парки, огороды. Далее лес, полный лесных богатств. На реках лодки, паромы, корабли. Моряки уходили в дальние страны, постигали мир. Рассказывали про обычаи и уклады жизни разных народов. Народ наш молился Единому Богу. На все была воля его. Бог любил нас. Мы любили Бога. Не было жертвоприношений, ибо вся наша жизнь была отдана Богу, мы это понимали и сохраняли в чистоте свою веру. Часть народа несла Божественную службу. В особых домах, самых красивых и просторных, пелись Божественные гимны и песнопения. Любой мог прийти и принять участие. Но, так как всякое дело нужно знать, то наиболее способные к этому и несли  службу. Соперничества не было и здесь. Время от времени с небес спускался «корабль». Огромный, не по нашим земным меркам, бесконечно большой. Из корабля выходили обыкновенные , как и мы, люди. Привозили гостинцы, подарки. На полянах, в эти дни, в парках, садах распевались песни. Все были счастливы, радостны. Через пару недель гости улетали. Жизнь возвращалась в свое русло, на сердце было радостно. Еще долго при работах народ пел, привезенные с небес песни. О чем песни. О труде, отдыхе, мастерах своего дела, швеях, кузнецах. Такие домашние, родные песни.
 Если и появлялись в наших местах чужеземцы, то они либо принимали наш образ жизни, либо уезжали  в свои места. Мы не были закрыты для мира. Моряки возили наши товары в другие страны и привозили оттуда, что нибудь  для нас новое. Если это нравилось, то мы осваивали производство. Так проходили сотни и тысячи лет. Случилось, что приехавшие в наши края, не приняли наших правил. Уезжать же не захотели и составили свою общину, со своими правилами, порядком, начальством. Мы их не трогали. Живите, как вам удобнее. Но это вирус оказался не таким безобидным. Трещина прошла в монолите нашей государственности. Не успели оглянуться, как их община значительно увеличилась. Они привезли рабов. Начали строить мосты. Дворцы, рестораны, публичные дома. Завели полицию, армию. Возвели  капища. Поставили мерзкие статуи. Их женщины ходили почти обнаженными, выставляли свои прелести, вводя в соблазн мужчин. Вольничали до полного бесстыдства. Порой одевались в мужскую одежду, опять же выставляя свои интимные места на показ. Мужчины из-за них дрались, стрелялись. Убивали друг друга. А те еще более изощрялись в своих проделках. Появились деньги. Золото стало критерием уважения и почести. Выстроили белую башню. Смонтировали там какие то вещи и стали шарить по звездному миру. Потом стали улетать на ракетах. Когда возвращались, когда исчезали бесследно. Однажды с прилетевшими к нам звездными гостями устроили потасовку. Хватали прилетевших женщин и пытались совершить насилие. Женщины, этого нового общества, пытались насиловать прилетевших мужчин. Гости построжали. Быстро собрались и улетели навсегда. Нас все больше теснили, потом пустили войска и почти всех перебили. В одну из ночей, новые люди, с белой башни запустили голубой луч. Луч пронизывал пространство, добирался до какой нибудь звезды и впивался в нее. Что шло по лучу, как, но утром с белой башни сгружали множество золотых слитков. Золото грузилось на корабли, увозилось в дальние страны и менялось на картины, статуи, разные материалы и изделия. Ушли , в очередной раз, корабли, а возвратиться не смогли. Реки вдруг обмелели и исчезли, вся зелень погибла. Долго стоял смрад над землей. Вся речная живность погибла и протухла, заражая воздух. Нет воды. Страшная жара. Кто успел, тот ушел в пустыню, с надеждой выбраться к людям. Остальные погибли и высохли здесь. Ветры замели песком останки. Город умер. Только осталось  золото, которое ни съесть, ни выпить. Все умерло.
- Да. Но вы то живы.
-Мы еще с тех времен, когда новые люди устроили бойню, ушли под землю. Два дома остались за нами. Тот, ближний к башне, где вы прошлый раз видели наш лунный танец, и этот, где мы сейчас находимся. По причинам, не совсем понятным, в них никто не захотел жить. Жрецы наложили на них свой запрет. Так они и стояли пустыми. Нам они тоже не очень нужны. Мы живем под землей. Там есть вода. Есть свет, обычный, солнечный, поступающий сверху. Есть все. Нас мало, около тысячи. Но мы не сдаемся и уповаем на освобождение. Этот луч, эта башня не дают выйти. Луч находит все отличающееся от людей нового народа и убивает.
-Но вы танцевали под лучом, луч вас «зарядил» вы светились, с ваших рук срывались потоки энергии.
- Да. Когда мы собираемся в круг, как те новые, начинаем вращаться по стене, луч принимает нас за своих, заряжает и мы передаем сигнал о помощи вверх, туда, где живут, прилетавшие к нам гости люди. Мы поем и играем ритуальную мелодию, что бы луч принял нас за своих. Но только одна фальшивая нота, малейший уход от точного исполнения, луч уничтожает все. Когда ты,солдат, точно вел мелодию на своей скрипке, луч лег и на тебя. Светилась скрипка, ты весь светился. Стоило отойти от программы, даже крепчайшей башенки не стало и завалило наш подземный проход. Только вот теперь большими трудами расчистили.
- Роберто, если ты тот человек, о котором говорят наши книги. Мы тебе поможем. Повтори еще раз, что тебя здесь интересует.
- По словам хозяйки, на вершине башни находится ритуальный знак. Он отлит из какого то металла, вес его более ста килограммов. Его нужно снять и привезти хозяйке. Скажите, пожалуйста , уважаемый, вы не бывали наверху башни? Что там?
-Нет, Роберто не бывал. Какие то силы неземные не пускают нас туда. Прозрачная стена. Не пройти, не обойти. Башня внутри пустая. Вдоль стен идут лестницы, как и во всех постройках этого нового народа. Но путь туда перекрыт запретами жрецов.
-Как мне к вам обращаться?
-Мое имя –Вазген. У нас нет отчества. Хотя, отцы есть у всех. Так принято. Обращайся по имени.
-Вазген, надо собрать совет. Один ум хорошо, два –лучше.
-Хорошо. Сейчас соберем совет.
- Минут через 20 из стены, в том месте, где была башенка, стали выходить люди. Один, два, пять, двадцать. Уже весь периметр дома занят, а люди все поднимаются и поднимаются.
-Вазген. Зачем столько?
-Ты же сказал совет. Вот все желающие и идут советоваться.
-Послушай. Может только стариков. Самых мудрых, повидавших все и вся?
- Давай стариков. Давай самых мудрых.
-Дыра в стене стала поглощать пришедших, они скрывались так же молча, как и появлялись. Вновь на стене только Вазген.
-Вазген, почему все ушли?
-Потому, что все молодые. Сейчас придут старики. Но их мало. Они немощны физически. Подождем. А зачем старики. Молодой ум всегда лучше. Подвижнее, шире мыслит. Старый ум забит прошлым. Вот ты молодой. Тебе поручили выполнить задание очень сложное. Тебе не дали на помощь старика. Сам мыслишь. Но, как хочешь. Сейчас будут старики.
- Вновь из дыры в стене показалась голова. Долго осматривалась. «Вазген, ты здесь?»
-Здесь, выходи, садись. Совет твой нужен. Ты один?
-Нас трое. Сейчас поднимемся.
-Долго кряхтели старики, вспоминали похожие ситуации, но путного ничего не могли предложить, кроме: соберите молодежь. Они более способны к таким делам.
- Вазген кивнул головой и молодежь заполнила все свободное пространство.
-Речей не было. Такое ощущение, что все давно обо всем знают.
-Как войти в башню и пробраться вверх, на вершину?
-К башне есть подземный ход. Он идет от дома, который остался за древним народом. Но дело в том, что переступить границу башни не дает какая то невидимая сила. Словно прозрачная упругая стена. Какое то поле. Их люди свободно входили в башню, когда еще все работало, были реки и шла обычная жизнь. Ни каких особых движений или пропусков входящие не делали и не имели. В башню входил ограниченный круг новых людей.  Только большое начальство и служащие. В лунную ночь раздавалась музыка. Возникало свечение.  Вырастал луч. Удлинялся, усиливался. Описывал несколько полных оборотов, затем устремлялся вверх, нащупывал какой то объект. Присасывался к нему и долго пульсировал, как бы всасывал в себя что то. В следующий день, рабы, с утра и до вечера, выносили слитки золота или серебра, или драгоценных камней.
-Вазген. Это описано в древних источниках. «Лунный свет способствует прохождению энергий в пространстве. Значит эта мелодия, не просто набор нот и звуков, а разгонная энергия, которая как катализатор, как зерно кристаллизации или что в этом роде. Звуки генерируют начальную энергию строго определенного свойства. Какое то устройство усиливает принимаемое извне  излучение, фокусирует его, возникает ссумированное многократно увеличенное  лучевое действие. Энергия направляется в одном направлении и она настолько велика, что получается светящийся поток. Поток вначале описывает горизонтальную плоскость, отсекая все, что может помешать работе, затем уходит ввысь, в пространство, находит сгустки энергии, скачивает в себя. Здесь, в башне эта энергия преобразуется в металл, камни, все, что закажут. Т.е. Новые люди просто грабят пространство, получая, как итог, все, что потребно им. Вот и выносили рабы поутру золото, или серебро, или камни драгоценные , или еще что. На вершине башни установлена эта энергетическая установка и преобразователь энергии в любую материю.»
-Ты молодец, Вартан. Все очень похоже на правду. Действительно, рабы с утра начинали таскать много всего. Но ведь никто не заносил это в башню. Следовательно в башне оно появлялось.
-Весь вопрос, как попасть в башню. Силой туда не войдешь.
-Вазген. Рабы ведь входили. Музыки уже не было. Установка закончила работу. Служащие покинули башню. Там не было никого. Только входили и выходили рабы. Какие у них были пропуска?
-Может быть они были заряжены?
-Чем? Человек не может нести заряд.
-Значит у них был «пропуск» с собой. Если носить золото, то с собой кусок золота, если серебро, то с собой серебро. Или одежда в этом материале.
-Да, Вазген. Они были, то желтые, то серебристые, то блистали. Одежда была пропуском. Входить и носить только то, что на одежде.
-Тогда давайте соорудим несколько вариантов. Пойдем к этой защите. Кто пройдет, значит там то и лежит, значит, то и носить надо.
-Хорошо, Вартан. Займись этим вопросом. Завтра испытаем.
-Что, солдат скажешь?
- Попробуем.
- Тогда спускайся к нам. Перекусим. Отдохнем. Возьми с собой скрипку, послушаем ваши песни.
- Народ прошел по стене и стал спускаться по лестнице вниз. Сто, двести ступеней. Это уже более сорока метров. Свод выложен из обычных черных камней, ступени такие же. Но, что странно: виден свод, видны ступени, хотя никто не нес факелов, фонарей или чего подобного. Еще двести ступеней. Воздух чистый, дышится легко. Не сквозняков, нет сырости. Спуск закончился. Пошла широкая галерея. Свод поднялся. Влево, вправо помещения. В них пусто. Света достаточно, что бы видеть предметы, человека. Впереди помещения ярко освещены.
-«Вазген, откуда свет»?
-Сверху. От солнца. По световолокнам. Мы только регулируем интенсивность. На огородах поболее, в жилых помещениях –меньше. На пляже – можно загорать. Здесь, под землей, на глубине более 100 метров у нас целый город. Сейчас здесь протекает река, та что была поверху. Есть в ней рыба, все водные животные. Только птиц нет.
-Вазген. Это все сделано вами? Руками?
- Да, Роберто, все нами и все руками. Мы всегда были трудолюбивы. Мы любили друг друга, свое дело, землю, воздух, солнце. Вот оно все здесь. Такие же деревья, трава, овощи и фрукты. Мы не едим мяса, поэтому не содержим животных. Как жили, так и живем. Посмотри, мать кормит дитя своего. Разве на лице печаль? Нет. Она поет ему песенку о солнце, о траве. О счастье жить на свете в понимании и любви. Вот кузнецы. что то выковывают. Разве у них злые лица? Разве им труд в тягость? Нет. Они делают стяжки, которыми крепят купола. Мы все время расширяем свои владения. Обычная жизнь. Человеческая жизнь. Со всеми ее элементами. Я не старший. Я занимаюсь связями с внешним миром. Есть у нас органы управления. Сейчас мы туда и идем.
-Небольшая зала. Белый потолок, серебристые стены. Пол из черных плит. Каменные столы, деревянные табуреты. Под сводом светит небольшое солнце. Один из выходов световода. Пять человек в свободной, не сковывающей движений, одежде. Лет по сорок.
-Вазген, приветствуем тебя. Что случилось? Зачем мы тебе понадобились.
-Мужи управления. Я не один. Со мной человек из далекой страны. Его имя Роберто, отец Александр. В древних книгах написано, что человек из далекой страны с таким именем поможет снять  «чары новых людей» с нашего города.
- Вазген. Таких людей было уже более десятка. Роберто и отец Александр. Из дальних стран. Но они все искали золото. Находили и, как всегда, погибали.
-Мужи управления. Этот Роберто не ищет золота. Оно ему не нужно. У него задание от хозяина: - достать с вершины башни нечто ритуальное и привезти домой. Если это «нечто» и есть тот замок, который запер город, то надо помочь Роберто.
-Ты считаешь надо помочь?
-Да. Это и в наших интересах. Тем более, что это «нечто» Роберто увезет отсюда.
-Потрудись, Вазген. Что нужно от нас?
-Нужны энергетики. Физики. Специалисты по связям с Космосом. Нужны золотые костюмы, серебряные, усыпанные алмазами.
-Хорошо. Сейчас организуем. А ты покажи гостю наш город. Покорми. Дай отдохнуть.
-Солдат, пойдем прогуляемся по городу.
- Вот река. Берега обрамлены в камень. Вытекает им песка и уходит в песок. Здесь дуга в восемь километров. Нам вполне достаточно. Вода чистая, питьевая. Вот огороды вдоль реки. Капуста, салаты, морковь, помидоры, огурцы… Все растет. Сажай, ухаживай. Сейчас мы попросим пожарить картошки. «Хозяюшка, покорми нас картошечкой». –Один момент. Хозяйка выдернула куст. Выбрала десяток картофелин. Помыла в деревянном корытце.  Ловко порезала. На плите сковорода моментально  разогрелась . Румянится картофель. Запах, как дома.
-Вазген. Дров нет, электричества нет. Откуда тепло в плите.
- Солнце. То, что вверху все сжигает, здесь выполняет все работы. Регулятор на световоде покрути и все получишь.
-Жареная картошка, свежие огурцы, помидоры, зелень. Сказка. Сон, Ущипнуть себя, что ли? Но женщина садится рядом. От нее пахнет парным молоком. Живая, здоровая, веселая. Положила руку не плечо. Теплая рука, добрая.
-Давно из дома?
-Почти полгода.
-Жена, дети есть?
-Нет. Еще нет. Молодой. Скоро двадцать лет исполнится.
-Да, молодой. Но дом, жену, детей иметь надо. Должно быть место у человека, где его всегда ждут, где его всегда любят, куда нужно возвращаться, хоть с конца света.
- Благодарим, хозяющка. Очень вкусно.
- А если не вкусно, то зачем готовить. Все делай хорошо и вкусно и будешь счастлив.
-Логично!
- Нагулявшись и насмотревшись «чудес» Роберто вздремнул немного в одной из комнат. Ничего не снилось. Отдохнул хорошо. Пришел Вазген, его жена, дети. Еще народ собрался.
-Поиграй нам.
-Играет Роберто. Поет скрипка о море, ветре, чайках. Поет о счастье и горе. Поет душа.
-Народ слушает молча. На лицах все чувства, что в звуках. Пригрустнули, заулыбались, насторожились, опять отлегло, расслабилось лицо. Музыка не требует слов. Звук все донесет.
-Но пора работать .Дело делать, ради которого здесь.

-Готова одежда. Готовы люди. Надо подниматься наверх. Четыреста ступеней. Зной охватывает тело, словно кипятком обжигает. Хорошо внизу, привык быстро. Надо обвыкнуть здесь. С нами шесть человек. Пара «золотых», пара «серебряных», пара сверкающих алмазами. На что «клюнет» белая башня.
-Подземный ход выводит к основанию. Широкий проем. Просторный зал. В середине зала, с пола  нарос золотой конус. Как сверху кто лил. По всем четырем стенам идут лестницы. Вазген идет впереди. Он в обычной одежде. Вот кончается  ход, еще шаг и в башне. Но как уперся Вазген. Руками водит по невидимому препятствию. Идет влево, вправо. Не пускает башня.
- «Золотой» пробуй. Осторожно движется юноша, облаченный в золотой панцирь. Стоп. Не пускает, как и Вазгена.
-Второй. Вперед!
-Нет. Не золотой сегодня день.
-Давай серебряных.
- Парни двинулись вместе и вместе стали на одной линии с золотыми и Вазгеном.
-Давай сверкающих.
-Нет! Не проходит номер. Ни ползком, ни под потолком. Заперта невидимым замком башня.
-Подожди, Вазген. Где моя скрипка. Попробуем из той мелодии отдельные фразы. Вы упритесь в «стену», а я начну с конца.
-Но не прошел и этот номер. Глухо!.
 Вазген, ждем ночи. попробуем запустить установку. Может она только после «работы» на другой день отпирается.
-Ночь. Роберто выводит знакомую мелодию. Все упираются в «стенку». Вдруг откроют. Часть людей наверху, наблюдают за вершиной башни. Сверкнуло, как сваркой. Еще, еще. Разгорелось пламя, забушевало. Собралось в тугой жгут, скрутилось. Напряглось и вытянулось в голубой луч. Знакомая картина, но жутко! Луч очертил горизонталь, прошелся по каменным коробкам, они ответили голубым сиянием, потом взметнулся вверх, пошарил в пространстве. Нашел. «Присосался» и стал качать. Явно пульсирует, загоняя в себя, чью то энергию. Откачал, укоротился и исчез.
А что внизу. Внизу спокойно. Стена стоит, а в зал сверху стекает золотой ручей. Касается пола, затвердевает и нарастает новой бесформенной кучей. Все время работы луча тек ручей, по исчезновению луча, ручей иссяк. Стена не убирается. Дождемся утра. Придут рабы убирать ворованное.
 Утро. Помощники всю ночь просидели, опершись спинами на стену. В какой то момент все разом опрокинулись назад. Стена исчезла.
 Быстро по лестнице вверх. Роберто, не теряй голову. Вот твоя скрипка. Держи ее при себе, не оставляй.
-Верх. Ровная площадка окруженная метровым парапетом. В центре площадки, над круглой дырой, установлена. на метровых «ножках» . узорчатая плита. Под плитой, в  ее центральное отверстие, вставлен золотой цилиндр. Вся плита, как решетка в мясорубке. Только там все отверстия круглые и расположены в геометрически правильном порядке, здесь- замысловатый рисунок. Что то от паука, расставившего свои лапы, или свернувшейся в круг сороканожки, и переплевшей свои лапки во внутреннем контуре. Или клубок змей. Действительно, какой то каббалистический знак  Вся верхняя часть состоит из мелких, размером с горошину с хвостиком -росточком, элементов, плотно прилегающих один к другому. Боковые стенки «узора» покрыты элементами чуть крупнее. У парапета полочка, на которой набор цилиндров, размерами, как вставленный в установку золотой. На стеллажах керамические формы, клещи для переноса форм. Специальный захват, щипцы, для смены цилиндров, которые легко поменять. Стеллажи для «готовой продукции».Рядом с полкой деревянные широкие скамейки. Сквозь  плиту
просматривается нижняя часть башни. Там тоже стеллажи для готовой продукции. Ниши в стенах. Главный выход. Боковые проходы. Один из помощников убрал золотой цилиндр и вставил серебряный. Потом поменял на каменный усыпанный алмазами. Легко и просто. Следовательно, это завод по выпуску необходимого материала. А сырье, сам материал, скачивается из окружающего пространства. Только меняй цилиндры.
-Вазген, что сначала сделаем? Посмотрим, как работает завод, или обследуем все входы выходы? Что нам нужнее.
- Нам нужнее убрать эту плиту. Она корень всех зол. Она производила несметные богатства, которые свели с ума всех ее владельцев и превратили цветущий город –сад в пустыню. Тебе поручили добыть эту плиту, этот ритуальный знак. Вот она, забирай и вези домой.
-Вазген, так хочется посмотреть на работу этой конструкции.
-Солдат, а если это будет последнее, что ты в этой жизни увидишь? Может здесь такое поле, что все живое уничтожает.
-Но нет следов пепла. И есть скамейки. И формы, по мере наполнения, меняли люди. Это у нас все потекло вниз, теперь попробуй разгрести тот слиток. Не менее полутоны будет.
-Кому он нужен. Пусть там и лежит.
 -Пусть один из твоих людей изображает вынос продукции и ходит через защитную зону туда –сюда. Другие проверят боковые выходы, что там.
-Проходит день. Боковые проходы оказались складами. Там сотни тонн золота, серебра, драгоценных камней, различных металлов, которые трудно визуально определить. Комнаты отдыха. Со столами, посудой, утварью. Кроватями и шкафами.
 -Вазген, дай, пожалуйста мою скрипку.
- Не делай глупостей, Роберто. Ты молод, тебе жить и жить. Ты еще не знал любви, ты не нарожал детей. После тебя пустота.
-Уведи лишних людей. Попробуем. Я останусь здесь один.  Час страха, зато не буду всю жизнь жалеть. Пойми меня, человек.
- Всем уйти в боковой проход. По обстоятельствам, до конца работы установки, не высовываться. Если все будет нормально, я позову.
 Вазген уселся на скамейку. «Запускай, солдат, Луна сегодня яркая. Звезды горят всеми цветами. Что сегодня будем «производить»?
- Давай серебро. Все лучше, чем это мерзкое золото. Кто придумал ему такое положение в мире? Металл и металл, как все другие. Ну не ржавеет, легко формируется, пластичен. Хорошо проводит ток. Все! А какой тяжелый. Люди сами сделали его кумиром, объектом бессмысленного поклонения. Есть золото –уважаемый человек. Золотая цепь, серьги, кулоны, браслеты. А захочется пить. Что, полизал свое украшение и жажда прошла? Откусил кусочек и наелся. Тупиковое направление. Не может быть ни сей, ни другой материал критерием отношений между людьми. Я с тобой согласен полностью: любовь, вот критерий.  Она превыше всего, не завидует, не ищет выгоды, все терпит без роптания, легко и с радостью. Если у меня будет жена, то только любимая  женщина, та, за которую и жизнь отдать в радость.
- Вставил?
- Да, вот ищу. Тут похожих много. И очень легкое, и совершенно неподъемное, тяжелее золота. Все одинаково серое. Давай не рисковать. Вдруг надо, что менять в процессе, а мы не умеем. Пусть уж эта пакость идет. Вот. зараза, все повязал этот металл. Даже здесь.
-Роберто устроился рядом с Вазгеном, подстроил скрипку, подтянул смычок.
-Полилась мелодия. Вот, из пространства, пристроилась флейта, дрогнула вся башня и, вступил барабан. Возник тонкий посвист. Из каждого росточка «горошины» вырвались вверх тончайшие синие лучики, соединились в одной точке, образуя шар. Шар разрастается, слегка сплющивается, повторяя узор плиты, из переплетений узора вырываются пульсирующие «щупальцы», переплетаются , и образуется плотный жгут светящейся энергии. Луч поднимается вверх, потом резко падает в горизонтальное положение и очерчивает полный круг, при этом увеличивая обороты скручивания. Все сливается в однородную массу, мощность излучения нарастает. Луч поднимается вверх, удлиняется, уходит в пространство. «Бродит», выискивая на своем пути подходящую структуру. Влево, вправо. Раскачивается. Стал. Мощность увеличилась. Поток запульсировал. В золотом цилиндре возникло свечение и в, подставленную форму, закапал расплавленный металл. Чаще, чаще. Небольшой ручеек. Форма наполняется, надо менять. Но она совершенно тяжелая. «Эй! Там внизу! Быстро сюда, на помощь.» Вдвоем, втроем только успевают управляться. А луч пульсирует, гонит энергию чужого дома, преобразуя здесь,  этим загадочным переплетением плиты, в золото.
-Роберто опустил скрипку. Замолкла флейта, последний раз вздрогнула башня и умолк барабан. Луч стал утоньшаться, Укорачиваться. Совсем исчез. Свист горошин прекратился. Только жар остывающего металла подтверждает реальность происходившего.
-«Смена» закончилась.
-Смена закончилась и закрылось пространство. Защита опустилась на место. Проход перекрыт. Часть людей в башне, часть на свободе.
-Утро вечера мудренее! Спать!
-Без тревог прошел остаток ночи.  Остывает металл. Остывают нервы, если они есть.
-Бери, солдат свою плиту. Пока солнце не раскалило ее.
-Как брать. Надо обмотать чем. Могут повредиться «горошины». И веревки нужны. Спускать. Хозяйка говорила, что она весит больше ста килограммов.
- Давай попробуем ее снять. Не горячая. Горошины держатся крепко. Снимай кольцо. На полочку его. Нам этого дерьма не надо. Болтов нет, крепежа нет. Просто лежит в гнезде. Раз, два. Взяли!. Пошла. Не так уж и тяжела. Втроем вполне удобно. Ставим на место. Давай перемотаем чем. Защитить надо элементы. Чем? Только часть одежды разорвать на лоскуты.
-Эй, там внизу. Все сюда.
-Давайте, братцы поделимся тряпьем. Рукава нам, пока, ни к чему. Вот эта часть, тоже. Это на полосочки, для крепления обвязки. Вот и наскребли с мира по нитке, колдовскому кругу на рубашку.
-Заматывай, перевязывай аккуратнее. Готова. Снимаем с пьедестала. Относим к парапету. Прислоняй. Теперь, когда принесем веревки, спустим вниз. По лестнице никак. Тут всего метров 20 и будет.
--Ог-го! Наверху. Защита исчезла. Нет стенки. Ходим свободно.
- Бегом домой, -командует Вазген. Принесите еще ткани. Тонкой, непромокаемой. Перемотаем по хорошему. Ведер 10 алебастра. Воды, для раствора. Так везти опасно. Надо замаскировать хорошо. Еще возьмите сюда резчиков по ганчу. Вырежут на алебастре картины или узоры. Все! Бегом.
-Принесенной тканью вновь перемотали плиту. Смастерили из скамеек квадратный ящик. Залили все  алебастром и резчики приступили к своей работе, пока алебастр не затвердел, не превратился в камень. На одной стороне город, раскинувшийся по берегам сливающихся рек. На другой стороне, кормящая ребенка мать. Быстро мелькают инструменты. Рисунок приобретает объем, оживает. От рек веет прохладой, от матери –любовью. Несколько часов и все готово. Нет загадочной плиты. Есть двухсторонняя картина. Только очень тяжелая. Обвязали веревками, вторые концы прочно закрепили за , груженые золотом, стеллажи. Можно спускать. Осторожно перевалили через парапет, башня вздрогнула, словно почувствовала, попускаются веревки. Плита ползет вниз, ниже, ниже. Вот легла на песок. Башня содрогнулась всем телом.                «Теперь все быстро следом» - командует Вазген. Все из башни долой»!
-Заскользили по веревкам вниз. Все на песке.
-По башне проходит дрожь. Еще, еще. Дрожит земля. От песка поднимаются фонтанчики.
-Хватай «колесо», уходим к нашему дому.
-Башня совсем обеспокоилась. Задергалась.
-Уходим, уходим. Быстрее!!!
-!00,200, 500 метров. Уже на пол дороги к «дому». По земле пробегают волны, песок взметается, мешает двигаться, выскальзывает из под ног. Быстрее, быстрее. Вазген впереди. Он лучше всех знает и наземные и подземные пути.  Вбегаем в дом. Палатка вздувается парусом, какая то сила срывает ее и гонит ветром вдоль стены, потом вниз, по песку. Стены раскачиваются. Все ныряют в проход. Но!!! Туда не пролазит плита.          Все! Конец путешествию.
-Вазген, уводи людей. Я останусь. Досмотрю спектакль до конца.
- Все домой! Я остаюсь с солдатом.
- Народ скрылся в проходе.
-Раскаленный песок ударил в стены, закрутился спиралью, поднялся…завыл и рухнул вниз, образовав, внутри дома, высокий конус. Земля еще раз дрогнула. Из белой башни взметнулось пламя, погудело, пометалось вокруг. Башня рассыпалась, превратившись в высокий песчаный конус, как тот, что внутри дома, только повыше. Ветер улегся. Песок успокоился и только солнце светило с небес также спокойно, как и до этого.
 Один вопрос решен. «железяка» добыта и трофей лежит на черном камне стены. Через неделю должен прийти караван, если все будет по плану. А, через месяц… Нет, не стоит гадать –загадывать. Ждать. Спокойно. Максимально используя время для размышлений, созерцаний, отдыха. Вазген ушел к себе. Он сообщит своим соплеменникам о происшедшем. Вероятно будут гости. Надо разыскать свою палатку и поставить на место. Или устроится в одной из башенок. Там прохладнее. Нет, лучше не рисковать, никто не гарантирует отсутствия «остаточных явлений». Пусть будет, как было. Проверено.
Палатка вновь стала на стене. Все, что было внутри, разобрано и приведено в порядок. Жизнь продолжается. Можно почитать любимого Жюль Верна. Вот только с водой уже трудности, да и еды осталось на неделю. Может Вазген догадается и поможет.
-А вот и сам Вазген.
 -Солдат. Не пойми плохо, но мы тебе принесли еды и воды. Кажется твои запасы пришли к концу. Кончается третий месяц. Вдруг твой караван задержится. Есть еще предложение. Здесь оставить наблюдателя, чтобы, увидев караван, тебе сообщить, а ты спустишься вниз. В жилой район.
-Спасибо за заботу, но я останусь здесь. В честности твоих людей не сомневаюсь, но мне так лучше.
- Пусть будет так. Наши люди всегда наверху наблюдают, как только «транспорт» придет, я выйду проводить.
-Дни идут похожие друг на друга. Не читается Жюль Верн. Надоело созерцать это пустынное царство, выспался на месяц вперед, появилось чувство беспричинной тревоги. Просто надоело безделье. Заняться совершенно нечем. Вот закончились три месяца. Каравана нет, вот еще месяц прошел. Тревога прочно обосновалась, обустроилась и не дает покоя. Надо было нанять два или три каравана. Что было экономить деньги? Зато хоть один бы , но пришел. Эх, растяпа. Если выживу, урок хороший.
 Заметно изменилось в природе. Сухой, жаркий воздух будто повлажнел. Стало как в парилке. Ночи стали просто жутко влажные. Палатка напитывается влагой, даже капает к утру. Дальше, больше. Помягчала жара. Что это? Так всегда, со сменой времени. Или какие процессы происходят.
- Сегодня совсем заспался. Не мучила жара, влажность. Снилось поле все в цветах, большие белые ромашки. Бабочки, кузнечики. Вставать не хочется. В палатке и вправду пахнет цветами. Со сна в явь перекочевал запах. Но надо вставать. Делать зарядку, готовить завтрак. Нельзя опускаться. Надо быть в форме.
-Что это??? Все видимое пространство покрыто красными тюльпанами. Запах, как во сне.
-Читал, читал в литературе, что расцветает один раз в году пустыня, но не представлял такого грандиозного зрелища. Красиво, не то слово. Замечательно, великолепно….И запах. Вот загадки. Весь год. палимая солнцем песчаная поверхность, вдруг оживает и выдает такое чудо. Значит не мертва, значит жизнь продолжается в закрытой форме. Приходит момент и вот: получите по полной. Сказка. Сказка, то сказка, но где караван.
- Отцвела пустыня. Но не оголилась. Все покрыто робкой зеленью. Все пространство между домами, весь город зазеленел. Сколь далеко простирается этот рай? Если так везде, то можно пешком двинуться. Только как тащить груз. Эх, растяпа.
-Ночью послышался звон колокольчиков. Выскочил на стену. Ура!!! Пришел караван. Большой в полсотни верблюдов, два десятка погонщиков. Слава тебе, Господи.
-Эй, уважаемый, ты живой?
-Живой, живой.
-Господин, ты, нас не дождавшись в срок, развел огороды, посеял травку. Ты где набрал столько воды? Наши верблюды не захотели ночевать в пустыне, последний переход шли на рысях, вот пришли. Здесь трава. Настоящая. Ты творишь чудеса. Откуда столько воды?
-Да нет. Ничего  не творю. Это, наверное, каждый год так происходит.
-Мы тридцать лет ходим по этим местам, в разное время года, но такого не было никогда.
Мы, люди, ладно. Посмотри, как ведут себя верблюды. Они словно в оазис пришли. Не экономят движения. И они явно чувствуют воду. Утром отпустим пару, посмотрим куда приведут. А пока разбиваем табор. Ужинаем и спать. Смотри: вот сыр, вот мясо, вот рыба. Отъедайся с голодухи.
-Благодарю. Мне радость великая, что вы пришли. Думал уже все. Останусь здесь навсегда.
-Раздоры у нас были, господин. Многие не хотели впустую сюда идти. Мол, давно погиб. Как и все, которые пробирались в эти места. Один только старик нас укорил: вы обещали быть на месте в срок, так идите, не позорьте себя и весь род человеческий. Хоть и не будет его, хоть погиб и высох, в песок превратился, но вы обещали! Обещали!!! Значит надо идти.
- Да, старик, а если его там нет, кто заплатит?
-ОН вам задаток хороший дал?
-Дал.
-Ты задаток отработал?
-Нет.
- Значит ты вор и обманщик. Как ты будешь жить среди людей с такой дурной славой. Кто тебе поверит, узнав, что бросил человека в пустыне. От тебя жена уйдет. Как с таким не надежным человеком жить, детей заводить. На тебя надеяться нельзя. Тебя покинут друзья. Ты вор, ты обманщик!
-Вот так старик нас «проработал» и мы пошли. Пошли всей своей семьей. Что бы никто не мог сказать: не ходили. Вот пришли, искали. Нет его. Все честно. Перед собой и перед людьми. С нами люди из других влиятельных родов. Они бы все подтвердили. Но ты жив. Мы все рады. Кушай, господин. Все свежее и полезное. Прости нас за задержку.
-Роберто, хоть и не голоден был, с удовольствием поел походной еды. Долгл сидели у костра, погонщики все удивлялись сочной молодой траве, поведению верблюдов, тому, что их господин жив и здоров.
Утром, когда солнце разбудило всех, обнаружилось отсутствие верблюдов. Переполох. Без них, всем конец. Пешком через пустыни не пройдешь. Нашли следы. Двинулись по ним. Чем дальше, тем гуще трава, сочнее. Вот и пропажа. Животные выстроились в одну шеренгу, опустили головы и …пьют. Пьют из небольшого ручья, который радостно журчит по песчаному ложу, обтекая камешки. Вода! Здесь, в безжизненной пустыне вода. Все упали на колени и опустили свои лица в воду. Прохладная, настоящая вода.
-Господин, ты хорошо живешь! У тебя есть целая река. Сроду здесь такого не было!
-Уважаемые, сам первый раз вижу. Здесь все время был только раскаленный песок. Эти места у меня на схеме есть, когда осматривал все дома, изучал ситуацию.
-Не знаем, господин твей ситуации, но вода, живая вода. Вот она. Пей, умывайся, купайся. Кто дома поверит? Вот мы все, из разных родов будем рассказывать, нас назовут врунами, мальчишками. С нами больше никто не станет здороваться.
- Да. Но вода реально есть. Пусть идут и смотрят.
-Давайте тогда поживем здесь неделю. Отдохнем сами, отдохнут животные. И пойдем в обратный путь. Скажи, господин, золото видел?
-Видел.
-Много?
-Очень много. Ваш караван не сможет и малой части увезти.
- А себе хоть немного взял?
-Нет. Ни сколько, ни пылинки. Я вам еще тогда говорил: не за золотом, задача другая. Я ее выполнил, теперь надо домой.
-У тебя есть груз?
-Да. Большая, тяжелая резная картина. Вот она.
-Погонщики рассматривали, щупали,нюхоли.
-Это алебастр. Картина новая, ее только сделали. Ты, господин, не хитришь? Может там золото внутри? А сверху залил алебастром и вырезал картины? Если там золото, хоть сколь, то мы тебя оставляем здесь.
 -Мамед, ты помнишь наш разговор, когда вы уходили в обратный путь. Ты мне говорил о золоте, что оно приносит погибель, что я не возьму его, даже если оно само в карман будет прыгать. Ты помнишь?
-Помню. Но я не хочу погибнуть. А картина твоя очень тяжелая. Алебастр столько не весит. Там внутри металл. Как я буду спокоен, если сомневаюсь. Я тебе верю, но картина тяжела. Развей мои сомнения, добудь истину.
- Хорошо. Давайте не будем все разрушать, обнажим только краешек. Алебастр это маскировка. Там металлическая, но не золотая, узорчатая плита. Дай команду, пусть осторожно оголят уголок.
-Мамед подозвал троих караванщиков. Братья, вы сомневетесь, вы думаете, что под алебастром золото, нам на погибель. Возьмите и обнажите любой угол. Осторожно, что бы не повредить картины. Ее, видно, сделали большие мастера. Не будем брать грех на душу. Не уничтожим их творение.
- Собрался весь личный состав каравана. Все переживали, все боялись возвращаться с проклятым металлом.
Вот с торца обнажилась плита. Серый металл. Поскоблили ножом. Алебастр счистился, металл не поддался ножу. Постучали покрепче, ни царапины. Народ повеселел. И не серебро, не драгоценный металл, они все мягкие. Железо, хорошо закаленное. Такае общее заключение. Такой груз можно брать.
- Неделя пролетела быстро. Отдохнули и отъелись животные, как на курорте побыли люди. Все дивились изменениям. Особенно ручью, который с каждым днем полнел, набирался сил. Кое где показались прутики кустов или деревьев. Пустыня, этом месте, оживала.
- Ночью, перед днем ухода каравана, пришел Вазген. Пришел попрощаться.
- Роберто, солдат, ты видишь, что происходит. Конец наложенному проклятию. Вода уже струится поверху. Пройдет сколько то времени и все восстановится. Так записано в древних книгах. Мы с тобою самые счастливые люди. Мы действовали и победили. Мы видим начало изменений.   - Хочу дать тебе на дорогу одну вещь. В мире, где ты живешь, она стоит баснословные деньги. Там ты ее продай, не жалей, она тебе совершенна не нужна и бесполезна. Это на прожитье. Здешнее золото, драгоценные камни несут погибель. Это сделано из неземного материала. Это подарки от небесных гостей. Их у нас много. Мы решили тебе подарить. Именно для продажи. А, вот эту, сохрани на память. Из тех же краев. Теперь от нас на память. Прощай, брат.
- Мамед, у нас долгая дорога, опасная, поэтому хочу быть с тобою честным во всем. Смотри сюда. Вот две фигурки. Они мои. Можем ли мы их брать с собой. Не помешает ли это в пути. Если есть сомнения, я их оставлю здесь. Не хочу подвергать вас опасности, и себя тоже.
-Караванщик покрутил фигурки, понюхал. Поводил пальцем по всем частям. Еще понюхал. Нет, господин, ничего опасного я не вижу. Пусть эти амулеты будут с тобой. Если кто заинтересуется, скажи, что они с тобой из дома. Твои.
-Они и так мои. Но сказал тебе для полного спокойствия.
-Зазвенели колокольчики. Караван пошел домой.
-Погода стояла хорошая. Дул не сильный ветер. Обычный путь через пустыню. В пятую ночь встревожились животные. Караванщики зарядили свои длинноствольные ружья. Пару раз стрельнули, обозначив свою вооруженность. Вроде успокоилось.
 Утром, когда рассвело, обнаружилось, что вокруг кольцо вооруженных людей.
- Мамед.  Если что, картину передай Александру, что на аэродроме. Пусть сохранит. У него возьми чековую книжку В банке возьми сколько надо. Сколько считаешь нужным. Потом отдай ему снова. Вот эти фигурки.. Сохрани. Мои вещи пусть побудут у тебя. Это на всякий случай.
-От окруживших подошел сержант. Кто такие? Куда, откуда? Оплачена ли пошлина, за проезд? Что везете? Сколько?
- Сержант, мы простые караванщики. Были в старом городе. Нанимал нас этот господин. Он историк. Про город много читал, но решил своими глазами посмотреть. Вот посмотрел и возвращается в наш город.
Хорошо. Одну пятую всего груза заплатите, как пошлину.
-Сержант, у нас только вода, продукты, корма. Никакого груза нет. Золото мы не берем, мы знаем, что от него погибель, ты это тоже знаешь. Не ищи, нет его.
- Хорошо. Одну пятую продуктами, водой, кормами и убирайтесь. Быстро! Где ваш историк.
- Здесь я.
-Европеец?  Как ты сюда попал? Ты знаешь, что европейцы наши злейшие враги? Мы как врагов их уничтожаем. А вы, куклы, поторопитесь. Не то все заберем. Дальше пешком пойдете.
- Караванщики передали военным пять верблюдов, со всеми припасами, которые на них были. Быстро заняли свои места и погнали животных рысью, подалее от места встречи. Встречи, в этих местах, совершенно редкой.
-Караван скрылся за барханами. Сержант повел пленного к остальному войску.
-Капитан, посмотри какую мы птицу поймали. Настоящего европейца. Шпиона. Врага. Где будем расстреливать? Здесь или в гарнизоне?
-Ты откуда? -капитан уставился на Роберто мутными глазами.
-Итальянец.
-Что такое итальянец? Знаю немцев, французов, англичан. Всех колонизаторов знаю. А что такое итальянцы? Надо разобраться. Спросить у командования.
-Сержант. Глаз не спускать! Везем в гарнизон. Там, если соврал, разорвем на части или в степи на гранату посадим. Пусть от страха помрет, либо подорвется. Придумаем.
-Капитан, ведь европеец. А там все враги.
-Сказал везем, значит везем.
-Зачем животное загружать, капитан, пусть идет пешком.
- Сержант. Двести километров пешком? Ты в своем уме?
-Так враг же.
Все, разговоры окончены, он в плену. Быстро позавтракали и домой. Забери европейца с глаз моих и принеси мне чай.
-Роберто усадили на кошму, дали пиалу с чаем, лепешку с сыром.
-Откуда наш язык знаешь? Шпионить пришел?
-Нет, я учитель, историк. Интересовался этими местами и немного выучил язык.
-Страшный удар выбил пиалу, обжег лицо, помутил сознание.
-Учитель говоришь? Такие учителя нас в рабстве долго держали, за людей не считали. Хуже скота для них были.
- Сержант, -заорал капитан, -руки оторву, не тронь пленного, когда разберемся, тогда видно будет. Тебе говорю, не тронь.
-А если он шпион, отдашь его мне, капитан? Я сначала из  него девочку сделаю, получу удовольствие, а потом ему доставлю удовольствие посидеть на мине и полетать в воздухе отдельными кусочками. Все они европейцы шпионы и враги. И этот тоже. Смотри какой он тренированный. Одни мышцы. Учитель. У учителя животик, возраст. А этому лет двадцать, двадцать пять,не более.
- Отдам. А пока береги и не тронь более, не то сам тебя по морде настучу. Ты меня знаешь! Все, вперед.
-На пятый день военный патруль добрался до базы. Глинобитные строения, охранные вышки на столбах, роща акациевых дерев. Небольшая речушка. Военный гарнизон и небольшая деревенька.
-Капитан доложился начальству о результатах патрулирования, доложил о пленном.
-Подать сюда!
-Кабинет устлан коврами. Небольшие окошечки. Прохладно.
-Кто есть? Почему бродишь без разрешения властей?  Что ищешь? Откуда родом?
- Из Италии. Вот мой паспорт. Искал старый город в пустыне. Про него много легенд, надо было посмотреть своими глазами. Что нужно разрешение, не знал, да и у кого испрашивать? Чья то территория? По профессии –учитель истории.
-Английский знаешь?
-Да.
-Французский?
-Да.
-Немецкий?
-Да.
 Адъютант, быстро мне сюда переводчиков. Проверим. Сильно грамотный учитель.
- Господа переводчики, проверьте на знание ваших языков.
- Момент. Поговорили.
- Господин полковник, совершенная правда, владеет свободно. Но итальянского мы не знаем. Так несколько слов.
-Попробуйте несколько этих, ваших слов.
-Попробовали. Знает. С языка на язык свободно переходит. Аж завидно стало.
- А скажите, господа переводчики, всех учителей так готовят. Ведь четыре знает. Говорит. Может и писать может. Вы по одному, и то, с натягом.  Возьму его одного, а вас выгоню. Зачем мне три зарплаты платить, проще одну. Да корма сэкономлю. Но вот вопрос, всех учителей в этой самой Италии так готовят? Или ,здесь, что то не чисто? Как думаете?
-Нет, не готовят так всех. Редкий случай. Четыре языка, может и больше. Шпионов так готовят.
-Да, помощнички, заела зависть. Угробить парня захотели. Конкурент.         Ну ка. Дай свой паспорт. Ого! Где въездная виза? Самовольный въезд.
-Так у кого брать? Пустыня ведь.
-Пустыня принадлежит государству. Не просто валяется на улице.
-Капитан. Расстрелять! Шпион.
-Что в душе у человека, который про себя слышит такое? Отчаяние? Страх? Или полное безволие. Отключение от действительности. Может уложить этих обоих, вооружиться, а там видно будет. Но тут ввалились четверо амбалов, скрутили руки и повели в капитанскую резиденцию.
-Сержант. Распишись в журнале и забирай этого шпиона. Я тебе обещал. Получи. Эй! Куда помчался, сначала распишись.
-Ну, что моя девочка, пойдем в степь потешимся? Эй, кто со мной, кто хочет. Вы трое? Пошли за курган. Да мину не забудь, большую, противотанковую. Пусть потом на ней посидит, отдохнет перед полетом.
- Вся компания двинулась за курган. Прихватили по бутылке спиртного, противотанковую мину, шнуры, все, что нужно для такого дела.
- Учитель, хлебни для храбрости. Придется потерпеть, потом легко будет, когда взлетишь и боль пройдет. Хлебни , хлебни. И снимай штаны. Не нам же тебя насильно раздевать. Развяжите ему руки.
- Руки свободны, надо суть подождать. Они без оружия. Только у сержанта пистолет. Но его надо класть первого, тем более у него настроение приподнятое. Спокойно, не поспеши. Сержант уже голый, предвкушает удовольствие. Роберто расстегивает ремень, поворачивается лицом к сержанту и спускает свои, освобождает одну ногу, вторую. Распрямляется. Сейчас бросок, скрутить шею сержанту, затем этих. Мышцы напряглись. Все внутри зазвенело.  Но что это? Сержант падает на колени, хватается за обнаженный зад, ищет что то. Зарывается головой в песок и дико воет. Остальные, обалдело постояли с секунду, а потом рванули к городку. Что случилось? Но надо забрать пистолет. Мгновение и оружие в руках. Сержант воет в песок, вертит своим жирным задом и не собирается вставать. Что делать? В первую очередь натянуть свои штаны. Тем более, что валит из гарнизона куча народу во главе с самим полковником. Ремешок затянут, все застегнуто. Можно поворачиваться к людям. Пистолет в свой карман.
 -Господин учитель, простите, мне нужно с вами поговорить. Пройдемте в мой кабинет.
???
-Господин учитель, пожалуйста ,в это кресло, здесь вам будет удобно.
-Господин полковник, прошу объясниться.
-Простите великодушно. Сейчас натопят баню и с дороги вас попарят мастера, разомнут косточки, приведут все в порядок. А этих уродов простите. Где найдешь хороших?  Какие есть с теми и служим. Вот соки, вот напитки. Я вас оставлю. Отдыхайте.
- Пришел банных дел мастер. Прошу. Долго парил, разминал каждую косточку, каждую жилку. Мылил, обмывал. Готово. Прошу к столу. Там уже накрыли.
-Так, банщик, расскажи что произошло?
-Не велено.
 Не велено? А если так? –Роберто закрутил ему шею. Малейшее движение и хрустнет позвонок. Говори, сохраню в тайне.
- Вы мне даете слово? Дело в том, что если узнают, то меня растерзают. От вас умереть или от них, разницы нет. Если вы не выдадите, то я скажу.
- Не выдам.
- Отпускайте. Все по честному. Когда вас повели за курган, сначала хотели снасильничать, а потом взорвать на мине. Но увидели ваше обрезание и… все остальное вы видели. Меня вызвали как специалиста по этим делам, поэтому я так тщательно мыл, растирал и изучал вид содеянного таинства.   Без сомнения это королевский  венец. Так делают только особой верховной касте. Малейшее оскорбление такой персоны не прощается, человек покидает этот мир. Это не зависит ни от чего. Во всяком случае от желания оскорбленного. Тут механически. Не накажешь, сам подвергнешься. Вот и завыл сержант, остальные дрожат в ожидании решения.
-Но они не принимали участия.
-Они шли участвовать. Поэтому с ними все ясно. Только натерпелись вы ужасно. Простите меня. Пойдемте к столу и ведите себя по хозяйски. Они все сделают, как вы прикажите. Ничего не бойтесь.
- Стол был накрыт в большой комнате. У стола стоят офицеры части. Знакомый капитан, полковник. Все смотрят на «банщика».
-«Господин полковник, -пропел «банщик», наш высокий гость проголодался, после бани надо подкрепится».
-Вопрос закрыт. Полное подобострастие. Сюда, пожалуйста, возьмите это, это, совершенно тает во рту, откушайте. Не огорчите нас солдафонов не чесаных. Теперь совершенно понятно знание многих языков, ваше спокойное поведение. С мерзавцами уже поступили по закону.  Сержант сам сел на мину и улетел к предкам. Все сделано, не извольте огорчаться.
-Обед закончился, но нервы не отпустило. Струны продолжали звенеть во всем теле. Только к утру отпустило.
-Господин полковник, мне надо в город  N. Чем быстрей, тем лучше.
-Если машиной, пять дней, если караваном –семь.
-А вы можете связаться с аэродромом этого города?
- Сейчас попробуем. Адъютант, связиста сюда.
- Слушай, капитан. Наладь связь с аэродромом этого города. Как свяжешься доложи.
-Готово. Аэродром на связи. У телефона господин Монд.
-Александр, алло, Александр.
-Вы знаете мое имя?
-Александр, это Роберто. Я в гарнизоне «А». Жив, здоров. Пришли за мной самолет. Здесь есть где сесть. Можешь?
- Роберто, сейчас сделаю, через три часа машина придет, встречай. Эмоции при встрече. Подготовь площадку.
-Благодарю!
- Господин полковник, через три часа будет самолет. Надо подготовить площадку. Выложить «Т» посадочное. Нужны люди. Руководить буду сам.
-Нет, господин учитель, руководить буду я, вы только говорите, что и как сделать и покажите на местности.
-Хорошо. Пойдемте.
-Ровная площадка. Низкая трава. Подчистили, проверили, нет ли камней, ямок .Выложили «Т». Вот шум с небес. Облетел, качнул крылом, сел. Подрулил к народу. Пилот открыл дверцу, соскочил на землю. Александр!!! Здравствуй Роберто. Там весь город только о тебе и говорит. Про траву в старом городе, про ручьи. Про твою картину алебастровую. Караванщики отказались от оплаты. Ходят героями. Хотел слетать посмотреть сверху, но решил дождаться тебя. Не сомневался, что все благополучно закончится. Рад за тебя. Ведь мы с тобой земляки. Я из Франции, из Лиона,  рядом. Земляки. Все караванщики передали, все цело. Когда в обратный путь?
- Прямо сейчас.
- Господин полковник, я улетаю. Прошу простить за беспокойство.
-Господин учитель, всегда рады вас видеть у себя. Счастливого полета. И простите нас. Не знали.
-Самолет пробежался по поляне, оторвался от земли и весело погудел домой.

                Антонио
  Как мечтал Антонио учиться, как хотел познать все науки, но за учебу нечем было платить. Знакомая учительница, чувствуя тягу ребенка к наукам, нарушая все законы общества, учила мальчишку бесплатно. Антонио впитывал все, что давалось ему, однако во всяком деле нужна система. А вот системы не было. Все в мальчишеской голове складывалось, накапливалось, образовывалась куча информации, из которой он сам, порой, не мог извлечь пользы. Теперь он в системе. Жесткая, даже суровая система обучения. По самым лучшим методикам мира. Последовательно и постоянно. Порой приходилось испытывать и «строгости воспитателя», который усердно применял свое орудие , дубинку. Но обид это не вызывало, т.к. стремление к познанию было у Антонио высокое. Легко изучались иностранные языки, математика, биология и география. А вот с физикой неожиданно возникли проблемы. То, что вложила в голову местная учительница, диссонировало с тем, что давали преподаватели в «хозяйкиной школе». Преподаватель шумел на Антонио -«Мальчик, кто тебя так испортил, кто пытался научить тебя высшему, не подготовив к простому?» Трудно приходилось обоим. Учитель, согласно контракту, обязан был научить, ученик, естественно, обязан научится.  Оба старались, и все получилось. В школе отметок не выставляли, в этой школе УЧИЛИ! С Антонио, и еще двумя ребятами, много занимались аэродинамикой, теорией полета различных летательных аппаратов. Здесь Антонио не было равных. Учитель похваливал мальчишку, что было категорически запрещено, прочил ему быть великим конструктором.. и летчиком –испытателем. Все лето эта троица проводила на аэродроме. Через год они уже летали самостоятельно. На третьем году устраивали такие воздушные «выступления» вместе с инструкторами, что собиралась вся округа поглазеть, поохать, покричать от восторга. Задание курсантам давалось со все возрастающей сложностью. Плюс к тому уроки выживания. В незнакомой местности, в сложных погодных условиях, при отсутствии воды, пищи, защитных средств. Ребята крепли, научались и, к выпуску, из них сделали крепких парней. Все виды легкомоторной авиации ими были освоены в совершенстве: самолет, вертолет, автожир, планера всех систем, паропланы, дельтопланы. Ребята могли поднять, долететь и посадить и большой воздушный корабль. Но это уже « на всякий случай».
  «Школа окончена. Выпуск состоялся. Приступаем к работе». Такую не пространную речь произнесла хозяйка, угостила всех хорошим, домашним обедом и пригласила к себе на беседу.
 «- Вы летчики. Вам исполнилось 18 лет. Взрослые. Наша фирма устраивает авиашоу. Показательные выступления с коммерческой целью. Здесь два мотива: 1/ зарабатывать деньги, 2/ рекламировать продукцию нужной нам авиационной корпорации, 3/ познакомить с вами весь мир. Основной пункт –второй. Это и основные деньги и, нужные нам, для нашей работы, машины. Вы должны быть первыми. Смертельный риск- запрещаю. Вы нужны надолго. Осенью в Штатах начнется многомесячный летный круиз. 60 лучших пилотов мира будут показывать возможности своих машин. В конце круиза бои. Вы в числе этих 60. Хотя ваши имена  мир еще  не знает. Все что надо, обеспечит команда нашей фирмы. Ваша задача летать. Завтра прибудут самолеты. Вот вам документация. Изучайте, облетывайте, готовьтесь к стартам. Желаю побед. Все, что будут говорить вам хозяева машин, слушайте, но делайте, как вас учили ЗДЕСЬ. Машина для вас стоит у подъезда».
- Хозяйка раскланялась и удалилась по своим делам, оставив на столе кучу документации по новым самолетам.
-Забрав все, ребята уселись в автомобиль, который тут же вырулил на улицу и покатил к аэродрому. Там расселись  у стола и углубились в изучение техники.
- Утром прибыли и машины. С машинами куча народу. Техники, конструкторы, обслуга, повара, уборщики, официанты и еще много, много всякого и разного, сразу и не поймешь, что делающего. Тихий аэродром превратился в шумное сборище, правда, где каждый знал и делал свое дело. Заводские летчики показали машины. Целый день провели на земле. Перещупали все, что можно пощупать, накрутили ладонями в воздухе, изображая полет и все детали управления. Машины одноместные, так что есть о чем поговорить летчикам. Завтра полеты.
-Аэродром просыпается раньше всех. Город спит, село, деревня спят, а аэродром уже на ногах. Так повелось с давних времен, так и сейчас, так будет всегда, пока будут самолеты.
- Техники готовят самолеты. У каждого свой. Он знает машину досконально. Его доклад короток:  «самолет к полету готов.» В эту фразу умещается и бессонная ночь, и латание дыр в крыльях и фюзеляже, копание в моторе, замена покрышек…и еще много чего, что простой глаз и не видит. Техник отвечает за готовность самолета. ОН и более никто. Техник усадит и пилота, застегнет и приладит парашют. Постучит по обшивке, поплюет через левое плечо. Техник – отец самолета. А вся слава –летчику. Опять же, так испокон веку.
- Антонио умастился в кабине. Подогнал, вместе с техником, по своему росту, кресло, педали, ручку и все органы управления. «Полетал» на земле с закрытыми глазами. Руки что бы знали, где что находится. Еще потолковали с заводским летчиком. Все. Можно взлетать. Обычный взлет. Машина послушная, хорошо лезет вверх. 3000. Можно погонять. Бочка. Плавная, как кадушка. Вот порезче. Еще резче. Вот без педалей, с педалями. Восходящая спираль, нисходящая.
-Машина привыкает к новому хозяину. Антонио осторожно прилаживает машину под себя. Свой характер у каждого самолета, свой характер у пилота. Хорошо, когда основные черты этих характеров совпадают. Тогда полное взаимопонимание и любовь.
-Посадка. Антонио зарулил на стоянку. Техник первый: «как вела себя машина? Какие замечания?» -Хорошо вела, замечаний нет. Еще не познал ее, только первое знакомство. Спасибо.
- Снова разговор с заводским пилотом. О кренах, скольжениях, входе и выводе из штопора, выполнении стандартных фигур. Пока летчики беседуют, техники возятся с самолетом. Казалось бы, что там лазать. Новая машина. Вот мы ездим на автомобилях. Завел, поехал. Приехал, поставил. Стоит до следующей поездки. Оно, конечно, по дороге, не в воздухе. Там, ежель заглохнет, не остановишься, не покопаешься в моторе. Поэтому, хоть самолет -техника высочайшей надежности, техники и проверяют все после полета и перед полетом.
-Взлет. Сегодня ласковые полеты. Просто пилот привыкает к самолету. Все, что можно рисуется в воздухе несколько смягченно. С осмысливанием, как выполнена машиной команда, как надо действовать, что бы самолет был совершенно послушен. Руки привыкли, ноги. Глаза привыкли к обзору, к панели приборов. Надо так освоить, чтобы самолет и пилот стали одним телом.
-Седьмой день. Уже все перезнакомились. Отзываются на имена, фамилии. К кому как. Техник Отто. Он немец, работает в фирме 10 лет. Это его вторая машина. От зарождения на кульмане, изготовления в цехе, сборке и отладке. Знает не только каждый винтик, но и кто этот винтик рассчитал, вычертил, изготовил и поставил на нужное место. Особая забота у Отто –колеса, шасси.
- Отто, что ты все о шасси беспокоишься?
- Понимаешь, Антонио, там конструктор мне не по душе, что шасси проектировал. Специалист замечательный, на хорошем счету у руководства, но сам по себе «с душком». То с женой поскандалил и побил ее, то в кафе подрался с незнакомым парнем, то своей сотруднице пошлости говорил. Такие люди, Антонио, к самолетам за милю не должны подходить. Вот и уделяю этому агрегату повышенное внимание, вдруг в нем пакость скрытая.
-Ладно, Отто. Я буду сажать мягче мягкого. На нулях.
-Ты уж постарайся. Оно не помешает.
- Сегодня к самолетам закрепили широкие, хорошо видимые с земли, ленты. Воздушный бой. Победу одерживает тот, кто винтом своего самолета срубит ленту соперника. Сегодня ленты длинные, семиметровые.  Взлет парой, крыло в крыло. Один самолет красный, второй синий. Ленты по цвету самолетов. Ушли. Набрали 500 метров. Бой. Как назвать фигуры, выписуемые самолетами? Это смесь всего, что есть в пилоте и самолете. Вертится карусель, вверх, вниз, во все стороны. Эх, законы физики мешают. Силы инерции всякие там, ускорения, гравитации. Столько помех. То мотору мощности не хватает, приходится сваливать машину, то лента делает неожиданный крендель. Звенят моторы в воздухе, а земля вся замерла. Нет ни одного, кто бы не смотрел вверх. Пилоты достойны друг друга. Топливо заканчивается. Все. Разойдись. Примирившиеся машины идут рядом. Почти касаясь крыльями друг друга. Зависают в сантиметрах от земли и …покатились.
-Заводские летчики «перетерли» весь полет. Просят руководителя поучаствовать в драке. «Разрешаю. Вот из их тройки один «бездельничал», берите, кто хочет. Подеритесь. Только пределы разумного не переходить».
-Эй, Антонио, подеремся,  окликает делегат от завода.
-Подеремся.
-Ты на своей, я на своей. Идет?
-Идет.
-По самолетам! Взлет парой. Разрешаю.
- Эта пара уже на взлете порезвее. Заводской, он желтый, обогнал, круче полез вверх, стараясь иметь преимущество в высоте. Аксиома воздушного боя. Антонио, на своем зеленом,  подотстал. Несколько с ленцой лезет вверх. Но кто его знает, тот предполагает,  Антонио что то задумал, он не будет играть по нотам. Он свою напишет музыку.
-Заводской, этаким вывертом, жестко бросает свою машину на противника. Но зеленый «притормозил»и желтый промчался перед носом Антонио. Снова заводской рванул вверх. Зеленый не препятствует. Как заманивает в свою ловушку. Заводской, это Артур, бросает машину вниз, но делает виток спирали, чего явно зеленый не ожидал, и только чудо спасает зеленую ленту от глубокого «обрезания». Штатный ставит самолет вертикально, как лошадь на дыбы, лента изгибается дугой и Артур не успевает ее срубить. Не хватило малости, может меньше метра. Но где Антонио? Артур ищет. Это самое страшное в бою. Потерять противника. А с земли голос: Бой окончен. Желтый сбит. Посадка.
-Как сбит? Где зеленый?
-На твоем хвосте. Чуть ниже тебя. Положи на бок, увидишь.
-Раз сбит, то что смотреть. Иду домой.
-Самолеты сели, подрулили к ангару. Пилоты вылезли из кабин. Народ с интересом ждет их «беседы».
- Ладони пилотов вычерчивают «бой», вот остановились. Самолеты так не летают, шумит Артур. Это против всех законов физики. Да, не летают. Но где твоя лента? Самолет вот он, а лента ? Не пойму. Снова летают ладони. Вот я. Вот ты. Вот переворот, вот спираль. Ты вот здесь. Как ты мог вывернуться? Ты ж не автомобиль на асфальте. Дал по тормозам и стал. Ты движешься. Давай еще слетаем? Давай.
-Эй, РП, дай еже разок.
-Пожалуйста, мы для этого и приехали, нам только за это и зарплату платят. Взлет разрешаю! Но не умничайте. Головы не теряйте.
- Унеслись машины каждый себе. Один влево, другой вправо. Три минуты как хочешь. Затем встреча над центром. Вот она парочка. Скорости предельные. Желтый взвился вверх, перевернулся. Где ты, зеленый? –Вот я, захожу к тебе в хвост.  Нет, хитрец, я хвостик уберу. Вот так, в сторону и вниз. А теперь круто вверх. Проскочил. Знай наших. Вот вижу твою зеленую ленточку перед собой, сейчас дожму и квиты. Эй, куда? Так машину пополам переломишь. Она ж металлическая, а не резиновая. Целый. Дает парень. Сейчас я тебя на выходе достану. Мотор твой не вытянет, секунды не хватит. А тут я тебя и подрежу. Э-Э-й. Куда вбок? Так ленту на себя намотаешь. Опять удрал. Шустрый малец.
Куда опять делся? Такого как ты терять нельзя. Ну как материализуешься на хвосте? Вот он где. Залез выше. И когда успел? А мы тебя заманим. Уберем обороты. Еще. Так. Ты тоже прибираешь? А мы на всю катушку и с переворота тебе в хвостик. А где же хвостик? Нет хвоста. Опять удрал. Ты что, парень, сам, без самолета летаешь? Он тебе, как и не нужен? Тогда на полный газ, догоню, отрублю под самый корень. Мой чуть резвей, твой вахловатей. Надо тебя брать на этом.  Держись, парень, я осерчал. Полный газ. Желтый только что из себя не выскакивает. Рванул вверх, закувыркался, ястребом кинулся на зеленого, а тот, даром что вахловатый, прикинулся совсем увальнем, еле гребет, потом мгновенно рванулся вверх, промчался перед желтым носом, выкрутил полупетлю и срубил. Срубил на бантики девчатам желтую ленточку. Ау! Артур. Где твое украшение?
-Как где? Оторвалась, что ли?
-Ага, Оторвалась, метра два только и осталось.
-Борт 10, борт 12-посадка.
 -Есть посадка.
- Идут рядышком, как братья. Будто и не было жаркого сражения. Притерлись к земле, подтормаживают. Желтый вперед проходит, зеленый завилял, завилял, зацепился крылом за землю и крутнулся по широкой дуге. Скорость совсем упала. Стоит зеленый накренившись, только ветер треплет «зеленый хвост».
-Гудит пожарка, санитарка мчится на всех парах. На подножке санитарки примостился Отто.
 Антонио. Ты в порядке?
-Нормально.
-Что случилось?
-Сами все видели. Мне отсюда меньше видно. Но как я понял, левая стойка подломилась.
-Стойка на месте. Колеса нет. Стойка просто подогнулась.
Видишь, Отто. Не нравился тебе тот конструктор, вот и результат.
-Да. Два дня теперь на переделки. На всех шасси надо оси переделать. Я и тогда говорил, что тонковаты. А они мне толкуют, что все по расчетам. Сталь хорошая. Вот и результат.
-Отто. Ведь заводские испытания прошли нормально. Просто эта ось оказалась слабой.
-Нет. Я поставлю толше. Пусть будет в сто раз надежнее. Это хорошо, что скорости уже не было. А так, страшно подумать.
- Все переключились на ЧП, полностью позабыв о «драке», даже Артур быстро  «стер» свои переживания.
  С утра до вечера звенят моторы. Самолеты кувыркаются в воздухе, послушные руке пилота. Умелые руки, послушная машина. Все – один живой организм.
 Под вечер прибыла новая бригада. Расположились отдельным станом. Огородились цветными лентами. Поставили со всех сторон предупреждающие знаки с надписью: «Вход в зону запрещен!» Кто это?
  С утра в их зону перекатили все новые самолеты. Над ними растянули полотняные ангары. Секрет. Отдыхайте пилоты и все остальные. Не задавайте глупых вопросов. Через неделю все узнаете. Только и видно было, что заливаются бетоном несколько площадок. Тщательно, по приборам выглаживается горизонтальная поверхность этих площадок. Ставится на бетон толстенная ось, а на ось насаживается «карусель», как на детской площадке: один крутит,  «пассажиры» его подбадривают. Метрах в ста, в сторону гор, устанавливают деревянные щиты. Оклеивают бумагой, подобной шахматной доске. Ротозеи изощряются в остротах. Новенькие не отвечают, а споро делают свое.
 Пролетела неделя. Ангары убрали. Самолеты, как были. Цвет, вид. Все прежнее. Только самый внимательный взгляд увидел темные дырочки в плоскостях,в  которых просматриваются пулеметные стволы и линзы съемочной аппаратуры. Однако!
  Выставили внешнее оцепление. Самолеты закатили на карусели. Повертели во все стороны. И …раздались первые выстрелы. Щиты не претерпели «убытков». Самолеты снова повертели, «новые» поколупались в своем имуществе. Очередь, очередь. Ротозеев – весь аэродром. Вот отлетел кусочек одного из щитов. Снова возятся «новые». Еще, еще. Теперь только успевают менять «шахматные» мишени. Раз от раза все ближе к центру. Вот и все пули в центре. Готово.  Теперь настраивают фотографы. Им сложнее. Надо пленки проявлять. Зато, не надо грохотать на всю округу. Секреты кончились. Самолеты стали боевыми машинами с контрольной аппаратурой.
 Построжали лица пилотов. Это не ленточки рубить на бантики девчатам. ШОУ явно обещает быть  с запахом крови. Как коррида, бой с быком, до победы. Победы человека или быка. Как гладиаторские сражения. Когда публика в диком экстазе орет и тычет большим пальцем вниз. Добивай!!!
   Начались полеты с фотокинопулеметами. Один на один. Два на два. Группами. Тишина. Только воют моторы, захлебываясь от перегрузок. После каждого боя «новые» извлекают кассеты с пленками, проявляют, прокручивают всем заинтересованным лицам. Уже десятки раз «падают сбитые машины, догорают в степи чадными кострами», техники латают «дыры» вводя в строй поврежденную технику. Но это пока ИГРА.
 На аэродром тихо прибыла хозяйка. Почти незаметно. Собрала командиров, пилотов. «Надо посоветоваться. Предлагаю начать тренировки с применением оружия. Там. Шутить не будут. Там настоящий бой. На полный топливный бак. Сейчас вы отработали с аппаратурой. Начинайте с оружием. Какие будут предложения?»
  Помолчали. Броней закрыть пилота невозможно, утяжелится машина. Потеряет качество. Бронежилет от авиационной пули не спасет. Фонарь только сделать из бронестекла. Вот и все предложения. Да в топливные баки ввести нечто противопожарное.
 Оказалось, что фонарь уже выполнен предельно прочным, а противопожарных особых средств человечество еще не придумало.
  С завтрашнего дня работаем по этой программе.
 Артур, летим?
  Нет, Антонио. Я простой заводской испытатель. Я не тореодор. Да и ты не бычок. Если я тебя завалю, да, не дай Бог, со смертельным исходом, век не сяду в самолет. Не война и ты мой друг, а не враг. Нет, Антонио. Не пойду я на это.  Не нравятся мне эти игры, совсем не нравятся. Но ты человек подневольный, тебе деться некуда. Прости меня.
 Не говори так, Артур. Все мы подневольные. Но у меня жесткий контракт. Я должен выполнять утвержденную хозяйкой программу. Вот такое дело.
Строится! Слушай  план работы.
Первая пара. Антонио и Фогель. Бой до победы или до сухого бака. Выход из боя по моей команде.
Вторая пара. Силони и Берлуццио.Все. На первый день хватит. Машины не добивать. Достаточно вывести машину из строя.
Первая пара. По машинам! Взлет парой.  Через три минуты встреча над центром аэродрома.
 Запустили моторы, вырулили. Взлет. Разошлись влево, вправо. Так долго тянутся на земле эти три минуты. Вот они. Сходятся. Завертелась карусель. Это не с кинопулеметами, это с настоящими. !0  минут, 20. Только рев моторов, да белые полосы с концов крыльев. Замирают сердца, останавливается дыхание у наблюдающих эту смертельную карусель. Вот падает спиной вниз «зеленый», встречая, почти в лоб идущего  «желтого», белые полосы с крыльев переплетаются жгутом,  Фогель , на вертикали, закручивает бочку, чуть не скользнув по брюху «зеленого», дожимает, ложится вверх брюхом и посылает первую очередь в хвост Антонио. Трассы отчетливо видны на фоне синего неба. Вот они догоняют самолет, вот сейчас вопьются в его тело. Но тела уже нет, оно «отскочило» на какой то метр и трассы пошли ввысь. Фогель «выламывает» машину, входит в крутую спираль, увлекая за собой Антонио, который, изобразив нечто яйцеобразное, уже ловит хвост «желтого». Вот он догнал его. Желтому некуда деться. Любым движением он подставляет себя еще больше. Земля замерла. Сейчас  прогремит залп. Но «зеленый» резко отваливает вправо, переворачивает машину, мчит к земле. Белые полосы сходят с крыльев, скорость запредельная. Разворот, жесткая петля. Классическая посадка.
  Фогель повертелся в пустом небе, увидел Антонио на земле и посадил свою машину рядом.
  Ты почему не стрелял?
 Не мог. Твоя голова мешала. Она заполняла весь фонарь. Все пули пошли бы в  нее. Не мог, прости меня.
Антонио, с нас спустят три шкуры. Хозяева не в куклы играют. За те миллионы, которые на кону, придется жечь друг друга. Нет у нас другого выхода.
 Фогель, вот ты в меня послал очередь, что ты испытывал? Ты ведь знал, что в машине я. Не кто то незнакомый, а я, Антонио, с которым ты столько лет прожил вместе, летал, не спал ночами, перетерпел всего с избытком. Ты стрелял в меня. Что ты чувствовал?
  Фогель углубился в себя. Его лицо побледнело. Губы сжались.
  Антонио, если бы я тебя сбил и ты погиб, то свой самолет воткнул бы в землю рядом. И на этом бы, все хозяйкины программы закончились. Я так решил еще до вылета. И все бы выполнил.
  Построение! Разбор полетов. Второй паре отбой!
  Что, пилоты случилось, почему летали молча? Где красочность драки. Белые полосы с крыльев не насыплют долларов в корзины. В небе должно греметь, кувыркаться и гореть! ГОРЕТЬ!!! Вы можете представить корриду, где тореро кормит быка сахаром с ладошки. Кто пойдет такое смотреть? Кто за это будет платить? Хозяева вмиг разорятся, а такому тореро просто невозможно будет выйти на улицу. Заплюют. Утопят в нечистотах. Мы вас не для сантиментов растили. Извольте окупать затраченные средства. Сегодня доболейте, а завтра снова в небо.
  Утро всегда веселое. Просыпается природа, солнце испаряет влагу на листьях, траве. Птицы славят наступающий день. Люди выходят на дела свои.
  Аэродром проснулся. Прогреты двигатели. Самолеты побегали, попримяли колесами траву. Разогрелись.
 Построение. Первая пара: Силони и Берлуццио. Бой 20 минут. По команде с земли прекратить и садится, если до этого ничего не случится другого. Взлет парой, через три минуты бой над центром аэродрома. На земле - все в укрытия.
 Ушла пара в небеса. Протянулись вечностью три минуты. Вот они. Один высоко, на 1500 -2000 м, второй стелется над землей. Соколом бросается сверху синий, ужом выскальзывает красный. Трассы рвут траву на поле, впиваются в землю, разбрасывая фонтанчики. Красный задирает нос и его очередь, скользнув почти по крыльям  синего, уносится ввысь. Вот уже они оба на 400 метрах. Как на ладони. Серия отвлекающих фигур, переворот и трассы идут к красному, впиваются в край крыла, летят «щепки». Но машина вполне боеспособна. Она закручивает немыслимую фигуренцию и схода атакует синего. Был красивый хвост у самолета Берлуццио, на нем  павлин, во всей красе, а теперь осталась часть хвоста павлина на остатке хвоста самолета. Трудно стало парню. Увертливость снизилась. Смотри не в оба, а в четверо. Красный снова атакует, сваливается сверху, мелькнув белым брюшком, синий задирает нос и дают длинную очередь, в которую вваливается красный. Око за око, зуб за зуб, а тут хвост за хвост. Нет хвоста у красного. Разлетелся в щепки. Не осталось и картинки, там изображенной. Пилот выровнял машину. С земли  летит красная ракета. Бой закончен. 18 минут. А как за секунды все произошло.  Синий пристраивается рядом, крыло к крылу. Оба делают «школьный» разворот, снижаются, садятся. Подруливают к, высыпавшей из всех укрытий, аэродромной братии. Останавливаются. Первыми бегут техники. Этим работы теперь. К утру все подготовить. Пилоты покидают машины. Подходят друг к другу и … обнимаются.
 Сильвио, мне так было страшно, ты не представляешь. А когда ты моего павлина обезглавил, думал все. Высоты нет, парашют не успеет раскрыться. Но машина устояла.  Не рассыпалась.  Господи, как страшно было.
  Мне еще страшней. Как увидел летящие щепки, маму твою вспомнил. Она у тебя такая красивая. Враз сникнет, увянет. И это сделал я. А когда увидел, что машина живая, заорал от счастья, но ты влупил в мой хвост. Счастье отлетело вместе с хвостом и пастью тигра, которая там была. Марио, смотри какое солнце, какая зеленая трава. Мы  оба живы.
  Вторая пара на старт.
 Антонио, у тебя сегодня «противник» из новеньких. Шульц. Сильный боец. Грамотный и думающий. Холодная голова. Эмоций – 0. Азартом не болеет. «вычислительная машина». Автомат –арифмометр. Осторожней!
 -Спасибо.
- Взлет разрешаю!
 Пара умчалась. Три минуты на подготовку. Через три минуты БОЙ. Народ прячется в укрытия, но так, чтобы можно все видеть.
  Началось. Шульц описывает широкую дугу, как бы давая рассмотреть всем «золотого дракона», опоясавшего весь самолет и разинувшего пасть, желая пожрать соперника.  Антонио в середине круга, который описывает «золотой дракон». Он мастерит «змейку», бросает машину в ложных выпадах, провоцирует желтого на атаку. Дракон демонстративно игнорирует противника. Он дописывает полный круг, переходит в набор высоты, а затем, боевым разворотом набрасывается на зеленого, который подзавис на вертикали.  Антонио перевернул машину, дернулся в сторону и спасся. Очередь прошла вплотную, разбив вдребезги оба колеса. Бедный Отто, снова будет поносить «шассиста», который ему так не мил. Но теперь не до колес, Шульц, перевернувшись, дает еще очередь, которая проходит в метре от хвоста. Но зеленый уже на скоростях, он выписывает замысловатый узор, идет навстречу под углом и дает очередь в то место, куда должен через мгновенье войти желтый. Желтый видит или шкурой чувствует, ставит машину дыбом, чуть не хвостом вперед, очередь прошивает пустое пространство. Народ весь вылез из укрытий. Драка настоящая. Адреналин зашкаливает у наблюдающих, даже забыли о стаканах, которые в руках. Не до вина и пива. Сцепились «как два кобеля на деревенской улице», только пыль и шерсть летит. Где кто, где чей. Шульц вырывается, отходит в сторону, и, из совершенно неудобного, перевернутого, положения, полосует, всем оставшимся боезапасом, пустое небо. Как кнутом, с протягом,  Этакий росчерк. Что с ним? Зачем? Куда? Там никого нет.
Нет! Не впустую. Шульц все рассчитал до метров и секунд. Он поставил этакий огневой капкан. Такую ловушку, в которую Антонио неизбежно сам влетит. Как в замедленном показе видна трасса, она дугой рассекает небо, уходит к горизонту, спускается  вниз и встречается с выходящим из виража зеленым. Вдребезги фонарь, только стекляшки блеснули, стал двигатель, пламя поползло по крыльям.
  Бой прекратить!!! Орет земля. Пожарные машины, санитарки –все к месту падения!!!  Шульц, вам посадка!!!
 Горит машина, зависшая в воздухе. Потом переворачивается и стремительно несется к земле. Зрители замерли, сердца остановилось, ни одной мысли в голове. ШОК!!!
 Почти у самой земли, метрах в ста или меньше, из клуба огня вываливается маленький клубочек, Он тоже горит. Секунда, над ним вспыхивает белый купол, какое то мгновение все останавливается в воздухе, стропы отгорают и «огнек» падает на крышу навеса. Парусина прорывается и обожженный, но живой, Антонио попадает под огнетушители.
  Напряжение спало. Только Отто все, как на заигранной пластинке, костерит конструктора шасси. Но через время и он приходит в себя, сокрушаясь и рассуждая: а вот если бы не сбили, то как без колес садиться, на стойки? Все равно пришлось бы прыгать.
  Доктор сообщает радостную весть: кости целы, позвоночник не пострадал, глаза в норме, ресницы и брови сгорели только наполовину, на лице отпечаталась вся перчатка пилота. Т.е. Сразу, как загорелся, Антонио одной рукой закрыл лицо, а другой отстегивался от машины. Вобщем, все в порядке. Как в песне: «..а в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!» Заключение: две недели аэродромной госпитализации. Потом продолжит работу.
  Антонио лежит в палатке. На тумбочке букетик цветов. Сказано: два дня  режим постельный. Значит полежим. Пришел Шульц. Помялся, присел на кончик гостевого стула. Ты, Антонио, все время выходишь из крутого разворота по одинаковой траектории. Абсолютно. Словно циркулем вычерчено. Конечно, далеко не каждый такое вырисует, я пробовал несколько раз, не получилось, очень круто, машина не слушается, провал в управлении. Но у тебя она послушна. Вот на этой сильной стороне и оказалась слабость. Да и мне просто повезло, ты «поймал» самые последние снаряды. Еще чуть и все мимо. Но как получилось, так и получилось. Поправляйся. Вот тебе от нас плитка настоящего, горького шоколада. Пока! Больше никого к болящему не допускали и Антонио, оправившись от пережитого, подремывал в своем «отеле» ушами наблюдая небо. А небо грохотало очередями, воем моторов. Вот и первая жертва. Вот вторая. Но колесница наживы катится своим маршрутом, а кто попал под колеса..не повезло. Тут, братец, ставки ох как высоки. Что твоя жизнь? Копейка.
  Доктор основательно погонял Антонио по всем параметрам, довольно похмыкал: совершенно здоров. Завтра пара полетов на пилотаж, с последующим осмотром. Если все нормально, то,  давай, воюй дальше.  Ат Шульца удави. Вишь разошелся, второго в землю вогнал. Столько денег ему зачем, да таким способом. Постарайся, Антонио, весь аэродром просит.
  Горько на душе. Такая распря. Свои своих. А что будет на этом ШОУ? Да там рвать зубами будут. Эх, жизнь. Разве это полеты, разве это небо? Мерзость полнейшая. Хоть бы контракт быстрее кончался, но течение времени кто ускорит. Терпи РАБ! Вот оно какое дело раба, соль рабства. Плата за свое хотение, свое желание, свое,СВОЕ! Видно не мое это, раз так переживаю. Ладно, потерпим, выхлебаем всю чашу наказания. Прости, Господи.  Хоть бы мама не узнала, чем ее сын на хлеб зарабатывает.
  Первая пара: Антонио –Йохансен. Бой до команды с земли. Всего 15 минут. Это по случаю ввода Антонио в работу.
  Взлет разрешаю! Пара уходит в небо. Антонио на новом зеленом, Йохансен на красном. На борту у него тюлень с селедкой в зубах. Тюлень белый, селедка отливает серебром. Знатоки шутят, что такой цвет только у соленой сельди, а такую гадость нормальный тюлень и в голодовку не возьмет. Но Йохансен свою машину моет сам, не допуская техника, а картинку смазывает рыбьим жиром и драит до блеска. Говорят, пришептывает при этом.
  Машины сходятся. Идут влобовую. Аэродром замер. Ближе, ближе. Ну, отворачивайте, дураки, сейчас оба вдребезги. НУУУУ!!!  В последнее мгновение обе машины легли набок, поздно. Чиркнули брюхами, колеса ударили по колесам, сухой треск. Падают обломки, что то загорается, размазывая вонючий дым рыбьего   жира по небу. И только два белых купола спокойно снижаются на травку летного поля. К самолетам мчится пожарка, к летчикам спешит санитарка. Вот они на земле, встали, показали, что все нормально. Но две недели опять валяться с госпитале. Такой порядок.
  Оба попросились в одну палату-палатку. Сражаются теперь в шахматы, не трогая ни чем самолетные темы. А над ними гудят самолеты, очереди распарывают пространство, и запаянные в оцинкованные ящики пилоты отправляются домой.
  Антонио, на выход. Тебе пакет. Распишись. Совершенно секретно. От Хозяйки.
   « Антонио, немедленно отправляйся в Леон. Купи самолет, способный поднять тонну груза, оформи все необходимые документы, особенно пошлинные и таможенные. Ни единого отступления от законов. Добирайся до N. Там примешь груз и доставишь мне. Удачи, Антонио.»
  Аэродром провожает Антонио. Его корзина полна гостинцев, цветов, шоколада. Сегодня не летают. Сегодня покидает аэродром ЖИВОЙ ЛЕТЧИК,
  ГАМБО
  Малыш появился в семье совершенно неожиданно. Отец, служащий компании по производству парфюмерии, мотался по всему свету, проталкивая продукцию фирмы всем и вся. Он умудрялся сбывать товар, всякие там духи, дезодоранты, туалетную воду и прочую подобную «пахучку» даже в экваториальной Африке. Талант его был высоко отмечен руководством фирмы, тем, что он имел право заседать на расширенном совете акционеров, не являясь держателем акций. Дома Додж бывал крайне редко, что не вызывало у членов семьи особых эмоций. Так,как бы: есть и есть.
 Мать Гамбо трудилась на одной из фабрик фирмы. В ее задачи входило контролировать правильность упаковки товара. Аккуратность самой обертки и соответствие содержанию. Работа была подвижная. Поэтому Флора не полнела. А если это и случалось, то, к всеобщей радости, заканчивалось рождением очередного дитяти. Тогда Флора вновь приобретала стройность, подвижность, скажем, даже, определенный шик элегантности. У нее был свой круг знакомых этого социального слоя, там она особенно не выделялась, но вес имела. Дети были на содержании фирмы и домой приходили только на выходные и праздники. Сама фирма занималась их воспитанием, обучением, формированием уважения к труду, преданности фирме. Так содержались дети всех работников фирмы, не считая элиты.
  Гамбо родился весной. Мамаша его слегка «переходила», за что получила нагоняй от местного доктора, но от нее это, видно, не зависело, так, что она не особенно переживала по всем аспектам этого дела. Четыре месяца побыла дома, а потом, как положено на этой фирме, пошла на работу, куда ей, в положенные часы, приносили младенца на кормление. Флора удобно распологалась в комнате, специально для этого предназначенной и отдавалась материнскому счастью. Дитяти энергично напитывалось, отваливалось от груди и засыпало. Подружки прочили малышу разные карьерные высоты, в основном связанные со спокойным течением жизни.
 Но жизнь сложилась по своему. В школьные годы Гамбик вошел в компанию «очень подвижных детей», которым установленный законодательством порядок был тесен, они вольничали, устраивали потпсовки, совершали мелкие грабежи и кражи. Вольничали с противоположным полом. И к двадцати годам стали шайкой отпетых разбойников, за которыми охотилась полиция всего Северо-американского региона. Само, по себе, такими шайками управляют способные организаторы. Тут качества отца и матери слились воедино. Шайкой руководил Гамбо. Где требовалась выносливость, там всех выносливей оказывался Гамбо, где требовалась запредельная выносливость, лучший – Гамбо, где жестокость –Гамбо, щедрость, граничащая с расточительностью –Гамбо. Кутеж и гулешь, опять же – Гамбо. О его «подвигах» по женской линии знал весь северный континент и страдательниц по этой части было с переизбытком. Со временем шайка стала представлять серьезную опасность для граждан всех слоев общества и на нее открыли жестокую охоту. Но и ребята были не простаки. Во всех полицейских системах у них были свои люди. Где купленные, где соучастники и члены шайки. В кругах управленческих, разных уровней, свои. Ускальзывали из под носа всех силовых структур. Но против государственной системы не утоишь. И перед руководством шайки стал вопрос о ее дальнейшей судьбе. Собственно так уж вопрос и не стоял. Либо лечь на грунт, как говорят подводникм, либо уезжать с освоенной территории. Лечь на грунт, значить потерять квалификацию. Утратить навыки, физическую форму, растратить капитал. Но жизнь дороже. Ведь ради жизни, полного комплекта услуг и работала шайка.
  Заседание «ученого совета» закончилось решением: надо искать хорошую бандитскую крышу с легальным лицом. Проще говоря, поступать на работу в легальный бандитский бизнес.
  «Хозяйка, вас спрашивает красивый молодой человек. Называет себя Гамбо. Вид приличный, языком владеет свободно, но, явно, не наш соотечественник. Просит принять по личному вопросу».
 - Зови.  В малом зале настрой  и  включи всю записывающую аппаратуру. Меня позовешь, когда он освоится.
  Хозяйка, в своем строгом синем платье, выплыла в зал в сопровождении воспитателя. Он собственно был ей нужен для внешнего осмотра посетителя и заключения о его «тактико –технических данных». Талант, видеть человека «насквозь», у воспитателя был огромный, хозяйка ему абсолютно доверяла, и не было случая, в их многолетнем сотрудничестве, что бы воспитатель ошибся.
   Гамбо встал, поклонился в сторону входящих. Явно обоих, не выделяя хозяйки и не игнорируя воспитателя. Что сразу было отмечено обоими.
 Что вас привело в наши места? – приступила к делу доморавительница.
 - Я имею частную фирму по зарабатыванию на пропитание внезаконным путем, так отрекомендовал свою шайку Гамбо. Мы навязли в зубах на всем Северном континенте. Охотятся за нами все силовые структуры. Надо менять профиль работы. Мы предлагаем себя солидной фирме, которой наш опыт, наши возможности будут полезны.  Мы не щепетильны, но одно в нас сугубо крепко: мы все верны СЛОВУ. Никакие соблазны, физические мучения и прочее не заставят нас нарушить данное слово. Это основа нашего «содружества», если нашу разбойничью шайку так можно назвать.
  Мне нужны такие люди. Но количество весьма ограничено. Не более 25-50 человек. Сегодня мы осваиваем новые рынки сбыта и приобретения товара. Нередко возникает физическое сопротивление, которое требуется подавить. Вот такая работа. Мой управляющий вас введет в курс дел. Договоритесь, значит ваш вопрос положительно решен. Не договоритесь, мы не встречались.
  Хозяйка ушла, оставив мужчин для разговора.
  Гамбо, у нас есть пара дел, которые надо выполнить в качестве проверки. Одно их них весьма щепетильно, друго требует серьезного силового вмешательства. Мы не будем контролировать ваши действия, планировать их. Мы будем получать результат и за это хорошо платить. Если нужно авансирование, то вы называете сумму и мы этот вопрос решаем. Вы живете самостоятельной жизнью, но кроме наших заданий, ни с кем, или самостоятельно, или еще как не работаете. Если вас что не устраивает, то уведомляете и мирно прощаемся. Все же желательно нам сотрудничать долго.
  Согласен. Давайте задания.
 Воспитатель расстелил карту.
  Вот здесь, в этом уютном местечке, проживает некто Герберт. Столько гадостей натворил, что мир от него совершенно устал. Мы не фирма социального обслуживания мира, но он лезет в наши дела и мешает. Помогите ему оставить его заблуждения. Я все ясно изложил. Срок не ограничен. Это стоит вот столько.
  Принято.
 Второе дело. В этой точке пространства застрял наш караван с добытыми товарами. Таможня перестаралась, арестовала и сделка может сорваться. Ибо сроки подходят товат доставить покупателю. Там экзотические птицы, мелкие животные, камни, шкуры, уникальные культовые изделия местных народов. Здесь сроки. Месяц. Товары должны быть здесь. Как у вас с деньгами?
 -На первое время есть.
 Хорошо. Вот вам чековая книжка. Отчет о расходах обязателен. Деньги любят счет. Это истина. Приступайте.
  Гамбо уехал во Францию. Занял номер приличной гостиницы и собрал «малый совет». Он никогда не диктаторствовал в своем «заведовании», но его слово было решающим.
 Пятеро сидели в хорошем ресторане и обсуждали задания.
-Убрать Герберта. Ясно, что не перевоспитывать и не брать подписку о невмешательстве во внутренние дела Хозяйки.  В мир иной. Обычное дело. Поручаем Джефферу. Цезарь, вызывай ставь задачу и пусть в течение недели все сделает.
 На таможню поедем все вместе. Здесь участвует государственная структура. Нужно сделать красиво. Ты, Юлиан, отправляйся прямо сейчас и все разведай. С тобой поедет Ганс.  Мы с Цезарем и Поттом остаемся здесь. Штаб –квартира. Все, приступили.
 Господин Гамбо, вас к телефону. Господин Джеффер.
  Слушаю тебя, Джефф
-Гамбо, здесь целый гарнизон. Если штурмом, надо батальон национальной гвардии. Эту персону охраняют, как болонку королевы. Сам шага не может ступить по своей воле. Кому то он очень нужен.
-Джефф, у тебя голова на плечах, не тыква. И не девочка сопливая. Ты –мужчина. Получил задачу –исполняй. Я тебя учить не буду. А что поплакался в жилетку, так это не печаль. Будь осторожен, сам оставайся живым, ибо все ни к чему. Потрудись. Разведка дело дорогое, но прибыли приносит. Ты просишь помощников? Так я понимаю твой звонок.?
 Да. Пришли мне радиоспецов. Приборы ночного наблюдения и спеца по собачкам. Самого умнячего. Спокойной ночи.
 Потто, звонил Джефф. Организуй ему радиоспецов, кинолога и пару приборов ночного видения. Там есть сложности.
  Через две недели.
 -Господин Гамбо. Вас просит к телефону господин Джеффер.
-Слушаю.
- Гамбо. Этот противный старик все нам испортил. Пока мы разведывали и плели сети, он купив редкую собачку, которую привез от Потто кинолог, устроил ее показательные выступления, она его куснула. Оказалось, что она бешенная и спасти Герберта врачи не смогли. Вот такая штука. Я сворачиваю и отправляюсь домой.
-Да, Джефф. Спасибо за красивую работу. В Венском банке лежат твои денежки.
- Юлиан, как твои дела?
- Нормально. Описи всего сделаны. Государственные чиновники довольны. Ордена за бдительность получили. Читай прессу.
 Понял. Проследи и сдай все лично.
- Ахи! Охи!!! Вся передняя полоса занята фотографиями большого пожара. Горят пять громадных фургонов. Корреспонденты вопят о бдительности таможенников, которые спасли от браконьеров ценнейшие экземпляры птиц, животных, уникальные произведения искусства и пр. и пр. , громят ротозеев полицейских и еще неизвестно кого, которые не угледели, замкнуло в проводках тягачей, вспыхнул пожар, а в пожарных машинах не оказалось воды, пены, всего необходимого. Прозрачно намекают на стечение обстоятельств. Кто кричит о прямом криминале. Жалко птичку!
 А жалеть нечего. Все птички накормлены, ухожены. Тепло, светло. Они все с другими представителями фауны той далекой страны, продолжают свой путь в трех купейных вагонах на большом морском пароме прямо в родной порт.
 Хозяйка. Груз принят. Все соответствует. Прикажите передать заказчику.
- Да, Хаус. Передавайте. Мы уложились в сроки?
 Да, госпожа. Точно в срок.
-Передавайте.
-Гамбо сидит в малом зале. Управляющий поит его чаем. Оба молчат. Ждут Хозяйку.
- Господа, приветствую вас.
 -Почтение, госпожа.
- Гамбо, я вами довольна. Деликатно, красиво. Грамотно. Творчески. Есть трудное задание. Я посылаю команду для поимки самого крупного слона в мире. Их задача «просеять» весь заповедник, вывести слона из зоны охраны. Далее ваша задача. Слона правильно «упаковать» и в целости и абсолютной сохранности доставить заказчику. Место приемки слона –здесь, хозяйка обозначила точку на самом юге планеты, сдать –здесь, рука ее поднялась вверх, дошла до Европы и ткнулась в маленькую, еле видимую на карте, страну.  Старший по южной части операции –Роберто. Далее, после выхода из зоны захвата, ты Гамбо. Все продумайте. Роберто и ты. Чековые книжки у моего помощника. Получите сейчас. Финансовые отчеты составляйте подробнее. Мы анализируем, куда тратится каждый сольди, каждый цент. Это закон финансов. Приступили.

.
 
      
                В городе N.
      Самолетик пробежал по полосе, погасил скорость, успокоился и потопал к приземистым ангарам и строениям местного аэродрома.
  Несколько верблюдов приподняли головы, поглазели на прибывших. Вот и весь чин встречи.
   Шустрый «Фордик» доставил путешественников до «базы», где превеликое множество народа огласило местность воплями приветствия. Все старались прикоснуться к Роберто, постучать по плечу, выразить свою радость его лицезреть. Искренность чувств, чистота желаний. Как это не похоже на «просвещенную» Европу.
  Речей не было. Собравшиеся пошумели, излияли свою радость, уважение, почтение и .. разошлись.  Как растаяли, впитавшись в песок. Только что весь обширный двор был заполнен людьми. И вот, пусто. Деликатность! С дороги надо отдохнуть, после плена прийти в себя. Все чувства упокоить, во всем навести порядок. ОТДОХНУТЬ СРЕДИ ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ. СРЕДИ СВОИХ. Три дня прошли в полном безделье. Купание в бассейне, сон, легкое питание. Но теперь надо заняться делами. Просмотреть все имущество, систематизировать записи и наблюдения, записать все по свежей памяти. Теперь вопросы доставки домой. Обеспечение целости и сохранности на всем пути. Опять же хваленая Европа. Как обеспечить сохранность в этом «шустром» обществе. Смотри и смотри. Любой из тысяч инструкций можно «законным образом» приостановить продвижение товара, груза, арестовать его и..присвоить. Примеров тому не счесть. Вот бы в один самолет все загрузить и БЕЗ ПОСАДОК до дома.
  Александр, а если в большой самолет загрузить топливо, достаточное на перелет, потом в воздухе  и  «ешь» его по необходимости. Давай просчитаем. Может получится? Я отстучал сообщение Хозяйке на эту тему.
  Нет, друг мой, не получится. Уже ломали над этим голову. Самый лучший, надежный и безопасный, относительно, конечно, вариант, это контробандой. На маленьком самолетике. Как кузнечик. С одной страны в другую. Наметить точки заправки, организовать всю эту многоэтажную систему обеспечения полета. Пусть пару недель уйдет, но так надежнее. А пока давай слетаем на ТО место. Повстречаемся с Вазгеном, посмотрим что там происходит. И караванщики очень просили прокатиться? Хоть сверху посмотреть.
  «Дуглас» забит битком. Сидят  на полу, подстелив коврики. Кое кто проник и в хвост, нарушая центровку машины, утяжеляя управление. Но выгонять нельзя. Лучше не взлететь от перегруза, но не выселять. Ревут моторы, все трясется и дребезжит, машина пытается оторваться от разогретого грунта, но не может. Еще попытка, еще. Нет! Слишком тяжело и слишком легкий воздух. Вдоволь накатавшись в раскаленном «ящике», пассажиры, ни сколь не разочаровавшись, растекаются по своим делам до утра. Пилот попытается еще, по холодку, может оторвет этого железного верблюда от земли. Всем же предложено облегчится по максимуму. Не брать, как обычно, харчей на неделю, подарков тем более, что посадка не предусматривается, одежонку попроще.
   Раннее утро. Оторвались и«Дуглас» держит курс на древний город. Пассажиры прильнули к окошкам. Впервые в жизни они видят родную землю с высоты. Нет оврагов, ям, переметов. Ровная гладкая воздушная магистраль. Вот только жара и духотища, плюс вонючий масляный настой. Для них, вольных караванщиков, трудно. Никто не ропщет, не просят высадить. С интересом разглядывают сверху свои земные тропы.
  Подлетаем. На горизонте серо-желтые цвета меняются. Наплывает редкая зелень. ЗЕЛЕНЬ!!! ЖИЗНЬ!!! Блеснула вода. Вот, река, значит, вынурнула на поверхность, пробивается по своему древнему руслу.
  Самолет кружит над древним городом, который постепенно приходит в себя, после столь длительного безмолвия, столь великого духовного смятения. Все становится на свои места. Снизу машут, приветствуя гостей, они догадываются, кто кружит.
 Все. Пора назад. Покачали крылышками, прогудели пониже и курс на N. Народ отлип от окон. Орут друг другу в уши свои впечатления. Они помнят только горячие пески.  Солнечный жар. Песок на зубах. Полурасплавленные мозги, когда мысли переплетаются, туманится взор, кровь с трудом пробивается по сосудам, когда жизнь еле теплится  в исстрадавшем теле. А тут –зелень, блеск воды. Жизнь вернулась в город, который когда то славился на всю округу.
  Сели благополучно. Народ не расходится. Строит планы на будущее. Загадывают пройти караваном через пару, тройку лет. Приглашают Роберто и Александра. Отказать нельзя и принять приглашение –тоже. А как не получится. Тут не примут оправданий. Сказал – сделай. Все остальное не приемлется. Народ не испорчен «цивилизацией», которой все, кроме выгоды, по барабану. « Уважаемые,у меня есть хозяин. Я работаю по его планам. Если смогу, то пройдем, если нет, то, простите. Не смогу. Как не хозяин своему времени.» Народ помыслил. Рассудил. Такой вариант принял. Вот и хорошо.
  В конторе Александру передали телеграмму для Роберто. «Пакуй имущество. Вес не более тонны. За тобой послан Антонио. Все сохрани. Хозяйка.»
  «Картина» укутана в одеяла, перевязана ремнями и опечатана. Каково значение печатей никто не знает, но для Европы печать, это уже серьезно. Стоит только прилепить эту штуку на листок бумаги – стала бумажка документом. По нем и деньги могут выдать в банке, ПО НЕМ И ПОВЕСИТЬ СМОГУТ, сила печати неимоверна.  Вот с таким прицелом и залили сургучом узлы ремней, оттиснули какого то дракона и пару слов, на непонятном всем европейцам, языке. Чем загадочнее, тем надежнее.
 Три недели промчались в трудах, когда над местным летным полем прогудел «Фоккер». Он походил туда, сюда. Покачал крыльями, приветствуя служащих, которые и не вылезли на жару, что бы отмахать шляпами и платками, поносился, чуть не касаясь колесами земли. Тишина. Не встречают. Антонио «подскочил» на пару сотен метров, облетал все, близ лежащее пространство, и, не найдя ничего, более похожего на аэродром, чем это поле, тем более с «колдунчиком» трепещущим на ветру, притер машину к земле, пробежался по ее горячей поверхности и, не встретив препятствий, сел. «Фоккер» осторожно, шажком, покатился к ангарам и строениям.
  Ау! Кто есть живой? –Тишина. Откроем эти двери. –Никого. А эти. –То же. А здесь? –И здесь пусто.
 Из этого коридора тянет жареным салом. Тук, тук. Кто в тереме живет?
 Я живу, но ваш французский желает иметь лучше. Давно не пользовались. Язык огрубел.
   Простите мадемаузель, вы правы. Но почему никто не вышел принять машину? Я так долго гудел.
  Вы сели?
 Как видите.
 -Так что вам еще надо? Ковровую дорожку? У нас некому стелить. На всю базу я одна. Остальные служащие в бассейне отходят от жары. У нас здесь и телеграф. Вот я и телеграфистка.
-Простите, уважаемая, а где мне найти Роберто? Вы его знаете?
 -Здесь Роберто знают все. Он, совершенно известная личность. Он – герой. Он вернул нашей земле древний город. А вас он с какой стороны интересует?
 -Роберто мой брат, наши матери, родные сестры. Я приехал за ним. Домой повезу. Я, Антонио.
 -Милый Антонио, что ж я сразу не поняла. Вы оба итальянцы, перепутать невозможно. Взлетайте быстренько, покружитесь минут десять и я простелю вам ковровую дорожку от полосы до телеграфа. Меня зовут София. Я просто счастлива принять вас здесь. Пройдемте сюда. Это баня. Малый бассейн, душ, мыльня. В шкафу свежее белье, легкая одежда. Прошу вас. С дороги освежитесь, а я приготовлю стол. Через два часа соберутся мужчины. Наш хозяин Александр, ваш брат, наши служащие. Попрохладнеет. Прошу, проходите. Здесь все, как дома в Лионе. Мы все служащие из одного места и хозяин то же.  Как Малый Лион. Простите, заболтала. Отдыхайте.
 -Дверь прикрылась и Антонио, не раздеваясь, завалился в бассейн. Три недели беготни по разным заведованиям, куча согласований, решений, разрешений. Бешенные деньги за все. Даже то, что элементарно не запрещено, требует «на лапу». Все хотят на вашем деле нагреться, хоть чуточку урвать себе ЛИЧНО. Даже продавцы самолета, который с иголочки, нулевый и то уболтали на голубые чехлы кресел, содрав приличную сумму. Ладно, деньги не свои, не так жалко. А если свои, кровные. Передушил бы гадов. Прогнило все, прогнило. Так думает каждый, так и действует сам. Содом и Гоморра. Гореть синим пламенем, раз потопа больше не обещано. Прохладная вода успокаивает, страсти позади, Антонио засыпает прямо в воде.
  Неделя перелета. Снизу Милан. Вот и хозяйкины владения. «Фоккер» прошелся над полосой, получил разрешение и сел. Господи! Дома.
 -Кто сидит всегда дома, не выезжает, долго не мотается по странам и континентам, тот не знает, ЧТО ТАКОЕ ДОМ. Какая  это земля с лопухами, бурьянами, кружевами, карантинного сорняка, амброзии, родных ,соседей, текущей среди леса речушки. Утренних петухов. Лая соседской собаки. Дыма сжигаемой стерни. И еще тысяч мелочей, которые дома не замечаются или вызывают неудовольствие. Дома. Полная расслабуха. Никто тебя не «пасет», не стоит за углом с дубиной. Дома. Нет рубахи и галстука, надраенных башмаков, пахучего носового платка. Старенькие трусики. Весь наряд. Дома. Можно открыть холодильник и копаться в нем. Можно пить чай из простой чашки, воду из родника, склонившись к воде. Дома можно все. Дом!!! И что нас носит по миру? Кому это надо? За счастьем? Брехня. За деньгами? Спорный вопрос. Счастливые люди, что от рождения до упокоения в одном месте, своем доме, на своей земле. Без интриг, зависти, разбоя. Люди!!! Опомнитесь!!!  От счастья не бегут, от счастья счастье не ищут.
   Долгий рассказ, который записывают сразу четыре « скорописца». Все интонации, вздохи и ахи. Три магнитофона «наматывают» рассказ на свои бобины. Хозяйка постоянно строчит в своем блокноте. Роберто уже пятый день докладывает о содеянном.
  Ты хорошо потрудился, Роберто ,– говорит. в заключение, хозяйка,- отдыхай. Вот чековая книжка. Трать. Там много. Головы не теряй. Хоть ты парень крепкий и деньги дались большими трудами, но большие деньги очень опасная вещь. Незаметно теряется контроль, много возможно и незаметно переступается черта нравственности, чувство вседозволеннолсти погашает разум. Человека несет нечистая сила в полную погибель и он этого не чувствует и не понимает. Будь осторожен. Это тоже, как задание, как испытание. У нас впереди очень много работы. Месяц у тебя полной свободы. Ровно через 30 дней жду тебя здесь. До свидания.
  Местечко «Халлис». Это уединенный островок теплого моря. На самой вершине построена башня, точная копия, как  в древнем городе. Роберто обошел строение со всех сторон и холодок пробежал промеж лопаток. Башня, как и там «выросла» из песка, стены отливают сахарной белизной, проходы, выгородки, комнаты, как там. Лестница ведет наверх к главному элементу башни. «Эта штука» смонтирована, полки, кольца, клещи.
 -Давай, Роберто, бери свою скрипку и запускай машину в работу.
 Хозяйка выглядит спокойной, только брови чуть выше обычного.
-Играй, Роберто.
 Полилась мелодия. Смычок подрагивает в крепкой руке парня, но Роберто пересиливает страх, руки твердеют, мелодия набирает силу.
 Легонько засветился диск –кольцо, чуть слышно засвистело вокруг, вот тоненький лучик рванулся вверх, окреп, усилился, описал горизонталь. Снова поднялся вверх. Шевелится, будто принюхивается. Зашипел, рассерженной кошкой, рванулся ввысь и стал шарить по всему небосклону. Вот он нашел что то, присосался, запульсировал. Кольцо – оправка слегка дрогнуло и выдало первые капли металла. Вот и первая форма заполнена, вот вторая. Луч чем то не доволен. Пульсация не равномерная. Но золотишко капает, а что еще хозяйке нужно. Вот луч совсем задергался, стал пунктирным и погас. Или все откачал из «жертвы», или еще что. Но проработав треть «нормы», машинка стала. Однако работает, выдает продукцию.
  Все, Роберто. Мелодия записана. Машина действует. Ты здесь больше не нужен. Зайди к воспитателю. Он выдаст новое задание. Ты хорошо отдохнул, пора за дело.
  В комнате воспитателя Роберто увидел Антонио. Поздоровались. Что, Антонио ты здесь делаешь. Тебе же надо на «корриду», на твое авиашоу, где народ, безо всякой жалости, молотит друг друга.
 Не пустила меня туда хозяйка. Сказала, что поедем далеко на юг добывать экзотических животных и перевозить их сюда и по адресам. Заказ огромный, работы хватит на много лет. Наша команда оснащается самой передовой техникой, комплектуется боевиками профессионалами. Вот с таким народишком нам придется жить и выполнять приказ хозяйки. У нас есть два новейших вертолета. После встречи с воспитателем мы с тобой  уйдем осваивать эти штуки.
  Добрый день, мои мальчики. Вы наговорились? Слушайте задание. Вот с этого пространства, воспитатель щедро очертил треть Африки, вы будете вывозить заказанных животных. Для вас законов не существует, для вас только приказ хозяйки. Вы организаторы. Шайка супер бандитов  будет делать физическую и всякую грязную работу. Вот список –заказ, приблизительные сроки, расценки. Старший в этой работе –Роберто. Выезжаете после освоения вертолетов. На все две недели.. Туда –пароходом. В дороге отдохнете, познакомитесь с людьми, наметите подробности и свой план действия. За дело.
  Шесть суток плавания. Банда джентльменов удачи – бесподобная. Парни, метку некуда ставить. Но опытные, выносливые, дело знают и умеют все. Руководит, точнее, управляет всей этой братией некто Гамбо. Совершенный джентльмен. Пять языков, все способы борьбы и боя, умнейшая голова, полное отсутствие страстей. Просто, с виду, нормальный парень. Он не руководит.  Просто сказал –сделали. Видна выучка, понимание и принятие друг друга. Выгрузили технику, все запасы, имущество. Оформлены въездные документы и «путешественники» покинули гостеприимный порт.

-
-
На «углу»

Сегодня мы выезжаем на точку. Долго собираемся, дают знать две недели отдыха, то не лезет граната в кармашек, то магазины не вмещаются в свои  подсумки, то вода никак не попадет в узкое горлышко фляжки. Командир не сердится, он понимает, что такое две недели без жары, без звона в перетянутых нервах, без всего того, что здесь происходит каждый день. А задача наша простая. Здесь, в самом углу громадного заповедника, где концентрируется вся браконьерская «работа», не дать погибнуть ни одной животине. Вот и все!  По существу, это патрулирование на полосе в 32 км., с засадными точками, открытым прогуливанием вдоль трехметрового проволочного ограждения, наблюдением из замаскированных укрытий, которые, кстати, обеспечены продуктами, боеприпасами, медикаментами и прочим необходимым. На все это местные власти не жалеют средств, потому что убытки от браконьерства просто громадные. Местными людьми охрана никак не складывается. Быстро браконьеры  находят «компромисс» с охраной и –все довольны. А экзотическое животное увозится «на новое место жительства».  Видно этот промысел настолько доходный, что «компромиссы» обустраиваются легко и просто, используя крупные суммы и прочие аргументы А бывает, что упертых охранников просто не находят. Куда делись? Погибли или вошли в сделку с бандитами и «отвалили в теплые края». Вот поэтому, по «многочисленным просьбам трудящихся», было в широком пользовании такое выражение в нашей стране, нас и засунули в это пекло. Степь, чахлые кустарники и куртинки дерев, множество оврагов и балок, где поросло травой, грубой как проволока, где лысое пространство. Вдали просматривается лесок. Куда и насколько тянется, не видно за увалами. Нам хорошо проглядываются только ближайшие пять – семь километров.  Почему браконьеры избрали для своих дел преимущественно это место, нам не понять, у них опыт в этом деле большой. Но, что ни день, то «гости»  - вот они. На могучих машинах всех марок мира, с тягачами, автокранами, лебедками. Полный арсенал имущества и всякого барахла. Ребята вооружены до зубов, отпетые и перепетые. Видно дело чрезвычайно доходное и поставлено на широкую ногу. Нам от этого не легче. Нам задачу выполнять. С нами этих «компромиссов» не бывает и, довольно часто, дело доходит до боевых действий. Вот и стоит на защите чужого имущества пехота, только и утешения, что крылатая.
   « -Ну что, капуши, скоро свое барахлецо расфасуете. Пора уже и выезжать. Хоть «по прохладе» в один конец успеть то. Давай заканчивай сборы. Все! Строиться для осмотра.» –Командирский голос, как всегда, бодрый и звонкий. И сам выглядит орлом. Опять же, не с откуда, а с крылатой пехоты парень. Свой! Звездочки на пагонах золоченые, эмблемы –чистое серебро, Это высший шик. Знай наших.     « СТАНОВИСЬ!»  - Все. Конец трепу. Это уже команда, а команды не обсуждаются, как и приказы, а выполняются.
  Стоит солдатский строй. Обвешаны всем и вся. Однако, не в разведку идем, где все лишнее долой. Тут можно и гитару прихватить. Не на себе нести, машина довезет. Шуточки посверкивают, словечки всякие. Командир тщательно осматривает, спрошает, о чем считает необходимым, зубоскальства не одобряет, но и не пресекает.
  «Все, гвардия. Прошевелите мозгами, что еще взять кому. И возьмите в толк, что пока вас не было, никто не дежурил. «УГОЛ» был пустой, без охраны. Туда наезжали местные, копошились дня три, потом, не заезжая к нам на базу, укатили домой. Поэтому имейте в виду и сие обстоятельство. Ибо народ они, мягко говоря, прихватистый. Может что и уволокли. Смекайте, други.»               
  - Ты, командир, шутник, однако! Что молчал доселе? – И ровная шеренга рассыпалась мгновенно, без команды. В машину полетели ящики с тушенкой, мешки с галетами, банки сгущенки. Патронные ящики, гроздья гранат и прочая и прочая. Ну, командир, ну у тебя и шуточки. Две недели полоса без присмотра. Две недели. Да там все по новой начинать надо. А за это время бандюки распоясались совсем. У них разведка работает без перерывов, круглосуточно. А в машину все тащили и тащили. Тут и водитель завопил: «Барахло повезу, а для вас места уже нет. Не подымет «Газик» такой вес. Но «Газик» наш, советский. Он вошел в ситуацию и все поднял. Покряхтел, подымил и в пустыню покатил.
    Блиндажик наш оказался цел. Барахлишко, постели, одежда не пострадали. Но вот оружие корова языком слизала. Ничего. Пустые магазины, нет ни одной гранаты, гранатометов, как и не было. – Ну, сволота. Грабители несчастные. Набить бы мордель за это, но кому? Чьи отпечатки подошв на грунте? Тут все ходят в одном. Ох- хо-хо. Ну, народ! Вашу маму и папу, и всех родственников. Да. НЕ дома. И пожаловаться некому. Ни горкомов, ни профкомов. Хорошо, хоть, прихватили с собой, по возможности. Да!
  Но ной не ной, а на смену заступай. Нас трое. Саня, Аркаша и я. Осмотрелись, прибрались. Разбили ночь по сменам, день по направлениям и действиям. Наше дело стеречь самый угол. Здесь колючка сходится почти под прямым углом. Высокие столбы, двойная оплетка. Это для того, чтоб животина не вышла из заповедника. На «воле» ее любой добудет и откупится или , просто смоется. Тут легко уйти от наказания. А сам угол, как обычно, концентрирует животных. Идут вдоль колючки с разных сторон и стекаются в кучу по углу. Дурацкое решение. Но, говорят, проект делали за океаном большие спецы. Спецы, да. Опять же вспомним ваших родственников. Вот и охраняли бы сами.
   Утряслись. Перекусили. Бинокли в руки и…за дело. Над окопчиком крепенькое деревцо совершенно сносно защищает от солнца. За спиной глубокая балка, заросшая кустарником. Оттуда веет душистым чем то. Наверное цветут кусты. Курорт, словом. Водим биноклями по своим секторам и заполняем журнал. Все  спокойно. Вот только звуки странные с заповедной стороны. То ли моторы звенят, или в ушах остатки рева нашего «Газика». День к концу.  Темно. Чужие звезды висят над головой. Но не грустно. Нормально. Отдохнули!  Звуки пропали вместе с темнотой. Тишина, до звона. Луна. Все призрачно-голубое. Как не на земле. И чуть страшновато. Опять же, не дома.
 Спокойно течет ночь. Сменяемся. Дремлем. Нам две недели здесь быть, надо втягиваться сразу.  Втягиваемся. 
  С утра, только расцвело, снова загудело, заверещало. То влево уходят звуки, то вправо. Что такое? Но все ближе, отчетливее слышно. Явно два двигателя. Звуки то расходятся, то сближаются. – Мужики, готовь оружие. Что помощнее. А самое мощное, это жестяные трубы с пистолетной рукояткой.  РПГ-2, называются. Всовываешь в него гранату, жмешь на спуск и летит ракета метров на двести, или меньше. Попал, хорошо, а нет, повторяй. Но, если попадешь, то и танку конец. Прожигает броню, как бумагу.
  Так что ж там воет на таких высоких тонах? Кто нам нервы напрягает. Звуки ближе, ближе. Но снова ночь все утихомиривает.  Толком не спим. Уши ловят каждый шорох. А этих шорохов без числа. Птица ухнет, тявкнет лиса, громыхнет кто большой и сильный, выходя на охоту. Но вот что за моторы? Холера их принесла на нашу голову. И, главное, изнутри. Туда, внутрь, браконьеры, практически, не ходят. Они на внешней стороне пасутся. А это там. В зоне. Загадочно.
  Снова рассвет, снова зазвенели моторы. Это сколько топлива у них? Третий день воют и звенят. А вот и видно стало. Два небольших вертолета «разрисовывают» небо. Чуть взлетят и сразу падают вниз. Разлетятся в стороны и снова в кучу. Чудеса. Что можно делать такими выкрутасами. Думай , голова, думай.  Братцы, очень похоже, что они гонят кого то. Смотри, как собаки овец заворачивают. Асы. Такое выписывают. Готовь ружья. Это не служители парка. Это супер класс браконьерского искусства. Не новички. А что гонят то? Никого пока не видно. И моторы затихли.

 
  В воздухе идет свой разговор. « Антонио, ты поосторожней. Чуть мне хвост не отшиб. В метре прошел. Нам надо дело сделать. Выгнать эту скотину на простор, а не трупами здесь лечь. Поосторожней.
  Антонио смеется. Ты, Роберто, всегда себя жалел больше всего.  Нормально все. Не отпускай его далеко от себя, а то опять убежит в сторону. Дави, дави его. Не бойся. Ты ж классный пилот.
  Друг мой, зачем мне рисковать собой. Все,что заработаем на этом экземпляре, не мне достанется, если грохнусь. Да и не тебе. Упадем то оба. Давай, друг, технику безопасности блюди. Я тебя знаю хорошо. Тебе чем сложнее полет, тем приятнее. А мне не процесс нужен, а результат. Лучше в золоте. Бумажки, они не стабильны. Вечно их ржа ест. То кризис, то инфляция, то еще какая напасть, придуманная финансистами. Смотри, уходит влево. Бей его по спине дробью. Гони в самый угол.
 Роб, а почто гоним в угол. Там столбы в два ряда, колючка утолщенная. Он, даже с разгона не прорвет. Застрянет, танком не вытащить. Да и что он тебе дался этот старик. Помоложе были, ведь. Вон, та самочка. Как дом с мансардой. Стройная, громадная. Не меньше этого пенсионера. Тем более, он вожак. Теперь стадо рассыпаться может. Оно нам, конечно, до лампочки, но питаемся мы больше с охоты здесь. Прикрой фланг. Может под тебя нырнуть. У него голова варит хорошо. Понимает куда гонят. Падай ниже. Дави на спину. Лыжами дави. Не бойся. Машина хорошая, подскочит мгновенно.
  Здесь, Антонио, особая причина. Присмотрись. На правом бивне, у самой «губы»блестит «железка». Это особенная, не литая, а руками вырезанная солдатская пряжка. Когда мы «пасли» это стадо, выбирали цель, или, точнее, особь. На бивне у этого мелькнул зайчик. Что такое? Что может блестеть так, как солнышко. Часа три следил. Взял, даже, трубу. Рассмотрел. Не зеркальце, как подумалось, да и что ему зеркало таскать, да и как он его прилепил к бивню. Такая махина к себе никого не подпустит. Но, тем не менее, солдатская пряжка у него на бивне есть. Кто умудрился ее приделать. Как она держится? Ведь это не цирковой слон. Он в стольных городах не бывал. Он местный, здешний от рождения. Так вот, смотрю в трубу, ловлю момент рассмотреть это. И что вижу. Старой памяти деталь. Не самая приятная из моей биографии. По молодости лет, после нашего с тобой окончания «школы», послала хозяйка меня на Цейлон. Там не земля, а полудрагоценные  и драгоценные камни. Сверху –мелкие. Копни глубже – крупнее. Хорошо потрудись, можно и достойные вещи добыть. Вот местные там и пробавляются дарами природы. Месяц, два ковыряют грунт. Делают шурфы, траншеи. Выбирают покрупнее камни. Моют. Складывают в ящики. Потом приезжает покупатель, оценивает и отваливает кучу денег. Там они не в хижинах живут, а в коттеджах со всеми удобствами. Водопровод есть. Свет. Радио слушают. Все за камешки эти. Порой попадаются и настоящие драгоценности. Они там надыбали местечко, где пошли крупные «камешки», много миллионные за штуку. Вот хозяйка, а она весь мир процеживает по таким вещам, посылает меня туда. «Роберто, ты мальчик способный. Ситуация такова. Не дело пропадать такому добру, точнее проплывать мимо меня. Организуй так, чтобы «ребята», т.е. местные «делились». Способы и методы по твоему разумению. Учись делать большие деньги. Тем более, ты об этом мечтал всегда. Вот тебе чековая книжка. Вот точка на карте. Все добытое переводи в золото. Выдающиеся камни вези прямо сюда. Они дороже золота. Ясна тебе задача? Вот и хорошо. Потрудись.»
 И отбыл в те дальние страны в тот же день. Осмотрелся. Пожил среди этих копателей. Изучил все, что касается дела. Собрал фартовых ребят. Приобрели самые лучшие моторки. Вооружились, по всем правилам пиратского законодательства. И, точно по графику, стали грабить местных. У них ни полиции, ни какой военной защиты нет. Пытались они вооружиться, давать отпор. Но мы их быстро привели «к ноге». У нас было около двадцати точек. А самая доходная – на северной стороне. Там такие «камешки» попадались, что хозяйка обещалась в губки расцеловать. Так пару лет и трудились в поте лица. В месяц три, четыре вылазки. Когда и пострашать приходилось, что б из послушания не вышли. Пару очередей по толпе. А там, кому как повезло. Во всяком случае, в похоронах участия не принимали. Некогда .Работы много.
  Но, однажды, нас встретили явно не жители этого поселка. Перетопили наши лодки, набег сорвали, но дали уйти почти без потерь. Часть моих ребят дали деру. Их понять можно. Капиталец сколотили приличный. Две три жизни прожить без забот можно. Да и приворовывали, как обычно. Отошли. Попрощались, извинились, сославшись на семейные обстоятельства. А часть, взыграла. Как это нас, таких самых –самых, да мордой в воду. Не! Мы такое не стерпим. Купили непотопляемые лодки. Моторы –звери. Летят, а не плывут. Оружие пострашнее, крупнокалиберные пулеметы, гранатометы. Бронежилеты. Каски. Потренировались хорошо.  Разработали план, обеспечились радиосвязью. Война. Война на эмоциях, на гордыне.
  Вечерело. Солнце за спиной и сбоку. Не мешает нам, но мешает тем, кто на берегу. Летим, чуть касаясь воды.  Тишина. Моторы, выхлоп в воду. На берегу никого. Чалим. Высаживаемся. Часть остается в лодках, часть на берег. Деревня пустая. Даже собак нет. Зло взяло. Так готовились и… Кровь заиграла. Зажгли пару домов. Плохо разгораются. Послал за бензином на лодки. Разорвал группу и тут же поплатился. С двух сторон нас взяли в автоматы. И не кладут, не бьют. А выдавливают к берегу. С лодок пулеметы ударили. Но их подавили в пару минут. Грамотно работают. Явно воины высочайшего класса. У нас только легко раненые. Забираем их, отходим к лодкам, грузимся и «рвем когти».  Ни одного лица не видели. Как ниоткуда все. Раненых уложили в частные больницы. Там только плати, никто паспорта не спрашивает и полиции не интересно где и почему схлопотал пулю в бедро или еще куда ниже. Били только понизу. Профессионально. Тут у нас кровя разгорелись совсем. Банду сколотили за неделю. Надо поквитаться. Да и хозяйка призовет к порядку.  Она женщина с характером. Может и пристрашать или вообще убрать с белого света. У нее контора не сентементальная. Помнишь, как учили и «воспитывали» все те четыре года. Сейчас дрожь берет. Но она достигла цели. Ребята получились самые-самые. Это не отнять. Умеет сеньора.
   Вот потренировались. Научились веером выходить к берегу. Стрелять на ходу прицельно. Злоба кипит. Да и поджигателей хватает. Выбираем штилевой вечер. Заходим с разных сторон. Строим  « китайский веер» и мчим к берегу.  С трехсот метров пулеметами покрываем все пространство. Летит песок, щепки. Какой то шалаш, на пальмах сооруженный, разметали , там типа пулеметного гнезда. Так вдарили, что даже веревки стягивающие вершины пальм перебили. И пальмы приняли свое обычное положение. Громим все и вся. Косим кусты, ветки деревьев. Сто метров, пятьдесят. Напружинились. Сейчас все в пепел и с грязью замесим. Но, что это. Наши лодки летят вверх. Крутятся  и падают на воду. Вода с песком рвет одежду, срывая почти все. Оружие вылетает из рук. Еще взрыв. Послабее. И  мы оглушенные, изорванные, обезоруженные, как полудохлые рыбины выбрасываемся на песок. Кто на берегу лежит, кто водичку глотает в прибрежной волне. Явно, война не состоялась. В голове нет ни одной мысли, кроме той, что говорили ушедшие. «Нам хватит». Ухлопают, и все труды впустую. Прощайте, друзья, приятно было вместе потрудится. Теперь задача одна. Остаться живым.
 Кто то пытался подняться, но его огнем заставили лежать. Все! Ждем команды.
К лодкам тоже не пускают. Отсекают огнем. Песок бьет по глазам. Умеют стрелять. Очень умеют. А вот человек десять вошли в воду и  вытаскивают «пловцов». Кого просто укладывают, кого откачивают и отводят в сторону.
 Вот и команда. «По одному, ползком, вперед. Головы не поднимать.»
  Поползли мои. Как приказано. По одному. Там, за стенкой, их кто то принимает. Что делают, не видно. Но человек пятнадцать уже там. Остальные лежат. Или хитрят, что то замыслили, или не в состоянии ползти, или оглохли, не слышат. Мне на них на всех плевать. Надо выжить и добраться домой. Хозяйке доложить, а там видно будет. Главное –выжить.
  Пять человек «оборонцев» вышли из-за стены и идут к нам. Один вяжет за ногу нашего, остальные страхуют. Вот, как грамотно. Надо запомнить. Может пригодится когда. Оттянули метров на десять. Осмотрели. Его ножи  отбросили в сторону. Прощупали, жив ли. Аккуратно привязали руку правую к левой ноге, а левую к правой. То же запомним. Так не выкрутится самый изощренный циркач. Вот так и рассортировали. Раненых нет. Только оглушенные или совсем того. Каждого спрашивают. Как дальше планирует жить. Снова набеги и месть или уходить и не возвращаться. Получилось, что никто не хочет возвращаться. Дают честное слово. Вот и ко мне подошли. Чистый английский. Крепкие парни, молодые. Но явно не англичане.  С крепким загаром, но не местные. Притворяюсь, что не знаю английского. Они свободно французский, испанский, немецкий, а вот и мой родной, итальянский. И не просто итальянский, а наш, островной. Я аж вздрогнул, чем и выдал себя с головой. Вопрошавший из себя крепок, черноволос, но не итальянец. Точно. А язык наш. Домашний. «-Почто так далеко занесло тебя, корсиканец? Что потерял здесь? Нашел дармовые корма, или джентльмен удачи? Или тетя Соня послала?  Что дальше планируешь?»
  -Домой поеду. Тут все. Закончил. Если отпустите, первым транспортом домой. Честно.
 «Кто командир вашей шайки?»
 - Да я ж и командир.
  « Тогда слухай сюды!  Оставшееся оружие –сдать. Все, до перочинного ножа. Нам проявления  патриотизма не нужны. Вон там, за бугром, копайте и схороните, по всем правилам ваших погибших. Наш доктор всех обследует. Ошибки не будет. Подбитых в лодки. Потом – все. Домой. Приступили. Командуй.»
 Работоспособных набралось человек пятнадцать. Получили лопаты, с французским клеймом. Но меня это не убедило. Это не французы. Никак не французы. Копаем. Берег в тридцати шагах. Лодки наши рядом. Рвануть, запустить мотор и уйти. На все секунд тридцать, сорок. Но… У пули скорость больше. А ребята, за нарушение СЛОВА, уложат без сомнения. Крепись Роберт. Жизнь продолжается. Траншея готова. Переносим погибших. У одного на руке дорогущие часы. Только попытался снять, очередь. Руку вскользь обожгло. Только успел отдернуть. И голос; «-Не мародерствуй! Твой же собрат. Пусть там утешается хоть этими часами. Больше ничего у него не осталось. Продолжайте.»  Голос спокойный, но стальной. Схоронили. Обозначили место крестом. Оказалось, что и фамилий никто не знает. Так, имена, позывные. Как и не людей закопали.
 -«Живых грузите в лодки и уходите. Двоих оставим. Доктор их подлечит. Могут умереть, если потащите с собой. Все. Приступили.»
  Мои грузят поглушеных, а я стою с их командиром и просто беседуем, как ничего и не случилось.
- « Что покинул свои края родные? Нищета заела, или разбогатеть решил?»
- Второе. Отец рыбак. Дома детей полно. Мать по дому хлопочет. Не бедность, но на костюм отцу два года собирали деньги, откладывали, что получалось. Вот и решил побродить по миру, заработать, что б не пришлось родичам скидываться на погребальное одеяние.
-«Тут, ты паря, перегнул. Сколько лет грабил весь остров. Можно из чистого золота не только катафалк, но и самих лошадей, его влекущий, изготовить. Ну, да, ладно. Твои проблемы – твои. Главное, давай договоримся. Сюда ты больше не ходок. Другой раз закапывать будут вас всех. Не оставлю ни одного. Международный закон гласит так!»
 - Не сомневайся, здесь меня не увидишь. Ты, командир, откуда, с каких земель.
-« Оно тебе надо? Все решили, давай кати.»
- И тут мои глаза воткнулись в ремень. Настоящий, кожа. И пряжка. Не штамповка. Ручная работа. Парашют раскрытый в середине, два самолета крыльями несут его по небу.
В левом верхнем углу серебряный зверек сажает дерево. Дерево покрыто зеленой эмалью, земля желтой. Как пустыню засаживает. Работа тончайшая.
- Что это? – Спрашиваю.
-«Оно тебе надо? Не заморачивай голову. Отваливайте. Ночь уже. Пора на покой.»
 -Голос спокойный. Без нервов. Как ничего и не было.
- Ушли мы. Распалась наша компашка. Радовались, что остались целы и на свободе. Я добрался до дома. Доложил хозяйке. Она не огорчилась совсем. Спокойно выслушала. Ничего не сказала в упрек. Нормально. Отпустила на отдых. –«Погуляй, отдохни. Земля большая, работы везде много. А конкуренция, дело обычное. Все нормально.»
 -Так вот, Антонио. У этого слона на бивне эта пряжка. Вот почему мы гоним именно его, почему «мадам с мансардой» осталась дома с детьми. Загорелось мне подержать эту пряжку в руках. Как самый приятный сувенир. Одно не могу понять. Как в эти места попала эта вещь? Да еще на бивень дикому слону –вожаку. А что касается проволоки и столбов, так тут поработали компромиссцы. Столбы подпилены, проволока подрезана. Главное воткнуть этого слоника в самый угол. Он просто вынесет на себе эту часть забора, заодно и потеряет , в какой то степени свободу действий.

 О, вот и улетели вправо и далеко. Моторов не слышно. Час, два. Точно. На заправку удалились. Значит не одни, подельники с транспортом и припасами. Быть заварухе. Еще бы пару ребят. Но.. И радио сперли. А может быть все готовилось продуманно и грамотно. Две недели –никого. Оружие и боеприпасы украли или спрятали. Связь уничтожена. Подмоги не вызвать. Только, если звуки боя услышит кто из патрулей. Плохая курятина. Давай запасные окопчики готовить. Война ленивых не бережет. И роем, роем. Перелазы, переходы. Жизнь уже научила землю любить. Только и прикроет, если что. Ладони стерлись, гимнастерки скоро расползутся на спине полосами, во рту сухо и горько, сердце не знает куда деться, то в горле стучит, то в висках, то в макушку барабанит. Но копай и копай. Обустраивай спасение. Жаль два дня пропали даром. Но, соломки не настелишь заранее, где упадешь. Как узнаешь.
  Во! Зазвенели опять. Ну, прям, мухи на стекле. И вверх прыгая, как ударяются о невидимую преграду. Классные летуны. Так обычно не летают. Ювелиры. Ближе, ближе.
Что то серое мелькает в кустах. Мечется. Так это слон. Огромадный. Бивни жуткие. Сам –гора. Вот что делают ребята. Гонят серого в угол. Ну и что? Загонят в угол, а дальше. Краном через сетку? Так все одно статья. Из зоны взят. А «мухи» все клюют и клюют слонищу. Уже совсем к сетке. Почти рядом. Ах, поганцы, они в него чем то запустили. Он обалдел от боли и ломится в самый угол. Бьет в проволоку, почему то она легко рвется, ломится дальше. Сносит второй ряд вместе со столбами и волочит все это прямо в балку, что за нашей спиной. Упирается головой в обрыв и затихает.
  Вот задумка какая. Выгнать из зоны серого, а тут твори що хошь.
  Одна машина отошла в сторону и повисла , а другая прямо над нами крадется к слону.
« Аркаша, обозначь, что слоник под нашей охраной. Пульни в сторону этой стрекозы.»
 Красная трасса прорисовала наши намерения. Пилот отбросил машину влево, крутнулся и впаял по нам из всего, что у него есть. Обозначил свое намерение и готовность заиметь слоника без всяких разговоров. Три очереди куснули «стрекозу», она отскочила, зависла и только щепки полетели от нашего настила над блиндажом. Как успели окопаться. Сейчас уже были бы концы. Повисел, покачался и еще влупил в наше укрытие.                « Все, мужики, затихли. Изобразим усопших. Пусть поближе подойдет. Порассмотрит. Бить наверняка. Три гранаты и сразу с ружья.»  А он осторожничает. Ходит вокруг. Рассматривает. Зашел с тылу. Полюбовался на слона. А тот замер и хоботом не шевелит. Умотали они его. Ходит вокруг, ходит. Потом как вмажет еще в остатки блиндажа. Щепки только на растопку годятся. Вмолотил точняком. От нашей «недвижимости» только лунка с дымом осталась. Завалилась, обрушилась. Куча щепок от перекрытия. Все! Но не видны ему наши окопчики. Вплотную подойди, не увидишь. Сажает в отдалении машину. Выходит. В бинокль разглядывает каждую веточку. Долго разглядывает. Балбес. Надо не смотреть, а слушать. На землю лечь, прижать ухо плотнее. Три сердца барабанами гудят. То же мне, ас. Простого решения не принял. Высмотреть нас невозможно. Нас там, просто нет. Давно наш пионерский возраст закончился. Давно здесь обретаемся. Многому научили вы нас. Благодарствуем.
 Взлетает. Приближается к слонику. Хочет его дальше гнать. И так, и сяк. Стоит слоник. Затих. Уперся бошкой в откос и не шевелится. Этот его и вдоль и поперек. Без результата.
Надо ниже, ниже. Вот совсем по над землей. Чуть не лыжами толкает в спину. Вот и вторая вертушка подтягивается. Зависла почти над нашими головами. Это хорошо. Мы не в зоне его видимости. Но явно этот второй нацелил свое ружье на блиндаж. Прикрывает первого.
  Что решить? Парой в одного, а одной во второго? А промажем? Тогда туго совсем придется. Давай все три в ближнего. Никогда не стреляли по воздушной цели. Как эта ракетка полетит?  Да еще вверх. ОГОНЬ!.   Ах, спасибо вам наши тульские умельцы. Помните песню; « Тула веками оружье ковала, стала похожа сама на ружье. Слышится звон боевого металла. В славных названиях улиц ее!» Все три ракеты вошли в брюхо желтой «стрекозы». Она рванулась влево, перевернулась винтом вниз, клюнула носом и вошла в землю. Пыхнула и все. Никто из нее не выпал. А жар палит так, что и нам худо. Прячемся на дно. Поливаем себя водой. Все легче.
  Второй пулей отскочил от слона. Повисел в сторонке и начал методически, метр за метром полосовать землю. Он видел откуда пошли гранаты. Он точно засек место, там дымища столбом. Порох то не бездымный. И вот молотит по этому дыму. Но он не миномет. Не может положить снаряд на дно окопа. Впиваются в стенки. Сыплется земля на наши головы Надо уползать в другие окопчики. Надо разделиться, работать с разных точек. Но нет сил расстаться. Вместе спокойнее. Но армейская команда ставит всех по местам. Расползаемся. Явно, что он не подойдет на выстрел, а с автомата его не взять. Только если в пилота попасть. Какое решение примет он. Слон вне заповедника. Его можно брать. Но он не может его согнать с места. Ему очень опасно приближаться. Значит он полетит за своей бригадой. Значит – война.
  А желтая стрекоза быстро догорает. Рвутся патроны. Вот грохнуло посильнее и разлетелись куски на разные стороны.  Жалко парня. Классный пилот. Что заставило в такие авантюры влазить. Наверное из-за денег. Все они, такие «артисты» здесь из-за денег. Больших денег. Миллионы, а, может быть и, десятки миллионов. Нам это трудно принять. У нас другое понятие про жизнь. У нас другие ценности житейские.
  Но ценности ценностями, а решение принимать надо. Либо бьемся до победы, или конца, либо, либо тикать надо. Слон слоном, а эти ребята никого не пожалеют, все в щепки, но слона возьмут. Давайте, как на Руси всегда практиковалось, испросим СВЫШЕ.  Жребий. Как? Вот пишем три записки. «Тикать», «Тикать», «Стоять». Кладем, тянем две. Потом, если не однозначное решение, тянем второй раз из вытянутых двух, одну. Вот и будет решение. А свое личное мнение можно пока записать на бумажку. Потом глянем. Вот пишем три записки, скатали, разложили. Завязали глаза и Аркашка потянул. Одну, вторую. Смотрим. Да. «Тикать», «Стоять». Снова скатываем их. Лишнюю убираем. Тяни. «Стоять». Ну, вот. И все сомнения окончились. Открывай записи личные.  Открываем. Все три «Стоять». Вот и совпала воля наша с волею СВЫШЕ. Или мы возгордились непомерно, но факт. СТОЯТЬ.
  Опять же. Жребий, как маленькая передышка. Как бы с себя ответственность снять на несколько минут. Не ушли бы. Стояли. Как потом друг другу в глаза смотреть? Избегать друг друга. Да на чо такая жизнь. Один европеец, в своих воспоминаниях о войне, писал. Что, мол, мы, цивилизованные, в самых сложных условиях, думаем, как выжить, а эти, русские, думают, как умереть. Именно КАК. С позором и бесчестием остаться телом живыми, а душою умереть. Или телом умереть, а душу спасти. Им, западникам не понять. Нас, действительно, умом не понять и аршином не измерить. Стать особенная. Дух Божий почивает на России и ее детях. Т.е. на нас всех. И безо всяких колебаний –СТОЯТЬ. Мы хоть где, в любой точке мира свое Отечество представляем. По нас судят о всей стране. Так, как можно уйти? СТОЯТЬ. Тут и думать не надо. А как выстоять-_ думай!
  «Командир, ты рассказывал, что в войну, вы все, дети молились о родителях, воевавших на фронтах. Ты хоть что запомнил? Оно, как раз к месту бы сейчас. Напряги память.»
 А что напрягать. Все на месте. «Отче наш. Иже еси на небесах, да святится имя Твое, да придет царствие Твое, да будет воля Твоя  на земле, как и на небесах. Хлеб наш  насущный дай нам. И прости нам грехи наши, как мы прощаем сорешившим. И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.»
-Напиши.
 Давай.
 А теперь вместе прочитаем. Все спокойней на душе. Предки всегда так делали. У них все и получалось по уму.
  А теперь, размыслим по работе , други. Они улетали на два часа.  Опасались, что б слон не убежал. Значит, торопились. Два часа, это 100км. в один конец. Туда, заправка, обратно. Если они сюда будут катить колесами, это 10-15 часов. А, если он возьмет на борт пару ребят, да примчится с ними сразу. То только полтора часа у нас времени. Эта парочка, да с поддержкой с воздуха, очень нам может все дело испортить. Может пошлем одного за помощью. Наши километрах в двадцать, двадцати пяти. Хоть человека четыре, а найдем. Вроде логично. Но вместо трех остаются два. А если не успеет подмога. То против пары головорезов и вертолета двум стоять гораздо сложнее. ОСТАЕМСЯ.
   Подправили окопчики. Перекусили, скромно. Вооружились биноклями и осматриваем местность. В заповедник нам смотреть теперь не интересно. Нам не прозевать «пришельцев». Балка нас хороши прикрывает сзади. Там и танки не пролезут, спереди заповедник, ОТТУДА ТОЖЕ ГАДОСТИ НЕ ПОЯВЯТСЯ. Слева наши. Значит, только справа. Снова за лопаты, траншейку и окоп, ход, и окоп, ход и еще. НУ, вот и время пробежало. Никто не прилетел. Значит идут всей кучей. Вот бы слон утек домой. Тогда и нам можно. Но он не шевелится, стоит обмотанный проволокой и парой столбов. А если его «качнуть» как. Эй! Серый! Давай шевелись. Спасайся. « Сань, заряди гранатомет. Пойдем к парню. Может, что изменим в ситуации. И ты, Аркаша прикрой с ружья. Оно хоть и не слоновое, но в упор, может и образумит, если кинется.»  Осторожно обходим животное. Проволока лежит концами сверху, часть в балочке, на слоне 10 ниток, некоторые прямо через хобот. Это ж как ему больно. Хобот нежная его часть. Вот бы плоскогубцами обрезать.  А может взять за конец по одной и освободить так. Вокруг обходить. Ну по одной, ни по одной а взяли весь пучек и потихоньку потянули вокруг, слева направо. Стоит не шевелится. Вот и с хобота убрали. Вот и чистый он. Стоит. Молчит. Хоть бы спасибо сказал. Два часа упирались.
 « Сань, - зовет Аркаша, посмотри, что это у него на бивне, под «губой» блестячка какая то.» - Точно, блестит что то. Дай бинокль. А автомат, не опускай. Может он на все человечество теперь зуб имеет.
  Командир,- орет Сашка. Иди сюда. Быстрее. Что мы с Аркашкой нашли. Командир, с тебя бочка холодного пива. Прямо здесь и сейчас.
 -Балбесы. Где я его найду. Нет пива. Давайте так.
 - Не, командир. За это не жалко бочки. Холодного и здесь.
 - Ну! Что еще.
  -На стекла. Смотри на правый бивень у корня. Что там? Видишь?.
 - Обалдеть!!! Это ж моя пряжка. Елки палки. Ребята!!! Это наш слон. Помните, что из грязи вытаскивали. Нам потом командование таких пистонов наставляло.
  Было такое. Заканчивали патрульный объезд своей зоны, и, как всегда решили выкупаться в озере. Постираться, отдохнуть. Задание выполнено, можно «расслабиться». Подкатываем к озеру, а там воды почти нет. В иле торчат обглоданные части животных, на них здоровенные птицы, которые , по мере ухода воды, продолжают свой пир. Недалеко от берега торчит голова большого слона. На голове сидит птица и долбит эту башку. Но кожа крепкая, не берет ее клюв. А время от времени, слон хоботом сгоняет эту тварь, но видно уже и на это у него сил нет.
  Как можно бросить в беде животное. Ну как? Просим старшего начальника разрешить вытащить серого из плена. Тот упирается. Не соглашается. Опасно. Мотнет хоботом, потом собирай вас по частям и отвечай за эту  дурацкую идею. Нет и нет.
  Командир. Не боись. Слон тихий, спокойный, он жить хочет. Ну дозволь.
  Нет!!! Сами купайтесь, стирайтесь, а слона не троньте.
 Командир, ну дозволь. Если и что, то дальше не сошлют. Просто дальше некуда. Была такая присказка в армии. «меньше взвода не дадут, дальше Кушки  /южный самый край СССР/ не пошлют. На деле оказалось, что можно и гораздо южнее загреметь, что этому майору и выпало.
 Командир, посмотри, он совсем ручной. Мы плаваем рядом, плаваем, конечно, громко сказано. Воды с полметра, остальное, вязкая грязь. Чем ниже, тем гуще.
 -Все, десантура. Кончай вопеть. А то всех выдерну из воды, тогда солдатики вам выскажут свое неудовольствие по полной форме.
 - Ах, так. Да плевали мы на ваши порядки армейские. Мы вам вообще не подчинены. Можете катиться, куда хотите. Мы вам приданы, как знающие эти места и обычаи, щоб вы глупостей не натворили и живыми вернулись. А ты, командир, нас еще всякими словами обидеть хочешь. Катитесь колбаской, сами будем серого спасать. Все!!!
  Мы забрали свое барахло с водовозки, на которой так уютно нам было в дороге. Заткнули топливную трубку у КрАЗа с лебедкой, чтоб он остался здесь, для помощи. Растянули укладочные столы  /полосы брезента/ поближе к слонику и полезли в эту жижу в разведку. А как сама животина отнесется к нашему порыву душевному? Вплотную к    нему подползли, потрогали за бока, за уши. Только глазами моргает и слезы текут. Никогда не думали, что слоны плакать могут. Плачет и слезы в муть капают, оставаясь на секунду светлым пятнышком на желтой воде. Закопошились мы . Надо подвести под брюхо полотнища, откопать сколь удастся, а потом тянуть. Копаем, возимся. Пришлось противогазы изолирующие натянуть на наши дурные головы. Час, два, пять. Слон только глазами моргает да чуть ухом левым шевелит. Правое не употребляет, мы справа, боится спугнуть.
 А майор поорал, поорал, но команды на свертывание не дал. Его народишко валяется под деревьями, даже охрану не выставил.
  Командир!!! Не дома в Рязани. Выставь круговое охранение. Не шути с «местностью». Не только просто стащить что могут, но и людей не досчитаешься. Потом выкупать придется.
  Сопит, не доволен поучениями, но войско свое встряхнул, посты выставил, старшего озадачил. С нас глаз не спускает. Хороший командир из него выйдет. Но нам пока не до сантиментов, мы копаем грязь. Уже заводим четвертое полотнище, вяжем удавки и готовы тащить.
 - Командир, дай КрАЗа с лебедкой. Попробуем тащить, сам он не в силах.
 - Краз, из которого пробочку на топливопроводе мы удалили, подтянулся к обрезу, выпустил свой трос. Тут задача пошла сложнее, трос тонет в муляке и нет ни какой возможности его удержать поверху. Майор дал команду надуть камеры от запасок, получился понтон и трос дотянули до слона. Завели под полотнища, в руках не удержать. Пришлось снять пояс и через бивень, а он репаный, надколотый, петлей накинуть. Потихоньку, помаленьку и вытянули репку. Оказалось, что он и стоять не в силах, а бросать лежащим нельзя, погибнет, пролежни будут. Через дерево перекинули трос и поддержали на весу с часок, пока не зашевелился, стал на ноги и потихоньку побрел к леску. Все!! Ура!! Животина ожила. Но пояс снять не было никакой возможности, пряжку тросом вогнало в трещину бивня и сколь ни старались, ничего не вышло. А пряжку жаль. Ручная работа. Сам месяц ковырялся. Как сейчас помню.

  Рота! Смирно! Товарищ командующий,  третья рота занимается по плану. Отсутствующих нет. Командир роты, майор Вишневский.
  - Вольно. Здравствуй майор. Фронтовик?
  Да. Всю войну, с первого дня.
  Построй роту.
  Раньше рота жила в одном спальном помещении. Двухэтажные койки, Соломенные матрасы, соломой набиты и подушки. Толстые шерстяные одеяла, белые простыни.
 Под потолком крепеж для парашютной уздечки, у окон «коновязь»,  ранцы крепить. После прыжков, когда мокрые парашюты, их подвешивали для просушки в казарме. Все как в сказке. Белые полотнища, стропы, чехлы. И пахнет НЕБОМ. Небо в казарме.
  Стоит строй. Командующий рассказывает о задачах, о международном положении, о нашей учебе и что из нас должно получиться.   Как действовали десантники в Великую Отечественную. Традиции, обычаи. Все войны отвоевал он. Есть о чем рассказать, чему научить.
--Вопросы есть?
  -Молчит строй. Какие вопросы. Радуйся, что такой человек перед тобой. Легенду видишь и слышишь. Внимай, впитывай, что твой вопрос по сравнению с его опытом  и уменьем. Он все твои вопросы на десять лет вперед знает и заложил в планы.
 _Но народ наш такой. Всегда найдется то Кулибин, то Ломоносов, то просто «вундеркинд».
-Разрешите вопрос? Курсант Иванов.
- Редкая фамилия, пошутил командующий. Говори.
- А вот почему у нас пряжка на ремне, как у всей армии? У моряков своя, с якорем, а у нас надо тоже свою, десантную. Эмблемы свои, а пряжка, как у всех. Не логично.
 Думал я над этим. Пробовали. Но не вмещается наша эмблема на пряжку. Попробуй сам. Разрешаю. Будет красиво. Всем сделаем. Потрудись. Одобряю.
  Начальство ушло, строй распустили. Старшина «вставил малый фитиль». Сначала сделай, а потом на командование выходи. Задачи ставить могут все, а решать? Вот реши и предложи. И более, курсант Иванов, с редкой для Руси фамилией, не высовывайся. На том «фитиль» и догорел.
 При всех перегрузках. Ни дня, ни ночи. Стрельбы, переходы, марши и марш-броски. Прыжки и пр. и пр. Но почти все рисовали. Положат бумажку на свою бляху и рисуют. Да, не влазит, не вмещается. Но процесс продолжается.
 И ведь получилось. Просто надо было не копировать эмблему, а пофантазировать. Парашют пустить под углом, как он виден при подходе к земле, крылья самолетов запустить в стропы, что бы они  бережно несли купол. Все вместилось. Осталось выполнить в металле.
 Товарищ майор, разрешите обратиться.
- Что, Иванов. Какой вопрос.
- Товарищ майор, надо в город на завод. Пряжку на ремень сделать. О чем с командующим тогда говорили. Металл нужен. Заготовку сделать, а потом можно здесь, вручную все  выбрать.
 - Ну -ну. Давай сходи. Увольнение оформи. Я подпишу.
 - Так надо в будний день. В воскресенье заводы не работают.
  - Хорошо. Иди сегодня.
 Завод есть завод. Все есть. А для солдата-десантника, тем более. Нашли кусок латуни, нужного качества и свойства, отрезали по размерам пластину. Еще в запас пару штук. Твори, брат. Для армии ничего не жалко. Вот тебе инструментальная. Выбери, что надо. Делай. Потом покажешь. Интересно, как получится. Если что, заходи. Всегда поможем. Любил народ свою армию. Факт! И сейчас любит.
 -Теперь все свободное время уходило на творческие труды. Миллиметр за миллиметром. Где напильником, где зубильцом. Но вышло замечательно. А в левом верхнем углу поместил древний герб нашего рода: серебристый бобер засаживает пустыню лесом. Потом добыли эмали. На звездочку –красно-вишневый. На лес-зеленый, на песок -желтый. Старшина из своих секретных припасов выделил кожаный ремень. Не такой кожаный, как у всех, а желтой, шикарной кожи. С запахом необыкновенным, с блеском. Заправил в пряжку, затянулся. Красавец!. Старшина  крякнул. Ну, брат! Ну, молодец. Только вот, прости, этот гербик только на твой экземпляр. На серийную не надо. Так что потрудись сделать еще одну. На доклад, на показ командующему.
 -Неожиданно молва разнесла новость по всему свету. Прикатили в гости соседи. В городе две дивизии ВДВ стояли. Наш комдив с начштаба, хозяевами, принимали гостей. Смотрели, примеряли. Меня крутили во все стороны.  А чо крутить? Получилось замечательно. Вот только «добавка» тщеславием попахивала и одобрения не получила. Наш комдив сказал просто: испортил такую замечательную вещь. Такой вариант нельзя показывать командующему, делай копию, но без сего садовода. Времени не дам. Трудись, как трудился. Понравилось всем.
 -Наш ротный, по возможности давал время, освобождал от всего, что не связано с учебой. Дело пошло быстрее и через месяц, общепользовательный экземпляр был готов.
 Ротный по команде донес о сем деле, сигнал понесся вверх. Забежал, по пути, комдив. Повертел, покрутил. Сам ремень одел. Попытался живот надуть, на прочность испытать, но какой у десантника-комдива живот? Нет его. Прыгает, бегает. Все делает, как любой офицер. Не растет живот при таких трудах. Отстучал наверх. Верх дал команду: прислать на посмотрение вместе с автором. Вот и мчим мы с лейтенантом, не суворовские времена, когда рядового одного посылали через всю страну, доверяли и не придавали сопровождающих лиц, в стольный град. Поднимаемся на второй этаж и прямо к командующему. Посмотрел, покрутил, вместе с автором. Аж крякнул от удовольствия. Хороша. Оставь здесь. Покажу, кому надо. Будем проталкивать. Это, брат, не простое дело. Это новая часть формы. Это очень серьезное сопротивление может быть. Ну, да, ладно. Это мои вопросы. Проси, что хошь. Хоть пол царства.
- Дозвольте мне носить такую.
- Так она у меня остается.
-Еще есть одна.
- Покажи. А то , я думаю, как гвардеец домой поедет, словно арестант, без ремня. Мы нашли бы, обычный. Но, интересно, покажи.
- Вот.
- О, брат. Это сам сделал?
-Да.
- Эмаль. Цветная. А это что за зверь дерево сажает?
-Это герб. Седой бобер засаживает пустыню лесом.
-И засадил?
 -Засадил. Триста лет трудился.
 А где ж пустыню такую он нашел? На Руси? Или где.
-Да. Здесь. В центре России. Теперь там вековой лес. Даже не подумаешь, что пески раньше пересыпались, бури песчаные были, дороги заносило и вся округа страдала от этого.
 -Не знал. Не знал. А пряжка шикарная. Носи. Одобряю. Если кто запретит, кричи. Я услышу. Вразумлю. Носи.

 А пива не будет. Если живы останемся, мороженным угощу на базе.
-Где оно на базе? Сроду не было.
-Ты мне не веришь? Ты сомневаешься? Мои слова тебе не нравятся?
_Верю, командир, верю. Прямо вкус на языке образовался. Дожить бы.
- Доживем. Не впервой.
-Одни радости, -вопит Аркаша, смотри, Ванька с ребятами пары пускают, мчат по такой жарюке на всю мощь. Э-Э-Й! Потише. Вас потом восстанавливать день надо. Не мчите. Еще никого нет.
- Что за взрывы у вас тут? Мы кольцо замыкаем, только разворачиваться в обратку, а с вашей стороны как грохнет. Рвануло сильно. Мы все оставили, связались с главным, помчались к вам. Что гремело.
- Да посмотри. Вишь остатки вертолета. Смолотили, как куропатку. Догорел уже.
- Давайте осмотрим. Может кто живой?
Кто живой. Ты что. С высоты упал, загорелся, взорвался. А ты –живой. На сто метров жар нестерпимый стоял.
 -Ну, интереса ради. Дозволь глянуть на трофей.
- Смотри.
 Повалила гвардия к останкам. Нам хорошо. Нас уже семеро.
 Ковыряются ребята у вертолета, пытаются найти что интересное. Возвращаются.
-Командир, а он на автомате?
-Кто?
-Вертолет.
- На каком автомате? Вертолет обычный.
- А пилота нет. Пустое место. Ничего. НИ пепла, ни следов.
-Как нет? Куда делся. «В ружье!» Осмотреть все вокруг. Как это нет пилота. Куда пропал?
 -Ог-го! Сюда! Нашелся. Вот он. В балочке. Вот след, как катился по склону. Вон, внизу, лежит.
- Аркаша, остаешься сверху. Наблюдай. Остальные вниз.
- Мама родная, да он живой.  Осмотрите тщательно. Руки, ноги, шею. Оружие, если есть.
- Что там получается?
 Рука смотрит  в другую сторону, левая, нога, тоже левая, лишку повернута. Шея на месте. Голова в правильном положении.
 - Режьте костюм. Смотрите ноги, руки. Не жалейте обмундировку, хоть и хороша. Термостатическая. Редкая штука.
- -Ну, что? Перелом? Вон от нашего блиндажа щепок-досточек соберите и шины наложите. Вот и хорошо. А теперь, укольчик ему быстренько, водой пролей за пазуху. И пистолет забери. Он ему во вред может стать. Надо же, живой. Вот и зашевелился, глаза открыл.
 «Комрад, как чувствуешь себя?» Шевелится можешь?
-Заговорил. Итальянец. Корсиканец.  Санек, поговори на его родном, или переориентируй на немецкий, всем понятней будет.
-Санек лопочет с ним, тот пытается подняться. Активно шевелится. Ваня прощупывает его руки, ноги, ребра. Вроде, остальное целое все. Во, хвороба, тут война на носу, а тут пленный завелся. Сколь забот и вреда может быть. Он своих не сдаст, будет всячески помогать.
Воды попил, приподнялся. Совсем живой. Вот молодец, как пружина стальная. Брякнуться с вертушки метров с десяти и цел. Конечно повезло, на склон угодил. Скатился по наклонной. Но, все равно, молодец.
-Так, парень. Поговорим о деле. Что ты здесь делаешь?
-Сейчас лежу, а раньше летал. Мы с Роберто слона гнали из заповедника. Заказали громадного, мощного. Мы его искали полгода. Нашли, отбили от стада и гнали сюда. Здесь местные все подготовили, проволоку, столбы, убрали охрану. Но слон оказался сильно умным и совершенно не шел сюда. Время ушло и только сегодня его выгнали за зону. Но вы уже заступили. Вот и все.
- А где Роберто? Сколько вас. Где все остальные?
- Роберто улетел. Он стальной парень. Его люди в ста километрах отсюда. Мы должны были гнать слона навстречу. Их десять человек. Вооружены. Кран, треллер, лебедки. Все оборудование необходимое. На дорогу сюда им не более восьми часов. Бросайте это место, уходите. Они все оторвилы. Вооружены даже минометами. Нет смысла, ради скотины, рисковать жизнью.
- Спасибо, парень. Лежи спокойно, не дергайся. Мы тебя легонько свяжем, не мешал что б. И не шуми, слон рядом. Узнает, кто его гнал, так мокрого места не оставит. Лежи, молись, чтоб для тебя все благополучно кончилось.
-Военный совет был короткий. На предполагаемом маршруте подхода вражьих сил, устроить три окопа, сделать ползучие траншеи, пару ячеек, по ходу траншей, расположиться с двух сторон и, как жизнь покажет. По другую сторону балки нарыть как можно больше. Жизнь может показать и обратную сторону. «Кто хорошо закапывается, тот дольше живет» -говорил один из наших командиров. Ладоней не жалей! Земля всегда прикроет. Вот и роем. Роем.
 - Врагу не пожелаю таких трудов. Окопы рыть в таком грунте и по такой погоде. Четыре часа великих трудов. Все готово. Где нападающие? Где эта неполная дюжина головорезов. Международных браконьеров.
  А теперь уходим за балку.  Три окопа, две траншеи. Балка придержит  бандитов, как естественная преграда, а нам удобнее и безопаснее отсюда наблюдать. Пилот пусть лежит в тенечке. Он, нейтральный.
 - Расположились. Наблюдаем. Издали показался караван. Первым «топает» мощный, но аккуратный автокран, следом трейлер, для перевозки слона, дальше вагон-салон, с захватчиками. А где заправщик? Он нам первый нужен. Мы в него хотели всадить пару гранат и лишить караван топлива. Да, это не пионеры. Головатые ребята. Наверное оставили машину на маршруте отхода. Километрах в пятидесяти, не ближе. Жаль! Не состоялся фейерверк. Подходят. Ближе, ближе. Вот и «стрекоза» затрещала сверху. Он наводит кран к слону. А тот стоит, как монумент. За все время не шагнул, ни разу. Так, с ноги на ногу, обозначит, что живой, но не смещается. Кран расположился по краю балки, выпускает стрелу, прицеливается к «грузу». Нет, метров десять еще надо. Никак не возьмет. Нельзя слона валить сонной стрелой. Крутится вертушка, вертится, пуляет в слоника какими то камнями или еще чем. Тот вздрагивает, но уходить не собирается. Пока идет эта дуэль, из салон-вагона вылезла «братия». При серьезном вооружении. У всех пулеметы, два гранатомета ручных. Вроде наших, но толще, мощнее. Восемь человек. Смотрят на «дуэль» машины со зверем, орут, подсказывают пилоту, будто тот услышит. В это дело не вмешиваются, и стараются не отходить от своего бронепоезда.
 -Надо сказать нервы у пилота железные. Сотни заходов, чем то бросает в него, пугает сиреной. Чуть на спину не садится. Вот заходит бочком, смотрит вниз, прямо по спине лыжами «топчется». Подталкивает. Тот стоит. Вот повернулся, заходит задом, острыми концами лыж толкает в спину. Слон не шевелится. Снова боком заходит, сдвигает дверцу и копьем колет прямо в уши. Раз, два. И тут слоник не выдержал, заревел, махнул хоботом, вздыбился и … цап вертушку за лыжу.
-Ах, Ох! Вопли подельников. Машина рвется в небеса, но слоник держит крепко, хвост вертолета в опасной близости от края балки, еще чуть и заденет винтиком за грунт. Пилот тянет машину вверх, старается уменьшить крен. Но серый не пускает. Да, ему и не тяжело. Не рассчитана эта машина на такую тягу. Тогда пилот решился на крайнюю меру. Он грохочет со всех видов своего оружия. Слон, видно с испугу, что ли, свою тягу увеличил, хвостовой винт рубанул по земле, вертолет закрутился, зацепил главным винтом край балки, рванулся истерически в сторону, оторвал лыжу и грохнулся на землю. На нашу сторону балки.  –«Только б не взорвался, паразит. Спалит нас и не спросит» - мелькнула мысль.
 Но машина не взорвалась. Просто покаталась по земле, двигатель остановился. Все затихло.
-Если не сильно высовываться, то незаметно можно к вертушке проскочить, так, что охотникам не будет видно. Что мы втроем и сделали. Пилот лежит. Явно был не пристегнут. На лице кровь. Видно бросило при ударе о землю. Но живой. Сердце работает, дышит. В груди не хлюпает, значит легкие целые. Пистолет и нож забрать. Поднимай и ползком в наш окоп. Машину поджечь. Самим уходить.
 _Отошли за увальчик, в рощицу. Расположились. Выставили наблюдение. Машина горит, в ней что то рвется, брызжет во все стороны. Слон только вздрагивает, но не уходит. «Братаны» обалдело смотрят на происшедшее и , видно, собираются на «большой совет» Если они знают куда и кому везти слона, то гибель обоих пилотов им выгодна. Больше достанется на брата. Если не знают, то : либо уйдут, либо будут искать покупателя. Что не так сложно, но придется поработать. А пока они держат совет, займемся  пилотом. Укол, второй. Оживает.  «Здравствуй, Роберто. Как себя чувствуешь?»
 Плохо. Упал. Этот гад подловил хоботом, а как я его подниму. Машина одноместная, 200 кг. только груза и берет. Сам виноват. Устали за этот месяц. Поторопился. А вы охрана заповедника?
 -Да, Роберт, охрана не охрана, но вот этот уголок прикрываем.
 - Сложный этот наш выход. И друг детства погиб. Вы его сбили. Как это вы его, с простого гранатомета умудрились?
- Не грусти по другу, Антонио жив.
-Откуда вы его имя узнали?
-Сам сказал.
 -Как сам. Я видел все. Как сбили, как падал, как горел. В таком огне пушки плавятся.
- Эй, Антонио. Подай голос.
- Роберто, я здесь. Иди ко мне.
- Антонио, друг, живой? Целый.
- Не совсем. Рука, нога, может и ребра. Сделали тугую повязку, шины наложили. Живой. Ты как?
-Я совсем целый.
-Так, звероловы. Нам не надо лишних хлопот. Позвольте мы вас лишим возможности перемещаться, т.е. «приделаем» к деревьям.  Беседуйте сколь хощь, но нам не мешайте. Ни действием, ни голосом. Один «пик» с вашей стороны и меры примем крутые.
  -Шатия – братия посовещалась и, по всему видно, слоника решили увозить. Четверо заняли круговую оборону. Остальные спустились в балку и «наводят» кран прямо на слона, так что бы стрелой достал. Конечно, правильное решение. Кран им нужен только для погрузки в треллер. Потом пусть в этой балке и остается. Один бандит вынес громадное ружье, заряженное «сонной» пулей. Улегся, взял слона на мушку. Треллер зацепил кран к себе, что бы тот не слетел с крутого склона балки. Водитель крана осторожно стал задом подавать свой аппарат к обрезу. Вот задние колеса прошли гребень, кран рванулся вниз, но треллер удерживает, кран уже параллельно склону, если б не трос, то опрокинулся бы на спину Попускает трал, крадется осторожно. Бедный крановщик. Это ж какой риск. Лопнет трос или малейший перекос, все. Раздавит, как червяка. Соскребывать придется. Но вот задние колеса стали на ровное место, мотор заревел, все шесть колес гребонули грунт и кран стал почти ровно.
   Слоник все стоит. А зря. Рванул бы метров на десять и вся затея впустую. Кран на мертвом якоре. Ему тут стоять, пока местные не растащат для домашних нужд.
  Выстрел громобоя, слон вздрогнул. Покачался и завалился.
-«Командир,-позвал Роберто, - под капотом машин двигателей нет. Это камуфляж. Двигатели за кабиной, внизу, баки под полом. Не достать ни чем. Только, если подорвется на мине. Везде броня.»
 -Благодарствуем. Меняем план кардинально. Если с наших гранатометов не взять ни кран, ни трал, то надо не позволить грузить.
 А братаны уже открыли крышу фургона, крановщик выставил кран, стропали заводят полотнища под слона. Работают ломами, Кувалдой. Как у нас.
Все, начинаем. Не дать соединиться всем в одну группу. Отсекаем. Но, по паре гранат в трал и кран надо всадить, вдруг поможет. Тогда война для них бессмысленна, пусть уходят в своем салон-вагоне. Мешать не будем. Огонь!
 Гранаты прошили и впились в машины. Внутри задымило. Вот дымок пошел покрепче, еще крепче. «Ребята», нет смысла продолжать. Крановщик выпал и неподвижно лежит у колес своего крана. Стропали выскочили наверх и поливают со всех стволов место, откуда стреляли. Там дымища стоит. А вот и «обещанные» минометы. Шустро установили парочку и мины уже рвутся в окопчике, где стояли гранатометы.
 А мы уже метров тридцать в стороне и ближе. Еще залп по крану. Прямо под поворотный круг. Снова дым. Туда быстренько и мины полетели, и стволы полили свой «яд». Летят ветки, фонтаны земли с бурьяном. Мы уползаем влево, к самому краю балки. Пока не обнаружены. Надо перемещаться. Вот кран основательно разгорелся. Операция не состоялась. Теперь надо защищать слона. Ибо, с дуру, его могут прикончить. Отсекаем огнем двух стропалей. Прижимаем к  земле и выдавливаем на нашу сторону. Давим, давим. Все нас засекли. Передаем огонь второй группе. Они с другой точки «гонят» стропалей к окопчику, где Санек и Аркаша их «примут» в объятия свои. Мы ящерицами скользим вправо, а на наше место уже со свистом идут мины. Еще бы секунд 15 и накрыли. Но, пока, все успеваем. Спасибо, командиры, что так выдрессировали. Большое, спасибо. Вот Аркаша «принял» одного, вот второго. Остались шестеро. Два пуляют из минометов.  Но нам их пока не достать, хоть и мешают отчаянно. Чуть усекут и вот уже гостинцы летят. Работают артистически. Вот Сашка «поймал» осколочек. Левое плечо. Рука работает, но надо перевязать. Уползаем за увал, в рощицу. Осколок торчит крючком. Терпи, Санек, попробую выдернуть. Есть. Удалось. Да и не хлещет кровь. Не попало в большой сосуд. Повезло. От гимнастерки отделился рукав. Осталась жилетка с правым рукавом. Смеяться будем потом. Пара уколов и воин в строю. Они работают в паре с Аркашей. Ванюшка со своими работает попарно. Его задача нейтрализовать минометы. Его пара уже за балкой, с тыла заходят. Ползут по колючим кустам. Стоя по ним продираешься, так весь изодранный, а как ребята ползут по ним. Страх представить. Ну, вот. Минометы приказали долго жить. Осталось четверо. Они держатся кучкой, злобствуют. Выкашивают все пространство. Глупость полная. Уже все ясно. Зачем напрасные потери.
 «Командир, смотри! Один берет большое ружье, никак слона уложить хочет?»
-Не дай, Аркаша ему. Отсеки. Не поймет, тогда……. Но не дай погубить животину. Все тогда и с нашей стороны впустую. Долго «беседует» Аркаша на автоматном языке с «охотником». Кажется отговорил. Подползает. Лицо в крови. Правая рука пробита у локтя.
Саня, прикрой.  Дай, Аркаша, я тебя упеленаю. Помыл голову, дырок нет. Только ухо сверху укоротилось слегка. Кровит сильно. Это мы счас. Вату, бинт. Голова теперь видна за километр. Лежи тихо. Теперь руку.  Наискосок пуля прошла. Косточки, вроде, целы. Счастливо отделался. Перевяжем и все. Даже жгут не нужен. Лежи рядом с Саньком. Не высовывайтесь. Теперь Ванюшка закончит все сам. Им давно пора сдаваться. Трое осталось против семерых. Мозги же есть у мужиков или понесло от злобы.
 А Ванюша прибрал к рукам эту пару минометов и давай садить по оставшимся. Гоняет их по полю, как зайцев по зеленям, пытается на нас вывести, но они ушлые, не поддаются. Тогда Ваня сажает по треллеру, продалбывает его до печенок и поджигает.  На что надеются оставшиеся? Выйти на свой салон-вагон и удрать? Да, пожалуйста. Даже поможем. Саня, лежи с Аркашей тут, а я к Ваньку. Мы их загоним в их сарай и пусть мчат домой. Задача выполнена, зачем воевать дальше.
 -Ты не рискуй. Ваня сам разберется. Балка вся простреливается. Увидят, в решето разом превратят. Сиди дома.
 Оно правильно. Но эти озверели и будут валить до конца. Нашим тоже может перепасть. Три пулемета, это серьезно весьма.
 -А давай пальнем из гранатомета по их плацкарту. Хоть и не сразим, но может Ваня поймет наш замысел.
 Пальни. Теперь можно. Минометы наши. Дым нас хоть и выдаст, но пулеметами не достать, только посвистеть над головами. Пусть свистят. Отвлекутся, а Ваня что то предпримет.
- Ба-бах. Дым, копоть. Пошла граната-ракета к вагон-салону. Почти долетела. Поскакала по земле и улеглась на травку. Давай вторую, третью.
 Во засвистело, зачирикало. Санька, елки-палки. Спрячь трубу. Еще пригодится, да и попасть могут, что старшине скажешь? Чем оправдаешься за порчу госимущества? Кроють в три ствола, головы не поднять. Давай, уползаем. Хорошо нарыли ходов с запасом. Уходим, быстро. Вот осталось два. Вот огрызается один. Тишина. Неужели все. Три автоматных очереди. Еще три, еще. Это Ваня. Это значит ВСЕ. Отвечаем два по два. Т.е.: не торопись, не высовывайся. Может быть хитрость, уловка. Соединяем обе группы. Проверяем транспорт, может кто укрылся, а потом всадит в упор. Не торопимся, но и поспешать не мешает. До темна час осталось. Весь день пролетел мгновенно.
 Осмотрели огарки крана. Никого. Треллер пустой. Теперь караван-сарай. Осторожно двери. Вдруг Сюрприз какой. Веревку к ручке, пошла дверь. Нормально. Заглянем снизу, осторожно. Тут чисто, в этом кубрике пусто. А это?
 Guten Tag. Was ist das?
 Я те дам ист дас. Руки за голову. Оружие где?
– Нет оружия, я есть водитель. Меня стрелять не умеет, мне жить надо, у меня дети, жена, мама, дедушка.
 –Стой, замолкни ,философ. Твои гробились, а ты родню пересчитывал, вот друг-портянка. Как же так?
-Нет, я просто нанятый, мое дело рулить, а их дело добыть, погрузить, сдать заказчику.
 Еще кто есть?
-Да, мой напарник. Он под машиной лежит. Там спокойнее.
- Зови!
 - Так. Кто такой?
- Водитель. Мы не воюем, мы только машиной управляем.
- Невдомек нам. Как можно сидеть, прятаться, когда «коллеги» воюют? Ну, как? Как оставить и не поддержать. Как? Не сможет дойти до нас. Не сможет. Не надо и напрягаться.
  Вот что «други».  Всех сюда перенесите. Живых в салон, только оружие у них отберите, остальных на травку, у треллера. Доставляйте по одному и быстро. Schneller!! Вперед!
  Вот и первый. Ванюша принимает. Проверяет на предмет состояния.
- К тралу.
- Второй, третий,… все к тралу.
- А вот и в салон. Перевязали. Сняли все. Вдруг, где припрятал что. Так надежнее. Вот уже четверо в салоне.
-«Командир, хошь комедь посмотреть -смеется Сашка. Глянь на слона»
- А слоник проснулся, кончилось действие снотворного, и молотит своим могучим лбом остатки крана. Если у него такое настроение, то нам быстрее сматываться надо.
-Смотрим уже изнутри. Снаружи  опасно.
- Слон вышел наверх. Подошел к треллеру, постоял, высказал, по полной форме, «братанам», все что он от них натерпелся, еще о чем то размыслил, развернулся и махом попер, через пролом в заборе, к себе домой. Да так шустро, что быстро исчез из виду.
-Мы облегченно вздохнули. А как перешел бы на ту сторону, да выразил свое полное неудовольствие обоим летчикам. Вот бы кого соскребать пришлось.
 - Так, водители. За руль. Запускай кабриолет, выруливай к той рощице. Груз там ценный.
  Машина качнулась и мягко покатила к указанному месту. Приняли на борт пилотов. Вот удивление было у оставшихся. Как? Вы живы. Вы же сгорели вместе с машинами. Да если б мы знали, что вы не сгорели, мы бы этих в пух и прах разнесли.
- Ладно уж теперь трепать языком. Все благополучно для вас кончилось. Не дергайтесь.
- В салоне прохладно, работают кондиционеры. В баре пиво, соки всякие, харчи.
- Санька, вот тебе и пиво. Заказывал. Холодное. И, прямо, здесь.
 Сашка смеется, хотя плечо у него болит. Рукава нет. Модник. Ванюшка перебинтован, Мишка хромает, ему осколок плашмя крепко ногу ушиб. Бедро синее. У командира гимнастерка распорота на груди, в ребре маленький осколочек торчит. Треугольник, со сторонами в 20мм, толщиной 3мм. Ни плоскогубцам, ни рукам не  поддается. Пробовали молоточком раскачать, но уж очень возмущается весь организм.  Пусть торчит, дома достанем. Пока не очень беспокоит. Когда влетел? Вещь всю испортил. Вид не командирский, как после драки.
 Время. Как оно движется в разных ситуациях. То летит, то ползет. То остановится. Сейчас оно, это время, идет своим обычным ходом.
 Ваня, пройдись по этому бронепоезду. Изучи и огласи народу оного устройство. Особенно на предмет самоликвидации и радиоснабжения.
 -Чисто, командир. Сюрпризов нет. Да и не такие они горделивые,  себя на воздух поднять, ради того, что б нам досадить. У них тяга к жизни, превыше всего. Вспомни, сколько мы их перевидели за нашу службу. Пока горячо, жарко –они бьются умело, дерзко, а как совсем припечет, лапти вверх. А этих вообще чуть живых собрали. Крепкие ребята. Видно служили в армии в приличных частях.  На шабашки теперь пошли. Думаю, доктора наши их выходят. Потом побеседуем. Что касается радио, то машинка у них классная. Весь мир берет легко и просто. Я уже отстучал нашим, на базу. Что едем домой на трофее, пусть готовят в госпитале места на 11 персон, четыре -на очень тяжелых. Командир высылает резервную группу на патрулирование и полсотни гвардейцев, во главе с инженером, на восстановление порушеного. Он наорал на меня, что я влез с докладом, думая, что тебя нет. В смысле на этом свете. Пойдем к рации. Доложишь сам.
-«Большой, я 17-й маленький. Потерь нет. Легко ранены все. На ногах. Из нападавших, четверо тяжелые, потеря крови большая, с костями проблемы. Один с ожогами. Летчик. Катим на трофее со всеми удобствами по маршруту №4. Прошу пропустить наш аппарат на территорию части без задержек прямо к госпиталю. Инженеры пусть возьмут колючку, для ремонта ограждения. Там снесен весь угол. Метров 200-300 надо».
-Малой! Прими все меры безопасности. Свяжи и привяжи всех к недвижимости. Потерпят. Избежи любых случайностей. ПРИКАЗ! Здесь распоряжусь. Смена покатила по второй дороге. Колючку пошлю вслед. Не геройствуйте. Все вы еще дети! Проверь все сам. При необходимости, поменяй повязки. У кого с головой, не тронь! Действуй.
-«Большой. Всех привязал. Подъезжаем».
-«Местное население», т.е. все наличные в гарнизоне, выползли из своих «нор» поглазеть на наш экзотический транспорт. Пока доктора принимали и сортировали раненых, командиры обменивались информацией, кулибины, а этой братией щедра земля Российская, пошастали по всем углам машины и кое что уже потащили в свои норы.  Если бы не жесткий приказ командира, подкрепленный часовым с оружием, к утру, от этого роскошного салон-вагона, ничего бы не осталось. Только место, где остановилось сие чудо техники. Правда, вернуть, стащенное до приказа, не удалось. Нам и не жалко. Не наш профиль.
-Долго мучились с осколком. Расколол, паразит, ребро и всеми зазубринами уцепился. Пришлось обращаться к механикам. Они приспособили съемник, которым извлекают гнездо клапана компрессора, к груди. Уложили войлочную подкладку и, покрутив винт воротком, извлекли эту пакость из живого тела. Крови, ни грамма. Только тошнота и голова съехала набекрень. Однако, после стакана спирта, а в этом заведовании ничего приличного, кроме спирта, не водится, голова стала на место, и пришедший незаметно Морфей, убаюкал до утра.
Аркашкино ухо пришили на место, теперь оно как у овчарки, которая прослушивает пространство.
 Хлопот с остальными было еще меньше. Так что всех нас разместили в одной большой палате, для откармливания и врачебного контроля.
 Над «пришельцами» докторам пришлось поработать серьезно. Чему были обе стороны рады. Одни остались живы и при руках и ногах, а другие довольны подвернувшимся случаем отточить свое мастерство.
 Желания проведать «тех» у нас не было, а вот у летчиков мы бывали каждый день. Они  рассказывали про свои «похождения», как живет народ в разных частях света. Очень здорово пели свои, домашние, песни. Пожалуй, это было главным, что нас привлекало, ибо своих похождений было предостаточно.
-«Командира малой к большому», - пропело радио в палате рано утром.
- Доложи, сынок, обстоятельно. Не торопись. Особенно про наши недоработки, что подлатать, что кординально переделать. Не каждый день такие сюрпризы. Готовы ли мы к ним. Вот под таким углом и рассказывай. Время не ограничено. Все штабные здесь, московский гость, полевые командиры. Рассказывай один. Отчет подробный напишите потом, все, участники события.
-Долгий обстоятельный разговор. Самовар трижды опорожняли до белого осадка. Щедрая рука начальника тыла насыпала конфеты в, экзот части, хрустальную вазу, доверху. Обедали не расходясь. Только к вечеру поиссякли вопросы, заполнились блокноты схемами и наметками. Первая информация улеглась в головах.
 Спасибо, сынок. Так. говоришь, жребий тянули, по честному? А сами и не мыслили уходить. Это не элемент недоверия? А? –Да, ладно, всем работы по горло, только замполитам, оказывается,  нечего делать. Похихикал генерал. И добавил: родители потрудились, школа, жизнь.
Подошел к своему столу, пошелестел в центральном ящике.
 Вот, гвардеец, возьми. Твое? –И командир протянул новенький, настоящей желтой кожи, спиртовой вытяжки, поясной ремень. Запах сказочный.  Из желтой бронзы, ручной работы, той, унесенной когда то диким слоном, пряжкой. Десантная  эмблема и серебристый зверек, сажающий дерево.
  АРМИЯ, ДЕСАНТ – Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!
-

-