Фантазия на чеховский сюжет

              Когда Антона Павловича спрашивали,
              вспоминает писатель А. Амфитеатров,
              откуда он берёт такую пропасть тем
              для рассказов, Чехов весело усмехался
              и отвечал: "Да вот у вас пуговица на
              жилете болтается, того и гляди потеряете.
              Хотите, присяду и напишу рассказ о вашей
              пуговице?"

                ПУГОВИЦА

Старая, потёртая пуговица, некогда чёрно-глянцевая, свободно болталась на старом, порыжевшем от времени пальто. Другие её сёстры-пуговицы, хотя и имели такой же неприглядный вид, в отличие от этой пуговицы хотя бы были пришиты более-менее крепко. Хозяин пальто - мужчина, лет тридцати - тридцати пяти, в пенсне, с русой небольшой бородкой на худощавом лице, шёл по осенней дождливой улице, удерживая в руках потрёпанный зонт со сломанной спицей. пуговица при ходьбе болталась из стороны в сторону и тоскливо думала о том, что хозяин, придя домой, чертыхнётся уже в который раз, снимая пальто, но опять и не подумает взять иголку, чтобы, наконец, прочно пришить её к пальто. Хозяин пальто, а значит и пуговицы, был рассеянным человеком. Он жил в совершенном одиночестве в небольшой квартирке в Петербурге, с единственным окном, выходящим во внутренний двор. Убранство комнаты было весьма скромным. Главную достопримечательность её составлял деревянный шкаф с полками до потолка, которые были плотно заставлены книгами. Помимо кожаного продавленного дивана, в углу, у окна, располагался довольно массивный письменный стол, заваленный невероятным количеством бумаги. Этот странный, рассеянный человек был скромным корректором, работающим в типографии. В типографии его ценили за профессионализм, кротость и порядочность. Никто и не подозревал, что скромный корректор ненавидел свою скучную рутинную работу. Читая и занимаясь правкой статей, репортажей, рассказов, повестей и романов, он отчаянно завидовал авторам, которые смело предлагали свои творения на суд читателей. Сам он вот уже на протяжении нескольких лет писал, как говорится,  "в стол". Рассказов, стихов и даже романов за это время у него накопилось невероятное количество, но из-за своей нерешительности, неуверенности в себе, он держал своё увлечение в глубоком секрете. Конечно, он страдал от этого, но ничего не мог с собой поделать. Из-за этой самой неуверенности он, дожив до тридцати трёх лет, так и не обзавёлся семьёй. Вообще он был человеком замкнутым, молчаливым, у него даже не было друзей. И только когда он садился за свой письменный стол, он чувствовал невероятный прилив сил. Настроение его в эти моменты было приподнятым, светлым, перо почти бесшумно и безостановочно скользило по бумаге, быстро ныряло в коричневую чернильницу и нетерпеливо возвращалось к листку бумаги. В такие минуты он забывал об еде, окружающей серой действительности и о времени, которого для него уже не существовало. Его мысли витали в далёких мирах, его уводили в безбрежный полёт фантазии, перед глазами зримо возникали сюжеты и образы, которые он самозабвенно облекал в слова.

Но вернёмся к нашей пуговице. Пальто висело на вешалке в полутёмной прихожей. Пуговица, словно самоубийца, висела на нитке-удавке и печально вздыхала. Она не мечтала стать вновь блестящей, глянцево-чёрной, как когда-то. Ей и хотелось всего лишь, чтобы её крепко-накрепко пришили к пальто, чтобы она не рисковала ежедневно сорваться вниз и затеряться навсегда в городской улочке, в какой-нибудь мутной осенней луже. Она прекрасно понимала, что не представляет почти никакой ценности и, даже если кто-то случайно найдёт её, вряд ли позарится на старую потёртую пуговицу. Скорее всего он швырнёт её куда-нибудь подальше, не заботясь о том, что будет чувствовать пуговица, когда ударится о стену или булыжную мостовую.

В один из осенних дней мужчина возвращался домой с работы. Бледное осеннее солнышко то скрывалось за тучами, то вновь вырывалось на небесный простор и с любопытством заглядывало своими лучами в окна домов. Улица была малолюдной, затерявшейся среди магазинчиков, мелких мастерских и парикмахерских. Всего в сотне метров отсюда был слышен шум большой улицы. Там позвякивали на поворотах маленькие трамвайчики, цокали копытами лошади, запряжённые в пролётки, где-то слышалась короткая или длинная трель свистков, издаваемых городовыми. Мужчина только что вышел из бакалейной лавки с бумажными свёртками и пакетами. Улица в этом месте была узкой, расстояние между домами было метров десять - не больше. Мужчина, закрыв дверь магазина, собрался было идти по направлению к своему дому, но что-то заставило его оглянуться. Оглянувшись, он увидел фигурку женщины. Солнце, осветив её, в какое-то мгновение образовало вокруг неё золотой ореол, который не исчезая, едва заметно дрожал и, помимо золотого цвета к нему прибавились ещё и яркие радужные краски. Мужчина не видел её лица, но он почему-то знал - оно прекрасно. Время остановилось точно так же, как и в те моменты, когда он создавал свои рассказы и повести. Фигурка женщины медленно приближалась к нему. В какой-то момент из подворотни вынырнул подозрительный субъект. Он чёрным вороном подлетел к женщине, безжалостно смял волшебный ореол, словно взмахом крыла разрушил солнечную гармонию и,оттолкнув женскую фигурку бросился бегом в сторону замершего мужчины. Молодой человек понял, что столкновение было не случайным. Скорее всего грабитель завладел сумочкой женщины или драгоценной брошью. У него мелькнула мысль: справлюсь ли? То, что  он попытается остановить преступника, сомнений не возникло, это решение пришло сразу, в тот момент, когда субъект оттолкнул женскую фигурку, разрушив этот волшебный солнечный ореол, который так его поразил. Когда грабитель, тяжело дыша поравнялся с молодым человеком, пытаясь проскользнуть мимо него, он неожиданно изо всей силы ударил грабителя свёртками по лицу. Удар оказался не то чтобы сильный, но от неожиданности грабитель потерял равновесие, его откинуло к двери в бакалейную лавку. Дверь от удара распахнулась, и вор ввалился вовнутрь магазинчика. Приказчик, который стоял в магазине у дверей, встречая и провожая покупателей, интуитивно понял, что непрошеный гость оказался здесь не случайно. Когда же он увидел чёрную бархатную сумочку в грязных, давно немытых руках незнакомца, он всё понял и, схватив субъекта за шиворот, выволок его на улицу, с намерением привлечь свистком ближайшего городового. На улице он чуть не натолкнулся на молодого человека, неловко собирающего разлетевшиеся свёртки. Рядом с ним была молодая женщина в шляпке такого же чёрного цвета, что и сумочка в руках грабителя, которая пыталась помочь собрать свёртки молодому человеку. Она на самом деле была хороша собой. Большие серые глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами, излучали внутренний свет и тепло, как это осеннее солнце, выглядывающее из-за туч. Её фигурка была затянута в корсет, а серый жакет, с чёрным бархатным воротничком и в тон ему юбка, подчёркивали утончённый вкус хозяйки. Завершали образ молодой дамы высокие шнурованные ботинки на небольшом каблучке, а их небольшой размер подчёркивал изящность и женственность молодой незнакомки.
-Ваша сумочка, госпожа хорошая? -спросил приказчик, продолжая держать съёжившегося грабителя за шиворот.
- Да, конечно. Благодарю вас за помощь.
Говоря это, она лишь мельком глянула в сторону приказчика и грабителя. Её взор был сосредоточен на молодом человеке, который прижимал к себе собранные свёртки и с растерянной улыбкой смотрел на незнакомку. Незнакомка, глядя в глаза молодому человеку, вытянула вперёд руку и разжала маленькую ладонь в чёрной капроновой перчатке. На ладони тускло блеснула старая потёртая пуговица.
В тот момент, когда молодой мужчина бросился со своими свёртками наперерез грабителю, пуговица почувствовала, что пришёл её последний час. Она ощутила, как нитка, удерживающая её из последних сил на пальто, лопнула, издав звук, похожий на звук оборвавшейся гитарной струны. Разумеется, этот звук могла слышать только бедная пуговица. Уже в следующий миг она летела вниз на мостовую, испытывая смертельный ужас. Она вдруг поняла, что в сущности и это старое пальто, и её сёстры пуговицы, да и этот человек - хозяин пальто, являются её самой близкой и единственной семьёй вот уже много лет к ряду. Пуговица вспомнила, что никогда не любила те времена года, когда на улице было тепло и она с сёстрами и пальто висели на вешалке в тёмном шкафу, пропахшем нафталином. Ей нравилось проскальзывать в свою личную, предоставленную только ей прорезь, и занимать законное место на груди пальто, встраиваясь в стройный ряд пуговиц. Но вот с некоторых пор,по какой-то причине нитка,удерживающая её, разболталась, и пуговица стала чувствовать вместе с дискомфортом странное чувство стыда и неловкости.

Пуговица упала под ноги хозяину, больно ударившись о брусчатку, и замерла, чувствуя безысходность ситуации и обречённость своего положения. Однако уже через минуту, показавшейся пуговице вечностью, она почувствовала тёплое прикосновение чьих-то рук, которые взяли её и понесли вверх. Пуговица увидела себя на ладони незнакомой женщины, которая протянула её хозяину. Потом пуговица оказалась в тёмном пространстве кармана пальто, что совсем не огорчило её. Она поняла, что если она оказалась в кармане своего родного пальто, то в скором времени она непременно окажется на своём прежнем месте надёжно и крепко пришитая. Пуговица чувствовала движение хозяина, но ничего не видела. Однако она поняла, что хозяин идёт не один. Сюда, в глубину тёмного кармана, доносился приглушённый звук голосов. Один принадлежал, без сомнения, хозяину, а второй, по всей вероятности, её спасительнице. Ещё через какой-то промежуток времени, пуговица поняла, что хозяин, наконец, пришёл домой. Она внимательно прислушалась, и удивилась тому, что второй голос, принадлежащий незнакомке, никуда не делся. Значит, незнакомка оказалась у них в квартире, что было совсем уж удивительно. Пуговица не помнила случая, чтобы у хозяина вообще были когда-либо гости.
Прошло ещё какое-то время, и пуговица почувствовала, что пальто сняли с вешалки, а в следующий момент та же тёплая маленькая рука, но уже без перчатки, вытащила её на свет божий, и пуговица, с любопытством оглядевшись, отметила стол, накрытый к чаю, хозяина, сидевшего на диване и увлечённо читающего вслух один из своих рассказов. По всему было видно, что он испытывал невероятное чувство комфорта и счастья. Маленькая женщина присела на стул и, не переставая внимательно слушать молодого человека, вдела нитку в иголку и принялась пришивать обезумевшую от счастья многострадальную пуговицу. Наверное, пуговица испытывала в этот момент те же чувства симпатии и благодарности к  женщине, что и хозяин. Тонкие изящные пальцы ловко управлялись с иголкой, тепло их передавалось и пуговице. Она уже представляла, как хозяин будет прогуливаться по улице, поддерживая под руку эту прекрасную женщину, а она - пуговица, будет гордо нести себя на груди пальто, крепко пришитая этими тёплыми нежными руками.

Прошёл год. Молодой человек женился на женщине с серыми глазами. Он впервые ощутил на себе в полной мере ласку и заботу, распрощался с былым одиночеством и меланхолией. Молодая супруга заставила его побороть свою стеснительность, обрести уверенность, поверить в свой писательский талант. Молодой человек отнёс свои рукописи в одну из редакций, и вскоре снискал славу автора, перу которого принадлежали произведения, всколыхнувшие читательскую аудиторию, вызвавшие неподдельный интерес общественности. Успех был грандиозный, и наш молодой человек расстался с ненавистной ему работой в типографии и всецело посвятил себя литературному труду.

Пальто свезли старьевщику, который срезал пуговицы и бросил их в большую жестяную банку, в которой находилось сотни две - три разнообразных пуговиц - старых и не очень, больших и маленьких, красивых и невзрачных, одним словом, на любой вкус. Наша пуговица, вначале тосковала о старом пальто, хозяине и даже о шкафе, пропахшем нафталином, но потом свыклась со своим положением,и даже благодарила судьбу, что ей повезло доживать свой век в этой жестяной банке среди таких же отслуживших свой век старых пуговиц, а не в тёмном переулке, среди прошлогодней листвы и уличного мусора. К тому же, здесь в коробке были её сёстры и ей было с кем вспоминать время, проведённое в обществе молодого человека, застёгивая его пальто, заботясь, чтобы он не простудился в холодное время года. И всё-таки, пуговицу иногда посещали мысли, тщетность коих она осознавала, но не могла себе отказать в радужных фантазиях, что вдруг  однажды её и сестёр вытащат из банки, принесут знакомое пальто, пришьют как и раньше все пуговицы, придёт хозяин, привычно вденет руки в рукава пальто, пробежится пальцами по ней и остальным пуговицам, легко проталкивая их в свои прорехи, и в следующий момент они выйдут на свежий воздух, где вновь будет выглядывать осеннее или весеннее солнце из-за туч, может быть будет кружиться первый снег или моросить мелкий осенний дождь.