История из Арктики

Однажды я решил прогуляться по острову Греэм-Белл, что находится в архипелаге Земля Франца-Иосифа, в Баренцевом море, хоть отец и не разрешал мне этого делать ввиду большого количества различных опасностей и не изученных особенностей архипелага. Но, тем не менее, я не послушался отца и пошёл «изучать» остров. Оказавшись у мыса Олни, я заметил на берегу бухты Илистой достаточно крупный ледник, непонятно как оказавшийся в этом месте. Приблизившись к нему, я услышал мягкое и тихое рычание вперемежку с детским то ли воем, то ли плачем. Мне стало не столько интересно и любопытно, сколько жалко обладателя этого рычания. Обойдя ледник вокруг, я увидел того, кто издавал этот берущий за душу звук. Им оказался детёныш белого медведя. Совсем маленький. «Видно придавило глыбой льда», - подумал я. Оставить его одного, даже несмотря на то, что рядом обязательно должна была быть его мама, ведь он был ещё таким маленьким (я был уверен, что в одиночку он не мог здесь оказаться!), мне не позволяло сжавшееся в комок сердце. Да, я рисковал, понимая, что если медведица увидит меня рядом со своим детёнышем, мне точно будет не сдобровать. Об этом говорил ещё отец, там, на большой земле. Но, то ли любовь к животным, то ли жалость к этому малышу, то ли человеческая доброта, передавшаяся мне с молоком моей матери, то ли всё это вместе запретили мне остаться равнодушным и покинуть это место, не предприняв даже малейшей попытки помочь малышу-медвежонку.
Умка меня боялся. Я видел это по его дрожащей шкурке, и глазам, чёрно-синим, смотрящим на меня. Забившись буквально под ледник, медвежонок начал издавать протяжный вой. 
- Тише, не бойся, - приговаривал я, когда, достав из кармана завалявшуюся конфетку, пытался угостить ею животное-малютку, - не бойся, я тебя не обижу, возьми, угощайся, - стараясь как можно медленней, я бросил лакомство прямо под нос медвежонку.
Умка конфету взял. А через мгновение съел. Страх немного прошёл, но он всё равно не желал вылезать из своего импровизированного убежища. А ведь соприкасаясь со льдом, волей-неволей становится холодно. Я попятился назад. Медвежонок, следуя моим движениям, также немного выкарабкался из-под глыбы льда. В этот день я навещал своего арктического друга ещё два раза. Приносил ему хлебушек и конфет.
На следующий день умка встретил меня уже более раскованно и смело. Он ожидал от меня новую порцию вкусненькой еды, я видел это по его настроению и поведению. Что ж, я его не подвёл. Но к вкусной еде я добавил небольшое шерстяное одеялко, которое я специально взял из кладовой. Там оно валялось без дела, здесь же оно принесёт гораздо больше пользы, а именно, как я считал, поможет детёнышу белого медведя если не укрыться от сильных и пронзительных арктических ветров и морозов, то, по крайней мере, обеспечит ему тёплую и мягкую лежанку. Я не ошибся. На следующий день, когда я в очередной раз пришёл попроведать медвежонка, он лежал на принесённом мной одеялке. Я искренне радовался этому событию, радовался за этого маленького хищника, зная теперь, что ему не приходится более лежать на голом снегу и мёрзнуть.
В течение недели я каждодневно по несколько раз приходил в гости к своему другу. Кормил его, играл с ним, заботился о нём. Он тоже начал ко мне привыкать. Я понял это, когда умка лизнул мне руку. Я аж расплакался. Хотел было обнять медвежонка на радостях, но сдержался – вдруг испугаю его, или сделаю ему больно, чего я категорически не хотел. К тому же у меня из головы не выходила мысль о его матери. Где она? Почему она бросила своего малыша? Как получилось так, что судьба разъединила их? Это несправедливо! Так не должно быть!
Пошла вторая неделя моих частых прогулок по острову Греэм-Белл. Отец выяснил причину моих частых игр на свежем воздухе достаточно быстро – через два дня, как я впервые нашёл медвежонка. Он знал, что медведицы рядом нет – она погибла, когда очередной челнок с провизией, направляющийся на соседний остров архипелага Земля Франца-Иосифа, наткнулся на неё в открытом море. Он знал, но ничего мне не сказал, продолжая, тем не менее, следить за мной с такой аккуратностью и осторожностью, что за всё оставшееся время пребывания с медвежонком, а провёл я с ним полноценные две недели, я этой слежки так и не заметил. А если бы заметил, что бы я сделал?! Вот и отец не дал однозначного ответа на этот сложный вопрос. 
К концу второй недели умка привязался ко мне настолько, что готов был бежать за мной до самой станции. Я ему не разрешал, хоть у самого слёзы бежали из глаз. Я объяснял ему, что мама может не найти его, если он убежит со мной. Она потеряет его окончательно, если медвежонок останется жить в нашем лагере, чего допустить я просто не мог. Я искренне верил и надеялся, что в один прекрасный день на горизонте объявится мама-медведица и заберёт своего ребёночка, заключив его в свои крепкие медвежьи объятия. И когда, спустя две недели, умки не оказалось на месте, я был в полной уверенности, что мама-медведица всё-таки нашла его. Нашла и забрала с собой.