Барическая пила

Как-то посреди лета Антону позвонил старый приятель:
- Что, Антоха, как жив-здоров?
- Всегда готов! – получил приятель шутливый ответ, - сам как?
- Да, все нормально. Я чего звоню. Фирма наша отхватила по случаю совершенно шоколадную землю. Нарезали мы там участки, начинаем продажи. Место – шик! У нас многие себе там уделы прикупили. Я тоже. Вот, хочу тебе предложить по старой дружбе. Бери участок, стройся, соседями будем.
- Слушай, я как-то не думал. А где это?
- Говорю же – место просто шик-блеск! Двенадцать километров от города. Деревня такая есть – Хуторята. Слышал?
- Честно говоря, нет.
- Там, в деревне, все есть. Магазин, автобусная остановка. Даже церквушка. А мы рядом заброшенное бывшее совхозное поле откупили, оформили все, как надо. Под коттеджное строительство. Бери, я тебе по дружбе без наценки продам. Дешевле только даром.
- Интересно, конечно. Давай съездим, посмотрим.
Действительно, место оказалось замечательным. Несмотря на близость к городу, тихое, уютное. Природа – великолепная. Лес, речка рядом.  Антон поддался на уговоры,  купил участок, вплотную прилегавший к огороду крайнего на улице деревенского дома. Стройка – дело серьезное и недешевое. Надобно подготовиться. Поэтому Антон решил начать строительство чуть позже, а пока просто огородить свой участок забором – заиграла, знать, где-то в глубине души хозяйская, крестьянская жилка. Раз мое – пусть и загородка будет, чтоб все знали, что  место уже забито.
Сорвался в пятницу с работы пораньше, закупил материал для забора, приехал на место. Сноровистые ребята из службы доставки быстро, но аккуратно все разгрузили, уложили, получили оплату и уехали. Погода стояла прекрасная. Дневная жара уже спала, пели птицы, стрекотали кузнечики, над луговыми цветами вились стрекозы и пчелы. Уезжать в удушливый город не хотелось, и Антон решил пока разметить территорию и место под забор.
- Кхе, кхе. Здорова, сосед, - услышал он за спиной.
У старого, деревянного, слегка покосившегося забора соседнего участка стоял седой старик.
- Здрасте, - Антон подошел, протянул руку, - меня Антоном кличут, а вас как звать-величать?
- Зови как хошь. Хоть горшком. Кхе, кхе… В печку только не ставь, - улыбнулся морщинистым лицом старик, - дед Кузьмич я.
- Давно здесь живете?
- Так ить всю жись. А ты, знать-то, строиться наладился?
- Ну, да. Хочу вот в выходные заборчик поставить. Надо же с чего-то начинать.
- Не, паря, шалишь. Завтрева погоды не будет. А под дожжиком кака стройка?
- Как это не будет? Ты чего, дед? Я в интернете прогноз посмотрел – ясно всю дорогу!
- Како там ясно! Больно-то знает твой прогноз. Колени у меня сёдня болят. Вот это прогноз! Польет завтра. Да и по радиву вон слыхал. Все про каку-тось пилу бают. Барборическая, ли че ли пила-то, лешак ее знат.
- Барическая, - поправил Антон.
- Да шут ее разберет. Может и так. А что енто за холера такая?
- Это, дед, когда за несколько дней атмосферное давление, то резко повышается, то резко падает. Как зубья у пилы получаются. Вот синоптики и говорят «барическая пила». Термин такой.
- В рот им дышло, синоптикам энтим. Угадайки гадают, да пальцем в небо попадают. А коленки мои не врут. Шибко ноют нонче. Стало быть, польет.
- Ну, вот завтра и посмотрим, - ухмыльнулся Антон, - а что, дед, хозяйка твоя где?
- Померла Марьюшка моя. Лет десять тому. Оставила меня, горемычного.
- Прости, дед… А дети?
- Дети поразъехались. Нашишь им жись такая, деревенская. По городам все.
- Так ты что, совсем один тут живешь?
- А чё мне? Покуда справляюсь.
- Ну, навещают хоть тебя дети-то?
- Те занятушшие все. Внучка вот, бывало, приезжала. Пока школьницей была. Да нонче она в столице, в Москве. На учебе. Писать обещала.
- Писать? А чего ж не звонить, например?
- Куды там! У меня и телефона-то нет. На кой он мне? Ладно, сосед. Пойду-кось я. Вечерять пора.
Антон попрощался с дедом и уехал в город.
Проснувшись в субботу утром, сразу выглянул в окно. Ярко светило солнце, на небе ни облачка. «Ха, окорялся дед Кузьмич с погодой!» - весело подумал Антон, быстро позавтракал, собрал инструмент и помчался в деревню. Конечно, можно было нанять бригаду рабочих. Те в момент заборчик бы ему сварганили. Но хотелось, более того, – не терпелось что-то уже начать делать самому. Ну, точно, крестьянская жилка взыграла!
Антон с удовольствием и даже с каким-то упоением копал ямки под столбики, пилил брус на прожилины, отмерял, размечал, мысленно конструировал. Солнце припекало, становилось жарко. Он пошел к машине, стоявшей у дороги. Там лежала предусмотрительно прихваченная с собой бутылка воды. Утолив жажду, огляделся и вдруг заметил сидящего на скамеечке у своих ворот, в тени кустов сирени, Кузьмича. Антон подошел поздороваться. Дед был такой грустный, что больно было смотреть.
- Дед, ты чего? – встревожившись, спросил Антон, – тебе плохо?
- С чё ты взял? – вяло огрызнулся дед, - хорошо мне. Нормально. Все нормально… Всё так и должно было быть.
Голос у деда дрожал. Казалось, он вот-вот заплачет.
У Антона сжалось сердце. Ему почему-то стало вдруг страшно жаль этого одинокого и, судя по всему, очень несчастного старика.
- А чего грустный такой, коли все нормально? – стараясь приободрить его, с деланой веселостью спросил Антон.
- Нормально. Сёдня у младшего моего день рождения. Юбилей.
- Так ты чего тут? Не пригласили что ли?
- Оне молчком всё. Ждал вот. Может, заедут. Но уж теперя вряд ли. Кабы заехали, так с утра. Теперя уж вряд ли, - голос деда совсем потух.
- Так давай, я тебя отвезу. Скажи, куда.
- Не, не надо. Я там, видать, лишний. Обуза.
При последних словах деда неожиданно и сильно громыхнуло. Тут же поднялся ураганный ветер. Громыхнуло еще раз и еще громче. Из-за дома выползала ужасающая, черная, лохмотьями свисающая почти до земли грозовая туча. Враз потемнело, снова сверкнуло, и пошел ливень.
Антон хотел броситься к машине, но увидел, как тяжело, болезненно поднимается со скамейки дед, подхватил его под руку и повел в дом.
- А ты говорил «ясно» - морщась от боли в ногах пробормотал Кузьмич, мой прогноз завсегда точным бывает. Айда, заходи в избу, не стесняйся.
Они вошли в дом. Там было чисто, аккуратно прибрано, но как-то по-холостяцки неуютно.
- А чё, сосед, как бишь тебя?
- Антон.
- Ага, Антон. А чё, Антон, составишь компанию? За младшого моего по рюмочке, а? У меня есть.
- Так я бы с удовольствием, да за рулем я, - Антону ужасно не хотелось огорчать Кузьмича.
- Ничё, ничё. У меня и заночуешь. Завтрева вёдро будет. Вот и поробишь. Чё мотаться-то туды-сюды? Утрецом и займешься. Глядишь, и я пособлю.
- Ну, не знаю. А если зарядит? Так и просижу у тебя без дела.
- Завтра не зарядит. Говорю же тебе, завтра вёдро будет. Ноги ломит, спасу нет.
- Так перед дождем ноги болят или перед хорошей погодой? – не понял Антон.
- А и так, и эдак. От резкой перемены погоды болят. Но по-разному. К дождю – ноют, а к солнышку – ломит.
«Не один ли хрен?» - подумал Антон, но вслух сказал:
- Ну, коли ты на завтра погоду обещаешь, так я, пожалуй, останусь. Может, в магазин сгонять?
- По чё? Говорю же – есть всё.
Кузьмич достал бутылку вполне приличного коньяка и банку с белой, полупрозрачной жидкостью. Поставив  трехлитровку на стол, с гордостью заявил:
- Самоделка. Послаще магазинской-то отравы.
- Брага? – насторожился Антон.
- Обижашь, мил человек. Самогон. Чистейший и натуральный.
- А коньяк у тебя тогда для чего ж?
- Сыну на юбилей брал. Да, видать, не сгодился. Выбирай, чё хошь.
- Ну, давай твоего чистейшего и натурального попробуем, - рискнул Антон.
Дед быстренько накрыл стол. Закуски тоже оказалось с избытком: в чугунном горшке мясо тушеное с картошкой, молодые огурчики, зелень с огорода, грибочки маринованные.
Выпили, закусили.
- Вот глянь, Антоха, - заговорил Кузьмич, - коньяк приготовил, банки разные с соленьями, меду свежего накачал с ульев. Все на сынов юбилей. Дык я ишшо полгода с пенсии откладывал. Обносил себя, в чем только мог, экономил. Хотел ему ишшо деньгами… вот…
Дед всхлипнул, ткнул в глаза кулаком.
- Кхе, кхе, - отвернулся он, стараясь не показать слез, - вот. Таки дела…
- Дед, ты не обижайся на сына. Ну, закрутился он. Юбилей – дело хлопотное. Да гости, да начальство, поди, пригласил. Когда тут по деревням-то мотаться? Ну, завтра заедет, - Антон не мог подобрать слов, чтоб хоть как-то утешить старика.
- Ну, кхе… да. Когда-нибудь заедет…
Просидели они допоздна. Дед все рассказывал и рассказывал Антону. И о нелегкой работе на совхозных полях в советские времена, и о том, как влюбился он в первую на деревне красавицу Марьюшку и что пронес эту любовь через всю жизнь, как чуть не умер сам от горя, когда ее не стало. Как растерял детей, днюя и ночуя на работе – сперва трактористом, потом начальником МТС, потом заместителем директора совхоза. Все план, план. Выполнение, перевыполнение. Соцсоревнование. Все дела, да заботы. Детишек-то и не видел совсем. Марьюшка тоже с пяти утра на ферме. Вечером – со своим хозяйством успеть бы управиться. Как дети выросли – и не заметили. А теперь и вовсе один остался.
- Хозяйство свое нарушИл, одному не сладить. Одна радость осталась – пчелки. Енто дело бросить – рука не подыматся. Так вот век свой и доживаю, - закончил он свой рассказ.
Утром Антон проснулся рано. Кузьмич уже хлопотал на кухне.
- А, встаешь? Айда, поешь, чем Бог послал, да и робить пора. Глянь-кось, погодка-то!
Денек и впрямь обещал быть ясным и солнечным. Позавтракав, Антон с дедом пошли ставить забор. Работа спорилась. Сделали уже прилично. Перед обедом послышался женский голос:
- Кузьмич, Кузьмич! Где ты? Отзовись, Кузьмич!
И дед, и Антон вышли на улицу. Кричала женщина-почтальон.
- Чё шумишь, Степановна? Тута я, - Кузьмич заковылял навстречу почтальонше.
- Так открытка тебе! – радостно возвестила Степановна, - нынче мало кому пишут. Все по телефону. А тебе и вовсе не помню когда приносила. Держи. От внучки, поди.
Дед дрожащими от волнения руками взял открытку посмотрел на картинку с кремлевскими звездами, перевернул, потом опять на картинку. Протянул открытку Антону:
- Прочитай, я не разберу без очков-то.
Антон прочел красивый, почти детский почерк:
«Дорогой, самый мой любимый дедушка! Я в Москве. Пока еще сессия. Но скоро каникулы, и я сразу приеду к тебе. Ужасно соскучилась. Каждую ночь вижу, что будто мы с тобой у тебя на пасеке. Очень люблю тебя, целую. Лиза».
  Антон протянул открытку деду. У того по морщинкам на щеках текли слезы. Нетвердой рукой он взял послание от внучки, прижал к груди. Сгорбившись, побрел к скамейке, тяжело опустился на нее.
- Не забыла, - дрожащим голосом выговорил он, - ведь больше года ужо не вижу ее. Не забыла! Все забыли. А она, лапушка моя, помнит деда, кхе, кхе... Кхе, кхе…
Кузьмич вдруг схватился за грудь, стал жадно хватать ртом воздух, изрезанное морщинами лицо его побледнело.
- Господи, - всполошилась Степановна, - приступ, ведь приступ у него!
- Скорую, где у вас тут скорая? – перепугавшись за деда закричал Антон.
- Да какая у нас скорая, милок? В райцентре только, так ведь пока приедут. Бывает, сутками ждем, а бывает, и вовсе нету, - запричитала Степановна.
Антон бросился к машине, подогнал к воротам. Вдвоем они кое-как загрузили деда в машину, и Антон рванул в ближайшую больницу. Там деда уложили на каталку, медсестра воткнула в вену капельницу.
- Сейчас подойдет доктор, и мы вашего дедушку отвезем в палату.
- Какая палата, какой доктор? – взвился Антон, - да его в реанимацию срочно надо, вы что?! Срочно!
- Не кричите. Сейчас доктор подойдет, - и ушла.
Антон склонился над Кузьмичом:
- Как ты, дед?
Старик смотрел на него странными, очень печальными глазами. Несколько раз быстро моргнул, по седине скатилась крупная слеза.
- Вот ить как, - прохрипел он полушепотом, - дитев трое, внуки. Лиза. А помог только ты. А я и знать-то тебя толком ишшо не узнал. А ты тут. А оне там... Пила! Пила ента, как ты называл… пилит, ох пилит меня…
- Спокойно, дед, спокойно. Вот поправишься, и все у тебя будет! И дети к тебе приедут, и внуки, и Лиза. Ты давай, не шали! У нее каникулы скоро, тебе ее на пасеку сводить надо. Ты это, ты давай, дождись ее, дед. Ладно? Обещаешь?
Дед хотел что-то ответить, но болезненный ком сдавил горло, не давая произнести ни звука. Пришел доктор, деловито развернул каталку и молча увез деда в отделение реанимации.
Антон опустился на стул. Он никак не мог понять: как же так получилось, что буквально за два дня этот старик стал для него таким близким и дорогим человеком? И в то же время со всей очевидной ясностью он осознал, что теперь он не может потерять этого деда, что о многом они еще не поговорили, многого он не спросил, многому не научился. Какая-то недосказанность мучила Антона. Он совершенно отчетливо ощутил, что как будто что-то должен этому старику, что-то должен сделать важное для него, каким-то образом скрасить его бесконечное одиночество. Может быть, от того, что у самого Антона никогда деда не было? Так уж вышло…
- Ваш дедушка? – раздался голос над головой Антона.
- Что? – не понял он, погруженный в свои мысли.
- Дедушка, говорю, ваш? – нетерпеливо переспросил доктор.
- Да, - неожиданно для самого себя твердо ответил Антон, - это мой родной дед.
- Скончался, - коротко, жестоко и больно, как выстрел, как пуля в грудь прозвучало это страшное слово. Врач повернулся и пошел прочь.
- Как? Подождите! Как скончался, что вы говорите? – кинулся за ним Антон.
- Инфаркт. За свидетельством о смерти подойдете завтра.
Врач закрыл за собой дверь.

27.01.2021 г.