Панцироносица. Дар Ориона. Книга третья. Глава 4

     4

     Утреннее Солнце, показавшись из-за домов-коробок на Паромной, заглянуло в Кирину комнату. На часах было без нескольких минут восемь. Кира не спала и давно могла бы  подняться, но поскольку сегодня не нужно было идти на занятия, то почему бы не поваляться в постели чуточку подольше? Можно улечься поудобнее, подремать под едва слышное шкворчание сковородки и прочие соблазнительные кухонные звуки, подставить тело тёплым солнечным лучам...
     Кира легла на живот и спустила плед, позволив золотистому световому потоку коснуться спины.
     - Как хорошо... - прошептала она, обнимая подушку. - А если кое-кто будет ковыряться ножницами в задвижке, я это сразу услышу...
     Она улыбнулась, припомнив те немногие ночи, что ей удалось выкроить для ночевья на Третьей базе. Там можно укладываться так, как вздумается, ничего не опасаясь. Припомнила она и ту ночь в последнюю мартовскую неделю, когда Мирослав на выходных отправился вместе с Сифом и Хлоей на Луну. По какой надобности - девушка помнила смутно, но она мудро распорядилась отсутствием парня, проведя ночь в его квартире, на том диване, где он обычно спал или что-нибудь читал по вечерам. Ей хотелось прочувствовать это место и это жильё. Хотелось быть чуточку больше готовой к тому, что рано или поздно с ней произойдёт.
     Стоило только мельком подумать о близости, как эта мысль отозвалась ворохом искр чуть ниже живота, а тут ещё и дверь начала открываться... "Господи, да я ведь забыла задвинуть эту треклятую задвижку!" - едва не воскликнула Кира, моментально напрягаясь и готовясь спрятаться под пледом. Впрочем, она тут же взяла себя в руки - сказался немалый опыт переживания стрессовых ситуаций, к тому же в комнату вошёл не проныра и хитрец Сашка, а всего лишь мама.
     - Ну как спится моей девочке? - тихо сказала она, присаживаясь у изголовья. - Можешь не притворяться, всё равно не проведёшь. Случайно так раскрыться нельзя...
     - Хорошо, - хихикнула Кира. Она всё-таки подтянула плед повыше.
     - Ну-ка дай руку... - женщина осторожно ощупала Кирин бицепс, предплечье, затем  спину - в том месте, где у каждой второй девочки должны находиться лопатки. За год дочь сильно изменилась. Её спина стала плотной и тугой на ощупь, словно покрышка от колеса. Что сподвигло её уделить крепости мышц столь много внимания? Не иначе сказалось влияние словесницы Яковлевой, которая, если верить народной молве, без особых усилия валяла по спортзалу четырёх здоровенных мужиков из СОБРа.
     - Крепенькая ты у нас, - улыбнулась Анна Павловна и слегка поворошила её растрепавшиеся со сна волосы, - так, а зачем я к тебе пришла? Сейчас мне звонили двое. Первым был Серёжа...
     - И что ему нужно? - Кира оторвалась от подушки, села на пятки и накинула на плечи халатик. Прекрасное расположение духа в одно мгновение как ветром сдуло.
     - Какой-никакой, а всё-таки родственник, - женщина чуть сморщила носик, и это означало, что участившиеся Серёжины визиты ей так же не доставляют большого удовольствия.
     - И всё равно, - вздохнула Кира, - не нравится мне всё это... особенно вчера, когда он с папой разговаривал о Раином отчиме.
     Анна Павловна лишь усмехнулась. По городу уже несколько дней гуляли слухи - мол-де, панцироносный отряд расправился с местечковым олигархом Сафуановым. Озабоченная на почве НЛО соседка из квартиры напротив, заскочившая минувшим вечером на чашку чая, выразилась по адресу неведомых народных мстителей ещё более категорично - мол, вот бы они Кремль взорвали...
     - Что у тебя запланировано на сегодня? - спросила она у дочери. - Пойдёшь к Славе?
     - Пойду погуляю, пока Серёжа кушает... - скривилась Кира и пошла в ванну.
     Анна Павловна посидела у изголовья ещё немного. Её вниманием завладел некий предмет, упавший между спинкой кровати и матрасом. Это был рисунок Гриши Листикова - портрет неизвестной женщины, чем-то похожей на Киру. Та же форма лица, те же глаза, и даже пара хвостиков на голове...
     Рисунок был вставлен в рамку и забран под стекло. Кира тщательно заботилась о сохранности этой вещи. Одно время рисунок стоял на тумбочке рядом с той фотографией, на которой Кира снялась с Мирославом. Анна Павловна успела хорошо изучить каждую чёрточку на листе...
     "А кто сказал, что эта женщина всего лишь похожа на Киру? - подумала вдруг она. - Но позвольте... я не раз говорила с Гришиными родителями, и..."
     Ну конечно. Когда она сказала им о способностях их сына - это привело их в крайнее изумление. Они никогда не замечали за Гришей таланта к живописи. Когда им был показан рисунок, они просто поверить не могли, что его автором является их сын.
     И оснований сомневаться в их искренности ни у кого не было.
     То, что на портрете может быть нарисована настоящая Кирина мать, Анне Павловне даже не приходило в голову. Во всяком случае, раньше. А сейчас...
     "Он нарисовал портрет слишком хорошо, причём ухитрился ни разу нигде не блеснуть своим талантом... может, его талант не был разработан в ходе многолетней практики? А может, и таланта у него не было? Может, это то самое автописьмо, которое наблюдается у душевнобольных? А если так, то была ли необходимость дарить рисунок Кире?"
     Вопросов было много, как и различных версий, но ничего путного из этого пока не складывалось.
     А ещё она отметила странную деталь. Глаза незнакомки смотрели несколько левее и чуть вниз... так было прошлым летом, ещё в Заборье, когда Сашка выудил рисунок из-под Кириной кровати. А сейчас глаза чуть повернулись, и женщина смотрела прямо на Анну Павловну.
     - Абракадабра! - тихо сказала она, поспешно кладя рисунок на прежнее место и стараясь уложить его так, как он и лежал. Она прошла на кухню; почти сразу за ней проследовала чисто вымытая и посвежевшая Кира.
     - А кто ещё звонил, кроме Серёжи? - поинтересовалась она, усаживаясь за стол.
     - Костик, - Анна Павловна чуть замешкалась, всё ещё пребывая во власти тревожных размышлений, - зачем-то хотел знать, что ты будешь делать сегодня вечером. Я ничего определённого ему не сказала, потому что сама ещё ничего не знаю... ведь ты будешь занята, или как?
     Кира с задумчивым видом ковырялась вилкой в тарелочке. Какие у неё отношения с двоюродным братом? По сути - никаких, кроме стандартных "привет-пока" и "как-дела-да-ничего". Их интересы никак не пересекались. Костик учился в 1929-й школе, в которой у Киры не было никаких знакомых, а кузен, в свою очередь, никого не знал из Кириных соучеников...
     - Я могу быть много чем занята, - сказала она, - и на части разорваться не могу. Вообще, с чего ему звонить и интересоваться тем, что я делаю?
     - Дядя Коля говорил как-то, что у него появилась компания приятелей из Царицыно... - неуверенно сказала мама.
     - Тогда мне тем более нет резона где-то с ними зависать. Слава этого не поймёт. Странно, что сам Костик этого не понимает. По-моему, он просто ещё не вырос...
     Анна Павловна лишь молча кивнула. Ещё будучи молодой девушкой и осознав, что способна любить, она постепенно отдалилась от тех своих подруг, что тратили юность на разные сомнительные предприятия вроде вечерних посиделок в кафе со спиртным и  малознакомыми ребятами. Та же эволюция, похоже, происходила и с Кирой. Но ей и везло больше - она никогда не состояла в сомнительных компаниях.
     Кира расправилась с завтраком, ушла к себе и начала собираться - ей хотелось поскорее оказаться на свежем воздухе. Город жил в преддверии праздника, готовясь отметить очередную годовщину победы над Германией и её союзниками... а ещё в ближайшие два дня не нужно было ходить в школу, что добавляло девушке некоторую толику радостного возбуждения.
     Разве что скоро придёт Серёжа, и нужно постараться разминуться с ним... ну да это уже ерунда.
     Облачившись в джинсы и вязаный топик, девушка выпорхнула за дверь и поспешила вниз, перескакивая по пять ступенек. Куда бы, прикидывала Кира, сейчас пойти? Где на районе можно сейчас встретить Эммочку, Норку, прочих знакомых ребят? Где, интересно знать, сейчас находятся Хлоя и Мирослав?
     Майор Пи сейчас не иначе отдыхает на Третьей базе или в тропических широтах в обществе Сифа и Некахуал. Эммочка со стопроцентной вероятностью сейчас находится в школе, и при ней её любимая тетрадочка с упражнениями по английскому... или по алгебре. Недавно она приняла участие в любопытной затее, устроенной кем-то из педагогов - переписать книгу на металлическую фольгу. Такая книга, это Кира знала по мидгарианскому опыту, может храниться тысячелетиями. Некоторые люди недоумевали - зачем нужно возиться с фольгой и кислотой, когда есть компьютеры? Им даже в голову не приходило, что могут настать времена, когда компьютер нельзя будет включить. Да и не всякие книги сгодятся в период смуты и разрухи - много ли извлекут потомки из сочинений Платона или Сунь-Цзы? Они будут думать о приготовлении лекарств, добыче металлов и изготовлении из металлов нужных орудий... Эммочка верно рассудила, что руководство по выживанию в экстремальных условиях куда более важная вещь, чем самые лучшие сочинения античных мыслителей.
     Кира пулей летела через дворы и проезды, забывая смотреть по сторонам и под ноги... впрочем, ей сегодня везло, она нигде не расшибла лоб и не рассадила колени. Она замедлила шаг лишь возле родной школы. Корпуса стояли пустыми... или почти пустыми. Какие-то ребята, несмотря на отсутствие уроков, то и дело мелькали в окнах и вокруг здания.
     Она взбежала на крыльцо, взялась было за дверную ручку, и тут её вниманием завладел яркий глянцевый плакат, наклеенный возле главного входа. Некий молодой человек в деловом костюме, как следовало из пояснений, вёл в местном ДК некие психокоррекционные семинары, после которых на посетителей должен был обрушиться настоящий денежный дождь вкупе с карьерным ростом и успехом на личном фронте. Подобные мероприятия Киру нисколько не интересовали, разве что её взгляд чуть задержался на некоторых деталях пейзажа, изображённого за спиной новоявленного благодетеля - пустынные барханы и несколько иглообразных, возносящихся под облака, башен с искрящимися звездчатыми кристаллами на шпилях.
     - Судя по голливудской улыбке этого Удодова-и-и., - сказала себе Кира, - денежный дождь действительно обрушился - на него самого. Как говорится, без лоха и жизнь плоха...
     Она пригляделась получше к руководителю семинаров, старательно запоминая его лицо. "Удодов-и-и, - повторила она про себя, - вроде бы я недавно слышала это имя... ах да, это же сынок завроно, который обхаживал методистку Щуплакову..."
     Она толкнула дверь, прошла в корпус, где занимался её класс, и увидела очкастого всезнайку Ромчика - тот сидел на скамеечке у дверей кабинета химии.
     - Вот это здорово, - заметил он с удивлением, прервав созерцание трещинок на потолке, - вот кого не ожидал здесь увидеть - так это...
     - Двухвостку, - улыбнувшись, договорила Кира, - знаю я, как вы тут за глаза меня называете. А ты чего скучаешь? Неужто зазнобушку завёл?
     - Просто слежу, чтобы малышня не совала нос в кабинет. Ты ведь знаешь, что Эмка и остальные с кислотой работают, а это чревато... для тех, кому химичка допуск не предоставила.
     Кира лишь вздохнула и присела на краешек скамеечки. Ей тоже хотелось переписать на фольгу хоть один абзац, но химичка без объяснения причин дала ей от ворот поворот. Кира едва не пустила слезу, благо умная ученица её утешила, пообещав дать поработать над переписыванием на Третьей базе.
     - А кто это тут постарался? - Кира указала на дверь музыкального класса. Школу по случаю праздника несколько дней кряду приводили в порядок, но сейчас на двери красуется синяя фломастерная надпись, адресованная учителю пения: "Баян чёрт". А чуть ниже кто-то добавил: "Писю пись, войне пиписька. Прощайте, мои любимые баварские сосиськи!"
     - Что за люди... - фыркнула девушка. - Что бы ни делали, что бы ни говорили - все мысли только об одном...
     - Да уж... - согласился Ромчик. - Гнилая здесь публика. И из года в год всё хуже.
     - Я видела на Братеево-ру твоё письмо, - сказала Кира, - ты всё описал как надо, по делу, но... тот круг проблем, что ты затронул, в приказном административном порядке никто не решит.
     Ромчик скосил глаза на сидящую справа девушку. Он, как и многие его сверстники, всегда считал Киру в некотором роде пустоголовенькой девочкой... из тех, которые скучают в одиночестве и не знают чем заняться, либо живут по принципу - "лишь бы быть как все". Что-то в ней за минувший год поменялось, вот только что? Ромчик понял, что слишком плохо её знал. А может, и вовсе не знал?
     - Видишь ли, Рома, - говорила Кира, - ты пишешь о людях, которые открыто бахвалятся тем, что за взятку получили себе не полагающуюся группу инвалидности, или справку у психиатра, и всё такое...
     - Я не доносчик и имён не называл. Если ты читала, то...
     - Я не про это. Просто людей в течение нескольких поколений приучали думать, что давать на лапу - это не только нормально, но что это у нас якобы спокон веков в менталитет забито. Народ понемногу в это поверил. А чтобы перекодировать народ обратно - опять же должно несколько поколений смениться.
     - Это так, - с задумчивым видом согласился всезнайка.
     - И про остальное, что ты написал... то, что четверть мужиков на районе после вечернего сидения во дворах приходит домой в невменяемом состоянии, и что на улицу просто страшно выйти...
     - Знаю, - кивнул Ромчик, - так происходит потому, что все идут мимо, молчат и тихонько боятся.
     - А не боишься, что тебя теперь...
     - А чего мне бояться? Я никогда не был чьей-либо шестёркой, как некоторые.
     Кира вздрогнула и поёжилась. Неужели этот всезнайка что-то помнит про Еслика?
     - А зачем ты вообще решил именно Вовке написать?
     - Ну... - Ромчик пожал плечами. - Кто-то написал письмо главе Европарламента, а кто-то британской королеве. Кстати, Лекса мне сказала так  - за выбор тем пять, за выбор адресанта единица. Она говорила что-то... ну вот почти то же, что и ты сейчас.
     - Слушай, а что значили твои слова про жребий? - спросила Кира.
     - Камиль Башевляров, что из осеннего пополнения, вычитал где-то в Сети, что на западе делают так - пишут имена нескольких видных деятелей на листочках, а потом выбирают из коробочки. Ему глава Европарламента достался, а мне - Путенька.
     - Придумают тоже... - хмыкнула Кира.
     Она подсела к Ромчику вплотную и сбавила голос до шёпота:
     - Твоё письмо было заказным и ты его никому не показывал, так ведь?
     - Да. Я его сочинил после уроков, когда все давно разбежались. А что?
     - Мне интересно просто - как оно на сайте очутилось? - Кира задумчиво почесала нос. - Что-то здесь нечисто. Технически его могли из любопытства вскрыть на почте, но...
     Что могло быть после - Кира так и не сказала. Если Ромчик никому не показывал письма, а не верить ему не было оснований, то... "Что - то?" - спросила себя девушка.
     - Мне кажется, - сказал вдруг Ромчик, - что мы все стали какими-то другими. Или иными. Вот тебя, Кирка, я совершенно не узнаю. Этой весной ты совсем не та, что была год назад. Ты даже здоровее стала. И многие другие уже не те. Эмка, Норка...
     - Это как сказать... - усмехнулась девушка.
     - А я себя чувствую старым и уставшим, - признался Ромчик, - наверное, будь я не таким всезнайкой, в какого меня записывают, мне было бы жить гораздо проще.
     - Знание остаётся силой, даже если умножает скорбь, - слегка перефразировав, повторила Кира то, что некогда подметил один из авторов Священного Писания.
     - И не говори... - Ромчик едва заметно улыбнулся.
     - Я, сказать по правде, не думала, что ты возьмёшься на полном серьёзе описывать всё то дерьмо, которым город буквально забит. Обычно ведь пишут - помогите котельную наладить, помогите школу отремонтировать...
     - Разве это плохо?
     - Нет тут ничего плохого, - отмахнулась Кира, - все пишут в Кремль по делу и без дела. Суть в том, каким ты будешь после того, как какой-то умник вскрыл конверт на полпути. У нас на районе полно не совсем нормальных, так что...
     - Мне это безразлично. Я ведь не собираюсь, как некоторые, становиться звездой экрана...
     "Он помнит-таки не очень весёлые приключения Еслика," - решила девушка.
     Кира задумалась. Как выяснилось из пояснений Ромчика, письма писал не он один. Интересно было бы узнать, о чём написал Камиль в Европарламент?
     Из химичкиного кабинета начали выходить ученики, среди которых находилась и Эммочка Мокрецова. Подруги обменялись лёгкими поцелуями и отправились бродить по школьным коридорам.
     - Долго вы ещё переписывать будете? - поинтересовалась Кира.
     - Осталось четырнадцать глав. Оказание скорой помощи, лекарства, и прочее...
     Кира поведала умной ученице об участившихся визитах Серёжи Ялуго, не забыв так же упомянуть о его россказнях относительно обстоятельств смерти Ахмета Радиковича Сафуанова.
     - Недавно мама говорила, - нахмурилась Эммочка, - что в ялуговскую квартиру часто бегают ребята примерно нашего возраста.
     - Может, у них там точка сбыта товара?
     - Не похоже. Хлоя ведь показывала, как выглядит такая точка и те, кто на ней зависает, так что...
     - А Райка ничего не говорила про отчима? - осведомилась Кира. - Ведь его как-то странно убили... незнакомым оружием. Должны ведь были патологоанатомы сделать какое-то заключение? Мне она ничего не рассказывала, и Хлоя молчит как партизанка...
     - Не знаю, Кирка. Мне тоже никто ничего не говорил. Я думаю, что Ахмета Радиковича убили черноподковочники, ещё тогда, в декабре.
     - Но как тогда его труп уцелел после того, как я... ну, ты ведь знаешь, что я сделала?
     Эммочка пожала плечами - не могла она дать ответа. Да и никто не мог.
     Девушки заглянули в компьютерный класс и увидели семерых ребят, играющих он-лайн в "Генералы: Час расплаты". Среди них находилась и Норка Бикбова. Она на секунду обернулась и сделала выразительный жест, призывая не мешать...
     - Только не бейте! - сдержав смешок, пискнула Кира, пародируя плаксивый голос рабочего Армии Освобождения, и прикрыла дверь.
     Девушки отправились дальше и прошли в ту часть коридора, где находились праздничные стенды со множеством фотографий и кратких описаний - где и на каких фронтах они отметились.
     - Я и не знала, Кирка, что у тебя такие замечательные предки, - заметила Эммочка, - шесть человек, и все оказались в частях, державших оборону здесь... то есть, там, - и она указала на запад, откуда к столице подбиралась группа армий "Центр".
     - А меня другое интересует, - сказала Кира, - помнишь, на прошлой годовщине победы мы засиделись у Райки? Ещё тогда меня удивило, что мои родичи, потом твои, и ещё Надины и Райкины - все они призвались именно под Москву. Причём хотя бы один или два человека от каждой семьи служили на зенитных батареях, прикрывающих город от воздушных налётов, и ещё у каждой семьи есть хотя бы один предок, что в это время находился в немецком тылу как партизан. И это ещё не всё... меня больше всего удивили некоторые девушки.
     - И? - подняла брови умная ученица.
     - Ну ты же знаешь сама, что твоя прабабка отыскивала и гасила зажигалки, которые бросали на макет НПЗ рядом с Капотней? Ты ведь говорила, что она даже и родилась здесь, где мы сейчас находимся, в Братеево - тут ведь село стояло с тем же названием?
     - Точно, - удивлённо закивала Эммочка, - я раньше и не думала... ну, что мы с ней делали что-то похожее. А у остальных что?
     - Одна из Надиных прабабок стала лётчицей и охотилась за "юнкерсами", что на Москву вылетали. А вот у Райки есть прабабка - она стала стрелком на ОТ-34.
     - Ох, ну и дела... - выдохнула подруга. - Да ведь этот танк-то огнемётный?! Хотя не совсем - на нём и обычный калибр имелся...
     - А теперь идём к Стеше, - продолжала Кира, - у неё предки под Москвой не отметились. Их вообще на западных фронтах не было. Они действовали на востоке, против Японии, причём они сплошь морские пехотинцы и подводники. У неё есть служившая на Камчатке прабабка-связистка, участница Курильской операции. То есть, она имела дело с электричеством...
     - А как же Слава? У него тоже есть удивительный предок?
     - Есть, - не без гордости улыбнулась Кира, - этот предок тоже ни разу не появился на западных фронтах. Он был одним из многих разведчиков-диверсантов, что старались как можно сильнее осложнить и без того непростое положение Квантунской армии.
     С минуту Эммочка раздумывала, и наконец сказала:
     - Не знаю... всё это выглядит будто притянутым за уши, но ты, Кирка, меня прямо свалила. Мы взаправду повторяем то, чем занимались наши прабабушки? А твоя прабабка что делала? Ну... Екатерина Матвеевна?
     - Трудилась медсестрой в больнице для тифозных. На войну не попала.
     - А куда мы денем Хлою? Она панцироносная, но здесь у неё не может быть даже таких предков, какие есть у нас. Ведь и у нас они не подлинно наши.
     - Не знаю, - пожала плечами Кира, - знаешь, Эмка... однажды я в Заборье от соседа услышала, что в его родном селе в Спасском районе жил какой-то дядька с Украины. Он тоже воевал, но никогда не говорил, где именно. И лишь потом, когда умер, и на похоронах у него была куча народу из госбезопасности, выяснилось, что он был разведчиком. Его внедрили к полицаям, и он у них информацию для партизан добывал. Потому всю жизнь молчал и жил по медвежьим углам - ведь в родных краях о нём такая слава ходила, что просто жуть...
     - Ясно, - кивнула умная ученица и указала на одну из фотографий, - гляди, Кирка... а вот прадед Ромчика. Я и не знала, что он в Заполярье на торпедоносце летал...
     Девушки долго разглядывали стенд. Даже не будь здесь описаний, они бы сходу определили - чем все эти люди занимались в военные годы. Здесь были те, кто брал Берлин и Будапешт, освобождал Варшаву, Прагу и Белград, оборонял Заполярье и Кавказ, вычищал северо-восточный Китай... Все эти подробности можно было увидеть по последовательности наград и орденским планкам. Прошлой весной Хлоя нашла время для того, чтобы научить воспитанниц разбираться в орденских планках - это помогало не только проследить боевой пусть ветерана, но и отличить настоящего ветерана от ряженого, ибо в городе с давних времён развелось множество профессиональных побирушек, изображающих участников боевых действий. Один такой побирушка с площади Трёх Вокзалов однажды попался на глаза Стешке - субъект лет сорока на инвалидной коляске(к слову сказать, идеально здоровый и под вечер уезжающий домой на белой "Ауди") представлялся как ветеран-афганец, а на его форме красовались планки "За оборону Севастополя", "20 лет РККА" и "Двухсотпятидесятилетие Ленинграда"...
     Отойдя от стенда, девушки прошли к раскрытому по весенней поре окну и принялись разглядывать ближайшие к школе скверики. На одной из дорожек показались двое - Серёжа Ялуго (быстро же откушал маминого завтрака, отметила про себя Кира) и Камиль Башевляров. Парни, яростно жестикулируя, о чём-то беседовали, и Эммочка заметила:
     - И всё-таки я не понимаю - что может связывать этих двоих? Камиль вроде выглядит нормальным пацаном...
     - Сейчас узнаем, - Кира прошептала команды, настраивая оптический блок на перехват акустических колебаний... и её брови недоуменно поползли вверх.
     - Что? - тревожно осведомилась отличница.
     - Блок не работает, - тихо ответила Кира, - неужели сломался?
     - Быть такого не может... - умная ученица настроила свой блок, и её лицо изумлённо вытянулось. - У меня тоже не работает, хотя постой-ка... я слышу, о чём говорит парочка на скамейке, и других слышу, а этих... почему их разговор не перехватывается?
     Подруги отошли от окна и заторопились к выходу. В их панцироносной практике ещё не не было случая, когда захват акустических колебаний не срабатывал. Сейчас такой случай наступил, причём поломка блока была какой-то странной. Избирательной...
     Они так торопились, что даже не смотрели по сторонам. Кто-то шёл по коридору им навстречу, и Кира врезалась в его плечо.
     - Ой, простите пожалуйста... - говоря эти слова, она подняла глаза. - Ой... Слава?
     - Куда ты так спешишь, сердитая девочка? - усмехнулся Мирослав, слегка приобнимая Киру. - Что случилось?
     - У нас оптические блоки не работают... - полутревожно-полусконфуженно выдала Кира и принялась рассказывать, при каких обстоятельствах обнаружилась поломка.
     - Вот как? - хмыкнул Мирослав. - Тут есть глухое непросматриваемое место?
     Они поднялись на третий, полностью пустой этаж и вошли в один из запертых кабинетов. Мирослав велел девушкам активировать телепортеры, затем выудил на свет спрятанный в энергоматрице многожильный кабель с разъёмами и поочерёдно подключил "Панцири" девушек к своему "Панцирю".
     - Не знаю, что именно вам помешало, - сказал он наконец, - но вся ваша начинка полностью исправна. Может, мы проверимся позже ещё разик, когда Хлоя освободится...
     - А где она сейчас? - спросила Кира.
     - Поджаривается вместе с Некой на Сейшелах.
     "И наверняка там же находится Сиф", - подумала Кира. Это уже стало аксиомой - если майор Пи отправится на отдых, следом за ней отправляется и ванахемский экс-король. Впрочем, вслух этого никто не сказал.
     Они вышли из школы, и Кира исподволь осмотрела дорожки и дворики. Ни Серёжи, ни Камиля нигде не было видно.
     - Всё равно, - сказала она больше самой себе, - я уверена - мой блок пошёл в отказ именно на этой парочке... кстати, Слав, а что тебя привело к нам в школу?
     - Только одна причина могла меня к вам привести, - загадочно молвил Мирослав, - угадай с трёх раз - какая?
     Ещё бы Кире не знать эту причину! Она и есть эта самая причина. Мирослав - это тот человек, которому она будет рада в любое время суток и в любом месте. Она сразу забыла о давшем сбой оптическом блоке, а Эммочка, сделав многозначительную гримаску, под каким-то надуманным предлогом поспешила домой.
     Впереди была добрая половина свободного от чего бы то ни было дня, и целый вечер в придачу. Прежде всего Мирослав повёл Киру в "Лунный венец" и угостил её всем, чем девушка пожелала полакомиться, затем они отправились на набережную.
     - Интересно, - заметил по пути Мирослав, - это что, новая мода какая-то?
     Он указал на парковку возле гипермаркета. Кира пригляделась к тому, что заинтересовало парня, а именно - к нескольким автомобилям разных марок, но одинакового белого цвета, на дверцах которых красовались большие чёрные пятиконечные звёзды.
     - А кто их разберёт... - скривилась Кира. Эти пятиконечные звёзды напомнили ей о странных обстоятельствах гибели Раяниного отчима. - Папа как-то говорил, что в начале девяностых была и такая мода - вместо нормального звукового сигнала устанавливать в машине магнитофон с усилителем, который изрыгал перед зазевавшимся пешеходом порцию трёхэтажного мата.
     - И такое было... - кивнул Мирослав.
     Он принялся рассказывать о своём краткосрочном путешествии на южные моря. Кира выслушала подробности тренировочного поединка с Сифом Ваденом - тот некогда был не только правителем Ванахема, но и мастером ближнего боя, классом повыше майора Пи, равно как и Мирослава, и спросила:
     - А твоя спина? Ты уверен, что ваши занятия безопасны?
     - Это действительно проблема. После ударов кости всё ещё побаливают, но... в сырую погоду приходится куда хуже.
     - Кстати... - Кира с напускной подозрительностью оглядела набережную. - Ты знаешь, что твой папа и наша Хлоинька собираются пожениться?
     - Давно знаю, - усмехнулся Мирослав, - папа лично мне сказал. Перед тем, как отправиться на юга, мы всё утро грызли гранит на базе. У них будет собственная секретная квартира, вроде вашего гадюшника. Они, кстати, приготовили и план дома в Хотеичах. На днях мы поедем в Сибирь добывать кое-какой материал - брёвна, брусья, и всё такое...
     Неспешно беседуя, они пересекли улицу и прошли почти до конца аллеи, туда, где Борисовские Пруды обрывались тупиком. На скамейке возле велопроката им встретились знакомые лица - Наташка Сераплан, старинная Стешкина подружка, и Вика Весельева - та самая Вика, которая побывала в плену у баженовской компании в Софьино. Кира вспомнила случай, известный, как она считала, лишь панцироносному отряду - когда она лично ходила к Вике для того, чтобы осуществить вербовку и доверить секрет, могущий спасти множество жизней...
     А вот третье лицо - сидевшая сежду Наташкой и Викой высокая светловолосая коротко остриженная девушка с крепкой спортивной фигурой - показалась знакомой и Кире, и Мирославу, и им пришлось некоторое время порыться в памяти, прежде чем они узнали Катю Царёву, Викину соседку по лестничной площадке.
     Они поздоровались. Катя, пряча улыбку, спросила:
     - Ну как, хорошо гуляется?
     - Спасибо, отлично... - хихикнула Кира. - А вы что тут делаете?
     - Ничего особенного. Дышим воздухом и предаёмся воспоминаниям.
     От Киры не укрылось то, как Наташка слегка подтолкнула соседку локтем. Ещё бы... им было что вспомнить. Наташка растеряла воспоминания о двух панцироносицах, личности которых, не случись ядерная война, она могла бы и удержать. Кира знала, что иные люди удержали в памяти много интересных событий из стёртого куска реальности. Наверняка и Катя с Викой помнят немало... недаром же к последней наведывались госбезопасники.
     "Было и ещё что-то... другое, - думала Кира, - что-то такое, связанное с этой Катей. Они отыскали нас возле прохода в древнее метро. Вроде бы Катя стала первой, кому Вика рассказала о координатах прохода у Зимогорья... нет, это не то... должно быть что-то ещё..."
     - Вы ведь слышали о проходах в старинное подземелье? - заговорила Вика. - Вот нам и интересно - почему все эти проходы залили бетоном, обмотали колючкой и понавешали там знаков "химическое заражение"?
     - Слышали, - кивнул Мирослав, - мы тоже хотели глянуть, что там да как, но после того, как чужаки куда-то смылись...
     - А ведь я вас видела в Северово, - сказала Катя и повернулась к Наташке, - помнишь, как мы их в лесу встретили?
     - Помню, - кивнула та, - только я... я вроде бы не спускалась в метро. Так только, осмотрела верхний ствол, и всё...
     "При нас они никогда не решатся обсуждать эту тему более детально, ибо придётся рассказывать о панцироносцах, - догадалась Кира, - и они считают, что мы их засмеём..."
     - А где сейчас Мири? - поинтересовалась она, обращаясь к Кате.
     - В Израиле. У неё там выставка и пара выступлений.
     Она вынула мобильник, отыскала несколько фотографий и сказала:
     - Гляньте вот сюда...
     Тройка девушек потеснилась, давая паре место, и все начали рассматривать снимки с изображениями нескольких одинаковых рекламных щитов, установленных в разных, как пояснила Катя, районах Тель-Авива и ближайших к нему городах-спутниках.
     - И что здесь написано? - нахмурился Мирослав. - Это на иврите?
     - Это извещение для правоверных, - пояснила Катя, - о том, что этим летом на Землю придёт Мессия. А внизу приписка относительно его точной географической локализации.
     - Помнится, я как-то читал, что в девяносто четвёртом там тоже все ожидали Мессию... а кто те счастливцы, которые удостоены чести встречать его на родной земле?
     - Это мы, москвичи, - Наташка с нарочитой серьёзностью повела бровями, - вот уж не знаю - в связи с чем такая точность? Можно подумать, он сам им об этом сказал.
     - А что, - усмехнулась Вика, - вдруг и правда этим летом из Звёздной Академии Сербского сбежит какой-нибудь придурок и соберёт на Репинском своих последователей? Да вот хотя бы и наше правительство... они там все только и делают, что вылизывают жопы загранице. Возьмут да и нарочно организуют побег какого-нибудь Тибетского короля в новой инкарнации - специально для того, чтобы предсказание на плакатах стало правильным...
     - Ну, это вряд ли, - возразила Катя, - всё-таки мы не герои Оруэлла. Какой-нибудь дурень может подхватить идею и волну пустить, но дальше этого, думаю, дело не пойдёт.
     Новообразованная компания принялась за обсуждение - кто чем занимался минувшие месяцы, пока утихала шумиха вокруг посетившего столицу звездолёта чужаков. Кира рассказала про всезнайку Ромчика - тот нисколько не верил в так называемую "лизергино-декстрометорфановую" версию появления звездолёта, и нисколько не старался скрыть своих сомнений, чем доводил школьных педагогов до белого каления - так что последние даже пригрозили превратить его из круглого отличника в круглого двоечника с белым билетом.
     В самый разгар обсуждения - Кате не давал покоя вопрос о повторной попытке проникновения в древнее метро - Кире позвонила мама. Анна Павловна обнаружила на кухне нехватку некоторых продуктов, и вот сейчас она переведёт на Кирину карточку некоторую сумму, кою надлежало употребить на хождение в магазин...
     Компания распалась. Катя оставила Кире телефон - мало ли, вдруг последней придётся как-нибудь заглянуть в Вешняки? Проводив взглядом удаляющуюся пару, мотогонщица задумчиво сказала:
     - Определённо этот парень - тот самый. Хоть он и обмылся после морской водички, но не далее как сегодня утром развлекался на каких-нибудь далёких островах близ экватора...
     Наташка с Викой - к счастью ли, к несчастью - не услышали этих слов. Они были увлечены фотосессией у парапета.


     В этот же день в Братеево имели место мало для кого заметные, но весьма интересные события, центральной фигурой которых являлся уже упомянутый в сем повествовании Серёжа Ялуго.
     Этот субъект был в своём роде примечательной личностью. Он с малых лет отличался высоким ростом и избытком физической силы, а потому полагал, что вполне может обойтись без высокого уровня культуры, а главное - без угрызений совести за всё содеянное. А делал он немало, в основном терроризировал своих школьных товарищей, и не в одиночку, а с компанией таких же обделённых разумом оболтусов. Как это обычно водится, никто им не оказывал достойного отпора, и так длилось до тех пор, пока судьба не свела Серёжу с тогда ещё молодым Мирославом Кратовым.
     В результате Серёжа оказался крепко бит, причём Мирослав, как это ни странно, вовсе не чувствовал себя униженным после стычки с Кириным отцом. "Детдомовщина", как за глаза звали Кратова не шибко умные школьные товарищи, оказалась очень живучей - во всех смыслах этого слова.
     И для Серёжи настали чёрные дни. Он боялся Кратова, и ещё больше - ненавидел. Кратов поломал всю его прекрасную жизнь в школе, и теперь, затевая какую-либо пакость, ему приходилось выставлять прихвостней в роли часовых на каждом углу, дабы вовремя узнать, не идёт ли Кратов...
    "Ничего, ещё не вечер, - думал иногда Серёжа, - я с тобой обязательно рассчитаюсь."
    Школу он окончил кое-как, на сплошные трояки, проставленные лишь для чистой статистики. Когда пришла пора идти в военкомат, сумел раздобыть через знакомых врачей справку, которая, как он наивно полагал, поможет ему не только миновать призыва, но и при случае избежать уголовной ответственности. Поступая в медучилище, он сумел, пользуясь межведомственными бюрократическими неувязками, скрыть от директора заведения наличие сего документа и получил в конце концов заветную "корочку" - опять-таки не без подношений педагогам и лично директору.
     Жил он вместе с отцом и матерью в двухкомнатной квартире на улице маршала Захарова. К родителям никаких тёплых чувств не питал и давно мечтал обзавестись собственным жильём - отчасти из желания обрести статус состоявшегося человека, но куда больше ему надоели вечные скандалы между родителями, одному из которых снесло крышу на почве альтернативной истории и уфологических телепередач, а другому приходилось переживать все невзгоды затяжного климакса и сопутствующих осложнений вроде отечных ног и лишнего веса, и это помимо пагубного увлечения латиноамериканскими сериалами.
     Серёжа обзавёлся жильём в Братеево, на Паромной улице. Нашёл работу по профилю - в морге, заняв вакансию санитара. Люди, хорошо его знавшие, порой недоумевали - откуда у парня могли взяться деньги на двухкомнатную квартиру, пусть и на окраине? - но свои источники доходов Серёжа скрывал весьма старательно. Нечего и говорить, что эти доходы были незаконными... вот только кто бы мог это доказать? Эта тёмная сторона Серёжиной жизни пока ещё не дождалась своего обнародования и возмездия. Сам же Серёжа по ряду причин был уверен, что возмездие не наступит никогда... но обо всём по порядку.
     Прошлогоднюю историю с волной террора Серёжа как будто и не заметил - ну горят поезда, самолёты падают, танкеры взрываются, так что с того? Парень имел слишком низкий уровень культурного развития и попросту не понимал, в какую дыру способен закатиться мир, лишённый жидкого топлива. Неизвестно по какой причине его обошёл вниманием Йог-Сотот и его коллеги по цеху Аида, что имели обыкновение разговаривать с нехорошими мальчиками через поломанные телефоны и одаривать их - разумеется, не бесплатно - всевозмодными благами. Но зато в начале года на него обратили пристальное внимание два человека - полковник Российской армии Денис Бердереев и Анзор Агробян, больше известный в народных массах под кличкой Гробан (тот самый недавно приехавший в Братеево "крутой", который способен всё решить и разрулить).
     Бердереев предложил Серёже заняться весьма прибыльным делом. Дело-то, собственно, было пустяковым: за весьма немаленькие по меркам парня деньги - пара тысяч долларов за одну акцию - ему предлагалось выносить из морга человеческую печень и фрагменты мышечной ткани. В среднем он проделывал это раз-два за неделю. Что делал полковник с этим странным товаром, Серёжа не знал и не пытался узнать, справедливо рассудив, что собственная жизнь со здоровьем куда дороже, нежели многие знания, возле которых сплошь и рядом обретаются многие скорби (в том числе и по упокоившимся навеки). А что касается Гробана - тот без лишних экивоков предложил Серёже вступить в свою банду. Парень не имел ничего против, тем более что Гробан обещал хорошо платить, ему лишь хотелось предварительно посоветоваться с полковником Бердереевым - и, к вящей его радости, полковник не стал возражать. Серёжа стал служить двум господам одновременно, и на него в одночасье обрушился золотой дождь. Конечно, какое-то время ему пришлось посидеть на иголках, но чем дольше длилось сотрудничество, тем больше находилось подтверждений народной молве, которая гласила, что у Гробана везде всё схвачено и за всё заплачено.
     А ещё какое-то время спустя Бердереев предложил ему другое, не менее выгодное дело.
     - ...В нашем городе, - говорил Денис Петрович, - есть одна интересная организация... своего рода клуб по интересам. Вряд ли ты о ней что-то слышал, ибо её члены очень не любят пристального внимания и не хотят огласки...
     Этот разговор состоялся на террасе ресторана "Спящая спутница". Опьянённый изысканными напитками и дорогими закусками, Серёжа не сразу разобрал, о чём идёт речь. Лишь минуту спустя он насмешливо хмыкнул:
     - Панцироносцы, что ли?
     - Нет-нет. Они называют себя "Братством Ориона", и во главе их стоит интересная личность... назовём его так - Прозелит...
     - А... - со смехом протянул Серёжа. - Наверное, масоны или пейсоносцы-жидорептилоиды какие-нибудь. Но на что они нам дались?
     - Ты дослушай до конца, - с лёгким нажимом сказал полковник ГРУ, - Прозелит - очень сильный экстрасенс, черпающий силу из иных измерений, и его ближайшие помощники - тоже. Они готовят один интересный проект, и если дело сладится, то всем, кто не опоздал к празднику, гарантированы жирные куски большого пирога. И я говорю не только о деньгах, нет... цена вопроса - власть в умах. В головах. В сердцах. Если хочешь - в душах... причём власть абсолютная, без всяких конкурентов.
     - А что мне этот Прозелит... - хмыкнул Серёжа. - У меня и без него всё классно. Нет, я не имею в виду что-то такое... пусть захватывает власть хоть в Кремле, хоть в душах, если жопу не надорвёт, я не против. Но мне-то ты зачем всё это говоришь?
     - Вот-вот, - кивнул полковник, - ты всё правильно понял. Прозелит готов платить, причём от всей души и очень много.
     - А что... - Серёжа довольно быстро захмелел и уже перестал соображать, что мелет его язык. - Мне как-то до фонаря, на кого работать. Если сам Сатана придёт и предложит попахать, то всегда пожалуйста, главное только - бабло вперёд...
      Денис Петрович лениво ковырял вилкой в тарелке и пристально разглядывал собеседника. Его глаза светились одобрительным огоньком, словно бы он хотел сказать - а вот я уже пришёл...
     В тот вечер никто из посетителей ресторана не обратил внимания на пару мужчин, один из которых был настолько пьян, что уже не мог самостоятельно дойти до дома.
     А Серёжа не видел, как полковник, уложив его на диван в гостиной, достаёт пистолет и приставляет дуло с пятилучевым звездчатым вырезом к его сердцу...
     И Серёжа стал безвольным орудием в руках могущественного инородного интеллекта. Впрочем, орудием он себя не ощущал, искренне полагая, что служит Прозелиту во имя неких высших целей.
     В те дни, когда семья Беляковых отдыхала в Соболево, а словесница Яковлева наводила порядок на своих превращённых в свалку землях, Серёжа получил от Гробана задание - отыскать человека, который идеально подошёл бы для того, чтобы на него в случае чего можно было повесить прорву чужих грехов. Заданные параметры - возраст от четырнадцати до семнадцати, отсутствие влиятельных родственников в милицейско-прокурорских чинах - давали широкое поле деятельности, и Серёжа с раннего утра принялся обзванивать знакомых ребят, ведающих поиском и отбором "козлов отпущения".
     Общеизвестно, что разные деятели от преступного мира очень не хотят отвечать за содеянное, а потому всегда ищут тех, кто будет греть нары за их дела, причём поиск "рабочих лошадок" осуществляется главным образом в подростковой среде. Но и там следует быть осмотрительным, ибо среди подростков может запросто отыскаться какой-нибудь Олег Кошевой... или Гриша Листиков: таких ребят очень опасно иметь в качестве врагов. Преступникам требуются легко управляемые, внушаемые личности, которых, играя на их заниженной самооценке и желании выглядеть мужественно, можно спровоцировать на выходящий из ряда вон поступок. Сначала такие личности должны дозреть - их культивируют те, кто, как говорят в народе, "держат школу". Их приучают совершать грязные выходки, после, якобы на равных правах, принимают в хамско-хулиганское сборище... и передают на руки другим, более серьёзным людям - таким, как Серёжа.
     Сам же Серёжа имел свои виды на данное Гробаном поручение. Откуда криминальному боссу было знать, что один из его подопечных полностью перехватил управление его бандой, переподчинив её себе, а заодно и таинственному Прозелиту? Гробан искренне верил, что держит Братеевский район - так пусть верит в это и дальше. А столь нужная ему "рабочая лошадка" пригодится и Серёже...
     Он и ещё несколько великовозрастных хулиганов с разных концов района встретились на набережной, выбрали укромный участок аллеи, в котором, не опасаясь патруля, можно было распивать спиртное, и принялись за бурное обсуждение всех возможных кандидатур.
     - Для чего хоть нужна эта "рабочая лошадка"? - поинтересовался Камиль Башевляров, одноклассник Киры и Эммочки. Этот парень очень нравился Серёже - он был из породы "тихушников", тщательно скрывающих своё второе "я". - Нет, если это секрет, можешь не говорить, просто я хочу знать точно - что именно ты ищешь?
     - Тема такая, - пояснил Серёжа, - один хрен с нашего района не хочет отстёгивать, и наш лошок должен подписаться на простую хулиганку... пока только на хулиганку, без жмуров, без стрельбы. На этой хулиганке Гробан его зацепит и по мере надобности мы должны раскрутить его дальше. Возможно, на какой-нибудь мокряк, или что покруче. А когда он нам будет не нужен - Гробан планирует его сдать, и поедет он на родину Михайлы Ломоносова за всех за нас леса пилить. Примерно так...
     - Таких много, но... - Камиль отхлебнул пива и тревожно оглядел аллею. - С нашей школы я бы не советовал брать. Слишком опасно...
     - А чё так? - ухмыльнулся представитель 1034-й школы. - Неужели у каждого второго батя в мусорне пашет?
     - Да ты по ходу вообще наших дел не знаешь, - скривился Камиль, - слыхал про Чёрную Суку?
     - Нет. А это кто?
     Камиль принялся рассказывать всё, что ему было известно о пришедшей год назад в их школу словеснице Яковлевой. Рассказал он не очень-то и много, причём говорил исключительно матом, преимущественно о том, что после её появления в школе "житья никому не стало". Представитель 1034-й выслушал причитания приятеля, глянул на протянутую им фотографию и задумчиво изрёк:
     - А кобылка-то при полном комплекте - мордашка словно у какой-нибудь Стэйси Дэш, сиси-писи, и всё такое... ничё, ****ато смотрится. Как вы ей до сих пор всем классом не воткнули?
     - Ага, воткнёшь ей... базарят, что она из этих... ну, слегка розовенькая. А ещё известно, что каждый, кто пытался с ней цапаться, сдох, причём не своей смертью. Про Баженова слыхали? Такой хороший человек был!
     Никто не стал уточнять, каким образом Камиль, всю жизнь проживший в Домбаровском районе Оренбургской области и приехавший в столицу лишь в октябре минувшего года, сумел разглядеть "хорошесть" Баженова.
     - Гандон это штопаный, а не человек, - вмешался представитель 1929-й школы, - мой батя работал с ним когда-то. Он вечно нарывался и лепил из себя авторитета - вот и допрыгался до того, что его в плёнку закатали.
     - Короче, пацаны! - вмешался Серёжа. - Думайте шибче, не то до ночи пробухтим... есть кандидаты?
     - У меня нет, - ответил представитель 1034-й, - те, что в разработке, ещё малы... класс седьмой, восьмой. На серьёзное дело их подписывать нельзя - если только в классный журнал нахаркать или кошелёк с раздевалки скрысить.
     - У меня тоже народ ещё не подрос, - сказал Камиль, - и ещё... скажи Гробану или полковнику - чтобы он Чёрную Суку разработал... или как там у них это делается? Может, и узнаем что новое, а то она заебала всех капитально...
     - А я своих пацанов для Эдика запряг, - доложился парень из 867-й школы, - знаете такого? У него две шашлычные на Марьинском Парке?
     - Знаем, - хмыкнул представитель 1929-й, - а вот у меня... дайте-ка подумать... ****ься-сраться, вспомнил! Есть один неиспользованный! Слыхали что-нибудь про Костика Белякова?
     - Ну-ка, ну-ка... - подтянулись все, кроме Серёжи. - Давай выкладывай - кто такой, где живёт, чем дышит?
     Какое-то время все слушали только представителя 1929-й. Тому было что рассказать. Костик подходил по всем статьям - у него не было завязок ни в милиции, ни в прокуратуре, ни в судейском корпусе, и вдобавок он слыл "нереальным пацаном" - то бишь, из него можно было не просто верёвки, но и целый трос вить, не опасаясь серьёзного противодействия.
     - Да ты, Камиль, должен его знать, - вмешался Серёжа, - это мой родич в каком-то плане. У него сестрёнка есть двоюродная, Кирка, она с тобой учится, а его дядька пашет в студии Пиманова... ну, "Человек и закон" ведь все смотрели?
     - Ага... - закивал Камиль. - Видели, знаем.
     - А это не опасно? - спросил кто-то. - Всё-таки журналюга - это журналюга. Мало ли, вдруг он с высокопоствленным мусорьём ручкается?
     - Ничуть не опасно, - задумчиво молвил Серёжа, - лично мне до фени - родич он мне или нет. Журналист не мент, ему репутация нужна как воздух, и если её малость обгадить - это уже не журналист, а уличный бздун вроде Шендеровича. Да и вообще - если есть человек, то почему бы его не попользовать во все дырки? Короче, пацаны - сегодня вечером должно произойти кое-что охуительное. Сейчас надо прибарахлиться, припудрить все места, прикупить жратву, бухло, и вечерком дружно топаем дрючить Костика. Его родаки вроде как на Украину ушкандыбали, так что помех не ожидается...
     Он с минуту о чём-то думал, затем, глотнув пива, сказал:
     - Сегодня выезжаем на новое изъятие. И наш лошок будет по-настоящему нашим.
     Ребята допили пиво, поговорили о том и сём, затем, пожав друг другу руки, разошлись в разные стороны. Они были довольны и веселы, никак не предполагая, насколько роковым для них окажется решение втянуть в свои делишки человека, которого волею судьбы угораздило стать кузеном Мидгарианской принцессы Церены Сегнуссен...
     ...Серёжа спешил к Борисовским прудам, и его настроение было безнадёжно испорчено материнским звонком - старой грымзе, видите ли, приспичило устроить перестановку мебели и переклеивание обоев, и это в тот момент, когда он уже затоварился всем необходимым для дружеского визита к Костику! Но делать нечего - приходилось соблюдать реноме заботливого сына, а потому он, распрощавшись с сопровождающим его Камилем и проклиная всё на свете, сел в машину и двинулся в сторону некогда родных стен, от которых сейчас его буквально выворачивало.
     "Ну ладно, - думал он по пути, почти не следя за дорожным движением, - сделаю всё самое тяжёлое и как-нибудь отбрехаюсь..."
     И вот он в своей прежней квартире, где в изобилии виднеются следы начавшегося ремонта. Отец тут же запряг сына в дело. Сдвинуть то, подвинуть это, взяться там, и там, и вон там... Необходимость быть вежливым и почтительным страшно злила Серёжу, а тут ещё  и мебель норовила то прищемить пальцы на руке, то свалиться на ногу - и какой только дебил, скажите на милость, задумал сделать её такой тяжёлой и неповоротливой? А потом настал черёд обоев. Мать сварила клейстер - это сейчас-то, когда на дворе двадцать первый век! Запах клейстера напоминал Серёже о нищем детстве в девяностые, когда он не имел ни одного лишнего рубля на жвачку или картридж для приставки-восьмибитки. Он был готов расплакаться...
     "Моя старая тесная хата, - думал он про себя, - то самое место, где, отыскивая дорогу, непременно упрёшься носом в чью-нибудь задницу..."
     А отец с матерью не унимались и изыскивали какие-то новые неотложные дела. Они болтали без умолку - про ламинат, гардины, пластиковые окна, картошку на даче... "Да заткнитесь вы уже наконец! - отчаянно молил Серёжа. - Разве вы не видите - как вы мне осточертели? Хуже базарных бабок..."
     Отец не желал никуда затыкаться. Он трещал словно сорока над полным птенцов гнездом, и излюбленной его темой был телевизор, а точнее, содержимое транслируемых передач. Все его подобные разговоры Серёжа знал наизусть с самых ранних лет, они повторялись чуть ли не слово в слово - разве что фамилии и лозунги иногда менялись - и успели ему надоесть хуже горькой редьки.
     Отец без умолку разглагольствовал о новых преступлениях президента Путина... "Ага, а неделю назад он у тебя был и царём и Богом... посмотрим, что будет спустя эту неделю", - думал Серёжа, моля небеса зашить родителю губы самой прочной ниткой, какая только существует. Отец начинал вспоминать Ельцина - на этой неделе он был хороший, а на прошлой, как помнил Серёжа, плохой... Затем родитель перешёл на разного рода загадки истории. Он, видите ли, узнал (ни фига не узнал, ухмыльнулся про себя Серёжа, просто посмотрел по ящику выступление очередного повёрнутого на тарелочках князя Дундука), что египетские пирамиды и прочие мегалитические строения возводились путём заливки в опалубку геополимеров, и даже доказательство привёл: слог "лит" из слова "мегалит" означает "литьё" (открой учебник географии 85-го года за пятый класс, баран старый, там тебе чёрным по белому написано - что такое "лит", мысленно возразил ему Серёжа). Затем он переключился на жидов, извративших подлинное понимание слов - мол-де, слово "Санта" в действительности читается как "Сатана", имя "Ульян" на самом деле старославянское и произошло от слова "улей", а имя "Степан" означает "степной"...
     - А ещё на канале РТО я смотрел как-то, - сказал вдруг Серёжа, - что слово "милиция" произошло от "милые лица"...
     Он с затаённым злорадством наблюдал, как отец, попавшись на очередной крючок, пустился рассуждать о злобных картавых пейсоносцах, испоганивших русский язык. "Ой дурак, - ужасался про себя Серёжа, - ой какой дурак... а знает ли это старое быдло, что канала РТО не существует в природе?"
      Не то что бы Серёжа разбирался в обсуждаемых темах лучше отца. Ему вообще было до лампочки - кто сколько наворовал, кто какие дома на Каширке взорвал, кто что извратил и что от чего произошло. Он просто не желал усложнять себе жизнь какими-то мегалитами, хронологией какого-то Фоменко, суворовскими "ледоколами" и "аквариумами", миллиардами Чубайса и прочими вещами, не касающимися его личного благосостояния и преданного служения Прозелиту.
     Было далеко за полдень, когда Серёжа наконец сумел отговориться сверхурочными делами в морге и убраться из родительской квартиры. Он ощутил несказанное облегчение, очутившись за дверью, и тут же полез за мобильником.
     - Камиль? - заговорил он командным тоном. - Давай живо поднимай пацанов! Пора работать...
     Пацаны не заставили себя долго ждать, за исключением Сёмы Дзюбана - до него никак не могли дозвониться, но минут через десять он изволил-таки ответить. Он явился на встречу не совсем трезвый и с распухшей от удара физиономией, но Серёжа решил обождать с расспросами до более удобного момента, и компания, нагруженная спиртным и закусками, поспешила к дверям Костика.
     Костик - среднего телосложения, светловолосый парень шестнадцати лет от роду - не ожидал сегодня никаких гостей. Вообще-то, гости у него бывали довольно редко. Он принадлежал к тому весьма распространённому типу людей, которым в отроческие годы было нечем выделиться среди сверстников. Известно, что одни ребята выделяются силой, другие - знаниями, третьи - удачной комбинацией того и другого, четвёртые - влиятельными родителями... а Костик всю жизнь болтался где-то посередине и страдал из-за отсутствия нормальных взаимоотношений с товарищами. Ему хотелось бы найти себе друзей, но... те, которые пытались изображать из себя друзей, нашли его сами.
     - Ну что, дорогой родич? - ухмыльнулся Серёжа. - Один прохлаждаешься?
     - Как видишь, - развёл руками Костик.
     - Значит, посторонних нет? - уточнил Камиль. - Предки когда вернутся?
     - Дня через два...
     - Окейно... очень даже окейно...
     Костику хотелось спросить - что тут такого "окейного"? - но его язык прилип к нёбу. Серёжа вёл себя как обычно - покровительственно-панибратски, а его дружки... Камиль и остальные гости тут же разбрелись по квартире, причём сделали это настолько слаженно, что Костик теперь не мог увидеть их всех одновременно. Они напоминали пауков, запущенных в садок и приступивших к разметке новых владений. Они обошли квартиру, заглянули во все уголки, а Камиль незаметно для Костика отключил дверной звонок и снял трубку телефонного аппарата - дабы никто не смог позвонить и испортить веселье.
     - Братва, да здесь у нас коньяк! - воскликнул один из гостей, открывший дверцы серванта. - Вот ништяк побухаем!
     - Но ведь... - начал было Костик, но Серёжа прервал его:
     - Не менжуйся, брателло, всё пучком! Никто и не заметит, что его стало меньше. Мы тут бухла прикупили, и закуси... потом дольём водяры, и всё будет ****ато! Народ! - объявил он на все три комнаты. - У нас праздник на носу! По случаю лишения нас баварского пива с колбасой и прочих благ цивилизованного мира начинаем бухать! Давайте в гостиную, садимся и оттягиваемся! Хозяин разрешает!
     "Хозяин" дурашливо улыбался и нервно дёргал плечами. Он ничего не мог противопоставить неприкрытой наглости и откровенному хамству, проникшему в его родной дом. Гости разложили закуску, наполнили рюмки, принялись травить анекдоты и пересказывать свежие братеевские сплетни...
     - Чё-то ты, Костик, какой-то неправильный хозяин, - сказал вдруг Камиль. Он принялся осматривать каждую вещь в комнате, словно пёс, учуявший завалявшуюся кость. - Жратвы нормальной в доме нет - какие-то крупы, макароны, лавровый лист... телефон у тебя какой-то древнегреческий, меблишка древнегреческая... у тебя и шмотки тоже, небось, древнегреческие? Нормальных нет, какие все реальные пацаны носят?
     Он подошёл к столу, на котором громоздились учебники и прочие ученические вещи, и со смехом сказал, глядя в одну из тетрадей:
     - А это чё тут за чайник кипятительный? Это ты тут как бы уроки делаешь?
     - Ага... - закивал Костик.
     - На дворе такой клёвый денёк, - хихикнул Камиль, - такая заебательская погодка... все реальные пацаны с бабами ходят, колбасятся по всякому, а он тут сидит такой, значит, на древнегреческом стуле, за древнегреческим столом, и рисует, значит, древнегреческим карандашом в древнегреческой тетради какой-то древнегреческий кипятительный чайник... ну, Костян, я просто ору с тебя...
     Мало-помалу Костик пришёл к выводу - если уж ему не под силу спровадить куда подальше незваных гостей, то следует присоединиться к устроенной ими попойке? Может, тогда они подобреют и зауважают его?
     Чем больше пил Костик - а выпил он, к слову, совсем немного, куда меньше Камиля, который употребил три рюмки водки - тем сильнее у него развязывался язык. Вообще-то, истосковавшись по общению, Костик распустил язык гораздо раньше, до первых симптомов опьянения. В основном он жаловался на свою жизнь, и даже не замечал при этом, как невольно окатывает грязью своих же родителей, а того, что гости многозначительно переглядываются и подмигивают друг другу, не замечал тем более.
     - Наш клиент, - украдкой шепнул Серёжа.
     - Это я сразу понял, - зловеще улыбнулся Камиль, - он крыса, а мы лаборанты. На всякий случай я проверю его ещё раз... слушай, Костян, - обратился он к хозяину, говоря уже в полный голос, - а вот я слышал, у тебя двоюродная сестричка есть. Верно?
     - Ага.
     - Она хоть как из себя? Хорошо смотрится? Как мордец, попец, и всё прочее?
     - Нормально... а что?
     - Можешь щас ей позвонить и сюда вызвать? Мы и прокатим её до сюда, потом домой... а? Как думаешь?
     - Не знаю... - Костик на миг растерялся, но сорок граммов водки - ему хватило и этого - убили в нём последние остатки совести. Он уже не видел ничего странного в том, что девушка, почти ещё ребёнок, будет сидеть за одним столом с шестью собутыльниками. - Я могу позвонить...
     - Звони, - хихикнул Камиль и повысил голос. - Ну, братва, зажигаем!       Но Кира не ответила ни на один звонок. Она узнала о непринятых вызовах Костика лишь много дней спустя, когда память её мобильника оказалась переполнена. Именно сейчас она спрятала телефон в защитный чехол, глушивший все сигналы - ведь средство связи могло быть использовано как пеленгатор и подслушка... а у девушки были причины опасаться и того, и другого. Возможно, прими она вызов, Костик этим вечером, пусть и получивший на орехи от Кириных родителей, не поехал бы за город, в тёмный лес, где на его глазах разыгралось нечто страшное...
     - Не отвечает? - осведомился Камиль. - Аднака эта оцень плёха, гаспада...
     Он переглянулся с Серёжей; тот одобрительно кивнул. Сидящий через стол малолетний сопляк был готов подложить родную кузину под своих приятелей - только бы те начали считать его "реальным пацаном" и приняли в компанию.
     - Я звонил ей сегодня утром... - сам не зная зачем брякнул Костик.
     - И зачем, интересно знать? - заинтересовался Серёжа.
     - Да так просто...
     Серёжа не стал учинять допрос с пристрастием, хотя чутьё подсказывало ему, что у Костика наверняка есть какие-то секреты. "Ничего, после изъятия ты мне всё выложишь," - подумал он.
     - Слушай, Костян, - спросил Камиль, - можешь нам на этот вечер подогнать машину? У тебя ведь "Нива"? Она на ходу?
     - Ага, - кивнул Костик, - а зачем вам машина?
     - Да не боись, братан, ничего плохого с ней не сделается, - Сёма Дзюбан хлопнул его по плечу, - покатаемся по городу, сгоняем в центр, может, девочек добудем... знаешь, бывают такие, с сиськами, с попками, на двух ногах - видал когда-нибудь? Короче, тусанём так, что у всей Москвы слюни от зависти потекут... а потом мы приедем, тихонько поставим твою тарантайку на место, ты придёшь домой и будешь рисовать тут этот свой чайник... как его там? Древнегреческий, что ли?
     - Кипятительный, - снисходительно пояснил Камиль.
     Костику так хотелось понравиться новым, с позволения сказать, друзьям! Тоненький голосок разума, пытающийся докричаться до его сознания, был им уже не слышен, и он с лёгким сердцем вышел в переднюю за ключами.


     А в это самое время Кира в сопровождении Мирослава путешествовала из одного ряда прилавков в другой, набирая в тележку покупки. Мамино задание пополнить продуктовый запас оказалось очень нелёгким - отчасти из-за дороговизны, но прежде всего потому, что в поисках горчицы, перца или соли приходилось возить тележку из одного угла в другой - таким образом, по замыслу торговых работников, покупатель имел возможность подольше глазеть на какой-нибудь яркий, заманчивый, но совершенно ненужный товарец, зачастую просроченный и достойный лишь отправки в мусоропровод... и в конце концов прихватить и его.
     Впрочем, Кира была уже учёная - благодаря своему прошлому опыту из первого цикла она понимала в торговле не меньше, а то и побольше тех, кто ею занимался в силу профессии. Да и Мирослав был наготове, не позволяя девушке долго стоять на одном месте и заходиться раздумьями - брать или не брать?
     А ещё нужно было отстоять, как говорили в народе, километровую очередь к кассам. Кассовых аппаратов было три, но на длину и плотность очередей это нисколько не влияло. Хорошо было то, что здесь принимали банковские карточки - иной раз аппараты для их обработки якобы ломались, но сведущие граждане прекрасно знали, что иная кассирша просто не умеет с ними обращаться, ибо является неумехой, занявшей место не по чину и навыкам, а по сексуальным прихотям директора или управляющего. 
     - Я помню, - шепнул девушке Мирослав, - как у нас дома, в Союзе, людям упорно вколачивали и вколотили-таки в голову, что если где и есть очереди к кассам, так это только на Мидгарде...
     - И настучать бы вам за это по башке, - скривилась Кира, - на Ванахеме и Немезисе очереди ничуть не короче. Все стоят, топчутся и скучают... клюют носами, откручивают пуговицы соседу...
     - И такое есть.
     Оглядев колонну покупателей впереди себя и прикинув, сколько ей придётся стоять, Кира вынула телефон и решила позвонить Костику. Его утренний звонок наводил на размышления, и лучшим выходом из ситуации Кира посчитала контрмеру - намекнуть в ходе разговора, что у неё есть с кем гулять по вечерам. "Хотя он и так должен знать про Славу," - подумала Кира.
     Костик находился дома, ибо городская линия была занята. Кира хотела позвонить на мобильник, но её поторопили стоящие позади покупатели, и на какое-то время она позабыла о Костике и его звонке.
     Мирослав не занимал место в очереди, ибо ничего не купил. От нечего делать он принялся разглядывать публику в супермаркете, и вдруг увидел возле секции с алкоголем своего мастера-начальника с НПЗ - среднего роста, склонного к полноте мужчину лет пятидесяти с небольшим. Тот тоже заметил своего молодого товарища и призывно махнул рукой.
     - Борис Рудольфович? - подошёл Мирослав. - Вы тоже что-то отмечаете?
     Он вдруг заметил, что его начальник здесь не один. Двое ребят с запредельно высокомерно-презрительными выражениями на лицах - сынок замдиректора завода и один из охранников. Несколько раз он встречался с ними прежде, причём эти встречи не доставили ему никакого удовольствия.
     - Ничего особенного, - хмыкнул Борис Рудольфович, - так, лишь бы вечерок убить... а ты вроде пустой пришёл, пустой и уходишь?
     - Я тут не один... - парень кивнул на очередь. Борис Рудольфович прищурился и наконец увидел Киру. Он видел её и прежде, когда та приносила Мирославу обед, несколько раз видел в 998-й школе, в которой он состоял председателем родительского комитета, и, надо отметить, девушка ему понравилась...
     Вот только мало кто знал, какой смысл вкладывал Борис Рудольфович в слово "понравилась".
     Но пока всё шло мирно и чинно. Они разговорились обо всём и ни о чём: про отвратительные манеры имиджмейкеров и безграмотных продавщиц, о импортных продуктах - как нарочно, сготовленных кое-как и при том просроченных, о политике и Бог знает о чём ещё... Время шло; Мирослав краем глаза отметил, что сынок замдиректора и охранник даже не посмотрели в его сторону. Их взгляды были рассеянны - они смотрели словно в никуда... и на миг ему показалось, что белки из глаз подёрнуты бледно-голубоватой плёнкой.
     Отогнав это наваждение, Мирослав вновь повернулся к начальнику:
     - Извините, не расслышал... что вы сказали?
     - Понимаешь, какая штука... - Борис Рудольфович многозначительно взглянул на парня, словно оба они знали нечто, о чём Мирослав прямо сейчас должен был вспомнить, - у нашего директора юбилей, и ты можешь ему здорово удружить.
     - Не совсем понимаю - как?
     - Ну знаешь... от солидных гостей, которые съедутся на завод, поступила просьба. Одной большой шишке из "Роснефти" приглянулась твоя девочка... - на этом слове глаза мастера масляно засияли. - Они тебе позвонят вечером, ты довезёшь её до проходной, а дальше - свободен... - Борис Рудольфович вынул из-за пазухи тоненькую стопку стодолларовых купюр и переложил их в карман рубашки собеседника. - Это твоя двадцатикратная премия, Славыч! И это только первый заказ... так что смотри, отработай бабки как надо!
     Мастер и двое его то ли собутыльников, то ли подельников зашагали к выходу.
     А Мирослав статуей застыл посреди прохода, не замечая ничего вокруг себя и пытаясь понять - не ослышался ли он? Наконец, взяв себя в руки, он развернулся к кассам. Кира рассчиталась за покупки и теперь старалась получше их уложить...
     "Приглянулась девочка, - вспомнил он слова мастера, - двадцатикратная премия... только первый заказ... вот чёрт, что за..."
     Нет, этот разговор ему не почудился. Стопка купюр лежала там, куда её вложил этот... мастер, или кто он там?
     Он сделал несколько шагов к Кире, но его внимание привлёк какой-то шум на стоянке, и в следующую секунду витрина, выбитая капотом автомобиля, разлетелась на тысячу кусков. Мирослав заслонился рукой - он ощутил, как в его щеку вонзается осколок стекла, а затем на него обрушился стеллаж с крупами и мукой.
     Со всех сторон слышались крики, грохот, лязг, невообразимый звон... Складывалось впечатление, что через магазин напролом мчалось стадо насмерть перепуганных слонов. Серия отчаянных воплей, громкий треск ещё одной ломающейся витрины, визг колёс на резком повороте - и внезапная тишина, нарушаемая лишь чьими-то стонами, каким-то хлюпаньем и дробным стуком сыплющегося на пол гороха из прохудившегося мешка.
     Мирослав резко поднялся, раскидывая в стороны мешки и пакеты. Огляделся. Прилавки и стеллажи были опрокинуты и переломаны, касса сметена, в воздухе пахло бензиновой гарью, томатным кетчупом и уксусом. Несколько покупателей тоже поднялись на ноги, ошарашенно взирая на живописнейший сюрреалистический кавардак. Под потолком между подвесными плафонами кружил слегка растрёпанный голубь; в одном из углов заливисто лаяла собака.
     Наконец Мирослав заметил Киру. Она сидела на куче из досок, что осталась от кассы, и обеими руками обнимала сумку с продуктами. Её джинсы были залеплены тестом, в волосах растёкся майонез, а лицо... нет, на её лице страха не было - лишь слегка очумелое выражение, некая неопределённая эмоция... "Как у той стивенкинговской девочки на выпускном балу, которой опрокинули на голову  ведро крови", - подумал Мирослав, поднимаясь на ноги.
     - Что это было? - тихо спросила девушка. Мирослав ответил не сразу - он осматривал Киру со всех сторон, желая убедиться, что та не поранилась и ничего себе не сломала.
     Наконец он вывел её на парковку. Возле разгромленного магазина уже собралась толпа; в окнах ближайших домов виднелось множество лиц, причём каждый второй зритель держал в руках видеокамеру.
     - Какой-то дебил протаранил нас машиной, - сказал наконец Мирослав, кое-как выбравшись из толпы.
     - Машиной? - переспросила Кира. - Ой, мамочки... Слава, ты... ты как? Что у тебя на щеке?
     В этот момент к ним подбежала Эммочка.
     - Все живы? - выдохнула она. - Ох... слава Богу! Я уже думала...
     - Идём сюда, - Мирослав отвёл умную ученицу на пару шагов от Киры, чтобы сказать пару слов наедине, ибо знал, что любая панцироносица может когда угодно узнать о местонахождении как его, так и Киры, и не только узнать, но и прослушать их разговоры. - В общем, слушай... Кире о моём начальнике - ни слова. До тех пор, пока я не придумаю, как с ним разобраться. Поняла?
     - Ага, - кивнула Эммочка. Она действительно всё слышала, а главное, не стала  устраивать споры по сему вопросу.
     - Посиди с Кирой, а я загляну туда, - Мирослав обернулся на выбитую витрину, - похоже, там есть тяжелораненые...
     Эммочка осталась успокаивать подружку, а Мирослав отправился в магазин. Его интересовали не только те покупатели, что нуждались в неотложной помощи, но и само происшествие. Машина преступника нверняка засветилась на камерах наблюдения. Вроде бы в магазине работает охранником его старый приятель по 1929-й школе...
     Но в этот день Серёже Ялуго - а за рулём машины сидел именно он - сильно повезло, равно как и его дружкам, в том числе и Костику. Перед тем, как разнести магазин и тем самым припугнуть хозяина, что не желал платить процент Гробану, Серёжа переставил номера и налепил на дверцы "Нивы" пару пятиконечных чёрных звёзд. Машину, разумеется, искали именно по этой примете, но милицию ждало разочарование: в Москве обнаружилось чуть ли не пять тысяч автомобилей белого цвета, имеющих на дверцах и капотах такие же звёзды...