Невероятность равняется нулю. Вторая книга

  Содержание второй части романа  под названием "Перекрёсток встреч"

Глава первая, в которой профессор Рихард Замятин предлагает новую стратегию исследований в Лаборатории Памяти, определив главную задачу – воссоздание памяти индивида и его предков

Глава вторая, в которой встречаются давние подруги в доме Доротеи на традиционном девичнике

Глава третья, в которой Пауль изучает Священное Писание, и у него возникает интерес к народу, создавшему Библию, желание изучить древнееврейский язык, прочесть Ветхий Завет в оригинале

Глава четвёртая, в которой Лаборатория Воссоздания Памяти профессора Замятина преобразуется в Транснациональную компанию по производству и доставке персональных корреляторов Шмуэль со штаб-квартирой во Фрейбурге. Проведение первых удачных опытов по воссозданию памяти пациентов

Глава пятая, в которой Милена с дочерью участвуют в испытаниях по воссозданию памяти предков

Глава шестая, в которой Пауль с Миленой улетают в Парагвай и знакомятся там с условиями жизни немцев-переселенцев

Глава седьмая, в которой Милена возвращается из Парагвая домой с бывшими обитателями детского дома

Глава восьмая, в которой Пауль остаётся на время в колонии меннонитов в Парагвае

Глава девятая, в которой Пауль Грегер посещает индейцев бассейна Амазонки
Глава десятая, в которой, прибыв из Бразилии в Перу, Пауль Грегер принимает участие в Международном Конгрессе в Лиме по изучению народной медицины

Глава одиннадцатая, в которой Пауль Грегер и Пабло Грегориос летят в Куско, где проводят исследования памяти местных жителей

Глава двенадцатая, в которой Пауль с Пабло совершают побег по долине реки Уанкаро – притоку Амазонки, из Перу в Бразилию, обходя пограничные посты

Глава тринадцатая, в которой Пауль, Пабло и Лусия прибывают в Германию, дают пресс-конференцию об обстоятельствах их побега

Глава четырнадцатая, в которой Влад обращается к профессору Замятину с просьбой включить его в качестве испытуемого для исследования памяти

Глава пятнадцатая, в которой Пауль, Пабло, Лусия и Влад совершают поездку в Москву, а оттуда – в Хабаровск, где изучают методы врачевания эвенков и основывают Институт народной медицины

Глава шестнадцатая, в которой Илона вспоминает о неожиданной встрече с Драгикой в Шварцвальде

Глава семнадцатая, в которой Илона ищет разгадку своим сновидениям
 
Глава восемнадцатая, в которой Илона с детьми посещает Кирилло-Белозерский монастырь и встречает там знакомых из Череповца

Глава девятнадцатая, в которой Илона выходит на новый этап своего духовного развития, связанный с практической деятельностью по созданию филиала немецкого Дома счастья в Кириллове

Глава двадцатая, в которой воссоздаётся интерьер московской комнаты, где прошло детство Виктора Кудрина, а затем – и новый «Уголок России», включающий и полное воспроизведение виртуального образа Старой Москвы, с возможностью экскурсий по ней для всех желающих

Глава двадцать первая, в которой Доротея с мужем едут в гости к её дочери, посещают в Иерусалиме Старый Город и храм Святой Марии Магдалины
Глава двадцать вторая, в которой друзья помогают Илоне в создании Дома счастья в Кириллове

Глава двадцать третья, в которой, по примеру Преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны Илона принимает Православие, и становится Сестрой Милосердия


Перекрёсток встреч
Вторая книга романа "Невероятность равняется нулю"

Глава первая, в которой профессор Рихард Замятин предлагает новую стратегию исследований в Лаборатории памяти, определив главную задачу – воссоздание памяти индивида и его предков

Весна 2020-го года. Редкие солнечные лучи, прорываясь через облака, заглядывают в жилища и проникают в души светом надежды. Погода меняется ежедневно, как и вести о распространении новой формы вируса, незнакомой медикам. Напряжённая обстановка вызывает недоумение мировой общественности. Каждый день средства массовой информации знакомят с новым количеством заражённых, а реальные сведения об актуальном положении дел молниеносно разносятся по городу через телефоны и скайпы. Закрыты мелкие предприятия города, работают только крупные магазины, аптеки, почта и лечебные учреждения. Продолжается обязательная изоляция пожилых людей в их домашней обстановке. Вакцину от вируса пока не создали, а лекарств против него нет. Люди с сильным иммунитетом выживают, со слабым – умирают.
Коронавирус парализует жизненный процесс мирного населения планеты, методически уничтожая людские жизни. Примером тому служит положение дел в Китае, Италии, Испании, в Америке, во Франции и других странах. Волна заболеваний прошла полосой по востоку Франции, поразив Эльзас, Швейцарию, и докатилась до юга немецкой земли Баден-Вюртемберг. Реальная опасность заражения вирусом стоит перед каждым жителем города Фрейбург, где расположена Клиника профессора Рихарда Замятина.

В эти трудные дни профессор Замятин не перестаёт думать о создании прибора по воссозданию памяти. В разговоре со своим соратником Паулем Грегером он предельно откровенен:

«Да, реальность такова, что коронавирус щупальцами распространяется по миру, и мы становимся свидетелями процесса сокращения числа жителей планеты. Границы между странами закрываются. Контакты между людьми сводятся к минимуму. Существуют клиники, исследовательские институты, которые работают над созданием вакцины для борьбы с коронавирусом. А нашей Клинике нужно заниматься своими плановыми исследованиями. Трудные дни борьбы с неизученной инфекцией когда-нибудь закончатся. Наша задача на данном этапе – создать коррелятор и применить его для воссоздания памяти.

Для создания этого универсального устройства, одно из назначений которого – восстановление памяти индивида путём настройки «ключей», открывающих каналы связи с Всемирным Хранилищем Информации, необходима широкая серия экспериментов с участием не только пациентов клиники, но и добровольцев. Вначале эти эксперименты будут проводиться на обычных компьютерах, применяемых ныне в криминалистике для создания «словесных портретов». По мере того, как компьютеры будут вытесняться корреляторами, можно будет переходить к выведению на дисплей более сложных образов. Дисплей персонального коррелятора внешне будет неотличим от экрана сегодняшнего ноутбука, но вся обработка информации, включая создание объёмного изображения, будет происходить в пространственно-временном континууме, параллельном нашему. При этом создание 3D-изображения не будет нуждаться ни в каких «стереоскопических очках». Ведь нас не удивляет, при взгляде на зеркало, что «зазеркалье», создавая объёмное изображение, не занимает никакого пространства «по нашу сторону» зеркала, так как мы знаем, что оно создаётся преломлением лучей, падающих на него «с нашей стороны». Таким же образом, и дисплей коррелятора будет «преломлять» лучи, идущие из пространства высшей мерности. Гораздо более трудная задача, чем простое воспроизведение уже «записанной» коррелятором информации – это «воссоздание из небытия» впечатлений, хранящихся в человеческой памяти, – от сгоревшего ныне храма, слышанной когда-то мелодии, фотографии из утерянного семейного альбома – до отвлечённой мысли и неподдающегося словесному описанию «движения души». Вначале – на экране возникнут смутные парейдолические образы. По мере их уточнения и конкретизации они будут преобразованы в отчётливые подобия своих первообразов, хранящихся в памяти».

– Да, Вы правы, – поддержал профессора Пауль, – коррелятор необходимо создать именно сейчас и применять его для изучения опыта древних цивилизаций по исцелению больных и восстановлению их памяти.
– Вы всё правильно поняли, Пауль. –  Возможно, что эти знания спасут миллионы жизней.
– Профессор, а у Вас уже есть конкретные предложения?
– Да. Коррелятор, о котором рассказано в работах Виктора Кудрина, будучи «настроенным» на образы, хранящиеся в памяти пациента, сможет выдавать результат (в виде изображения или звука) мгновенно, причём – независимо от того, в какой географической точке исследуемый объект находится. Вот с этих опытов и начнём.

– Вы правы, профессор. Я тоже ознакомился с публикациями Виктора Кудрина. Как я понял, у него отсутствуют условия для лабораторных исследований. У нас они имеются. Да мы и не на голом месте начинаем. Нужно просто перестроиться в связи с реальной обстановкой.

– К сожалению, в создавшихся условиях Виктор Кудрин не сможет принять личное участие в этих исследованиях. Но он сообщил мне, что будет рад ответить на наши вопросы, если они будут в пределах его компетенции.


Глава вторая, в которой встречаются давние подруги в доме Доротеи на традиционном девичнике

Проснувшись рано, Илона, ещё находясь в постели, задумалась о предстоящей встрече с подругами. Уже стало традицией, хотя бы раз в месяц, проводить своеобразные девичники, на которых мужчинам нет места. За последнее годы произошли существенные изменения в материальном и семейном положении подруг, но внутренне они остались прежними, и рады встречам, когда каждый друг друга понимает и может что-нибудь посоветовать.

«Милена наша очень изменилась, – думала Илона. – С тех пор как судьба вернула ей дочь, которую отняли во время родов, её просто не узнать.  Вышла замуж за талантливого музыканта Кривко. Он поддерживает её идеи, помогает претворять их в жизнь.  Знакомые говорят, что пылинки с неё сдувает. Замужество пошло ей на пользу. Расцвела, стала женственной и привлекательной. Детки порадовали появлением на свет один за другим. Сейчас, как и прежде, и даже больше, чем раньше, она живёт идеями развития своего детища – Дома счастья. Тут не хочешь, да позавидуешь, как у неё всё здорово получается. Интересно, что она нам сегодня расскажет? Что нового придумала её неутомимая душа? Не отстаёт от неё и Доротея Перец. Вышла замуж за российского писателя Николая Лемешева, нашла себе дело по душе: работает учителем изобразительного искусства в Доме счастья, помогает в Клинике профессора Замятина советами и предложениями по вопросам, связанным с исследованиями по восстановлению памяти.

А я? Чем я смогу сегодня порадовать подруг? Последние годы живу делами семьи, воспитываю детей, развиваю их интересы. Отошла от общественной жизни, но писательство не оставила. Продолжаю вести дневниковые записи на случай написания новой книги. Меньше думаю о себе, о внутреннем неприятии многих моментов в жизни, мечтаю о создании благотворительного фонда помощи людям, нуждающимся в ней. Такая уж уродилась. Нет душе покоя».

В это время дочь Ксюша забежала в спальню и залезла к Илоне под одеяло.

 – Мамочка, ты не спишь? Я хочу тебе рассказать о Мишке-топтыжке. Помнишь, ты мне сказку читала о нём? А он взял и пришёл ко мне сегодня во сне.
– Ну, и фантазёрка ты у меня. Наверное, писательницей будешь или сказочницей?
– Ну, что ты, мама, мне ещё учиться да учиться, пока я такая большая, как ты, вырасту.

В комнату неожиданно ворвался Артур.

– А, вот вы где? Опять что-то без меня обсуждаете? Не пора ли вам вставать? Я есть хочу.
– Ну, вот, как всегда, на самом интересном месте оборвал, – захныкала Ксюша.

«Хочешь не хочешь, а вставать нужно», – сказала Илона. И дети, услышав в её голосе командирские нотки, разбежались по разным помещениям мыться и одеваться. Через минут двадцать собрались вместе за завтраком. Сидели за столом на своих привычных местах и ели молча, потому что в семье существовало никогда не нарушаемое правило: «когда я ем, я – глух и нем», которое ввёл папа. А унаследовал он его из семьи своих мамы и бабушки. Об этом ребята знали и никогда не забывали. Даже когда папы не было рядом, как сейчас. Ведь его рабочий день начинался намного раньше, чем у остальных членов семьи.
 
Накормив детей, Илона отвезла их в детский садик. «Теперь можно и собой заняться, к встрече с подругами подготовиться», – думала она, наводя в квартире относительный порядок.
 
До встречи оставался ещё час. О том, во что одеться, Илона не думала: подруги примут такой, какая есть. Внешность для неё не играла особой роли. Строгий ансамбль одежды, подчёркивающий стройность фигуры, позволяющий забыть о том, что время летит быстро, – основное, что не менялось с годами. Мимоходом взглянула в зеркало. Лицо сохранило природную свежесть. Глаза сияют отсветами прежнего задора. Улыбка скрывает отметины прошедших лет. Морщины, появившиеся вокруг глаз и губ, – признак мудрости, лучше на них не обращать внимание. «Пауль никогда не говорит об изменениях в моей внешности, а это – главное. Он пропадает целыми днями в Клинике или находится в бесконечных командировках. Женаты много лет, но это понимаешь, лишь глядя на детей.  Они взрослеют. У каждого свои интересы. Все в отца».

Илона глубоко вздохнула. «Пора бы и мне заняться собой и тем, к чему всегда стремилась. Скажу сегодня об этом подругам. Все мы очень разные, но есть в нас общее желание помогать людям, в какой бы форме оно ни проявлялось. Лечить, воспитывать, развивать способности – разве это не благородные стремления, в основе которых – совершать добро, помогая людям, сохранить их здоровье, воспитать прекрасное поколение, научиться самому познавать жизненные мгновения в процессе совершаемого. Опять меня занесло в высокие слои мыслей о духовном. Пора собираться в дорогу. Доротея любит порядок, не признаёт причин для опозданий, дорожит временем, которое подарила ей судьба, благодаря открытиям Пауля и профессора Замятина. Если бы не они, да не Николай Иванович Лемешев…»
Илона присоединилась к подругам, когда они уже сидели в беседке во дворе и пили кофе. Доротея радостно улыбнулась, приветствуя подругу.

– Ну, вот и собрались, наконец-то, снова втроём. Рада вас видеть у себя. В последнее время часто бываю одна. Николай Иванович, как всегда, много времени проводит в России. Сегодня у него там писательская конференция, и где бы Вы думали?

Подруги замерли в ожидании её дальнейших слов.

– Ну, продолжай же! – нетерпеливо воскликнула Илона. – Что он на этот раз придумал, твой неугомонный друг?

– Я Николая Ивановича хорошо понимаю, особенно после того, как прожила месяц с Паулем в Сибири, – вставила своё слово в разговор Милена. – Давно это было, а не забывается. Не поверите! Готова была бежать домой вперёд паровоза, то есть самолёта.

– Да, запах родины нельзя ничем заменить, – задумчиво произнесла Илона. – Хотя мне кажется, что земное пространство одно, и оно – для нас всех единая родина.
 
– Вы обе правы, но мой Николай Иванович и мыслями, и душой всегда в России, а сейчас – своём доме в Москве. Я как-то меньше привязана к родным местам. Подумываю, предложить ему переселиться туда со мной на постоянное место жительства, чтобы всегда быть рядом. Личностные отношения для меня важнее любви к родине. Видимо, я не патриотка в этом смысле слова.

– Да, бывает и так. Но иногда идея ведёт за собой, а любовь останавливает, заставляет человека забыть о себе ради другого, – продолжила её мысль Илона.
– Вот этой идеи мне как раз и не хватает. Не могу найти точку опоры, чтобы решиться на переезд.

– О, как ты у нас высоко заговорила. Сразу видно влияние писателя на твоё сознание, – откликнулась на её слова Милена, удивлённо вскинув брови.

– Да, люди меняются со временем. По себе замечаю, – ответила ей Доротея, не забывая накручивать на палец прядь своих чёрных волос.
Милена пронзила её взглядом:

– А почему бы тебе не организовать филиал Дома счастья в центральной части России? Будем к тебе приезжать с детьми. Организуй там Центр детского творчества или резиденцию «Мысль и слово».

– Прекрасная идея, – поддержала её Илона. – Даже моё сердечко чаще забилось. Да, главное – поставить цель, а выполнение её приведёт к решению других задач.

– Ты опять со своей целенаправленностью, – перебила её Доротея. – Наверное, думаешь, что я шучу? Нет, моя милая, на этот раз думаю серьёзно, что надо что-то значимое ещё совершить. Ведь жизнь коротка, осталось ещё хоть за остатки прекрасного зацепиться. Боюсь рвать нити, связывающие меня с родными местами. Трудно в таком возрасте менять устоявшийся образ жизни.

– С нуля тебе не придётся начинать. Ведь профессию менять не надо. Учителя и психиатры везде нужны, а остальное трын-трава, как говорит, Пауль, – воскликнула Милена, вслушиваясь в разговор подруг.

Илона давно не видела её такой возбуждённой. Милена вдруг встала из-за стола. Видимо, что-то из сказанных слов задело её за живое. Выражение лица выдавало работу мысли. Вдруг она заговорила, захлёбываясь от восторга и разводя руками:
– Вы представляете, сколько новых горизонтов открывается. По всей планете
создадим Дома счастья. Так победим зло, а сколько детей осчастливим! – глаза Милены уже сверкали от возбуждения.

Понаблюдав за ней, Илона сказала Доротее:

– Вот для тебя пример, как меняется человек, когда он занимается важным для себя делом. Решайся. Время уже работает не на нас, а против нас. Можно ещё кое-что успеть сделать, но надо сдвинуться с мёртвой точки. Это я уже о себе говорю. Потянуло что-то в святые места, духу там свежего набраться.

– Ну, вот ещё одно создание, которому покоя нет, – обрадовано воскликнула Доротея. – Рада, что Вы поддерживаете мою идею с переселением в Россию. Начну готовиться. Всё не так просто, как на первый взгляд кажется.

– Да, непросто, но вполне возможно, – откликнулась Милена на её слова. Посмотри, как Пауль раскрутился. Кто бы мог подумать. Из простого клерка вырос в учёного. Пример для подражания есть, нужно только свои идеи создавать и претворять их в жизнь.


Глава третья, в которой Пауль изучает Священное Писание. У него возникает интерес к народу, создавшему Библию, желание изучить древнееврейский язык, прочесть Ветхий Завет в оригинале

Пауль начал регулярно читать Библию с пятнадцатилетнего возраста. Начав изучение её с Ветхого Завета, он пришёл в неописуемое восхищение историей еврейского народа, и всё более и более проникался недоумёнными вопросами: «Почему я не родился евреем? Можно ли им стать, если по-настоящему захотеть?» Ответ пришёл из Нового Завета, в словах Иоанна Предтечи: «Сотворите же достойные плоды покаяния и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» [Лк. 3, 8].

«Да, мы, христиане, происшедшие от разных народов, и есть те самые камни, о которых сказал Пророк! – размышлял Пауль в более зрелом возрасте, продолжая изучение Евангелия. –  Когда начинаешь ощущать Церковь Христову как Новый Израиль, народ богоизбранный, на память приходит предостережение святого апостола Павла, в честь которого я был крещён: „Не гордись, но бойся. Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя“ (Римл. 11, 20-21). – Это ведь не к Римлянам только, но и ко всему Новому Израилю обращены его слова. „Они отломились неверием, а ты держишься верою?».

«Каким неверием? – думал Пауль длинными зимними вечерами. – Тем, что уверовали в себя, в свою избранность, в свою спасённость более, чем в Божие предназначение? Как понять своё избрание, чтобы не отпасть от Бога, чтобы не случилось так, как уже было раз – что в новом Своём пришествии Он придет не к тем, кто считал себя избранным для спасения, а к другим – к мытарям, грешникам, блудникам – к отпавшим от Его благодати, от Его Церкви, и Сам введет их в Неё?»

Желание ещё глубже проникнуться духом Библии побудило Пауля к изучению иврита. Его сразу поразила совершенно невероятная, и не без преувеличения сказать, «невозможная» красота Священного Языка, и измучил вопрос о том, как могли древние евреи, уже говоря на Священном Языке, заговорить на языках иных, а затем и забыть его. Он пришёл к выводу, что это невозможно объяснить материальными причинами, что должна быть на то духовная причина.
 
В один из дней Пауль записал в своём дневнике: «Христианство – не смесь иудаизма с язычеством, а более еврейская религия, чем иудаизм. Именно в христианстве идея Древа Жизни, в противоположность идее Древа Познания добра и зла, доведена до своего предела. И не имеет никакого значения, что книги Нового Завета дошли до нас лишь по-гречески. Ведь и слово «синагога» – греческого происхождения, и это никого не смущает. Важно то, что само устремление христианства абсолютно противоположно дискурсивному познанию мира, привнесённому язычеством в жизнь всего человечества, а начиная с эпохи Просвещения, – даже в дотоле замкнутую жизнь еврейских общин. Грехопадением Адама была дана человеку именно попытка рационального познания, вместо дарованного ему Творцом Древа жизни. Всё было человеку дано. И человек отверг это Всё».


Глава четвёртая, в которой Лаборатория Воссоздания Памяти профессора Замятина преобразуется в Транснациональную компанию по производству и доставке персональных корреляторов Шмуэль со штаб-квартирой во Фрейбурге

В связи с новыми целями и задачами Лаборатория Воссоздания Памяти профессора Замятина в короткий срок была преобразована в Транснациональную компанию по производству и доставке персональных корреляторов, со штаб-квартирой во Фрейбурге. При этом Клиника продолжала работать, но теперь – исключительно на безвозмездной основе. Как и прежде, было запрещено делить пациентов на «более важных» и «менее важных», в Клинику нельзя было попасть ни «по знакомству», ни по «социальному статусу», а исключительно по медицинским показаниям.

Работа в компании шла полным ходом. В течение нескольких месяцев была создана первая действующая модель персонального коррелятора, которую Пауль Грегер предложил назвать «Шмуэль», что на древнееврейском языке означает «Услышал Господь». Ведь на самом деле прибор был создан не на основе рационального анализа, а буквально вымолен у Бога, который услышал молитвы его изобретателей и конструкторов.
 
В свою очередь профессор Замятин предложил ввести в Клинике и в Лаборатории Памяти, в качестве рабочего, русский язык. Он не был филологом, но отлично понимал огромное значение языков для науки – вообще и для медицины – в частности. Замятин давно размышлял об особенном свойстве русского языка «выражать невыразимое», но ни с кем не говорил об этом, чтобы не быть обвинённым в ностальгическом пристрастии ко всему русскому, объясняемом его происхождением.
Прочитав статью Виктора Кудрина «Голограмма памяти и классическая филология» («Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.25555, 04.07.2019), он до конца осознал, что свойство русского языка «выражать невыразимое», это – объективная реальность, а не иллюзия, вызванная ностальгией.

В разговоре с Паулем о природе языков профессор Замятин так выразил своё мнение по этому поводу:

– Я прочитал статью Кудрина, и меня не покидает мысль, что нужно ввести изучение русского языка в нашей компании. Русский язык сохранил синтетический строй, утраченный новоевропейскими языками. На нём можно выразить то, что невозможно ни на одном другом.

Интуиция подсказывала Паулю, что Замятин прав.

– Я полностью с Вами согласен, профессор.

– Я рад, что Вы приняли моё предложение. А Илоне передайте, что без её помощи нам не обойтись. В свою очередь я обещаю, что при внедрении русского языка в жизнь компании, изучение его сотрудниками будет всячески поощряться.

Через неделю под руководством профессора Замятина и Пауля Грегера во Фрейбурге начались первые удачные опыты по воссозданию памяти пациентов. Среди испытуемых были люди разных возрастов и национальностей, служащие и обслуживающий персонал, здоровые и больные, имеющие проблемы с памятью и не имеющие.
 
В первый день после совещания, получив Памятки с вопросами, работники компании разошлись по указанным помещениям.  Опрос состоял из нескольких блоков вопросов, объединённых единой мыслью. Пауль уже месяц назад избрал для опытов кандидатуру пожилой женщины, которая заинтересовала его своей родословной. Она была российской немкой. Он знал о ней из рассказов жены. Сам организовал переход женщины из Неврологической клиники в Клинику профессора Замятина.

Стук в дверь прервал мысли Пауля. В сопровождении медицинской сестры в комнату вошла женщина. Не обращая внимания на медсестру, Пауль жестом предложил испытуемой занять место напротив себя в удобном кресле, расположенном напротив стола с висевшим над ним экраном. Тишина, царившая в комнате, не смутила женщину. Молодого человека, стоящего посреди комнаты, она, по-видимому, где-то и когда-то встречала, поэтому лишь вскользь взглянула на него и отошла к дальней стене, на которой висели картины.
 
В дальнем углу комнаты стоял мольберт, а рядом с ним, на небольшом столике, лежали краски, кисти, цветные мелки. Женщина с интересом разглядывала предметы, находящиеся на столе. Потом подошла ближе, взяла кисть, обмакнула её в серебряную краску, как будто специально приготовленную для неё, и начала расписывать на полотне сугробы снега около крыльца, сосульки, висящие под козырьком у входной двери, узоры на окне. На глазах у Пауля создавалась пейзажная зарисовка.

Неожиданно женщина, отбросив кисть, упала на диван и завыла. Через несколько минут вой прекратился так же внезапно, как и начался. Она встала, медленно подошла к Паулю, взяла его за руку, усадила в кресло и запела. Пауль знал, что пациентку зовут Идой Глайзер. Её глаза пронзали его насквозь. Она прервала пение и вдруг громко заговорила на старинном, знакомом Паулю от матери, немецком диалекте. Через несколько минут она уже рисовала на листке бумаги, в перерывах поглядывая на Пауля. Потом заплакала. Схватила его за руку, о чём-то непонятном просила, возбуждаясь всё больше и больше. Блеск в глазах делал её ещё более загадочной и непредсказуемой.

Неожиданно для обоих прозвенел звонок. Это означало, что редактирование изображения на экране коррелятора завершилось, ключ к Сокровищнице Памяти сформирован. Пауль предложил женщине стакан апельсинового сока. Та, смущенно улыбаясь, опустила глаза, но стакан взяла, отпила несколько глотков и поставила на край стола. В это время в дверь постучали. Вошла медсестра. Пауль протянул Иде руку в знак прощания. Она слабо пожала её, потом на минутку прижалась к ней лицом и со словами «Lieber Vater/ Дорогой отец» выбежала из комнаты.

«Да, пожалуй, опыт прошёл удачно, – подумал Пауль, ещё не совсем придя в себя от только что пережитого и разглядывая изображения на экране. – Коррелятор проявил себя на практике. Будучи настроенным на душу этой удивительной женщины, он запечатлел обуревающие ею чувства, мгновенно выдав результат обследования в виде изображения и звуковых волн. Опыты продолжу завтра. Да, теория без практики, – это отсутствие жизни, проявляющейся в эмоциях, реакциях организма, состояниях. Я – поражён и восхищён всем, что увидел и испытал сегодня. Какие уж тут Памятки с вопросами!»

На следующий день Пауль продолжил эксперимент по изучению прошлого Иды Глайзер. До перевода её в Клинику, ему было только известно, что она приехала в Германию из Казахстана в 1992-ом году. Во время обследования выяснилось, что женщина родилась в 1938-ом году в одном из немецких сёл Поволжья. Оттуда её родители в годы Второй мировой войны были высланы в казахстанские степи за принадлежность к немецкой национальности. Мать и отец девочки были добрыми работящими людьми. Ида была старшей из восьми братьев и сестёр. Семилетней, она встретила окончание войны. Девчонкой, пришлось по-взрослому трудиться в поле и на ферме, помогать матери по домашнему хозяйству и в воспитании братьев и сестёр. Положение семьи в последующие годы тоже не изменилось.

В двадцать лет Ида вышла замуж по любви за человека немецкой национальности, спокойного и трудолюбивого, строгого и любящего порядок. Вскоре на свет появилась дочь. Ещё через год родила Ида мужу сына. С этого момента у неё начались проблемы с психикой. Галлюцинации не покидали её с первого дня проявления болезни. Воображение рисовало страшные картины умерших, но продолжающих мучиться родственников. Когда сыну исполнился один годик, женщину определили на стационарное лечение в психиатрическую больницу, где она провела в общей сложности тридцать лет. Муж умер в начале восьмидесятых годов от сердечной недостаточности.

В начале девяностых годов дети Иды Глайзер с семьями, взяв её с собой, переселились в Германию, на историческую родину. Состояние здоровья матери не давало возможность оставить её в домашней обстановке. После оформления необходимых документов, она нашла новый дом в Неврологической клинике. Там проявился природный дар женщины. Она прекрасно рисует. Её пейзажи и натюрморты радуют глаз манерой письма и яркими красками. Трагедия женщины в том, что она постоянно слышит голоса умерших родственников. Воображение рисует страшные картины. Она разговаривает с теми, кого нет в живых. Чаще всего слышит голоса отца, матери и свекра. Женщина точно знает, что отец находится на чердаке наверху, а мать лежит в соседней комнате. Пациентка постоянно пишет письма на русском языке. В них разворачиваются страшные картины трагедий, которые она вновь и вновь переживает. Женщину мучит мысль, что её сестру закопали живой, что её надо освободить. Боль доставляют ей и большие чёрные птицы, которые пытаются выклевать глаза.

В какой-то момент женщина внезапно вскочила с кресла, схватила Пауля за руку и потянула за собой к двери.

– Волки. Спаси меня. Я боюсь! – животный страх перекосил её лицо. Глаза потемнели. Руки тряслись. Страшный крик огласил комнату.

В дверь постучали. Медсестра, не дожидаясь разрешения войти, вбежала в комнату.

– Что случилось? Что с тобой, моя хорошая? Пойдём домой.

– Мама, я боюсь, спаси!

Ида Глайзер с силой потянула медсестру к дверям, и они скрылись из виду в коридорах клиники. Пауль закрыл за ними дверь и вздохнул полной грудью. Изображения на экране коррелятора говорили сами за себя. «Как же помочь Вам, милая? Не зря говорят, что Бог даёт человеку лишь столько, сколько он сможет вынести».

На следующий день, подъехав к Клинике, Пауль поставил машину, как всегда, на стоянке. Солнечный день поднимал настроение. Он шёл по парку, наслаждаясь свежим воздухом. Шорох листвы под ногами напоминал о чём-то знакомом, но забытом в повседневной суете и однообразии быстро пролетающих лет. «Ведь это листопад. Запах листьев платана в эту пору ни с чем не сравним. В нём всё: и радость от счастливых мгновений молодости, и горечь от расставаний с любимыми людьми. Улица платанов, на которой я провёл большую часть жизни, всегда будит во мне лучшие воспоминания. Ну, вот, я уже начал думать, как философ или старик. Вроде, рановато».

Поднимаясь по лестнице, Пауль обратил внимание на незнакомца, идущего впереди него. Высокий, немного сутулый мужчина с трудом преодолевал одну ступеньку за другой. Пауль догнал его. Понаблюдал за ним со стороны: «Вижу впервые: на вид лет семьдесят пять, интеллигентная внешность, военная выправка.  Случайно не ко мне ли он на приём торопится?»

Незнакомец остановился около его кабинета. Постучал в дверь.
– Вы ко мне? – окликнул его Пауль, и, не оставляя времени на ответ, открыл дверь кабинета, приглашая войти.

– Генрих Конн, – представился незнакомец.

– Пауль Грегер. Вы записались ко мне на приём с определённой целью или просто из любознательности?

– В настоящее время я изучаю родословную. Хочу оставить детям для памяти.

– Приветствую такое начинание. Сам этим занимаюсь. Ну, что ж, займите кресло рядом с моим и погрузитесь в воспоминания. Прибор будет улавливать образы, возникающие в Вашей душе, и воспроизводить их в виде изображений на экране. Но Вам совершенно не нужно думать о том, каким образом это будет происходить. Позже Вас познакомят с результатами исследования.

В комнате наступила тишина. Мужчина отключился от реальности, а Пауль, затаив дыхание, следил за изменениями изображений на экране монитора.

Вот Оскар, отец Генриха, будучи семилетним мальчиком, гуляет со своим отцом Иоганном по улицам Берлина. Иоганн – высокий с властными чертами лица, крепкий телосложением, рассказывает сыну историю своей жизни. Его родители эмигрировали в Берлин из колонии Молочная, находящейся на Украине. Конец 20-ых годов двадцатого столетия. Революционные преобразования в России наложили отпечаток на судьбы учёных. Иоганн, дедушка Генриха, сидящего сейчас перед Паулем, не смог перестроиться на новый лад. Он похоронен в Берлине.

Бабушка отца, Герта, с четырьмя детьми переселилась в Ниццу, куда переехали её знакомые по российскому периоду жизни. Оскар подрастал. Ему уже пятнадцать. Он участвует в велосипедных гонках. Становится победителем в соревнованиях. Дальше – учёба в одном из престижных вузов. Смерть матери. Она говорит о каких-то драгоценностях, оставленных в подвале их родового дома в России. Оскар становится журналистом. Пишет очерки об эмигрантах из России, проживающих в различных странах. Встречается с интересными людьми. Мечтает посетить родину. Но он не любит Германию. Она – не его родина. Оскар переезжает в Цюрих, где его застаёт Вторая мировая война. Впоследствии женится на немке, родившей ему сына – Генриха.
После смерти родителей Генрих едет учиться медицине в Германию и выбирает местом своего временного проживания небольшой городок недалеко от Фрейбурга. В 1988-го году он женится на немке из российских переселенок, родившейся в Казахстане. В настоящее время у них трое взрослых сыновей, которые мечтают хоть один раз побывать на родине матери. По окончании института Генрих возвращается в Цюрих, взяв с собой жену и детей. Сейчас они гостят во Фрейбурге у родителей жены.

История Вероники Джонсон

В полдень в кабинет профессора Замятина без стука вошла молодая женщина. Протянув ему руку, представилась:

– Вероника Джонсон. Вы Рихард Замятин? Мне назначен приём на двенадцать часов.

– Да-да, конечно. Проходите, пожалуйста. Займите кресло напротив меня.

Женщина быстрым шагом подошла к столу, заняла предложенное ей место.

– У нас нет сведений о Вас. Хотелось бы узнать, что привело Вас к нам?

– Дело в том, что я родилась в северной части Германии в 1989-ом году, но воспитывалась в приюте. Ничего не знаю о своих родителях. Давно ищу их. Это привело меня к Вам. В настоящее время проживаю во Фрейбурге. От матери мужа, медсестры, узнала об опытах, проводимых в Клинике. Позвонила. Записалась на приём.

Вероника настроилась на детские воспоминания. На дисплее высветилось изображение солдата, проходящего службу в Германии в восьмидесятые годы двадцатого века в английской зоне. Он, гражданин Великобритании, в период службы влюбился в девушку из многодетной семьи. Её родители были против их женитьбы, но свадьба состоялась, что дало военному возможность остаться в Германии. Одна за другой родились две дочери. Вероника была старшей из них. Когда ей исполнилось три года, они всей семьёй навестили в Лондоне бабушку, мать её отца. Там Вероника жила с бабушкой в одной комнате под крышей. Однажды ночью, во время грозы, в комнату влетела шаровая молния. Больше об этом периоде жизни ничего неизвестно. Несчастье случилось по возвращении семьи домой, в Германию. Отец Вероники участвовал в мотогонках и попал в аварию. Испытывая страшные боли, он не смог жить без приёма большого количества обезболивающих. Однажды, находясь в квартире один, сразу принял много лекарств и умер от передозировки.

Мать девочки оставила работу, впала в депрессию, начала принимать алкоголь, перестала следить за дочерями. С каждым днём она опускалась всё ниже и ниже. Родители, семь сестёр матери и два брата не смогли остановить её деградацию, произошедшую на их глазах в короткий срок. Семейный совет принял решение определить девочку в Дом сирот при живой матери. Младшую внучку взяли на воспитание дедушка с бабушкой, проживающие в Германии. Веронику они в приюте не навещали. Повзрослев, она начала поиски родственников.

В школьные годы, в интернате, девушка познакомилась с юношей, её ровесником. Они даже родились в один день. Любовь стала для неё спасением. Поженились. Как на одном дыхании прожили одиннадцать лет. Оба получили среднетехническое образование. Единственно что огорчает сегодня – детей нет. Психологи видят причину этого в событиях детства, повлиявших на развитие психики. Профессор на одном из последних изображений увидел на мониторе младенца.

В этот момент сеанс закончился. Девушка с улыбкой смотрела на профессора. Ей показалось, что в последнюю минуту она внутренним зрением увидела новорожденного, который протягивал к ней ручонки.
Профессор пожелал Веронике счастливого пути. Она ответила благодарным взглядом. «Всё будет хорошо?», – прочитал он вопрос в её глазах и утвердительно кивнул головой.

История Марселя

В один из дней поздней осени Илона обратилась к Паулю с просьбой – исследовать подсознание Марселя, её подопечного парня из Дома инвалидов. Пауль был в курсе, что Илона является членом городского объединения, участники которого на добровольных началах посещают больных в домах престарелых и других лечебных заведениях города.

Знакомство Илоны с Марселем произошло случайно. Во время чаепития на одном из музыкальных вечеров в Доме инвалидов, он подъехал к ней на коляске и представился:

– Меня зовут Марсель. А Вы здесь гость, или участник концерта, или – просто с друзьями?

– Я живу в этом городе, – ответила ему Илона. – Пришла со знакомыми. Помогаю людям…

– Тогда я к Вам обратился по адресу, – прервал её Марсель. – Мне как раз нужна помощь в поездках по городу, покупке продуктов, проведении совместно свободного времени, например, за чашечкой кофе в каком-нибудь кафетерии.

Они договорились о встрече на следующей неделе в это же послеобеденное время. С того дня начались их совместные походы по городу, посещения различных мероприятий. Илона рассказывала Марселю о себе, делилась своими мыслями по многим жизненным вопросам. Он умел слушать. О себе же в ответ ничего не рассказывал. По его словам, не помнил ни родителей, ни место рождения. От его знакомых по отделению Илона знала, что Марселю 37 лет, что у него есть сестра, проживающая во Фрейбурге, и что учился он в интернате недалеко от краевого центра.

Пауль, услышав от жены эту историю, связался с Домом инвалидов, в котором Марсель проживал последние пять лет. Получив разрешение от учреждения и от самого Марселя на проведение исследования по вопросу восстановления памяти, он пригласил молодого человека принять участие в экспериментах Лаборатории памяти. Получив согласие, начал проведение опытов.

В результате исследования памяти Марселя оказалось, что он родился на территории восточной Германии. Молодая мать, испытав радость любви, была брошена её избранником вскоре после того, как он узнал, что скоро будет отцом. Девушка, родив ребёнка с физическими недостатками, отказалась от него. Дальнейшая судьба Марселя связана с казёнными учреждениями.

Во время проведения опытов, Илона находилась рядом с Марселем в кабинете мужа. После окончания одного из сеансов, Марсель попросил написать о нём сказку.

– А я как раз сегодня хотела её тебе подарить, – радостно ответила ему Илона. – Интуиция меня не подвела. Я знала, что ты этого хочешь. Пауль, у тебя найдётся время послушать сказку для Марселя?

– Да, да, конечно.  Я всегда располагаю для вас временем.
Марсель радостно улыбнулся, предвкушая удовольствие от того, что услышит. Илона начала рассказывать сказку о мальчике и ласточке, принёсшей ему веточку счастья.


Подарок для Марселя (Сказка)

Однажды утром мама девочки Эвелин обратилась к ней с вопросом:

– Дочка, я хочу сейчас навестить мальчика Марселя. Хочешь пойти со мной?

– Конечно, мамочка, с удовольствием.

Минут через десять Эвелин с мамой подошли к двухэтажному дому. У входной двери их встретила женщина в белом халате. Она узнала маму и сразу провела их по коридору на нижнем этаже. Мама рассказывала дома об этом мальчике, к которому они теперь шли. Эвелин его ещё никогда не видела, но знала, что у Марселя нет своих папы и мамы. Она уже начинала ревновать маму к нему. Этот Марсель каждый день писал ей многочисленные сообщения по смартфону. Он спрашивал маму о том, как она провела вечер, что ей снилось ночью, что готовила на обед, о ком и о чём её новая история? Вечером всегда желал ей спокойной ночи. Мама отвечала ему тем же и при этом лицо её освещалось доброй улыбкой.

Марсель встретил их приветливо. С мамой он разговаривал на «ты», как с подружкой или как с близким человеком. Эвелин поразило то, что он сидел в кресле-коляске. За всё время пребывания в комнате, он ни разу не встал на ноги. Проговорили полчаса. Потом посетили вместе с Марселем магазин. Накупили ему сладостей. Попили кофе в кафетерии. Через час отвезли мальчика в здание, где он всегда живёт, и вернулись домой.

После этого случая прошло две недели. Однажды вечером папа с мамой о чём-то громко спорили. До Эвелин донеслись только слова: «ему плохо одному», «он всегда ждёт», «не разрешают… поймёт ли он?» Папа отвечал на слова мамы: «Не делай глупости. Подумай о себе».

Эвелин не поняла, о чём спорят родители. Мама говорила просительным тоном, а папа на чём-то громко настаивал. Он просил маму подумать и успокоиться.
Ночью Эвелин не смогла сомкнуть глаз. Утром слова, услышанные из разговора родителей, внезапно обрели смысл.

«Это папа не разрешал маме навестить Марсельку. Но ведь ему одному там грустно», – подумала девочка, и на её глаза навернулись слёзы.

Наступил вечер. Эвелин дождалась, когда родители ушли в свою спальню. Оделась и потихоньку вышла в коридор. Открыла своим ключом дверь и выскользнула из дома. Путь был недалёкий. Страх пробирал до костей. «Я отошла от дома ещё недалеко, – подумала она. – Может, вернуться…»

Девочка хорошо запомнила этот двухэтажный дом, не похожий на другие. Вскоре подошла к нему. На минуту задумалась:

«Мы с мамой шли сначала по длинному коридору. Справа было много дверей. В одну из них зашли к Марселю. Ага, в одном из окон нижнего этажа свет. Загляну-ка я туда. Может, Марселя увижу».

И, правда, подойдя к светящемуся окну, девочка увидела мальчика, сидевшего в кресле-коляске. В руках у него была книга. «Так это же мамина книга. Она по ней учит ребят русскому языку».
 
Марсель перелистывал страницы. Девочка заметила, как на одну из них упала капля. Потом ещё и ещё. «Да, это же слёзы! Марселька плачет». Мокрое пятно расползалось по странице книги.

Сердце Эвелин сжалось. Ей было жалко мальчика, и в то же время страшно от того, что кто-нибудь её заметит и расскажет маме с папой, что она гуляет по ночам. Не любила Эвелин, когда родители ссорились, да ещё из-за неё. «Нет, надо быстрее возвращаться домой, чтобы не заметили». Но она не могла оставить мальчика плачущим, каким видела сейчас. Девочка в замешательстве огляделась вокруг.
Луна выглянула из-за облаков и осветила половину территории двора. Вдали высветился большой куст с белыми цветами сирени. Эвелин подбежала к нему, отломила обильно цветущую веточку. Вернулась к окну Марселя и, не зная, что делать дальше, беспомощно опустила руки.

В этот момент откуда ни возьмись прилетела белоснежная голубка. Она   выхватила клювом из руки девочки веточку сирени, поднялась на уровень приоткрытого окна и молниеносно забросила её внутрь комнаты. Веточка упала на раскрытую страницу книги.

Марсель вздрогнул от неожиданности и поднял глаза. Он увидел лицо девочки и тень птицы, метнувшейся от окна. Мальчик прижал к груди подарок с воли и радостно улыбнулся. Девочка засмеялась ему в ответ.

Через четверть часа Эвелин уже была дома. Никто не заметил её отсутствия. Девочка на ходу переоделась, забралась под теплое светлое одеяльце и, уже засыпая, подумала:

«Дорогой Марселька, я приду к тебе ещё. Ты только не плачь. Жди меня и верь, что чудеса бывают». А для себя решила: «Не надо бояться приносить радость. Делать добро – очень приятно».


История Вернера Вольфа

На следующий день в кабинет профессора Замятина стремительно вошла Доротея.

– Рихард, я вчера навещала своих бывших пациентов в областном Центре психиатрии. Пообщалась с руководителем отделения, в котором когда-то работала. Он сообщил, что персонал отделения в восторге от изменений, произошедших с Идой Глайзер после пребывания в вашей Лаборатории. Заведующий обратился ко мне с просьбой исследовать память Вернера Вольфа, проживающего у них в течение пятнадцати лет.  Я знакома с этим больным с 2005-го года. Он не знает своего прошлого. Мне его очень жаль. Дорогой Рихард, так Вы не против исследовать его память?

– Доротея, не волнуйтесь Вы так. Я непременно назначу встречу с Вернером Вольфом, – профессор взглянул на экран своего персонального коррелятора, выполняющего, наряду с другими, и функции записной книжки с неограниченным объёмом памяти. – Вот, как раз завтра у меня есть для него свободное время с десяти до одиннадцати часов.

– Прекрасно. Я приведу его к Вам лично.

На следующий день в кабинете профессора был проведён эксперимент по воспроизведению памяти Вернера Вольфа, который оказался привлекательным, на вид – интеллигентным мужчиной семидесятилетнего возраста. По его поведению и внешности нельзя было предположить, что он страдает отсутствием памяти. Но первый же вопрос, который он задал профессору, опроверг это мнение: «Вы мне не скажете, я на пенсии?» Во время сеанса он продолжал задавать вопросы, не дожидаясь ответов, вставал, беспокойно ходил по комнате, заглядывая каждому в глаза, обследовал ящики стола.

В какой-то момент его внимание привлекли картинки, меняющиеся на дисплее компьютера. Неожиданно он увидел себя мальчиком. Десятилетний Вернер читал толстую книгу. Отложил её в сторону. Внёс в тетрадь какую-то запись. На следующей картинке он уже у школьной доски ведёт разговор с учителем. По дороге домой спорит с другом, соседом по подъезду. Мать что-то заботливо готовит на кухне. Отец – учитель. Перед ним на письменном столе стопа ученических тетрадей. Вернер Вольф в глубокой задумчивости прикрыл глаза. Он наблюдает за собой внутренним зрением. А на дисплее – юноша с девушкой. Улыбки. Смех. Много народу. Свадьба. Вернер заканчивает экономическое отделение университета. Диплом – тому свидетельство.

1990-ый год. Господин Вольф – служащий в банке. И вдруг – тень набежала на лицо мужчины. На дисплее – изображение соперника, обнимающего его жену. Вернер Вольф вскочил из кресла вне себя от бешенства. Схватил стул и готов был запустить им в дисплей коррелятора или в одного из присутствующих. С трудом удалось его успокоить, поставив на стол шахматную доску с расставленными на ней фигурами. Мужчина погрузился мыслью в увиденную на шахматной доске комбинацию фигур.
Сеанс продолжился. Господина Вольфа бросила жена. Комната наполнилась пустыми бутылками разной величины. Его уволили с работы. В какой-то момент он упал в подъезде со ступенек, сломал ногу.

Дальнейший жизненный сценарий ещё трагичнее. После операции – потеря памяти. Он не узнавал больше родителей, навещавших его почти каждый день. Вскоре умер отец. Мать заболела неизлечимой болезнью. Вернер не замечал их отсутствия. Большую часть времени проводил в комнате. Иногда удавалось незамеченным покинуть отделение клиники. В такие моменты его можно было встретить в продовольственном магазине, где он за неимением денег незаметно опускал одну или две дозы с пивом в карманы широких брюк. Достаточно было одной небольшой дозы алкогольного напитка, чтобы он терял сознание и ориентацию. Прохожие вызывали полицию. Его находили в ближайшей к клинике канаве.

Сеанс окончился. В кабинете профессора ещё долго стояло молчание. Всем было о чём подумать. Доротея задумалась о краткосрочности жизни. Профессор – о том, как можно помочь этому мужчине. А практиканты молчаливой толпой отправились на паузу в парк, где так призывно сияло солнце. Печаль ещё не коснулась юных душ. Трагедия мужчины казалась им выдумкой профессора для их воспитания.


История Марго Шейн

Громкий резкий возбуждённый женский голос слышится уже в течение нескольких лет в каждом уголке неврологической клиники. Его хозяйка, доводя себя до бешенства, борется за свои права. Ночью и днём она пишет письма адвокатам, в суды, обвиняя всех и вся в том, что произошло и происходит с ней сейчас. Утром она отказывается от помощи по вопросам ежедневного соблюдения личной гигиены. Во время принятия пищи постоянно недовольна её приготовлением, оскорбляет персонал, обвиняя его во всех несуществующих грехах. Пациентка перекрывает своим неприятным голосом все остальные шумы, царящие в отделении.  Хамство, грубость, бешенство – основные её качества во время агрессивной фазы. Во время депрессивной – замкнутость, отстранение, отсутствие эмоций, отрешённость от реального мира, уход в себя.
Сеанс по исследованию её памяти показал, что, родившись в 1946 году в Чехословакии, в немецкой семье, она росла и развивалась среди двух культур. В семье говорили на немецком и чешском. В школе изучала ещё и русский. По рекомендации учителей гимназии Марго Шейн поступила в Чешский университет на факультет славистики. Там занялась основательно и изучением русского языка и литературы. После «Пражской весны» 1968-го года Марго переехала вслед за любимым в Германию. Он получил здесь по обмену опытом место преподавателя факультета лесного хозяйства. В следующем году они поженились. На новой родине Марго так и не нашла для себя место работы учителем.

Они прожили с мужем одиннадцать лет. Внезапно расстались по его желанию: к нему пришло большое чувство любви. По обоюдному согласию, они развелись, но в течение жизни пути их часто соприкасались. После того, как женщина была навсегда определена в отделение психиатрии, бывший муж часто навещает её, вывозит на коляске для прогулки по парку. Они вместе выпивают в кафе-закусочной по чашечке кофе, говорят, только им ведомо, о чём...


Глава пятая, в которой Милена с дочерью участвуют в испытаниях по воссозданию памяти предков

Милена проснулась в это утро рано. Ей приснился сон, в котором она увидела себя в совершенно незнакомой обстановке.

– Где я? Опять начинаются какие-то странные вещи. Всё незнакомо: и воздух не тот, и люди какие-то странные, одеты невесть во что, и транспорт примитивный. Какие-то телеги, запряжённые лошадьми. Так это же деревня! Какой-то древний мир в картинках. Интересно, откуда я за этим всем наблюдаю?

Громкий звонок в дверь вывел Милену из незнакомого ей мира, но она не забыла то, что видела. «Слава Богу, что мне всё это только приснилось. Сон – не явь.  Как-нибудь из него выберусь».

Перед глазами всё ещё стояла напугавшая её картина избиения какого-то мальчугана и огромные глаза незнакомого мужчины, схватившего её за руку. Она и сейчас, проснувшись, чувствовала его прерывистое дыхание, и всё ещё пыталась спастись от нападения. «Или ненападения? А тогда что стоит за этой сценой? Кому я вдруг нужна стала? Какие-то странные женщины находились за спиной этого ковбоя. В каких-то платках, закрывающих наполовину лица…»

В дверь уже нетерпеливо стучали. Милена, даже не накинув на себя халат, в одной ночной рубашке бросилась открывать. В дверях стояли Верена и её мальчишки-близнецы.

 – Что с тобой? – озабоченно спросила Верена. – На тебе лица нет. Даже не спрашиваешь, кому дверь открываешь. А что за вид? Представь себе, что это не мы пришли, а кто-нибудь другой?

– Мне незнакомцев во сне хватило, – ответила Милена с дрожью в голосе. – До сих пор прийти в себя не могу. Проходите. Сейчас позавтракаем, а там и поговорим. Мне успокоиться надо. Она накинула на себя халат и исчезла на несколько минут в ванной комнате.

После небольшого завтрака, женщины оставили детей у компьютера, а сами перешли на кухню. Верена чувствовала, что мать хочет поделиться с ней чем-то важном, но, когда услышала, что причина её беспокойства во сне, искренне рассмеялась.

– Да, бывают вещие сны, но, кажется, ты такими видениями раньше не страдала.

 Расскажи подробнее, если что-нибудь ещё помнишь.

–  Да, ладно, забудь. Сон есть сон.

–  А что, если к профессору Замятину обратиться? – предложила Верена. –Они с Паулем в клинике какой-то новый прибор испытывают, воссоздают память прошлого. Может, и тебе свою прозондировать? Кто знает, может, мы родом из индейского племени Южной Америки? Можешь себе такое представить?
–  С трудом. Это из серии фантастики.

– Ну, что ж, тогда мы с мальчишками пойдём, а ты приведи себя в порядок и – на свежий воздух. Где носит твоего мужа? Опять в командировке? Ты за ним приглядывай. Мужчины требуют внимания, а ты в своём Доме счастья целыми днями пропадаешь. Мальчики, заканчивайте свои игры, мы уходим.

Когда за Вереной и её сыновьями захлопнулась дверь, Милена занялась приведением себя в порядок. После пережитого во сне, ей доставляло удовольствие принять душ, потом наложить маску на лицо, перед этим, внимательно изучив каждую морщинку, появившуюся, как ей казалось, за ночь.

«Да, Верена права. Совсем за собой не слежу. Запишусь-ка в косметический салон на массаж лица. Да и причёску надо новую соорудить. Имидж поменять. К сожалению, сегодня – воскресный день. Всё закрыто. Может, правда, Паулю позвонить? Что-нибудь да посоветует».

Набрала номер телефона Пауля. Трубку подняла Илона. Она сразу услышала нотки тревоги в голосе подруги. Выслушав её внимательно, передала Паулю трубку со словами: «Это, кажется, твой случай. Помоги женщине».

Милена от волнения не могла говорить. Нависла пауза.

– Милена, – услышала она нетерпеливый голос Пауля, – соберись с мыслями. Что у тебя произошло? Что так сильно расстроило?

– Сама не пойму. Сон страшный увидела. Всё в нём было чересчур правдоподобно. Какие-то незнакомые странные люди, возможно, что из прошлого. А на плече одной женщины – родимое пятно, точно такое же, как у нас с Вереной. Это, несомненно, были наши родственники, если заглянуть веков на пять назад, в прошлое.

– Прекрасно. Это как раз тот случай, который нужен профессору Замятину для исследования. Тема-то какая великолепная вырисовывается: встреча с прошлым в сновидении. Ты согласна принять участие в испытаниях, которые проводит Рихард Замятин? Доверься ему.

Через несколько минут Пауль уже говорил с Замятиным по телефону. Разговор закончился словами профессора:

– Итак, в среду, в восемь утра, я буду ждать Милену в своём кабинете. Но, думаю, что лучше будет, если она придёт вместе с дочерью. Прошу и Вас, Пауль, присутствовать при эксперименте.

– Хорошо. Договорились.
 
В назначенное время все собрались в кабинете профессора. Сеанс начался. Для Милоны он стал продолжением сна. Только после того, как он завершился, присутствующие поняли, что профессор проводил эксперимент сразу с тремя его участниками.
 
Милена видела перед глазами всё тот же унылый пейзаж, которым закончился воскресный сон. По второму кругу пришлось испытать страх. Она всматривалась в лицо женщины, которая, держа на руках ребёнка, о чём-то говорила с высоким индейцем. Вскоре тот, хлестнув лошадь плёткой, исчез из поля зрения. Женщина, с ребёнком на руках, вернулась к людям, стоящим полукругом на каком-то холме. Взоры всех были обращены в небо. Женщина подозвала к себе девочку лет десяти. Сунула ей в руки ребёнка, приказала помыть. Когда девочка раздевала его, Милена увидела на плече малыша родимое пятно, такое же, как у неё самой, и на том же месте.
– Шевелись быстрее. Что смотришь? Купай ребёнка. Растяпа.

Девочка заплакала. Слёзы капали в деревянное корыто. В поле зрения Милены попала ещё одна женщина, как две капли воды похожая на неё саму. Девочка, растирая кулачком слёзы по щекам, подбежала к той, спросила:

– Мама, кто эти люди? Почему мы здесь?

– Держись, дочка, нам нужно быть вместе. Сейчас отец приедет, и мы поедем дальше вот на той повозке, запряжённой лошадьми.

– Скорей бы всё это закончилось. Боюсь, не выдержу? Каким ветром нас сюда занесло?

– В поисках хорошей жизни. Лучше бы я не соглашалась на предложение твоего отца. На родине голодно было. Ты – совсем маленькая. Надо было выжить. Страшнее всего, что отца больше нет. Некому защитить сына, твоего брата. На нём знак семейный – родимое пятно на плече. Запомни это.

Неожиданно прозвенел звонок. Сеанс закончился. Верена очнулась первой. Ощутила солёный привкус на губах.

– Это слёзы? Я побывала в другом мире? В прошлом? Такого не бывает! –  прошептала она.

– И меня втянули в это исследование, – услышав её, откликнулась Милена. – Чем дальше вглубь, тем больше неожиданностей. Сейчас я была в Парагвае. Боже, значит несколько дней назад прошлое стучалось ко мне в дверь?».

 С этими словами Милена окончательно вернулась в реальность и посмотрела на Пауля вопрошающим взглядом. А тот, выйдя из состояния задумчивости, с ноткой удивления в голосе обратился к Замятину:

– Грандиозно, профессор! Три сеанса в считанные минуты. Как я понимаю, все присутствующие видели сейчас то, что привиделось мне? Прекрасно! Это сократит время для обсуждения наших дальнейших планов.

Верена просверлила его дерзким взглядом.

– Мне-то это зачем?

– Как зачем? – откликнулся на её вопрос профессор Замятин. – Надо знать прошлое, чтобы докопаться до истины в настоящем. Теперь вы знаете, чем связаны ваши души в прошлом, и сможете раскрутить этот клубок дальше. За несколько минут вам открылось столько, сколько за всю жизнь не каждому даётся узнать.

– Кто же этот малыш, которого мы видели во время сеанса? – вступила в разговор Милена. – Как найти его следы? Возможно ли это?

– Вот, теперь правильная постановка вопроса, – ответил ей Рихард Замятин. – С этого и начните изучение родословной с помощью персонального коррелятора, испытанием которого мы сейчас занимаемся.

Милена резко вскочила с кресла, тем самым выразив желание сразу действовать.

– Да, думаю ваш прибор мне понадобится. Буду рада стать его обладателем. Теперь я точно знаю, что моя судьба связана с Парагваем. С него и начну изучение прошлого.
– А чтобы войти в его атмосферу, нам нужно посетить Парагвай, – прервала её Верена.

– Ну, всем туда ехать не надо, – отозвался на её слова профессор Замятин. – Доверьтесь мне. Я что-нибудь в этом плане придумаю.


Глава шестая, в которой Пауль с Миленой улетают в Парагвай и знакомятся там с условиями жизни немцев-переселенцев

С утра Пауль размышлял о судьбе своего народа, потомков которого разбросало по всему миру. Он уже достаточно изучил историческое прошлое своих предков, но его притягивали к себе страны Южной Америки. Разбирая вещи отца, которые недавно ему выслала Мария, младшая сестра бабушки Ксении, Пауль обнаружил папку с пожелтевшими от времени листами бумаги. Мария нашла их после смерти сестры в большом старинном сундуке и подумала, что дневники, написанные незнакомой рукой, могут быть интересны внуку Ксении. Так Пауль стал владельцем рукописной родословной со стороны матери деда. Получив такой бесценный подарок, он с головой ушёл в изучение дневников. Следы родственников вели в Парагвай и Бразилию.
В это время опыты с коррелятором начали давать в Клинике положительные результаты, а пример с исследованиями прошлого Милены дал толчок к принятию Паулем решения предложить себя профессору Рихарду Замятину в качестве испытуемого. И вот наступил день, которого он так ждал.

Результаты эксперимента с коррелятором подтвердили данные о проживании родственников Пауля в Парагвае и Бразилии. «Ну, что же, –подумал он. – Само провидение направляет меня в Южную Америку. Наши судьбы с Миленой опять перекрестились. Полетим в те края вместе, когда будет разрешено пересекать границы, закрытые в связи с пандемией. В случае чего помогу ей там, если понадобится».

Узнав о планах Пауля, профессор Замятин даже пошутил: «Вы назначаетесь начальником отдела сбыта продукции компании Шмуэль на внешний рынок». Через несколько дней шутка, как это часто бывало у Замятина, превратилась в реальный приказ о назначении Пауля Грегера на эту должность, появившуюся в связи с открытием компании.

Сборы в поездку, как всегда, были недолгие. Несколько дней Пауль уделил изучению особенностей страны Парагвай. Вошёл на сайт «Хортица» Вилли Фогта, попытался там познакомиться со своими однофамильцами, проживающими в Парагвае. Определил круг городов и деревень, куда надо бы непременно заехать. Виза была у всех троих. Милена подала документы в посольство ещё месяц назад, а Пауль выправил себе служебную визу. Опять же профессор Замятин помог ему это сделать.

Готовясь к поездке, Пауль узнал, что в Парагвае на немецком языке говорят более 160-ти тысяч человек. Его это успокоило. Тем более, что сорок тысяч из них владеют немецким диалектом Platt-Deutsch, который был Паулю близок. Из истории российских немцев он знал, что немцы, меннониты по вероисповеданию, колониями иммигрировали в Парагвай из России в 1927-ом году. Туда же переехали позже немцы из Канады и Соединённых Штатов Америки. В Парагвае насчитывается до 50-ти тысяч меннонитов. Они проживают в основном на северо-западе страны, в Чако, где обладают определёнными привилегиями. Во времена правления диктатора Альфредо Стресснера, который сам был немецкого происхождения и правил с 1954-го по 1989-ый год, десятки тысяч немецкоязычных граждан иммигрировали туда из Бразилии. Вот как раз среди них, по предположению Пауля, могли находиться и его братья по крови, потомки тех, кто переехал из России сначала в Бразилию, а потом в Парагвай.
«Мои предки, – размышлял Пауль в тот момент, когда Милена была у них в гостях, – проживают в основном в департаментах Альто-Парана, Каасапа, Итапуа, Канендию, Каагуасу и Сан-Педро. Само собой разумеется, что в столице Парагвая, городе Асунсьон, тоже большое количество немцев-меннонитов. Наверное, я остановлюсь в этом большом городе на некоторое время, но сначала помогу Милене в знакомстве с родными местами её прародителей».

Милена как будто прочитала его мысли.

– Я прошу тебя, Пауль, взять билеты до одного из департаментов Сан-Педро. Помню, что во время исследования памяти, я оказалась именно в Сан-Педро. Прошу тебя в этом не сомневаться.

– Конечно же, я тебе верю, Милена. Хорошо, закажем билеты до Сан- Педро. Помогу тебе в поисках исторических корней. А потом уж, в зависимости от твоих дальнейших планов, определюсь, куда мне поехать для проведения опытов. Наверное, какое-то время поживу в столице Парагвая – Асунсьон. Это трудно выговариваемое название города мне тоже, как и тебе, запомнилось во время проведения эксперимента. Недавно я получил сообщение от одного знакомого автора. Он пишет о том, что и в наше время «российских немцев селят в полупустыне на юго-востоке Парагвая. До ближайшего городка от немецкой колонии километров восемьдесят. До Асунсьона – километров двести пятьдесят. Раньше там железная дорога проходила, теперь её нет. Зато есть неасфальтированная автомобильная дорога, кое-где покрытая гудроном. Ты съезди – не пожалеешь. Там даже индейцы есть. Настоящие. Они по ночам на колонию набеги совершают».

– Вот этих индейцев я и хочу увидеть, – сказал Пауль однажды вечером Илоне. – Не пугайся. Я шучу. Среди них точно нет моих предков.

Перед поездкой в Южную Америку Пауль в совершенстве овладел испанским и португальским языками, а также – медицинской терминологией на этих языках. Располагая коррелятором, это было совсем не трудно. Он договорился со специалистами по этим языкам, и с их разрешения «скачал» из их памяти «ключи» к тем массивам информации в Вселенской Сокровищнице памяти, в которых хранятся словари и грамматика этих языков, а также – примеры их использования в медицинских текстах. Таким образом, то, на что специалисты тратили годы и десятилетия, он получил мгновенно.

По рекомендации профессора Замятина, Пауль вступил в переписку на испанском языке с профессором Пабло Грегориосом, организатором Международного Конгресса по изучению народной медицины в Лиме, столице Перу. Попросить Пауля принять участие в этом Конгрессе – была идея Замятина. По мнению профессора, участие Пауля в нём поможет непосредственно ознакомить научный мир Латинской Америки с возможностями применения корреляторов в медицинских целях.

При прощании в аэропорту Франкфурта-на-Майне настроение у всех было приподнятое.

– Всё будет хорошо, – сказала Илона, скрывая слёзы. – Я в это верю. Буду за вас молиться. Только долго там не задерживайтесь. Пауль, а ты не вздумай путешествовать по северной части материка. Мне тоже известно, что в Канаде тысячи немцев-меннонитов из России проживают. Сам знаешь, зимы там суровые, как в Сибири. Мне было бы легче, если сама с Вами поехала.

– Не беспокойся, дорогая, вернусь в срок. Служебную командировку оформил на три месяца.

Илона в ответ на его слова только покачала головой.

Получив командировку от Совета Директоров компании, с полномочиями заключения договоров о продвижении персональных корреляторов на южноамериканский рынок, в середине сентября Пауль вместе с Миленой совершили перелёт в Парагвай. Проблем с определением маршрута у них не было. Милена планировала посетить департамент Сан-Педро. Мальчик из сновидения с родимым пятном в виде кленового листка на правом плече не давал ей покоя. Готовясь к поездке, изучая архивные документы, Милена узнала, что одним из районов поселения немцев в Парагвае была колония «Новая Германия», основанная в 1887-ом году Бернардом Фёрстером, женатым на Элизабет, сестре философа Фридриха Ницше.

Пауль сначала не понял, причём тут основатели колонии, и почему Милена сконцентрировала своё внимание на них? Позже, из разговора, осознал, что интерес Милены к этим местам не случаен. Оказывается, в детстве, в доме её родителей, часто упоминали имя Элизабет Ницше. По мнению родственников Милены, они принадлежали к этому известному роду.

Утром самолёт, на котором Пауль с Миленой летели в Парагвай, приземлился в международном аэропорту Асунсьона. Пройдя пограничную зону, они поспешили к стоянке такси. Ни один водитель не согласился вести их за триста километров в город Гохенау департамента Сан-Педро, где, по мнению Милены, могли проживать потомки из колонии «Новая Германия». Пауль, поторговавшись с одним из водителей на испанском, снял у него в аренду автомобиль по сносной цене. К вечеру они прибыли в пункт назначения. Раньше не получилось: контрольные посты с проверкой документов, остановки в пути с целью подкрепления парагвайским кофе, разговоры на стоянках с местными жителями на тему немецких колонистов – стали тому причиной. Устроились в первоклассном отеле, проблем с постановкой на учёт, как иностранцев, не возникло.

В этот же день Пауль предложил Милене провести ещё один сеанс воссоздания памяти. Она согласилась, в надежде, что откроются новые обстоятельства её родословной. На дисплее появилось изображение немецкого офицера. Оно было расплывчатым. Внутренним зрением Милена пыталась разглядеть черты его лица, но тщетно. Поняла только, что попала в середину сороковых годов в концентрационный лагерь Освенцима. Этот офицер был врачом, ставящим опыты над заключёнными, проводил генетические исследования на людях, в основном – на детях. Страшные картины прошли перед глазами Пауля, видевшего изображения посредством коррелятора. Прибор показал картины и не столь далёкого будущего этого врача. В 1959-ом году тот проживал в Парагвае, затем перебрался в Бразилию. Семью не создал. Всю жизнь скрывался от людей, которые его искали. В возрасте 65 лет утонул у берегов реки Бертиоги. Похоронен не под своим именем.

Милене открылось его имя. Она помнила его из разговоров родителей.  Находясь в состоянии ужаса от увиденного, женщина не могла выйти из состояния внутреннего погружения в прошлое. Внезапно она услышала голос матери: «Девочка моя, тебе приходится расплачиваться за злодеяния предков. Одно испытание ты прошла, когда потеряла новорожденную дочь. Дом счастья, который ты создала для обездоленных детей, стал твоим вкладом в дело освобождения нашего рода от нацистской заразы.  В мире ещё много больных и несчастных. Подумай об этим. Реши для себя, как продолжить начатое».

Милена глубоко вздохнула и очнулась. Пауль смотрел на неё пронзительным взглядом. Изображения на экране сослужили свою службу. Он размышлял теперь о том, как помочь Милене справиться с тем, о чём ей говорила мать.

«Да, с каждым часом – не легче, – думал Пауль, перебирая в памяти всё, что касалось Милены. – Теперь не сомневаюсь, что Господь вернул ей дочь за отзывчивое сердце и добрые дела, но личного счастья она так и не обрела. Её нынешний муж, российский музыкант Кривко, оказался не тем человеком, за которого себя выдавал. Она замужем, но без мужа, потому что он – в постоянных поездках, имеет два гражданства, больше живёт в России, чем в Германии. Илона рассказывала, что господин Кривко ведёт неприличный образ жизни. Он – картёжник, наркоман, угодник богатых дам».
 
– Как же тебе помочь, милая? – вырвалось у Пауля из глубины души.

– Чем тут поможешь? – откликнулась Милена. – Это – судьба. За поступки родственников из прошлого нужно отвечать делом.

– Советую идти начатым путём по оказанию помощи детям. Многим из них ты подарила радость, осветив лучами счастливых минут.

– Пауль, ты становишься поэтом. Это – влияние Илоны. Давай не будем тратить время понапрасну. Знаю, что здесь тоже есть детские дома.  Готовясь к поездке в Парагвай, создала проект по оказанию помощи детям-сиротам. Он был принят на уровне правительства Германии. Соответствующие документы отправлены сюда. Дальше буду действовать согласно обстоятельствам. Может, что-нибудь ещё и о родственниках узнаю. А ты начинай заниматься своим делом, которое тоже требует немалых усилий.

– Я знал, Милена, что ты – умница. Даже такой ход событий предусмотрела. Хорошо, тогда я начну поиски следов моих предков, но, когда тебе понадобится моя помощь, сообщи об этом.


Глава седьмая, в которой Милена возвращается из Парагвая домой с бывшими обитателями детского дома

Проект об оказании помощи детям-сиротам в Парагвае, о котором говорила Милена Паулю, был рассмотрен и принят немецким Министерством просвещения и обществом Красного Креста. Оргкомитет отправил соответствующие документы в Парагвай. Через некоторое время в муниципальном управлении департамента Сан-Педро состоялась встреча парагвайских представителей этого проекта. В Германию были высланы документы, подтверждающие его принятие. Об этом сообщили и Милене. Она в свою очередь тут же оповестила Дом счастья, чтобы там готовились к приёму детей.

После отъезда Пауля по своим делам в другой департамент Парагвая, Милена занялась этим вопросом вплотную. В муниципалитете департамента Сан-Педро она получила поимённый список двадцати детей в возрасте от шести до тринадцати лет с заверенным письменным разрешением перевоза их в Германию и дальнейшего там усыновления надёжными лицами с материальным достатком. Все дети были из одного детского дома, который подлежал закрытию и расформированию в ближайшее время. Разговор с каждым из ребят состоялся в кабинете директора детского дома. Дети были оповещены о переезде в Германию. Все до единого выразили на это согласие. В ходе собеседования выяснилось, что в группу подобрали ребят, родившихся в Парагвае с немецкими историческими корнями. Некоторые из них говорили на немецких диалектах, по крайней мере, понимали вопросы, которые им задавали, и односложно отвечали на них. Настроение детей вселяло надежду на успех задуманного дела.

В соответствии с договором, Милена в течение нескольких дней оформила документы на вывоз детей в Германию. Перелёт состоялся в один из солнечных дней. В аэропорту Франкфурта-на-Майне их встретили представители общества Красного Креста. Они организовали перевоз детей и сопровождающих их взрослых из аэропорта на междугороднем автобусе в Дом счастья, расположенный в окрестностях города Фрейбурга.

Там их встретили, как дома. Сначала немецкие ребята показали им комнаты, где возможно проживание парагвайцев вплоть до совершеннолетия. Потом провели экскурсию по самому дому и дали время привести себя в порядок. За каждым из детей был закреплён наставник из ребят, проживающих в доме-интернате. Каждый сотрудник Дома счастья тоже имел своё определённое задание. Приехавшие сначала дичились, молчали, но постепенно тревога в их глазах сменялась любопытством. Страх уступал место радостному восприятию нового. Смех пришёл на смену страху и слезам.

Когда Милена в послеобеденное время появилась на рабочем месте, она не узнала ребят, с которыми совершала длительный перелёт из Парагвая. На неё смотрели отмытые улыбающиеся лица девчонок и мальчишек. В этом море радости и довольства можно было захлебнуться от ощущения теплоты и доброго участия в отношении к каждому.

Не успела Милена зайти в свой кабинет, как в него влетела её дочь Верена в чрезвычайно восторженном состоянии.

– Мам, ты знаешь, что я сегодня увидела? – крикнула Верена, бросившись Милене на шею.

Та, не ожидая от дочери такого проявления чувств, спросила с беспокойством в голосе:

–  Откуда я могу это знать? Что ещё могло случиться?

– Не пугайся, новость хорошая.

– Да, не тяни ты. Знаешь же, что я этого не люблю.

– Хорошо. Тогда слушай. Когда я сегодня проводила медицинский осмотр новеньких, то не поверила своим глазам. Теперь сядь в кресло и не волнуйся. На плече семилетнего мальчика я увидела кленовый листок, то есть такое же родимое пятно, как у нас с тобой. Я на сто процентов уверена, что если сделать исследование ДНК этого мальчика, то оно покажет наше с тобой с ним родство.

Перед глазами Милены встали картины увиденного ранее сна, затем изображения на экране коррелятора Пауля во время сеанса по возвращению памяти предков в Парагвае.

– Да, кажется, я недаром посещала немецкие колонии в Парагвае! Надо рассказать об этом мальчике профессору Замятину. Он поможет нам решить и эту загадку. Такие вопросы нельзя обсуждать по телефону. Подождём до завтра. Профессор Замятин будет среди гостей, приглашённых на вечернее торжество.

На следующий день в актовом зале Дома счастья за столами, заставленными угощениями, собрались хозяева и приглашённые. Силами ребят был подготовлен концерт. Начались знакомства, разговоры, исполнения песен. Среди присутствующих находились руководители города, представители общественности, медицинские работники, психологи и психотерапевты.

Разговор Милены с Замятиным состоялся в рабочем кабинете.

– Ну, что ж, – ответил профессор Замятин, услышав рассказ Милены о кленовом листке на плече мальчика. – Проблем нет. Мне только нужно Ваше письменное разрешение на сеанс по воспроизведению памяти вашего мальчика.

– Да, конечно, считайте, что Вы его уже получили.
 
– Тогда я приеду к Вам завтра к десяти часам, и мы попросим мальчика вспомнить прошлое. Детская память уникальна.

Последующую ночь Милена провела в размышлениях до утра. «Надо же, – думала она, – сон оказался вещим. А если бы я его не увидела, не обратила бы на него внимания? А если бы не было Лаборатории Памяти и не проводились в ней сеансы по воссозданию памяти? Уверена, что будущие исследования покажут родство с мальчиком. Надо же, как всё повернулось! В любом случае я усыновлю этого ребёнка».

Рихард Замятин приехал в Дом счастья к десяти часам. К этому времени мальчик, позавтракав, играл с детьми в комнате отдыха. Через несколько минут он уже сидел в мягком кресле в кабинете Милоны и вспоминал о жизни в Парагвае. Присутствующие сконцентрировались на его родственниках. В кабинете наступила тишина. На дисплее коррелятора появилось изображение, знакомое Милене из сна. Новорожденного отобрали у женщины, похожей на Милену, которая с девочкой-подростком стояла около всадника. Он, сказав ей что-то, хлестнул коня плёткой и ускакал прочь. Девочке, находившейся там, приказали успокоить малыша.

Изображение на экране исчезло. Затем появились картины, выходящие, как из тумана. Когда изображение прояснилось, все увидели за обеденным столом мужчину, которого жена называла Иоганном. Женщина была из видения Милены. На скамьях с обеих сторон стола сидели дети, среди которых одно лицо показалось всем знакомым. Взгляды профессора и Милены пересеклись на лице Верены, присутствующей на сеансе. На дисплее появилась следующая картина: все молча едят. После обеда дети разбегаются. Взрослые беседуют.

 – Я принял решение уйти из этих мест, – говорит мужчина. – Здесь все с голоду помрём. О детях нужно думать. Слышал, что на Амуре можно перейти через границу в Китай. Там есть люди, которые оказывают помощь меннонитам. Знаю, что один из них Яков Классен из Оренбуржья. Я знаком с ним.

– Опасно это, – отвечает женщина. – Здесь хоть крыша над головой есть, работа какая-никакая, еда.
– Да, это сейчас, но нужно думать о будущем. Двинемся на Амур.

На экране следующая картина – семья в пути. Сначала на лошадях, потом на поезде. Осели в каком-то местечке недалеко от озера Байкал. Картина проживания в окрестностях Благовещенска. По детям видно, что прошло несколько лет. Подросли. Девочке уже семнадцать. Она – копия Верены. Пересечение границы с Китаем. Помогает в этом Яков Классен – молодой сильный парень. Он знает, куда направить переселенцев. Налажен путь переправки через Китай в Южную Америку.

Сеанс закончился. В комнате установилась абсолютная тишина.

– Вот так, – сказал профессор, – прошлое приходит к нам в дом, не спрашивая разрешения войти.

–  Да, – ответила Милена, – пришло время помогать родным.

Мальчик, ничего не понимая, смотрел на них удивлёнными глазами. Потом улыбнулся доверительно и сказал: «Я никогда не видел мою маму, но я знаю, что она была похожа на тебя». И он бросился на шею Верены, предопределив ход дальнейших событий.
 
– Конечно, милый, – воскликнула Верена в порыве чувств. – Я – твоя мама. Не сомневайся. Мне судьба подарила тебя, и я не хочу тебя потерять.

На следующий день в прессе появились сообщения о прибытии группы детей из Парагвая. Появилась и статья об усыновлении Георга Классена Вереной, дочерью директора Дома счастья. В течение последующего года вся группа сирот из Парагвая была усыновлена немецкими семьями.


Глава восьмая, в которой Пауль остаётся на время в колонии меннонитов в Парагвае
Пауль знал, что немцы, по вероисповеданию меннониты, двумя волнами покинули Россию. Среди них были родственники отца и деда. Основная причина их иммиграции в Парагвай была не экономическая, а свобода вероисповедания. Придя к власти в России, коммунисты отменили льготы немцам-колонистам на освобождение их детей от военной службы. Когда и экономическое положение ухудшилось, меннониты посчитали Парагвай идеальным местом для переселения.

Правительство страны определило им для проживания регион Чако вблизи границы Аргентины с Боливией. Паулю было известно, что позже многие из них переехали в соседнюю Аргентину, где встретились с немцами, иммигрировавшими туда из Поволжья.
Разрешения на въезд в Аргентину у Пауля не было, и посещать эту страну он не планировал. Ему было известно, что остальная часть меннонитов иммигрировавших из России, поселилась в департаменте Бокерон. Они основали там колонию Фернхейм, в которую входит город Филадельфия, колония Нойланд и колония Менно.

В этот департамент и отравился Пауль. Перелёт в 480 километров до аэропорта в Бокероне длился в течение двух часов. Выдачу багажа не надо было ждать, так как он состоял из дорожной сумки и рюкзака, который Пауль всегда имел при себе. В нём он привёз в Южную Америку три универсальных прибора и хранил их как зеницу ока. Два коррелятора были обозначены в таможенной декларации как личные «мобильные телефоны» Пауля и Милены, а ещё один – как предназначенный в подарок, так как официально признанного понятия «коррелятор» ещё не существовало, а прибор неизвестного назначения – непременно был бы конфискован.

Оформление в гостиницу прошло быстро. Номер оказался двухместным, но, к сожалению, в нём не было горячей воды. Его предупредили, что свет в номере включается лишь после того, как потрёшь скретч-карту оплаты и отправишь код на короткий номер по смс. «Слова Богу, хоть так, ведь могло быть и хуже, – подумал Пауль, не теряя оптимизма. После короткого отдыха и составления плана действий, он отправился на местное кладбище. Там, по датам смерти на памятниках, определил, что первые могилы меннонитов относятся к 1940-ым годам.
 
Вечером совершил прогулку по городу. Было интересно узнать, что в нём всё принадлежит кооперативу с немецким названием «Фернхейм». На улицах встречались редкие прохожие, многие из них говорили на немецком. Увидев в витрине магазина книги, Пауль зашёл в помещение. Его порадовало, что большинство книг на немецком языке.
 
Когда вернулся в гостиницу, познакомился со своим соседом по комнате Андреасом Классеном, мужчиной лет пятидесяти, высоким, широкоплечим, добродушно улыбающимся человеком. Шуточки-прибауточки сыпались из него, как из рога изобилия. Он был рад своему соседу, а, узнав, что Пауль говорит не только на немецком литературном, но и на платтдойче, проникся к нему доверием. За ужином, который мужчины организовали, не выходя из комнаты, разговорились по существу. Выяснилось, что Андреас приехал из Сибири посетить исторические места предков, которые проживали здесь в тридцатые годы 20-ого века.
 
Узнав, что Пауль из Германии и что он один из создателей универсального прибора по воссозданию памяти, Андреас предложил ему свою кандидатуру для опытов. Пауля не надо было просить дважды. Сеанс начался без промедления. В комнате наступила тишина. Сознание обоих работало в одном направлении, а на дисплее прибора появлялись и исчезали картины, которые с каждым разом приобретали всё более чёткие очертания.

Украина. Конец 19-го века. При въезде в село установлен плакат – «Колония Хортица». За обеденным столом – мужчина с женщиной и много детей разного возраста. «Это мой дед, – шепчет Андреас, – нет, наверное, прадед. Они похожи. Видел на фотографии». Изображение на дисплее резко меняется: в дом без стука вламываются какие-то люди. Они о чём-то громко говорят с хозяевами. После их ухода, семья укладывает вещи в телегу, запряжённую лошадьми, и покидает село.
– Так, значит, мы с Вами родом из одних мест, – воскликнул Пауль, вглядываясь в лицо нового знакомого. – Я очень рад. Мои предки – из колонии Молочная, которая в ста километрах от Хортицы. Не так давно мне удалось там побывать.

– А я только планирую это сделать в ближайшем будущем, – ответил ему Андреас, широко улыбаясь. – Мои предки ушли из тех мест несколькими семьями. Нужно ещё покопаться в архивах, чтобы кое-что уточнить.

– Мы проведём с Вами ещё несколько сеансов, и Вы сможете составить маршрут путешествий по следам предков, – заверил его Пауль.

Проговорили чуть ли не до утра, а на следующий день совершили совместную поездку в Лома-Плата – центр Менно, самой большой меннонитской колонии в Парагвае. Предки местных меннонитов тоже когда-то жили в России по приглашению Екатерины II, но после всеобщего призыва Александра II, они эмигрировали в Канаду, а оттуда, когда там в 1917-ом году запретили преподавание на немецком языке, в Парагвай. Пауля заинтересовало то, что местный кооператив в Менно называется Chortitzer/Хортица, точно так, как на Украине называлась колония, в которой в конце 19-го века проживали предки Андреаса Классена.

Дальше всё было как в художественном фильме. Местные жители, иммигранты из России и Германии, и их дети, узнав, что в гостинице поселились немцы-европейцы, стали приглашать их в различные дома пообедать, поужинать и на мероприятия городского значения. Специально для Пауля с Андреасом была устроена встреча в Доме культуры, где Пауль рассказал о своей жизни в Германии и поисках предков-меннонитов по всему земному шару. Андреас Классен, в свою очередь, передал приветы от односельчан, рассказал о своей судьбе и изучении родословной. А когда Пауль продемонстрировал хозяевам гостиницы возможности прибора по воссозданию памяти, от желающих узнать своё прошлое, не стало отбоя.

В течение нескольких дней Пауль проводил исследования прошлого новых знакомых. Однажды к нему пришла старая женщина и почти с порога начала рассказ о своей судьбе. С её разрешения Пауль подключился к её сознанию. На дисплее замелькали картины прошлого. Её родственники были знакомы со священником Николаем Крокером. Он проповедовал   Евангелие, призывал принять Господа, и тогда тот отпустит грехи. Николай Крокер также призывал не забывать историю своего народа. Сама женщина родилась в Сибири, в Александровке Омской области. Родители   переехали туда с Украины, из немецкой колонии Нойбергталь. Потом перебрались в немецкую деревню около Оренбурга. Там занимались земледелием и скотоводством. В 1922-ом году эпидемия тифа прокатилась и по их местам жительства. Заболели мать, братья и сёстры. Бог помог остаться всем живыми. Отец, красивый сильный здоровый мужчина задумал тогда перебраться с семьёй в Америку. Распродали всё, что нажили, и – в дорогу. Путь был дальний и многолетний. Через Амур перебрались в Китай, оттуда через океан в Южную Америку. Осели в Парагвае.

Эта информация о прошлом женщины чрезвычайно заинтересовала Пауля. В ней прозвучало имя, возможно, родственника – священника Николая Крокера из меннонитов. Пауль продолжил опыты с коррелятором в этом направлении. В конце концов отрывки воспоминаний женщины сложились в единую картину.
 
Другой женщине из исследуемых припомнилось, а на дисплее прибора обозначилась, картина пережитого её семьёй в феврале 1932-го года. Она сказала Паулю, что Китай был для них как Красное море для израильтян. «Доктор Исаак был представителем немецкого посольства в Харбине. Наша семья   получила дом в Старом Харбине. Прожили в нём два года. 22 февраля 1932-го года на поезде добрались до порта Даирен (Dairen). Там пересели на военный корабль. На нём добрались через Жёлтое море до Шанхая. Затем на поезде – до Парижа к порту Гавр. Нам оказывали помощь волонтёры из Голландии, Франции, Германии. Среди них были профессор Унруе, доктор Кундт, из министерства иностранных дел Германии, пастор Зоммер. Профессор Унруе проводил собрания, называл их «Schulzenbott», в которых рассказывал о людях страны Парагвай, куда нас переправляли. На вопрос: «Кто главный руководитель колонии Фернхейм в Парагвае?» – Он ответил: «Человек с большим сердцем Льва».
Ещё через несколько сеансов, проведённых Паулем с немцами-парагвайцами, сведения о переезде в 30-ые годы 20-го века из Китая в колонию Фернхейм дополнились картой, появившейся на дисплее коррелятора. Пароход с переселенцами шёл из порта Круа через Атлантику в Южную Америку: Фиго, Рио-де-Жанейро. Оттуда в Буэнос-Айрес и, наконец, – другим пароходом по рекам Парана, Парагвай, Рио-де-ла-Плата до Асунсьона на Пиерто-Касадо. Потом, поездом по узкоколейке, – ещё 145 километров на запад до новых колоний в центре региона Чако.

Знакомство с новыми людьми и их судьбами давало Паулю надежду на дальнейшее использование коррелятора не только для воссоздания памяти отдельных лиц, но и для применения его в развитии науки.

Через неделю Пауль уже заключал договор с руководителями департамента Бокерон о покупке партии персональных корреляторов у компании Шмуэль. После этого он отправляется в Рио-де-Жанейро, где его уже ожидают.


Глава девятая, в которой Пауль Грегер посещает индейцев бассейна Амазонки

В аэропорту Рио-де-Жанейро Пауля встретила, как и было запланировано, профессор этнографии Католического университета Лусия Перейра, введшая его в курс их предстоящей экспедиции в леса Амазонки. Несмотря на португальское имя, внешность этой сорокалетней, бодрой и энергичной женщины с чёрными, как смородины, глазами, напомнила Паулю женщин коренных народов Сибири, со свойственной им особой неповторимой красотой.

Перед тем, как отправиться в экспедицию к племенам бассейна Амазонки, Пауль должен был пройти трёхнедельный карантин в «боксе» медицинского факультета, куда допускались лишь лица с подтверждённым иммунитетом к коронавирусу. К числу этих лиц принадлежала и Лусия, уже переболевшая им около двух месяцев назад.
По дороге из аэропорта в кампус университета Лусия рассказала Паулю о своих исследованиях быта и этики коренных народов Сибири и Амазонии, живущих на разных континентах, в различных климатических условиях, сохранивших генетическую память о своих предках:

 – Как и всем народам, сохранившим традиционный уклад жизни, коренным жителям Бразилии свойственна уверенность в одухотворённости всего живого – не только человека и животных, но и растений. В своё время Альберт Швейцер обратил внимание на то, что «первобытный» человек живёт в гармонии с соседями по дикой природе и никогда не убивает ради прихоти или удовольствия, для него немыслимы «охота» или «рыбная ловля» как «спорт». Швейцер наблюдал это, живя среди «первобытных» племён Африки, но я могу засвидетельствовать, что такое же отношение свойственно и коренным народам Сибири: в начале двухтысячных годов мне посчастливилось (предварительно выучив русский язык) принять участие в экспедиции к эвенкам Северного Прибайкалья, организованной Институтом этнографии Российской Академии наук, в котором я стажировалась. Три летних месяца довелось тогда прожить в эвенкийском чуме, общаясь со своими коллегами на русском языке, но начав изучать эвенкийский.

Узнав, что Пауль не только владеет русским языком, но и родился в Сибири, Лусия предложила ему перейти на русский язык. Хотя Пауль владел португальским и хотел бы совершенствоваться в знании этого языка, он охотно согласился, и не только потому, что это просьба дамы, но и предчувствуя, что русский язык им пригодится ещё обоим для более полноценного общения.

Лусия продолжила свой рассказ по-русски:

 – У эвенков, которых некоторые русские называют «индейцами Сибири», до наших дней сохранились запреты на нарушение покоя священных мест – отдельных озёр, гор, массивов леса. Отправной пункт в экомышлении эвенков исходит из понятия «человек», что даётся в определении токтэ бэе дуннэ токтан (человек – земли соринка), то есть человек – всего лишь частичка природы. Каждое живое существо, будучи неотъемлемой частичкой природы, есть ее порождение и часть.
Это перекликается с аналогичными представлениями коренных обитателей Амазонии. Болезнь определяется у них как следствие нарушения пострадавшим экологического баланса. Излишняя охота – обычная причина недугов, равно как и неумеренное собирательство, в результате которых относительно редкие природные ресурсы растрачиваются.

Неустойчивый баланс в природной среде, между природой и обществом, а также внутри самого общества порождает серии систем, в которых любое нарушение, даже слабое, угрожает разрушить всё. Например, общение с женщиной, которую в данное время положено избегать, – такое же нарушение, как и поедание рыбы, которую не положено есть. Излишнее истребление зверей определенных видов никогда не допустимо. Это те поступки, следствием которых, скорее всего, будет болезнь.
– Об этом, пожалуйста, подробнее, – остановил Лусию Пауль, которому необходимо было время для усвоения информации.

– В процессе диагностирования, часто сопровождаемом ритуальными действиями, шаман интересуется болезнью пациента не столько как биологическим явлением, сколько как симптомом нарушений в потоке энергии. Его главная забота – о взаимоотношениях между обществом и всеми этими «хозяевами – зверями, рыбами, плодами, духами, от которых зависит успех людей и которые управляют множеством возбудителей болезней».

Португальским иезуитам, обращавшим в католицизм коренных жителей будущей Бразилии, удалось избежать ошибок, свойственных некоторым из своих испанских единоверцев, которые, идя вслед за конкистадорами Кортеса и Писарро, разрушали местную культуру и местные традиции ацтеков и инков, однозначно видя в них «служение бесам» и противопоставляя ей христианство вместо того, чтобы органично воцерковить эти традиции, включить их в контекст христианства. Навязывая коренным народам Америки «европейские ценности» своего времени, они поставили эти народы перед сложной дилеммой: либо держаться своих традиционных верований, отвергая, вместе с навязываемыми им «европейскими ценностями» (по существу – культом «Золотого тельца», совершенно нехристианского происхождения) и само Христово Учение, либо принять их «в одной упаковке» (как принято выражаться у сегодняшних русских). Очень трудно «отделить зёрна от плевел»! Эти ошибки тогдашних миссионеров отзываются тяжёлыми последствиями для современных испаноязычных жителей Центральной и Южной Америки до сих пор.

В отличие от испанских миссионеров, успех португальских иезуитов в обращении коренных народов в католицизм связан с их способностью понимать местную культуру, особенно язык. Первая грамматика языка тупи была составлена Хосе де Анчиета и напечатана в Коимбре в 1595 году. Иезуиты часто собирали аборигенов в общины (иезуитские редукции), где коренные жители работали на общину, и проповедовали евангелизацию. Церковь продемонстрировала заметный прогресс в колониальный период, особенно в 1680 – 1750 годах, даже несмотря на то, что этому препятствовала политика правительства. Церковь и правительство преследовали противоположные цели в отношении индейцев Амазонки, которых правительство эксплуатировало и обращало в рабство. Иезуиты часто ссорились с другими колонистами, которые хотели поработить туземцев. Действия иезуитов спасли многих туземцев от рабства, но также нарушили их исконный образ жизни и непреднамеренно способствовали распространению инфекционных заболеваний, против которых у аборигенов не было естественной защиты.

Большой ущерб нанёс делу христианской проповеди позитивизм, который почти приобрёл в Бразилии статус государственной религии. Его последователи, во главе с генералом Деодору да Фонсекой и Бенджамином Констаном, произвели переворот 1889 года, заменивший империю республикой.

На флаге Бразилии до сих пор изображен один из девизов основателя позитивизма Огюста Конта («Порядок и прогресс»), в офицерские училища было введено преподавание наук по курсу позитивистской философии. Была даже речь об официальном введении в Бразилии позитивистского календаря, но это встретило препятствия.

Устав от долгого перелёта, Пауль задремал, перестав следить за рассказом Лусии. Увидев это, Лусия замолчала. Пауль не заметил, как машина остановилась у медицинского корпуса университета.

Со школьной скамьи Пауль знал, что в бассейне Амазонки, которая занимает большую часть территории на севере Южной Америки, живут племена индейцев. Одно из них – племя Явалапити. «Оно и сегодня изучено ещё недостаточно, – думал он, слушая Лусию. – Вот туда и поеду на Праздник мёртвых».

Но сначала надо было пройти трёхнедельный карантин в боксе университетского городка, куда были допущены уже переболевшие коронавирусом Лусия и представитель племени Явалапити Педру Сантус, в детстве потерявший родителей и усыновлённый португалоязычными жителями Рио-де-Жанейро, а сейчас – работающий в университете в должности лаборанта факультета этнографии.

В карантинном боксе Пауль не терял времени даром. Он не только, с помощью Педру, «скачивая его знания» персональным коррелятором, изучил язык племени Явалапити, но и восстановил его родословную, вплоть до седьмого поколения предков.

Наконец карантинный период закончился, и настал долгожданный день их отъезда на праздник племени Явалапити. Педру вызвался сопровождать Пауля и Лусию в этой поездке. По его словам, он мог лучше других заинтересовать своих соплеменников идеей применения коррелятора по воссозданию памяти, чтобы те без опаски доверились Паулю.

На следующее утро Пауль, Лусия и Педру сидели за столом в помещении для завтрака отеля и наслаждались едой. Для Пауля здесь всё было ново и непривычно. Он умел скрывать свои чувства, но на этот раз изумление высвечивалось на его лице. «Другой мир. Другие традиции. Да, и блюда совсем другие, а аромат кофе – ни с чем не сравним. Рад, что Педру поедет с нами на праздник. Больше увидим, узнаем и поймём. Возможно, что он поможет провести опыты с коррелятором в этом необычном месте».

И вот они уже втроём мчатся по дороге на автомобиле. Лусия за рулём, а Пауль с Педру на заднем сидении. Перед лицом пролетают пейзажи, мелькают лица прохожих.
Когда проехали мимо мужчины, который разрисовывал своё тело, Педру объяснил:
– Краска изготовлена из семян аннато или ачиоте. Её можно приобрести как сувенир в национальном парке Шингу. А вот ещё один из местных в национальной одежде. Он играет на бамбуковой флейте. Мы едем сейчас параллельно реке Шингу. Видите детей? Это их обычные занятия: играют, ныряют, плавают, добывают рыбу, пронзив стрелой.
Вскоре автомобиль остановился около дома, на крыше которого развевались флаги.

– Недалеко от этого места есть гостиница. Думаю, она нам не понадобится, но на всякий случай нужно заказать в ней три номера для ночлега.

– Хорошо. Предложение Ваше принимается, – ответил ему Пауль, находясь в восторге от происходящего на площади.

Пока Лусия оформляла проживание в гостинице, Педру продолжил свой рассказ:

– Обычно праздник мёртвых начинается с прибытия групп из других деревень. Участники их танцуют. Затем некоторые из них идут в лес и срезают там ствол квуарупа, строят соломенную хижину и под ней сажают ствол в землю, затем его украшают. Все действия сопровождают пением, восхваляющим человека, которого почитают. Посмотрите направо.

Пауль повернул голову направо и увидел, как перед стволом дерева какие-то люди разводят костёр. От их группы отделилось несколько человек. Они направились к большому костру. От его огня зажгли свои стволы и с факелами вернулись обратно. Повсюду – музыка, танцы, пение.

– Ночью произойдёт символическое воскрешение почтенного вождя. Это – момент огромных волнений. Вслед за воскрешением последует ритуал плача. А на следующий день с первыми лучами солнца плач и пение прекратятся. Группы из окрестных деревень криками объявят о своём прибытии, и начнутся соревнования между чемпионами каждого племени. За ними последуют групповые бои среди молодежи. Последним состоится ритуал обмена, во время которого каждая деревня предлагает продукты своего изготовления. Пауль, как Вам эта программа праздника? Вольётесь в число его участников или проведёте ночь в отеле, исследуя память людей, которых я Вам буду приводить?

– С Вашей помощью, дорогой Педру, – ответил ему Пауль, – попытаемся влиться в ряды празднующих, а там, как получится. Думаю, у нас появится возможность познакомиться ближе с хозяевами праздника.

Пауль никогда не расставался с коррелятором памяти. Вот и сейчас он находился в рюкзаке за плечами в ожидании своего часа.

Лусия, находясь в приподнятом настроении, быстро сориентировалась в происходящем на площади. Через несколько минут она подвела своих спутников к группе молодых людей с музыкальными инструментами. Музыка, смех и пение здесь не прекращались. Сначала Пауль чувствовал себя здесь сторонним наблюдателем. Но когда от группы музыкантов отделился молодой человек и подошёл к ним, Пауль, не дожидаясь его приветствия, представился на португальском:

– Мы – учёные. На празднике находимся не случайно. Изучаем традиции вашего народа.

– Приятно это слышать. А меня зовут Ансельмо. Я – участник музыкального ансамбля, поэт-песенник. Родился в бассейне реки Амазонки и горд этим. Многие только мечтают попасть сюда, на эту самую длинную и широкую реку Южной Америки, а мне такая радость доступна каждый день. Из поколения в поколение в нашей семье передавались сведения о происхождении нашего народа.

Пауль не смог сдержаться. Достал из кармана прибор, незнакомый парню, и объяснил принцип его действия. Рассказал и о том, что если его настроить на определённую волну собеседника, то можно проникнуть в его прошлое, познакомиться с обычаями народа.

С разрешения Ансельмо Пауль подключился к его памяти. На дисплее прибора сначала появилось изображение предметов повседневного быта. Но когда юноша увидел лицо старой женщины, находящейся около огня, лицо его осветилось улыбкой, и он погрузился в воспоминания.  Пронизывающий взгляд бабушки и эту морщинку на лбу Ансельмо узнал бы среди тысяч других. После того, как семилетним он потерял мать, она стала ему самым близким человеком.

Пауль концентрирует внимание и уже видит на дисплее новую картину: Ансельмо сидит с бабушкой на пороге хижины. Она что-то рассказывает мальчику, держа в руках книгу. На следующем изображении старая женщина сидит в кресле и задумчиво смотрит вдаль. Это – взгляд мудрой и умной от природы женщины. Она что-то напевает, сопровождая пение движением тела. Чувствуется ритм в её движениях. На экране – разнообразные музыкальные инструменты.

Когда сеанс закончился, Ансельмо произнёс задумчиво: «Получается, что не случаен мой интерес к музыке, пению и сочинительству.  Оказывается, мне этот талант достался по наследству. Ведь я – один из организаторов этого праздника. Наш музыкальный коллектив исполняет сегодня мою музыку и мои песни».

Лусия Перейра не впервые присутствовала при исследовании памяти прибором, так как участвовала в опытах, проводившихся в карантинном боксе. Но ей не терпелось найти подтверждение своей гипотезе о единстве происхождения эвенков и коренных жителей бассейна Амазонки.

– Ансельмо, Вы не могли бы познакомить нас с людьми старшего поколения? Может, в их памяти прибор отыщет ответы на мучающие меня вопросы?

– Да, конечно.  На этом празднике можно всё и всех увидеть и обратиться к любому человеку с самыми невероятными просьбами.

– После этих слов, молодой человек, Вы просто обязаны познакомить меня с одним из Ваших друзей, у которых есть бабушка или дед.

– Так в чём же дело? Чжан, – крикнул он в толпу музыкантов, – ты не мог бы проводить наших гостей к своему деду?

– Конечно, – дружелюбно откликнулся парень приятной наружности. – Дед находится вон в той малоке. Там свои разговоры. Старики-мудрецы передают знания молодым.
Паулю бросилось в глаза, что малока (помещение, которое он бы назвал вместительной хижиной), куда их привёл Чжан, была окружена садом и огородом.  По его просьбе, Чжан провёл их к входной двери по тропе через сад, в котором росло множество экзотических растений: бананы, папайя, манго, ананас, а из овощей – маниок, фасоль…

Через несколько минут Пауль и Лусия уже находились в обществе пожилых старцев. Они присоединились к ним в тот момент, когда те вели беседу о прошлом своего народа. Чжан, отозвав в сторону деда, рассказал ему о своих новых знакомых и о том, чем они занимаются. Пауль тут же присоединился к их разговору, представил себя и друзей и попросил разрешения подключиться к беседе, используя возможности уникального прибора. Старец сразу понял, о чём говорит Пауль, и ответил согласием. Видимо, он имел право принимать решения за всех.

Беседа старцев продолжалась. Они понимали друг друга с полуслова. На вошедших никто не обратил особого внимания. Во время праздника все здесь были желанными гостями с правом голоса, то есть высказывания своего мнения. В это время один из старцев рассказывал присутствующим об истории своего народа. Впервые Пауль слышал, что к доколумбовым культурам относятся каньярис, на юге центрального Эквадора, империя Чиму, Чачапояс и аймарские королевства. Сейчас это территория Боливии и южной части Перу.

В разговор вступил другой старец:

– На территории нынешнего Перу с 1438 по 1533-ий годы господствовала Империя инков. Она объединяла до четырнадцати миллионов человек. Столицей был город Куско, расположенный в высоких горах.

В хижине наступила тишина. Всем было о чём поразмышлять. На дисплее прибора появлялись картины гористой местности, кое-где – дома из камня. В долинах шли сельскохозяйственные работы. Местные жители вели между собой разговоры на языках племён кечуа, аймара, гуарани.

Беседа старцев продолжалась, а на экране прибора Пауль уже видел испанцев и португальцев, ставшими здесь хозяевами. Они вводят свои ритуалы, искореняют местные обычаи. Коренное население порабощено или приспосабливается. Инфекционные болезни: корь, оспа, грипп, сыпной тиф – вызывают эпидемии. Местные жители, не имея к ним иммунитета, умирают. На смену им привозят африканских рабов.
На дисплее появляются картины уничтожения памятников старины. Насаждается западноевропейский архитектурный стиль. С введением испанского и португальского языков расширяются экономические и торговые связи. Изменяется инфраструктура: строятся мосты, дороги, канализационные системы. Позже проведено электричество, но нет признаков телефонной связи.

Неожиданно для находящихся в малоке гостей мужчины в национальных одеждах заиграли на горнах и флейтах. Начался мужской танец. Лусию, как женщину, попросили выйти из хижины. Таковы традиции этого ритуала. Пауль, не промедлив ни минуты, убрал прибор в рюкзак, и они втроём вышли из хижины и отправились в сторону разгорающихся костров. Праздник мёртвых только начинался, и им ещё было что увидеть, чему подивиться.

Пробыв ещё один день среди коренных жителей бассейна Амазонки, проведя с десяток бесед с конкретными людьми из разных поколений, учёные отправились в обратный путь. В Рио-де-Жанейро вернулись уставшие, но довольные. «Столько узнать и пережить за несколько дней, вряд ли когда-нибудь ещё удастся, – размышлял Пауль перед сном – Господь благосклонен ко мне. Значит, дело, которым занимаюсь, стоит того, чтобы его продолжить. Переночую здесь, а завтра – в Лиму на Международный Конгресс учёных. Рад, что будет там что рассказать в докладе и в перерывах между заседаниями.

Наступил день прощания с новыми друзьями. «Встретимся ли ещё когда-нибудь?» – на этот вопрос никто из них ответить не мог. Как было запланировано заранее, один экземпляр персонального коррелятора Пауль оставил в университете Рио-де-Жанейро, вручив его при прощании Лусии, снабдив инструкцией о применении и предложив продолжить опыты по воссозданию памяти местных жителей.

На следующий день Пауль вылетел в Лиму на Конгресс Народной Медицины. Своё участие в этом Конгрессе он запланировал уже с того момента, как получил приглашение на него от Пабло Грегориоса, с которым пока не виделся «лицом к лицу», но поддерживал переписку более года.

Глава десятая, в которой, прибыв из Бразилии в Перу, Пауль Грегер принимает участие в Международном Конгрессе в Лиме по изучению народной медицины
С самого прибытия из Бразилии в Лиму, на Международный Конгресс Народной Медицины, Пауль Грегер поселился в доме Пабло Грегориоса, который находился в десяти минутах ходьбы от главного здания университета.

Пауль был хорошо знаком с особенностями медицины древних жителей Перу. Он знал и о том, что официальная медицина называет её «знахарской». Сам называл себя «травником». Знания, полученные от «знахарки» Ксении в Сибири, остались в запасниках его памяти и пока ещё не имели большого применения. Перед глазами возникло лицо бабушки Ксении. На всю жизнь запомнились её слова о том, что знания и способности, которые она ему передала, пригодятся в нужный момент. Сейчас этот момент вновь наступил. Пауль знал, что не уедет с этого континента, пока не проникнет в тайны врачевания древних народов Южной Америки.

В Зал заседаний Пауль и Пабло вошли вместе, заняли места в одном из передних рядов. Пауль устал с дороги и основательно волновался. Мысленно перебирал тезисы доклада, искал нужные слова, с которыми обратится к участникам Конгресса.
Очнувшись от мыслей, он заметил, что Пабло Грегориос наблюдает за ним. Видимо, тому наскучило молчание, и, увидев, что Пауль готов для разговора, он обратился к нему с вопросом:

–  Можно полюбопытствовать, какова тема Вашего предстоящего доклада? Мой будет посвящён особенностям врачевания в Империи инков.

Пауль от неожиданности вздрогнул.
 
– Я где-то читал, что основной причиной ряда заболеваний древние целители считали грех, совершённый больными, поэтому их лечением занимались жрецы, которым были подвластны сверхъестественные силы. Здоровье знати и самого владыки оберегали жрецы-врачи из числа амаута, о здоровье народа заботились травники и знахари, о здоровье Верховного правителя молилось всё государство. Как Вы относитесь к этим сведениям? – спросил Пауль профессора. И в этот момент председательствующий объявил, что вместо заболевшего очередного докладчика выступит Пауль Грегер на тему, близкую профессору Пабло Грегориоса, защитившему в 2008 году в Корнелльском университете в Итаке докторскую диссертацию по теме: «Нетрадиционные методы исследования индивидуальной памяти и памяти предков».

Пауль говорил уверенно и убеждённо. Он понимал, что дело новое, поэтому старался найти нужные слова, доходящие не только до сознания, но и до сердца присутствующих в зале заседаний. Его доклад сводился к раскрытию следующих тезисов:

1.В молекулах ДНК хранится не только информация о построении и функционировании организма, но и содержится универсальный «ключ» к памяти, хранящейся в Мировой Сокровищнице Информации. Воспроизведение информации происходит посредством этих «ключей», которые извлекают её из Всемирной Сокровищницы Памяти. Их нужно максимально точно копировать, чтобы можно было «считывать» информацию и в отсутствие самого испытуемого, но непременно – с его согласия. С этой целью в Клинике профессора Замятина во Фрейбурге создана первая работающая модель персонального коррелятора. Лаборатория Воссоздания памяти этой клиники преобразована в Транснациональную компанию по производству и доставке персональных корреляторов «Шмуэль» со штаб-квартирой во Фрейбурге. В настоящее время компания принимает заявки на их изготовление.

2.Коррелятор не оказывает никакого воздействия на мозг испытуемого, а, наоборот, – сам управляется волей испытуемого.

3.Персональный прибор включён всегда, меняется лишь режим его работы, в зависимости от задач, которые ставит его владелец. Если в какой-то отрезок времени никакой специальной задачи перед ним не поставлено, он, по умолчанию, показывает точное время данного часового пояса и географические координаты своего местонахождения, то есть объединяет функции часов и навигатора.

4.Испытуемый сам настраивается на свои воспоминания, выводя их образы на экран. Сначала это – смутные парейдолические картины, постепенно испытуемый редактирует их, пока они не приобретут отчётливые формы, понятные не только испытуемому, но и всем, кто захочет с ними познакомиться – тогда они «объективируются» в виде «записи» в памяти коррелятора и становятся воспроизводимыми в любой точке пространства, в которой есть коррелятор.

5.Использование коррелятора в деле воссоздания народной медицины имеет в настоящий момент огромное значение…

Уже на седьмой минуте доклада в зале стало шумно, послышались крики: «говорите по теме Конгресса», «цирк!», «шарлатанство!», «сумасшедший дом!», «кто допустил?», «отключите ему микрофон!».

Только из уважения к профессору Пабло Грегориосу, рекомендовавшему Пауля, председательствующий, шокированный его выступлением не менее остальных участников Конгресса, предоставил Паулю возможность договорить отведённые ему шестнадцать минут.

Во время четырёхминутного показа фильма о целительстве племени Явалапити к выкрикам присоединился топот, заглушивший пояснения Пауля к показываемым им фрагментам. Наконец, присутствующие решительно потребовали прекратить показ «смонтированного» фильма и удалить незадачливого докладчика из зала.
Оставшиеся десять минут из времени, запланированного на вопросы и прения, председательствующий потратил на извинения перед участниками Конгресса за допущенный инцидент, и на то, чтобы успокоить присутствующих. Никаких вопросов, тем более – прений, не последовало. Пауль был с позором изгнан из зала, но не ушёл из здания Университета, а сумел между заседаниями остаться в фойе незамеченным. Там к нему подошло несколько участников Конгресса с предложениями провести с ними на паузе опыты с коррелятором по воссозданию памяти их предков.
Во время первого сеанса память исследуемого выдала конкретные факты в виде образов и картинок. Окружавшие их увидели на дисплее, как целитель обрабатывает рану больного. В руках его были два крупных муравья. Врач с силой прижал одного к другому. Они вгрызлись друг в друга огромными челюстями. Этими соединениями головок, оторванных от туловищ муравьёв, врач наполнил рану больного.
Опыты с другими участниками, продолжавшиеся в течение нескольких дней на квартире Пабло Грегориоса, показали изображения процессов кровопускания, вправления вывихнутых суставов, раскрытия гнойников. Пауль с Пабло были поражены тем, как умело врачи-инки проводили операции на мозге, не применяя ни обезболивания, ни наркоза, при этом больные не выражали признаков боли и оставались в полном сознании.

Опыты, проведённые с участниками Конгресса, назвавшими себя потомками жрецов-инков, показали, что паралич, наступавший в результате повреждения черепа, вызван тем, что раздробленные черепные кости давили на мозговую ткань. Врачи, на глазах у наблюдавших за их действиями, извлекали остатки поврежденной черепной коробки. После операции заделывали отверстие в черепе больного серебряным диском или кожицей тыквы-горлянки.

Во время проведения ещё одного сеанса, на экране коррелятора проходила ампутация ноги у больного. Врач и его помощники пользовались бронзовыми скальпелями разного размера, пинцетами, иглами, скобками, бронзовыми ножами «туми», напоминающими по своей форме кухонный нож-сечку, а также зажимами, с помощью которых перетягивали вены, чтобы остановить кровотечение.

После этого сеанса в персональном корреляторе Пауля Грегера появилась запись: «Я знал о том, что в низменных и прибрежных провинциях Империи инков водился червь Eremia analoga, который вгрызался в стопы или под ногти и откладывал там яйца. Эти черви наносили людям такие невыносимо страшные боли в нижних конечностях. Сегодня я увидел, как проводились операции такого рода. Оказывается, уже в те далёкие времена медицина была на достаточно высоком уровне. Желание узнать больше – переполняет меня. Я не уеду отсюда, пока не удовлетворю своё стремление – постичь суть медицины инков».

На одном из сеансов Пауль увидел на дисплее прибора, как к дёснам инка врач прикладывает разогретый на огне кусок корня, сок которого доведён до кипения. Вечером в корреляторе появилась новая запись: «По-видимому, это был сок растения Acmella Oleracea, на основе которого в 2012 году создан эффективный гель-анестетик. Знаю, что инки лечили растениями и малярию. Для этого использовали хинин, который получали из хинного дерева».

С момента приезда Пауля Грегера в дом Пабло Грегориоса, тот жил его интересами. В один из вечеров он привёл в дом старика, о котором говорили, что тот излечился от бельма на глазу. Пауль попросил испытуемого сосредоточиться и погрузиться в ту обстановку, в которой происходило его исцеление восемь десятков лет назад. На экране появилось изображение, которое, постоянно видоизменяясь, напомнило очертания старой хижины. Котёл с варившимися зельями напомнил Паулю внутреннюю обстановку избы бабушки Ксении.

В тот день в его корреляторе появилась новая запись: «С помощью каких-то трав за несколько сеансов медики в прошлом снимали бельмо с больного глаза, а также спасали людей, заразившихся трупным ядом, и не только. Особое распространение имел в то время известный перуанский бальзам, получаемый из местных тутовых деревьев. Ставлю перед собой цель – узнать, какие травы применялись здесь как лечебные хотя бы столетие назад? Не может быть, чтобы не сохранились записи медицинских исследований или протоколы о проведении операций. Я должен взять себе время и погрузиться в отчёты врачей, в их диссертации. Нужно посетить имеющиеся здесь архивы».

В один из вечеров Пабло Грегориос рассказал Паулю о том, что наряду с врачами, травниками и знахарями, в Империи инков были акушерки, в ведении которых находилась гинекология («уачачикок»). Этим делом занимались исключительно женщины. Их выбирали на основе сновидений, которые они получали. Пабло рассказал, что в Куско он однажды разговаривал с пожилой женщиной, в семье которой из одного поколения в другое передавались сведения, что кто-то из их рода был знахаркой и акушеркой.

После завершения Конгресса Пабло Грегориос обратился к Паулю с просьбой:

– Возьмите меня с собой в Куско. Я принял решение поехать с Вами. Там Вы всегда сможете на меня положиться. Если надо будет, познакомлю с нужными людьми. Но хочу сразу предупредить, что у Вас есть конкуренты, которые могут помешать в проведении исследований по темам древнего целительства.

– Да, насчёт конкурентов, я это понял ещё на Конгрессе. Благодарю Вас за предлагаемую помощь. Я сразу понял, что у нас с Вами – общие интересы. На моём месте было бы глупо отказаться от Вашего предложения. Что ж, будем дальше работать вместе. Я предлагаю Вам сотрудничество.

– А я согласен на исследование коррелятором моей памяти. Каждый нормальный человек посчитает за честь участие в таких опытах. Думаю, что мы с Вами встретились неслучайно на просторах интернетовской паутины!

– Вы думаете, а я знаю, что случайностей не бывает. Не сомневаюсь, что и наша с Вами встреча промыслительна! Я – христианин и верю, как и Вы, в Промысел Божий. Но нам рано ещё покидать эти места. Не будем спешить. Чувствую в себе силы врачевания по методам древних целителей. Хочу непосредственно в Вашей стране помочь нуждающимся в лечении.

– Согласен. Мой дом к Вашим услугам.

– В таком случае хочу, чтобы Вы знали: несколько дней назад мне приснился сон, в котором древний врач предупредил, что если я буду брать вознаграждения за опыты и лечение в любой форме или делить пациентов на более или менее достойных немедленной помощи, то потеряю навсегда дар врачевания. В случае нарушения этого условия, буду сурово наказан. Готовы ли Вы, дорогой профессор, безвозмездно помогать мне, а через меня – людям, нуждающимся в помощи?

– Не сомневайтесь, Пауль. У меня нет корыстных целей. Для меня важнее всего развитие науки, в данном случае, средствами народной медицины.

На том и договорились. В течение следующей недели молва о враче-европейце, который с помощью прибора узнаёт о прародителях и помогает в излечении некоторых недугов, распространилась по Лиме и ее окрестностям. В какой-то момент Пауль почувствовал, что способен совершать операции, которые производили древние перуанцы, а после того, как он помог нескольким знакомым Пабло Грегориоса, около дома профессора выстроилась очередь желающих исцеления.

На одном из сеансов Пауль обнаружил, что молодой пациент совершенно здоров. В разговоре с ним выяснилось, что тот, услышав о новом методе и об универсальном приборе по воссозданию памяти, приехал в Лиму с целью стать соратником европейца в лечении больных на расстоянии, то есть через передачу определённых импульсов. Пауль предложил молодому человеку остаться у них с Пабло на правах ученика-ассистента. Через пару дней тот подобрал группу молодых врачей, которым Пауль преподал несколько уроков по применению коррелятора и лечению болезней лекарственными растениями. Молодые врачи обладали способностями быстрого диагностирования болезней и позже, в короткий срок, по примеру Пауля, создали свои пункты в Перу по оказанию больным первой помощи.

Представителям «официальной медицины» такая деятельность европейского врача не понравилось. Узнав о том, что у Пауля Грегера не было подтверждённого в Перу медицинского диплома и лицензии, позволяющей лечить больных, они начали устраивать провокации, требовать от властей привлечения Пауля к уголовной ответственности. Наконец, прибегли к помощи уголовников, которые вызвались подбросить наркотики Паулю и Пабло во время их поездки по стране, арестовать их, отнять у Пауля коррелятор, попытаться скопировать его и использовать в собственных целях. Невежды и не подозревали, что обладание моделью коррелятора, принадлежащей Паулю Грегеру, ничего им не даст. Лишь сам учёный имел возможность выводить информацию из своего персонального коррелятора. Скопировать или «взломать» его было принципиально невозможно. В руках злоумышленников он был бы мёртвым грузом. Сам Пауль знал, что при захвате его персонального коррелятора посторонними людьми во Фрейбург, к профессору Замятину, немедленно отправится автоматический сигнал с указанием точных географических координат его местонахождения и перемещений.

Провокации продолжались. В кругу конкурентов было решено, не доводя   дела до суда, «устранить самозванца без шума», воспользовавшись услугами коррумпированных полицейских, лучше всего – в момент ареста, инсценировав сопротивление работникам правоохранительных органов при исполнении теми своих служебных обязанностей.
Тем временем, нашлись и думающие учёные, понимающие, что действия профессора Замятина из Клиники Фрейбурга достойны изучения и распространения. Высший Медицинский Совет Перу принял решение закупить партию корреляторов, тем самым создать перуанским учёным условия для изучения возможностей применения универсального прибора.


Глава одиннадцатая, в которой Пауль Грегер, и Пабло Грегориос летят в Куско, где проводят исследования памяти местных жителей

Сразу после того, как Высший Медицинский Совет Перу принял решение закупить у компании Шмуэль партию персональных корреляторов и заказ, заверенный Паулем Грегером, был отправлен во Фрейбург, учёные вылетели в Куско, бывшую столицу Империи инков. Они спешили, зная, что там – высокогорье, и, по сообщению синоптиков, ожидалось похолодание. Во время часового перелёта коллеги продолжили беседу о мастерстве коренных перуанцев. Оба поддерживали мнение учёных о том, что медицина Империи инков по многим параметрам выше хирургии девятнадцатого века, а некоторые производившиеся ими операции – не превзойдены и до сих пор.

– Профессор, Вам, конечно, известно, – поделился своими мыслями Пауль, – что местные знахари пользовались в лечебной практике пенициллином.

– Да, они его и сами открыли из смеси грибков различных растений, таких, как унту, кукуруза и других.

– Исследования также показали, что врачи-инки хорошо знали анатомию головы и избегали во время операций областей с интенсивным кровотоком.

– В древности и трепанация черепа, проделывание в нем отверстий, не столь уж редко практиковалась в этих краях. Учёные считают, что это был один из методов лечения травмы черепных костей. Но есть немало примеров, когда череп больного подвергали трепанации без предшествующей травмы. В таких случаях причины проделывания в них отверстий неясны. Возможно, что инки таким образом лечили мигрени и психические заболевания, а, может быть, это был просто один из ритуалов.

– Через столько лет до правды не достучишься. Учёные-исследователи установили, что на некоторых черепах есть следы неоднократных трепанаций. Обладатель одного из исследуемых черепов выжил после пяти операций. Хотелось бы проникнуть в секреты такого мастерства.

– А что касается народной медицины, то остаётся только удивляться знаниям знахарей в применении лекарственных трав для излечения инфекционных заболеваний.

– Пауль, я Вам ещё не рассказывал, что по материнской линии мои исторические предки восходят к одному из индейских племён, живших на территории нынешнего Перу ещё до завоевания их инками. Среди моих предков тоже были целители. Мой отец – грек православного вероисповедания по имени Грегориос. Он – врач по образованию. Бежал из Греции в 1967 году, сразу после захвата там власти «чёрными полковниками», и поселился в Лиме. Через год женился на коренной перуанке индейского происхождения, принявшей православие. В 1969-ом году и я в Лиме родился. Крещён в Православной Церкви. Взял фамилию Грегориос по имени отца (вместо «отчества»), как это принято у некоторых племён Южной Америки, в том числе – и проживающих в Перу. О Клинике профессора Замятина узнал, ещё проходя ординатуру в Корнеллском университете, и с тех пор веду с Рихардом переписку. А Вы, Пауль, из какого роду-племени?

– Откровенность за откровенность, – начал Пауль рассказ о себе. – Я Вас не на много моложе. Родился в России, в сибирском краю, в 1976 году. Отец умер рано. Мать с бабушкой переехали в Германию, на историческую родину родителей, когда мне исполнилось три года. Во Фрейбурге получил диплом консультанта по оздоровительному питанию. После поездки в Россию занялся исследованиями в области народной медицины.

Через час самолёт совершил посадку в аэропорту Куско. Выйдя из здания аэропорта, Пауль и Пабло замерли, поражённые видом местности с холма. Они находились посреди зелёных долин, на которых возвышались внушительные археологические памятники древности и испанской архитектуры колониального периода.

Профессор Грегориос начал перечисление сооружений, хорошо ему известных:

– Чокекирао, Саксайуаман, Кенко, Тамбомачай, Ольянтайтамбо. Непременно съездим и в Цитадель инков, расположенную посреди тропического леса на высоте около 2430 метров над уровнем моря. Это место объявлено ЮНЕСКО объектом всемирного наследия и новым чудом света. В центре старого Куско лежит Оружейная площадь, окруженная зданиями со сводчатыми галереями и резными деревянными балконами. Также здесь можно увидеть остатки стен, выстроенных инками. В монастыре Святого Доминика в стиле барокко, надстроенном над руинами храма Кориканча (храм Солнца), сохранилась инкская каменная кладка.

– Прекрасно. В этом я полагаюсь на Вас, профессор. Считайте, что Вы уже получили моё согласие. Но перед этим хотелось бы сначала провести несколько опытов с коррелятором по исследованию памяти местных жителей на предмет народной медицины.
– Ничего не имею против, только для начала мы должны подкрепиться, ведь давно уже пришло время обеда. Давайте зайдём в эту интересную «харчевню».

Они заняли свободный столик у окна и заказали популярный напиток Pisco Sour, состоящий из виноградного алкогольного напитка, лимонного сока, сахара и белка. Официант предложил чашечку чая из листьев коки. Увидев, что Пауль удивлённо вскинул брови, Пабло улыбнулся и успокоил его:

– Не беспокойтесь, коллега, никакого привыкания этот напиток, да и чай не вызывают.

На обед, по рекомендации того же официанта, заказали местное блюдо стейк из альпаки, вкусом которого оба остались довольны. Немного отдохнув, прогулялись по центральной площади Пласа-де-Армас. Потом отправились изучать городской рынок Сан-Педро, который поразил Пауля разнообразием товаров, начиная от золота и серебра и заканчивая изделиями из альпаки. Когда Пауль сказал, что хотел бы приобрести подарок супруге, Пабло дал исчерпывающую информацию о том, что далеко не всё здесь золото, что блестит, что не все свитера из настоящей альпаки и не все продавцы говорят правду о составе ткани. Внимание мужчин переключилось на фруктово-овощные фреши. В какой-то момент им предложили необычный коктейль с добавлением в него лягушки. На этом экскурсия по этой части рынка закончилась.
Пауль знал, что этот регион ещё во времена инков был центром местной цивилизации. Сейчас он видел, что всё здесь работает на туристов: отели на любой вкус, рестораны местной (да и любой другой) кухни, пункты обмена валют, огромное количество туристических агентств, сувенирные лавки. Ощущался и перуанский колорит: местное население разодето в пёстрые пончо, на головах – разного рода шляпы, детей женщины носят за спиной, а милые альпаки и ламы прогуливаются по брусчатке.

Когда подошли к стенду с изделиями из керамики, Пабло прервал размышления Пауля словами:

– Обратите внимание, на этой кружке изображена заячья губа, а на соседней – акромегалия. В своей диссертации я описываю примеры изображённых на керамической посуде недугов: слепота, увеличение щитовидной железы, кожные заболевания, ампутация конечностей, трепанация черепа, процесс родов.

Когда наступили сумерки, на улице значительно похолодало. В отеле, в котором они забронировали комнату, не оказалось центрального отопления. Решили всё же остаться в нём, так как не хотелось терять время на поиск более комфортабельного места проживания. Оба понимали, что нужно отдохнуть с дороги и определиться с дальнейшими действиями. Пабло, ещё находясь в Лиме, созвонился со знакомыми по вопросу проведения опытов с коррелятором. Сейчас он уточнял имена испытуемых, места встречи с ними и вместе с Паулем разрабатывал круг вопросов, на которые тому хотелось бы услышать ответы от жителей Куско.

И Пауль, и Пабло полагали, что суть медицины «индейцев» сводилась к эмпирическим процессам и магической практике. Знали они и то, что древние целители принадлежали к определенной категории людей, отличавшихся от других жителей каким-то врождённым недостатком или уродством, слепотой или знаком, оставленным ударом молнии, или принадлежали к племени, члены которого знали целебные свойства трав.

Ровно в десять часов утра в дверь их номера постучали. В комнату вошла пожилая женщина с многочисленными сумками в руках. Без приглашения она прошла к столу, пристроила свою поклажу на стулья и, сложив руки на груди, представилась.
– Не удивляйтесь. Я к Вам пришла по просьбе родственника. У меня мало времени, поэтому давайте приступим к главному, – уверенно заговорила она на испанском. – В нашем роду от отца к сыну передавались сведения о целебных травах. Я – из потомков племени, проживавшего на северо-востоке озера Титикака. Мои предки лечили правителей инков. До сегодняшнего дня ходим мы по дорогам Южной Америки, продаём лекарственные травы в городах и деревнях.

– Вот как раз об этом и хотелось бы узнать подробнее. Сосредоточьтесь на воспоминаниях... – профессор Грегориос не успел договорить, а Пауль уже погрузился взглядом в изображение на дисплее коррелятора:

В помещении лежит старик. Его бьёт лихорадка.  На лице – язвы. Открылось носовое кровотечение. «Разновидность проказы, – подумал Пауль. – Индейцы называли это состояние верруга или ута. Проказа поражала людей и животных в западных Кордильерах, в долине реки Римак, а также на протяжении железной дороги Оройя. Женщина варит отвар из лекарственных трав. Если бы она ещё называла растения, которые она забрасывает в чугунок, цены бы ей не было. Подобную картину я видел вчера на керамических изображениях. Старика бьёт лихорадка.  Молодая женщина у стола перебирает жёлтые цветы цикория. Рядом лежит горка стеблей кактуса. По-видимому, из него будут выжимать сок туна. На столе – кора чинчона, если я не ошибаюсь».

Сеанс закончился. Женщина, вытирая слёзы, поблагодарила мужчин за очищение души и поспешила в город по своим делам.

Пабло, хорошо понимая, о чём думает коллега, добавил к увиденному на дисплее информацию о травах, применяемых в подобных случаях.

– Знаю, Пауль, тебе это не понравится, но первое средство лечения от проказы у индейцев всё же есть и была кока. Ежегодно этот кустарник даёт три урожая листьев. Их сушат под солнцем, потом измельчают, добавляют немного щёлочи, обычно золы кинуа. Лекарство обычно принимают в форме небольшого шарика, который необходимо разжевать. Это сильный стимулятор, но может вызвать и зависимость. Индейцы считают, что кока лечит множество болезней и останавливает кровотечения. Отвары кока прекращают диарею и колики, а её сок высушивает язвы.
В полдень Пауль и Пабло спустились на набережную реки Уанкаро. Там им предстояла встреча с пожилым потомком одного из местных племён, автором книг об истории своего народа.

Дом отыскали быстро. Старик провёл их в свой кабинет, небольшую комнату, стены которой были полностью заставлены полками с книгами. Пауль начал просматривать их корешки и понял, что это своеобразный архив-библиотека, который хозяин или сохранил от своих родственников, или собирал всю жизнь.

Старик начал свою историю рассказом о родоначальнике своего семейства Луи де ла Вега, который называл себя потомком латиноамериканских метисов. Он был представителем одного из знатных семейств инков. Его жена – испанкой. В то время браки между европейцами и местным населением не признавались законом, поэтому их сын Себастьян считался незаконнорождённым. Его детство и юность прошли в Куско. А когда отца заподозрили в измене, и тот умер в 1559-ом от сердечного приступа, единственному его сыну достался по наследству титул отца и четыре тысячи песо на получение образования в Испании. Чтобы выполнить волю отца и получить достойное образование, Себастьян уехал сначала в испанский город Монтилья, там изучал языки, среди них и латынь, потом продолжил обучение в Мадриде. Там поступил на военную службу, получил звание капитана его величества. Хотел вернуться в Америку, но в Перу произошло восстание. Тогда Себастьян решил остаться в Испании и посвятить себя написанию истории своего народа. Его рукописи пропали во время пожара. Но это его не остановило. Он восстановил их, насколько смог, и продолжил рассказ об истории исчезнувшего государства инков. В последние годы жизни, получив сан священника, усыновил новорожденного ребёнка. Умер Себастьян в 80-летнем возрасте в 1620-ом году.

История рода старца заинтересовала Пауля Грегера. А когда они с профессором Пабло узнали, что в соседней комнате находится своеобразная лаборатория, в которой предки писателя оперировали больных, то не смогли оба скрыть своего удивления. Найти такое сокровище в Куско они не ожидали.

Сеанс с коррелятором продолжили в лаборатории. Изображение на дисплее было сначала туманным. Постепенно одни детали уступали место другим: долина, хребты, какое-то ущелье. На краю его группа людей. Они в молитве. Слова непонятны. Взывают к богам. Вероятно, предлагают себя в качестве жертвоприношения. Действие перемещается в хижину. Индеец, видимо, ясновидящий, призывает на помощь духов. Потом кожу на больном месте натирает куском одежды, которая перед этим была на больном, затем бросает ткань в огонь, сжигает. «Таким образом он старается переместить злых духов либо в неодушевлённый предмет, либо уничтожает в огне», – пронеслось в сознании Пауля. Ему вспомнились строки из Евангелия о том, как Иисус переселил бесов в свиней и «сбросил» их в Геннисаретское озеро.

Пока Пауль размышлял, старец принёс им из соседней комнаты еду и напитки. Разговор продолжился за обеденным столом, но теперь уже касался наследия пожилого писателя, который понимал, что его срок жизни на земле истекает. Он предложил врачам остановиться в его доме на определённое время, хорошо понимая, что местное население нуждается в образованных лекарях. А если знания этих учёных обогатить материалами из архива его предков, то они найдут продолжение, обогатят медицину и останутся жить в веках. У Пауля с Пабло дух захватило от такого неожиданного предложения. Они поблагодарили старца за великодушие и пообещали дать ответ в ближайшее время.

По дороге домой, профессор Грегориос рассказал Паулю, что в рукописи, которую он во время работы над диссертацией обнаружил в архиве этого старца, говорится о целителе, высасывающем больное место. По логике вещей, болезнь при этом должна была перейти в него, но он имел больше возможностей спастись, воспользовавшись лечебными средствами, недоступными для больного. Лекарственные средства считались у древних народов, населяющих эти места, составной частью магической формулы. С точки зрения индейцев, материальное и духовное всегда шло рядом. Грех открывал доступ к телу злым духам, которые находились повсюду, выискивая возможность нанести вред и вызвать болезнь.

Услышав эти слова, Пауль вздрогнул, вспомнив разговор с Илоной, которая много лет работала в опасной зоне психиатрической клиники с больными в пограничном состоянии.

– Пабло, я сейчас подумал, что всё, что мы сегодня наблюдаем, произошло много веков назад, а человечество далеко не ушло от древних врачевателей. Психиатры и учёные переложили борьбу со злом на медикаменты, а про душу забыли. Моя жена Илона проработала в клиниках с душевнобольными большую часть своей жизни. Потом написала книгу. В ней описала внутреннее состояние больных, в души которых вселился злой дух. Илона пыталась провести личное расследование причин такого их болезненного состояния. В своём мировосприятии она пришла к Богу, а я никак не мог осознать причину резких перемен в её сознании. Сегодня понял, что грех открывает доступ к телу злым духам, а они в свою очередь наносят вред и вызывают болезнь тела. Индейцы были во много раз умнее наших психиатров и нас с Вами. Книга жены до сих пор ищет и почему-то пока не находит внимания учёного мира, хотя в ней чёрным по белому, на примерах из жизни, выявлены причины психических заболеваний.

Вечером Пауль открыл на экране коррелятора книгу Илоны и зачитал Пабло несколько фрагментов о людях, страдающих от злых духов, предварив чтение словами: «Прочту Вам запомнившиеся мне места книги. Может, и у Вас появятся дополнительные идеи применения прибора. Во мне они уже зарождаются».

Фрагмент из рассказа «Итальянец»

«Никто не знает, когда, в какой момент, он перешагнул границу недозволенного и оказался на другой стороне реального мира. Подсознание, или силы космоса, или тёмные силы разума привели его в положение человека, не способного вести двойную игру. В середине шестидесятых жизненных годов он ещё понимал, что судьба сыграла с ним плохую шутку, что он попал во власть тёмного царства, но он пытался ещё бороться со своим расщеплённым сознанием, пытался отвечать Люциферу, что он не захватит власть над его душой. Галлюцинации становились реальными, ему было хорошо в сладкой неге снов, фантазий и какого-то нереального абстракционизма, доводящего до мистического фанатизма. Он поплыл по течению. После многократного нахождения на амбулаторном лечении в психиатрической клинике, стал её постоянным жильцом.

Медикаменты сделали своё дело. Правда, пройдя несколько раз лечение от наркотической зависимости, он то и дело вновь и вновь попадал под влияние нереального, тёмного, страшного. Тогда он кричал, неудержимо метался в поисках опоры, защиты от психического внутреннего давления и бесконечного страха, сковывающего тело, душу и разум. Он не мог ни на чём сосредочиться, плакал, боролся, протестовал, взывал к Богу, но видел перед собой его противоположность. Имеются очевидцы, которые являются свидетелями его разговоров с тёмным человеком, которого он, впрочем, называл дьяволом. Это были нескончаемые беседы с невидимым существом в любое время дня и ночи, когда он, уединившись, находясь наедине с самим собой, отчаянно спорил, отстаивая свои права и права каждого человека на Земле».

Фрагмент из рассказа «Монах»

«Шли годы. Юноша с матерью переехали в другой город, по совету врачей поменяли окружение. С годами он чувствовал себя ещё более подвластным тёмному началу. Внутренний голос настойчиво требовал от него идти на улицу, преследовать женщин, а потом стоять на коленях в людных местах, молиться и славить Бога. Психиатрам, после очередной попытки выполнить волю Отца, он признавался, что не может уйти от этих мыслей, справиться с ними.

Тридцать три года провёл он в психиатрических клиниках. По-прежнему постится, молится, преклоняя колени. Его посещают бывшие священники, находящиеся на заслуженном отдыхе. Он знает наизусть слово Божье, выступает с речами на похоронах, произнося молитвы и участвуя в песнопениях. Старается употреблять только самую простую пищу: хлеб, воду, молоко. Он по-прежнему уверен в том, что если выполнит веление высшей силы, а на этот раз он должен задушить женщину, то Бог простит его, освободит от мучающих его мыслей и от греха, а потом заберёт к себе. В течение этих долгих лет он пытается найти успокоение и ответ на самый важный для него вопрос, что он не преступник, не маньяк, не убийца. Он хочет из уст других найти подтверждение этому».

Фрагмент из рассказа «За пределами разумного»

«К моменту появления в нашем отделении она уже не могла логически мыслить, потеряла ориентировку во времени и в пространстве, говорила о себе в третьем лице, называя различными именами.

Сейчас она находится в состоянии раздвоения личности, при этом часто говорит сама с собой, беседует с видениями и борется с нечистой силой. Кроме того, она в постоянном движении: не может ни минуты сидеть спокойно, криками и быстрой ходьбой накаляет обстановку в помещениях и коридорах. Там, где она, всегда ругань, крики, шум, точнее сказать, проблемы. Её чрезмерная суетливость, наглость, развязность, отсутствие элементарных нравственных границ – потрясают своей непосредственностью. Тёмная буйная сила, как бы выходящая из неё в моменты возбуждения, не предсказуема и ни с чем не сравнима. Ни медикаментами, ни общением, ни прогулками, ни успокоительными процедурами – ничем невозможно направить эту тёмную силу в нужное русло.

Создаётся впечатление, что в душе этой маленькой женщины постоянно ведётся внутренняя непрекращающаяся борьба, доставляющая ей мучение и страдание. Словно нечистая сила поселила в неё стаю бесов, управляющих её поступками, заставляя уничтожать и крушить всё на своём пути. Это лишь мои домыслы, основанные на наблюдениях в течение многих лет. И они – впечатляют, но сам психический феномен остаётся до сих пор неразгаданным».

Строки из книги Илоны произвели на Пабло Грегориоса неизгладимое впечатление. После чтения каждый погрузился в свои размышления. В комнате наступила мёртвая тишина. Им было о чём подумать в этот последний вечер, проведённый в Куско.
Пауль не заметил, как перешёл в разговоре с профессором Грегориосом на «ты». Видимо, пришло время, когда он, почувствовав в нём родственную душу, стал считать не только коллегой, но и другом. Пабло, заметив эту перемену в обращении к себе со стороны Пауля, был рад этому и принял как должное, без лишних слов и объяснений, тем более что сам давно обращался к Паулю на «ты», как к другу.


Глава двенадцатая, в которой Пауль с Пабло совершают побег по долине реки Уанкаро – притоку Амазонки, из Перу в Бразилию, обходя пограничные посты

В эту ночь Паулю приснился сон, что недруги, добившись заранее выдачи международного ордера на их арест, планируют подбросить им в гостиничный номер наркотики. Он резко проснулся. Остаток неприятного сна отравлял сознание Пауля, и побуждал предпринять какие-то немедленные действия. Он хотел рассказать сон другу, но, увидев напряжённое выражение лица Пабло, решил повременить, с одной стороны, боясь насмешки с его стороны, с другой, почувствовав, что тот хочет ему тоже что-то сказать, но не решается это сделать.

Интуиция не подвела Пауля: через несколько минут, за завтраком, Пабло рассказывал Паулю своё сновидение, смеясь и отпуская шуточки по этому поводу.

– Представляешь, Пауль, эти дебилы держали в руках ордер на наш арест, перерыли наш номер в гостинице сверху донизу, нашли наркотики, которые сами же и подкинули. Можешь себе такое представить?

– Честно сказать, могу. Прости, Пабло, я тебе сразу не сказал, что видел в эту ночь точь-в-точь такой же сон. Думаю, что раз обоим одно и то же приснилось, то это видение пророческое. Нас предупреждают светлые силы о возможном аресте. Нужно принять это всерьёз и отреагировать.

– Решай сам. Я поддержу любое твоё действие.

– Спасибо. Отправлю-ка я профессору Замятину сигнал тревоги о возможном захвате коррелятора. Думаю, нам с тобой нужно срочно менять адрес. А ещё лучше – уезжать отсюда, и чем раньше, тем лучше.

– Пабло, так что ты предлагаешь, как местный житель?

– Что тут предложишь? Нужно уходить через горы из Перу в Бразилию, вдоль реки Уанкаро, одного из притоков Амазонки. Затем – спустимся на плоту к месту обитания племени Явалапити. Там попросим убежище у местных жителей.

– Хорошо. Попробуем уйти от погони этим путём. Я сейчас свяжусь с профессором Замятиным, сообщу ему о сновидениях и наших дальнейших действиях. Заодно свяжусь с Лусией. Может, ей удастся нам как-нибудь помочь?

С первого дня появления у Пауля персонального коррелятора, он каждое утро читал с его экрана положенные на данный день по Церковному календарю Апостольские и Евангельские чтения. А теперь, узнав, что Пабло тоже исповедует православие, они читали их вместе, сразу после утреннего молитвенного правила. Как будто специально, Евангельское чтение на сегодня включало отрывок из Евангелия от Луки, 17:31: «В тот день, кто будет на кровле, а вещи его в доме, тот не сходи взять их; и кто будет на поле, также не обращайся назад».

Пауль и Пабло восприняли этот отрывок как руководство к немедленным действиям. И в то же утро, помолившись Господу, отправились в путь. Друзьям повезло. Ещё продолжался сплавной сухой сезон. Они влились в группу исследователей-иностранцев, которая направлялась из Куско в деревню Наихуа, где начинался сплав туристов по реке на катамаранах. Пабло, хорошо владея языком местных, пообщался с одним из водителей катамарана. Цена, за пользование им в течение недели, оказалась подходящей. Договорились о месте, где можно будет катамаран оставить, спустившись по реке до последней возможной точки сплава.

Двухчасовой сплав по быстрой воде в первый день вселял уверенность, что таким или другим способом всё же удастся добраться до места проживания племени, в котором они были на празднике.  Пауль, наблюдая за окрестностями, размышлял о создавшейся ситуации. Профессор Замятин ответил ему кратким сообщением: «Хватит экспериментов. Жизнь – дороже. Ждём».

Местами огромные камни сужали проход катамарану, но Пабло имел опыт сплава по рекам с валунами и порогами, поэтому преодолевал эти опасные места, когда, казалось, уже невозможно было проскочить через внезапно сужающийся проход между камнями.

Первый привал сделали с группой иностранцев на песчаном берегу реки. И только после завтрака следующего дня вместе с группой продолжили путь дальше. Преодолели и пороги, расположенные в красивейшем каньоне из белого гранита. На участках спокойного движения Пауль наблюдал за флорой и фауной. Здесь было чем и кем восхищаться. В поле зрения попадали выдры, олени, лисы, редкие виды уток и тропических птиц. В таких местах спокойного движения, вода в реке была голубоватого цвета, чистая и прозрачная. Одну из ночёвок провели в каньоне с пятисотметровыми стенами на огромном плоском камне. В конце этого каньона туристическая группа закончила сплав. Как друзья узнали позже, на оставшемся участке реки была пропасть с километровыми вертикальными стенами. По мнению членов группы, для разведывательных работ здесь нужна была команда альпинистов. На этом маршрут иностранцев закончился. Они возвращались на базу в Куско, а Пауль с Пабло должны были найти дальнейшую возможность для спуска в бассейн реки Амазонки к селению племени Явалапити.

От местных жителей они узнали, что в этих местах проходит дорога, по которой ходят междугородние автобусы. Идея показалась прекрасной, но, когда подходили к остановке, Пабло вслушался в разговор двух мужчин. Один из них рассказывал другому, что через час езды отсюда находится пост дорожного патруля. Новость была не из желаемых, настроение не повысила. Дальше решили добираться попутным транспортом и стараться обходить дорожные посты.

Но голод – не тётка, и иногда необходим был организму отдых. Решили положиться на волю Божью. Дождались автобуса, вошли в него, сказав, что выйдут, когда посчитают для себя нужным. Через час пути автобус выехал к автозаправке. Подкрепились местными пирогами, которые продавала женщина. Она же поделилась и сведениями о том, как можно добраться до селения племени Явалапити. Для этого нужно было опять сплавляться по реке. Увидели тропу, по которой можно было к ней спуститься. Прежде чем продолжить путешествие, решили заночевать в посёлке у местных.
Дом, который им показала та же женщина для ночлега, ничем не отличался от других. Хозяева выделили им угол в дальней комнате у окна. Заснули сразу, как только легли. Ночью оба, как по команде, проснулись. В окне сияла полная луна. В проёме виднелись мужские фигуры. Лица повязаны платками. Оба привстали, раздался выстрел. Пуля пролетела, никого не задев. Силуэты злоумышленников исчезли из поля зрения, как будто их и не было. Посовещавшись, Пауль и Пабло решили с первыми лучами солнца спускаться к реке, по тропе, указанной женщиной. Так и сделали. Путь до реки преодолели без приключений. Приобрели у местного жителя плот с провизией на несколько дней и, помолившись, отправились дальше. Отплыв метров пятьсот от берега, поняли, что дорога предстоит нелёгкая. Но в то же время ощущение свободы от забот последних дней придавало уверенность, что всё в конечном счёте будет хорошо.

Теперь они плыли через джунгли и живописные ущелья вниз по притоку незнакомой им реки, всё дальше удаляясь от берега и восхищаясь тропическим лесом. «Велика милость Божия, – думал Пауль, изучая местность по обеим сторонам реки и в то же время, не забывая об опасности, которая подстерегала их за каждой извилиной. – Жизнь продолжается. Всё в руках человека, нужно только руку держать на её штурвале и управлять событиями, которые встречаются на пути. А главное – не забывать о том, что всё в руках Божьих, нужно только просить Его быть рядом в нужную минуту».

Дальше события развивались так, как предполагал и надеялся Пауль. С помощью друзей в МВД Бразилии, Лусии удалось изготовить паспорта и доставить их друзьям в селение племени Явалапити, давшее им приют. С огромным трудом всем троим, пройдя паспортный контроль, удалось сесть на самолёт, улетающий во Франкфурт-на-Майне.


Глава тринадцатая, в которой Пауль, Пабло и Лусия прибывают в Германию, дают пресс-конференцию об обстоятельствах их побега

Самолёт компании Люфтганза приземлился в аэропорту Франкфурта-на-Майне по расписанию. Пауль с Пабло и Лусией благополучно прошли паспортный контроль. Илона ждала их в зале прилётов аэропорта. Она знала, что муж вернётся не один и что в аэропорту Франкфурта-на-Майне должна состояться пресс-конференция, на которой Пауль, Пабло и Лусия выступят с сенсационным заявлением. Это была вынужденная мера, так как Пауль и Пабло прибыли в Германию с фальшивыми паспортами на чужие имена, и германская полиция обязана была их немедленно арестовать. Чтобы не допустить депортации всех троих в Южную Америку, профессор Замятин и Илона собрали в Зале прилётов значительную группу журналистов от различных СМИ.
Перед присутствующими выступил Пауль: «Уважаемые господа! – начал он свою речь. – Двое из нас троих носят не те имена, что обозначены в наших паспортах. Причины, побудившие нас прибегнуть к использованию для въезда в Германию незаконных документов, станут понятны после изучения информации, хранящейся вот в этом небольшом приборе. Наши настоящие имена: Пауль Грегер, гражданин Германии, и Пабло Грегориос, гражданин Перу. Гражданка Бразилии, профессор Лусия Перейра, прибыла в Германию легально, под своим настоящим именем, и к ней не должно быть претензий со стороны властей Германии. Но она готова в любой момент дать свои свидетельские показания по нашему делу». Все взоры обратились на Лусию. Она кивнула головой, подтвердив слова Пауля. В зале появились полицейские. Увидев их, Пауль успел коротко рассказать собравшимся о событиях, вынудивших их бежать из Перу.

В тот же день в средствах массовой информации появились сообщения о попытке возродить древнюю медицину Перу и о провокации против Пауля и Пабло.
По окончании пресс-конференции, Пауль и Пабло сдались немецкой полиции до окончания разбирательства этого дела. Профессору Замятину, используя весь свой авторитет, удалось убедить полицейских разрешить Паулю оставить при себе свой персональный коррелятор, так как лишь посредством прибора, зафиксировавшего каждый его шаг, он мог доказать полную свою и Пабло невиновность, а также – разоблачить негодяев, сфальсифицировавших обвинения против них. В обмен на эту любезность, профессор Замятин безвозмездно, в виде дара, снабжает полицию Франкфурта-на-Майне целой партией корреляторов для использования их в оперативно-розыскной работе. После ареста друзей, Лусия остаётся на свободе, так как запрос от полиции Бразилии о её выдаче ещё не получен. Это даёт ей возможность поддерживать постоянный контакт по коррелятору с Паулем, пока тот находится под арестом, а также – найти лучших адвокатов для Пауля и Пабло. В качестве аванса, профессор Замятин подарил и адвокатам друзей по экземпляру персонального коррелятора.

К моменту получения запроса о выдаче Лусии, в суде первой инстанции Франкфурта-на-Майне выяснилась полная невиновность Пауля и Пабло. Они вышли на свободу, и запрос Бразилии о выдаче Лусии был отклонён. Друзьям выдали новые паспорта на их настоящие имена. Теперь они свободно могли перемещаться по территории Германии. Вскоре результаты расследования этого дела германской полицией были пересланы в Лиму. Негодяи, планировавшие захват коррелятора и убийство Пауля и Пабло, были найдены и арестованы с помощью корреляторов, присланных в Лиму из Фрейбурга.
Через неделю в переполненном зале Концертного дома во Фрейбурге состоялась ещё одна пресс-конференция, теперь уже по результатам работы с коррелятором в Южной Америке. Среди присутствующих были журналисты, политики, юристы, консультанты по внешнеполитическим вопросам, научная общественность и жители страны. Время проведения конференции было ограничено, но она затянулась на несколько часов. Сообщение Пауля о своей миссии от компании Шмуэль вызвало у присутствующих восторг.

В газетах и журналах появилась информация Пауля Грегера о деятельности компания Шмуэль. Если раньше в прессе было лишь объявление о её создании на базе Клиники Замятина, то теперь журналисты, присутствовавшие на пресс-конференции, озадачили читателей информацией о возможностях нового уникального прибора, аналогов которому нет в мире. Слова Пауля о том, что владелец персонального коррелятора сам настраивается на свои воспоминания, выводя их образы на дисплей, вызвали бурную реакцию населения, своего рода – ажиотаж. В газетах разных городов продолжали появляться статьи с цитатами из речи Пауля. «Пробуждение воспоминаний из смутных парейдолических картин», – стояло крупными буквами в заголовках журналов. И далее – цитаты: «Постепенно владелец прибора редактирует воспоминания, пока они не приобретут отчётливые формы, понятные не только ему, но и всем, кто захочет с ними познакомиться», «Воспоминания «объективируются» в виде «записи» в памяти коррелятора и становятся воспроизводимыми в любой точке пространства, в которой есть этот прибор». Многие граждане страны захотели стать владельцами коррелятора и не в будущем, а сейчас, не дожидаясь продолжения опытов и экспериментов.

С одной стороны – это была реклама компании Шмуэль, с другой – широкая огласка метода привлекла за собой критику. Немецкие учёные приняли информацию об уникальном приборе по-разному. Не все поддержали метод корреляции, несмотря на многие примеры в пользу применения и внедрения его в жизнь. На фоне разговоров о пандемии, тема приобрела широкую огласку. Совет директоров компании Шмуэль под руководством профессора Замятина решил продолжать опыты дальше, не отвлекаясь на обсуждения в прессе и доказательства в пользу открытия.
Лусия понимала, что в Бразилию ей теперь возвращаться нельзя. Она, ни в коем случае, не должна была выдать своих друзей, сотрудников МВД Бразилии, которые помогли ей сделать новые паспорта Паулю и Пабло. Профессор Замятин, хорошо понимая это, принял Лусию на работу в компанию Шмуэль в качестве консультанта по культурам Сибири и Южной Америки.


Глава четырнадцатая, в которой Влад обращается к профессору Замятину с просьбой – включить его в качестве испытуемого для исследования памяти

Несколько лет назад Влад с Вереной и детьми-близнецами переехали во Фрейбург. Верена работала в Клинике Замятина ассистентом и заочно училась в медицинском училище. Влад, закончив университет, был принят туда же юридическим консультантом. В один из осенних дней, узнав, что в Лаборатории при Клинике начинаются испытания, связанные с воссозданием памяти, Влад обратился к Рихарду Замятину с вопросом, на который уже давно хотел получить ответ:
– Извините, профессор, но мне не даёт покоя метод Кудрина. Не могли бы Вы доступно объяснить его суть и рассказать о возможностях применения этого метода?
– Да, конечно, мой дорогой друг. Это непростой разговор, не могли бы мы отложить его на более позднее время?
– Я Вас понимаю, профессор, но мне не хотелось бы и дальше жить в неведении. Хочу помочь Клинике в исследованиях. Моя мать давно в восторге от этого метода, а я до сих пор не в курсе его возможностей.
– Ну, хорошо. Тогда, может быть, Вы согласны принять участие в испытаниях коррелятора? Я как раз ищу для этого достойную кандидатуру. Тогда мы не потеряем драгоценное время.
– Да, конечно, профессор, почту за честь участвовать в опытах Лаборатории. Но всё же хотелось бы до этого иметь хотя бы малейшее представление о сути метода. Сейчас о нём много говорят, но ничего конкретного. Мне всё это напоминает разговоры физиков и психологов на тему, касающуюся вопросов изучения Вселенной.
– Я бы предложил Вам набраться терпения. Всему своё время.
– И всё же, профессор, я прошу пойти мне навстречу и хоть в нескольких словах поведать о принципах корреляции.
– Ну, хорошо, Влад, из уважения к Вам и Вашим родным могу на шаг отступить от своего принципа: не посвящать никого в ход исследований до их завершения. Но и в этом случае единственно, о чём могу сказать сегодня, это то, что коррелятор ни в коем случае не предполагает какого-либо внешнего воздействия на мозг, тем более – облучения его какими-то лучами. Назначение коррелятора – копировать те участки ДНК, которые ответственны за связь сознания индивида с Мировым Хранилищем Памяти. При этом никакого воздействия на оригиналы этих участков, хранящиеся в организме пациента, не оказывается. Тем более – коррелятор принципиально не может «стирать» что либо, в том числе – фрагменты памяти индивида.
– Вот это уже интересно. Теперь понимаю, почему моя мать заинтересовалась этими исследованиями. Ведь она и раньше бредила вселенскими категориями. Несколько лет назад она поделилась со мной любопытным рассуждением о вселенском разуме.
– Не могли бы Вы мне рассказать об этом подробнее?
– Да, конечно. Мне тогда было лет пять, когда она однажды ночью вскочила с постели, побежала в свой рабочий кабинет к компьютеру и что-то там напечатала. Утром объяснила причину своего необычного поведения. Оказалось, что ей приснился странный сон. В нём она побывала во «Вселенской Мастерской Разума». Потом часто повторяла слова «Путь к себе через себя, внутрь себя, познание себя и Бога в себе».
– Очень любопытно. Илона всегда казалась мне удивительным человеком, но то, о чём Вы сегодня вспомнили, превосходит мои ожидания.
В их разговоре наступила короткая пауза. Потом Влад высказал свои сомнения вслух:
– Профессор, я не думаю, что мать согласится на опыты, в этом случае лучше иметь дело со мной. Может, во мне сохранилось хоть немного унаследованного от неё.
– Мой дорогой друг, хочу, чтобы Вы уяснили для себя, что возможность копирования ключей от Сокровищницы Памяти, с которой напрямую связан процесс корреляции, никак не зависит от индивидуальных особенностей генома испытуемого.
– Спасибо, профессор. Если у матери сохранилась запись того давнего сна, то я вышлю Вам её по электронной почте.
– Молодой человек, Вы должны знать, что все сновидения, и давние, и недавние, наряду со всеми впечатлениями «яви», уже сохранены в Сокровищнице Памяти. Они могут быть «считаны» оттуда в любой момент времени и в любой точке пространства, не нуждаясь ни в какой «пересылке по электронной почте».
Через несколько минут профессор уже читал в корреляторе миниатюру Илоны «Преодоление себя», навеянную тем самым странным сном:
«Я помню, как мы вышли из комнаты (в земном её понимании). Это был какой-то потайной выход, который нельзя было увидеть невооружённым взглядом: как будто непроницаемый тёмный занавес сначала поднялся, но, выпустив нас, наглухо захлопнулся. Я была уверена, что мы оказались на улице, но вопреки ожиданию, увидела себя в каком-то помещении, похожем на мастерскую. Впрочем, это была и не комната, и не мастерская, а какое-то безвоздушное пространство, открытое всем ветрам, непосредственно выходящее в космос. Позже выяснилось, что это был своего рода цех по обработке духовной информации, поступающей сюда в определённое время изо всех уголков Вселенной.
В этой как будто импровизированной комнате я осталась наедине с самой собой, со своим подсознанием, со своими мыслями и чувствами, которые напоминали собой светящийся поток нейтронов и протонов и ещё каких-то микрочастиц, если честно сказать, о существовании которых я не вспоминала со школьных времён. Я вдруг поняла, что осталась один на один с собой в необъятном космическом пространстве Вселенной, управляемом силами вселенского Духа и высшего Разума.
– Всё это не может быть случайно, – шептал мне голос Разума.
– Никто и не говорит, что это Случайность, – ответила ему моя Душа.
– Ты искала всю жизнь в реальном мире – мир Иллюзий. Ты нашла сейчас вход в него. Остановись на мгновение, не пугайся, не пытайся найти выход из этой ситуации, сейчас это тебе уже будет не под силу. Ты нашла не просто выход во Вселенский поток, ты нашла выход из себя в иной мир, неведомый до поры и времени представителям человеческого рода на всех планетах.
Я резко проснулась во сне. Остаток ночи боролась с боязнью забыть это откровение, это послание Высшего духа, эту подсказку им пути выхода из своей сущности при здравом разуме на просторы Вселенной. Мне легко дышалось, как никогда в жизни. Я как будто сбросила тяжёлый груз прожитых лет и освободилась от вечного страха перед непониманием происходящего. Ведь это совсем немного нужно, не смотреть вокруг себя и при этом видеть предметы окружающего реального мира и себе подобных в нём. Нужно просто смотреть не вокруг себя, не вдаль в будущее, а проникнуть в себя, погрузиться в себя, внутрь себя, а для этого открыть потайную дверь в тайники своей души, спуститься по ступеням необыкновенной лестницы вниз. Куда уж она выведет: в рай или преисподнюю – это не нам знать…
Путь к себе через себя внутрь себя, познание себя и Бога в себе, – продолжал нашёптывать мне внутренний голос, заманивая в глубину подсознания и чего-то ещё таинственного, мягкого и доброго, светлого и праведного.
Я вдруг резко проснулась от какого-то постороннего шороха. Смогла прокрутить свой сон в полусонном мозгу, боясь потерять главную его нить. Потом вскочила, быстро пробежала в свой рабочий кабинет, сделала наброски увиденного и услышанного во сне на чистом листке бумаги. Мне казалось, что я в последние минуты сна совершила какое-то открытие. Зафиксированная на бумаге мысль была теперь моей гарантией на проникновение в духовное пространство Вселенной и духовный мир самой себя. Пусть сознание сохранило только одну фразу: "Путь к себе через себя внутрь себя, познание Себя и Бога в себе". Пусть эта фраза, может быть, не нова, но для меня она явилась важной частью моего самопознания и дальнейшего развития. Музыка подсознания продолжала выводить внутри меня какую-то чарующую незнакомую мне мелодию. Она манила меня теперь уже наяву в мир грёз и иллюзий.
Разгадке тайны собственной сущности посвятили свои жизни многие философы, писатели, поэты и другие думающие люди планеты, но поиски были тщетны. Мир души человеческой остался до сих пор таким же неразгаданным и таинственным, как и столетия назад. Я уже давно перестала быть романтиком, но не могу отойти от мыслей, навеянных сном. Это был просто сон, но блуждающее подсознание продолжает работать внутри меня, набирая обороты. Мастерская по обработке душевных переживаний, душевной информации начала работу. Хотелось бы знать, что будет дальше».
Профессор Замятин вчитывался в содержание миниатюры Илоны и поражался, насколько просто открывался таинственный ларчик метода корреляции. «Пока некоторые в течение полувека пытаются стереть из архивов записи учёных, касающиеся этого открытия, Вселенная подаёт нам сигналы в виде снов и видений. Ведь если бы откровения из сна Илоны были прочитаны раньше кем-то из сведущих умов, то наука не буксовала бы долго в этом вопросе, а двигалась вперёд. Какое же непредсказуемое существо человек, глупое и примитивное. Ему уже информацию в мозг направляют, а он всё ещё сомневается и в Боге, и в возможностях Разума, и в самом себе. Впрочем, это не его вина. Он так устроен изначала: ему не предназначено проникать сразу в тайны Вселенной, решать вопросы с наскоку. Ведь такие открытия можно использовать не только в положительном, но и в разрушительном, отрицательном плане».

Глава пятнадцатая, в которой Пауль, Пабло, Лусия и Влад совершают поездку в Москву, а оттуда – в Хабаровск, где изучают методы врачевания эвенков и основывают Институт народной медицины

В компании Шмуэль нашлось место и для второго менеджера по продаже корреляторов, каким стал Пабло Грегориос. Так как имена друзей коллеги часто путали, Пабло выразил желание, чтобы его называли Пабло Григорьевичем, на русский манер, тем более что они с Паулем собирались в ближайшее время совершить поездку в Россию.

Вскоре профессор Замятин удивил их неожиданным предложением:

– Не пора ли Вам, друзья, познакомить население России с коррелятором и его возможностями? Не желаете ли Вы отправиться на Дальний Восток? А так как Лусия профессионально занималась историей и культурой эвенков, думаю, что она тоже не откажется от этой поездки.

–  Вы, профессор, прочли наши мысли, – за обоих ответил Пауль.

– Ну, так в чём же дело? Наметьте маршрут, организуйте группу, согласуйте с Советом Директоров компании и – вперёд, в дорогу. Но у меня к вам ещё одна просьба. Запланируйте остановиться на пару дней в Москве. Хочу через вас передать Виктору Кудрину подарок от нашей компании – именной экземпляр персонального коррелятора. Я ему заранее сообщу о вашем приезде.
В тот же день профессор отправил Кудрину видеозапись следующего содержания:
«Дорогой Виктор! В ближайшее время Вас посетит группа работников нашей компании в составе нескольких человек, возглавляемая Паулем Грегером, и вручит Вам именной экземпляр коррелятора. Таким образом, коррелятор скоро будет в руках того, кто его придумал. Кроме того, делаю Вам официальное предложение войти в Совет Директоров компании Шмуэль. Желаю приятного проведения времени и конструктивного общения».
Ответное сообщение от Кудрина пришло незамедлительно:
«Дорогой Рихард! Вы не совсем правы, сказав, что коррелятор скоро будет в руках того, кто его придумал. Идея использования телепатии для устойчивой связи известна давно, и мне лишь посчастливилось более или менее отчётливо сформулировать и опубликовать её. А настоящий подвиг совершили Вы, воплотив эту идею в жизнь! Очень рад, что это сделал именно русский человек, хоть и живущий не на родной земле. Восхищён также подвигом Ваших друзей и коллег Пауля и Пабло, рисковавших жизнью ради спасения других, и Лусии, вырвавшей их из лап преступников!
Ваше предложение войти в Совет Директоров компании Шмуэль с благодарностью принимаю, и готов немедленно начать выполнение связанных с этой должностью обязанностей (хотя в «удалённом доступе»). Вскоре мне предстоит поездка в Лихтенштейн, где предложено принять участие в каталогизации коллекции Эдуарда Александровича Фальц-Фейна. На обратном пути могу заехать к Вам во Фрейбург и принять участие в опытах по воссозданию из глубин памяти предметов, казалось бы, безвозвратно утраченных.
Но, независимо от времени моего прибытия во Фрейбург, прошу Вас рассмотреть моё предложение об открытии в Москве филиала компании Шмуэль. Недавно я был назначен директором музея «Московский адрес Грина». Он занимает лишь небольшую часть исторического здания «Дом Фальц-Фейна» на Тверской, 9/17, а именно – мемориальную квартиру Николая Сергеевича Боброва. Остальные помещения заняты офисами различных фирм. Можно было бы договориться с правительством Москвы о выкупе их у нынешних владельцев и арендаторов и размещении там рабочих помещений компании.
С пожеланиями доброго здравия и помощи Господней в Ваших трудах, Ваш коллега и сотрудник, Виктор».
«А ещё говорят, что не бывает случайностей, – подумал профессор Замятин, прослушав сообщение Кудрина. – Только что предложил Паулю с друзьями посетить Россию и из рук в руки передать именной коррелятор его первооткрывателю, как тут же получил от него ответ о возможности организовать в Москве филиал компании! Идея прекрасная. Осталось только её осуществить».
На заседании Совета Директоров единогласно было принято решение об открытии в Москве филиала компании Шмуэль. Выполнение этого задания вошло в программу поездки в Россию. Ответственным за открытие филиала был назначен Пауль Грегер. На следующий день профессор Замятин выступил с новым предложением – открыть в Хабаровске, на средства компании Шмуэль, Институт Народной Медицины. Пауль Грегер и Пабло Григорьевич с энтузиазмом поддержали эту идею. Мечта Пауля об открытии такого образовательного центра осуществлялась на глазах. Совет Директоров компании большинством голосов принял решение о создании института.
Работа по осуществлению этого решения началась сразу. Паулю и профессору Замятину с огромным трудом, но удалось преодолеть все бюрократические формальности и добиться разрешения его открытия на базе имеющегося в Хабаровске Медицинского колледжа. С этой целью, по просьбе профессора Замятина, Виктор Кудрин ещё до отъезда в Лихтенштейн, «задействовал» своих московских друзей в руководстве Министерства Здравоохранения, а также – знакомых юристов. Что касается финансовых средств, то у Компании, после поставки крупных партий корреляторов в Южную Америку (и не только туда) – их было достаточно, и если и приходилось «ломать голову», то не о том, «откуда взять средства», а о том, «куда их вложить».
Вскоре в одном из помещений клиники состоялось первое заседание группы «Исследователь – 2021». Она состояла из четырёх человек: Пауля, Пабло, Лусии и Влада. Руководителем группы Совет Директоров назначил Пауля Грегера. У каждого из её участников помимо общей цели – изучения возможностей применения прибора – нашлись и свои личные интересы. Так Пабло уже давно мечтал совершить поездку по бескрайним просторам России. Лусия Перейра решила не упускать возможности изучения истории и культуры коренных народностей Дальнего Востока. Тем временем были поданы документы о создании в историческом «Доме Фальц-Фейна» на Тверской, 9/17 Московского филиала компании Шмуэль.

Готовясь к поездке, исследователи навели справки о проживающих в тех районах эвенках. Выяснилось, что вблизи посёлка Усть-Гур, на правом берегу Амура, сохранилось их стойбище. Поэтому конечным пунктом своего маршрута группа «Исследователь-21» определила посёлок Усть-Гур.

За несколько дней до отъезда группы в Москву, Илона сообщила об этой поездке своему другу, писателю Артуру, по-прежнему там проживающему. Она обратилась к нему с просьбой – сопровождать участников группы в течение нескольких дней по Москве и организовать им экскурсию по историческим и культурным местам.

Артур встретил группу в международном аэропорту Внуково и предложил её участникам свою помощь. Для Пауля появление Артура в зале ожидания оказалось приятной неожиданностью. Он был рад вновь встретиться с ним. Людей, на которых можно всегда положиться, не так-то много. В Артуре он был уверен, как в самом себе. Чувство благодарности к Илоне за то, что та нашла возможность и сейчас им помочь, обдала внутренним теплом. Её незримое присутствие Пауль ощущал всегда, когда был в поездках. «Милая, мыслями ты живёшь в каждом моём дне, создаёшь положительные эмоции, помогаешь чувствовать правильность совершаемых действий. Мало того, ты посылаешь мне ещё реальных друзей с миссией добра. Благодарю Бога, что он дал мне тебя в жёны. Твоё присутствие сделало мою жизнь осмысленной. Знаю для чего живу и стремлюсь оправдать твои надежды».

Участники группы на автомобиле Артура добрались до гостиницы «Националь», расположенной в начале Тверской, неподалёку от музея «Московский адрес Грина». Там Виктор Кудрин заранее для них забронировал номера. С ним самим они встретились в назначенное время в музее. Обменявшись приветственными словами, в его сопровождении начали знакомство с экспонатами. Всё было здесь сделано от души и с любовью. С большим интересом ими был воспринят рассказ Виктора Кудрина о Преподобномученице Елисавете Феодоровне, о жизни и деятельности которой Пауль и Влад знали из рассказов Илоны и чтения воспоминаний о ней. Оригинал её фотопортрета был подарен музею Виктором Кудриным. Передача ему именного экземпляра коррелятора состоялась именно в той самой комнате, в которой в марте 1931-го года происходил телепатический опыт Александра Степановича Грина, чтение воспоминаний о котором вдохновило Илону несколько лет назад на посещение квартиры Виктора Кудрина на Арбате, вызвавшее все последующие события, начиная с писем профессора Замятина с приглашением Кудрина для сотрудничества и включая – создание коррелятора в Лаборатории Воссоздания Памяти при Клинике.

Впечатление гостей от музея «Московский адрес Грина» было настолько велико, что после ужина разговор на эту тему продолжился в холле гостиницы. Перед уходом домой, Артур сообщил участникам группы, что организовал для них двухдневную туристическую поездку по Москве и её окрестностям.

– Завтра жду Вас после завтрака в фойе гостиницы в девять часов утра. В Москве много удивительных мест, которые хочу с удовольствием посетить вместе с Вами.

Столица России привела всех в восторг. Знакомство с памятниками близкого и далёкого прошлого произвело неизгладимое впечатление. На этот раз исполнилась мечта Пауля побывать в Переделкине. Прошлись они и по Арбату. Поужинали в том самом ресторане, в котором когда-то Пауль и Артур обедали с Илоной. Ничего здесь с тех пор не изменилось, если не считать публики, которая была постарше и не такая голосистая, как в прошлый раз, да и музыка звучала не та, и обслуживание было проще. Цены кусались по-прежнему. В одежде посетителей не было прежнего лоска. Да, и выглядели все озабоченными, куда-то спешащими, на ходу за чашкой чая решающими проблемы.
Пауль рассказал Артуру о том, чем сейчас занимается Илона. Тот в свою очередь просил передать ей привет и сообщить, что её книга эссе «Снежная рапсодия» продолжает свою жизнь в Москве. Недавно ему с сестрой представился случай провести одну из встреч Литературной гостиной в Центральном доме литераторов на Поварской.
– Вам, наверное, будет интересно узнать, что сценарий этого занятия мы с сестрой Татьяной, любительницей поэзии, построили фактически по текстам из книги Илоны «Снежная рапсодия». Я показал участникам эту книгу, пересказал эпизод из неё о праздновании восьмидесятилетия моей мамы, описанный в первой главке этой книги. Затем участники прослушали запись песни «Снегопад» в исполнении Нани Брегвадзе и подпевали ей. Татьяна рассказала об экскурсии в дом-музей Пастернака в Переделкине, используя для этого последнюю главку («Зимой в Переделкине») книги «Снежная рапсодия». Прочитала она и стих Пастернака «Снег идёт, снег идёт. К белым звёздочкам в буране». А потом я рассказал о стихотворении Евтушенко «А снег идёт, а снег идёт» и сообщил о некоторых неизвестных фактах из биографии Майи Кристалинской, исполнительницы этой песни. По окончании занятия мы с Татьяной получили восторженные отзывы участников. Я был несказанно обрадован, когда, наблюдая за лицами и реакцией слушателей, понял, что им пришлось по душе содержание книги. Их заинтересовали судьбы людей, близких мне и Илоне. Мы ведь вместе с ней зимними вечерами писали дистанционно эту книгу. Она вносила в неё известные факты из биографий поэтов, свои мысли и рассуждения по поводу их стихов о снеге, снежности и нежности, а я их редактировал. Так и творили в четыре руки в течение нескольких лет. Хорошее было время.
– Раз уж Вы заговорили о прошлом, – прервал Пауль воспоминания Артура, – давайте я познакомлю Вас с одним удивительным прибором, который может погружать человека в прошлое.
– Илона сообщала мне о нём в телефонном разговоре, но я не совсем понял, в чём состоит его необычность.
– Сейчас, если Вы не против, проведу с Вами один из сеансов. Давайте пройдём в фойе, там нам будет удобнее погрузиться в Ваши воспоминания.
Они оставили своих друзей за обеденным столом и прошли в фойе. Удобно устроились на диване, и сеанс начался после того, как Пауль спросил Артура:
– А что вы знаете о своих предках?
Артур погрузился в воспоминания, а Пауль увидел на дисплее изображение какого-то посёлка, окружённого хвойным лесом. Зима. Сугробы снега. Женщина стоит на перроне и машет платком, вслед уходящему поезду.
 – Так и не дождалась отца, – задумчиво прошептал Артур. Почему-то снял очки, протёр их и снова погрузился в воспоминания. – Дед сидит на завалинке. Похож на отца. Ордена на груди. Винтовка старого образца. Московские улочки. Незнакомая женщина. Вокруг неё дети мал-мала меньше…»
Сеанс продолжался пятнадцать минут. Когда вернулись к друзьям, оба ещё были под впечатлением увиденного. Артуру захотелось глубже погрузиться в своё прошлое. Воспоминания растревожили его. «Ведь если бы не Первая мировая война, всё могло случиться по-иному и в моей жизни, и в судьбах родителей, дедов... Так что же лежит в основе происходящих событий?  Что движет ими? Кто управляет людьми?»
Пауль подарил Артуру персональный прибор со словами, что теперь он может без чужой помощи изучить своё прошлое, погружаясь в воспоминания каждый раз всё дальше и глубже.
В этот день всем было о чём подумать. Впечатлений от увиденного за короткое время хватило бы на хорошую книгу.
На следующий день группа «Исследователь-21» вылетела из аэропорта Домодедово в Хабаровск. Участников поездки стало теперь на одного больше. Писатель Артур вошёл в их число. Уж очень хотелось ему попасть в те края, которые увидел на дисплее. Он смутно помнил из рассказов матери, что её родители побывали в детстве на Дальнем Востоке.
Во время перелёта Пауль строил далеко идущие планы. Главным для него на этот раз было изучение народных средств врачевания эвенков. Суровый климат сформировал менталитет этого народа, его сильный характер и особое мировосприятие. Тайга для эвенков всегда была своего рода аптекой, в которой имеются лекарства от всех болезней. Пауль был не новичок в этом деле. Бабушка Ксения передала ему знания народной медицины, но ему не хватало практики в узнавании трав и растений. В стойбище эвенков с первого же дня он почувствовал себя как дома. Этому способствовали его незаурядные способности, знания и опыт общения. Кроме того, у него теперь был прибор, при помощи которого он мог проникнуть в прошлое каждой отдельной личности, но применять его с этой целью без согласия исследуемого не только он, но и никто другой не имел права. Это противоречило Этическому Кодексу владельца коррелятора.
Влад находился всегда рядом с Паулем, следовал за ним по пятам, но однажды чутьё подвело его. Он споткнулся и поранил себе ногу о коренья деревьев. Обойтись без помощи местных в этом случае было невозможно. Обратились к знахарке по имени Цырма. Её мать была народной целительницей и передала дочери свои способности. Недолго думая, Цырма достала из своих запасов мазь, изготовленную ею на основе кедровой живицы, перемешанной с медвежьим салом и толчёной хвоей. Но перед тем, как наложить её на ногу, попросила привести в чум собаку. Та зализала рану, что стало лучшей её дезинфекцией. На некоторое время Цырма оставила Влада у себя в чуме для продолжения лечения. Он без раздумий согласился. Пауль тоже не возражал. Он предложил Владу в свободное время провести опыты с Цырмой, предварительно получив от неё согласие.
В то время, как Пауль с Владом находились в гостях у целительницы, Пабло Григорьевич с Лусией и Артуром организовали отдельную группу и продолжили изучение памяти отдельных жителей посёлка Усть-Гур, выразивших желание участвовать в эксперименте.
Ещё в Германии Лусии стало известно о том, что в семье Бододиных из поколения в поколение передавались сведения о способах и средствах исцеления больных. В эту семью они с Пабло и Артуром направилась на другой день после прибытия в стойбище эвенков. Там их приняли, как долгожданных гостей. Пока мужчины вели разговор с хозяином во дворе, хозяйки чума окружили Лусию заботой и вниманием. Ей сразу отвели удобное место, с дороги предложили кружку чая, заваренного иван-чаем. Лусия знала, что в нём много витаминов и приняла напиток с благодарностью. Потихоньку завязалась беседа с хозяйкой, пожилой женщиной на вид восьмидесятилетнего возраста.
Лусия не первый год занималась изучением истории эвенков, общалась с ними в процессе написания диссертации. Ей нравился их язык – точный, образный и мелодичный. Она знала, что одним словом, они могут выразить, например, намерение отправиться в путь по реке или горной гряде. В стойбище, близ посёлка Усть-Гур, язык эвенков сохранился. Когда-то Лусия была удивлена, что в нём существует более двадцати названий снега, в зависимости от его состояния и значения для охотничьего промысла.
Разговор с женщинами зашёл о растениях и их лечебных свойствах. Новостью для Лусии стало то, что вытопленное сало филина помогает при ожогах. Выяснилось, что от болей в суставах здесь применяют мазь, изготовленную из яда высушенных змей и их печени. Оказалось, что при переломах для заживления костей эвенки используют мумиё – каменное масло, а от боли в суставах – берёзовые листья. Лусии стало известно, что листья брусники – хорошее мочегонное и вяжущее средство. Их настой используют при мочекаменной болезни, ревматизме и при детском недержании мочи.
В чум вошла ещё одна женщина помоложе, которая оказалась дочерью пожилой эвенкийки. Она была одета в распашной халат, подогнанный по фигуре, с расположенными на нём нефритовыми украшениями. Был на ней и нагрудник, характерный для эвенкских женщин. Одежда мужчин, которые встретились во дворе, немногим отличалась от одежды женщин, если не считать украшения и детали, необходимые мужчинам, как охотникам, в практической жизни. Участники группы уже вчера отметили, что одежда эвенкиек, которые встречались им на пути, отличается яркими и насыщенными тонами. Бросилась в глаза и разница в форме нагрудника: нижняя часть мужского имела вид треугольника, а женского была прямая.
Познакомившись со всеми, рассказав немного о себе, Лусия попросила у женщин разрешения применить прибор для воссоздания прошлого: «Мы проводим исследования эвенкийской народной медицины, хотим сохранить то, что накоплено предыдущими поколениями». Обе женщины ответили согласием на её просьбу. В комнате воцарилась тишина. Каждый задумался о своём, а на экране прибора сначала смутно, а потом всё яснее начали сменять друг друга картины далёкого прошлого.
На тело больного накладывают внутренности и мясо только что зарезанного барана. Затем заворачивают в шкуру животного. В чуме несколько человек. Один эвенк что-то говорит. Женщина переводит: «Болезнь, уходи в шкуру и мясо». На следующей картинке шкуру и мясо, которыми только что лечили, выбрасывают собакам.
Следующее изображение – в чуме сильно кашляет мужчина. Женщина выпаривает тушку рябчика, пока из неё не выделяется сок. Даёт мужчине ложку этого сока сразу после того, как он выпил бульон.
– У Вас такие белые зубы. Не поделитесь ли со мной секретом, что помогает их сохранить? – спросила Лусия женщину постарше.
– Кора дерева. Мы жуём кору дерева. Какие уж тут секреты.
– А что применяете при язвах и чирьях?
– Шкуру зайца.
– А если высокая температура тела?
– Лучшее средство от неё – настой из красной смородины. Его пить – никогда не помешает.
Разговор продолжился до вечера. Лусия чувствовала себя уютно в этом чуме, куда уже сбежалась детвора. Вскоре мужчины подали знак, что пришло время прощаться. Разошлись довольные друг другом, выразив надежду ещё раз встретиться.
На следующий день Пауль с Пабло Григорьевичем отправились в администрацию Хабаровска с целью обсудить создание Института Народной Медицины. Проблем с этим не возникло. Решение о создании института было уже на контроле на местном уровне. Осталось заняться набором кадров и провести приём студентов на первый курс обучения. Для этого кому-то из исследовательской группы нужно было остаться, хотя бы на полгода, чтобы дать делу ход. Пауль взял на себя роль заведующего кафедрой народной медицины, по крайней мере, на первый семестр. В любом случае он должен был остаться на некоторое время в Хабаровске, так как ещё нужно было выполнять обязанности одного из директоров компании Шмуэль по применению и продаже корреляторов, внедрению приборов в повседневную жизнь местного населения.
Студентами первого курса института стали талантливые молодые люди из русскоязычного населения Сибири и Дальнего Востока. Среди них оказались и потомки немцев, высланных в Сибирь. Влад завязал с ними дружбу. Пауль определил одному из них ставку доцента по юриспруденции. К тому времени, проживая в Германии и работая в фирме юридическим консультантом, Влад потерял интерес к своей профессии. Ему казалось всё сухим, неинтересным, требующим от него внутренних сил. Работа не вызывала удовлетворения. Он уже хотел сменить профессию, заняться чем-нибудь другим, нужным людям. Но сейчас, когда в первый день учёбы пообщался с молодёжью, он почувствовал в себе ту самую внутреннюю музыку вдохновения, о которой говорила мать, как о признаке счастья. И душа его осветилась желанием помочь этим людям в их повседневной жизни, дать уверенность в завтрашнем дне. Влад предложил Паулю остаться с ним в Хабаровске на предстоящие полгода, предложил себя в качестве доцента, на что получил согласие и разрешение своего шефа, профессора Замятина.

В первую неделю занятий к нему подошёл юноша и пригласил провести вечер в семье родителей, которые оказались российскими немцами, в 30-ые годы 20-го века приехавшими из Украины и осевшими на берегу Амура. Родственники парня приняли Влада как долгожданного гостя. Они говорили между собой на немецком диалекте. Это был платтдойч. Его ни с какой речью не спутаешь. Влад понимал многие немецкие диалекты, частично мог говорить и на этом. Приготовленная хозяевами еда напоминала блюда, которые готовила в детстве бабушка, но казались вкуснее. Влад рассказал родителям парня об исследованиях, которые проводит их группа в этих местах, о возможностях прибора воссоздавать прошлое каждого человека. С разрешения родителей юноши Влад провёл с хозяином семьи сеанс воссоздания памяти. На дисплее появлялись картины далёкого прошлого. Парень был восхищён возможностями прибора и впоследствии предложил свои услуги для работы в филиале компании Шмуэль. У него оказалось за плечами экономическое образование. Через полгода Пауль, перед отъездом в Москву, назначил его своим заместителем в Хабаровском филиале компании Шмуэль.

Глава шестнадцатая, в которой Илона вспоминает о неожиданной встрече с Драгикой в Шварцвальде
Ночью Илоне прилетело из другой реальности воспоминание о том, что лет десять назад, когда она была на лечении в одной из клиник Германии, в Шварцвальде, она познакомилась с удивительной женщиной с необычным именем Драгика. Встречу с ней Илона до сих пор вспоминает, как чудо. Женщина была родом из Словении, там и сейчас проживает её сестра, которая видит третьим глазом, то есть прорицательница. В то время Илона работала медсестрой, наблюдала жизнь во всей её неповторимости и вела дневник жизни. В тот день в нём появилась новая запись, которую можно по праву считать рассказом о необычной встрече.
«Случилось это лет десять назад, когда я по состоянию здоровья совершила поездку в Санкт-Блазен. Это небольшой, но очень известный городок, расположенный на юге Германии, в Шварцвальде.
Впервые я должна была совершить одна путешествие, да ещё в клинику, да ещё куда-то в горы. Мой страх перед новым и неизведанным разрастался с каждым днём c неимоверной силой. Вернее сказать, это был не страх, а какое-то внутреннее волнение, которое не оставляло меня с того момента, как врачи предложили эту поездку.
В поезде я продолжала внутренне накручивать нервы по поводу того, что я не найду дорогу к клинике, что буду там одна, что лучше бы я никуда не ездила и осталась дома… И вдруг вспомнила, как моя милая мамочка просила Бога помочь ей в трудную минуту. Я сомкнула пальцы рук перед грудью, и, не обращая внимания на людей, сидящих со мной в купе, просила Бога помочь мне в преодолении страха перед неизведанным. Я просила послать мне какого-нибудь собеседника, попутчика, который бы скрасил моё одиночество во время поездки.
Поезд остановился недалеко от красивого горного озера. Когда-то мы совершали сюда экскурсию от предприятия. Тогда я ездила с сыном. Он был ещё совсем маленьким, забавным и необыкновенно послушным. Воспоминания немного расслабили меня, настроили на лирический лад. От этой станции я должна была ещё несколько километров добираться автобусом до конечного пункта моего назначения. Меня окружали совершенно незнакомые люди. Отголоски их разговоров доходили до сознания, но не задевали за живое. Как надоедливые мухи, они совершали обряд вокруг меня, а я безучастно смотрела на них и не верила или не хотела верить в их реальность. Конечно, я не у мачехи росла, да и по натуре своей не стеснительна, но какая-то робость овладела мной.
Минут через тридцать мы доехали до Санкт-Блазена. От напряжения и внутреннего страха у меня заболела голова. До назначенного часа приёма в клинике оставалось ещё часа три. Силы для изучения незнакомой местности к этому времени меня почти совсем покинули. В руке была сумка с вещами, от которой тоже хотелось поскорее избавиться. Тогда я приняла единственно приемлемое решение: пойти в храм, мимо которого мы проезжали на автобусе, въезжая в город. Меня как будто кто-то направлял туда.
Недолго размышляя, я проделала этот короткий путь. И – вот уже в необыкновенном храме-соборе. Народу там немного, но постепенно зал заполнялся людьми. Тогда я только поняла, что попала как раз к началу богослужения. В последние минуты перед приходом священника, я непроизвольно оглянулась и увидела идущую от входа женщину. Внешне она не отличалась от других: лет пятидесяти, высокая, стройная. Седые волосы гладко причёсаны, коротко подстрижены. Одета в светлый костюм из хлопка или льна. Движения – плавные и стремительные. Она шла, не оглядываясь по сторонам, прямо ко мне и заняла пустовавшее рядом со мной место. Я перевела дыхание. Мне показалось, что всё, что со мной и вокруг меня происходит – неслучайно. Всё имеет свой смысл и своё значение, может быть, – и свои последствия.
Служба началась. В процессе её нужно было вставать, петь, читать молитву, в конце службы — подойти к священнику, который давал всем приложиться ко кресту. С ритуалами богослужения я была знакома только по наблюдениям за происходящим во время редких посещений церкви. Я не хотела вставать со своего места, выходить к священнику, но женщина жестом заставила меня подняться, принять участие в совершающемся. Я поднялась со скамьи, подошла вслед за другими к священнику, приложилась губами к кресту, и вдохновлённая силой происходящего в окружающем меня новом пространстве, вернулась на своё место, как мне показалось, духовно обновлённым человеком.
Служба закончилась. Так получилось, что мы с незнакомкой вышли из храма разными путями. Она как бы исчезла, растворилась в толпе. Казалось, ещё не познакомившись, мы уже разошлись, расстались.
Но всё оказалось по-другому. Мне нужно было найти для себя занятие на оставшиеся два часа до приёма. Я вышла в парк и, не оглядываясь, прошлась по территории. Ушла в глубь парка, села на первую попавшуюся свободную скамейку, откинулась на её спинку, прикрыла глаза, стараясь получить кратковременную передышку от напряжения и хаоса, творившихся в моём возбуждённом мозгу. Через несколько минут приоткрыла глаза и увидела ту самую женщину из церкви. Она шла легко, казалось, не прикасаясь подошвами туфель к земле, как бы медленно и одновременно плавно летела в направлении ко мне, приближаясь с каждой минутой всё ближе и ближе. Тут я подумала: «Если она сейчас подойдёт ко мне, то это  послание   свыше. Это – ответ на мою молитву в поезде. Это – моё спасение в этом мире среди незнакомых людей».
Женщина подошла ко мне. Остановившись около скамейки, нисколько не смущаясь и не удивляясь, улыбнулась мне открытой улыбкой. Через минуту она уже сидела рядом. Воцарилась тишина, но это была не вынужденная минута отчаянного молчания, а словно перед прыжком через барьер минута вдохновенного проникновения друг в друга. Мы заглянули друг другу в глаза, и, мне показалось, что свет её глаз пробудил мою душу, застывшую в страхе и неприятии происходящего. Женщина вся светилась добром, от неё веяло согревающим запахом каких-то трав, чем-то до боли приятным и знакомым. Я улыбнулась ей в ответ. Наверное, моя улыбка была вымученной и слабой. Женщина прикоснулась к моему плечу рукой и спросила с участием: «Что тревожит Вас сейчас, и чем заняты Ваши мысли?
Я рассказала ей о причине моего появления в этом прекрасном городе, о котором слагали свои творения поэты и писатели многих поколений. Видно было, что её растрогали мои слова, но затем она спросила по-земному совсем о другом: «Не голодна ли Вы? И где сегодня собираетесь обедать?» Не получив вразумительного ответа, она без колебаний пригласила меня к себе в гости. Я, не раздумывая, приняла её приглашение. Меня поразило только то, что она, казалось, не обратила внимание на моё замешательство и сбивчивую речь. Слегка коснувшись моего плеча своими длинными и нежными пальцами, она легко поднялась со скамейки, и мы проследовали к выходу из парка в направлении к центру города.
Незнакомка казалась мне неземной, но она не забывала о земном: сначала проводила меня в клинику, подождала пока я получу ключи от комнаты, и уже потом мы продолжили путь в её владения. Дом её находился на окраине. За ним простирался лесной массив, пугая своей непроходимостью и таинственностью. До сих пор не пойму, почему мы потянулись друг к другу? Вопросы материального характера меня абсолютно не интересовали. На темы о хлебе насущном мы тоже не разговаривали. Что-то другое нас притянуло, кинуло в тот день навстречу друг другу.
Возвращаясь мыслями в то лето, в тот городок, в ту обстановку, оставившую неизгладимый след в памяти, я часто думаю, что всё в жизни имеет свой смысл и предназначение. Уже тогда я приняла эту встречу, как должное, посланное мне свыше в нужное время и в нужном месте, но с какой-то определённой целью, которую я по наивности своей не могу разгадать.
По пути к её жилищу мы наконец-то познакомились. Её звали Драгика. И имя-то оказалось необычным, замысловатым, с каким-то двойным смыслом: «драг» от слова «дорогой». Да, забегая вперёд, я могу сказать, что после нескольких встреч Драгика стала для меня по внутреннему тяготению и духовному притяжению очень дорогим человеком.
В её домике всё было похоже на сказку. Две небольшие комнаты обставлены необычно и с любовью. Предметы и вещи, находившиеся там, по истечении времени стёрлись из памяти, но помню, что всё, что окружало тогда нас, было удобным, приятным, миниатюрным и необычным. Мы расположились на кухне. Драгика сразу принялась за приготовление обеда.
И вот тут-то началось невероятное. Мне показалось, что мы не одни в комнате. Мне это почудилось, но то, что моя незнакомка вела с этим невидимым свой разговор, потрясло до глубины души. Она поведала мне, что уже в течение нескольких лет разговаривает со своим Ангелом-хранителем, который сам нашёл её и остался рядом навсегда.
Драгика просила Ангела быть благоразумным, не мешать ей, но он вмешивался в приготовление пищи. По репликам я поняла, что он, как ребёнок, пытается шутками отвлечь её внимание, требует его к своей персоне, шалит, сдувая капельки пота с её лица, светящегося радостью и благодатью.
Наконец обед был готов. Я присутствовала на каком-то празднике трав и необыкновенных снадобий. Не могу описать того блюда, которое мне было предложено к обеду, потому что я его видела впервые и приготовлено оно было в необычной посуде, постоянно подогреваемой свечами. Аромат трав усиливался во время чаепития. За столом происходил какой-то процесс смешивания незнакомых для меня растений, создающих этот необычный аромат цветов и трав, неописуемый, заманчивый и неповторимый.
Во время обеда я поведала женщине, что просила Боженьку послать мне кого-нибудь, кто бы мог помочь во время поездки в незнакомом городе. Драгика внимательно посмотрела на меня, нисколько не удивилась: «Вот даже как. Он послал тебя ко мне». Она сказала это так, как будто мы говорили о чём-то обычном, обыденном, о совершенно нормальном явлении, ничем не отличающемся от того, что совершается ежедневно в мире.
Время прошло незаметно. Моя новая знакомая проводила меня до дверей клиники и взяла слово, что я обязательно навещу её вечером. Я пообещала, если представится такая возможность.
Обследование назначили только на следующий день, и вечером я с удовольствием посетила мою незнакомку. Она не удивилась моему приходу, как будто об этом знала наперёд из одной ей известных источников.
История её жизни, услышанная мной в этот вечер, тоже оказалась необычной. Она родилась в Словении в семье ясновидящей. Её сестра проживает в Швейцарии и обладает силой матери. Она спасает людей от болезней, предупреждает о бедах и несчастьях, которые могут произойти. К сожалению, сила её не распространяется на себя и родных. Несчастье случилось с Драгикой года за два до нашей встречи, когда врачи определили у неё неизлечимую болезнь: рак лимфатических узлов. Не вводя меня в тонкости своих болей и ощущений, не пытаясь вызвать чувство сопереживания, она поведала историю своего излечения.
В одной из известных клиник города Фрейбург врачи в открытую сказали, что ничем не смогут ей помочь. Они расписались в своём бессилии. На следующий день было воскресенье. Монахиня и священник посетили её в одно и то же время. Окна палаты выходили на сторону, откуда видны купола католической церкви. В момент колокольного звона Драгика увидела белое создание, парящее за окном. С этого момента, как она утверждает, здоровье пошло на поправку, началось выздоровление.
Через месяц её выписали из больницы. Она стала активным членом католической церкви, не пропускает ни одного богослужения. С этого момента она ощутила благодать, Божью поддержку через Ангела, который постоянно сопровождает её по жизни.
До этого счастливого дня она вместе с мужем и детьми состояла в религиозной общине Свидетели Иеговы. После вышеизложенных событий Драгика стала посещать католическую церковь, что ей до сих пор не простили ни муж, ни дети. Исцеление её произошло на диво всем, но несмотря на это, родные отвергли её за измену религиозным взглядам. В некотором роде они явились фанатиками своего вероисповедания.
С тех пор Драгика поселилась одна в этом Богу угодном тихом городке, читает религиозную литературу, находит в этом успокоение и радость. На здоровье она не жалуется. Драгика точно знает, что в её случае произошло чудо, что Бог сохранил её для земной жизни с целью проповедовать его учение и излучать вокруг себя свет и тепло, помогая людям и даря им любовь.
Я пробыла в клинике три дня. Мы, к сожалению, констатировали факт, что должны на некоторое время расстаться, пообещали друг другу непременно встретиться, звонить, писать письма, не прекращать нашего общения. Врачи предупредили меня заранее, что раз в два года я должна буду приезжать на контрольное обследование, поэтому я не сомневалась, что мы ещё не раз встретимся.
Прошло пять лет. После посещения этого уютного городка признаки моей болезни исчезли. С Драгикой мы больше не встречались. В моей душе живёт образ этой интересной, на вид беззащитной, и в то же время невероятно сильной женщины, которая только своим присутствием сумела вдохнуть в меня уверенность в себя. Может, это её заслуга, что мой организм справился с недугом? Может, в этом был смысл нашей встречи? Одно я знаю точно, что именно Драгика вдохнула в меня другое отношение к религии, помогла ощутить чувство сопричастности к высокому и божественному.
Мы до сих пор обмениваемся письмами, иногда звоним друг другу, не теряем надежду увидеться. Я предчувствую эту встречу и благодарна Богу за нашу встречу. Мы порой не бережём крупинки знаний и добра, которыми Бог одаривает нас на жизненном пути. Пытаемся сделать вид, что всего добиваемся своими силами, что всё происходящее не имеет большого значения в нашей жизни. Но однажды, оглянувшись на пройденный путь, понимаем, что часто проходим мимо главного, что порой упускаем самое важное и не замечаем однажды дарованного.
Таков человек. Так он устроен. Познав одно, стремится к другому, теряя при этом то, что нашёл, или преумножая найденное, но не понимая при этом, что это часть, но не главная в его жизни. После встречи с Драгикой я поняла простую истину, что никогда не надо грустить о потерянном, прошедшем, пройденном, потому что на этой земле всё имеет свой смысл, своё время и своё значение».
На этот раз Илона восприняла свой сон, как сигнал навестить Драгику. Ей было о чём ей рассказать и хотелось её послушать. Но встреча не могла так быстро состояться, потому что Илона должна была вскоре уехать с детьми в Кириллов.
Профессор Замятин и в этом случае нашёл решение:
«К Драгике поедет Лусия, она только что вернулась из поездки по России, – сказал профессор, и никто не посмел ему возразить. – Случай действительно неординарный. Наша Лусия – католичка. Она лучше других найдёт общий язык с этой женщиной. И не только запишет историю её болезни и чудесного исцеления, но и подарит Драгике экземпляр персонального коррелятора».

Глава семнадцатая, в которой Илона ищет разгадку своим сновидениям

Илона стояла у окна и вглядывалась вдаль. Осень накрыла улицу широкими в ладонь листьями платанов. Воскресный день навевал тоску. В него вплетались мысли о бренности существования.

«Что со мной происходит в последнее время? – думала Илона. – Опять приснился этот навязчивый сон, который не даёт покоя в течение нескольких лет. Он как будто напоминает о только мне известной тайне, разгадка которой во мне. Когда просыпаюсь, сразу не могу сообразить, в каком я времени и пространстве. Какие-то лабиринты не выпускают меня из своих глубин. Друзья и семья остаются по одну сторону, а я по другую, как бы в другой реальности за высокой плотной стеной. И я брожу по не имеющему ни начала, ни конца лабиринту памяти, мысли, совести. Нахожусь в тревожном состоянии чего-то недоведённого до конца, требующего всю меня для получения ответа на невысказанный вопрос. Не решаюсь рассказать о сне Паулю, но сегодня приглашу его на прогулку. Может, его присутствие и свежий воздух осени помогут мне справиться с постоянными вопросами о смысле бытия. А сон? Как быть с ним? Запишу-ка я его в дневник, может, перейдя на бумагу, он перестанет мучить моё подсознание?»

Илона подвинула к себе тетрадь. Мысли обретали словесную форму, находя место на бумаге. В это время услышала голос Пауля, который звал её на завтрак. Он недавно приехал из Москвы, взял на работе неделю   отпуска, решив посвятить его Илоне и детям. Но в этот воскресный день Ксюша с Артуром уехали на экскурсию в Швейцарию, и они «в кои веки» остались одни. За завтраком, в порыве откровенности, Илона рассказала Паулю о неразгаданном сне. Пауль, как всегда, посмеялся над её причудами. «Опять новый роман пишешь?» – не желая её обидеть, сказал, улыбаясь, с хитринкой в глазах. Она не обратила внимания на иронические нотки в его голосе и предложила совершить прогулку на природу. Пауль ответил согласием.

Только вышли на улицу, начался дождь. Откладывать прогулку не хотелось. Вооружившись зонтами, отправились в сторону кукурузного поля, которое давно притягивало Илону какой-то мистической силой. Как только вышли за черту города, дождь прекратился. На протяжении дальнейшего пути их сопровождали слева высокие заросли кукурузы с созревшими початками, находящиеся чуть ли не на уровне вытянутой руки, а справа – яблоневый сад. «Пора собирать урожай», – как бы говорили опавшие яблоки, нашедшие мягкую лежанку на траве под деревьями. Листва представляла собой разноцветную палитру красок, радующих глаз.

И вдруг снова пошёл дождь. «Наверное, это присуще осени, это её признаки – грусть и тоска вперемешку с запахами опавших листьев», – вспомнила Илона недавно услышанные слова, поразившие её оттенком нового видения этого времени года. Солнце, капли дождя вперемешку с ливнем сопровождали их на пути по необычному полю воспоминаний о прошлом. Пауль почему-то вдруг вспомнил, как они вместе с детьми совершали по этой дороге многочисленные велосипедные прогулки. Илона чувствовала, как волна освежающего воздуха наполняла её существо и утренние мысли отступали на второй план. В душе звучала тихая мелодия осеннего дня. Илону охватило удивительное чувство открытия в себе новых источников, дающих движение мысли. Душа, освежённая великолепием дня, откликнулась не только на его запахи и краски увядания, но и осмысления, и понимания.

Когда они вернулись домой, Илона сделала в дневнике запись: «Лабиринты, по которым я брожу каждую ночь, – это не страшно, это значит, что я должна напрячься, что-то додумать и довести до конца, что это только мне одной под силу, что мне суждено что-то осознать. В первую очередь мне, а не моим близким, тогда я найду выход из этого круга уже наяву. Грустная тема. Печально и тревожно. В то же время тихая радость отзывается во мне звуками одиноко поющей струны. Она звучит, не прекращая. Может, это предвестие перемен?».
Через несколько дней Илона прочла в девятом номере журнала «Москва» за 2020-ый год очерк Виктора Кудрина об уникальном историческом месте – Кирилло-Белозерском монастыре:
http://www.moskvam.ru/publications/publication_2398.html
Она сразу подумала, что её последнее сновидение – неслучайно, как и все прежние. В интернете нашла фото Кирилло-Белозерского монастыря, расположенного на берегу Сиверского озера. Она была поражена его внешним сходством с тем монастырём, который увидела во сне.
В следующую ночь ей приснился ещё один сон, но теперь о немецком городе Нонненхорн. Будто в нём, на мысу, вдающемся в Боденское озеро, расположен очень красивый монастырь. Илона почувствовала, что с ним связана какая-то таинственная история.
«Я должна разгадать тайну моих снов, чего бы мне это ни стоило. Ведь это Божье предзнаменование, символические знаки: лабиринты, монастырь в Нонненхорне, Святая земля где-то в России…»
Илона привыкла сразу исполнять задуманное. В один из воскресных дней она совершила поездку в город Нонненхорн, расположенный на Боденском озере, всего лишь в ста километрах от места её проживания, с целью посетить монастырь, увиденный во сне. Но её ожидало глубокое разочарование. Монастыря из её сна там не оказалось, и, видимо, никогда и не было. На его месте находился обычный жилой квартал.
Возвратившись из поездки домой, Илона отыскала на портале российских авторов очерк Виктора Кудрина «Мои швейцарские впечатления», который однажды уже читала. Он ей запомнился необычной историей о том, что существует таинственная связь между Кирилловом в России и Нонненхорном в Германии:
http://proza.ru/2019/07/09/1140
«Я непременно должна посетить этот монастырь в Кириллове. Может, именно там найду душевное равновесие и разгадку моим снам?

Глава восемнадцатая, в которой Илона с детьми совершает поездку в Кириллов
С того момента, как Илона услышала о Кирилло-Белозерском монастыре, её ничто больше не интересовало, кроме его посещения. Однажды, проснувшись, но, находясь ещё в полусне, она увидела себя в окружении детей разного возраста, которые о чём-то рассказывали ей на фоне какой-то обители. В другой раз – сон, увиденный перед рассветом, заставил обратиться к карте Вологодской области. Увидев, что монастырь расположен неподалёку от Вологды и Череповца, Илона обрадовалась, так как встречалась с молодыми артистами из этих городов на фестивале в Москве. «Всё в этом мире – промыслительно, – подумала она. – Вполне возможно, что я встречусь в тех краях с кем-нибудь из них».
Наступило лето. Илона не забывала о своём решении посетить Кириллов.  Ещё во Фрейбурге, задолго до поездки, изучив информацию на сайте Кирилловского и Ферапонтова монастырей, она составила своё первое впечатление о городе и его окрестностях. Но, когда с детьми, в рамках туристической поездки по Руси Северной, оказалась в этом святом месте, то остановилась, поражённая красотой Кирилло-Белозерского монастыря и тем, что он оказался на том самом месте, и выглядел именно таким, каким она его видела в сновидениях.
19 августа, в первый день их приезда в Кириллов, был праздник Преображения Господа Бога нашего Иисуса Христа. Богослужение проходило в Успенском соборе. Наместник Кирилло-Белозерского монастыря игумен Анастасий пожелал всем «Преображения духовного, чтобы оно нас коснулось, чтобы в каждой душе оно зародилось, и чтобы Господь не оставлял каждого из нас и всегда посещал». Слова игумена заставили Илону задуматься. По взглядам детей она определила, что они произвели и на них впечатление.
На следующий день их пригласили на выступление театральной студии, проходившее при храме Казанской иконы Божией Матери. В момент просмотра спектакля в сознании Илоны промелькнула мысль о создании именно здесь, на земле Руси Северной, Дома счастья для детей, нуждающихся в помощи. Сознанием она понимала, что счастье нельзя подарить, что её мечта – сделать сирот и инвалидов в полном смысле слова счастливыми – не осуществима, но идея завладела ею и не отпускала.
На второй день проживания в Кириллове, во время экскурсии по залам монастыря, её окликнул знакомый женский голос:
–  Илона, неужели это Вы? Глазам не верю. Вы всё же приехали к нам из далёкой Германии?
Илона вгляделась в лицо женщины, узнала её.
–  Да, я здесь со своими детьми, Артуром и Ксюшей, в туристской поездке. А ребят из Вашей театральной студии я часто вспоминала. Вы же из Череповца? Мы с Вами встречались в Москве, на площадках фестиваля «Нить Ариадны», жили в одной гостинице, сидели за одним столиком в ресторане. А где Ваши ребята сейчас?
–  Где же им быть? Они тоже здесь. Вон, окружили певцов-артистов. Мы тогда подарили Вам самодельный альбом о памятных местах нашего города и пригласили в гости в наши края.
–  Да. Спасибо. Просматривала его часто. Меня постоянно тянуло в эти места. Очень хотелось погрузить детей в атмосферу Руси Северной.
Женщина приветливо улыбнулась Артуру и Ксении. Потом посмотрела в сторону своих ребят, окружавших артистов, и призывно замахала им рукой.
Ребята живо откликнулись на её зов. Первым подошёл Даниил, которого Илона помнила по Литературной номинации фестиваля. Он тогда со сцены читал стихи о надежде, любви и об одиночестве среди людей. «Это было четыре года назад, а я всё помню, как будто произошло вчера. Приятные мгновения не забываются».
– Добрый день, Илона, – обратился к ней Даниил. – Очень рад, что вижу Вас снова. Часто вспоминал наши вечерние разговоры в холле гостиницы. Вас нельзя забыть! Вы своим жизненным примером оказали большое влияние на развитие моего творчества. Вот, вторую книгу стихов недавно выпустил. Работаю корреспондентом в редакции местной газеты.
Ксения с Артуром с интересом слушали их разговор. Они давно не видели мать такой довольной и счастливой. «Помолодела на глазах, – подумал Артур. – Вот что значит дух творчества, который роднит её с этими незнакомыми людьми. А глаза-то как светятся!»
– Илона, мы Вас приглашаем в гости к нам в Череповец, – вмешалась в их разговор руководитель группы. – Вот Вам визитная карточка нашей театральной студии. Завтра у нас выступление в Вологде, а вот послезавтра, часам к одиннадцати, будем вас ждать.
На вопрос Илоны, есть ли у них в городе краеведческий музей, – один из ребят ответил:
– Да, конечно. Наш музей известен не только экспонатами, но и архивными документами. Илона, Вы же рассказывали, что Ваши предки, возможно, в наших краях пустили свои корни. Так, может, как раз в Череповце?
– При чём тут музей? – перебил его Егор. – Река-то у нас какая прекрасная! Шексна называется. Сейчас от жары только там и спасение. Наша деревня немного выше Череповца, но и туда Вас доставим. Это труда не составит. Артуру и Ксении интересно будет познакомиться с красотами этой полосы России, да и Вы не пожалеете времени, затраченного на поездку.
– Мам, давай поедем к ним, соглашайся, – неожиданно для Илоны подала голос Ксюша.
– Раз приглашают, не надо отказываться, – поддержал её Артур.
– Ой, какие Вы у меня смекалистые, да ещё всё поняли и по-русски заговорили. Никуда от вас не денешься. Хорошо. Договорились. Посетим Череповец, если найдём возможность туда доехать.
– А мы для Вас машину организуем. Прямо сейчас и закажем.
Через день к их дому подъехала машина. А ещё через два часа Илона с детьми переступили порог Дома творчества Череповца. «Давайте посетим сначала музей, – предложила Илона. – А там уж знакомьте нас с интересными местами вашего города».
Когда вошли в помещение музея, Илона вскрикнула от неожиданности. С большого портрета на неё смотрела женщина средних лет, очень похожая на её мать, Клавдию Фёдоровну. Все уже прошли в другое помещение музея, а Илона не могла оторваться от витрины, где были разложены фотографии с надписями и стихами. Имена, указанные под ними, ей ни о чем не говорили, но лица... Илоне казалось, что изображённые на фотографиях люди вышли из семейного альбома, который остался у неё по наследству от матери, а ей достался по родственной линии от дедов и прадедов.
Чтобы не портить детям праздничного настроения, она предложила им прогуляться к реке, а сама занялась изучением материалов архива музея. «Да, конечно, я могу изучить свою родословную и дома, с помощью коррелятора, но раз я уже нахожусь здесь, где, по-видимому, проживали мои родственники, то хочу ощутить атмосферу, дыхание прошлого, именно здесь и сейчас. Попытаюсь отыскать нить прошлого, ведущую мой род в настоящее».
Из последующей беседы с работниками архива Илона узнала, что на фотографиях – её предки по линии матери.  Жили они в прошлом в одной из деревень на берегу Шексны. После сопоставления отдельных фактов, Илона определила, что двое из ребят, Егор и Даниил, находящиеся сейчас на реке с Ксюшей и Артуром – не просто их случайные знакомые, а, как выяснилось, дальние родственники.
Когда ребята вернулись с прогулки, она сообщила им эту новость. Тут началось нечто невообразимое. Все плакали и смеялись, обнимали детей Илоны и не хотели с ними расставаться. Егор позвонил домой, и через час они уже знакомились с его матерью у них дома. Та, для приветствия, подала Илоне руку, по немецкому обычаю, и сказала: «Herzlich willkommen/Добро пожаловать». Женщина знала, что некоторые из её предков были немцами по происхождению. Прадед был учителем немецкого языка, ссыльным из Санкт-Петербурга. Он с семьёй ещё в конце 19-го века пустил здесь свои корни. У женщины нашлась и краткая родословная, и семейный альбом с фотографиями, одну из которых Илона видела в альбоме матери. В какой-то момент Илона вспомнила о корреляторах, персональном и подарочном, которые, по совету Пауля, всегда носила с собой в рюкзаке. Подарочный прибор вручила Егору, который весь светился от восторга. «Ну, а сейчас, – сказала она завораживающим голосом, – мы погрузимся в прошлое наших родичей и попробуем выяснить, что же происходило в те далёкие годы, когда прапрадеды, прадеды и деды переехали в эти места, как они жили, чем занимались, какими были?»  В комнате наступила тишина.  Изображения на экранах корреляторов говорили сами за себя. Сомнений уже не оставалось в том, что они имеют общую родословную.
В Кириллов вернулись вечером следующего дня. В гостинице им предложили план однодневных экскурсий по монастырю в сопровождении гида, на что Илона сразу согласилась. Охватить всё разом самим, не представлялось никакой возможности, тем более что у них с ребятами из Череповца появилась единая цель. «Не будем терять драгоценное время, – размышляла Илона перед сном. – Узнаем историю монастыря от гида, а там уже будем заниматься изучением частных вопросов и деталей. Хорошо, что погода нам благоволит и повсюду встречаются добрые и отзывчивые люди».
В последующие за этими событиями дни, благодаря универсальным приборам, Илона и обретённые ею новые родственники, не просто нашли своих общих предков, но и оживили воспоминания родных, живших в 1860-ых – 1890-ых годах. В этом им помог режиссёр местной студии кинематографии. Он быстро разобрался в возможностях коррелятора и оживил картины из жизни предков, переведя их из прошлого в настоящее. Изображения на дисплее заговорили. События разворачивались во всей своей праведной сущности. Они нашли своё место в ходе развития исторических событий. В оставшиеся дни, под руководством профессиональных документалистов, ребята занялись монтажом документально-исторического фильма. В результате их творческих усилий, к концу пребывания Илоны с детьми в Кириллове, был создан первый в мире документальный фильм, смонтированный из «кадров», запечатлённых их предками в годы, когда никаких кинокамер ещё не существовало!
Глава девятнадцатая, в которой Илона выходит на новый этап своего духовного развития, связав его с практической деятельностью по созданию филиала немецкого Дома счастья в Кириллове
Прошло ещё несколько месяцев после возвращения Илоны из поездки в Русь Северную. За этот небольшой отрезок времени в жизни Илоны произошли изменения, повлиявшие на её самооценку, как автора, психолога и воспитателя. «Жизнь – непредсказуема в своём развитии, а для человека ищущего – всегда наполнена событиями, мимо которых он не может пройти, не замечая знаков, посылаемых свыше, – так размышляла Илона, вернувшись домой из России. – Я всегда притягивала к себе людей, которые впоследствии играли значительную роль в моей судьбе. После встречи с Драгикой, поняла, что мысли и желания воплощаются в жизнь, если очень захотеть и верить в осуществление мечты».
Несколько последующих встреч с интересными людьми повлияли на внутреннее состояние Илоны. Она вдруг снова ощутила в душе звуки музыки, сопровождаемые словами: «Всё ещё впереди, только не изменяй себе. Шаг за шагом стремись к исполнению желаний. Всё получится. От мыслей переходи к действиям. Не останавливайся на достигнутом».
Зима этого года стала для Илоны необычной. Написав уже много текстов, которые боялась назвать произведениями, она вышла в интернете на интеллектуальную платформу Ридеро.ру. Первую свою книгу верстала на высшем накале чувств. Илона понимала, что техническая часть, да ещё в интернете, ей не по плечу, но проявила максимум упорства, чтобы её создать.
В эти дни она летала по квартире, как на крыльях. Всё, за что бы ни бралась, спорилось и получалось. А потом наступили дни ожидания результата. Эйфория успеха кружила голову: «Я смогла. Сумела. Нашла почву под ногами. Всё. Добилась. Сошла с мёртвой точки. Смогу ещё многое преодолеть». Но не тут-то было. Статистика продаж в первый и последующие месяцы – не порадовала. А ей почему-то казалось, что в количестве проданных книг – ключ к успеху и признанию читателя. Она всё делала сама, думала, что «не боги горшки обжигают». И всё же, в результате проб и ошибок, поняла, что нужно обратиться за помощью к профессионалам. Ведь даже обложка книги, её подача читателю через визуальные и виртуальные средства общения тоже играют большую роль в продвижении книги.
«Сумею и это», – думала она после очередного рабочего дня. До слёз не опускалась. Пауля и подруг в свои мучительные раздумья не впускала. «У каждого свой груз на плечах, свои сомнения и горести, да и радости, и успехи свои», – думала Илона короткими зимними вечерами.
Разочарование одолевало, особенно в дни, когда оставалась одна, но жизнь продолжалась. Начала верстать другие тексты. Издала на той же платформе ридеро. ру ещё несколько книг. Училась на ошибках. В какой-то момент встала перед проблемой авторских прав. Перешла от написания очерков и эссе к созданию рассказов, и даже на роман замахнулась.
Встречи с немецкими авторами, знакомство с объединениями, участие в конгрессах, литературных чтениях и номинациях различных конкурсов и фестивалей, получение званий лауреатов и дипломантов помогли не уйти в себя. Старалась не писать в стол, публиковать в журналах теперь уже статьи, интервью, очерки. Поиск своего места в жизни был мучительный и радостный одновременно, так как положительные эмоции перекрывали невесёлые раздумья.
Процесс пошёл. Попутным ветром её занесло на участие в обучающих программах интернета. Написание текстов и постов под руководством профессионалов дало уверенность и внутреннюю опору. «Жизнь продолжается, и я – её участник, – размышляла Илона в моменты разочарований. – Впереди ещё много побед и поражений, но главное – почва под ногами стала твёрже, профессионалов-друзей прибавилось. Найдётся когда-нибудь и издательство, которое проявит интерес к моему творчеству».
И оно – нашлось. Однажды позвонил немецкий издатель, который предложил принять участие в написании книги о знаменитых немцах России. Тема книги вызвала интерес. Она ответила согласием и, получив список имён российских немцев для описания их жизненного пути, погрузилась с головой в работу. Писала в свободное время. Правда, его было не так уж много: работа, семейные дела, воспитание детей, участие в жизни мужа, – оставались в центре внимания, но несмотря на это, она находила несколько часов в день для творчества. Через три месяца заказ издателя был выполнен. Окрепла её самооценка. «Ну, что ж, буду продолжать активно участвовать в общественной жизни, тогда и интерес к творчеству не будет сам по себе, а поможет включиться в основной процесс деятельного созидания в душах людей. Ей захотелось вновь оказаться в водовороте позитивных эмоций, которые испытывала на площадках Московского международного фестиваля «Нить Ариадны». Без промедления Илона позвонила бессменному организатору фестиваля Аркадию Липовичу Шмиловичу. Услышала в ответ: «К сожалению, фестиваль этого года перенесён на май в связи с коронавирусом. А Вас, Илона, приглашаем принять участие в Форуме фестиваля. Организационным комитетом уже принято решение издать Вашу книгу "Из опыта работы практикующей медсестры" и вручить её на форуме специалистам – психиатрам и психологам. А Вам мы предлагаем выступить на нашем форуме с докладом. Дорогая Илона, через неделю мы ждём от Вас сообщения о теме доклада. Хочется, чтобы Вы опирались в нём на практический опыт, отражённый в книге, применяемый в стационарных неврологических клиниках Вашей страны».
Тема показалась Илоне нужной и своевременной. Выступать перед большим количеством людей было для неё обычным делом. До фестиваля оставалось ещё полгода, но она сразу взялась за дело. «Когда Пауль вернётся из России, я его порадую своими планами. А, может, и встретимся в Москве. Он там должен быть проездом из Карелии, где сейчас создаётся филиал компании Шмуэль. Это – дело ни одного дня. Да, вот письмо от нотариуса получила: тётя Марфа оставила мне трёхкомнатную квартиру на Арбате. Пауль всегда мечтал открыть в Москве Музей меннонитов. Думаю, квартира тёти Марфы подойдёт ему для этой цели. Уже некуда раскладывать экспонаты, которые он привозит из поездок по белу свету. Хочу предложить московскому другу Артуру взяться за организацию музея. Он всё-таки житель Москвы, знаком с законами России, имеет круг творческих друзей. Если согласится, то ему и карты в руки».
В тишине комнаты раздался телефонный звонок. На проводе – друг семьи Райнгольд. Он пригласил Илону принять участие в посещении школы творчества для российских ребят. «Мы едем туда с Бертой для ознакомления с программой школы. Ведь у нас много внуков дошкольного и школьного возраста. Хотим, чтобы они в совершенстве овладели русским. В жизни всё пригодится. Дети в этой необычной школе занимаются в различных кружках, начиная с балета, заканчивая художественным творчеством».
Илона с удовольствием приняла предложение о поездке в школу. Жену Райнгольда, Берту, она знала, как активную участницу хора русской песни. Илоне довелось присутствовать на одном из выступлений их хорового коллектива во время Праздника проводов русской зимы на одной из площадей Фрейбурга. Ей тогда очень понравилось и выступление хоровых коллективов, и довольные лица гостей и участников праздника, и атмосфера радостного и тёплого понимания, которая всех окружала. «Как тут не согласишься с предложением друзей? – подумала Илона. – Не одной же дома сидеть в воскресный день. Дети выехали на снег с одной из знакомых семей в пригород Фрейбурга, на лыжах покататься. Ну, что ж, экскурсия в Школу творчества будет и для меня прогулкой. Посмотрим, как проводят время дети русских эмигрантов в немецкой резиденции».
Поездка с друзьями дала возможность побеседовать с педагогическим коллективом школы. Прошли и в комнату, заменяющую кабинет организатора школы, руководителя балетного кружка. Та предложила Илоне преподавание уроков русского языка на добровольной основе. У Илоны не было высшего педагогического образования, но этого здесь и не требовалось. Главное – любовь к детям, чуткое и внимательное отношение к ним, ответственность за порученное дело и принятие идеи создания школы. Илона была приглашена на заседание педагогического совета, чтобы войти в атмосферу воспитательного процесса и принятия или не принятия основной её установки.
На совещании состоялся разговор о направлении развития этого учебно-воспитательного учреждения. Задумка была прекрасной – создать подобного рода школы не только в городах Германии, но и в других государствах. Илона была удивлена и поражена тем, что практически – это был филиал школы, созданной Миленой. Другие педагоги, иной контингент детей, но в основе та же идея вселенского братства и содружества детей всего мира. Илона рассказала присутствующим педагогам и воспитателям о своём опыте в этом направлении и предложила себя руководителем театральной студии. Целью для себя и ребят поставила поездку на московский фестиваль «Нить Ариадны» с выступлением там немецкого коллектива перед российской общественностью. Дважды она уже побывала на площадках этого фестиваля, знала, что эта цель – реальна.  С энтузиазмом начала её претворение в жизнь. Набрала группу ребят-артистов. Вместе выбрали для постановки на сцене сказку Пушкина «О рыбаке и рыбке», и – работа по подготовке спектакля началась.
В один из зимних дней Илона, Доротея и Милена собрались на традиционный девичник. Каждой было о чём рассказать, чем с другими поделиться. На этот раз встреча состоялась у Милены в её загородном доме.
– Девчонки, что я придумала, – с порога начала Илона рассказ о своих новых друзьях и планах.
Милена её остановила, сказав, что нужно сначала уютно устроиться за приготовленным хозяйкой столом, а потом уже делиться планами.
Илона с этим согласилась, но сразу попросила дать ей первой слово. Все смотрели на неё удивлённо и с улыбкой. Уж кто-кто, а Илона всегда отличалась сдержанностью в разговорах с подругами, великих решений не принимала, прислушиваясь к ним. Ведь им всегда было о чём рассказать.
После второй чашечки кофе, подруги не стали больше испытывать её терпение и дали слово. И тут – потоком полилась речь: рассуждения, откровения, сомнения, предложения. Илона знакомила подруг с русской школой во Фрейбурге, предложила Милене непременно заключить с ней договор о сотрудничестве, рассказала о работе своего театрального кружка и готовящейся поездке на фестиваль в Москву. Закончила рассказ неожиданно для себя самой сообщением о том, что после посещения Кириллова, с его знаменитым Кирилло-Белозерским монастырём и встречей с ребятами из Череповца, в ней зародилось желание – создать в Кириллове Дом Счастья для детей, по подобию Дома Счастья Милены в Шварцвальде.
В разговор неожиданно вступила фрау Перец. Она попросила впредь называть себя Доротеей или госпожой Лемешевой, так как сменила свою фамилию на фамилию мужа. Рассказала подругам и о своей поездке к дочери Эмме и о том, что Лемешев, её любимый Николай Иванович, возможно, поддержит идею переселения в Кириллов.
– Если уж Илона собралась там открыть Дом счастья, то мне остаётся её только «благословить» на это святое дело и предложить свою кандидатуру для руководства филиалом Дома счастья Милены.
Милена с восторгом приняла эти предложения, планы и мечты подруг. Поддержала их мысли о преобразованиях и новшествах в Доме счастья, которым пришло время. В свою очередь, рассказала о посещении Парагвая, о детях-сиротах, которых привезла оттуда, и о том, как помогла им найти кров в немецких семьях.
Доротея, выслушав Милену до конца, предложила: «А не организовать ли нам в Кириллове, в Доме счастья, группу ребят-сирот из других южноамериканских стран. Ведь теперь есть опыт Милены в этом направлении. Мы спасём детей от нищенского существования. Может, и там, по примеру немецких семей, найдутся семейные пары, в домах которых ребята обретут тепло и ласку».
– Да, девчата, – воскликнула взволнованно Илона. – Здорово мы развернулись. Пока это – благородные мысли, но главное – иметь цель, тогда всё получится. Русский православный народ – вот кто нам поможет в осуществлении задумок. А там и другие Дома Счастья откроются, в дальних странах и на других континентах.
В этот день Илона рассказала подругам и о своём посещении Школы творчества во Фрейбурге, и о своих планах на будущее по созданию там театральной студии на русском языке. Милена выразила большой интерес к этой инициативы, но просила не переоценить свои возможности. К тому времени Илона работала в её Доме счастья психологом и медсестрой. Милена, не теряя времени даром, предложила Илоне часть своих обязанностей в Доме счастья передать Верене, которая как раз закончила своё обучение, продолжая работать на полставки в клинике Замятина.  Илона ответила согласием.

С этого дня Илона с головой погрузилась в новые проекты театральной студии русской школы «Элеон», в которую входили дети из православных семей. Первые выступления театральной студии успешно прошли в церкви Фрейбурга, в которой Илона часто присутствовала на богослужениях.

Глава двадцатая, в которой воссоздаётся интерьер московской комнаты, где прошло детство Виктора Кудрина, а затем – и новый «Уголок России», включающий и полное воспроизведение «виртуального образа» Старой Москвы

По дороге из Вадуца, где Виктор Кудрин принимал участие в каталогизации коллекции Эдуарда Александровича Фальц-Фейна, он посетил профессора Замятина, чтобы подвергнуть исследованию, посредством коррелятора, свою собственную память.

Сев перед экраном, Виктор вызвал из своей памяти образ комнаты своего детства, в которой он жил с 1950-го по 1977-ый год, в доме 52 по Николоямской улице. На северной ее стене висела огромная физическая карта Европы. Любимым занятием Виктора было мысленно путешествовать по ней.

Уже позже, в шестидесятые годы, явилась у него мысль о возможности, создав сначала, на основе воспоминаний, виртуальный образ квартиры детства, со всей обстановкой и панорамой за окнами, – создать и подобие зеркального отражения квартиры, и окружающего её пространства, что дало бы возможность реализации наяву путешествий в Зазеркалье, ранее совершаемых лишь в воображении и в сновидениях.

В отличие от «Снарка» Джека Лондона, виртуальная яхта Виктора обладала и встроенной в её корпус моделью его московской квартиры, в которой были воспроизведены не только все предметы домашней обстановки, но и виды за окнами (посредством голографии). Пунктом отплытия был не Сан-Франциско (как у Джека Лондона), а почему-то Портсмут на южном побережье Англии. Оттуда он плыл через Атлантику до устья Амазонки, заходил в порты Рио-де-Жанейро, Монтевидео, Буэнос-Айреса, через Магелланов пролив яхта выходила в Тихий Океан, заходила в Puerto Natales, Вальпараисо, Кальяо, Галапагосские острова, затем Филиппины (с посещением порта Давао на острове Минданао и сухопутной экскурсией в Багио на острове Лусон). В проливе Лембе у острова Сулавеси он погружался с аквалангом в прибрежные воды, наблюдая многообразную жизнь обитателей кораллового рифа. Оттуда яхта шла в южную часть Тихого океана, заходила в гавань острова Рапа-Ити. Зайдя в порты Австралии, яхта через Индийский океан, Красное море, Суэцкий канал и Средиземное море возвращалась в «порт своей приписки» – Портсмут, совершив кругосветное путешествие, которое не довелось совершить Джеку Лондону на своём «Снарке».

Любуясь видами из окна своей комнаты, Виктор любил воображать, что эти виды – «виртуальная реальность» (самого этого термина тогда ещё не было, но он точно передаёт его тогдашнее ощущение), спроецированная из «параллельного» измерения на экран, располагающийся за окном, а сам он находится сейчас на борту своей яхты, чуть покачивающейся на волнах (вместе с «виртуальной картинкой» за окном). Сейчас яхта подойдёт к одному из островов «Южных морей», он выйдет из своей необычной каюты (в которой иллюминатор заменён голограммой вида из окна далёкого детства), сойдёт с корабля на берег, будет знакомиться с его населением, фауной и флорой. Он отчётливо «сознаёт», что ему сейчас – не десять лет, сейчас не 1958-ой год, уже наступил XXI век, но при этом – он почему-то не знает названия своей яхты (хотя знает все «закоулки» судна и всю команду, не только капитана и его помощников, но и штурмана, боцмана, врача и кока). А придумать ей название ему почему-то никогда не приходило в голову. Так она и осталась в его памяти – без названия. Хотя, казалось бы, «виртуальная реальность» воссоздавала «прошлое» комнаты, но на деле – предвосхищала именно будущее, в котором воссоздание всех когда-либо воспринятых образов «прошлого» станет реальностью.

В 1977-ом году, во время ремонта в квартире, залитой кипятком из прорвавшейся на чердаке трубы отопления, когда пришлось ободрать со стен обои, пятна и неровности скрывавшейся под ними штукатурки сами собой сложились в картины сельской местности: вот храм с колокольней, справа от него – покрытый соломой сарай, дерево, перед ними – небольшой пруд, на горизонте – полоска леса… Глядя на эти картины, невозможно было поверить, что созданы они не кистью живописца и не резцом скульптора, а собственным воображением. А может быть, и не воображением, а будущим «узнаванием» их «на местности»? Не проекция ли это из будущего по законам телеологической причинности? Это явление хорошо известно. Оно носит название парейдолии. О нём писал ещё Леонардо да Винчи, но познакомиться с ним на собственном опыте Виктору пришлось впервые.

А сейчас, в кабинете профессора Замятина, Виктор настроился на определённую дату – 14 августа 1953-го года. В этот день ему исполнилось пять лет.

На экране возникли смутные парейдолические образы предметов комнаты детства, какими они были в день его пятилетия. Самым трудным для Виктора было – не допустить «наслоения» на эти образы более поздних впечатлений, грозящих их заглушить. В течение последующих пятнадцати минут образы приобрели чёткость. Нажатием кнопки персонального коррелятора Виктор зафиксировал их в памяти коррелятора.
Виктор и профессор Замятин перешли в Большой зал, где был развёрнут огромный экран, дистанционно связанный с коррелятором Виктора и дающий возможность создавать объёмные изображения. На этот экран были постепенно выведены образы всех уголков квартиры, когда-либо запечатлевшихся в памяти Виктора, не только той комнаты, в которой жила его семья, но и комнат соседей, хотя Виктору довелось бывать в них не часто, и панорамных видов за окнами жилых комнат и кухни.

Следующим этапом стало воссоздание альбомов семейных фотографий, которые старшие поколения «вели» с начала 20-го столетия. Этих альбомов было три, и большинство фотографий в них было сделано ещё в предыдущей квартире, на Тверской, 9/17. В январе 1977 года эти альбомы, были уничтожены кипятком из лопнувших труб отопления. Но все эти годы Виктор продолжал видеть каждую из этих фотографий внутренним взором. И сама комната детства, с видом на Котельническое высотное здание, башни Кремля, колокольню Ивана Великого, а ещё – здание МИД на Смоленской площади – на противоположном от его дома, западном «полюсе» Садового кольца, – продолжали являться Виктору в сновидениях, спустя почти полвека, – в мельчайших деталях, убеждая, что «прошлое» – существует, что оно – не прошло! Живя в настоящем, душа продолжает обитать и в тех областях «пространства-времени», которые, казалось бы, давным-давно безвозвратно покинуты ею! Теперь все три альбома воссозданы из «небытия», сначала – «виртуально», на экране коррелятора, а затем – и физически, став главными экспонатами первого в мире постоянно действующего на территории компании Шмуэль Музея Воссозданной Реальности, в котором любой посетитель может не только изучить историю воссоздания из образов, хранящихся в памяти, вызвавших их первообразов, но и овладеть методикой такого воссоздания. Так был создан виртуальный образ Старой Москвы, по улицам которой любой желающий мог теперь свободно путешествовать, не покидая просмотрового зала Музея Воссозданной Реальности.

Глава двадцать первая, в которой Доротея с мужем едут в гости к её дочери и посещают в Иерусалиме Старый Город и храм Святой Марии Магдалины
Незаметно наступила осень 2021-го года. Пришла пора и Доротее собираться в дорогу. Она долго колебалась, прежде чем ответить дочери на её приглашение в гости, в Израиль, где та проживала уже несколько лет с мужем Шмуэлем, израильтянином. Причиной была пандемия, связанная с мутацией коронавируса. Потом всё же решила, что нельзя отвечать Эмме отказом и что наступило время пообщаться с ней на земле предков, чтобы до конца сбросить груз недопонимания, который давил в течение долгих лет.
«С самого начала всё было сложно в наших взаимоотношениях. Девочке не хватало материнской любви, а я не смогла ей заменить мать. Не могла или не хотела? Или просто некогда было сосредоточиться на чувствах Эммы? Ведь её душе нужно было понимание, а я с головой ушла в заботы о пациентах. Они были мне важнее семьи. Почему так случилось? Не знаю. Мой муж, дядя Эммы, её приемный отец, тоже был в вечных разъездах по стране, а в девочке шёл процесс становления характера. Смерть её родителей повлекла за собой трагедию души, из которой она сама выйти не могла. Её всё больше засасывал омут тёмных мыслей, а я не замечала этого. («Или не хотела замечать? – выводил внутри её голос Совести».) Слава Богу, что нашёлся человек, полюбивший Эмму. В ответ на его сильное чувство, сердце дочери оттаяло. Что тут долго решать, нужно ехать. Тем более, что Израиль – это родина моих предков, и хоть раз в жизни нужно побывать на этой Святой земле».
Когда Доротея сказала Николаю о своём решении, он неожиданно для неё живо откликнулся не только согласием на её поездку, но и желанием поехать вместе с ней. «И дочек возьмём с собой. Им тоже не помешает ступить на Святую землю», – приняли они решение в тот вечер. Девочки были в восторге от этого предложения. «Ура! Мы едем к Богу в гости», – раздавалось то здесь, то там в течение всех последующих дней подготовки к поездке.
Николай занялся изучением достопримечательностей Иерусалима, а Доротея собирала в дорогу вещи. «Климат там сухой, – рассуждала она. – Наверное, и в конце октября стоит жара. Возьмём с собой самое необходимое. Хорошо, что у девочек как раз осенние каникулы. Давно вместе не отдыхали. Видимо, время наступило и для этого».
Прилетели в страну вечного солнца утренним самолётом. Эмма и Шмуэль встретили их в аэропорту радостными улыбками. «Лёд растаял в глазах моей девочки, – подумала Доротея, – чтобы это увидеть, стоило сюда приехать».
В этот же вечер они подарили Эмме и её мужу по персональному коррелятору, объяснили принципы функционирования. Следующие дни прошли в прогулках по городу, разговорах, знакомстве с соседями и друзьями молодой семьи. Детей у них   ещё не было, но это обстоятельство их пока не тревожило. Молодые понимали друг друга. Флюиды счастья царили в доме. Находиться с дочерью рядом – было праздником для Доротеи.
Эмма и Шмуэль жили на пешеходной улице Бен-Йехуда, сразу напомнившей Николаю Лемешеву Арбат. Их дом находился в пятнадцати минутах ходьбы от Старого Города. На следующий день Николай решил пойти в Старый Город самостоятельно, не пользуясь картой, и не спрашивая ни о чём прохожих, а пользуясь исключительно своей интуицией. «Представлю себе, что я – в Москве, и иду по Арбату в сторону Кремля» – решил он. Машинально повернув с «Арбатской площади» в «Знаменку», Николай почувствовал, что сейчас перед ним должна возникнуть кирпичная стена Московского Кремля. Подняв глаза, он действительно увидел стену, но сложенную не из кирпичей, а из огромных бело-розовых камней, выпиленных (как он узнал позже) из знаменитой каменоломни в Иудейских горах.
Николай пошёл вдоль стены Старого Города до Яффских ворот, через которые – вошёл в Город. Он знал, что Храм Воскресения Господня трудно найти с первого раза, тот затерян в переплетении узеньких улочек, напомнивших Николаю торговые ряды ГУМ в Москве. Но решил выйти к Храму сам, ни у кого не спрашивая дорогу. Он заметил, что все улицы вымощены плиткой и булыжником, а тротуары – исключительно плиткой. Асфальта нигде не было.
В детстве храмы Земли Русской представлялись Николаю уголками Земли Святой. И тогда уже его волновала мысль: «А каково будет мне ощущать себя в Святом Граде, когда в Него попаду?» И почему-то он боялся думать, что у Святаго Града есть реальные географические координаты в мире физическом. И вот – он вошёл в Храм Воскресения Господня, ощутив себя находящимся в самом Сердце Земли, где совершилось чудо Воскресения Сына Божия, залог всеобщего воскресения!
Николай не заметил, сколько времени он находился в Храме, из которого не хотелось уходить. Наконец, решив непременно привести сюда Доротею, он отправился в обратный путь. Лишь поздним вечером, на пути домой, Николай вспомнил о корреляторе и воспользовался им, чтобы найти обратную дорогу на «Арбат».
В четверг после обеда Шмуэль предложил Николаю Ивановичу оставить женщин дома, а самим с девочками отправиться теперь уже по его любимым местам в окрестностях Иерусалима, куда Николай Иванович сам не найдёт дорогу. Всех это решение устроило.
После обеда Доротея с Эммой расположились в креслах на террасе. Разговор крутился вокруг событий прошлых лет. Через несколько минут обе погрузились в просмотр изображений, появляющихся на дисплеях их персональных корреляторов. Вдруг комнату осветил яркий луч солнца, и обе громко вскрикнули оттого, что увидели на экранах приборов. Женское любопытство Доротеи заставило её взглянуть на дисплей дочери. Возглас удивления вырвался из груди. На экранах обеих высвечивалось одно и тоже изображение храма Святой Равноапостольной Марии Магдалины в Иерусалиме. Пятиглавое сооружение поразило Доротею необычным изяществом форм и свечением розовато-светлых красок, исходящих от него.
– Это – знак, – воскликнула Эмма. – Мы должны непременно ответить на него действием. Завтра и пойдём на божественную службу.
– Не возражаю, – откликнулась Доротея на слова дочери. – Это, действительно, зов небес.
Вечером все вместе долго сидели в саду, наслаждаясь запахами и свежим воздухом, наполнявшим энергией и силой. Прошлое стучалось в дверь, и нужно было наладить с ним связь. На следующий день Шмуэль взял руководство пешеходной прогулкой в свои руки и повёл их по узким улочкам Старого Города. Доротею больше всего поразила грандиозность Западной Стены, оставшейся от Храма, построенного Иродом Великим. Она не смогла удержаться от восклицания: «Каким же огромным был сам Храм – возможно, величайшее сооружение в мире!» Но, почему-то, у нее возникло предчувствие, что самое сильное впечатление ожидает её впереди.
Когда путники, через Львиные ворота, вышли из Старого Города, их взорам предстали Гефсиманский сад, в котором Господь беседовал с учениками, и храм Равноапостольной Марии Магдалины, воздвигнутый в 1888-го году. Шмуэль перешёл к рассказу об этом храме.
Николай Иванович был знаком с историей этой святыни. Он знал, что церковь была построена ещё императором Александром III в память его покойной матери, императрицы Марии Александровны. Но не стал перебивать воодушевлённую речь молодого человека. Пусть тот чувствует себя первооткрывателем великих свершений прошлого. «Думаю, что души всех, находящихся сейчас здесь, на Елеонской горе, выводят музыку вечной жизни и послушания её Создателю», – думал Николай, принимая сердцем всё, что происходило вокруг.
«Одно дело – знать, а другое – видеть», – думала Доротея, слушая рассказ зятя. Пятиглавый храм, построенный из бело-серого иерусалимского камня, поразил её воображение изящной архитектурой, невиданной ею никогда прежде. Храм поражал лёгкостью и воздушностью форм. Облицованный, казалось бы, розоватым мрамором он наводил на мысли о бренности земного существования и вечности, разлитой в пространстве Вселенной.
Шмуэль продолжал свой рассказ, но теперь уже о том, что именно в этой церкви в 1920-ом году под нижними сводами нашли успокоение Великая княгиня Елисавета Феодоровна, родная сестра последней русской императрицы, и её преданная келейница инокиня Варвара. Гробницы с их мощами находятся теперь в самом храме Святой Марии Магдалины. Это заслуга игумена Серафима Кузнецова, который вывез тела Алапаевских мучеников сначала в Пекин, а уже позже они были вывезены им в Иерусалим и положены здесь, в храме на Елеонской горе. «Об этом есть прекрасная книга бывшего посла России в Израиле Петра Стегния "Скитоначальник", вышедшая в 2018 году. Как только она поступила у нас в продажу, я сразу купил несколько экземпляров для подарков друзьям. Один из них я уже подарил Эмме, а сегодня вечером намерен подарить эту книгу и вам».
Вошли в храм. Живописные работы, стиля русских церквей 17 века, мраморные, мозаичные, серебряные, мельхиоровые, завладели воображением. Николай не мог просто наслаждаться увиденным. Ещё вчера он пытался с помощью коррелятора ответить на вопросы, которые сейчас переполняли его: «По чьему архитектурному проекту создавалось это сооружение? Кто мог воздвигнуть такое фундаментальное строение? Ведь храма не коснулось даже землетрясение 1927 года, причинившее много бед Иерусалиму. Этот иконостас, сооружённый из белого итальянского мрамора, ни с чем не сравним. Над ним знакомая картина русского живописца «Мария Магдалина перед римским императором Тиверием».
Когда вышли из храма, Шмуэль повёл рассказ о посещении этих святых мест на празднике Покрова в 1888-ом году почётными гостями – Великим князем Сергеем Александровичем и его супругой Великой княгиней Елисаветой Феодоровной. «Как я хотела бы быть похороненной здесь!» – воскликнула она тогда, увидев эти прекрасные места. «Как видите, эти её слова оказались пророческими», – вступил в разговор Николай. А Доротея, неожиданно для всех, взволнованно воскликнула: «До этой поездки я не верила в Бога. Но сегодня, увидев это чудо из чудес, думаю, что если такая Красота существует на земле, то Бог есть. Как бы я хотела принять православие!» «Чудеса происходили и по-прежнему происходят на Святой земле Израиля», – подытожила Эмма сказанное матерью. А девочки улыбнулись в ответ на её слова светлой улыбкой.
Николай стёр слезу с щеки жены, обнял её и продолжил своё повествование. Для этого достал коррелятор и прочитал строки, которые заставили его ещё раньше удивиться и задуматься: «В 1981 году Русская Зарубежная Церковь прославила обеих новомучениц, причислив их к лику святых. Накануне канонизации их гробницы решили вскрыть. Когда открыли гроб с телом Великой Княгини, то помещение наполнилось благоуханием. Все присутствующие ощутили сильный запах как бы мёда и жасмина. Мощи новомучениц оказались нетленными».
В Германию путешественники вернулись обогащёнными новыми идеями и задачами на будущее. Доротею поразила история жизни и творчества гениального архитектора, создавшего ни с чем не сравнимый проект храма Святой Марии Магдалины. Она серьёзно занялась изучением истории России и православия. Через год после возвращения из Израиля Доротея с мужем уезжают в Кириллов. Там она принимает Святое Крещение, и они венчаются в православном храме.
Примерно в это же время муж её дочери Шмуэль, специалист по информационным технологиям, освоив на базе своей фирмы возможности коррелятора, понимает, что этот универсальный прибор вскоре вытеснит нынешние информационные технологии. Компьютерная эра сменится Эрой Корреляции. Он решает создать в Израиле филиал Компании Шмуэль. Профессор Замятин поддерживает это решение и назначает Шмуэля главой этого филиала. В сообщении к нему он пишет: «Кого же мне ещё назначать директором, если сама Компания названа Вашим именем?». Филиал получает название «Шмуэль Ерушалми», и начинает собственное производство и сбыт персональных корреляторов.
На этом история поездки в Израиль не закончилась и для писателя Николая Лемешева. Ещё вернувшись в Германию, он поделился с Паулем и Илоной своими мыслями:

– Удивительно, что в Википедии, в списке построек российского немца Гримма Давида Ивановича, этот храм почему-то не упоминается.

– Это ещё одна загадка веков, – пошутил Пауль в ответ на его слова.

Николай Иванович был человеком дела. Потрясённый красотой храма Святой Марии Магдалины, он начал изучение жизненного пути его создателя, гениального архитектора мирового значения Давида Ивановича Гримма. «Его биография, – отмечает он в предисловии к будущей книге, – несомненно, должна быть включена в серию «Биографии Российских Немцев» и занять среди них самое почётное место». Основой для создания книги стал для Лемешева биографический очерк «Петербургская линия рода архитекторов Гримм». http://proza.ru/2021/01/15/840

Глава двадцать вторая, в которой друзья помогают Илоне в создании Дома счастья в Кириллове

После встречи с подругами, Илона не могла ни о чём больше думать, как только об открытии Дома счастья в Кириллове. Пауль в это время находился в очередной поездке. В телефонном разговоре он дал ей добро и на разработку идеи о создании Музея меннонитов в квартире Марфы на Арбате, и на организацию работ по открытию филиала Дома счастья в Кириллове. Через несколько недель, изучив суть предложения Илоны, Совет директоров Компании Шмуэль принял решение по оказанию материальной помощи в создании филиала Дома счастья в России.
Илона ощутила прилив энергии. А тут ещё Николай Иванович Лемешев сообщил, что едет в Кириллов, но может выполнить и её поручения в связи с открытием Музея меннонитов в Москве и созданием Дома счастья в Кириллове. Конечно же, у неё нашлись для него задания, а понимание того, что процесс пошёл, что его теперь не остановить – давал ей новые идеи, требующие немедленного воплощения в жизнь.
Николай Иванович Лемешев, приехав в Москву, остановился у друга Илоны – писателя Артура Суровцева. В первый же день они обсудили задачи, поставленные перед Лемешевым Доротеей и Илоной. Задача – создания Музея меннонитов в бывшей квартире Марфы на Арбате, казалась Лемешеву вполне выполнимой, не требующей большого опыта и затрат времени, а вот вторая – создание филиала немецкого Дома счастья в российском Кириллове – не представлялась ему быстро решаемой. В любом случае нужны были советы Артура Суровцева и его практическая помощь.
За ужином мужчины решили не сбрасывать всё в одну кучу, а постепенно искать пути решения проблем в зависимости от их поступления день за днём, шаг за шагом, без паники и лишних хлопот.
 – Я прогуляюсь сегодня по Арбату, – оповестил утром Николай Артура. – Илона ждёт известий, нужно их ей предоставить. Сейчас располагаю только адресом квартиры её тётки Марфы. Она уже оформлена на Илону. Ключ от неё у соседей, насколько я это понял. Хочу посмотреть расположение комнат, набросать план, вернее, проект расположения в нём вещей и документов. Если честно, я такими делами никогда не занимался и ничего в них не смыслю.
Артур продолжил его мысль:
– Тогда предлагаю обратиться к знакомому Илоны – российскому немцу Теодору Рудольфовичу Петерсу. Наверное, она уже сообщила ему о том, что Пауль принял решение о создании Музея меннонитов. Теодор Рудольфович – пенсионер и, я думаю, что он располагает временем, для увековечивания памяти своих соотечественников. Он уже однажды прошёл через бюрократические инстанции в организации такого рода проектов. Теперь осталось применить его опыт к нашему конкретному случаю. У меня где-то есть его адрес. Назначь ему встречу. Вместе посетите квартиру, составите проект. А о том, как его осуществить, и кто это на свои плечи возьмёт, тоже подумайте. Нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
– Честно сказать, Илона на пост директора музея выдвинула твою кандидатуру. Ты – москвич, свободный писатель, да ещё и пенсионер. Решение за тобой. Будешь центром сбора информации о меннонитах. Этим делом можно уже и сейчас начать заниматься. Так ты согласен или тебе нужно ещё время для обдумывания предложения семьи Грегер?
– Предложение заманчивое, но я думаю, что оно не для меня. Чтобы поднять такое дело, нужен кровно заинтересованный в этом человек. Здесь свободным временем не обойтись, исследовательская струнка ещё нужна.  Вот, я, наконец, отыскал адрес и номер телефона Теодора Рудольфовича. Не тяни время. Звони ему сейчас и назначайте время встречи где-нибудь поблизости от квартиры Марфы на Арбате.
Лемешев поблагодарил Артура, потом набрал номер телефона. В трубке услышал бодрый голос пожилого человека:
 –  Добрый вечер. Я Вас слушаю.
 – Добрый вечер, Теодор Рудольфович. Моя фамилия – Лемешев. Я – писатель и друг Илоны, проживающей в Германии.
–  Приятно слышать. Передавайте и ей привет. А в чём причина Вашего звонка, господин Лемешев?
– У меня к Вам дело. За пять минут этот вопрос не решить. Давайте встретимся завтра на Арбате, например, в ресторане «Прага»? Там и поговорим в спокойной обстановке за обеденным столом?
– У Вас уже заказан столик? Если нет, то не делайте этого. Подождите таким безрассудством заниматься. На деньги, которые отдадим там за один обед, можно две недели прожить.
– Дело стоит того.
– Нет, нет. Вы лучше ко мне заходите часикам к двенадцати дня: и о деле поговорим, и пообедаем, и с хозяйкой моей познакомитесь, и коллекцию свою покажу.
На том и договорились. «Мир не без добрых людей, – потирая руки от удовольствия, произнёс Артур. – Вот это – наша старая гвардия. Не успели позвонить, а он уже готов незнакомому человеку душу открыть и в сердце впустить. Я – уверен, что Теодор Рудольфович согласится на это дело. И ты не сомневайся. Если будет необходимость, помогу ему в организаторских вопросах. Возможно, что он и не будет нуждаться в моей помощи. Если интернетом не владеет, помощницу среди своих знакомых отыщет…
–  Прекрасно. А что будем делать по второму вопросу об открытии филиала немецкого Дома счастья в Кириллове?
–  В этом вопросе нам тоже нужна помощь знающих людей. Помнишь Шмиловича Аркадия Липовича, заведующего московской Неврологической клиникой, в которой твоя Доротея находилась какое-то время до и после того, как мы её разыскали? Думаю, как раз он в этом вопросе нам сможет помочь. Съезжу к нему сегодня сам в Неврологическую клинику. Передам привет от Доротеи. Скажу, что замуж вышла, что в Кириллове вместе с подругой Дом счастья задумала открыть. Скажу, что ты, муж её, с этой миссией в Москву приехал, просишь совета.
– Прекрасно придумано. Тогда давай вечером встретимся в ресторане «Прага» на Арбате за ужином и обсудим дальнейшие пути наших действий.
– Опять ты со своей «Прагой». Наверное, ностальгия по былым годам замучила?
– Да, ты, Артур, прав. «И дым отечества нам сладок и приятен». Да, кстати, Илона передала тебе в подарок персональный коррелятор.
Вечер у Артура закончился тем, что он увлёкся программами прибора. Спрашивал и переспрашивал Лемешева, как он функционирует. В какой-то момент начал изучение своей родословной. Так и заснул, чуть не в обнимку с прибором на диване. Замятин вовремя это заметил и предложил пораньше лечь спать, чтобы пораньше встать и начать действовать.
Утром вышли из дома одновременно. Артур довёз Николая на машине до Арбатской площади и направился по своим делам в Неврологическую клинику. Николай, повинуясь интуиции, пошёл от Арбатской площади по Арбату, и вновь, как тогда в Израиле, ему представилось, что он идёт в Иерусалиме к дому Шмуэля и Эммы. Подойдя к одному из зданий, похожих на дом Шмуэля и Эммы, он вдруг понял, что это — тот самый дом, в котором намечено открыть Музей меннонитов. Так как было ещё рано, он присел на скамейку возле подъезда, решая для себя задачу, как войти в него. В это время входная дверь открылась. Из неё выбежал молодой человек, чуть не сбив Лемешева, который приподнялся со скамьи ему навстречу. «Да, нравы здесь не очень-то изменились с последнего моего приезда», - подумал Николай Иванович, но подошёл к двери поближе. Дождавшись ещё одного жильца, тоже, по-видимому, спешившего на работу, Лемешев, теперь уже не размышляя, проскользнул в подъезд через медленно закрывающуюся за незнакомцем дверь. Быстро поднялся на второй этаж. Постучался в дверь, расположенную прямо перед собой. Дверь открыла миловидная женщина. Представился. На вопрос: нет ли у неё ключей от квартиры Марфы, женщина, ни о чём не спрашивая, протянула связку ключей, как будто давно его ожидала. Помещение оказалась точным подобием квартиры Шмуэля и Эммы, хотя нумерация домов и квартир — были другими.
–  Такого совпадения не может быть, но квартира тёти Марфы на Арбате – точное подобие квартиры Шмуэля и Эммы на улице Бен-Йехуда в Иерусалиме. И расположена она в «том же самом» месте улицы! Это не может быть случайностью, – рассказывал он Артуру вечером, когда они сидели за столиком в ресторане на Арбате.
–  Да, странно. И какой ты вывод делаешь на основании этого факта?
–  Думаю, место это – святое, намоленное. Музей меннонитов, основанный в этом помещении, будет иметь будущее. Обрадую завтра его будущего руководителя, – улыбаясь, ответил Николай. – Я тебе ещё не рассказал о встрече с Теодором Рудольфовичем. Ты бы видел его коллекцию из книг, писем и вещей соотечественников-меннонитов. Он уже полжизни на создание музея отдал, оставалось только найти помещение для его открытия и показа экспонатов широкой общественности.
 – Прекрасно. А я тоже повстречался с заведующим Неврологической клиники. Он дал мне несколько адресов и советов по оформлению документов. Помог оформить заявку на Правительственный грант. Мне нужны от Илоны кое-какие копии документов, подтверждающих значение Дома счастья для Германии и возможностей сотрудничества на материальной основе.
– Хорошо. Тогда следующим моим шагом станет поездка в Кириллов. Познакомлюсь с местностью. Дом счастья в любом случае будем  там открывать, вот только разрешение на строительство получить ещё надо. Поеду в Кириллов готовить почву. С руководителями города познакомлюсь. Буду надеяться на провидение. Идея создания филиала немецкого Дома счастья – благородная. Думаю, что эта мечта скоро станет былью.
После того, как Лемешев обнаружил сходство квартиры Марфы в Москве с квартирой Эммы в Иерусалиме, он уже не удивился, когда в Кириллове обнаружил сходство того помещения, которое им предложили для открытия в нём Дома счастья, с помещением, в котором располагается Дом счастья Милены в Германии. Он сообщил об этом Илоне. Та передала слова Николая Ивановича профессору Замятину, который давно проявлял интерес к проекту подруг. Однако он, как руководитель Компании Шмуэль, решил вопрос иначе: «Для Дома счастья надо выстроить на средства Компании совершенно новое здание, отвечающее всем санитарно-гигиеническим нормам, и не на территории монастыря, а в самом городе, и не «типовой проект», а здание, специально спроектированное профессиональным архитектором в стиле исторической застройки Кириллова. Нужно искать архитектора, который справится с задачей – создать проект, который станет визитной карточкой Германии в России.
Доротея рвалась в бой. Она не могла долго ждать. Тогда на первое время решили выкупить то помещение, которое напомнило Лемешеву Дом счастья Милены в Германии. «Это будет наш управленческий центр, резиденция, – приняла решение супружеская чета Лемешевых. – Будем использовать его в будущем в других целях, например, как библиотеку или архив, или помещение для курсов церковного пения».
После того, как была решена проблема с помещением на первое время, семья Лемешевых переехала в Кириллов. Николай Иванович приступил к написанию книги о родословной архитектора Давида Ивановича Гримма, а Доротея начала набор персонала в Дом счастья и создание групп детей с особенностями психического развития, опираясь на опыт Дома счастья в Германии. «Мы будем с Миленой партнёрами. Сотрудничество начнётся с персонала: он будет смешанным, русско-немецким. Милена предложила пойти по проторённой дорожке. Она привезёт из Парагвая оставшихся там детей немецкого происхождения из расформированного детского дома. Недавно и от Илоны пришло сообщение о том, что она готовится к поездке со своей театральной группой в Пермь, на родину своих друзей по фестивалю – ребят с синдромом Дауна. Заведующий реабилитационным отделением Клиники в Москве – сам родом из Перми. Он предложил создать в кирилловском Доме счастья группу детей с диагнозом «аутизм», так как много лет занимается этим вопросом. Рихард Замятин горячо поддержал эту идею. Он сам давно работает с пациентами, страдающими этими заболеваниями психики».
Оставалось жить и верить, что всё задуманное исполнится. И жизнь обездоленных ребят наполнится светом и теплом Дома счастья, в котором всегда будет звучать музыка добрых сердец.
Глава двадцать третья, в которой Илона, по примеру Преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны, принимает православие и становится сестрой милосердия
После посещения квартиры Виктора Кудрина, где Илона впервые увидела портрет Великой княгини Елисаветы Феодоровны, её святой лик не оставлял её в покое. Княгиня стала путеводной звездой Илоны в поисках смысла жизни. Своими мыслями она как-то поделилась с Паулем:

– Интересно складываются судьбы. Елисавета Феодоровна родилась в Германии, в городе Дармштадте, в 1864-ом году в семье герцога Гессенского Людовика IV. Но сегодня знают о ней не только историки и верующие люди. В своё время её мать, Великая герцогиня Алиса (1843—1878), дочь королевы Великобритании и Ирландии Виктории I, была очень известной среди народа. Почёт и уважение она снискала делами милосердия и благотворительностью. Отзвуки её добрых дел наполнили любовью к людям сердца дочерей Елисаветы и Алисы (последней императрицы России). И вот уже отсветы их добрых дел коснулись и моей души. Наверное, время пришло пересмотреть жизнь и мои планы на будущее.

Пауль ответил ей тогда:
– Мой милый друг, ты права. Я давно чувствую в тебе потребность служения Богу и людям, нуждающимся в помощи. Кто знает, может, это –  твой путь, начертанный небесами.

– Хорошо, что ты понимаешь меня и идёшь даже дальше в стремлении помочь. Твоими словами ты благословил меня на действия в этом направлении.

– Я сам часто думаю о своей конфессии. Мать когда-то рассказывала, что я крещён в православной церкви. Результатом этого стало, правда, то, что я перестал посещать в немецкой школе уроки религии, раз не принадлежу ни к католикам, ни к лютеранам.

– А я – лютеранка, какой была при рождении и Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Радуюсь этому. Также знаю, что в 1891-ом году она, выйдя замуж за князя Сергея Александровича, переехав в Россию, приняла православие. Эта конфессия может и нас с тобой соединить. Мне для этого нужно принять православие.

– Илона, моя добрая душа, моя любовь к тебе не имеет границ. Ты сама должна определиться с твоими дальнейшими действиями. А я готов помогать тебе во всех начинаниях.  На нас лежит большая ответственность за будущее детей. Влад уже идёт своим путём, а вот младшие… Им нужен устойчивый компас в плавании по жизни. Ты – мать и психолог. Ты им нужна сейчас.
– Спасибо, мой друг. Я всегда думаю о наших детях. Рада, что чувствую в твоём сердце созвучие моим мыслям. Труден жизненный путь, но когда есть такие ориентиры, как жизнь Преподобномученицы княгини Елизаветы Феодоровны, то много рассуждать не нужно, надо просто действовать. У Елисаветы Феодоровны не было детей. Смерть мужа, Великого князя Сергея Александровича, была отправной точкой создания ею в Москве Марфо-Мариинской обители. Великая княгиня – её основательница. Не забываются строки одного из писем о её сомнениях, о том, что она взяла неподъемный крест и либо когда-нибудь пожалеет об этом и сбросит его, либо погибнет под его тяжестью. Она сделала тогда свой выбор.
– Трагичная история. Восхищаюсь Великой княгиней. Милая Илона, действуй и помни, что я всегда с тобой. Скажи, мой друг, может, тебе известно, почему её называют Преподобномученицей?

– Она приняла мученическую смерть 18 июля 1918-го года в русском городе Алапаевске. Обстоятельства её гибели получили в последнее время широкое освещение в российской прессе. Недавно Виктор Кудрин прислал мне аудиозапись своего выступления по радио "Благовещение" в 2013 году. На вопрос корреспондента: когда узнала его бабушка Боброва о той страшной трагедии? – Виктор Кудрин ответил: «Я не знаю, были ли тогда сообщения официальные. Кроме сообщений о расстреле царя и царицы, не было сообщений о том, что расстреляна вся царская семья. Слово "казнь" не упоминалось. "Ликвидированы Царская семья и находящиеся с ней лица", – такой была формулировка в закрытом постановлении. Было ли сообщение о том, что на следующий день остальные родственники царя погибли? Не знаю».
Пауль, будет лучше, если ты сам прочтёшь об этом в интернете:

– Дай нам, Боже, волю и мужество, так же прожить свою жизнь, и так же встретить свой смертный час! Я думаю, что о Великой княгине Елисавете Феодоровне должны знать люди всех конфессий, не только русские и не только верующие.
– Я недавно прочла её письмо к племяннику мужа Императору Николаю II. Она признавалась в нём, что ощущает себя даже "в большей степени русской, чем многие русские", а её воспоминания о годах, проведённых в России, в любимой ею Москве, растворяются в моих впечатлениях о времени, проведённом среди русских друзей на фестивалях, да и в нашей с тобой поездке в оренбургские степи на малую родину твоего деда. Она находила благородный пример в истинно православных людях.
Илона открыла свой дневник и прочла из него цитату из письма Елисаветы Феодоровны: «И я чувствую себя настолько ничтожной, недостойной безграничной любви Божией и той любви, которая меня окружала в России – даже минуты скорби были освещены таким утешением свыше, а незначительные недоразумения, естественные среди людей, – были сглажены с такой любовью, что я могу только повторять: "Слава Богу за всё, за всё"».
Дорогой Пауль, это чувство единения с русским народом посетило и меня в дни, проведённые с отцом, а позже с тобой на родине моих предков. Всё возвращается на круги своя. Я не думаю о жизни в России, но уголок России в Германии хотела бы создать и посвятить себя служению людям.
                Эпилог
Профессор Замятин продолжает работать в Клинике. Он также консультирует персонал Дома счастья по вопросам методики работы с аутичными детьми. У него наработан многолетний опыт в этом направлении. В какой-то момент он решает вернуться в Россию, на родину своих предков. В Москве создаёт филиал своей Клиники, и постепенно «отходит от дел», перейдя на положение «почётного консультанта» этого филиала с данными ему пожизненными полномочиями в определении стратегии работы с пациентами.
Милена по-прежнему возглавляет Дом Счастья во Фрейбурге. Влад и Верена – его сотрудники. Влад работает в нём юридическим консультантом, а Верена – Сестрой Милосердия. Их дети – медики.

Доротея с мужем, российским писателем Николаем Ивановичем Лемешевым, проживают в Кириллове. Она возглавляет там филиал немецкого Дома счастья.

Пауль работает в Компании Шмуэль и занимается врачеванием на безвозмездной основе. Илона – сестра милосердия. Она создаёт третью книгу трилогии, в которой рассказывает о возрождении народной медицины в Клинике профессора Замятина и в Хабаровском Институте народной медицины. Книга существует и в виде текста, и в виде многосерийного документального фильма, хранящегося в памяти коррелятора.

Дети Пауля и Илоны поселяются в Кириллов на берегу Сиверского озера. Для них эти места становятся родными. Через некоторое время туда переезжают Пабло Григорьевич и Лусия. Он становится Главным врачом Кирилловского Дома счастья. Его жена, Лусия, преподаёт в нём детям этнографию и продолжает читать курс этнографии в Католическом университете Рио-де-Жанейро в режиме онлайн, посредством коррелятора. Лусия счастлива, что живёт теперь в маленьком городке среди прекрасной природы, а не в мегаполисе Рио-де-Жанейро, жизнь в котором всегда её тяготила. Выйдя замуж за Пабло, она присоединяется к Православной Церкви.
Перекрёсток встреч. Вторая книга
Глава первая, в которой профессор Рихард Замятин предлагает новую стратегию исследований в Лаборатории Памяти, определив главную задачу – воссоздание памяти индивида и его предков
Глава вторая, в которой встречаются давние подруги в доме Доротеи на традиционном девичнике
Глава третья, в которой Пауль изучает Священное Писание, и у него возникает интерес к народу, создавшему Библию, желание изучить древнееврейский язык, прочесть Ветхий Завет в оригинале
Глава четвёртая, в которой Лаборатория Воссоздания Памяти профессора Замятина преобразуется в Транснациональную компанию по производству и доставке персональных корреляторов Шмуэль со штаб-квартирой во Фрейбурге. Проведение первых удачных опытов по воссозданию памяти пациентов
Глава пятая, в которой Милена с дочерью участвуют в испытаниях по воссозданию памяти предков

Глава шестая, в которой Пауль с Миленой улетают в Парагвай и знакомятся там с условиями жизни немцев-переселенцев
Глава седьмая, в которой Милена возвращается из Парагвая домой с бывшими обитателями детского дома
Глава восьмая, в которой Пауль остаётся на время в колонии меннонитов в Парагвае

Глава девятая, в которой Пауль Грегер посещает индейцев бассейна Амазонки
Глава десятая, в которой, прибыв из Бразилии в Перу, Пауль Грегер принимает участие в Международном Конгрессе в Лиме по изучению народной медицины
Глава одиннадцатая, в которой Пауль Грегер и Пабло Грегориос летят в Куско, где проводят исследования памяти местных жителей
Глава двенадцатая, в которой Пауль с Пабло совершают побег по долине реки Уанкаро – притоку Амазонки, из Перу в Бразилию, обходя пограничные посты
Глава тринадцатая, в которой Пауль, Пабло и Лусия прибывают в Германию, дают пресс-конференцию об обстоятельствах их побега
Глава четырнадцатая, в которой Влад обращается к профессору Замятину с просьбой включить его в качестве испытуемого для исследования памяти
Глава пятнадцатая, в которой Пауль, Пабло, Лусия и Влад совершают поездку в Москву, а оттуда – в Хабаровск, где изучают методы врачевания эвенков и основывают Институт народной медицины

Глава шестнадцатая, в которой Илона вспоминает о неожиданной встрече с Драгикой в Шварцвальде

Глава семнадцатая, в которой Илона ищет разгадку своим сновидениям
Глава восемнадцатая, в которой Илона с детьми посещает Кирилло-Белозерский монастырь и встречает там знакомых из Череповца
Глава девятнадцатая, в которой Илона выходит на новый этап своего духовного развития, связанный с практической деятельностью по созданию филиала немецкого Дома счастья в Кириллове
Глава двадцатая, в которой воссоздаётся интерьер московской комнаты, где прошло детство Виктора Кудрина, а затем – и новый «Уголок России», включающий и полное воспроизведение виртуального образа Старой Москвы, с возможностью экскурсий по ней для всех желающих
Глава двадцать первая, в которой Доротея с мужем едут в гости к её дочери, посещают в Иерусалиме Старый Город и храм Святой Марии Магдалины
Глава двадцать вторая, в которой друзья помогают Илоне в создании Дома счастья в Кириллове

Глава двадцать третья, в которой, по примеру Преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны Илона принимает Православие, и становится Сестрой Милосердия




Перекрёсток встреч
Вторая книга
Глава первая, в которой профессор Рихард Замятин предлагает новую стратегию исследований в Лаборатории памяти, определив главную задачу – воссоздание памяти индивида и его предков

Весна 2020-го года. Редкие солнечные лучи, прорываясь через облака, заглядывают в жилища и проникают в души светом надежды. Погода меняется ежедневно, как и вести о распространении новой формы вируса, незнакомой медикам. Напряжённая обстановка вызывает недоумение мировой общественности. Каждый день средства массовой информации знакомят с новым количеством заражённых, а реальные сведения об актуальном положении дел молниеносно разносятся по городу через телефоны и скайпы. Закрыты мелкие предприятия города, работают только крупные магазины, аптеки, почта и лечебные учреждения. Продолжается обязательная изоляция пожилых людей в их домашней обстановке. Вакцину от вируса пока не создали, а лекарств против него нет. Люди с сильным иммунитетом выживают, со слабым – умирают.
Коронавирус парализует жизненный процесс мирного населения планеты, методически уничтожая людские жизни. Примером тому служит положение дел в Китае, Италии, Испании, в Америке, во Франции и других странах. Волна заболеваний прошла полосой по востоку Франции, поразив Эльзас, Швейцарию, и докатилась до юга немецкой земли Баден-Вюртемберг. Реальная опасность заражения вирусом стоит перед каждым жителем города Фрейбург, где расположена Клиника профессора Рихарда Замятина.
В эти трудные дни профессор Замятин не перестаёт думать о создании прибора по воссозданию памяти. В разговоре со своим соратником Паулем Грегером он предельно откровенен:
«Да, реальность такова, что коронавирус щупальцами распространяется по миру, и мы становимся свидетелями процесса сокращения числа жителей планеты. Границы между странами закрываются. Контакты между людьми сводятся к минимуму. Существуют клиники, исследовательские институты, которые работают над созданием вакцины для борьбы с коронавирусом. А нашей Клинике нужно заниматься своими плановыми исследованиями. Трудные дни борьбы с неизученной инфекцией когда-нибудь закончатся. Наша задача на данном этапе – создать коррелятор и применить его для воссоздания памяти.
Для создания этого универсального устройства, одно из назначений которого – восстановление памяти индивида путём настройки «ключей», открывающих каналы связи с Всемирным Хранилищем Информации, необходима широкая серия экспериментов с участием не только пациентов клиники, но и добровольцев. Вначале эти эксперименты будут проводиться на обычных компьютерах, применяемых ныне в криминалистике для создания «словесных портретов». По мере того, как компьютеры будут вытесняться корреляторами, можно будет переходить к выведению на дисплей более сложных образов. Дисплей персонального коррелятора внешне будет неотличим от экрана сегодняшнего ноутбука, но вся обработка информации, включая создание объёмного изображения, будет происходить в пространственно-временном континууме, параллельном нашему. При этом создание 3D-изображения не будет нуждаться ни в каких «стереоскопических очках». Ведь нас не удивляет, при взгляде на зеркало, что «зазеркалье», создавая объёмное изображение, не занимает никакого пространства «по нашу сторону» зеркала, так как мы знаем, что оно создаётся преломлением лучей, падающих на него «с нашей стороны». Таким же образом, и дисплей коррелятора будет «преломлять» лучи, идущие из пространства высшей мерности. Гораздо более трудная задача, чем простое воспроизведение уже «записанной» коррелятором информации – это «воссоздание из небытия» впечатлений, хранящихся в человеческой памяти, – от сгоревшего ныне храма, слышанной когда-то мелодии, фотографии из утерянного семейного альбома – до отвлечённой мысли и неподдающегося словесному описанию «движения души». Вначале – на экране возникнут смутные парейдолические образы. По мере их уточнения и конкретизации они будут преобразованы в отчётливые подобия своих первообразов, хранящихся в памяти».
– Да, Вы правы, – поддержал профессора Пауль, – коррелятор необходимо создать именно сейчас и применять его для изучения опыта древних цивилизаций по исцелению больных и восстановлению их памяти.
– Вы всё правильно поняли, Пауль. –  Возможно, что эти знания спасут миллионы жизней.
– Профессор, а у Вас уже есть конкретные предложения?
– Да. Коррелятор, о котором рассказано в работах Виктора Кудрина, будучи «настроенным» на образы, хранящиеся в памяти пациента, сможет выдавать результат (в виде изображения или звука) мгновенно, причём – независимо от того, в какой географической точке исследуемый объект находится. Вот с этих опытов и начнём.
– Вы правы, профессор. Я тоже ознакомился с публикациями Виктора Кудрина. Как я понял, у него отсутствуют условия для лабораторных исследований. У нас они имеются. Да мы и не на голом месте начинаем. Нужно просто перестроиться в связи с реальной обстановкой.
– К сожалению, в создавшихся условиях Виктор Кудрин не сможет принять личное участие в этих исследованиях. Но он сообщил мне, что будет рад ответить на наши вопросы, если они будут в пределах его компетенции.
Глава вторая, в которой встречаются давние подруги в доме Доротеи на традиционном девичнике
Проснувшись рано, Илона, ещё находясь в постели, задумалась о предстоящей встрече с подругами. Уже стало традицией, хотя бы раз в месяц, проводить своеобразные девичники, на которых мужчинам нет места. За последнее годы произошли существенные изменения в материальном и семейном положении подруг, но внутренне они остались прежними, и рады встречам, когда каждый друг друга понимает и может что-нибудь посоветовать.
«Милена наша очень изменилась, – думала Илона. – С тех пор как судьба вернула ей дочь, которую отняли во время родов, её просто не узнать.  Вышла замуж за талантливого музыканта Кривко. Он поддерживает её идеи, помогает претворять их в жизнь.  Знакомые говорят, что пылинки с неё сдувает. Замужество пошло ей на пользу. Расцвела, стала женственной и привлекательной. Детки порадовали появлением на свет один за другим. Сейчас, как и прежде, и даже больше, чем раньше, она живёт идеями развития своего детища – Дома счастья. Тут не хочешь, да позавидуешь, как у неё всё здорово получается. Интересно, что она нам сегодня расскажет? Что нового придумала её неутомимая душа? Не отстаёт от неё и Доротея Перец. Вышла замуж за российского писателя Николая Лемешева, нашла себе дело по душе: работает учителем изобразительного искусства в Доме счастья, помогает в Клинике профессора Замятина советами и предложениями по вопросам, связанным с исследованиями по восстановлению памяти.
А я? Чем я смогу сегодня порадовать подруг? Последние годы живу делами семьи, воспитываю детей, развиваю их интересы. Отошла от общественной жизни, но писательство не оставила. Продолжаю вести дневниковые записи на случай написания новой книги. Меньше думаю о себе, о внутреннем неприятии многих моментов в жизни, мечтаю о создании благотворительного фонда помощи людям, нуждающимся в ней. Такая уж уродилась. Нет душе покоя».
В это время дочь Ксюша забежала в спальню и залезла к Илоне под одеяло.
 – Мамочка, ты не спишь? Я хочу тебе рассказать о Мишке-топтыжке. Помнишь, ты мне сказку читала о нём? А он взял и пришёл ко мне сегодня во сне.
– Ну, и фантазёрка ты у меня. Наверное, писательницей будешь или сказочницей?
– Ну, что ты, мама, мне ещё учиться да учиться, пока я такая большая, как ты, вырасту.
В комнату неожиданно ворвался Артур.
– А, вот вы где? Опять что-то без меня обсуждаете? Не пора ли вам вставать? Я есть хочу.
– Ну, вот, как всегда, на самом интересном месте оборвал, – захныкала Ксюша.
«Хочешь не хочешь, а вставать нужно», – сказала Илона. И дети, услышав в её голосе командирские нотки, разбежались по разным помещениям мыться и одеваться. Через минут двадцать собрались вместе за завтраком. Сидели за столом на своих привычных местах и ели молча, потому что в семье существовало никогда не нарушаемое правило: «когда я ем, я – глух и нем», которое ввёл папа. А унаследовал он его из семьи своих мамы и бабушки. Об этом ребята знали и никогда не забывали. Даже когда папы не было рядом, как сейчас. Ведь его рабочий день начинался намного раньше, чем у остальных членов семьи.
Накормив детей, Илона отвезла их в детский садик. «Теперь можно и собой заняться, к встрече с подругами подготовиться», – думала она, наводя в квартире относительный порядок.
До встречи оставался ещё час. О том, во что одеться, Илона не думала: подруги примут такой, какая есть. Внешность для неё не играла особой роли. Строгий ансамбль одежды, подчёркивающий стройность фигуры, позволяющий забыть о том, что время летит быстро, – основное, что не менялось с годами. Мимоходом взглянула в зеркало. Лицо сохранило природную свежесть. Глаза сияют отсветами прежнего задора. Улыбка скрывает отметины прошедших лет. Морщины, появившиеся вокруг глаз и губ, – признак мудрости, лучше на них не обращать внимание. «Пауль никогда не говорит об изменениях в моей внешности, а это – главное. Он пропадает целыми днями в Клинике или находится в бесконечных командировках. Женаты много лет, но это понимаешь, лишь глядя на детей.  Они взрослеют. У каждого свои интересы. Все в отца».
Илона глубоко вздохнула. «Пора бы и мне заняться собой и тем, к чему всегда стремилась. Скажу сегодня об этом подругам. Все мы очень разные, но есть в нас общее желание помогать людям, в какой бы форме оно ни проявлялось. Лечить, воспитывать, развивать способности – разве это не благородные стремления, в основе которых – совершать добро, помогая людям, сохранить их здоровье, воспитать прекрасное поколение, научиться самому познавать жизненные мгновения в процессе совершаемого. Опять меня занесло в высокие слои мыслей о духовном. Пора собираться в дорогу. Доротея любит порядок, не признаёт причин для опозданий, дорожит временем, которое подарила ей судьба, благодаря открытиям Пауля и профессора Замятина. Если бы не они, да не Николай Иванович Лемешев…»
Илона присоединилась к подругам, когда они уже сидели в беседке во дворе и пили кофе. Доротея радостно улыбнулась, приветствуя подругу.
– Ну, вот и собрались, наконец-то, снова втроём. Рада вас видеть у себя. В последнее время часто бываю одна. Николай Иванович, как всегда, много времени проводит в России. Сегодня у него там писательская конференция, и где бы Вы думали?
Подруги замерли в ожидании её дальнейших слов.
– Ну, продолжай же! – нетерпеливо воскликнула Илона. – Что он на этот раз придумал, твой неугомонный друг?
– Я Николая Ивановича хорошо понимаю, особенно после того, как прожила месяц с Паулем в Сибири, – вставила своё слово в разговор Милена. – Давно это было, а не забывается. Не поверите! Готова была бежать домой вперёд паровоза, то есть самолёта.
– Да, запах родины нельзя ничем заменить, – задумчиво произнесла Илона. – Хотя мне кажется, что земное пространство одно, и оно – для нас всех единая родина.
– Вы обе правы, но мой Николай Иванович и мыслями, и душой всегда в России, а сейчас – своём доме в Москве. Я как-то меньше привязана к родным местам. Подумываю, предложить ему переселиться туда со мной на постоянное место жительства, чтобы всегда быть рядом. Личностные отношения для меня важнее любви к родине. Видимо, я не патриотка в этом смысле слова.
– Да, бывает и так. Но иногда идея ведёт за собой, а любовь останавливает, заставляет человека забыть о себе ради другого, – продолжила её мысль Илона.
– Вот этой идеи мне как раз и не хватает. Не могу найти точку опоры, чтобы решиться на переезд.
– О, как ты у нас высоко заговорила. Сразу видно влияние писателя на твоё сознание, – откликнулась на её слова Милена, удивлённо вскинув брови.
– Да, люди меняются со временем. По себе замечаю, – ответила ей Доротея, не забывая накручивать на палец прядь своих чёрных волос.
Милена пронзила её взглядом:
– А почему бы тебе не организовать филиал Дома счастья в центральной части России? Будем к тебе приезжать с детьми. Организуй там Центр детского творчества или резиденцию «Мысль и слово».
– Прекрасная идея, – поддержала её Илона. – Даже моё сердечко чаще забилось. Да, главное – поставить цель, а выполнение её приведёт к решению других задач.
– Ты опять со своей целенаправленностью, – перебила её Доротея. – Наверное, думаешь, что я шучу? Нет, моя милая, на этот раз думаю серьёзно, что надо что-то значимое ещё совершить. Ведь жизнь коротка, осталось ещё хоть за остатки прекрасного зацепиться. Боюсь рвать нити, связывающие меня с родными местами. Трудно в таком возрасте менять устоявшийся образ жизни.
– С нуля тебе не придётся начинать. Ведь профессию менять не надо. Учителя и психиатры везде нужны, а остальное трын-трава, как говорит, Пауль, – воскликнула Милена, вслушиваясь в разговор подруг.
Илона давно не видела её такой возбуждённой. Милена вдруг встала из-за стола. Видимо, что-то из сказанных слов задело её за живое. Выражение лица выдавало работу мысли. Вдруг она заговорила, захлёбываясь от восторга и разводя руками:
– Вы представляете, сколько новых горизонтов открывается. По всей планете создадим Дома счастья. Так победим зло, а сколько детей осчастливим! – глаза Милены уже сверкали от возбуждения.
Понаблюдав за ней, Илона сказала Доротее:
– Вот для тебя пример, как меняется человек, когда он занимается важным для себя делом. Решайся. Время уже работает не на нас, а против нас. Можно ещё кое-что успеть сделать, но надо сдвинуться с мёртвой точки. Это я уже о себе говорю. Потянуло что-то в святые места, духу там свежего набраться.
– Ну, вот ещё одно создание, которому покоя нет, – обрадовано воскликнула Доротея. – Рада, что Вы поддерживаете мою идею с переселением в Россию. Начну готовиться. Всё не так просто, как на первый взгляд кажется.
– Да, непросто, но вполне возможно, – откликнулась Милена на её слова. Посмотри, как Пауль раскрутился. Кто бы мог подумать. Из простого клерка вырос в учёного. Пример для подражания есть, нужно только свои идеи создавать и претворять их в жизнь.

Глава третья, в которой Пауль изучает Священное Писание. У него возникает интерес к народу, создавшему Библию, желание изучить древнееврейский язык, прочесть Ветхий Завет в оригинале
Пауль начал регулярно читать Библию с пятнадцатилетнего возраста. Начав изучение её с Ветхого Завета, он пришёл в неописуемое восхищение историей еврейского народа, и всё более и более проникался недоумёнными вопросами: «Почему я не родился евреем? Можно ли им стать, если по-настоящему захотеть?» Ответ пришёл из Нового Завета, в словах Иоанна Предтечи: «Сотворите же достойные плоды покаяния и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму» [Лк. 3, 8].
«Да, мы, христиане, происшедшие от разных народов, и есть те самые камни, о которых сказал Пророк! – размышлял Пауль в более зрелом возрасте, продолжая изучение Евангелия. –  Когда начинаешь ощущать Церковь Христову как Новый Израиль, народ богоизбранный, на память приходит предостережение святого апостола Павла, в честь которого я был крещён: „Не гордись, но бойся. Ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то смотри, пощадит ли и тебя“ (Римл. 11, 20-21). – Это ведь не к Римлянам только, но и ко всему Новому Израилю обращены его слова. „Они отломились неверием, а ты держишься верою?».
«Каким неверием? – думал Пауль длинными зимними вечерами. – Тем, что уверовали в себя, в свою избранность, в свою спасённость более, чем в Божие предназначение? Как понять своё избрание, чтобы не отпасть от Бога, чтобы не случилось так, как уже было раз – что в новом Своём пришествии Он придет не к тем, кто считал себя избранным для спасения, а к другим – к мытарям, грешникам, блудникам – к отпавшим от Его благодати, от Его Церкви, и Сам введет их в Неё?»
Желание ещё глубже проникнуться духом Библии побудило Пауля к изучению иврита. Его сразу поразила совершенно невероятная, и не без преувеличения сказать, «невозможная» красота Священного Языка, и измучил вопрос о том, как могли древние евреи, уже говоря на Священном Языке, заговорить на языках иных, а затем и забыть его. Он пришёл к выводу, что это невозможно объяснить материальными причинами, что должна быть на то духовная причина.
В один из дней Пауль записал в своём дневнике: «Христианство – не смесь иудаизма с язычеством, а более еврейская религия, чем иудаизм. Именно в христианстве идея Древа Жизни, в противоположность идее Древа Познания добра и зла, доведена до своего предела. И не имеет никакого значения, что книги Нового Завета дошли до нас лишь по-гречески. Ведь и слово «синагога» – греческого происхождения, и это никого не смущает. Важно то, что само устремление христианства абсолютно противоположно дискурсивному познанию мира, привнесённому язычеством в жизнь всего человечества, а начиная с эпохи Просвещения, – даже в дотоле замкнутую жизнь еврейских общин. Грехопадением Адама была дана человеку именно попытка рационального познания, вместо дарованного ему Творцом Древа жизни. Всё было человеку дано. И человек отверг это Всё».

Глава четвёртая, в которой Лаборатория Воссоздания Памяти профессора Замятина преобразуется в Транснациональную компанию по производству и доставке персональных корреляторов Шмуэль со штаб-квартирой во Фрейбурге

В связи с новыми целями и задачами Лаборатория Воссоздания Памяти профессора Замятина в короткий срок была преобразована в Транснациональную компанию по производству и доставке персональных корреляторов, со штаб-квартирой во Фрейбурге. При этом Клиника продолжала работать, но теперь – исключительно на безвозмездной основе. Как и прежде, было запрещено делить пациентов на «более важных» и «менее важных», в Клинику нельзя было попасть ни «по знакомству», ни по «социальному статусу», а исключительно по медицинским показаниям.

Работа в компании шла полным ходом. В течение нескольких месяцев была создана первая действующая модель персонального коррелятора, которую Пауль Грегер предложил назвать «Шмуэль», что на древнееврейском языке означает «Услышал Господь». Ведь на самом деле прибор был создан не на основе рационального анализа, а буквально вымолен у Бога, который услышал молитвы его изобретателей и конструкторов.
 
В свою очередь профессор Замятин предложил ввести в Клинике и в Лаборатории Памяти, в качестве рабочего, русский язык. Он не был филологом, но отлично понимал огромное значение языков для науки – вообще и для медицины – в частности. Замятин давно размышлял об особенном свойстве русского языка «выражать невыразимое», но ни с кем не говорил об этом, чтобы не быть обвинённым в ностальгическом пристрастии ко всему русскому, объясняемом его происхождением.
Прочитав статью Виктора Кудрина «Голограмма памяти и классическая филология» («Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.25555, 04.07.2019), он до конца осознал, что свойство русского языка «выражать невыразимое», это – объективная реальность, а не иллюзия, вызванная ностальгией.
В разговоре с Паулем о природе языков профессор Замятин так выразил своё мнение по этому поводу:
– Я прочитал статью Кудрина, и меня не покидает мысль, что нужно ввести изучение русского языка в нашей компании. Русский язык сохранил синтетический строй, утраченный новоевропейскими языками. На нём можно выразить то, что невозможно ни на одном другом.
Интуиция подсказывала Паулю, что Замятин прав.
– Я полностью с Вами согласен, профессор.
– Я рад, что Вы приняли моё предложение. А Илоне передайте, что без её помощи нам не обойтись. В свою очередь я обещаю, что при внедрении русского языка в жизнь компании, изучение его сотрудниками будет всячески поощряться.
Через неделю под руководством профессора Замятина и Пауля Грегера во Фрейбурге начались первые удачные опыты по воссозданию памяти пациентов. Среди испытуемых были люди разных возрастов и национальностей, служащие и обслуживающий персонал, здоровые и больные, имеющие проблемы с памятью и не имеющие.
В первый день после совещания, получив Памятки с вопросами, работники компании разошлись по указанным помещениям.  Опрос состоял из нескольких блоков вопросов, объединённых единой мыслью. Пауль уже месяц назад избрал для опытов кандидатуру пожилой женщины, которая заинтересовала его своей родословной. Она была российской немкой. Он знал о ней из рассказов жены. Сам организовал переход женщины из Неврологической клиники в Клинику профессора Замятина.
Стук в дверь прервал мысли Пауля. В сопровождении медицинской сестры в комнату вошла женщина. Не обращая внимания на медсестру, Пауль жестом предложил испытуемой занять место напротив себя в удобном кресле, расположенном напротив стола с висевшим над ним экраном. Тишина, царившая в комнате, не смутила женщину. Молодого человека, стоящего посреди комнаты, она, по-видимому, где-то и когда-то встречала, поэтому лишь вскользь взглянула на него и отошла к дальней стене, на которой висели картины.
В дальнем углу комнаты стоял мольберт, а рядом с ним, на небольшом столике, лежали краски, кисти, цветные мелки. Женщина с интересом разглядывала предметы, находящиеся на столе. Потом подошла ближе, взяла кисть, обмакнула её в серебряную краску, как будто специально приготовленную для неё, и начала расписывать на полотне сугробы снега около крыльца, сосульки, висящие под козырьком у входной двери, узоры на окне. На глазах у Пауля создавалась пейзажная зарисовка.
Неожиданно женщина, отбросив кисть, упала на диван и завыла. Через несколько минут вой прекратился так же внезапно, как и начался. Она встала, медленно подошла к Паулю, взяла его за руку, усадила в кресло и запела. Пауль знал, что пациентку зовут Идой Глайзер. Её глаза пронзали его насквозь. Она прервала пение и вдруг громко заговорила на старинном, знакомом Паулю от матери, немецком диалекте. Через несколько минут она уже рисовала на листке бумаги, в перерывах поглядывая на Пауля. Потом заплакала. Схватила его за руку, о чём-то непонятном просила, возбуждаясь всё больше и больше. Блеск в глазах делал её ещё более загадочной и непредсказуемой.
Неожиданно для обоих прозвенел звонок. Это означало, что редактирование изображения на экране коррелятора завершилось, ключ к Сокровищнице Памяти сформирован. Пауль предложил женщине стакан апельсинового сока. Та, смущенно улыбаясь, опустила глаза, но стакан взяла, отпила несколько глотков и поставила на край стола. В это время в дверь постучали. Вошла медсестра. Пауль протянул Иде руку в знак прощания. Она слабо пожала её, потом на минутку прижалась к ней лицом и со словами «Lieber Vater/ Дорогой отец» выбежала из комнаты.

«Да, пожалуй, опыт прошёл удачно, – подумал Пауль, ещё не совсем придя в себя от только что пережитого и разглядывая изображения на экране. – Коррелятор проявил себя на практике. Будучи настроенным на душу этой удивительной женщины, он запечатлел обуревающие ею чувства, мгновенно выдав результат обследования в виде изображения и звуковых волн. Опыты продолжу завтра. Да, теория без практики, – это отсутствие жизни, проявляющейся в эмоциях, реакциях организма, состояниях. Я – поражён и восхищён всем, что увидел и испытал сегодня. Какие уж тут Памятки с вопросами!»

На следующий день Пауль продолжил эксперимент по изучению прошлого Иды Глайзер. До перевода её в Клинику, ему было только известно, что она приехала в Германию из Казахстана в 1992-ом году. Во время обследования выяснилось, что женщина родилась в 1938-ом году в одном из немецких сёл Поволжья. Оттуда её родители в годы Второй мировой войны были высланы в казахстанские степи за принадлежность к немецкой национальности. Мать и отец девочки были добрыми работящими людьми. Ида была старшей из восьми братьев и сестёр. Семилетней, она встретила окончание войны. Девчонкой, пришлось по-взрослому трудиться в поле и на ферме, помогать матери по домашнему хозяйству и в воспитании братьев и сестёр. Положение семьи в последующие годы тоже не изменилось.

В двадцать лет Ида вышла замуж по любви за человека немецкой национальности, спокойного и трудолюбивого, строгого и любящего порядок. Вскоре на свет появилась дочь. Ещё через год родила Ида мужу сына. С этого момента у неё начались проблемы с психикой. Галлюцинации не покидали её с первого дня проявления болезни. Воображение рисовало страшные картины умерших, но продолжающих мучиться родственников. Когда сыну исполнился один годик, женщину определили на стационарное лечение в психиатрическую больницу, где она провела в общей сложности тридцать лет. Муж умер в начале восьмидесятых годов от сердечной недостаточности.

В начале девяностых годов дети Иды Глайзер с семьями, взяв её с собой, переселились в Германию, на историческую родину. Состояние здоровья матери не давало возможность оставить её в домашней обстановке. После оформления необходимых документов, она нашла новый дом в Неврологической клинике. Там проявился природный дар женщины. Она прекрасно рисует. Её пейзажи и натюрморты радуют глаз манерой письма и яркими красками. Трагедия женщины в том, что она постоянно слышит голоса умерших родственников. Воображение рисует страшные картины. Она разговаривает с теми, кого нет в живых. Чаще всего слышит голоса отца, матери и свекра. Женщина точно знает, что отец находится на чердаке наверху, а мать лежит в соседней комнате. Пациентка постоянно пишет письма на русском языке. В них разворачиваются страшные картины трагедий, которые она вновь и вновь переживает. Женщину мучит мысль, что её сестру закопали живой, что её надо освободить. Боль доставляют ей и большие чёрные птицы, которые пытаются выклевать глаза.

В какой-то момент женщина внезапно вскочила с кресла, схватила Пауля за руку и потянула за собой к двери.

– Волки. Спаси меня. Я боюсь! – животный страх перекосил её лицо. Глаза потемнели. Руки тряслись. Страшный крик огласил комнату.

В дверь постучали. Медсестра, не дожидаясь разрешения войти, вбежала в комнату.

– Что случилось? Что с тобой, моя хорошая? Пойдём домой.

– Мама, я боюсь, спаси!

Ида Глайзер с силой потянула медсестру к дверям, и они скрылись из виду в коридорах клиники. Пауль закрыл за ними дверь и вздохнул полной грудью. Изображения на экране коррелятора говорили сами за себя. «Как же помочь Вам, милая? Не зря говорят, что Бог даёт человеку лишь столько, сколько он сможет вынести».

На следующий день, подъехав к Клинике, Пауль поставил машину, как всегда, на стоянке. Солнечный день поднимал настроение. Он шёл по парку, наслаждаясь свежим воздухом. Шорох листвы под ногами напоминал о чём-то знакомом, но забытом в повседневной суете и однообразии быстро пролетающих лет. «Ведь это листопад. Запах листьев платана в эту пору ни с чем не сравним. В нём всё: и радость от счастливых мгновений молодости, и горечь от расставаний с любимыми людьми. Улица платанов, на которой я провёл большую часть жизни, всегда будит во мне лучшие воспоминания. Ну, вот, я уже начал думать, как философ или старик. Вроде, рановато».
Поднимаясь по лестнице, Пауль обратил внимание на незнакомца, идущего впереди него. Высокий, немного сутулый мужчина с трудом преодолевал одну ступеньку за другой. Пауль догнал его. Понаблюдал за ним со стороны: «Вижу впервые: на вид лет семьдесят пять, интеллигентная внешность, военная выправка.  Случайно не ко мне ли он на приём торопится?»
Незнакомец остановился около его кабинета. Постучал в дверь.
– Вы ко мне? – окликнул его Пауль, и, не оставляя времени на ответ, открыл дверь кабинета, приглашая войти.
– Генрих Конн, – представился незнакомец.
– Пауль Грегер. Вы записались ко мне на приём с определённой целью или просто из любознательности?
– В настоящее время я изучаю родословную. Хочу оставить детям для памяти.
– Приветствую такое начинание. Сам этим занимаюсь. Ну, что ж, займите кресло рядом с моим и погрузитесь в воспоминания. Прибор будет улавливать образы, возникающие в Вашей душе, и воспроизводить их в виде изображений на экране. Но Вам совершенно не нужно думать о том, каким образом это будет происходить. Позже Вас познакомят с результатами исследования.
В комнате наступила тишина. Мужчина отключился от реальности, а Пауль, затаив дыхание, следил за изменениями изображений на экране монитора.
Вот Оскар, отец Генриха, будучи семилетним мальчиком, гуляет со своим отцом Иоганном по улицам Берлина. Иоганн – высокий с властными чертами лица, крепкий телосложением, рассказывает сыну историю своей жизни. Его родители эмигрировали в Берлин из колонии Молочная, находящейся на Украине. Конец 20-ых годов двадцатого столетия. Революционные преобразования в России наложили отпечаток на судьбы учёных. Иоганн, дедушка Генриха, сидящего сейчас перед Паулем, не смог перестроиться на новый лад. Он похоронен в Берлине.
Бабушка отца, Герта, с четырьмя детьми переселилась в Ниццу, куда переехали её знакомые по российскому периоду жизни. Оскар подрастал. Ему уже пятнадцать. Он участвует в велосипедных гонках. Становится победителем в соревнованиях. Дальше – учёба в одном из престижных вузов. Смерть матери. Она говорит о каких-то драгоценностях, оставленных в подвале их родового дома в России. Оскар становится журналистом. Пишет очерки об эмигрантах из России, проживающих в различных странах. Встречается с интересными людьми. Мечтает посетить родину. Но он не любит Германию. Она – не его родина. Оскар переезжает в Цюрих, где его застаёт Вторая мировая война. Впоследствии женится на немке, родившей ему сына – Генриха.
После смерти родителей Генрих едет учиться медицине в Германию и выбирает местом своего временного проживания небольшой городок недалеко от Фрейбурга. В 1988-го году он женится на немке из российских переселенок, родившейся в Казахстане. В настоящее время у них трое взрослых сыновей, которые мечтают хоть один раз побывать на родине матери. По окончании института Генрих возвращается в Цюрих, взяв с собой жену и детей. Сейчас они гостят во Фрейбурге у родителей жены.

История Вероники Джонсон
В полдень в кабинет профессора Замятина без стука вошла молодая женщина. Протянув ему руку, представилась:
– Вероника Джонсон. Вы Рихард Замятин? Мне назначен приём на двенадцать часов.
– Да-да, конечно. Проходите, пожалуйста. Займите кресло напротив меня.
Женщина быстрым шагом подошла к столу, заняла предложенное ей место.
– У нас нет сведений о Вас. Хотелось бы узнать, что привело Вас к нам?
– Дело в том, что я родилась в северной части Германии в 1989-ом году, но воспитывалась в приюте. Ничего не знаю о своих родителях. Давно ищу их. Это привело меня к Вам. В настоящее время проживаю во Фрейбурге. От матери мужа, медсестры, узнала об опытах, проводимых в Клинике. Позвонила. Записалась на приём.
Вероника настроилась на детские воспоминания. На дисплее высветилось изображение солдата, проходящего службу в Германии в восьмидесятые годы двадцатого века в английской зоне. Он, гражданин Великобритании, в период службы влюбился в девушку из многодетной семьи. Её родители были против их женитьбы, но свадьба состоялась, что дало военному возможность остаться в Германии. Одна за другой родились две дочери. Вероника была старшей из них. Когда ей исполнилось три года, они всей семьёй навестили в Лондоне бабушку, мать её отца. Там Вероника жила с бабушкой в одной комнате под крышей. Однажды ночью, во время грозы, в комнату влетела шаровая молния. Больше об этом периоде жизни ничего неизвестно. Несчастье случилось по возвращении семьи домой, в Германию. Отец Вероники участвовал в мотогонках и попал в аварию. Испытывая страшные боли, он не смог жить без приёма большого количества обезболивающих. Однажды, находясь в квартире один, сразу принял много лекарств и умер от передозировки.
Мать девочки оставила работу, впала в депрессию, начала принимать алкоголь, перестала следить за дочерями. С каждым днём она опускалась всё ниже и ниже. Родители, семь сестёр матери и два брата не смогли остановить её деградацию, произошедшую на их глазах в короткий срок. Семейный совет принял решение определить девочку в Дом сирот при живой матери. Младшую внучку взяли на воспитание дедушка с бабушкой, проживающие в Германии. Веронику они в приюте не навещали. Повзрослев, она начала поиски родственников.
В школьные годы, в интернате, девушка познакомилась с юношей, её ровесником. Они даже родились в один день. Любовь стала для неё спасением. Поженились. Как на одном дыхании прожили одиннадцать лет. Оба получили среднетехническое образование. Единственно что огорчает сегодня – детей нет. Психологи видят причину этого в событиях детства, повлиявших на развитие психики. Профессор на одном из последних изображений увидел на мониторе младенца.
В этот момент сеанс закончился. Девушка с улыбкой смотрела на профессора. Ей показалось, что в последнюю минуту она внутренним зрением увидела новорожденного, который протягивал к ней ручонки.
Профессор пожелал Веронике счастливого пути. Она ответила благодарным взглядом. «Всё будет хорошо?», – прочитал он вопрос в её глазах и утвердительно кивнул головой.

История Марселя
В один из дней поздней осени Илона обратилась к Паулю с просьбой – исследовать подсознание Марселя, её подопечного парня из Дома инвалидов. Пауль был в курсе, что Илона является членом городского объединения, участники которого на добровольных началах посещают больных в домах престарелых и других лечебных заведениях города.
Знакомство Илоны с Марселем произошло случайно. Во время чаепития на одном из музыкальных вечеров в Доме инвалидов, он подъехал к ней на коляске и представился:
– Меня зовут Марсель. А Вы здесь гость, или участник концерта, или – просто с друзьями?
– Я живу в этом городе, – ответила ему Илона. – Пришла со знакомыми. Помогаю людям…
– Тогда я к Вам обратился по адресу, – прервал её Марсель. – Мне как раз нужна помощь в поездках по городу, покупке продуктов, проведении совместно свободного времени, например, за чашечкой кофе в каком-нибудь кафетерии.
Они договорились о встрече на следующей неделе в это же послеобеденное время. С того дня начались их совместные походы по городу, посещения различных мероприятий. Илона рассказывала Марселю о себе, делилась своими мыслями по многим жизненным вопросам. Он умел слушать. О себе же в ответ ничего не рассказывал. По его словам, не помнил ни родителей, ни место рождения. От его знакомых по отделению Илона знала, что Марселю 37 лет, что у него есть сестра, проживающая во Фрейбурге, и что учился он в интернате недалеко от краевого центра.
Пауль, услышав от жены эту историю, связался с Домом инвалидов, в котором Марсель проживал последние пять лет. Получив разрешение от учреждения и от самого Марселя на проведение исследования по вопросу восстановления памяти, он пригласил молодого человека принять участие в экспериментах Лаборатории памяти. Получив согласие, начал проведение опытов.
В результате исследования памяти Марселя оказалось, что он родился на территории восточной Германии. Молодая мать, испытав радость любви, была брошена её избранником вскоре после того, как он узнал, что скоро будет отцом. Девушка, родив ребёнка с физическими недостатками, отказалась от него. Дальнейшая судьба Марселя связана с казёнными учреждениями.
Во время проведения опытов, Илона находилась рядом с Марселем в кабинете мужа. После окончания одного из сеансов, Марсель попросил написать о нём сказку.
– А я как раз сегодня хотела её тебе подарить, – радостно ответила ему Илона. – Интуиция меня не подвела. Я знала, что ты этого хочешь. Пауль, у тебя найдётся время послушать сказку для Марселя?
– Да, да, конечно.  Я всегда располагаю для вас временем.
Марсель радостно улыбнулся, предвкушая удовольствие от того, что услышит. Илона начала рассказывать сказку о мальчике и ласточке, принёсшей ему веточку счастья.
Подарок для Марселя (Сказка)
Однажды утром мама девочки Эвелин обратилась к ней с вопросом:
– Дочка, я хочу сейчас навестить мальчика Марселя. Хочешь пойти со мной?
– Конечно, мамочка, с удовольствием.
Минут через десять Эвелин с мамой подошли к двухэтажному дому. У входной двери их встретила женщина в белом халате. Она узнала маму и сразу провела их по коридору на нижнем этаже. Мама рассказывала дома об этом мальчике, к которому они теперь шли. Эвелин его ещё никогда не видела, но знала, что у Марселя нет своих папы и мамы. Она уже начинала ревновать маму к нему. Этот Марсель каждый день писал ей многочисленные сообщения по смартфону. Он спрашивал маму о том, как она провела вечер, что ей снилось ночью, что готовила на обед, о ком и о чём её новая история? Вечером всегда желал ей спокойной ночи. Мама отвечала ему тем же и при этом лицо её освещалось доброй улыбкой.
Марсель встретил их приветливо. С мамой он разговаривал на «ты», как с подружкой или как с близким человеком. Эвелин поразило то, что он сидел в кресле-коляске. За всё время пребывания в комнате, он ни разу не встал на ноги. Проговорили полчаса. Потом посетили вместе с Марселем магазин. Накупили ему сладостей. Попили кофе в кафетерии. Через час отвезли мальчика в здание, где он всегда живёт, и вернулись домой.
После этого случая прошло две недели. Однажды вечером папа с мамой о чём-то громко спорили. До Эвелин донеслись только слова: «ему плохо одному», «он всегда ждёт», «не разрешают… поймёт ли он?» Папа отвечал на слова мамы: «Не делай глупости. Подумай о себе».
Эвелин не поняла, о чём спорят родители. Мама говорила просительным тоном, а папа на чём-то громко настаивал. Он просил маму подумать и успокоиться.
Ночью Эвелин не смогла сомкнуть глаз. Утром слова, услышанные из разговора родителей, внезапно обрели смысл.
«Это папа не разрешал маме навестить Марсельку. Но ведь ему одному там грустно», – подумала девочка, и на её глаза навернулись слёзы.
Наступил вечер. Эвелин дождалась, когда родители ушли в свою спальню. Оделась и потихоньку вышла в коридор. Открыла своим ключом дверь и выскользнула из дома. Путь был недалёкий. Страх пробирал до костей. «Я отошла от дома ещё недалеко, – подумала она. – Может, вернуться…»
Девочка хорошо запомнила этот двухэтажный дом, не похожий на другие. Вскоре подошла к нему. На минуту задумалась:
«Мы с мамой шли сначала по длинному коридору. Справа было много дверей. В одну из них зашли к Марселю. Ага, в одном из окон нижнего этажа свет. Загляну-ка я туда. Может, Марселя увижу».
И, правда, подойдя к светящемуся окну, девочка увидела мальчика, сидевшего в кресле-коляске. В руках у него была книга. «Так это же мамина книга. Она по ней учит ребят русскому языку».
Марсель перелистывал страницы. Девочка заметила, как на одну из них упала капля. Потом ещё и ещё. «Да, это же слёзы! Марселька плачет». Мокрое пятно расползалось по странице книги.
Сердце Эвелин сжалось. Ей было жалко мальчика, и в то же время страшно от того, что кто-нибудь её заметит и расскажет маме с папой, что она гуляет по ночам. Не любила Эвелин, когда родители ссорились, да ещё из-за неё. «Нет, надо быстрее возвращаться домой, чтобы не заметили». Но она не могла оставить мальчика плачущим, каким видела сейчас. Девочка в замешательстве огляделась вокруг.
Луна выглянула из-за облаков и осветила половину территории двора. Вдали высветился большой куст с белыми цветами сирени. Эвелин подбежала к нему, отломила обильно цветущую веточку. Вернулась к окну Марселя и, не зная, что делать дальше, беспомощно опустила руки.
В этот момент откуда ни возьмись прилетела белоснежная голубка. Она   выхватила клювом из руки девочки веточку сирени, поднялась на уровень приоткрытого окна и молниеносно забросила её внутрь комнаты. Веточка упала на раскрытую страницу книги.
Марсель вздрогнул от неожиданности и поднял глаза. Он увидел лицо девочки и тень птицы, метнувшейся от окна. Мальчик прижал к груди подарок с воли и радостно улыбнулся. Девочка засмеялась ему в ответ.
Через четверть часа Эвелин уже была дома. Никто не заметил её отсутствия. Девочка на ходу переоделась, забралась под теплое светлое одеяльце и, уже засыпая, подумала:
«Дорогой Марселька, я приду к тебе ещё. Ты только не плачь. Жди меня и верь, что чудеса бывают». А для себя решила: «Не надо бояться приносить радость. Делать добро – очень приятно».

История Вернера Вольфа
На следующий день в кабинет профессора Замятина стремительно вошла Доротея.
– Рихард, я вчера навещала своих бывших пациентов в областном Центре психиатрии. Пообщалась с руководителем отделения, в котором когда-то работала. Он сообщил, что персонал отделения в восторге от изменений, произошедших с Идой Глайзер после пребывания в вашей Лаборатории. Заведующий обратился ко мне с просьбой исследовать память Вернера Вольфа, проживающего у них в течение пятнадцати лет.  Я знакома с этим больным с 2005-го года. Он не знает своего прошлого. Мне его очень жаль. Дорогой Рихард, так Вы не против исследовать его память?
– Доротея, не волнуйтесь Вы так. Я непременно назначу встречу с Вернером Вольфом, – профессор взглянул на экран своего персонального коррелятора, выполняющего, наряду с другими, и функции записной книжки с неограниченным объёмом памяти. – Вот, как раз завтра у меня есть для него свободное время с десяти до одиннадцати часов.
– Прекрасно. Я приведу его к Вам лично.
На следующий день в кабинете профессора был проведён эксперимент по воспроизведению памяти Вернера Вольфа, который оказался привлекательным, на вид – интеллигентным мужчиной семидесятилетнего возраста. По его поведению и внешности нельзя было предположить, что он страдает отсутствием памяти. Но первый же вопрос, который он задал профессору, опроверг это мнение: «Вы мне не скажете, я на пенсии?» Во время сеанса он продолжал задавать вопросы, не дожидаясь ответов, вставал, беспокойно ходил по комнате, заглядывая каждому в глаза, обследовал ящики стола.
В какой-то момент его внимание привлекли картинки, меняющиеся на дисплее компьютера. Неожиданно он увидел себя мальчиком. Десятилетний Вернер читал толстую книгу. Отложил её в сторону. Внёс в тетрадь какую-то запись. На следующей картинке он уже у школьной доски ведёт разговор с учителем. По дороге домой спорит с другом, соседом по подъезду. Мать что-то заботливо готовит на кухне. Отец – учитель. Перед ним на письменном столе стопа ученических тетрадей. Вернер Вольф в глубокой задумчивости прикрыл глаза. Он наблюдает за собой внутренним зрением. А на дисплее – юноша с девушкой. Улыбки. Смех. Много народу. Свадьба. Вернер заканчивает экономическое отделение университета. Диплом – тому свидетельство.
1990-ый год. Господин Вольф – служащий в банке. И вдруг – тень набежала на лицо мужчины. На дисплее – изображение соперника, обнимающего его жену. Вернер Вольф вскочил из кресла вне себя от бешенства. Схватил стул и готов был запустить им в дисплей коррелятора или в одного из присутствующих. С трудом удалось его успокоить, поставив на стол шахматную доску с расставленными на ней фигурами. Мужчина погрузился мыслью в увиденную на шахматной доске комбинацию фигур.
Сеанс продолжился. Господина Вольфа бросила жена. Комната наполнилась пустыми бутылками разной величины. Его уволили с работы. В какой-то момент он упал в подъезде со ступенек, сломал ногу.
Дальнейший жизненный сценарий ещё трагичнее. После операции – потеря памяти. Он не узнавал больше родителей, навещавших его почти каждый день. Вскоре умер отец. Мать заболела неизлечимой болезнью. Вернер не замечал их отсутствия. Большую часть времени проводил в комнате. Иногда удавалось незамеченным покинуть отделение клиники. В такие моменты его можно было встретить в продовольственном магазине, где он за неимением денег незаметно опускал одну или две дозы с пивом в карманы широких брюк. Достаточно было одной небольшой дозы алкогольного напитка, чтобы он терял сознание и ориентацию. Прохожие вызывали полицию. Его находили в ближайшей к клинике канаве.
Сеанс окончился. В кабинете профессора ещё долго стояло молчание. Всем было о чём подумать. Доротея задумалась о краткосрочности жизни. Профессор – о том, как можно помочь этому мужчине. А практиканты молчаливой толпой отправились на паузу в парк, где так призывно сияло солнце. Печаль ещё не коснулась юных душ. Трагедия мужчины казалась им выдумкой профессора для их воспитания.

История Марго Шейн
Громкий резкий возбуждённый женский голос слышится уже в течение нескольких лет в каждом уголке неврологической клиники. Его хозяйка, доводя себя до бешенства, борется за свои права. Ночью и днём она пишет письма адвокатам, в суды, обвиняя всех и вся в том, что произошло и происходит с ней сейчас. Утром она отказывается от помощи по вопросам ежедневного соблюдения личной гигиены. Во время принятия пищи постоянно недовольна её приготовлением, оскорбляет персонал, обвиняя его во всех несуществующих грехах. Пациентка перекрывает своим неприятным голосом все остальные шумы, царящие в отделении.  Хамство, грубость, бешенство – основные её качества во время агрессивной фазы. Во время депрессивной – замкнутость, отстранение, отсутствие эмоций, отрешённость от реального мира, уход в себя.
Сеанс по исследованию её памяти показал, что, родившись в 1946 году в Чехословакии, в немецкой семье, она росла и развивалась среди двух культур. В семье говорили на немецком и чешском. В школе изучала ещё и русский. По рекомендации учителей гимназии Марго Шейн поступила в Чешский университет на факультет славистики. Там занялась основательно и изучением русского языка и литературы. После «Пражской весны» 1968-го года Марго переехала вслед за любимым в Германию. Он получил здесь по обмену опытом место преподавателя факультета лесного хозяйства. В следующем году они поженились. На новой родине Марго так и не нашла для себя место работы учителем.
Они прожили с мужем одиннадцать лет. Внезапно расстались по его желанию: к нему пришло большое чувство любви. По обоюдному согласию, они развелись, но в течение жизни пути их часто соприкасались. После того, как женщина была навсегда определена в отделение психиатрии, бывший муж часто навещает её, вывозит на коляске для прогулки по парку. Они вместе выпивают в кафе-закусочной по чашечке кофе, говорят, только им ведомо, о чём...

Глава пятая, в которой Милена с дочерью участвуют в испытаниях по воссозданию памяти предков
Милена проснулась в это утро рано. Ей приснился сон, в котором она увидела себя в совершенно незнакомой обстановке.
– Где я? Опять начинаются какие-то странные вещи. Всё незнакомо: и воздух не тот, и люди какие-то странные, одеты невесть во что, и транспорт примитивный. Какие-то телеги, запряжённые лошадьми. Так это же деревня! Какой-то древний мир в картинках. Интересно, откуда я за этим всем наблюдаю?
Громкий звонок в дверь вывел Милену из незнакомого ей мира, но она не забыла то, что видела. «Слава Богу, что мне всё это только приснилось. Сон – не явь.  Как-нибудь из него выберусь».
Перед глазами всё ещё стояла напугавшая её картина избиения какого-то мальчугана и огромные глаза незнакомого мужчины, схватившего её за руку. Она и сейчас, проснувшись, чувствовала его прерывистое дыхание, и всё ещё пыталась спастись от нападения. «Или ненападения? А тогда что стоит за этой сценой? Кому я вдруг нужна стала? Какие-то странные женщины находились за спиной этого ковбоя. В каких-то платках, закрывающих наполовину лица…»
В дверь уже нетерпеливо стучали. Милена, даже не накинув на себя халат, в одной ночной рубашке бросилась открывать. В дверях стояли Верена и её мальчишки-близнецы.
 – Что с тобой? – озабоченно спросила Верена. – На тебе лица нет. Даже не спрашиваешь, кому дверь открываешь. А что за вид? Представь себе, что это не мы пришли, а кто-нибудь другой?
– Мне незнакомцев во сне хватило, – ответила Милена с дрожью в голосе. – До сих пор прийти в себя не могу. Проходите. Сейчас позавтракаем, а там и поговорим. Мне успокоиться надо. Она накинула на себя халат и исчезла на несколько минут в ванной комнате.
После небольшого завтрака, женщины оставили детей у компьютера, а сами перешли на кухню. Верена чувствовала, что мать хочет поделиться с ней чем-то важном, но, когда услышала, что причина её беспокойства во сне, искренне рассмеялась.
– Да, бывают вещие сны, но, кажется, ты такими видениями раньше не страдала. Расскажи подробнее, если что-нибудь ещё помнишь.
–  Да, ладно, забудь. Сон есть сон.
–  А что, если к профессору Замятину обратиться? – предложила Верена. –Они с Паулем в клинике какой-то новый прибор испытывают, воссоздают память прошлого. Может, и тебе свою прозондировать? Кто знает, может, мы родом из индейского племени Южной Америки? Можешь себе такое представить?
–  С трудом. Это из серии фантастики.
– Ну, что ж, тогда мы с мальчишками пойдём, а ты приведи себя в порядок и – на свежий воздух. Где носит твоего мужа? Опять в командировке? Ты за ним приглядывай. Мужчины требуют внимания, а ты в своём Доме счастья целыми днями пропадаешь. Мальчики, заканчивайте свои игры, мы уходим.
Когда за Вереной и её сыновьями захлопнулась дверь, Милена занялась приведением себя в порядок. После пережитого во сне, ей доставляло удовольствие принять душ, потом наложить маску на лицо, перед этим, внимательно изучив каждую морщинку, появившуюся, как ей казалось, за ночь.
«Да, Верена права. Совсем за собой не слежу. Запишусь-ка в косметический салон на массаж лица. Да и причёску надо новую соорудить. Имидж поменять. К сожалению, сегодня – воскресный день. Всё закрыто. Может, правда, Паулю позвонить? Что-нибудь да посоветует».
Набрала номер телефона Пауля. Трубку подняла Илона. Она сразу услышала нотки тревоги в голосе подруги. Выслушав её внимательно, передала Паулю трубку со словами: «Это, кажется, твой случай. Помоги женщине».
Милена от волнения не могла говорить. Нависла пауза.
– Милена, – услышала она нетерпеливый голос Пауля, – соберись с мыслями. Что у тебя произошло? Что так сильно расстроило?
– Сама не пойму. Сон страшный увидела. Всё в нём было чересчур правдоподобно. Какие-то незнакомые странные люди, возможно, что из прошлого. А на плече одной женщины – родимое пятно, точно такое же, как у нас с Вереной. Это, несомненно, были наши родственники, если заглянуть веков на пять назад, в прошлое.
– Прекрасно. Это как раз тот случай, который нужен профессору Замятину для исследования. Тема-то какая великолепная вырисовывается: встреча с прошлым в сновидении. Ты согласна принять участие в испытаниях, которые проводит Рихард Замятин? Доверься ему.
Через несколько минут Пауль уже говорил с Замятиным по телефону. Разговор закончился словами профессора:
– Итак, в среду, в восемь утра, я буду ждать Милену в своём кабинете. Но, думаю, что лучше будет, если она придёт вместе с дочерью. Прошу и Вас, Пауль, присутствовать при эксперименте.
– Хорошо. Договорились.
В назначенное время все собрались в кабинете профессора. Сеанс начался. Для Милоны он стал продолжением сна. Только после того, как он завершился, присутствующие поняли, что профессор проводил эксперимент сразу с тремя его участниками.
Милена видела перед глазами всё тот же унылый пейзаж, которым закончился воскресный сон. По второму кругу пришлось испытать страх. Она всматривалась в лицо женщины, которая, держа на руках ребёнка, о чём-то говорила с высоким индейцем. Вскоре тот, хлестнув лошадь плёткой, исчез из поля зрения. Женщина, с ребёнком на руках, вернулась к людям, стоящим полукругом на каком-то холме. Взоры всех были обращены в небо. Женщина подозвала к себе девочку лет десяти. Сунула ей в руки ребёнка, приказала помыть. Когда девочка раздевала его, Милена увидела на плече малыша родимое пятно, такое же, как у неё самой, и на том же месте.
– Шевелись быстрее. Что смотришь? Купай ребёнка. Растяпа.
Девочка заплакала. Слёзы капали в деревянное корыто. В поле зрения Милены попала ещё одна женщина, как две капли воды похожая на неё саму. Девочка, растирая кулачком слёзы по щекам, подбежала к той, спросила:
– Мама, кто эти люди? Почему мы здесь?
– Держись, дочка, нам нужно быть вместе. Сейчас отец приедет, и мы поедем дальше вот на той повозке, запряжённой лошадьми.
– Скорей бы всё это закончилось. Боюсь, не выдержу? Каким ветром нас сюда занесло?
– В поисках хорошей жизни. Лучше бы я не соглашалась на предложение твоего отца. На родине голодно было. Ты – совсем маленькая. Надо было выжить. Страшнее всего, что отца больше нет. Некому защитить сына, твоего брата. На нём знак семейный – родимое пятно на плече. Запомни это.
Неожиданно прозвенел звонок. Сеанс закончился. Верена очнулась первой. Ощутила солёный привкус на губах.
– Это слёзы? Я побывала в другом мире? В прошлом? Такого не бывает! –  прошептала она.
– И меня втянули в это исследование, – услышав её, откликнулась Милена. – Чем дальше вглубь, тем больше неожиданностей. Сейчас я была в Парагвае. Боже, значит несколько дней назад прошлое стучалось ко мне в дверь?».
 С этими словами Милена окончательно вернулась в реальность и посмотрела на Пауля вопрошающим взглядом. А тот, выйдя из состояния задумчивости, с ноткой удивления в голосе обратился к Замятину:
– Грандиозно, профессор! Три сеанса в считанные минуты. Как я понимаю, все присутствующие видели сейчас то, что привиделось мне? Прекрасно! Это сократит время для обсуждения наших дальнейших планов.
Верена просверлила его дерзким взглядом.
– Мне-то это зачем?
– Как зачем? – откликнулся на её вопрос профессор Замятин. – Надо знать прошлое, чтобы докопаться до истины в настоящем. Теперь вы знаете, чем связаны ваши души в прошлом, и сможете раскрутить этот клубок дальше. За несколько минут вам открылось столько, сколько за всю жизнь не каждому даётся узнать.
– Кто же этот малыш, которого мы видели во время сеанса? – вступила в разговор Милена. – Как найти его следы? Возможно ли это?
– Вот, теперь правильная постановка вопроса, – ответил ей Рихард Замятин. – С этого и начните изучение родословной с помощью персонального коррелятора, испытанием которого мы сейчас занимаемся.
Милена резко вскочила с кресла, тем самым выразив желание сразу действовать.
– Да, думаю ваш прибор мне понадобится. Буду рада стать его обладателем. Теперь я точно знаю, что моя судьба связана с Парагваем. С него и начну изучение прошлого.
– А чтобы войти в его атмосферу, нам нужно посетить Парагвай, – прервала её Верена.
– Ну, всем туда ехать не надо, – отозвался на её слова профессор Замятин. – Доверьтесь мне. Я что-нибудь в этом плане придумаю.

Глава шестая, в которой Пауль с Миленой улетают в Парагвай и знакомятся там с условиями жизни немцев-переселенцев
С утра Пауль размышлял о судьбе своего народа, потомков которого разбросало по всему миру. Он уже достаточно изучил историческое прошлое своих предков, но его притягивали к себе страны Южной Америки. Разбирая вещи отца, которые недавно ему выслала Мария, младшая сестра бабушки Ксении, Пауль обнаружил папку с пожелтевшими от времени листами бумаги. Мария нашла их после смерти сестры в большом старинном сундуке и подумала, что дневники, написанные незнакомой рукой, могут быть интересны внуку Ксении. Так Пауль стал владельцем рукописной родословной со стороны матери деда. Получив такой бесценный подарок, он с головой ушёл в изучение дневников. Следы родственников вели в Парагвай и Бразилию.
В это время опыты с коррелятором начали давать в Клинике положительные результаты, а пример с исследованиями прошлого Милены дал толчок к принятию Паулем решения предложить себя профессору Рихарду Замятину в качестве испытуемого. И вот наступил день, которого он так ждал.
Результаты эксперимента с коррелятором подтвердили данные о проживании родственников Пауля в Парагвае и Бразилии. «Ну, что же, –подумал он. – Само провидение направляет меня в Южную Америку. Наши судьбы с Миленой опять перекрестились. Полетим в те края вместе, когда будет разрешено пересекать границы, закрытые в связи с пандемией. В случае чего помогу ей там, если понадобится».
Узнав о планах Пауля, профессор Замятин даже пошутил: «Вы назначаетесь начальником отдела сбыта продукции компании Шмуэль на внешний рынок». Через несколько дней шутка, как это часто бывало у Замятина, превратилась в реальный приказ о назначении Пауля Грегера на эту должность, появившуюся в связи с открытием компании.
Сборы в поездку, как всегда, были недолгие. Несколько дней Пауль уделил изучению особенностей страны Парагвай. Вошёл на сайт «Хортица» Вилли Фогта, попытался там познакомиться со своими однофамильцами, проживающими в Парагвае. Определил круг городов и деревень, куда надо бы непременно заехать. Виза была у всех троих. Милена подала документы в посольство ещё месяц назад, а Пауль выправил себе служебную визу. Опять же профессор Замятин помог ему это сделать.
Готовясь к поездке, Пауль узнал, что в Парагвае на немецком языке говорят более 160-ти тысяч человек. Его это успокоило. Тем более, что сорок тысяч из них владеют немецким диалектом Platt-Deutsch, который был Паулю близок. Из истории российских немцев он знал, что немцы, меннониты по вероисповеданию, колониями иммигрировали в Парагвай из России в 1927-ом году. Туда же переехали позже немцы из Канады и Соединённых Штатов Америки. В Парагвае насчитывается до 50-ти тысяч меннонитов. Они проживают в основном на северо-западе страны, в Чако, где обладают определёнными привилегиями. Во времена правления диктатора Альфредо Стресснера, который сам был немецкого происхождения и правил с 1954-го по 1989-ый год, десятки тысяч немецкоязычных граждан иммигрировали туда из Бразилии. Вот как раз среди них, по предположению Пауля, могли находиться и его братья по крови, потомки тех, кто переехал из России сначала в Бразилию, а потом в Парагвай.
«Мои предки, – размышлял Пауль в тот момент, когда Милена была у них в гостях, – проживают в основном в департаментах Альто-Парана, Каасапа, Итапуа, Канендию, Каагуасу и Сан-Педро. Само собой разумеется, что в столице Парагвая, городе Асунсьон, тоже большое количество немцев-меннонитов. Наверное, я остановлюсь в этом большом городе на некоторое время, но сначала помогу Милене в знакомстве с родными местами её прародителей».
Милена как будто прочитала его мысли.
– Я прошу тебя, Пауль, взять билеты до одного из департаментов Сан-Педро. Помню, что во время исследования памяти, я оказалась именно в Сан-Педро. Прошу тебя в этом не сомневаться.
– Конечно же, я тебе верю, Милена. Хорошо, закажем билеты до Сан- Педро. Помогу тебе в поисках исторических корней. А потом уж, в зависимости от твоих дальнейших планов, определюсь, куда мне поехать для проведения опытов. Наверное, какое-то время поживу в столице Парагвая – Асунсьон. Это трудно выговариваемое название города мне тоже, как и тебе, запомнилось во время проведения эксперимента. Недавно я получил сообщение от одного знакомого автора. Он пишет о том, что и в наше время «российских немцев селят в полупустыне на юго-востоке Парагвая. До ближайшего городка от немецкой колонии километров восемьдесят. До Асунсьона – километров двести пятьдесят. Раньше там железная дорога проходила, теперь её нет. Зато есть неасфальтированная автомобильная дорога, кое-где покрытая гудроном. Ты съезди – не пожалеешь. Там даже индейцы есть. Настоящие. Они по ночам на колонию набеги совершают».
– Вот этих индейцев я и хочу увидеть, – сказал Пауль однажды вечером Илоне. – Не пугайся. Я шучу. Среди них точно нет моих предков.
Перед поездкой в Южную Америку Пауль в совершенстве овладел испанским и португальским языками, а также – медицинской терминологией на этих языках. Располагая коррелятором, это было совсем не трудно. Он договорился со специалистами по этим языкам, и с их разрешения «скачал» из их памяти «ключи» к тем массивам информации в Вселенской Сокровищнице памяти, в которых хранятся словари и грамматика этих языков, а также – примеры их использования в медицинских текстах. Таким образом, то, на что специалисты тратили годы и десятилетия, он получил мгновенно.
По рекомендации профессора Замятина, Пауль вступил в переписку на испанском языке с профессором Пабло Грегориосом, организатором Международного Конгресса по изучению народной медицины в Лиме, столице Перу. Попросить Пауля принять участие в этом Конгрессе – была идея Замятина. По мнению профессора, участие Пауля в нём поможет непосредственно ознакомить научный мир Латинской Америки с возможностями применения корреляторов в медицинских целях.
При прощании в аэропорту Франкфурта-на-Майне настроение у всех было приподнятое.
– Всё будет хорошо, – сказала Илона, скрывая слёзы. – Я в это верю. Буду за вас молиться. Только долго там не задерживайтесь. Пауль, а ты не вздумай путешествовать по северной части материка. Мне тоже известно, что в Канаде тысячи немцев-меннонитов из России проживают. Сам знаешь, зимы там суровые, как в Сибири. Мне было бы легче, если сама с Вами поехала.
– Не беспокойся, дорогая, вернусь в срок. Служебную командировку оформил на три месяца.
Илона в ответ на его слова только покачала головой.
Получив командировку от Совета Директоров компании, с полномочиями заключения договоров о продвижении персональных корреляторов на южноамериканский рынок, в середине сентября Пауль вместе с Миленой совершили перелёт в Парагвай. Проблем с определением маршрута у них не было. Милена планировала посетить департамент Сан-Педро. Мальчик из сновидения с родимым пятном в виде кленового листка на правом плече не давал ей покоя. Готовясь к поездке, изучая архивные документы, Милена узнала, что одним из районов поселения немцев в Парагвае была колония «Новая Германия», основанная в 1887-ом году Бернардом Фёрстером, женатым на Элизабет, сестре философа Фридриха Ницше.
Пауль сначала не понял, причём тут основатели колонии, и почему Милена сконцентрировала своё внимание на них? Позже, из разговора, осознал, что интерес Милены к этим местам не случаен. Оказывается, в детстве, в доме её родителей, часто упоминали имя Элизабет Ницше. По мнению родственников Милены, они принадлежали к этому известному роду.
Утром самолёт, на котором Пауль с Миленой летели в Парагвай, приземлился в международном аэропорту Асунсьона. Пройдя пограничную зону, они поспешили к стоянке такси. Ни один водитель не согласился вести их за триста километров в город Гохенау департамента Сан-Педро, где, по мнению Милены, могли проживать потомки из колонии «Новая Германия». Пауль, поторговавшись с одним из водителей на испанском, снял у него в аренду автомобиль по сносной цене. К вечеру они прибыли в пункт назначения. Раньше не получилось: контрольные посты с проверкой документов, остановки в пути с целью подкрепления парагвайским кофе, разговоры на стоянках с местными жителями на тему немецких колонистов – стали тому причиной. Устроились в первоклассном отеле, проблем с постановкой на учёт, как иностранцев, не возникло.
В этот же день Пауль предложил Милене провести ещё один сеанс воссоздания памяти. Она согласилась, в надежде, что откроются новые обстоятельства её родословной. На дисплее появилось изображение немецкого офицера. Оно было расплывчатым. Внутренним зрением Милена пыталась разглядеть черты его лица, но тщетно. Поняла только, что попала в середину сороковых годов в концентрационный лагерь Освенцима. Этот офицер был врачом, ставящим опыты над заключёнными, проводил генетические исследования на людях, в основном – на детях. Страшные картины прошли перед глазами Пауля, видевшего изображения посредством коррелятора. Прибор показал картины и не столь далёкого будущего этого врача. В 1959-ом году тот проживал в Парагвае, затем перебрался в Бразилию. Семью не создал. Всю жизнь скрывался от людей, которые его искали. В возрасте 65 лет утонул у берегов реки Бертиоги. Похоронен не под своим именем.
Милене открылось его имя. Она помнила его из разговоров родителей.  Находясь в состоянии ужаса от увиденного, женщина не могла выйти из состояния внутреннего погружения в прошлое. Внезапно она услышала голос матери: «Девочка моя, тебе приходится расплачиваться за злодеяния предков. Одно испытание ты прошла, когда потеряла новорожденную дочь. Дом счастья, который ты создала для обездоленных детей, стал твоим вкладом в дело освобождения нашего рода от нацистской заразы.  В мире ещё много больных и несчастных. Подумай об этим. Реши для себя, как продолжить начатое».
Милена глубоко вздохнула и очнулась. Пауль смотрел на неё пронзительным взглядом. Изображения на экране сослужили свою службу. Он размышлял теперь о том, как помочь Милене справиться с тем, о чём ей говорила мать.
«Да, с каждым часом – не легче, – думал Пауль, перебирая в памяти всё, что касалось Милены. – Теперь не сомневаюсь, что Господь вернул ей дочь за отзывчивое сердце и добрые дела, но личного счастья она так и не обрела. Её нынешний муж, российский музыкант Кривко, оказался не тем человеком, за которого себя выдавал. Она замужем, но без мужа, потому что он – в постоянных поездках, имеет два гражданства, больше живёт в России, чем в Германии. Илона рассказывала, что господин Кривко ведёт неприличный образ жизни. Он – картёжник, наркоман, угодник богатых дам».
– Как же тебе помочь, милая? – вырвалось у Пауля из глубины души.
– Чем тут поможешь? – откликнулась Милена. – Это – судьба. За поступки родственников из прошлого нужно отвечать делом.
– Советую идти начатым путём по оказанию помощи детям. Многим из них ты подарила радость, осветив лучами счастливых минут.
– Пауль, ты становишься поэтом. Это – влияние Илоны. Давай не будем тратить время понапрасну. Знаю, что здесь тоже есть детские дома.  Готовясь к поездке в Парагвай, создала проект по оказанию помощи детям-сиротам. Он был принят на уровне правительства Германии. Соответствующие документы отправлены сюда. Дальше буду действовать согласно обстоятельствам. Может, что-нибудь ещё и о родственниках узнаю. А ты начинай заниматься своим делом, которое тоже требует немалых усилий.
– Я знал, Милена, что ты – умница. Даже такой ход событий предусмотрела. Хорошо, тогда я начну поиски следов моих предков, но, когда тебе понадобится моя помощь, сообщи об этом.
Глава седьмая, в которой Милена возвращается из Парагвая домой с бывшими обитателями детского дома
Проект об оказании помощи детям-сиротам в Парагвае, о котором говорила Милена Паулю, был рассмотрен и принят немецким Министерством просвещения и обществом Красного Креста. Оргкомитет отправил соответствующие документы в Парагвай. Через некоторое время в муниципальном управлении департамента Сан-Педро состоялась встреча парагвайских представителей этого проекта. В Германию были высланы документы, подтверждающие его принятие. Об этом сообщили и Милене. Она в свою очередь тут же оповестила Дом счастья, чтобы там готовились к приёму детей.

После отъезда Пауля по своим делам в другой департамент Парагвая, Милена занялась этим вопросом вплотную. В муниципалитете департамента Сан-Педро она получила поимённый список двадцати детей в возрасте от шести до тринадцати лет с заверенным письменным разрешением перевоза их в Германию и дальнейшего там усыновления надёжными лицами с материальным достатком. Все дети были из одного детского дома, который подлежал закрытию и расформированию в ближайшее время. Разговор с каждым из ребят состоялся в кабинете директора детского дома. Дети были оповещены о переезде в Германию. Все до единого выразили на это согласие. В ходе собеседования выяснилось, что в группу подобрали ребят, родившихся в Парагвае с немецкими историческими корнями. Некоторые из них говорили на немецких диалектах, по крайней мере, понимали вопросы, которые им задавали, и односложно отвечали на них. Настроение детей вселяло надежду на успех задуманного дела.

В соответствии с договором, Милена в течение нескольких дней оформила документы на вывоз детей в Германию. Перелёт состоялся в один из солнечных дней. В аэропорту Франкфурта-на-Майне их встретили представители общества Красного Креста. Они организовали перевоз детей и сопровождающих их взрослых из аэропорта на междугороднем автобусе в Дом счастья, расположенный в окрестностях города Фрейбурга.

Там их встретили, как дома. Сначала немецкие ребята показали им комнаты, где возможно проживание парагвайцев вплоть до совершеннолетия. Потом провели экскурсию по самому дому и дали время привести себя в порядок. За каждым из детей был закреплён наставник из ребят, проживающих в доме-интернате. Каждый сотрудник Дома счастья тоже имел своё определённое задание. Приехавшие сначала дичились, молчали, но постепенно тревога в их глазах сменялась любопытством. Страх уступал место радостному восприятию нового. Смех пришёл на смену страху и слезам.

Когда Милена в послеобеденное время появилась на рабочем месте, она не узнала ребят, с которыми совершала длительный перелёт из Парагвая. На неё смотрели отмытые улыбающиеся лица девчонок и мальчишек. В этом море радости и довольства можно было захлебнуться от ощущения теплоты и доброго участия в отношении к каждому.

Не успела Милена зайти в свой кабинет, как в него влетела её дочь Верена в чрезвычайно восторженном состоянии.

– Мам, ты знаешь, что я сегодня увидела? – крикнула Верена, бросившись Милене на шею.

Та, не ожидая от дочери такого проявления чувств, спросила с беспокойством в голосе:
–  Откуда я могу это знать? Что ещё могло случиться?
– Не пугайся, новость хорошая.
– Да, не тяни ты. Знаешь же, что я этого не люблю.
– Хорошо. Тогда слушай. Когда я сегодня проводила медицинский осмотр новеньких, то не поверила своим глазам. Теперь сядь в кресло и не волнуйся. На плече семилетнего мальчика я увидела кленовый листок, то есть такое же родимое пятно, как у нас с тобой. Я на сто процентов уверена, что если сделать исследование ДНК этого мальчика, то оно покажет наше с тобой с ним родство.

Перед глазами Милены встали картины увиденного ранее сна, затем изображения на экране коррелятора Пауля во время сеанса по возвращению памяти предков в Парагвае.

– Да, кажется, я недаром посещала немецкие колонии в Парагвае! Надо рассказать об этом мальчике профессору Замятину. Он поможет нам решить и эту загадку. Такие вопросы нельзя обсуждать по телефону. Подождём до завтра. Профессор Замятин будет среди гостей, приглашённых на вечернее торжество.

На следующий день в актовом зале Дома счастья за столами, заставленными угощениями, собрались хозяева и приглашённые. Силами ребят был подготовлен концерт. Начались знакомства, разговоры, исполнения песен. Среди присутствующих находились руководители города, представители общественности, медицинские работники, психологи и психотерапевты.

Разговор Милены с Замятиным состоялся в рабочем кабинете.

– Ну, что ж, – ответил профессор Замятин, услышав рассказ Милены о кленовом листке на плече мальчика. – Проблем нет. Мне только нужно Ваше письменное разрешение на сеанс по воспроизведению памяти вашего мальчика.

– Да, конечно, считайте, что Вы его уже получили.
 
– Тогда я приеду к Вам завтра к десяти часам, и мы попросим мальчика вспомнить прошлое. Детская память уникальна.

Последующую ночь Милена провела в размышлениях до утра. «Надо же, – думала она, – сон оказался вещим. А если бы я его не увидела, не обратила бы на него внимания? А если бы не было Лаборатории Памяти и не проводились в ней сеансы по воссозданию памяти? Уверена, что будущие исследования покажут родство с мальчиком. Надо же, как всё повернулось! В любом случае я усыновлю этого ребёнка».

Рихард Замятин приехал в Дом счастья к десяти часам. К этому времени мальчик, позавтракав, играл с детьми в комнате отдыха. Через несколько минут он уже сидел в мягком кресле в кабинете Милоны и вспоминал о жизни в Парагвае. Присутствующие сконцентрировались на его родственниках. В кабинете наступила тишина. На дисплее коррелятора появилось изображение, знакомое Милене из сна. Новорожденного отобрали у женщины, похожей на Милену, которая с девочкой-подростком стояла около всадника. Он, сказав ей что-то, хлестнул коня плёткой и ускакал прочь. Девочке, находившейся там, приказали успокоить малыша.

Изображение на дисплее исчезло. Затем появились картины, выходящие, как из тумана. Когда изображение прояснилось, все увидели за обеденным столом мужчину, которого жена называла Иоганном. Женщина была из видения Милены. На скамьях с обеих сторон стола сидели дети, среди которых одно лицо показалось всем знакомым. Взгляды профессора и Милены пересеклись на лице Верены, присутствующей на сеансе. На дисплее появилась следующая картина: все молча едят. После обеда дети разбегаются. Взрослые беседуют.

 – Я принял решение уйти из этих мест, – говорит мужчина. – Здесь все с голоду помрём. О детях нужно думать. Слышал, что на Амуре можно перейти через границу в Китай. Там есть люди, которые оказывают помощь меннонитам. Знаю, что один из них Яков Классен из Оренбуржья. Я знаком с ним.

– Опасно это, – отвечает женщина. – Здесь хоть крыша над головой есть, работа какая-никакая, еда.
– Да, это сейчас, но нужно думать о будущем. Двинемся на Амур.

На экране следующая картина – семья в пути. Сначала на лошадях, потом на поезде. Осели в каком-то местечке недалеко от озера Байкал. Картина проживания в окрестностях Благовещенска. По детям видно, что прошло несколько лет. Подросли. Девочке уже семнадцать. Она – копия Верены. Пересечение границы с Китаем. Помогает в этом Яков Классен – молодой сильный парень. Он знает, куда направить переселенцев. Налажен путь переправки через Китай в Южную Америку.

Сеанс закончился. В комнате установилась абсолютная тишина.

– Вот так, – сказал профессор, – прошлое приходит к нам в дом, не спрашивая разрешения войти.

–  Да, – ответила Милена, – пришло время помогать родным.

Мальчик, ничего не понимая, смотрел на них удивлёнными глазами. Потом улыбнулся доверительно и сказал: «Я никогда не видел мою маму, но я знаю, что она была похожа на тебя». И он бросился на шею Верены, предопределив ход дальнейших событий.
 
– Конечно, милый, – воскликнула Верена в порыве чувств. – Я – твоя мама. Не сомневайся. Мне судьба подарила тебя, и я не хочу тебя потерять.

На следующий день в прессе появились сообщения о прибытии группы детей из Парагвая. Появилась и статья об усыновлении Георга Классена Вереной, дочерью директора Дома счастья. В течение последующего года вся группа сирот из Парагвая была усыновлена немецкими семьями.

Глава восьмая, в которой Пауль остаётся на время в колонии меннонитов в Парагвае
Пауль знал, что немцы, по вероисповеданию меннониты, двумя волнами покинули Россию. Среди них были родственники отца и деда. Основная причина их иммиграции в Парагвай была не экономическая, а свобода вероисповедания. Придя к власти в России, коммунисты отменили льготы немцам-колонистам на освобождение их детей от военной службы. Когда и экономическое положение ухудшилось, меннониты посчитали Парагвай идеальным местом для переселения.
Правительство страны определило им для проживания регион Чако вблизи границы Аргентины с Боливией. Паулю было известно, что позже многие из них переехали в соседнюю Аргентину, где встретились с немцами, иммигрировавшими туда из Поволжья.
Разрешения на въезд в Аргентину у Пауля не было, и посещать эту страну он не планировал. Ему было известно, что остальная часть меннонитов иммигрировавших из России, поселилась в департаменте Бокерон. Они основали там колонию Фернхейм, в которую входит город Филадельфия, колония Нойланд и колония Менно.
В этот департамент и отравился Пауль. Перелёт в 480 километров до аэропорта в Бокероне длился в течение двух часов. Выдачу багажа не надо было ждать, так как он состоял из дорожной сумки и рюкзака, который Пауль всегда имел при себе. В нём он привёз в Южную Америку три универсальных прибора и хранил их как зеницу ока. Два коррелятора были обозначены в таможенной декларации как личные «мобильные телефоны» Пауля и Милены, а ещё один – как предназначенный в подарок, так как официально признанного понятия «коррелятор» ещё не существовало, а прибор неизвестного назначения – непременно был бы конфискован.
Оформление в гостиницу прошло быстро. Номер оказался двухместным, но, к сожалению, в нём не было горячей воды. Его предупредили, что свет в номере включается лишь после того, как потрёшь скретч-карту оплаты и отправишь код на короткий номер по смс. «Слова Богу, хоть так, ведь могло быть и хуже, – подумал Пауль, не теряя оптимизма. После короткого отдыха и составления плана действий, он отправился на местное кладбище. Там, по датам смерти на памятниках, определил, что первые могилы меннонитов относятся к 1940-ым годам.
Вечером совершил прогулку по городу. Было интересно узнать, что в нём всё принадлежит кооперативу с немецким названием «Фернхейм». На улицах встречались редкие прохожие, многие из них говорили на немецком. Увидев в витрине магазина книги, Пауль зашёл в помещение. Его порадовало, что большинство книг на немецком языке.
Когда вернулся в гостиницу, познакомился со своим соседом по комнате Андреасом Классеном, мужчиной лет пятидесяти, высоким, широкоплечим, добродушно улыбающимся человеком. Шуточки-прибауточки сыпались из него, как из рога изобилия. Он был рад своему соседу, а, узнав, что Пауль говорит не только на немецком литературном, но и на платтдойче, проникся к нему доверием. За ужином, который мужчины организовали, не выходя из комнаты, разговорились по существу. Выяснилось, что Андреас приехал из Сибири посетить исторические места предков, которые проживали здесь в тридцатые годы 20-ого века. 
Узнав, что Пауль из Германии и что он один из создателей универсального прибора по воссозданию памяти, Андреас предложил ему свою кандидатуру для опытов. Пауля не надо было просить дважды. Сеанс начался без промедления. В комнате наступила тишина. Сознание обоих работало в одном направлении, а на дисплее прибора появлялись и исчезали картины, которые с каждым разом приобретали всё более чёткие очертания.
Украина. Конец 19-го века. При въезде в село установлен плакат – «Колония Хортица». За обеденным столом – мужчина с женщиной и много детей разного возраста. «Это мой дед, – шепчет Андреас, – нет, наверное, прадед. Они похожи. Видел на фотографии». Изображение на дисплее резко меняется: в дом без стука вламываются какие-то люди. Они о чём-то громко говорят с хозяевами. После их ухода, семья укладывает вещи в телегу, запряжённую лошадьми, и покидает село.
– Так, значит, мы с Вами родом из одних мест, – воскликнул Пауль, вглядываясь в лицо нового знакомого. – Я очень рад. Мои предки – из колонии Молочная, которая в ста километрах от Хортицы. Не так давно мне удалось там побывать.
– А я только планирую это сделать в ближайшем будущем, – ответил ему Андреас, широко улыбаясь. – Мои предки ушли из тех мест несколькими семьями. Нужно ещё покопаться в архивах, чтобы кое-что уточнить.
– Мы проведём с Вами ещё несколько сеансов, и Вы сможете составить маршрут путешествий по следам предков, – заверил его Пауль.
Проговорили чуть ли не до утра, а на следующий день совершили совместную поездку в Лома-Плата – центр Менно, самой большой меннонитской колонии в Парагвае. Предки местных меннонитов тоже когда-то жили в России по приглашению Екатерины II, но после всеобщего призыва Александра II, они эмигрировали в Канаду, а оттуда, когда там в 1917-ом году запретили преподавание на немецком языке, в Парагвай. Пауля заинтересовало то, что местный кооператив в Менно называется Chortitzer/Хортица, точно так, как на Украине называлась колония, в которой в конце 19 века проживали предки Андреаса Классена.
Дальше всё было как в художественном фильме. Местные жители, иммигранты из России и Германии, и их дети, узнав, что в гостинице поселились немцы-европейцы, стали приглашать их в различные дома пообедать, поужинать и на мероприятия городского значения. Специально для Пауля с Андреасом была устроена встреча в Доме культуры, где Пауль рассказал о своей жизни в Германии и поисках предков-меннонитов по всему земному шару. Андреас Классен, в свою очередь, передал приветы от односельчан, рассказал о своей судьбе и изучении родословной. А когда Пауль продемонстрировал хозяевам гостиницы возможности прибора по воссозданию памяти, от желающих узнать своё прошлое, не стало отбоя.
В течение нескольких дней Пауль проводил исследования прошлого новых знакомых. Однажды к нему пришла старая женщина и почти с порога начала рассказ о своей судьбе. С её разрешения Пауль подключился к её сознанию. На дисплее замелькали картины прошлого. Её родственники были знакомы со священником Николаем Крокером. Он проповедовал   Евангелие, призывал принять Господа, и тогда тот отпустит грехи. Николай Крокер также призывал не забывать историю своего народа. Сама женщина родилась в Сибири, в Александровке Омской области. Родители   переехали туда с Украины, из немецкой колонии Нойбергталь. Потом перебрались в немецкую деревню около Оренбурга. Там занимались земледелием и скотоводством. В 1922-ом году эпидемия тифа прокатилась и по их местам жительства. Заболели мать, братья и сёстры. Бог помог остаться всем живыми. Отец, красивый сильный здоровый мужчина задумал тогда перебраться с семьёй в Америку. Распродали всё, что нажили, и – в дорогу. Путь был дальний и многолетний. Через Амур перебрались в Китай, оттуда через океан в Южную Америку. Осели в Парагвае.
Эта информация о прошлом женщины чрезвычайно заинтересовала Пауля. В ней прозвучало имя, возможно, родственника – священника Николая Крокера из меннонитов. Пауль продолжил опыты с коррелятором в этом направлении. В конце концов отрывки воспоминаний женщины сложились в единую картину.
Другой женщине из исследуемых припомнилось, а на дисплее прибора обозначилась, картина пережитого её семьёй в феврале 1932 года. Она сказала Паулю, что Китай был для них как Красное море для израильтян. «Доктор Исаак был представителем немецкого посольства в Харбине. Наша семья   получила дом в Старом Харбине. Прожили в нём два года. 22 февраля 1932 года на поезде добрались до порта Даирен (Dairen). Там пересели на военный корабль. На нём добрались через Жёлтое море до Шанхая. Затем на поезде – до Парижа к порту Гавр. Нам оказывали помощь волонтёры из Голландии, Франции, Германии. Среди них были профессор Унруе, доктор Кундт, из министерства иностранных дел Германии, пастор Зоммер. Профессор Унруе проводил собрания, называл их «Schulzenbott», в которых рассказывал о людях страны Парагвай, куда нас переправляли. На вопрос: «Кто главный руководитель колонии Фернхейм в Парагвае?» – Он ответил: «Человек с большим сердцем Льва».
Ещё через несколько сеансов, проведённых Паулем с немцами-парагвайцами, сведения о переезде в 30-ые годы 20-го века из Китая в колонию Фернхейм дополнились картой, появившейся на дисплее коррелятора. Пароход с переселенцами шёл из порта Круа через Атлантику в Южную Америку: Фиго, Рио-де-Жанейро. Оттуда в Буэнос-Айрес и, наконец, – другим пароходом по рекам Парана, Парагвай, Рио-де-ла-Плата до Асунсьона на Пиерто-Касадо. Потом, поездом по узкоколейке, – ещё 145 километров на запад до новых колоний в центре региона Чако.
Знакомство с новыми людьми и их судьбами давало Паулю надежду на дальнейшее использование коррелятора не только для воссоздания памяти отдельных лиц, но и для применения его в развитии науки.
Через неделю Пауль уже заключал договор с руководителями департамента Бокерон о покупке партии персональных корреляторов у компании Шмуэль. После этого он отправляется в Рио-де-Жанейро, где его уже ожидают.
Глава девятая, в которой Пауль Грегер посещает индейцев бассейна Амазонки
В аэропорту Рио-де-Жанейро Пауля встретила, как и было запланировано, профессор этнографии Католического университета Лусия Перейра, введшая его в курс их предстоящей экспедиции в леса Амазонки. Несмотря на португальское имя, внешность этой сорокалетней, бодрой и энергичной женщины с чёрными, как смородины, глазами, напомнила Паулю женщин коренных народов Сибири, со свойственной им особой неповторимой красотой.
Перед тем, как отправиться в экспедицию к племенам бассейна Амазонки, Пауль должен был пройти трёхнедельный карантин в «боксе» медицинского факультета, куда допускались лишь лица с подтверждённым иммунитетом к коронавирусу. К числу этих лиц принадлежала и Лусия, уже переболевшая им около двух месяцев назад.
По дороге из аэропорта в кампус университета Лусия рассказала Паулю о своих исследованиях быта и этики коренных народов Сибири и Амазонии, живущих на разных континентах, в различных климатических условиях, сохранивших генетическую память о своих предках:
 – Как и всем народам, сохранившим традиционный уклад жизни, коренным жителям Бразилии свойственна уверенность в одухотворённости всего живого – не только человека и животных, но и растений. В своё время Альберт Швейцер обратил внимание на то, что «первобытный» человек живёт в гармонии с соседями по дикой природе и никогда не убивает ради прихоти или удовольствия, для него немыслимы «охота» или «рыбная ловля» как «спорт». Швейцер наблюдал это, живя среди «первобытных» племён Африки, но я могу засвидетельствовать, что такое же отношение свойственно и коренным народам Сибири: в начале двухтысячных годов мне посчастливилось (предварительно выучив русский язык) принять участие в экспедиции к эвенкам Северного Прибайкалья, организованной Институтом этнографии Российской Академии наук, в котором я стажировалась. Три летних месяца довелось тогда прожить в эвенкийском чуме, общаясь со своими коллегами на русском языке, но начав изучать эвенкийский.
Узнав, что Пауль не только владеет русским языком, но и родился в Сибири, Лусия предложила ему перейти на русский язык. Хотя Пауль владел португальским и хотел бы совершенствоваться в знании этого языка, он охотно согласился, и не только потому, что это просьба дамы, но и предчувствуя, что русский язык им пригодится ещё обоим для более полноценного общения.
Лусия продолжила свой рассказ по-русски:
 – У эвенков, которых некоторые русские называют «индейцами Сибири», до наших дней сохранились запреты на нарушение покоя священных мест – отдельных озёр, гор, массивов леса. Отправной пункт в экомышлении эвенков исходит из понятия «человек», что даётся в определении токтэ бэе дуннэ токтан (человек – земли соринка), то есть человек – всего лишь частичка природы. Каждое живое существо, будучи неотъемлемой частичкой природы, есть ее порождение и часть.
Это перекликается с аналогичными представлениями коренных обитателей Амазонии. Болезнь определяется у них как следствие нарушения пострадавшим экологического баланса. Излишняя охота – обычная причина недугов, равно как и неумеренное собирательство, в результате которых относительно редкие природные ресурсы растрачиваются.
Неустойчивый баланс в природной среде, между природой и обществом, а также внутри самого общества порождает серии систем, в которых любое нарушение, даже слабое, угрожает разрушить всё. Например, общение с женщиной, которую в данное время положено избегать, – такое же нарушение, как и поедание рыбы, которую не положено есть. Излишнее истребление зверей определенных видов никогда не допустимо. Это те поступки, следствием которых, скорее всего, будет болезнь.
– Об этом, пожалуйста, подробнее, – остановил Лусию Пауль, которому необходимо было время для усвоения информации.
– В процессе диагностирования, часто сопровождаемом ритуальными действиями, шаман интересуется болезнью пациента не столько как биологическим явлением, сколько как симптомом нарушений в потоке энергии. Его главная забота – о взаимоотношениях между обществом и всеми этими «хозяевами – зверями, рыбами, плодами, духами, от которых зависит успех людей и которые управляют множеством возбудителей болезней».
Португальским иезуитам, обращавшим в католицизм коренных жителей будущей Бразилии, удалось избежать ошибок, свойственных некоторым из своих испанских единоверцев, которые, идя вслед за конкистадорами Кортеса и Писарро, разрушали местную культуру и местные традиции ацтеков и инков, однозначно видя в них «служение бесам» и противопоставляя ей христианство вместо того, чтобы органично воцерковить эти традиции, включить их в контекст христианства. Навязывая коренным народам Америки «европейские ценности» своего времени, они поставили эти народы перед сложной дилеммой: либо держаться своих традиционных верований, отвергая, вместе с навязываемыми им «европейскими ценностями» (по существу – культом «Золотого тельца», совершенно нехристианского происхождения) и само Христово Учение, либо принять их «в одной упаковке» (как принято выражаться у сегодняшних русских). Очень трудно «отделить зёрна от плевел»! Эти ошибки тогдашних миссионеров отзываются тяжёлыми последствиями для современных испаноязычных жителей Центральной и Южной Америки до сих пор.
В отличие от испанских миссионеров, успех португальских иезуитов в обращении коренных народов в католицизм связан с их способностью понимать местную культуру, особенно язык. Первая грамматика языка тупи была составлена Хосе де Анчиета и напечатана в Коимбре в 1595 году. Иезуиты часто собирали аборигенов в общины (иезуитские редукции), где коренные жители работали на общину, и проповедовали евангелизацию. Церковь продемонстрировала заметный прогресс в колониальный период, особенно в 1680 – 1750 годах, даже несмотря на то, что этому препятствовала политика правительства. Церковь и правительство преследовали противоположные цели в отношении индейцев Амазонки, которых правительство эксплуатировало и обращало в рабство. Иезуиты часто ссорились с другими колонистами, которые хотели поработить туземцев. Действия иезуитов спасли многих туземцев от рабства, но также нарушили их исконный образ жизни и непреднамеренно способствовали распространению инфекционных заболеваний, против которых у аборигенов не было естественной защиты.
Большой ущерб нанёс делу христианской проповеди позитивизм, который почти приобрёл в Бразилии статус государственной религии. Его последователи, во главе с генералом Деодору да Фонсекой и Бенджамином Констаном, произвели переворот 1889 года, заменивший империю республикой.
На флаге Бразилии до сих пор изображен один из девизов основателя позитивизма Огюста Конта («Порядок и прогресс»), в офицерские училища было введено преподавание наук по курсу позитивистской философии. Была даже речь об официальном введении в Бразилии позитивистского календаря, но это встретило препятствия.
Устав от долгого перелёта, Пауль задремал, перестав следить за рассказом Лусии. Увидев это, Лусия замолчала. Пауль не заметил, как машина остановилась у медицинского корпуса университета.
Со школьной скамьи Пауль знал, что в бассейне Амазонки, которая занимает большую часть территории на севере Южной Америки, живут племена индейцев. Одно из них – племя Явалапити. «Оно и сегодня изучено ещё недостаточно, – думал он, слушая Лусию. – Вот туда и поеду на Праздник мёртвых».
Но сначала надо было пройти трёхнедельный карантин в боксе университетского городка, куда были допущены уже переболевшие коронавирусом Лусия и представитель племени Явалапити Педру Сантус, в детстве потерявший родителей и усыновлённый португалоязычными жителями Рио-де-Жанейро, а сейчас – работающий в университете в должности лаборанта факультета этнографии.
В карантинном боксе Пауль не терял времени даром. Он не только, с помощью Педру, «скачивая его знания» персональным коррелятором, изучил язык племени Явалапити, но и восстановил его родословную, вплоть до седьмого поколения предков.
Наконец карантинный период закончился, и настал долгожданный день их отъезда на праздник племени Явалапити. Педру вызвался сопровождать Пауля и Лусию в этой поездке. По его словам, он мог лучше других заинтересовать своих соплеменников идеей применения коррелятора по воссозданию памяти, чтобы те без опаски доверились Паулю.
На следующее утро Пауль, Лусия и Педру сидели за столом в помещении для завтрака отеля и наслаждались едой. Для Пауля здесь всё было ново и непривычно. Он умел скрывать свои чувства, но на этот раз изумление высвечивалось на его лице. «Другой мир. Другие традиции. Да, и блюда совсем другие, а аромат кофе – ни с чем не сравним. Рад, что Педру поедет с нами на праздник. Больше увидим, узнаем и поймём. Возможно, что он поможет провести опыты с коррелятором в этом необычном месте».
И вот они уже втроём мчатся по дороге на автомобиле. Лусия за рулём, а Пауль с Педру на заднем сидении. Перед лицом пролетают пейзажи, мелькают лица прохожих.
Когда проехали мимо мужчины, который разрисовывал своё тело, Педру объяснил:
– Краска изготовлена из семян аннато или ачиоте. Её можно приобрести как сувенир в национальном парке Шингу. А вот ещё один из местных в национальной одежде. Он играет на бамбуковой флейте. Мы едем сейчас параллельно реке Шингу. Видите детей? Это их обычные занятия: играют, ныряют, плавают, добывают рыбу, пронзив стрелой.
Вскоре автомобиль остановился около дома, на крыше которого развевались флаги.
– Недалеко от этого места есть гостиница. Думаю, она нам не понадобится, но на всякий случай нужно заказать в ней три номера для ночлега.
– Хорошо. Предложение Ваше принимается, – ответил ему Пауль, находясь в восторге от происходящего на площади.
Пока Лусия оформляла проживание в гостинице, Педру продолжил свой рассказ:
– Обычно праздник мёртвых начинается с прибытия групп из других деревень. Участники их танцуют. Затем некоторые из них идут в лес и срезают там ствол квуарупа, строят соломенную хижину и под ней сажают ствол в землю, затем его украшают. Все действия сопровождают пением, восхваляющим человека, которого почитают. Посмотрите направо.
Пауль повернул голову направо и увидел, как перед стволом дерева какие-то люди разводят костёр. От их группы отделилось несколько человек. Они направились к большому костру. От его огня зажгли свои стволы и с факелами вернулись обратно. Повсюду – музыка, танцы, пение.
– Ночью произойдёт символическое воскрешение почтенного вождя. Это – момент огромных волнений. Вслед за воскрешением последует ритуал плача. А на следующий день с первыми лучами солнца плач и пение прекратятся. Группы из окрестных деревень криками объявят о своём прибытии, и начнутся соревнования между чемпионами каждого племени. За ними последуют групповые бои среди молодежи. Последним состоится ритуал обмена, во время которого каждая деревня предлагает продукты своего изготовления. Пауль, как Вам эта программа праздника? Вольётесь в число его участников или проведёте ночь в отеле, исследуя память людей, которых я Вам буду приводить?
– С Вашей помощью, дорогой Педру, – ответил ему Пауль, – попытаемся влиться в ряды празднующих, а там, как получится. Думаю, у нас появится возможность познакомиться ближе с хозяевами праздника.
Пауль никогда не расставался с коррелятором памяти. Вот и сейчас он находился в рюкзаке за плечами в ожидании своего часа.
Лусия, находясь в приподнятом настроении, быстро сориентировалась в происходящем на площади. Через несколько минут она подвела своих спутников к группе молодых людей с музыкальными инструментами. Музыка, смех и пение здесь не прекращались. Сначала Пауль чувствовал себя здесь сторонним наблюдателем. Но когда от группы музыкантов отделился молодой человек и подошёл к ним, Пауль, не дожидаясь его приветствия, представился на португальском:
– Мы – учёные. На празднике находимся не случайно. Изучаем традиции вашего народа.
– Приятно это слышать. А меня зовут Ансельмо. Я – участник музыкального ансамбля, поэт-песенник. Родился в бассейне реки Амазонки и горд этим. Многие только мечтают попасть сюда, на эту самую длинную и широкую реку Южной Америки, а мне такая радость доступна каждый день. Из поколения в поколение в нашей семье передавались сведения о происхождении нашего народа.
Пауль не смог сдержаться. Достал из кармана прибор, незнакомый парню, и объяснил принцип его действия. Рассказал и о том, что если его настроить на определённую волну собеседника, то можно проникнуть в его прошлое, познакомиться с обычаями народа.
С разрешения Ансельмо Пауль подключился к его памяти. На дисплее прибора сначала появилось изображение предметов повседневного быта. Но когда юноша увидел лицо старой женщины, находящейся около огня, лицо его осветилось улыбкой, и он погрузился в воспоминания.  Пронизывающий взгляд бабушки и эту морщинку на лбу Ансельмо узнал бы среди тысяч других. После того, как семилетним он потерял мать, она стала ему самым близким человеком.
Пауль концентрирует внимание и уже видит на дисплее новую картину: Ансельмо сидит с бабушкой на пороге хижины. Она что-то рассказывает мальчику, держа в руках книгу. На следующем изображении старая женщина сидит в кресле и задумчиво смотрит вдаль. Это – взгляд мудрой и умной от природы женщины. Она что-то напевает, сопровождая пение движением тела. Чувствуется ритм в её движениях. На экране – разнообразные музыкальные инструменты.
Когда сеанс закончился, Ансельмо произнёс задумчиво: «Получается, что не случаен мой интерес к музыке, пению и сочинительству.  Оказывается, мне этот талант достался по наследству. Ведь я – один из организаторов этого праздника. Наш музыкальный коллектив исполняет сегодня мою музыку и мои песни».
Лусия Перейра не впервые присутствовала при исследовании памяти прибором, так как участвовала в опытах, проводившихся в карантинном боксе. Но ей не терпелось найти подтверждение своей гипотезе о единстве происхождения эвенков и коренных жителей бассейна Амазонки.
– Ансельмо, Вы не могли бы познакомить нас с людьми старшего поколения? Может, в их памяти прибор отыщет ответы на мучающие меня вопросы?
– Да, конечно.  На этом празднике можно всё и всех увидеть и обратиться к любому человеку с самыми невероятными просьбами.
– После этих слов, молодой человек, Вы просто обязаны познакомить меня с одним из Ваших друзей, у которых есть бабушка или дед.
– Так в чём же дело? Чжан, – крикнул он в толпу музыкантов, – ты не мог бы проводить наших гостей к своему деду?
– Конечно, – дружелюбно откликнулся парень приятной наружности. – Дед находится вон в той малоке. Там свои разговоры. Старики-мудрецы передают знания молодым.
Паулю бросилось в глаза, что малока (помещение, которое он бы назвал вместительной хижиной), куда их привёл Чжан, была окружена садом и огородом.  По его просьбе, Чжан провёл их к входной двери по тропе через сад, в котором росло множество экзотических растений: бананы, папайя, манго, ананас, а из овощей – маниок, фасоль…
Через несколько минут Пауль и Лусия уже находились в обществе пожилых старцев. Они присоединились к ним в тот момент, когда те вели беседу о прошлом своего народа. Чжан, отозвав в сторону деда, рассказал ему о своих новых знакомых и о том, чем они занимаются. Пауль тут же присоединился к их разговору, представил себя и друзей и попросил разрешения подключиться к беседе, используя возможности уникального прибора. Старец сразу понял, о чём говорит Пауль, и ответил согласием. Видимо, он имел право принимать решения за всех.
Беседа старцев продолжалась. Они понимали друг друга с полуслова. На вошедших никто не обратил особого внимания. Во время праздника все здесь были желанными гостями с правом голоса, то есть высказывания своего мнения. В это время один из старцев рассказывал присутствующим об истории своего народа. Впервые Пауль слышал, что к доколумбовым культурам относятся каньярис, на юге центрального Эквадора, империя Чиму, Чачапояс и аймарские королевства. Сейчас это территория Боливии и южной части Перу.
В разговор вступил другой старец:
– На территории нынешнего Перу с 1438 по 1533-ий годы господствовала Империя инков. Она объединяла до четырнадцати миллионов человек. Столицей был город Куско, расположенный в высоких горах.
В хижине наступила тишина. Всем было о чём поразмышлять. На дисплее прибора появлялись картины гористой местности, кое-где – дома из камня. В долинах шли сельскохозяйственные работы. Местные жители вели между собой разговоры на языках племён кечуа, аймара, гуарани.
Беседа старцев продолжалась, а на экране прибора Пауль уже видел испанцев и португальцев, ставшими здесь хозяевами. Они вводят свои ритуалы, искореняют местные обычаи. Коренное население порабощено или приспосабливается. Инфекционные болезни: корь, оспа, грипп, сыпной тиф – вызывают эпидемии. Местные жители, не имея к ним иммунитета, умирают. На смену им привозят африканских рабов.
На дисплее появляются картины уничтожения памятников старины. Насаждается западноевропейский архитектурный стиль. С введением испанского и португальского языков расширяются экономические и торговые связи. Изменяется инфраструктура: строятся мосты, дороги, канализационные системы. Позже проведено электричество, но нет признаков телефонной связи.
Неожиданно для находящихся в малоке гостей мужчины в национальных одеждах заиграли на горнах и флейтах. Начался мужской танец. Лусию, как женщину, попросили выйти из хижины. Таковы традиции этого ритуала. Пауль, не промедлив ни минуты, убрал прибор в рюкзак, и они втроём вышли из хижины и отправились в сторону разгорающихся костров. Праздник мёртвых только начинался, и им ещё было что увидеть, чему подивиться.
Пробыв ещё один день среди коренных жителей бассейна Амазонки, проведя с десяток бесед с конкретными людьми из разных поколений, учёные отправились в обратный путь. В Рио-де-Жанейро вернулись уставшие, но довольные. «Столько узнать и пережить за несколько дней, вряд ли когда-нибудь ещё удастся, – размышлял Пауль перед сном – Господь благосклонен ко мне. Значит, дело, которым занимаюсь, стоит того, чтобы его продолжить. Переночую здесь, а завтра – в Лиму на Международный Конгресс учёных. Рад, что будет там что рассказать в докладе и в перерывах между заседаниями.
Наступил день прощания с новыми друзьями. «Встретимся ли ещё когда-нибудь?» – на этот вопрос никто из них ответить не мог. Как было запланировано заранее, один экземпляр персонального коррелятора Пауль оставил в университете Рио-де-Жанейро, вручив его при прощании Лусии, снабдив инструкцией о применении и предложив продолжить опыты по воссозданию памяти местных жителей.
На следующий день Пауль вылетел в Лиму на Конгресс Народной Медицины. Своё участие в этом Конгрессе он запланировал уже с того момента, как получил приглашение на него от Пабло Грегориоса, с которым пока не виделся «лицом к лицу», но поддерживал переписку более года.

Глава десятая, в которой, прибыв из Бразилии в Перу, Пауль Грегер принимает участие в Международном Конгрессе в Лиме по изучению народной медицины
С самого прибытия из Бразилии в Лиму, на Международный Конгресс Народной Медицины, Пауль Грегер поселился в доме Пабло Грегориоса, который находился в десяти минутах ходьбы от главного здания университета.
Пауль был хорошо знаком с особенностями медицины древних жителей Перу. Он знал и о том, что официальная медицина называет её «знахарской». Сам называл себя «травником». Знания, полученные от «знахарки» Ксении в Сибири, остались в запасниках его памяти и пока ещё не имели большого применения. Перед глазами возникло лицо бабушки Ксении. На всю жизнь запомнились её слова о том, что знания и способности, которые она ему передала, пригодятся в нужный момент. Сейчас этот момент вновь наступил. Пауль знал, что не уедет с этого континента, пока не проникнет в тайны врачевания древних народов Южной Америки.
В Зал заседаний Пауль и Пабло вошли вместе, заняли места в одном из передних рядов. Пауль устал с дороги и основательно волновался. Мысленно перебирал тезисы доклада, искал нужные слова, с которыми обратится к участникам Конгресса.
Очнувшись от мыслей, он заметил, что Пабло Грегориос наблюдает за ним. Видимо, тому наскучило молчание, и, увидев, что Пауль готов для разговора, он обратился к нему с вопросом:
–  Можно полюбопытствовать, какова тема Вашего предстоящего доклада? Мой будет посвящён особенностям врачевания в Империи инков.
Пауль от неожиданности вздрогнул.
– Я где-то читал, что основной причиной ряда заболеваний древние целители считали грех, совершённый больными, поэтому их лечением занимались жрецы, которым были подвластны сверхъестественные силы. Здоровье знати и самого владыки оберегали жрецы-врачи из числа амаута, о здоровье народа заботились травники и знахари, о здоровье Верховного правителя молилось всё государство. Как Вы относитесь к этим сведениям? – спросил Пауль профессора. И в этот момент председательствующий объявил, что вместо заболевшего очередного докладчика выступит Пауль Грегер на тему, близкую профессору Пабло Грегориоса, защитившему в 2008 году в Корнелльском университете в Итаке докторскую диссертацию по теме: «Нетрадиционные методы исследования индивидуальной памяти и памяти предков».
Пауль говорил уверенно и убеждённо. Он понимал, что дело новое, поэтому старался найти нужные слова, доходящие не только до сознания, но и до сердца присутствующих в зале заседаний. Его доклад сводился к раскрытию следующих тезисов:
1. В молекулах ДНК хранится не только информация о построении и функционировании организма, но и содержится универсальный «ключ» к памяти, хранящейся в Мировой Сокровищнице Информации. Воспроизведение информации происходит посредством этих «ключей», которые извлекают её из Всемирной Сокровищницы Памяти. Их нужно максимально точно копировать, чтобы можно было «считывать» информацию и в отсутствие самого испытуемого, но непременно – с его согласия. С этой целью в Клинике профессора Замятина во Фрейбурге создана первая работающая модель персонального коррелятора. Лаборатория Воссоздания памяти этой клиники преобразована в Транснациональную компанию по производству и доставке персональных корреляторов «Шмуэль» со штаб-квартирой во Фрейбурге. В настоящее время компания принимает заявки на их изготовление.
2. Коррелятор не оказывает никакого воздействия на мозг испытуемого, а, наоборот, – сам управляется волей испытуемого.
3. Персональный прибор включён всегда, меняется лишь режим его работы, в зависимости от задач, которые ставит его владелец. Если в какой-то отрезок времени никакой специальной задачи перед ним не поставлено, он, по умолчанию, показывает точное время данного часового пояса и географические координаты своего местонахождения, то есть объединяет функции часов и навигатора.
4. Испытуемый сам настраивается на свои воспоминания, выводя их образы на экран. Сначала это – смутные парейдолические картины, постепенно испытуемый редактирует их, пока они не приобретут отчётливые формы, понятные не только испытуемому, но и всем, кто захочет с ними познакомиться – тогда они «объективируются» в виде «записи» в памяти коррелятора и становятся воспроизводимыми в любой точке пространства, в которой есть коррелятор.
5. Использование коррелятора в деле воссоздания народной медицины имеет в настоящий момент огромное значение…

Уже на седьмой минуте доклада в зале стало шумно, послышались крики: «говорите по теме Конгресса», «цирк!», «шарлатанство!», «сумасшедший дом!», «кто допустил?», «отключите ему микрофон!».

Только из уважения к профессору Пабло Грегориосу, рекомендовавшему Пауля, председательствующий, шокированный его выступлением не менее остальных участников Конгресса, предоставил Паулю возможность договорить отведённые ему шестнадцать минут.
Во время четырёхминутного показа фильма о целительстве племени Явалапити к выкрикам присоединился топот, заглушивший пояснения Пауля к показываемым им фрагментам. Наконец, присутствующие решительно потребовали прекратить показ «смонтированного» фильма и удалить незадачливого докладчика из зала.
Оставшиеся десять минут из времени, запланированного на вопросы и прения, председательствующий потратил на извинения перед участниками Конгресса за допущенный инцидент, и на то, чтобы успокоить присутствующих. Никаких вопросов, тем более – прений, не последовало. Пауль был с позором изгнан из зала, но не ушёл из здания Университета, а сумел между заседаниями остаться в фойе незамеченным. Там к нему подошло несколько участников Конгресса с предложениями провести с ними на паузе опыты с коррелятором по воссозданию памяти их предков.
Во время первого сеанса память исследуемого выдала конкретные факты в виде образов и картинок. Окружавшие их увидели на дисплее, как целитель обрабатывает рану больного. В руках его были два крупных муравья. Врач с силой прижал одного к другому. Они вгрызлись друг в друга огромными челюстями. Этими соединениями головок, оторванных от туловищ муравьёв, врач наполнил рану больного.
Опыты с другими участниками, продолжавшиеся в течение нескольких дней на квартире Пабло Грегориоса, показали изображения процессов кровопускания, вправления вывихнутых суставов, раскрытия гнойников. Пауль с Пабло были поражены тем, как умело врачи-инки проводили операции на мозге, не применяя ни обезболивания, ни наркоза, при этом больные не выражали признаков боли и оставались в полном сознании.
Опыты, проведённые с участниками Конгресса, назвавшими себя потомками жрецов-инков, показали, что паралич, наступавший в результате повреждения черепа, вызван тем, что раздробленные черепные кости давили на мозговую ткань. Врачи, на глазах у наблюдавших за их действиями, извлекали остатки поврежденной черепной коробки. После операции заделывали отверстие в черепе больного серебряным диском или кожицей тыквы-горлянки.
Во время проведения ещё одного сеанса, на экране коррелятора проходила ампутация ноги у больного. Врач и его помощники пользовались бронзовыми скальпелями разного размера, пинцетами, иглами, скобками, бронзовыми ножами «туми», напоминающими по своей форме кухонный нож-сечку, а также зажимами, с помощью которых перетягивали вены, чтобы остановить кровотечение.
После этого сеанса в персональном корреляторе Пауля Грегера появилась запись: «Я знал о том, что в низменных и прибрежных провинциях Империи инков водился червь Eremia analoga, который вгрызался в стопы или под ногти и откладывал там яйца. Эти черви наносили людям такие невыносимо страшные боли в нижних конечностях. Сегодня я увидел, как проводились операции такого рода. Оказывается, уже в те далёкие времена медицина была на достаточно высоком уровне. Желание узнать больше – переполняет меня. Я не уеду отсюда, пока не удовлетворю своё стремление – постичь суть медицины инков».
На одном из сеансов Пауль увидел на дисплее прибора, как к дёснам инка врач прикладывает разогретый на огне кусок корня, сок которого доведён до кипения. Вечером в корреляторе появилась новая запись: «По-видимому, это был сок растения Acmella Oleracea, на основе которого в 2012 году создан эффективный гель-анестетик. Знаю, что инки лечили растениями и малярию. Для этого использовали хинин, который получали из хинного дерева».
С момента приезда Пауля Грегера в дом Пабло Грегориоса, тот жил его интересами. В один из вечеров он привёл в дом старика, о котором говорили, что тот излечился от бельма на глазу. Пауль попросил испытуемого сосредоточиться и погрузиться в ту обстановку, в которой происходило его исцеление восемь десятков лет назад. На экране появилось изображение, которое, постоянно видоизменяясь, напомнило очертания старой хижины. Котёл с варившимися зельями напомнил Паулю внутреннюю обстановку избы бабушки Ксении.
В тот день в его корреляторе появилась новая запись: «С помощью каких-то трав за несколько сеансов медики в прошлом снимали бельмо с больного глаза, а также спасали людей, заразившихся трупным ядом, и не только. Особое распространение имел в то время известный перуанский бальзам, получаемый из местных тутовых деревьев. Ставлю перед собой цель – узнать, какие травы применялись здесь как лечебные хотя бы столетие назад? Не может быть, чтобы не сохранились записи медицинских исследований или протоколы о проведении операций. Я должен взять себе время и погрузиться в отчёты врачей, в их диссертации. Нужно посетить имеющиеся здесь архивы».
В один из вечеров Пабло Грегориос рассказал Паулю о том, что наряду с врачами, травниками и знахарями, в Империи инков были акушерки, в ведении которых находилась гинекология («уачачикок»). Этим делом занимались исключительно женщины. Их выбирали на основе сновидений, которые они получали. Пабло рассказал, что в Куско он однажды разговаривал с пожилой женщиной, в семье которой из одного поколения в другое передавались сведения, что кто-то из их рода был знахаркой и акушеркой.
После завершения Конгресса Пабло Грегориос обратился к Паулю с просьбой:
– Возьмите меня с собой в Куско. Я принял решение поехать с Вами. Там Вы всегда сможете на меня положиться. Если надо будет, познакомлю с нужными людьми. Но хочу сразу предупредить, что у Вас есть конкуренты, которые могут помешать в проведении исследований по темам древнего целительства.
– Да, насчёт конкурентов, я это понял ещё на Конгрессе. Благодарю Вас за предлагаемую помощь. Я сразу понял, что у нас с Вами – общие интересы. На моём месте было бы глупо отказаться от Вашего предложения. Что ж, будем дальше работать вместе. Я предлагаю Вам сотрудничество.
– А я согласен на исследование коррелятором моей памяти. Каждый нормальный человек посчитает за честь участие в таких опытах. Думаю, что мы с Вами встретились неслучайно на просторах интернетовской паутины!
– Вы думаете, а я знаю, что случайностей не бывает. Не сомневаюсь, что и наша с Вами встреча промыслительна! Я – христианин и верю, как и Вы, в Промысел Божий. Но нам рано ещё покидать эти места. Не будем спешить. Чувствую в себе силы врачевания по методам древних целителей. Хочу непосредственно в Вашей стране помочь нуждающимся в лечении.
– Согласен. Мой дом к Вашим услугам.
– В таком случае хочу, чтобы Вы знали: несколько дней назад мне приснился сон, в котором древний врач предупредил, что если я буду брать вознаграждения за опыты и лечение в любой форме или делить пациентов на более или менее достойных немедленной помощи, то потеряю навсегда дар врачевания. В случае нарушения этого условия, буду сурово наказан. Готовы ли Вы, дорогой профессор, безвозмездно помогать мне, а через меня – людям, нуждающимся в помощи?
– Не сомневайтесь, Пауль. У меня нет корыстных целей. Для меня важнее всего развитие науки, в данном случае, средствами народной медицины.
На том и договорились. В течение следующей недели молва о враче-европейце, который с помощью прибора узнаёт о прародителях и помогает в излечении некоторых недугов, распространилась по Лиме и ее окрестностям. В какой-то момент Пауль почувствовал, что способен совершать операции, которые производили древние перуанцы, а после того, как он помог нескольким знакомым Пабло Грегориоса, около дома профессора выстроилась очередь желающих исцеления.
На одном из сеансов Пауль обнаружил, что молодой пациент совершенно здоров. В разговоре с ним выяснилось, что тот, услышав о новом методе и об универсальном приборе по воссозданию памяти, приехал в Лиму с целью стать соратником европейца в лечении больных на расстоянии, то есть через передачу определённых импульсов. Пауль предложил молодому человеку остаться у них с Пабло на правах ученика-ассистента. Через пару дней тот подобрал группу молодых врачей, которым Пауль преподал несколько уроков по применению коррелятора и лечению болезней лекарственными растениями. Молодые врачи обладали способностями быстрого диагностирования болезней и позже, в короткий срок, по примеру Пауля, создали свои пункты в Перу по оказанию больным первой помощи.

Представителям «официальной медицины» такая деятельность европейского врача не понравилось. Узнав о том, что у Пауля Грегера не было подтверждённого в Перу медицинского диплома и лицензии, позволяющей лечить больных, они начали устраивать провокации, требовать от властей привлечения Пауля к уголовной ответственности. Наконец, прибегли к помощи уголовников, которые вызвались подбросить наркотики Паулю и Пабло во время их поездки по стране, арестовать их, отнять у Пауля коррелятор, попытаться скопировать его и использовать в собственных целях. Невежды и не подозревали, что обладание моделью коррелятора, принадлежащей Паулю Грегеру, ничего им не даст. Лишь сам учёный имел возможность выводить информацию из своего персонального коррелятора. Скопировать или «взломать» его было принципиально невозможно. В руках злоумышленников он был бы мёртвым грузом. Сам Пауль знал, что при захвате его персонального коррелятора посторонними людьми во Фрейбург, к профессору Замятину, немедленно отправится автоматический сигнал с указанием точных географических координат его местонахождения и перемещений.
Провокации продолжались. В кругу конкурентов было решено, не доводя   дела до суда, «устранить самозванца без шума», воспользовавшись услугами коррумпированных полицейских, лучше всего – в момент ареста, инсценировав сопротивление работникам правоохранительных органов при исполнении теми своих служебных обязанностей.
Тем временем, нашлись и думающие учёные, понимающие, что действия профессора Замятина из Клиники Фрейбурга достойны изучения и распространения. Высший Медицинский Совет Перу принял решение закупить партию корреляторов, тем самым создать перуанским учёным условия для изучения возможностей применения универсального прибора.

Глава одиннадцатая, в которой Пауль Грегер, и Пабло Грегориос летят в Куско, где проводят исследования памяти местных жителей
Сразу после того, как Высший Медицинский Совет Перу принял решение закупить у компании Шмуэль партию персональных корреляторов и заказ, заверенный Паулем Грегером, был отправлен во Фрейбург, учёные вылетели в Куско, бывшую столицу Империи инков. Они спешили, зная, что там – высокогорье, и, по сообщению синоптиков, ожидалось похолодание. Во время часового перелёта коллеги продолжили беседу о мастерстве коренных перуанцев. Оба поддерживали мнение учёных о том, что медицина Империи инков по многим параметрам выше хирургии девятнадцатого века, а некоторые производившиеся ими операции – не превзойдены и до сих пор.
– Профессор, Вам, конечно, известно, – поделился своими мыслями Пауль, – что местные знахари пользовались в лечебной практике пенициллином.
– Да, они его и сами открыли из смеси грибков различных растений, таких, как унту, кукуруза и других.
– Исследования также показали, что врачи-инки хорошо знали анатомию головы и избегали во время операций областей с интенсивным кровотоком.
– В древности и трепанация черепа, проделывание в нем отверстий, не столь уж редко практиковалась в этих краях. Учёные считают, что это был один из методов лечения травмы черепных костей. Но есть немало примеров, когда череп больного подвергали трепанации без предшествующей травмы. В таких случаях причины проделывания в них отверстий неясны. Возможно, что инки таким образом лечили мигрени и психические заболевания, а, может быть, это был просто один из ритуалов.
– Через столько лет до правды не достучишься. Учёные-исследователи установили, что на некоторых черепах есть следы неоднократных трепанаций. Обладатель одного из исследуемых черепов выжил после пяти операций. Хотелось бы проникнуть в секреты такого мастерства.
– А что касается народной медицины, то остаётся только удивляться знаниям знахарей в применении лекарственных трав для излечения инфекционных заболеваний.
– Пауль, я Вам ещё не рассказывал, что по материнской линии мои исторические предки восходят к одному из индейских племён, живших на территории нынешнего Перу ещё до завоевания их инками. Среди моих предков тоже были целители. Мой отец – грек православного вероисповедания по имени Грегориос. Он – врач по образованию. Бежал из Греции в 1967 году, сразу после захвата там власти «чёрными полковниками», и поселился в Лиме. Через год женился на коренной перуанке индейского происхождения, принявшей православие. В 1969-ом году и я в Лиме родился. Крещён в Православной Церкви. Взял фамилию Грегориос по имени отца (вместо «отчества»), как это принято у некоторых племён Южной Америки, в том числе – и проживающих в Перу. О Клинике профессора Замятина узнал, ещё проходя ординатуру в Корнеллском университете, и с тех пор веду с Рихардом переписку. А Вы, Пауль, из какого роду-племени?
– Откровенность за откровенность, – начал Пауль рассказ о себе. – Я Вас не на много моложе. Родился в России, в сибирском краю, в 1976 году. Отец умер рано. Мать с бабушкой переехали в Германию, на историческую родину родителей, когда мне исполнилось три года. Во Фрейбурге получил диплом консультанта по оздоровительному питанию. После поездки в Россию занялся исследованиями в области народной медицины.
Через час самолёт совершил посадку в аэропорту Куско. Выйдя из здания аэропорта, Пауль и Пабло замерли, поражённые видом местности с холма. Они находились посреди зелёных долин, на которых возвышались внушительные археологические памятники древности и испанской архитектуры колониального периода.
Профессор Грегориос начал перечисление сооружений, хорошо ему известных:
– Чокекирао, Саксайуаман, Кенко, Тамбомачай, Ольянтайтамбо. Непременно съездим и в Цитадель инков, расположенную посреди тропического леса на высоте около 2430 метров над уровнем моря. Это место объявлено ЮНЕСКО объектом всемирного наследия и новым чудом света. В центре старого Куско лежит Оружейная площадь, окруженная зданиями со сводчатыми галереями и резными деревянными балконами. Также здесь можно увидеть остатки стен, выстроенных инками. В монастыре Святого Доминика в стиле барокко, надстроенном над руинами храма Кориканча (храм Солнца), сохранилась инкская каменная кладка.
– Прекрасно. В этом я полагаюсь на Вас, профессор. Считайте, что Вы уже получили моё согласие. Но перед этим хотелось бы сначала провести несколько опытов с коррелятором по исследованию памяти местных жителей на предмет народной медицины.
– Ничего не имею против, только для начала мы должны подкрепиться, ведь давно уже пришло время обеда. Давайте зайдём в эту интересную «харчевню».
Они заняли свободный столик у окна и заказали популярный напиток Pisco Sour, состоящий из виноградного алкогольного напитка, лимонного сока, сахара и белка. Официант предложил чашечку чая из листьев коки. Увидев, что Пауль удивлённо вскинул брови, Пабло улыбнулся и успокоил его:
– Не беспокойтесь, коллега, никакого привыкания этот напиток, да и чай не вызывают.
На обед, по рекомендации того же официанта, заказали местное блюдо стейк из альпаки, вкусом которого оба остались довольны. Немного отдохнув, прогулялись по центральной площади Пласа-де-Армас. Потом отправились изучать городской рынок Сан-Педро, который поразил Пауля разнообразием товаров, начиная от золота и серебра и заканчивая изделиями из альпаки. Когда Пауль сказал, что хотел бы приобрести подарок супруге, Пабло дал исчерпывающую информацию о том, что далеко не всё здесь золото, что блестит, что не все свитера из настоящей альпаки и не все продавцы говорят правду о составе ткани. Внимание мужчин переключилось на фруктово-овощные фреши. В какой-то момент им предложили необычный коктейль с добавлением в него лягушки. На этом экскурсия по этой части рынка закончилась.
Пауль знал, что этот регион ещё во времена инков был центром местной цивилизации. Сейчас он видел, что всё здесь работает на туристов: отели на любой вкус, рестораны местной (да и любой другой) кухни, пункты обмена валют, огромное количество туристических агентств, сувенирные лавки. Ощущался и перуанский колорит: местное население разодето в пёстрые пончо, на головах – разного рода шляпы, детей женщины носят за спиной, а милые альпаки и ламы прогуливаются по брусчатке.
Когда подошли к стенду с изделиями из керамики, Пабло прервал размышления Пауля словами:
– Обратите внимание, на этой кружке изображена заячья губа, а на соседней – акромегалия. В своей диссертации я описываю примеры изображённых на керамической посуде недугов: слепота, увеличение щитовидной железы, кожные заболевания, ампутация конечностей, трепанация черепа, процесс родов.
Когда наступили сумерки, на улице значительно похолодало. В отеле, в котором они забронировали комнату, не оказалось центрального отопления. Решили всё же остаться в нём, так как не хотелось терять время на поиск более комфортабельного места проживания. Оба понимали, что нужно отдохнуть с дороги и определиться с дальнейшими действиями. Пабло, ещё находясь в Лиме, созвонился со знакомыми по вопросу проведения опытов с коррелятором. Сейчас он уточнял имена испытуемых, места встречи с ними и вместе с Паулем разрабатывал круг вопросов, на которые тому хотелось бы услышать ответы от жителей Куско.
И Пауль, и Пабло полагали, что суть медицины «индейцев» сводилась к эмпирическим процессам и магической практике. Знали они и то, что древние целители принадлежали к определенной категории людей, отличавшихся от других жителей каким-то врождённым недостатком или уродством, слепотой или знаком, оставленным ударом молнии, или принадлежали к племени, члены которого знали целебные свойства трав.
Ровно в десять часов утра в дверь их номера постучали. В комнату вошла пожилая женщина с многочисленными сумками в руках. Без приглашения она прошла к столу, пристроила свою поклажу на стулья и, сложив руки на груди, представилась.
– Не удивляйтесь. Я к Вам пришла по просьбе родственника. У меня мало времени, поэтому давайте приступим к главному, – уверенно заговорила она на испанском. – В нашем роду от отца к сыну передавались сведения о целебных травах. Я – из потомков племени, проживавшего на северо-востоке озера Титикака. Мои предки лечили правителей инков. До сегодняшнего дня ходим мы по дорогам Южной Америки, продаём лекарственные травы в городах и деревнях.
– Вот как раз об этом и хотелось бы узнать подробнее. Сосредоточьтесь на воспоминаниях... – профессор Грегориос не успел договорить, а Пауль уже погрузился взглядом в изображение на дисплее коррелятора:
В помещении лежит старик. Его бьёт лихорадка.  На лице – язвы. Открылось носовое кровотечение. «Разновидность проказы, – подумал Пауль. – Индейцы называли это состояние верруга или ута. Проказа поражала людей и животных в западных Кордильерах, в долине реки Римак, а также на протяжении железной дороги Оройя. Женщина варит отвар из лекарственных трав. Если бы она ещё называла растения, которые она забрасывает в чугунок, цены бы ей не было. Подобную картину я видел вчера на керамических изображениях. Старика бьёт лихорадка.  Молодая женщина у стола перебирает жёлтые цветы цикория. Рядом лежит горка стеблей кактуса. По-видимому, из него будут выжимать сок туна. На столе – кора чинчона, если я не ошибаюсь».
Сеанс закончился. Женщина, вытирая слёзы, поблагодарила мужчин за очищение души и поспешила в город по своим делам.
Пабло, хорошо понимая, о чём думает коллега, добавил к увиденному на дисплее информацию о травах, применяемых в подобных случаях.
– Знаю, Пауль, тебе это не понравится, но первое средство лечения от проказы у индейцев всё же есть и была кока. Ежегодно этот кустарник даёт три урожая листьев. Их сушат под солнцем, потом измельчают, добавляют немного щёлочи, обычно золы кинуа. Лекарство обычно принимают в форме небольшого шарика, который необходимо разжевать. Это сильный стимулятор, но может вызвать и зависимость. Индейцы считают, что кока лечит множество болезней и останавливает кровотечения. Отвары кока прекращают диарею и колики, а её сок высушивает язвы.
В полдень Пауль и Пабло спустились на набережную реки Уанкаро. Там им предстояла встреча с пожилым потомком одного из местных племён, автором книг об истории своего народа.
Дом отыскали быстро. Старик провёл их в свой кабинет, небольшую комнату, стены которой были полностью заставлены полками с книгами. Пауль начал просматривать их корешки и понял, что это своеобразный архив-библиотека, который хозяин или сохранил от своих родственников, или собирал всю жизнь.
Старик начал свою историю рассказом о родоначальнике своего семейства Луи де ла Вега, который называл себя потомком латиноамериканских метисов. Он был представителем одного из знатных семейств инков. Его жена – испанкой. В то время браки между европейцами и местным населением не признавались законом, поэтому их сын Себастьян считался незаконнорождённым. Его детство и юность прошли в Куско. А когда отца заподозрили в измене, и тот умер в 1559-ом от сердечного приступа, единственному его сыну достался по наследству титул отца и четыре тысячи песо на получение образования в Испании. Чтобы выполнить волю отца и получить достойное образование, Себастьян уехал сначала в испанский город Монтилья, там изучал языки, среди них и латынь, потом продолжил обучение в Мадриде. Там поступил на военную службу, получил звание капитана его величества. Хотел вернуться в Америку, но в Перу произошло восстание. Тогда Себастьян решил остаться в Испании и посвятить себя написанию истории своего народа. Его рукописи пропали во время пожара. Но это его не остановило. Он восстановил их, насколько смог, и продолжил рассказ об истории исчезнувшего государства инков. В последние годы жизни, получив сан священника, усыновил новорожденного ребёнка. Умер Себастьян в 80-летнем возрасте в 1620-ом году.
История рода старца заинтересовала Пауля Грегера. А когда они с профессором Пабло узнали, что в соседней комнате находится своеобразная лаборатория, в которой предки писателя оперировали больных, то не смогли оба скрыть своего удивления. Найти такое сокровище в Куско они не ожидали.
Сеанс с коррелятором продолжили в лаборатории. Изображение на дисплее было сначала туманным. Постепенно одни детали уступали место другим: долина, хребты, какое-то ущелье. На краю его группа людей. Они в молитве. Слова непонятны. Взывают к богам. Вероятно, предлагают себя в качестве жертвоприношения. Действие перемещается в хижину. Индеец, видимо, ясновидящий, призывает на помощь духов. Потом кожу на больном месте натирает куском одежды, которая перед этим была на больном, затем бросает ткань в огонь, сжигает. «Таким образом он старается переместить злых духов либо в неодушевлённый предмет, либо уничтожает в огне», – пронеслось в сознании Пауля. Ему вспомнились строки из Евангелия о том, как Иисус переселил бесов в свиней и «сбросил» их в Геннисаретское озеро.
Пока Пауль размышлял, старец принёс им из соседней комнаты еду и напитки. Разговор продолжился за обеденным столом, но теперь уже касался наследия пожилого писателя, который понимал, что его срок жизни на земле истекает. Он предложил врачам остановиться в его доме на определённое время, хорошо понимая, что местное население нуждается в образованных лекарях. А если знания этих учёных обогатить материалами из архива его предков, то они найдут продолжение, обогатят медицину и останутся жить в веках. У Пауля с Пабло дух захватило от такого неожиданного предложения. Они поблагодарили старца за великодушие и пообещали дать ответ в ближайшее время.
По дороге домой, профессор Грегориос рассказал Паулю, что в рукописи, которую он во время работы над диссертацией обнаружил в архиве этого старца, говорится о целителе, высасывающем больное место. По логике вещей, болезнь при этом должна была перейти в него, но он имел больше возможностей спастись, воспользовавшись лечебными средствами, недоступными для больного. Лекарственные средства считались у древних народов, населяющих эти места, составной частью магической формулы. С точки зрения индейцев, материальное и духовное всегда шло рядом. Грех открывал доступ к телу злым духам, которые находились повсюду, выискивая возможность нанести вред и вызвать болезнь.
Услышав эти слова, Пауль вздрогнул, вспомнив разговор с Илоной, которая много лет работала в опасной зоне психиатрической клиники с больными в пограничном состоянии.
– Пабло, я сейчас подумал, что всё, что мы сегодня наблюдаем, произошло много веков назад, а человечество далеко не ушло от древних врачевателей. Психиатры и учёные переложили борьбу со злом на медикаменты, а про душу забыли. Моя жена Илона проработала в клиниках с душевнобольными большую часть своей жизни. Потом написала книгу. В ней описала внутреннее состояние больных, в души которых вселился злой дух. Илона пыталась провести личное расследование причин такого их болезненного состояния. В своём мировосприятии она пришла к Богу, а я никак не мог осознать причину резких перемен в её сознании. Сегодня понял, что грех открывает доступ к телу злым духам, а они в свою очередь наносят вред и вызывают болезнь тела. Индейцы были во много раз умнее наших психиатров и нас с Вами. Книга жены до сих пор ищет и почему-то пока не находит внимания учёного мира, хотя в ней чёрным по белому, на примерах из жизни, выявлены причины психических заболеваний.
Вечером Пауль открыл на экране коррелятора книгу Илоны и зачитал Пабло несколько фрагментов о людях, страдающих от злых духов, предварив чтение словами: «Прочту Вам запомнившиеся мне места книги. Может, и у Вас появятся дополнительные идеи применения прибора. Во мне они уже зарождаются».
Фрагмент из рассказа «Итальянец»
«Никто не знает, когда, в какой момент, он перешагнул границу недозволенного и оказался на другой стороне реального мира. Подсознание, или силы космоса, или тёмные силы разума привели его в положение человека, не способного вести двойную игру. В середине шестидесятых жизненных годов он ещё понимал, что судьба сыграла с ним плохую шутку, что он попал во власть тёмного царства, но он пытался ещё бороться со своим расщеплённым сознанием, пытался отвечать Люциферу, что он не захватит власть над его душой. Галлюцинации становились реальными, ему было хорошо в сладкой неге снов, фантазий и какого-то нереального абстракционизма, доводящего до мистического фанатизма. Он поплыл по течению. После многократного нахождения на амбулаторном лечении в психиатрической клинике, стал её постоянным жильцом.
Медикаменты сделали своё дело. Правда, пройдя несколько раз лечение от наркотической зависимости, он то и дело вновь и вновь попадал под влияние нереального, тёмного, страшного. Тогда он кричал, неудержимо метался в поисках опоры, защиты от психического внутреннего давления и бесконечного страха, сковывающего тело, душу и разум. Он не мог ни на чём сосредочиться, плакал, боролся, протестовал, взывал к Богу, но видел перед собой его противоположность. Имеются очевидцы, которые являются свидетелями его разговоров с тёмным человеком, которого он, впрочем, называл дьяволом. Это были нескончаемые беседы с невидимым существом в любое время дня и ночи, когда он, уединившись, находясь наедине с самим собой, отчаянно спорил, отстаивая свои права и права каждого человека на Земле».
Фрагмент из рассказа «Монах»
«Шли годы. Юноша с матерью переехали в другой город, по совету врачей поменяли окружение. С годами он чувствовал себя ещё более подвластным тёмному началу. Внутренний голос настойчиво требовал от него идти на улицу, преследовать женщин, а потом стоять на коленях в людных местах, молиться и славить Бога. Психиатрам, после очередной попытки выполнить волю Отца, он признавался, что не может уйти от этих мыслей, справиться с ними.
Тридцать три года провёл он в психиатрических клиниках. По-прежнему постится, молится, преклоняя колени. Его посещают бывшие священники, находящиеся на заслуженном отдыхе. Он знает наизусть слово Божье, выступает с речами на похоронах, произнося молитвы и участвуя в песнопениях. Старается употреблять только самую простую пищу: хлеб, воду, молоко. Он по-прежнему уверен в том, что если выполнит веление высшей силы, а на этот раз он должен задушить женщину, то Бог простит его, освободит от мучающих его мыслей и от греха, а потом заберёт к себе. В течение этих долгих лет он пытается найти успокоение и ответ на самый важный для него вопрос, что он не преступник, не маньяк, не убийца. Он хочет из уст других найти подтверждение этому».
Фрагмент из рассказа «За пределами разумного»
«К моменту появления в нашем отделении она уже не могла логически мыслить, потеряла ориентировку во времени и в пространстве, говорила о себе в третьем лице, называя различными именами.
Сейчас она находится в состоянии раздвоения личности, при этом часто говорит сама с собой, беседует с видениями и борется с нечистой силой. Кроме того, она в постоянном движении: не может ни минуты сидеть спокойно, криками и быстрой ходьбой накаляет обстановку в помещениях и коридорах. Там, где она, всегда ругань, крики, шум, точнее сказать, проблемы. Её чрезмерная суетливость, наглость, развязность, отсутствие элементарных нравственных границ – потрясают своей непосредственностью. Тёмная буйная сила, как бы выходящая из неё в моменты возбуждения, не предсказуема и ни с чем не сравнима. Ни медикаментами, ни общением, ни прогулками, ни успокоительными процедурами – ничем невозможно направить эту тёмную силу в нужное русло.
Создаётся впечатление, что в душе этой маленькой женщины постоянно ведётся внутренняя непрекращающаяся борьба, доставляющая ей мучение и страдание. Словно нечистая сила поселила в неё стаю бесов, управляющих её поступками, заставляя уничтожать и крушить всё на своём пути. Это лишь мои домыслы, основанные на наблюдениях в течение многих лет. И они – впечатляют, но сам психический феномен остаётся до сих пор неразгаданным».
Строки из книги Илоны произвели на Пабло Грегориоса неизгладимое впечатление. После чтения каждый погрузился в свои размышления. В комнате наступила мёртвая тишина. Им было о чём подумать в этот последний вечер, проведённый в Куско.
Пауль не заметил, как перешёл в разговоре с профессором Грегориосом на «ты». Видимо, пришло время, когда он, почувствовав в нём родственную душу, стал считать не только коллегой, но и другом. Пабло, заметив эту перемену в обращении к себе со стороны Пауля, был рад этому и принял как должное, без лишних слов и объяснений, тем более что сам давно обращался к Паулю на «ты», как к другу.
Глава двенадцатая, в которой Пауль с Пабло совершают побег по долине реки Уанкаро – притоку Амазонки, из Перу в Бразилию, обходя пограничные посты
В эту ночь Паулю приснился сон, что недруги, добившись заранее выдачи международного ордера на их арест, планируют подбросить им в гостиничный номер наркотики. Он резко проснулся. Остаток неприятного сна отравлял сознание Пауля, и побуждал предпринять какие-то немедленные действия. Он хотел рассказать сон другу, но, увидев напряжённое выражение лица Пабло, решил повременить, с одной стороны, боясь насмешки с его стороны, с другой, почувствовав, что тот хочет ему тоже что-то сказать, но не решается это сделать.
Интуиция не подвела Пауля: через несколько минут, за завтраком, Пабло рассказывал Паулю своё сновидение, смеясь и отпуская шуточки по этому поводу.
– Представляешь, Пауль, эти дебилы держали в руках ордер на наш арест, перерыли наш номер в гостинице сверху донизу, нашли наркотики, которые сами же и подкинули. Можешь себе такое представить?
– Честно сказать, могу. Прости, Пабло, я тебе сразу не сказал, что видел в эту ночь точь-в-точь такой же сон. Думаю, что раз обоим одно и то же приснилось, то это видение пророческое. Нас предупреждают светлые силы о возможном аресте. Нужно принять это всерьёз и отреагировать.
– Решай сам. Я поддержу любое твоё действие.
– Спасибо. Отправлю-ка я профессору Замятину сигнал тревоги о возможном захвате коррелятора. Думаю, нам с тобой нужно срочно менять адрес. А ещё лучше – уезжать отсюда, и чем раньше, тем лучше.
– Пабло, так что ты предлагаешь, как местный житель?
– Что тут предложишь? Нужно уходить через горы из Перу в Бразилию, вдоль реки Уанкаро, одного из притоков Амазонки. Затем – спустимся на плоту к месту обитания племени Явалапити. Там попросим убежище у местных жителей.
– Хорошо. Попробуем уйти от погони этим путём. Я сейчас свяжусь с профессором Замятиным, сообщу ему о сновидениях и наших дальнейших действиях. Заодно свяжусь с Лусией. Может, ей удастся нам как-нибудь помочь?
С первого дня появления у Пауля персонального коррелятора, он каждое утро читал с его экрана положенные на данный день по Церковному календарю Апостольские и Евангельские чтения. А теперь, узнав, что Пабло тоже исповедует православие, они читали их вместе, сразу после утреннего молитвенного правила. Как будто специально, Евангельское чтение на сегодня включало отрывок из Евангелия от Луки, 17:31: «В тот день, кто будет на кровле, а вещи его в доме, тот не сходи взять их; и кто будет на поле, также не обращайся назад».
Пауль и Пабло восприняли этот отрывок как руководство к немедленным действиям. И в то же утро, помолившись Господу, отправились в путь. Друзьям повезло. Ещё продолжался сплавной сухой сезон. Они влились в группу исследователей-иностранцев, которая направлялась из Куско в деревню Наихуа, где начинался сплав туристов по реке на катамаранах. Пабло, хорошо владея языком местных, пообщался с одним из водителей катамарана. Цена, за пользование им в течение недели, оказалась подходящей. Договорились о месте, где можно будет катамаран оставить, спустившись по реке до последней возможной точки сплава.
Двухчасовой сплав по быстрой воде в первый день вселял уверенность, что таким или другим способом всё же удастся добраться до места проживания племени, в котором они были на празднике.  Пауль, наблюдая за окрестностями, размышлял о создавшейся ситуации. Профессор Замятин ответил ему кратким сообщением: «Хватит экспериментов. Жизнь – дороже. Ждём».
Местами огромные камни сужали проход катамарану, но Пабло имел опыт сплава по рекам с валунами и порогами, поэтому преодолевал эти опасные места, когда, казалось, уже невозможно было проскочить через внезапно сужающийся проход между камнями.
Первый привал сделали с группой иностранцев на песчаном берегу реки. И только после завтрака следующего дня вместе с группой продолжили путь дальше. Преодолели и пороги, расположенные в красивейшем каньоне из белого гранита. На участках спокойного движения Пауль наблюдал за флорой и фауной. Здесь было чем и кем восхищаться. В поле зрения попадали выдры, олени, лисы, редкие виды уток и тропических птиц. В таких местах спокойного движения, вода в реке была голубоватого цвета, чистая и прозрачная. Одну из ночёвок провели в каньоне с пятисотметровыми стенами на огромном плоском камне. В конце этого каньона туристическая группа закончила сплав. Как друзья узнали позже, на оставшемся участке реки была пропасть с километровыми вертикальными стенами. По мнению членов группы, для разведывательных работ здесь нужна была команда альпинистов. На этом маршрут иностранцев закончился. Они возвращались на базу в Куско, а Пауль с Пабло должны были найти дальнейшую возможность для спуска в бассейн реки Амазонки к селению племени Явалапити.
От местных жителей они узнали, что в этих местах проходит дорога, по которой ходят междугородние автобусы. Идея показалась прекрасной, но, когда подходили к остановке, Пабло вслушался в разговор двух мужчин. Один из них рассказывал другому, что через час езды отсюда находится пост дорожного патруля. Новость была не из желаемых, настроение не повысила. Дальше решили добираться попутным транспортом и стараться обходить дорожные посты.
Но голод – не тётка, и иногда необходим был организму отдых. Решили положиться на волю Божью. Дождались автобуса, вошли в него, сказав, что выйдут, когда посчитают для себя нужным. Через час пути автобус выехал к автозаправке. Подкрепились местными пирогами, которые продавала женщина. Она же поделилась и сведениями о том, как можно добраться до селения племени Явалапити. Для этого нужно было опять сплавляться по реке. Увидели тропу, по которой можно было к ней спуститься. Прежде чем продолжить путешествие, решили заночевать в посёлке у местных.
Дом, который им показала та же женщина для ночлега, ничем не отличался от других. Хозяева выделили им угол в дальней комнате у окна. Заснули сразу, как только легли. Ночью оба, как по команде, проснулись. В окне сияла полная луна. В проёме виднелись мужские фигуры. Лица повязаны платками. Оба привстали, раздался выстрел. Пуля пролетела, никого не задев. Силуэты злоумышленников исчезли из поля зрения, как будто их и не было. Посовещавшись, Пауль и Пабло решили с первыми лучами солнца спускаться к реке, по тропе, указанной женщиной. Так и сделали. Путь до реки преодолели без приключений. Приобрели у местного жителя плот с провизией на несколько дней и, помолившись, отправились дальше. Отплыв метров пятьсот от берега, поняли, что дорога предстоит нелёгкая. Но в то же время ощущение свободы от забот последних дней придавало уверенность, что всё в конечном счёте будет хорошо.
Теперь они плыли через джунгли и живописные ущелья вниз по притоку незнакомой им реки, всё дальше удаляясь от берега и восхищаясь тропическим лесом. «Велика милость Божия, – думал Пауль, изучая местность по обеим сторонам реки и в то же время, не забывая об опасности, которая подстерегала их за каждой извилиной. – Жизнь продолжается. Всё в руках человека, нужно только руку держать на её штурвале и управлять событиями, которые встречаются на пути. А главное – не забывать о том, что всё в руках Божьих, нужно только просить Его быть рядом в нужную минуту».
Дальше события развивались так, как предполагал и надеялся Пауль. С помощью друзей в МВД Бразилии, Лусии удалось изготовить паспорта и доставить их друзьям в селение племени Явалапити, давшее им приют. С огромным трудом всем троим, пройдя паспортный контроль, удалось сесть на самолёт, улетающий во Франкфурт-на-Майне.
Глава тринадцатая, в которой Пауль, Пабло и Лусия прибывают в Германию, дают пресс-конференцию об обстоятельствах их побега
Самолёт компании Люфтганза приземлился в аэропорту Франкфурта-на-Майне по расписанию. Пауль с Пабло и Лусией благополучно прошли паспортный контроль. Илона ждала их в зале прилётов аэропорта. Она знала, что муж вернётся не один и что в аэропорту Франкфурта-на-Майне должна состояться пресс-конференция, на которой Пауль, Пабло и Лусия выступят с сенсационным заявлением. Это была вынужденная мера, так как Пауль и Пабло прибыли в Германию с фальшивыми паспортами на чужие имена, и германская полиция обязана была их немедленно арестовать. Чтобы не допустить депортации всех троих в Южную Америку, профессор Замятин и Илона собрали в Зале прилётов значительную группу журналистов от различных СМИ.
Перед присутствующими выступил Пауль: «Уважаемые господа! – начал он свою речь. – Двое из нас троих носят не те имена, что обозначены в наших паспортах. Причины, побудившие нас прибегнуть к использованию для въезда в Германию незаконных документов, станут понятны после изучения информации, хранящейся вот в этом небольшом приборе. Наши настоящие имена: Пауль Грегер, гражданин Германии, и Пабло Грегориос, гражданин Перу. Гражданка Бразилии, профессор Лусия Перейра, прибыла в Германию легально, под своим настоящим именем, и к ней не должно быть претензий со стороны властей Германии. Но она готова в любой момент дать свои свидетельские показания по нашему делу». Все взоры обратились на Лусию. Она кивнула головой, подтвердив слова Пауля. В зале появились полицейские. Увидев их, Пауль успел коротко рассказать собравшимся о событиях, вынудивших их бежать из Перу.
В тот же день в средствах массовой информации появились сообщения о попытке возродить древнюю медицину Перу и о провокации против Пауля и Пабло.
По окончании пресс-конференции, Пауль и Пабло сдались немецкой полиции до окончания разбирательства этого дела. Профессору Замятину, используя весь свой авторитет, удалось убедить полицейских разрешить Паулю оставить при себе свой персональный коррелятор, так как лишь посредством прибора, зафиксировавшего каждый его шаг, он мог доказать полную свою и Пабло невиновность, а также – разоблачить негодяев, сфальсифицировавших обвинения против них. В обмен на эту любезность, профессор Замятин безвозмездно, в виде дара, снабжает полицию Франкфурта-на-Майне целой партией корреляторов для использования их в оперативно-розыскной работе. После ареста друзей, Лусия остаётся на свободе, так как запрос от полиции Бразилии о её выдаче ещё не получен. Это даёт ей возможность поддерживать постоянный контакт по коррелятору с Паулем, пока тот находится под арестом, а также – найти лучших адвокатов для Пауля и Пабло. В качестве аванса, профессор Замятин подарил и адвокатам друзей по экземпляру персонального коррелятора.
К моменту получения запроса о выдаче Лусии, в суде первой инстанции Франкфурта-на-Майне выяснилась полная невиновность Пауля и Пабло. Они вышли на свободу, и запрос Бразилии о выдаче Лусии был отклонён. Друзьям выдали новые паспорта на их настоящие имена. Теперь они свободно могли перемещаться по территории Германии. Вскоре результаты расследования этого дела германской полицией были пересланы в Лиму. Негодяи, планировавшие захват коррелятора и убийство Пауля и Пабло, были найдены и арестованы с помощью корреляторов, присланных в Лиму из Фрейбурга.
Через неделю в переполненном зале Концертного дома во Фрейбурге состоялась ещё одна пресс-конференция, теперь уже по результатам работы с коррелятором в Южной Америке. Среди присутствующих были журналисты, политики, юристы, консультанты по внешнеполитическим вопросам, научная общественность и жители страны. Время проведения конференции было ограничено, но она затянулась на несколько часов. Сообщение Пауля о своей миссии от компании Шмуэль вызвало у присутствующих восторг.
В газетах и журналах появилась информация Пауля Грегера о деятельности компания Шмуэль. Если раньше в прессе было лишь объявление о её создании на базе Клиники Замятина, то теперь журналисты, присутствовавшие на пресс-конференции, озадачили читателей информацией о возможностях нового уникального прибора, аналогов которому нет в мире. Слова Пауля о том, что владелец персонального коррелятора сам настраивается на свои воспоминания, выводя их образы на дисплей, вызвали бурную реакцию населения, своего рода – ажиотаж. В газетах разных городов продолжали появляться статьи с цитатами из речи Пауля. «Пробуждение воспоминаний из смутных парейдолических картин», – стояло крупными буквами в заголовках журналов. И далее – цитаты: «Постепенно владелец прибора редактирует воспоминания, пока они не приобретут отчётливые формы, понятные не только ему, но и всем, кто захочет с ними познакомиться», «Воспоминания «объективируются» в виде «записи» в памяти коррелятора и становятся воспроизводимыми в любой точке пространства, в которой есть этот прибор». Многие граждане страны захотели стать владельцами коррелятора и не в будущем, а сейчас, не дожидаясь продолжения опытов и экспериментов.

С одной стороны – это была реклама компании Шмуэль, с другой – широкая огласка метода привлекла за собой критику. Немецкие учёные приняли информацию об уникальном приборе по-разному. Не все поддержали метод корреляции, несмотря на многие примеры в пользу применения и внедрения его в жизнь. На фоне разговоров о пандемии, тема приобрела широкую огласку. Совет директоров компании Шмуэль под руководством профессора Замятина решил продолжать опыты дальше, не отвлекаясь на обсуждения в прессе и доказательства в пользу открытия.
Лусия понимала, что в Бразилию ей теперь возвращаться нельзя. Она, ни в коем случае, не должна была выдать своих друзей, сотрудников МВД Бразилии, которые помогли ей сделать новые паспорта Паулю и Пабло. Профессор Замятин, хорошо понимая это, принял Лусию на работу в компанию Шмуэль в качестве консультанта по культурам Сибири и Южной Америки.
Глава четырнадцатая, в которой Влад обращается к профессору Замятину с просьбой – включить его в качестве испытуемого для исследования памяти
Несколько лет назад Влад с Вереной и детьми-близнецами переехали во Фрейбург. Верена работала в Клинике Замятина ассистентом и заочно училась в медицинском училище. Влад, закончив университет, был принят туда же юридическим консультантом. В один из осенних дней, узнав, что в Лаборатории при Клинике начинаются испытания, связанные с воссозданием памяти, Влад обратился к Рихарду Замятину с вопросом, на который уже давно хотел получить ответ:
– Извините, профессор, но мне не даёт покоя метод Кудрина. Не могли бы Вы доступно объяснить его суть и рассказать о возможностях применения этого метода?
– Да, конечно, мой дорогой друг. Это непростой разговор, не могли бы мы отложить его на более позднее время?
– Я Вас понимаю, профессор, но мне не хотелось бы и дальше жить в неведении. Хочу помочь Клинике в исследованиях. Моя мать давно в восторге от этого метода, а я до сих пор не в курсе его возможностей.
– Ну, хорошо. Тогда, может быть, Вы согласны принять участие в испытаниях коррелятора? Я как раз ищу для этого достойную кандидатуру. Тогда мы не потеряем драгоценное время.
– Да, конечно, профессор, почту за честь участвовать в опытах Лаборатории. Но всё же хотелось бы до этого иметь хотя бы малейшее представление о сути метода. Сейчас о нём много говорят, но ничего конкретного. Мне всё это напоминает разговоры физиков и психологов на тему, касающуюся вопросов изучения Вселенной.
– Я бы предложил Вам набраться терпения. Всему своё время.
– И всё же, профессор, я прошу пойти мне навстречу и хоть в нескольких словах поведать о принципах корреляции.
– Ну, хорошо, Влад, из уважения к Вам и Вашим родным могу на шаг отступить от своего принципа: не посвящать никого в ход исследований до их завершения. Но и в этом случае единственно, о чём могу сказать сегодня, это то, что коррелятор ни в коем случае не предполагает какого-либо внешнего воздействия на мозг, тем более – облучения его какими-то лучами. Назначение коррелятора – копировать те участки ДНК, которые ответственны за связь сознания индивида с Мировым Хранилищем Памяти. При этом никакого воздействия на оригиналы этих участков, хранящиеся в организме пациента, не оказывается. Тем более – коррелятор принципиально не может «стирать» что либо, в том числе – фрагменты памяти индивида.
– Вот это уже интересно. Теперь понимаю, почему моя мать заинтересовалась этими исследованиями. Ведь она и раньше бредила вселенскими категориями. Несколько лет назад она поделилась со мной любопытным рассуждением о вселенском разуме.
– Не могли бы Вы мне рассказать об этом подробнее?
– Да, конечно. Мне тогда было лет пять, когда она однажды ночью вскочила с постели, побежала в свой рабочий кабинет к компьютеру и что-то там напечатала. Утром объяснила причину своего необычного поведения. Оказалось, что ей приснился странный сон. В нём она побывала во «Вселенской Мастерской Разума». Потом часто повторяла слова «Путь к себе через себя, внутрь себя, познание себя и Бога в себе».
– Очень любопытно. Илона всегда казалась мне удивительным человеком, но то, о чём Вы сегодня вспомнили, превосходит мои ожидания.
В их разговоре наступила короткая пауза. Потом Влад высказал свои сомнения вслух:
– Профессор, я не думаю, что мать согласится на опыты, в этом случае лучше иметь дело со мной. Может, во мне сохранилось хоть немного унаследованного от неё.
– Мой дорогой друг, хочу, чтобы Вы уяснили для себя, что возможность копирования ключей от Сокровищницы Памяти, с которой напрямую связан процесс корреляции, никак не зависит от индивидуальных особенностей генома испытуемого.
– Спасибо, профессор. Если у матери сохранилась запись того давнего сна, то я вышлю Вам её по электронной почте.
– Молодой человек, Вы должны знать, что все сновидения, и давние, и недавние, наряду со всеми впечатлениями «яви», уже сохранены в Сокровищнице Памяти. Они могут быть «считаны» оттуда в любой момент времени и в любой точке пространства, не нуждаясь ни в какой «пересылке по электронной почте».
Через несколько минут профессор уже читал в корреляторе миниатюру Илоны «Преодоление себя», навеянную тем самым странным сном:
«Я помню, как мы вышли из комнаты (в земном её понимании). Это был какой-то потайной выход, который нельзя было увидеть невооружённым взглядом: как будто непроницаемый тёмный занавес сначала поднялся, но, выпустив нас, наглухо захлопнулся. Я была уверена, что мы оказались на улице, но вопреки ожиданию, увидела себя в каком-то помещении, похожем на мастерскую. Впрочем, это была и не комната, и не мастерская, а какое-то безвоздушное пространство, открытое всем ветрам, непосредственно выходящее в космос. Позже выяснилось, что это был своего рода цех по обработке духовной информации, поступающей сюда в определённое время изо всех уголков Вселенной.
В этой как будто импровизированной комнате я осталась наедине с самой собой, со своим подсознанием, со своими мыслями и чувствами, которые напоминали собой светящийся поток нейтронов и протонов и ещё каких-то микрочастиц, если честно сказать, о существовании которых я не вспоминала со школьных времён. Я вдруг поняла, что осталась один на один с собой в необъятном космическом пространстве Вселенной, управляемом силами вселенского Духа и высшего Разума.
– Всё это не может быть случайно, – шептал мне голос Разума.
– Никто и не говорит, что это Случайность, – ответила ему моя Душа.
– Ты искала всю жизнь в реальном мире – мир Иллюзий. Ты нашла сейчас вход в него. Остановись на мгновение, не пугайся, не пытайся найти выход из этой ситуации, сейчас это тебе уже будет не под силу. Ты нашла не просто выход во Вселенский поток, ты нашла выход из себя в иной мир, неведомый до поры и времени представителям человеческого рода на всех планетах.
Я резко проснулась во сне. Остаток ночи боролась с боязнью забыть это откровение, это послание Высшего духа, эту подсказку им пути выхода из своей сущности при здравом разуме на просторы Вселенной. Мне легко дышалось, как никогда в жизни. Я как будто сбросила тяжёлый груз прожитых лет и освободилась от вечного страха перед непониманием происходящего. Ведь это совсем немного нужно, не смотреть вокруг себя и при этом видеть предметы окружающего реального мира и себе подобных в нём. Нужно просто смотреть не вокруг себя, не вдаль в будущее, а проникнуть в себя, погрузиться в себя, внутрь себя, а для этого открыть потайную дверь в тайники своей души, спуститься по ступеням необыкновенной лестницы вниз. Куда уж она выведет: в рай или преисподнюю – это не нам знать…
Путь к себе через себя внутрь себя, познание себя и Бога в себе, – продолжал нашёптывать мне внутренний голос, заманивая в глубину подсознания и чего-то ещё таинственного, мягкого и доброго, светлого и праведного.
Я вдруг резко проснулась от какого-то постороннего шороха. Смогла прокрутить свой сон в полусонном мозгу, боясь потерять главную его нить. Потом вскочила, быстро пробежала в свой рабочий кабинет, сделала наброски увиденного и услышанного во сне на чистом листке бумаги. Мне казалось, что я в последние минуты сна совершила какое-то открытие. Зафиксированная на бумаге мысль была теперь моей гарантией на проникновение в духовное пространство Вселенной и духовный мир самой себя. Пусть сознание сохранило только одну фразу: "Путь к себе через себя внутрь себя, познание Себя и Бога в себе". Пусть эта фраза, может быть, не нова, но для меня она явилась важной частью моего самопознания и дальнейшего развития. Музыка подсознания продолжала выводить внутри меня какую-то чарующую незнакомую мне мелодию. Она манила меня теперь уже наяву в мир грёз и иллюзий.
Разгадке тайны собственной сущности посвятили свои жизни многие философы, писатели, поэты и другие думающие люди планеты, но поиски были тщетны. Мир души человеческой остался до сих пор таким же неразгаданным и таинственным, как и столетия назад. Я уже давно перестала быть романтиком, но не могу отойти от мыслей, навеянных сном. Это был просто сон, но блуждающее подсознание продолжает работать внутри меня, набирая обороты. Мастерская по обработке душевных переживаний, душевной информации начала работу. Хотелось бы знать, что будет дальше».
Профессор Замятин вчитывался в содержание миниатюры Илоны и поражался, насколько просто открывался таинственный ларчик метода корреляции. «Пока некоторые в течение полувека пытаются стереть из архивов записи учёных, касающиеся этого открытия, Вселенная подаёт нам сигналы в виде снов и видений. Ведь если бы откровения из сна Илоны были прочитаны раньше кем-то из сведущих умов, то наука не буксовала бы долго в этом вопросе, а двигалась вперёд. Какое же непредсказуемое существо человек, глупое и примитивное. Ему уже информацию в мозг направляют, а он всё ещё сомневается и в Боге, и в возможностях Разума, и в самом себе. Впрочем, это не его вина. Он так устроен изначала: ему не предназначено проникать сразу в тайны Вселенной, решать вопросы с наскоку. Ведь такие открытия можно использовать не только в положительном, но и в разрушительном, отрицательном плане».

Глава пятнадцатая, в которой Пауль, Пабло, Лусия и Влад совершают поездку в Москву, а оттуда – в Хабаровск, где изучают методы врачевания эвенков и основывают Институт народной медицины

В компании Шмуэль нашлось место и для второго менеджера по продаже корреляторов, каким стал Пабло Грегориос. Так как имена друзей коллеги часто путали, Пабло выразил желание, чтобы его называли Пабло Григорьевичем, на русский манер, тем более что они с Паулем собирались в ближайшее время совершить поездку в Россию.

Вскоре профессор Замятин удивил их неожиданным предложением:

– Не пора ли Вам, друзья, познакомить население России с коррелятором и его возможностями? Не желаете ли Вы отправиться на Дальний Восток? А так как Лусия профессионально занималась историей и культурой эвенков, думаю, что она тоже не откажется от этой поездки.

–  Вы, профессор, прочли наши мысли, – за обоих ответил Пауль.

– Ну, так в чём же дело? Наметьте маршрут, организуйте группу, согласуйте с Советом Директоров компании и – вперёд, в дорогу. Но у меня к вам ещё одна просьба. Запланируйте остановиться на пару дней в Москве. Хочу через вас передать Виктору Кудрину подарок от нашей компании – именной экземпляр персонального коррелятора. Я ему заранее сообщу о вашем приезде.
В тот же день профессор отправил Кудрину видеозапись следующего содержания:
«Дорогой Виктор! В ближайшее время Вас посетит группа работников нашей компании в составе нескольких человек, возглавляемая Паулем Грегером, и вручит Вам именной экземпляр коррелятора. Таким образом, коррелятор скоро будет в руках того, кто его придумал. Кроме того, делаю Вам официальное предложение войти в Совет Директоров компании Шмуэль. Желаю приятного проведения времени и конструктивного общения».
Ответное сообщение от Кудрина пришло незамедлительно:
«Дорогой Рихард! Вы не совсем правы, сказав, что коррелятор скоро будет в руках того, кто его придумал. Идея использования телепатии для устойчивой связи известна давно, и мне лишь посчастливилось более или менее отчётливо сформулировать и опубликовать её. А настоящий подвиг совершили Вы, воплотив эту идею в жизнь! Очень рад, что это сделал именно русский человек, хоть и живущий не на родной земле. Восхищён также подвигом Ваших друзей и коллег Пауля и Пабло, рисковавших жизнью ради спасения других, и Лусии, вырвавшей их из лап преступников!
Ваше предложение войти в Совет Директоров компании Шмуэль с благодарностью принимаю, и готов немедленно начать выполнение связанных с этой должностью обязанностей (хотя в «удалённом доступе»). Вскоре мне предстоит поездка в Лихтенштейн, где предложено принять участие в каталогизации коллекции Эдуарда Александровича Фальц-Фейна. На обратном пути могу заехать к Вам во Фрейбург и принять участие в опытах по воссозданию из глубин памяти предметов, казалось бы, безвозвратно утраченных.
Но, независимо от времени моего прибытия во Фрейбург, прошу Вас рассмотреть моё предложение об открытии в Москве филиала компании Шмуэль. Недавно я был назначен директором музея «Московский адрес Грина». Он занимает лишь небольшую часть исторического здания «Дом Фальц-Фейна» на Тверской, 9/17, а именно – мемориальную квартиру Николая Сергеевича Боброва. Остальные помещения заняты офисами различных фирм. Можно было бы договориться с правительством Москвы о выкупе их у нынешних владельцев и арендаторов и размещении там рабочих помещений компании.
С пожеланиями доброго здравия и помощи Господней в Ваших трудах, Ваш коллега и сотрудник, Виктор».
«А ещё говорят, что не бывает случайностей, – подумал профессор Замятин, прослушав сообщение Кудрина. – Только что предложил Паулю с друзьями посетить Россию и из рук в руки передать именной коррелятор его первооткрывателю, как тут же получил от него ответ о возможности организовать в Москве филиал компании! Идея прекрасная. Осталось только её осуществить».
На заседании Совета Директоров единогласно было принято решение об открытии в Москве филиала компании Шмуэль. Выполнение этого задания вошло в программу поездки в Россию. Ответственным за открытие филиала был назначен Пауль Грегер. На следующий день профессор Замятин выступил с новым предложением – открыть в Хабаровске, на средства компании Шмуэль, Институт Народной Медицины. Пауль Грегер и Пабло Григорьевич с энтузиазмом поддержали эту идею. Мечта Пауля об открытии такого образовательного центра осуществлялась на глазах. Совет Директоров компании большинством голосов принял решение о создании института.
Работа по осуществлению этого решения началась сразу. Паулю и профессору Замятину с огромным трудом, но удалось преодолеть все бюрократические формальности и добиться разрешения его открытия на базе имеющегося в Хабаровске Медицинского колледжа. С этой целью, по просьбе профессора Замятина, Виктор Кудрин ещё до отъезда в Лихтенштейн, «задействовал» своих московских друзей в руководстве Министерства Здравоохранения, а также – знакомых юристов. Что касается финансовых средств, то у Компании, после поставки крупных партий корреляторов в Южную Америку (и не только туда) – их было достаточно, и если и приходилось «ломать голову», то не о том, «откуда взять средства», а о том, «куда их вложить».
Вскоре в одном из помещений клиники состоялось первое заседание группы «Исследователь – 2021». Она состояла из четырёх человек: Пауля, Пабло, Лусии и Влада. Руководителем группы Совет Директоров назначил Пауля Грегера. У каждого из её участников помимо общей цели – изучения возможностей применения прибора – нашлись и свои личные интересы. Так Пабло уже давно мечтал совершить поездку по бескрайним просторам России. Лусия Перейра решила не упускать возможности изучения истории и культуры коренных народностей Дальнего Востока. Тем временем были поданы документы о создании в историческом «Доме Фальц-Фейна» на Тверской, 9/17 Московского филиала компании Шмуэль.

Готовясь к поездке, исследователи навели справки о проживающих в тех районах эвенках. Выяснилось, что вблизи посёлка Усть-Гур, на правом берегу Амура, сохранилось их стойбище. Поэтому конечным пунктом своего маршрута группа «Исследователь-21» определила посёлок Усть-Гур.

За несколько дней до отъезда группы в Москву, Илона сообщила об этой поездке своему другу, писателю Артуру, по-прежнему там проживающему. Она обратилась к нему с просьбой – сопровождать участников группы в течение нескольких дней по Москве и организовать им экскурсию по историческим и культурным местам.

Артур встретил группу в международном аэропорту Внуково и предложил её участникам свою помощь. Для Пауля появление Артура в зале ожидания оказалось приятной неожиданностью. Он был рад вновь встретиться с ним. Людей, на которых можно всегда положиться, не так-то много. В Артуре он был уверен, как в самом себе. Чувство благодарности к Илоне за то, что та нашла возможность и сейчас им помочь, обдала внутренним теплом. Её незримое присутствие Пауль ощущал всегда, когда был в поездках. «Милая, мыслями ты живёшь в каждом моём дне, создаёшь положительные эмоции, помогаешь чувствовать правильность совершаемых действий. Мало того, ты посылаешь мне ещё реальных друзей с миссией добра. Благодарю Бога, что он дал мне тебя в жёны. Твоё присутствие сделало мою жизнь осмысленной. Знаю для чего живу и стремлюсь оправдать твои надежды».

Участники группы на автомобиле Артура добрались до гостиницы «Националь», расположенной в начале Тверской, неподалёку от музея «Московский адрес Грина». Там Виктор Кудрин заранее для них забронировал номера. С ним самим они встретились в назначенное время в музее. Обменявшись приветственными словами, в его сопровождении начали знакомство с экспонатами. Всё было здесь сделано от души и с любовью. С большим интересом ими был воспринят рассказ Виктора Кудрина о Преподобномученице Елисавете Феодоровне, о жизни и деятельности которой Пауль и Влад знали из рассказов Илоны и чтения воспоминаний о ней. Оригинал её фотопортрета был подарен музею Виктором Кудриным. Передача ему именного экземпляра коррелятора состоялась именно в той самой комнате, в которой в марте 1931-го года происходил телепатический опыт Александра Степановича Грина, чтение воспоминаний о котором вдохновило Илону несколько лет назад на посещение квартиры Виктора Кудрина на Арбате, вызвавшее все последующие события, начиная с писем профессора Замятина с приглашением Кудрина для сотрудничества и включая – создание коррелятора в Лаборатории Воссоздания Памяти при Клинике.

Впечатление гостей от музея «Московский адрес Грина» было настолько велико, что после ужина разговор на эту тему продолжился в холле гостиницы. Перед уходом домой, Артур сообщил участникам группы, что организовал для них двухдневную туристическую поездку по Москве и её окрестностям.

– Завтра жду Вас после завтрака в фойе гостиницы в девять часов утра. В Москве много удивительных мест, которые хочу с удовольствием посетить вместе с Вами.

Столица России привела всех в восторг. Знакомство с памятниками близкого и далёкого прошлого произвело неизгладимое впечатление. На этот раз исполнилась мечта Пауля побывать в Переделкине. Прошлись они и по Арбату. Поужинали в том самом ресторане, в котором когда-то Пауль и Артур обедали с Илоной. Ничего здесь с тех пор не изменилось, если не считать публики, которая была постарше и не такая голосистая, как в прошлый раз, да и музыка звучала не та, и обслуживание было проще. Цены кусались по-прежнему. В одежде посетителей не было прежнего лоска. Да, и выглядели все озабоченными, куда-то спешащими, на ходу за чашкой чая решающими проблемы.
Пауль рассказал Артуру о том, чем сейчас занимается Илона. Тот в свою очередь просил передать ей привет и сообщить, что её книга эссе «Снежная рапсодия» продолжает свою жизнь в Москве. Недавно ему с сестрой представился случай провести одну из встреч Литературной гостиной в Центральном доме литераторов на Поварской.
– Вам, наверное, будет интересно узнать, что сценарий этого занятия мы с сестрой Татьяной, любительницей поэзии, построили фактически по текстам из книги Илоны «Снежная рапсодия». Я показал участникам эту книгу, пересказал эпизод из неё о праздновании восьмидесятилетия моей мамы, описанный в первой главке этой книги. Затем участники прослушали запись песни «Снегопад» в исполнении Нани Брегвадзе и подпевали ей. Татьяна рассказала об экскурсии в дом-музей Пастернака в Переделкине, используя для этого последнюю главку («Зимой в Переделкине») книги «Снежная рапсодия». Прочитала она и стих Пастернака «Снег идёт, снег идёт. К белым звёздочкам в буране». А потом я рассказал о стихотворении Евтушенко «А снег идёт, а снег идёт» и сообщил о некоторых неизвестных фактах из биографии Майи Кристалинской, исполнительницы этой песни. По окончании занятия мы с Татьяной получили восторженные отзывы участников. Я был несказанно обрадован, когда, наблюдая за лицами и реакцией слушателей, понял, что им пришлось по душе содержание книги. Их заинтересовали судьбы людей, близких мне и Илоне. Мы ведь вместе с ней зимними вечерами писали дистанционно эту книгу. Она вносила в неё известные факты из биографий поэтов, свои мысли и рассуждения по поводу их стихов о снеге, снежности и нежности, а я их редактировал. Так и творили в четыре руки в течение нескольких лет. Хорошее было время.
– Раз уж Вы заговорили о прошлом, – прервал Пауль воспоминания Артура, – давайте я познакомлю Вас с одним удивительным прибором, который может погружать человека в прошлое.
– Илона сообщала мне о нём в телефонном разговоре, но я не совсем понял, в чём состоит его необычность.
– Сейчас, если Вы не против, проведу с Вами один из сеансов. Давайте пройдём в фойе, там нам будет удобнее погрузиться в Ваши воспоминания.
Они оставили своих друзей за обеденным столом и прошли в фойе. Удобно устроились на диване, и сеанс начался после того, как Пауль спросил Артура:
– А что вы знаете о своих предках?
Артур погрузился в воспоминания, а Пауль увидел на дисплее изображение какого-то посёлка, окружённого хвойным лесом. Зима. Сугробы снега. Женщина стоит на перроне и машет платком, вслед уходящему поезду.
 – Так и не дождалась отца, – задумчиво прошептал Артур. Почему-то снял очки, протёр их и снова погрузился в воспоминания. – Дед сидит на завалинке. Похож на отца. Ордена на груди. Винтовка старого образца. Московские улочки. Незнакомая женщина. Вокруг неё дети мал-мала меньше…»
Сеанс продолжался пятнадцать минут. Когда вернулись к друзьям, оба ещё были под впечатлением увиденного. Артуру захотелось глубже погрузиться в своё прошлое. Воспоминания растревожили его. «Ведь если бы не Первая мировая война, всё могло случиться по-иному и в моей жизни, и в судьбах родителей, дедов... Так что же лежит в основе происходящих событий?  Что движет ими? Кто управляет людьми?»
Пауль подарил Артуру персональный прибор со словами, что теперь он может без чужой помощи изучить своё прошлое, погружаясь в воспоминания каждый раз всё дальше и глубже.
В этот день всем было о чём подумать. Впечатлений от увиденного за короткое время хватило бы на хорошую книгу.
На следующий день группа «Исследователь-21» вылетела из аэропорта Домодедово в Хабаровск. Участников поездки стало теперь на одного больше. Писатель Артур вошёл в их число. Уж очень хотелось ему попасть в те края, которые увидел на дисплее. Он смутно помнил из рассказов матери, что её родители побывали в детстве на Дальнем Востоке.
Во время перелёта Пауль строил далеко идущие планы. Главным для него на этот раз было изучение народных средств врачевания эвенков. Суровый климат сформировал менталитет этого народа, его сильный характер и особое мировосприятие. Тайга для эвенков всегда была своего рода аптекой, в которой имеются лекарства от всех болезней. Пауль был не новичок в этом деле. Бабушка Ксения передала ему знания народной медицины, но ему не хватало практики в узнавании трав и растений. В стойбище эвенков с первого же дня он почувствовал себя как дома. Этому способствовали его незаурядные способности, знания и опыт общения. Кроме того, у него теперь был прибор, при помощи которого он мог проникнуть в прошлое каждой отдельной личности, но применять его с этой целью без согласия исследуемого не только он, но и никто другой не имел права. Это противоречило Этическому Кодексу владельца коррелятора.
Влад находился всегда рядом с Паулем, следовал за ним по пятам, но однажды чутьё подвело его. Он споткнулся и поранил себе ногу о коренья деревьев. Обойтись без помощи местных в этом случае было невозможно. Обратились к знахарке по имени Цырма. Её мать была народной целительницей и передала дочери свои способности. Недолго думая, Цырма достала из своих запасов мазь, изготовленную ею на основе кедровой живицы, перемешанной с медвежьим салом и толчёной хвоей. Но перед тем, как наложить её на ногу, попросила привести в чум собаку. Та зализала рану, что стало лучшей её дезинфекцией. На некоторое время Цырма оставила Влада у себя в чуме для продолжения лечения. Он без раздумий согласился. Пауль тоже не возражал. Он предложил Владу в свободное время провести опыты с Цырмой, предварительно получив от неё согласие.
В то время, как Пауль с Владом находились в гостях у целительницы, Пабло Григорьевич с Лусией и Артуром организовали отдельную группу и продолжили изучение памяти отдельных жителей посёлка Усть-Гур, выразивших желание участвовать в эксперименте.
Ещё в Германии Лусии стало известно о том, что в семье Бододиных из поколения в поколение передавались сведения о способах и средствах исцеления больных. В эту семью они с Пабло и Артуром направилась на другой день после прибытия в стойбище эвенков. Там их приняли, как долгожданных гостей. Пока мужчины вели разговор с хозяином во дворе, хозяйки чума окружили Лусию заботой и вниманием. Ей сразу отвели удобное место, с дороги предложили кружку чая, заваренного иван-чаем. Лусия знала, что в нём много витаминов и приняла напиток с благодарностью. Потихоньку завязалась беседа с хозяйкой, пожилой женщиной на вид восьмидесятилетнего возраста.
Лусия не первый год занималась изучением истории эвенков, общалась с ними в процессе написания диссертации. Ей нравился их язык – точный, образный и мелодичный. Она знала, что одним словом, они могут выразить, например, намерение отправиться в путь по реке или горной гряде. В стойбище, близ посёлка Усть-Гур, язык эвенков сохранился. Когда-то Лусия была удивлена, что в нём существует более двадцати названий снега, в зависимости от его состояния и значения для охотничьего промысла.
Разговор с женщинами зашёл о растениях и их лечебных свойствах. Новостью для Лусии стало то, что вытопленное сало филина помогает при ожогах. Выяснилось, что от болей в суставах здесь применяют мазь, изготовленную из яда высушенных змей и их печени. Оказалось, что при переломах для заживления костей эвенки используют мумиё – каменное масло, а от боли в суставах – берёзовые листья. Лусии стало известно, что листья брусники – хорошее мочегонное и вяжущее средство. Их настой используют при мочекаменной болезни, ревматизме и при детском недержании мочи.
В чум вошла ещё одна женщина помоложе, которая оказалась дочерью пожилой эвенкийки. Она была одета в распашной халат, подогнанный по фигуре, с расположенными на нём нефритовыми украшениями. Был на ней и нагрудник, характерный для эвенкских женщин. Одежда мужчин, которые встретились во дворе, немногим отличалась от одежды женщин, если не считать украшения и детали, необходимые мужчинам, как охотникам, в практической жизни. Участники группы уже вчера отметили, что одежда эвенкиек, которые встречались им на пути, отличается яркими и насыщенными тонами. Бросилась в глаза и разница в форме нагрудника: нижняя часть мужского имела вид треугольника, а женского была прямая.
Познакомившись со всеми, рассказав немного о себе, Лусия попросила у женщин разрешения применить прибор для воссоздания прошлого: «Мы проводим исследования эвенкийской народной медицины, хотим сохранить то, что накоплено предыдущими поколениями». Обе женщины ответили согласием на её просьбу. В комнате воцарилась тишина. Каждый задумался о своём, а на экране прибора сначала смутно, а потом всё яснее начали сменять друг друга картины далёкого прошлого.
На тело больного накладывают внутренности и мясо только что зарезанного барана. Затем заворачивают в шкуру животного. В чуме несколько человек. Один эвенк что-то говорит. Женщина переводит: «Болезнь, уходи в шкуру и мясо». На следующей картинке шкуру и мясо, которыми только что лечили, выбрасывают собакам.
Следующее изображение – в чуме сильно кашляет мужчина. Женщина выпаривает тушку рябчика, пока из неё не выделяется сок. Даёт мужчине ложку этого сока сразу после того, как он выпил бульон.
– У Вас такие белые зубы. Не поделитесь ли со мной секретом, что помогает их сохранить? – спросила Лусия женщину постарше.
– Кора дерева. Мы жуём кору дерева. Какие уж тут секреты.
– А что применяете при язвах и чирьях?
– Шкуру зайца.
– А если высокая температура тела?
– Лучшее средство от неё – настой из красной смородины. Его пить – никогда не помешает.
Разговор продолжился до вечера. Лусия чувствовала себя уютно в этом чуме, куда уже сбежалась детвора. Вскоре мужчины подали знак, что пришло время прощаться. Разошлись довольные друг другом, выразив надежду ещё раз встретиться.
На следующий день Пауль с Пабло Григорьевичем отправились в администрацию Хабаровска с целью обсудить создание Института Народной Медицины. Проблем с этим не возникло. Решение о создании института было уже на контроле на местном уровне. Осталось заняться набором кадров и провести приём студентов на первый курс обучения. Для этого кому-то из исследовательской группы нужно было остаться, хотя бы на полгода, чтобы дать делу ход. Пауль взял на себя роль заведующего кафедрой народной медицины, по крайней мере, на первый семестр. В любом случае он должен был остаться на некоторое время в Хабаровске, так как ещё нужно было выполнять обязанности одного из директоров компании Шмуэль по применению и продаже корреляторов, внедрению приборов в повседневную жизнь местного населения.
Студентами первого курса института стали талантливые молодые люди из русскоязычного населения Сибири и Дальнего Востока. Среди них оказались и потомки немцев, высланных в Сибирь. Влад завязал с ними дружбу. Пауль определил одному из них ставку доцента по юриспруденции. К тому времени, проживая в Германии и работая в фирме юридическим консультантом, Влад потерял интерес к своей профессии. Ему казалось всё сухим, неинтересным, требующим от него внутренних сил. Работа не вызывала удовлетворения. Он уже хотел сменить профессию, заняться чем-нибудь другим, нужным людям. Но сейчас, когда в первый день учёбы пообщался с молодёжью, он почувствовал в себе ту самую внутреннюю музыку вдохновения, о которой говорила мать, как о признаке счастья. И душа его осветилась желанием помочь этим людям в их повседневной жизни, дать уверенность в завтрашнем дне. Влад предложил Паулю остаться с ним в Хабаровске на предстоящие полгода, предложил себя в качестве доцента, на что получил согласие и разрешение своего шефа, профессора Замятина.

В первую неделю занятий к нему подошёл юноша и пригласил провести вечер в семье родителей, которые оказались российскими немцами, в 30-ые годы 20-го века приехавшими из Украины и осевшими на берегу Амура. Родственники парня приняли Влада как долгожданного гостя. Они говорили между собой на немецком диалекте. Это был платтдойч. Его ни с какой речью не спутаешь. Влад понимал многие немецкие диалекты, частично мог говорить и на этом. Приготовленная хозяевами еда напоминала блюда, которые готовила в детстве бабушка, но казались вкуснее. Влад рассказал родителям парня об исследованиях, которые проводит их группа в этих местах, о возможностях прибора воссоздавать прошлое каждого человека. С разрешения родителей юноши Влад провёл с хозяином семьи сеанс воссоздания памяти. На дисплее появлялись картины далёкого прошлого. Парень был восхищён возможностями прибора и впоследствии предложил свои услуги для работы в филиале компании Шмуэль. У него оказалось за плечами экономическое образование. Через полгода Пауль, перед отъездом в Москву, назначил его своим заместителем в Хабаровском филиале компании Шмуэль.

Глава шестнадцатая, в которой Илона вспоминает о неожиданной встрече с Драгикой в Шварцвальде
Ночью Илоне прилетело из другой реальности воспоминание о том, что лет десять назад, когда она была на лечении в одной из клиник Германии, в Шварцвальде, она познакомилась с удивительной женщиной с необычным именем Драгика. Встречу с ней Илона до сих пор вспоминает, как чудо. Женщина была родом из Словении, там и сейчас проживает её сестра, которая видит третьим глазом, то есть прорицательница. В то время Илона работала медсестрой, наблюдала жизнь во всей её неповторимости и вела дневник жизни. В тот день в нём появилась новая запись, которую можно по праву считать рассказом о необычной встрече.
«Случилось это лет десять назад, когда я по состоянию здоровья совершила поездку в Санкт-Блазен. Это небольшой, но очень известный городок, расположенный на юге Германии, в Шварцвальде.
Впервые я должна была совершить одна путешествие, да ещё в клинику, да ещё куда-то в горы. Мой страх перед новым и неизведанным разрастался с каждым днём c неимоверной силой. Вернее сказать, это был не страх, а какое-то внутреннее волнение, которое не оставляло меня с того момента, как врачи предложили эту поездку.
В поезде я продолжала внутренне накручивать нервы по поводу того, что я не найду дорогу к клинике, что буду там одна, что лучше бы я никуда не ездила и осталась дома… И вдруг вспомнила, как моя милая мамочка просила Бога помочь ей в трудную минуту. Я сомкнула пальцы рук перед грудью, и, не обращая внимания на людей, сидящих со мной в купе, просила Бога помочь мне в преодолении страха перед неизведанным. Я просила послать мне какого-нибудь собеседника, попутчика, который бы скрасил моё одиночество во время поездки.
Поезд остановился недалеко от красивого горного озера. Когда-то мы совершали сюда экскурсию от предприятия. Тогда я ездила с сыном. Он был ещё совсем маленьким, забавным и необыкновенно послушным. Воспоминания немного расслабили меня, настроили на лирический лад. От этой станции я должна была ещё несколько километров добираться автобусом до конечного пункта моего назначения. Меня окружали совершенно незнакомые люди. Отголоски их разговоров доходили до сознания, но не задевали за живое. Как надоедливые мухи, они совершали обряд вокруг меня, а я безучастно смотрела на них и не верила или не хотела верить в их реальность. Конечно, я не у мачехи росла, да и по натуре своей не стеснительна, но какая-то робость овладела мной.
Минут через тридцать мы доехали до Санкт-Блазена. От напряжения и внутреннего страха у меня заболела голова. До назначенного часа приёма в клинике оставалось ещё часа три. Силы для изучения незнакомой местности к этому времени меня почти совсем покинули. В руке была сумка с вещами, от которой тоже хотелось поскорее избавиться. Тогда я приняла единственно приемлемое решение: пойти в храм, мимо которого мы проезжали на автобусе, въезжая в город. Меня как будто кто-то направлял туда.
Недолго размышляя, я проделала этот короткий путь. И – вот уже в необыкновенном храме-соборе. Народу там немного, но постепенно зал заполнялся людьми. Тогда я только поняла, что попала как раз к началу богослужения. В последние минуты перед приходом священника, я непроизвольно оглянулась и увидела идущую от входа женщину. Внешне она не отличалась от других: лет пятидесяти, высокая, стройная. Седые волосы гладко причёсаны, коротко подстрижены. Одета в светлый костюм из хлопка или льна. Движения – плавные и стремительные. Она шла, не оглядываясь по сторонам, прямо ко мне и заняла пустовавшее рядом со мной место. Я перевела дыхание. Мне показалось, что всё, что со мной и вокруг меня происходит – неслучайно. Всё имеет свой смысл и своё значение, может быть, – и свои последствия.
Служба началась. В процессе её нужно было вставать, петь, читать молитву, в конце службы — подойти к священнику, который давал всем приложиться ко кресту. С ритуалами богослужения я была знакома только по наблюдениям за происходящим во время редких посещений церкви. Я не хотела вставать со своего места, выходить к священнику, но женщина жестом заставила меня подняться, принять участие в совершающемся. Я поднялась со скамьи, подошла вслед за другими к священнику, приложилась губами к кресту, и вдохновлённая силой происходящего в окружающем меня новом пространстве, вернулась на своё место, как мне показалось, духовно обновлённым человеком.
Служба закончилась. Так получилось, что мы с незнакомкой вышли из храма разными путями. Она как бы исчезла, растворилась в толпе. Казалось, ещё не познакомившись, мы уже разошлись, расстались.
Но всё оказалось по-другому. Мне нужно было найти для себя занятие на оставшиеся два часа до приёма. Я вышла в парк и, не оглядываясь, прошлась по территории. Ушла в глубь парка, села на первую попавшуюся свободную скамейку, откинулась на её спинку, прикрыла глаза, стараясь получить кратковременную передышку от напряжения и хаоса, творившихся в моём возбуждённом мозгу. Через несколько минут приоткрыла глаза и увидела ту самую женщину из церкви. Она шла легко, казалось, не прикасаясь подошвами туфель к земле, как бы медленно и одновременно плавно летела в направлении ко мне, приближаясь с каждой минутой всё ближе и ближе. Тут я подумала: «Если она сейчас подойдёт ко мне, то это  послание   свыше. Это – ответ на мою молитву в поезде. Это – моё спасение в этом мире среди незнакомых людей».
Женщина подошла ко мне. Остановившись около скамейки, нисколько не смущаясь и не удивляясь, улыбнулась мне открытой улыбкой. Через минуту она уже сидела рядом. Воцарилась тишина, но это была не вынужденная минута отчаянного молчания, а словно перед прыжком через барьер минута вдохновенного проникновения друг в друга. Мы заглянули друг другу в глаза, и, мне показалось, что свет её глаз пробудил мою душу, застывшую в страхе и неприятии происходящего. Женщина вся светилась добром, от неё веяло согревающим запахом каких-то трав, чем-то до боли приятным и знакомым. Я улыбнулась ей в ответ. Наверное, моя улыбка была вымученной и слабой. Женщина прикоснулась к моему плечу рукой и спросила с участием: «Что тревожит Вас сейчас, и чем заняты Ваши мысли?
Я рассказала ей о причине моего появления в этом прекрасном городе, о котором слагали свои творения поэты и писатели многих поколений. Видно было, что её растрогали мои слова, но затем она спросила по-земному совсем о другом: «Не голодна ли Вы? И где сегодня собираетесь обедать?» Не получив вразумительного ответа, она без колебаний пригласила меня к себе в гости. Я, не раздумывая, приняла её приглашение. Меня поразило только то, что она, казалось, не обратила внимание на моё замешательство и сбивчивую речь. Слегка коснувшись моего плеча своими длинными и нежными пальцами, она легко поднялась со скамейки, и мы проследовали к выходу из парка в направлении к центру города.
Незнакомка казалась мне неземной, но она не забывала о земном: сначала проводила меня в клинику, подождала пока я получу ключи от комнаты, и уже потом мы продолжили путь в её владения. Дом её находился на окраине. За ним простирался лесной массив, пугая своей непроходимостью и таинственностью. До сих пор не пойму, почему мы потянулись друг к другу? Вопросы материального характера меня абсолютно не интересовали. На темы о хлебе насущном мы тоже не разговаривали. Что-то другое нас притянуло, кинуло в тот день навстречу друг другу.
Возвращаясь мыслями в то лето, в тот городок, в ту обстановку, оставившую неизгладимый след в памяти, я часто думаю, что всё в жизни имеет свой смысл и предназначение. Уже тогда я приняла эту встречу, как должное, посланное мне свыше в нужное время и в нужном месте, но с какой-то определённой целью, которую я по наивности своей не могу разгадать.
По пути к её жилищу мы наконец-то познакомились. Её звали Драгика. И имя-то оказалось необычным, замысловатым, с каким-то двойным смыслом: «драг» от слова «дорогой». Да, забегая вперёд, я могу сказать, что после нескольких встреч Драгика стала для меня по внутреннему тяготению и духовному притяжению очень дорогим человеком.
В её домике всё было похоже на сказку. Две небольшие комнаты обставлены необычно и с любовью. Предметы и вещи, находившиеся там, по истечении времени стёрлись из памяти, но помню, что всё, что окружало тогда нас, было удобным, приятным, миниатюрным и необычным. Мы расположились на кухне. Драгика сразу принялась за приготовление обеда.
И вот тут-то началось невероятное. Мне показалось, что мы не одни в комнате. Мне это почудилось, но то, что моя незнакомка вела с этим невидимым свой разговор, потрясло до глубины души. Она поведала мне, что уже в течение нескольких лет разговаривает со своим Ангелом-хранителем, который сам нашёл её и остался рядом навсегда.
Драгика просила Ангела быть благоразумным, не мешать ей, но он вмешивался в приготовление пищи. По репликам я поняла, что он, как ребёнок, пытается шутками отвлечь её внимание, требует его к своей персоне, шалит, сдувая капельки пота с её лица, светящегося радостью и благодатью.
Наконец обед был готов. Я присутствовала на каком-то празднике трав и необыкновенных снадобий. Не могу описать того блюда, которое мне было предложено к обеду, потому что я его видела впервые и приготовлено оно было в необычной посуде, постоянно подогреваемой свечами. Аромат трав усиливался во время чаепития. За столом происходил какой-то процесс смешивания незнакомых для меня растений, создающих этот необычный аромат цветов и трав, неописуемый, заманчивый и неповторимый.
Во время обеда я поведала женщине, что просила Боженьку послать мне кого-нибудь, кто бы мог помочь во время поездки в незнакомом городе. Драгика внимательно посмотрела на меня, нисколько не удивилась: «Вот даже как. Он послал тебя ко мне». Она сказала это так, как будто мы говорили о чём-то обычном, обыденном, о совершенно нормальном явлении, ничем не отличающемся от того, что совершается ежедневно в мире.
Время прошло незаметно. Моя новая знакомая проводила меня до дверей клиники и взяла слово, что я обязательно навещу её вечером. Я пообещала, если представится такая возможность.
Обследование назначили только на следующий день, и вечером я с удовольствием посетила мою незнакомку. Она не удивилась моему приходу, как будто об этом знала наперёд из одной ей известных источников.
История её жизни, услышанная мной в этот вечер, тоже оказалась необычной. Она родилась в Словении в семье ясновидящей. Её сестра проживает в Швейцарии и обладает силой матери. Она спасает людей от болезней, предупреждает о бедах и несчастьях, которые могут произойти. К сожалению, сила её не распространяется на себя и родных. Несчастье случилось с Драгикой года за два до нашей встречи, когда врачи определили у неё неизлечимую болезнь: рак лимфатических узлов. Не вводя меня в тонкости своих болей и ощущений, не пытаясь вызвать чувство сопереживания, она поведала историю своего излечения.
В одной из известных клиник города Фрейбург врачи в открытую сказали, что ничем не смогут ей помочь. Они расписались в своём бессилии. На следующий день было воскресенье. Монахиня и священник посетили её в одно и то же время. Окна палаты выходили на сторону, откуда видны купола католической церкви. В момент колокольного звона Драгика увидела белое создание, парящее за окном. С этого момента, как она утверждает, здоровье пошло на поправку, началось выздоровление.
Через месяц её выписали из больницы. Она стала активным членом католической церкви, не пропускает ни одного богослужения. С этого момента она ощутила благодать, Божью поддержку через Ангела, который постоянно сопровождает её по жизни.
До этого счастливого дня она вместе с мужем и детьми состояла в религиозной общине Свидетели Иеговы. После вышеизложенных событий Драгика стала посещать католическую церковь, что ей до сих пор не простили ни муж, ни дети. Исцеление её произошло на диво всем, но несмотря на это, родные отвергли её за измену религиозным взглядам. В некотором роде они явились фанатиками своего вероисповедания.
С тех пор Драгика поселилась одна в этом Богу угодном тихом городке, читает религиозную литературу, находит в этом успокоение и радость. На здоровье она не жалуется. Драгика точно знает, что в её случае произошло чудо, что Бог сохранил её для земной жизни с целью проповедовать его учение и излучать вокруг себя свет и тепло, помогая людям и даря им любовь.
Я пробыла в клинике три дня. Мы, к сожалению, констатировали факт, что должны на некоторое время расстаться, пообещали друг другу непременно встретиться, звонить, писать письма, не прекращать нашего общения. Врачи предупредили меня заранее, что раз в два года я должна буду приезжать на контрольное обследование, поэтому я не сомневалась, что мы ещё не раз встретимся.
Прошло пять лет. После посещения этого уютного городка признаки моей болезни исчезли. С Драгикой мы больше не встречались. В моей душе живёт образ этой интересной, на вид беззащитной, и в то же время невероятно сильной женщины, которая только своим присутствием сумела вдохнуть в меня уверенность в себя. Может, это её заслуга, что мой организм справился с недугом? Может, в этом был смысл нашей встречи? Одно я знаю точно, что именно Драгика вдохнула в меня другое отношение к религии, помогла ощутить чувство сопричастности к высокому и божественному.
Мы до сих пор обмениваемся письмами, иногда звоним друг другу, не теряем надежду увидеться. Я предчувствую эту встречу и благодарна Богу за нашу встречу. Мы порой не бережём крупинки знаний и добра, которыми Бог одаривает нас на жизненном пути. Пытаемся сделать вид, что всего добиваемся своими силами, что всё происходящее не имеет большого значения в нашей жизни. Но однажды, оглянувшись на пройденный путь, понимаем, что часто проходим мимо главного, что порой упускаем самое важное и не замечаем однажды дарованного.
Таков человек. Так он устроен. Познав одно, стремится к другому, теряя при этом то, что нашёл, или преумножая найденное, но не понимая при этом, что это часть, но не главная в его жизни. После встречи с Драгикой я поняла простую истину, что никогда не надо грустить о потерянном, прошедшем, пройденном, потому что на этой земле всё имеет свой смысл, своё время и своё значение».
На этот раз Илона восприняла свой сон, как сигнал навестить Драгику. Ей было о чём ей рассказать и хотелось её послушать. Но встреча не могла так быстро состояться, потому что Илона должна была вскоре уехать с детьми в Кириллов.
Профессор Замятин и в этом случае нашёл решение:
«К Драгике поедет Лусия, она только что вернулась из поездки по России, – сказал профессор, и никто не посмел ему возразить. – Случай действительно неординарный. Наша Лусия – католичка. Она лучше других найдёт общий язык с этой женщиной. И не только запишет историю её болезни и чудесного исцеления, но и подарит Драгике экземпляр персонального коррелятора».

Глава семнадцатая, в которой Илона ищет разгадку своим сновидениям

Илона стояла у окна и вглядывалась вдаль. Осень накрыла улицу широкими в ладонь листьями платанов. Воскресный день навевал тоску. В него вплетались мысли о бренности существования.

«Что со мной происходит в последнее время? – думала Илона. – Опять приснился этот навязчивый сон, который не даёт покоя в течение нескольких лет. Он как будто напоминает о только мне известной тайне, разгадка которой во мне. Когда просыпаюсь, сразу не могу сообразить, в каком я времени и пространстве. Какие-то лабиринты не выпускают меня из своих глубин. Друзья и семья остаются по одну сторону, а я по другую, как бы в другой реальности за высокой плотной стеной. И я брожу по не имеющему ни начала, ни конца лабиринту памяти, мысли, совести. Нахожусь в тревожном состоянии чего-то недоведённого до конца, требующего всю меня для получения ответа на невысказанный вопрос. Не решаюсь рассказать о сне Паулю, но сегодня приглашу его на прогулку. Может, его присутствие и свежий воздух осени помогут мне справиться с постоянными вопросами о смысле бытия. А сон? Как быть с ним? Запишу-ка я его в дневник, может, перейдя на бумагу, он перестанет мучить моё подсознание?»

Илона подвинула к себе тетрадь. Мысли обретали словесную форму, находя место на бумаге. В это время услышала голос Пауля, который звал её на завтрак. Он недавно приехал из Москвы, взял на работе неделю   отпуска, решив посвятить его Илоне и детям. Но в этот воскресный день Ксюша с Артуром уехали на экскурсию в Швейцарию, и они «в кои веки» остались одни. За завтраком, в порыве откровенности, Илона рассказала Паулю о неразгаданном сне. Пауль, как всегда, посмеялся над её причудами. «Опять новый роман пишешь?» – не желая её обидеть, сказал, улыбаясь, с хитринкой в глазах. Она не обратила внимания на иронические нотки в его голосе и предложила совершить прогулку на природу. Пауль ответил согласием.

Только вышли на улицу, начался дождь. Откладывать прогулку не хотелось. Вооружившись зонтами, отправились в сторону кукурузного поля, которое давно притягивало Илону какой-то мистической силой. Как только вышли за черту города, дождь прекратился. На протяжении дальнейшего пути их сопровождали слева высокие заросли кукурузы с созревшими початками, находящиеся чуть ли не на уровне вытянутой руки, а справа – яблоневый сад. «Пора собирать урожай», – как бы говорили опавшие яблоки, нашедшие мягкую лежанку на траве под деревьями. Листва представляла собой разноцветную палитру красок, радующих глаз.

И вдруг снова пошёл дождь. «Наверное, это присуще осени, это её признаки – грусть и тоска вперемешку с запахами опавших листьев», – вспомнила Илона недавно услышанные слова, поразившие её оттенком нового видения этого времени года. Солнце, капли дождя вперемешку с ливнем сопровождали их на пути по необычному полю воспоминаний о прошлом. Пауль почему-то вдруг вспомнил, как они вместе с детьми совершали по этой дороге многочисленные велосипедные прогулки. Илона чувствовала, как волна освежающего воздуха наполняла её существо и утренние мысли отступали на второй план. В душе звучала тихая мелодия осеннего дня. Илону охватило удивительное чувство открытия в себе новых источников, дающих движение мысли. Душа, освежённая великолепием дня, откликнулась не только на его запахи и краски увядания, но и осмысления, и понимания.

Когда они вернулись домой, Илона сделала в дневнике запись: «Лабиринты, по которым я брожу каждую ночь, – это не страшно, это значит, что я должна напрячься, что-то додумать и довести до конца, что это только мне одной под силу, что мне суждено что-то осознать. В первую очередь мне, а не моим близким, тогда я найду выход из этого круга уже наяву. Грустная тема. Печально и тревожно. В то же время тихая радость отзывается во мне звуками одиноко поющей струны. Она звучит, не прекращая. Может, это предвестие перемен?».
Через несколько дней Илона прочла в девятом номере журнала «Москва» за 2020-ый год очерк Виктора Кудрина об уникальном историческом месте – Кирилло-Белозерском монастыре:
http://www.moskvam.ru/publications/publication_2398.html
Она сразу подумала, что её последнее сновидение – неслучайно, как и все прежние. В интернете нашла фото Кирилло-Белозерского монастыря, расположенного на берегу Сиверского озера. Она была поражена его внешним сходством с тем монастырём, который увидела во сне.
В следующую ночь ей приснился ещё один сон, но теперь о немецком городе Нонненхорн. Будто в нём, на мысу, вдающемся в Боденское озеро, расположен очень красивый монастырь. Илона почувствовала, что с ним связана какая-то таинственная история.
«Я должна разгадать тайну моих снов, чего бы мне это ни стоило. Ведь это Божье предзнаменование, символические знаки: лабиринты, монастырь в Нонненхорне, Святая земля где-то в России…»
Илона привыкла сразу исполнять задуманное. В один из воскресных дней она совершила поездку в город Нонненхорн, расположенный на Боденском озере, всего лишь в ста километрах от места её проживания, с целью посетить монастырь, увиденный во сне. Но её ожидало глубокое разочарование. Монастыря из её сна там не оказалось, и, видимо, никогда и не было. На его месте находился обычный жилой квартал.
Возвратившись из поездки домой, Илона отыскала на портале российских авторов очерк Виктора Кудрина «Мои швейцарские впечатления», который однажды уже читала. Он ей запомнился необычной историей о том, что существует таинственная связь между Кирилловом в России и Нонненхорном в Германии:
http://proza.ru/2019/07/09/1140
«Я непременно должна посетить этот монастырь в Кириллове. Может, именно там найду душевное равновесие и разгадку моим снам?

Глава восемнадцатая, в которой Илона с детьми совершает поездку в Кириллов
С того момента, как Илона услышала о Кирилло-Белозерском монастыре, её ничто больше не интересовало, кроме его посещения. Однажды, проснувшись, но, находясь ещё в полусне, она увидела себя в окружении детей разного возраста, которые о чём-то рассказывали ей на фоне какой-то обители. В другой раз – сон, увиденный перед рассветом, заставил обратиться к карте Вологодской области. Увидев, что монастырь расположен неподалёку от Вологды и Череповца, Илона обрадовалась, так как встречалась с молодыми артистами из этих городов на фестивале в Москве. «Всё в этом мире – промыслительно, – подумала она. – Вполне возможно, что я встречусь в тех краях с кем-нибудь из них».
Наступило лето. Илона не забывала о своём решении посетить Кириллов.  Ещё во Фрейбурге, задолго до поездки, изучив информацию на сайте Кирилловского и Ферапонтова монастырей, она составила своё первое впечатление о городе и его окрестностях. Но, когда с детьми, в рамках туристической поездки по Руси Северной, оказалась в этом святом месте, то остановилась, поражённая красотой Кирилло-Белозерского монастыря и тем, что он оказался на том самом месте, и выглядел именно таким, каким она его видела в сновидениях.
19 августа, в первый день их приезда в Кириллов, был праздник Преображения Господа Бога нашего Иисуса Христа. Богослужение проходило в Успенском соборе. Наместник Кирилло-Белозерского монастыря игумен Анастасий пожелал всем «Преображения духовного, чтобы оно нас коснулось, чтобы в каждой душе оно зародилось, и чтобы Господь не оставлял каждого из нас и всегда посещал». Слова игумена заставили Илону задуматься. По взглядам детей она определила, что они произвели и на них впечатление.
На следующий день их пригласили на выступление театральной студии, проходившее при храме Казанской иконы Божией Матери. В момент просмотра спектакля в сознании Илоны промелькнула мысль о создании именно здесь, на земле Руси Северной, Дома счастья для детей, нуждающихся в помощи. Сознанием она понимала, что счастье нельзя подарить, что её мечта – сделать сирот и инвалидов в полном смысле слова счастливыми – не осуществима, но идея завладела ею и не отпускала.
На второй день проживания в Кириллове, во время экскурсии по залам монастыря, её окликнул знакомый женский голос:
–  Илона, неужели это Вы? Глазам не верю. Вы всё же приехали к нам из далёкой Германии?
Илона вгляделась в лицо женщины, узнала её.
–  Да, я здесь со своими детьми, Артуром и Ксюшей, в туристской поездке. А ребят из Вашей театральной студии я часто вспоминала. Вы же из Череповца? Мы с Вами встречались в Москве, на площадках фестиваля «Нить Ариадны», жили в одной гостинице, сидели за одним столиком в ресторане. А где Ваши ребята сейчас?
–  Где же им быть? Они тоже здесь. Вон, окружили певцов-артистов. Мы тогда подарили Вам самодельный альбом о памятных местах нашего города и пригласили в гости в наши края.
–  Да. Спасибо. Просматривала его часто. Меня постоянно тянуло в эти места. Очень хотелось погрузить детей в атмосферу Руси Северной.
Женщина приветливо улыбнулась Артуру и Ксении. Потом посмотрела в сторону своих ребят, окружавших артистов, и призывно замахала им рукой.
Ребята живо откликнулись на её зов. Первым подошёл Даниил, которого Илона помнила по Литературной номинации фестиваля. Он тогда со сцены читал стихи о надежде, любви и об одиночестве среди людей. «Это было четыре года назад, а я всё помню, как будто произошло вчера. Приятные мгновения не забываются».
– Добрый день, Илона, – обратился к ней Даниил. – Очень рад, что вижу Вас снова. Часто вспоминал наши вечерние разговоры в холле гостиницы. Вас нельзя забыть! Вы своим жизненным примером оказали большое влияние на развитие моего творчества. Вот, вторую книгу стихов недавно выпустил. Работаю корреспондентом в редакции местной газеты.
Ксения с Артуром с интересом слушали их разговор. Они давно не видели мать такой довольной и счастливой. «Помолодела на глазах, – подумал Артур. – Вот что значит дух творчества, который роднит её с этими незнакомыми людьми. А глаза-то как светятся!»
– Илона, мы Вас приглашаем в гости к нам в Череповец, – вмешалась в их разговор руководитель группы. – Вот Вам визитная карточка нашей театральной студии. Завтра у нас выступление в Вологде, а вот послезавтра, часам к одиннадцати, будем вас ждать.
На вопрос Илоны, есть ли у них в городе краеведческий музей, – один из ребят ответил:
– Да, конечно. Наш музей известен не только экспонатами, но и архивными документами. Илона, Вы же рассказывали, что Ваши предки, возможно, в наших краях пустили свои корни. Так, может, как раз в Череповце?
– При чём тут музей? – перебил его Егор. – Река-то у нас какая прекрасная! Шексна называется. Сейчас от жары только там и спасение. Наша деревня немного выше Череповца, но и туда Вас доставим. Это труда не составит. Артуру и Ксении интересно будет познакомиться с красотами этой полосы России, да и Вы не пожалеете времени, затраченного на поездку.
– Мам, давай поедем к ним, соглашайся, – неожиданно для Илоны подала голос Ксюша.
– Раз приглашают, не надо отказываться, – поддержал её Артур.
– Ой, какие Вы у меня смекалистые, да ещё всё поняли и по-русски заговорили. Никуда от вас не денешься. Хорошо. Договорились. Посетим Череповец, если найдём возможность туда доехать.
– А мы для Вас машину организуем. Прямо сейчас и закажем.
Через день к их дому подъехала машина. А ещё через два часа Илона с детьми переступили порог Дома творчества Череповца. «Давайте посетим сначала музей, – предложила Илона. – А там уж знакомьте нас с интересными местами вашего города».
Когда вошли в помещение музея, Илона вскрикнула от неожиданности. С большого портрета на неё смотрела женщина средних лет, очень похожая на её мать, Клавдию Фёдоровну. Все уже прошли в другое помещение музея, а Илона не могла оторваться от витрины, где были разложены фотографии с надписями и стихами. Имена, указанные под ними, ей ни о чем не говорили, но лица... Илоне казалось, что изображённые на фотографиях люди вышли из семейного альбома, который остался у неё по наследству от матери, а ей достался по родственной линии от дедов и прадедов.
Чтобы не портить детям праздничного настроения, она предложила им прогуляться к реке, а сама занялась изучением материалов архива музея. «Да, конечно, я могу изучить свою родословную и дома, с помощью коррелятора, но раз я уже нахожусь здесь, где, по-видимому, проживали мои родственники, то хочу ощутить атмосферу, дыхание прошлого, именно здесь и сейчас. Попытаюсь отыскать нить прошлого, ведущую мой род в настоящее».
Из последующей беседы с работниками архива Илона узнала, что на фотографиях – её предки по линии матери.  Жили они в прошлом в одной из деревень на берегу Шексны. После сопоставления отдельных фактов, Илона определила, что двое из ребят, Егор и Даниил, находящиеся сейчас на реке с Ксюшей и Артуром – не просто их случайные знакомые, а, как выяснилось, дальние родственники.
Когда ребята вернулись с прогулки, она сообщила им эту новость. Тут началось нечто невообразимое. Все плакали и смеялись, обнимали детей Илоны и не хотели с ними расставаться. Егор позвонил домой, и через час они уже знакомились с его матерью у них дома. Та, для приветствия, подала Илоне руку, по немецкому обычаю, и сказала: «Herzlich willkommen/Добро пожаловать». Женщина знала, что некоторые из её предков были немцами по происхождению. Прадед был учителем немецкого языка, ссыльным из Санкт-Петербурга. Он с семьёй ещё в конце 19-го века пустил здесь свои корни. У женщины нашлась и краткая родословная, и семейный альбом с фотографиями, одну из которых Илона видела в альбоме матери. В какой-то момент Илона вспомнила о корреляторах, персональном и подарочном, которые, по совету Пауля, всегда носила с собой в рюкзаке. Подарочный прибор вручила Егору, который весь светился от восторга. «Ну, а сейчас, – сказала она завораживающим голосом, – мы погрузимся в прошлое наших родичей и попробуем выяснить, что же происходило в те далёкие годы, когда прапрадеды, прадеды и деды переехали в эти места, как они жили, чем занимались, какими были?»  В комнате наступила тишина.  Изображения на экранах корреляторов говорили сами за себя. Сомнений уже не оставалось в том, что они имеют общую родословную.
В Кириллов вернулись вечером следующего дня. В гостинице им предложили план однодневных экскурсий по монастырю в сопровождении гида, на что Илона сразу согласилась. Охватить всё разом самим, не представлялось никакой возможности, тем более что у них с ребятами из Череповца появилась единая цель. «Не будем терять драгоценное время, – размышляла Илона перед сном. – Узнаем историю монастыря от гида, а там уже будем заниматься изучением частных вопросов и деталей. Хорошо, что погода нам благоволит и повсюду встречаются добрые и отзывчивые люди».
В последующие за этими событиями дни, благодаря универсальным приборам, Илона и обретённые ею новые родственники, не просто нашли своих общих предков, но и оживили воспоминания родных, живших в 1860-ых – 1890-ых годах. В этом им помог режиссёр местной студии кинематографии. Он быстро разобрался в возможностях коррелятора и оживил картины из жизни предков, переведя их из прошлого в настоящее. Изображения на дисплее заговорили. События разворачивались во всей своей праведной сущности. Они нашли своё место в ходе развития исторических событий. В оставшиеся дни, под руководством профессиональных документалистов, ребята занялись монтажом документально-исторического фильма. В результате их творческих усилий, к концу пребывания Илоны с детьми в Кириллове, был создан первый в мире документальный фильм, смонтированный из «кадров», запечатлённых их предками в годы, когда никаких кинокамер ещё не существовало!
Глава девятнадцатая, в которой Илона выходит на новый этап своего духовного развития, связав его с практической деятельностью по созданию филиала немецкого Дома счастья в Кириллове
Прошло ещё несколько месяцев после возвращения Илоны из поездки в Русь Северную. За этот небольшой отрезок времени в жизни Илоны произошли изменения, повлиявшие на её самооценку, как автора, психолога и воспитателя. «Жизнь – непредсказуема в своём развитии, а для человека ищущего – всегда наполнена событиями, мимо которых он не может пройти, не замечая знаков, посылаемых свыше, – так размышляла Илона, вернувшись домой из России. – Я всегда притягивала к себе людей, которые впоследствии играли значительную роль в моей судьбе. После встречи с Драгикой, поняла, что мысли и желания воплощаются в жизнь, если очень захотеть и верить в осуществление мечты».
Несколько последующих встреч с интересными людьми повлияли на внутреннее состояние Илоны. Она вдруг снова ощутила в душе звуки музыки, сопровождаемые словами: «Всё ещё впереди, только не изменяй себе. Шаг за шагом стремись к исполнению желаний. Всё получится. От мыслей переходи к действиям. Не останавливайся на достигнутом».
Зима этого года стала для Илоны необычной. Написав уже много текстов, которые боялась назвать произведениями, она вышла в интернете на интеллектуальную платформу Ридеро.ру. Первую свою книгу верстала на высшем накале чувств. Илона понимала, что техническая часть, да ещё в интернете, ей не по плечу, но проявила максимум упорства, чтобы её создать.
В эти дни она летала по квартире, как на крыльях. Всё, за что бы ни бралась, спорилось и получалось. А потом наступили дни ожидания результата. Эйфория успеха кружила голову: «Я смогла. Сумела. Нашла почву под ногами. Всё. Добилась. Сошла с мёртвой точки. Смогу ещё многое преодолеть». Но не тут-то было. Статистика продаж в первый и последующие месяцы – не порадовала. А ей почему-то казалось, что в количестве проданных книг – ключ к успеху и признанию читателя. Она всё делала сама, думала, что «не боги горшки обжигают». И всё же, в результате проб и ошибок, поняла, что нужно обратиться за помощью к профессионалам. Ведь даже обложка книги, её подача читателю через визуальные и виртуальные средства общения тоже играют большую роль в продвижении книги.
«Сумею и это», – думала она после очередного рабочего дня. До слёз не опускалась. Пауля и подруг в свои мучительные раздумья не впускала. «У каждого свой груз на плечах, свои сомнения и горести, да и радости, и успехи свои», – думала Илона короткими зимними вечерами.
Разочарование одолевало, особенно в дни, когда оставалась одна, но жизнь продолжалась. Начала верстать другие тексты. Издала на той же платформе ридеро. ру ещё несколько книг. Училась на ошибках. В какой-то момент встала перед проблемой авторских прав. Перешла от написания очерков и эссе к созданию рассказов, и даже на роман замахнулась.
Встречи с немецкими авторами, знакомство с объединениями, участие в конгрессах, литературных чтениях и номинациях различных конкурсов и фестивалей, получение званий лауреатов и дипломантов помогли не уйти в себя. Старалась не писать в стол, публиковать в журналах теперь уже статьи, интервью, очерки. Поиск своего места в жизни был мучительный и радостный одновременно, так как положительные эмоции перекрывали невесёлые раздумья.
Процесс пошёл. Попутным ветром её занесло на участие в обучающих программах интернета. Написание текстов и постов под руководством профессионалов дало уверенность и внутреннюю опору. «Жизнь продолжается, и я – её участник, – размышляла Илона в моменты разочарований. – Впереди ещё много побед и поражений, но главное – почва под ногами стала твёрже, профессионалов-друзей прибавилось. Найдётся когда-нибудь и издательство, которое проявит интерес к моему творчеству».
И оно – нашлось. Однажды позвонил немецкий издатель, который предложил принять участие в написании книги о знаменитых немцах России. Тема книги вызвала интерес. Она ответила согласием и, получив список имён российских немцев для описания их жизненного пути, погрузилась с головой в работу. Писала в свободное время. Правда, его было не так уж много: работа, семейные дела, воспитание детей, участие в жизни мужа, – оставались в центре внимания, но несмотря на это, она находила несколько часов в день для творчества. Через три месяца заказ издателя был выполнен. Окрепла её самооценка. «Ну, что ж, буду продолжать активно участвовать в общественной жизни, тогда и интерес к творчеству не будет сам по себе, а поможет включиться в основной процесс деятельного созидания в душах людей. Ей захотелось вновь оказаться в водовороте позитивных эмоций, которые испытывала на площадках Московского международного фестиваля «Нить Ариадны». Без промедления Илона позвонила бессменному организатору фестиваля Аркадию Липовичу Шмиловичу. Услышала в ответ: «К сожалению, фестиваль этого года перенесён на май в связи с коронавирусом. А Вас, Илона, приглашаем принять участие в Форуме фестиваля. Организационным комитетом уже принято решение издать Вашу книгу "Из опыта работы практикующей медсестры" и вручить её на форуме специалистам – психиатрам и психологам. А Вам мы предлагаем выступить на нашем форуме с докладом. Дорогая Илона, через неделю мы ждём от Вас сообщения о теме доклада. Хочется, чтобы Вы опирались в нём на практический опыт, отражённый в книге, применяемый в стационарных неврологических клиниках Вашей страны».
Тема показалась Илоне нужной и своевременной. Выступать перед большим количеством людей было для неё обычным делом. До фестиваля оставалось ещё полгода, но она сразу взялась за дело. «Когда Пауль вернётся из России, я его порадую своими планами. А, может, и встретимся в Москве. Он там должен быть проездом из Карелии, где сейчас создаётся филиал компании Шмуэль. Это – дело ни одного дня. Да, вот письмо от нотариуса получила: тётя Марфа оставила мне трёхкомнатную квартиру на Арбате. Пауль всегда мечтал открыть в Москве Музей меннонитов. Думаю, квартира тёти Марфы подойдёт ему для этой цели. Уже некуда раскладывать экспонаты, которые он привозит из поездок по белу свету. Хочу предложить московскому другу Артуру взяться за организацию музея. Он всё-таки житель Москвы, знаком с законами России, имеет круг творческих друзей. Если согласится, то ему и карты в руки».
В тишине комнаты раздался телефонный звонок. На проводе – друг семьи Райнгольд. Он пригласил Илону принять участие в посещении школы творчества для российских ребят. «Мы едем туда с Бертой для ознакомления с программой школы. Ведь у нас много внуков дошкольного и школьного возраста. Хотим, чтобы они в совершенстве овладели русским. В жизни всё пригодится. Дети в этой необычной школе занимаются в различных кружках, начиная с балета, заканчивая художественным творчеством».
Илона с удовольствием приняла предложение о поездке в школу. Жену Райнгольда, Берту, она знала, как активную участницу хора русской песни. Илоне довелось присутствовать на одном из выступлений их хорового коллектива во время Праздника проводов русской зимы на одной из площадей Фрейбурга. Ей тогда очень понравилось и выступление хоровых коллективов, и довольные лица гостей и участников праздника, и атмосфера радостного и тёплого понимания, которая всех окружала. «Как тут не согласишься с предложением друзей? – подумала Илона. – Не одной же дома сидеть в воскресный день. Дети выехали на снег с одной из знакомых семей в пригород Фрейбурга, на лыжах покататься. Ну, что ж, экскурсия в Школу творчества будет и для меня прогулкой. Посмотрим, как проводят время дети русских эмигрантов в немецкой резиденции».
Поездка с друзьями дала возможность побеседовать с педагогическим коллективом школы. Прошли и в комнату, заменяющую кабинет организатора школы, руководителя балетного кружка. Та предложила Илоне преподавание уроков русского языка на добровольной основе. У Илоны не было высшего педагогического образования, но этого здесь и не требовалось. Главное – любовь к детям, чуткое и внимательное отношение к ним, ответственность за порученное дело и принятие идеи создания школы. Илона была приглашена на заседание педагогического совета, чтобы войти в атмосферу воспитательного процесса и принятия или не принятия основной её установки.
На совещании состоялся разговор о направлении развития этого учебно-воспитательного учреждения. Задумка была прекрасной – создать подобного рода школы не только в городах Германии, но и в других государствах. Илона была удивлена и поражена тем, что практически – это был филиал школы, созданной Миленой. Другие педагоги, иной контингент детей, но в основе та же идея вселенского братства и содружества детей всего мира. Илона рассказала присутствующим педагогам и воспитателям о своём опыте в этом направлении и предложила себя руководителем театральной студии. Целью для себя и ребят поставила поездку на московский фестиваль «Нить Ариадны» с выступлением там немецкого коллектива перед российской общественностью. Дважды она уже побывала на площадках этого фестиваля, знала, что эта цель – реальна.  С энтузиазмом начала её претворение в жизнь. Набрала группу ребят-артистов. Вместе выбрали для постановки на сцене сказку Пушкина «О рыбаке и рыбке», и – работа по подготовке спектакля началась.
В один из зимних дней Илона, Доротея и Милена собрались на традиционный девичник. Каждой было о чём рассказать, чем с другими поделиться. На этот раз встреча состоялась у Милены в её загородном доме.
– Девчонки, что я придумала, – с порога начала Илона рассказ о своих новых друзьях и планах.
Милена её остановила, сказав, что нужно сначала уютно устроиться за приготовленным хозяйкой столом, а потом уже делиться планами.
Илона с этим согласилась, но сразу попросила дать ей первой слово. Все смотрели на неё удивлённо и с улыбкой. Уж кто-кто, а Илона всегда отличалась сдержанностью в разговорах с подругами, великих решений не принимала, прислушиваясь к ним. Ведь им всегда было о чём рассказать.
После второй чашечки кофе, подруги не стали больше испытывать её терпение и дали слово. И тут – потоком полилась речь: рассуждения, откровения, сомнения, предложения. Илона знакомила подруг с русской школой во Фрейбурге, предложила Милене непременно заключить с ней договор о сотрудничестве, рассказала о работе своего театрального кружка и готовящейся поездке на фестиваль в Москву. Закончила рассказ неожиданно для себя самой сообщением о том, что после посещения Кириллова, с его знаменитым Кирилло-Белозерским монастырём и встречей с ребятами из Череповца, в ней зародилось желание – создать в Кириллове Дом Счастья для детей, по подобию Дома Счастья Милены в Шварцвальде.
В разговор неожиданно вступила фрау Перец. Она попросила впредь называть себя Доротеей или госпожой Лемешевой, так как сменила свою фамилию на фамилию мужа. Рассказала подругам и о своей поездке к дочери Эмме и о том, что Лемешев, её любимый Николай Иванович, возможно, поддержит идею переселения в Кириллов.
– Если уж Илона собралась там открыть Дом счастья, то мне остаётся её только «благословить» на это святое дело и предложить свою кандидатуру для руководства филиалом Дома счастья Милены.
Милена с восторгом приняла эти предложения, планы и мечты подруг. Поддержала их мысли о преобразованиях и новшествах в Доме счастья, которым пришло время. В свою очередь, рассказала о посещении Парагвая, о детях-сиротах, которых привезла оттуда, и о том, как помогла им найти кров в немецких семьях.
Доротея, выслушав Милену до конца, предложила: «А не организовать ли нам в Кириллове, в Доме счастья, группу ребят-сирот из других южноамериканских стран. Ведь теперь есть опыт Милены в этом направлении. Мы спасём детей от нищенского существования. Может, и там, по примеру немецких семей, найдутся семейные пары, в домах которых ребята обретут тепло и ласку».
– Да, девчата, – воскликнула взволнованно Илона. – Здорово мы развернулись. Пока это – благородные мысли, но главное – иметь цель, тогда всё получится. Русский православный народ – вот кто нам поможет в осуществлении задумок. А там и другие Дома Счастья откроются, в дальних странах и на других континентах.
В этот день Илона рассказала подругам и о своём посещении Школы творчества во Фрейбурге, и о своих планах на будущее по созданию там театральной студии на русском языке. Милена выразила большой интерес к этой инициативы, но просила не переоценить свои возможности. К тому времени Илона работала в её Доме счастья психологом и медсестрой. Милена, не теряя времени даром, предложила Илоне часть своих обязанностей в Доме счастья передать Верене, которая как раз закончила своё обучение, продолжая работать на полставки в клинике Замятина.  Илона ответила согласием.

С этого дня Илона с головой погрузилась в новые проекты театральной студии русской школы «Элеон», в которую входили дети из православных семей. Первые выступления театральной студии успешно прошли в церкви Фрейбурга, в которой Илона часто присутствовала на богослужениях.

Глава двадцатая, в которой воссоздаётся интерьер московской комнаты, где прошло детство Виктора Кудрина, а затем – и новый «Уголок России», включающий и полное воспроизведение «виртуального образа» Старой Москвы

По дороге из Вадуца, где Виктор Кудрин принимал участие в каталогизации коллекции Эдуарда Александровича Фальц-Фейна, он посетил профессора Замятина, чтобы подвергнуть исследованию, посредством коррелятора, свою собственную память.

Сев перед экраном, Виктор вызвал из своей памяти образ комнаты своего детства, в которой он жил с 1950-го по 1977-ый год, в доме 52 по Николоямской улице. На северной ее стене висела огромная физическая карта Европы. Любимым занятием Виктора было мысленно путешествовать по ней.

Уже позже, в шестидесятые годы, явилась у него мысль о возможности, создав сначала, на основе воспоминаний, виртуальный образ квартиры детства, со всей обстановкой и панорамой за окнами, – создать и подобие зеркального отражения квартиры, и окружающего её пространства, что дало бы возможность реализации наяву путешествий в Зазеркалье, ранее совершаемых лишь в воображении и в сновидениях.

В отличие от «Снарка» Джека Лондона, виртуальная яхта Виктора обладала и встроенной в её корпус моделью его московской квартиры, в которой были воспроизведены не только все предметы домашней обстановки, но и виды за окнами (посредством голографии). Пунктом отплытия был не Сан-Франциско (как у Джека Лондона), а почему-то Портсмут на южном побережье Англии. Оттуда он плыл через Атлантику до устья Амазонки, заходил в порты Рио-де-Жанейро, Монтевидео, Буэнос-Айреса, через Магелланов пролив яхта выходила в Тихий Океан, заходила в Puerto Natales, Вальпараисо, Кальяо, Галапагосские острова, затем Филиппины (с посещением порта Давао на острове Минданао и сухопутной экскурсией в Багио на острове Лусон). В проливе Лембе у острова Сулавеси он погружался с аквалангом в прибрежные воды, наблюдая многообразную жизнь обитателей кораллового рифа. Оттуда яхта шла в южную часть Тихого океана, заходила в гавань острова Рапа-Ити. Зайдя в порты Австралии, яхта через Индийский океан, Красное море, Суэцкий канал и Средиземное море возвращалась в «порт своей приписки» – Портсмут, совершив кругосветное путешествие, которое не довелось совершить Джеку Лондону на своём «Снарке».

Любуясь видами из окна своей комнаты, Виктор любил воображать, что эти виды – «виртуальная реальность» (самого этого термина тогда ещё не было, но он точно передаёт его тогдашнее ощущение), спроецированная из «параллельного» измерения на экран, располагающийся за окном, а сам он находится сейчас на борту своей яхты, чуть покачивающейся на волнах (вместе с «виртуальной картинкой» за окном). Сейчас яхта подойдёт к одному из островов «Южных морей», он выйдет из своей необычной каюты (в которой иллюминатор заменён голограммой вида из окна далёкого детства), сойдёт с корабля на берег, будет знакомиться с его населением, фауной и флорой. Он отчётливо «сознаёт», что ему сейчас – не десять лет, сейчас не 1958-ой год, уже наступил XXI век, но при этом – он почему-то не знает названия своей яхты (хотя знает все «закоулки» судна и всю команду, не только капитана и его помощников, но и штурмана, боцмана, врача и кока). А придумать ей название ему почему-то никогда не приходило в голову. Так она и осталась в его памяти – без названия. Хотя, казалось бы, «виртуальная реальность» воссоздавала «прошлое» комнаты, но на деле – предвосхищала именно будущее, в котором воссоздание всех когда-либо воспринятых образов «прошлого» станет реальностью.

В 1977-ом году, во время ремонта в квартире, залитой кипятком из прорвавшейся на чердаке трубы отопления, когда пришлось ободрать со стен обои, пятна и неровности скрывавшейся под ними штукатурки сами собой сложились в картины сельской местности: вот храм с колокольней, справа от него – покрытый соломой сарай, дерево, перед ними – небольшой пруд, на горизонте – полоска леса… Глядя на эти картины, невозможно было поверить, что созданы они не кистью живописца и не резцом скульптора, а собственным воображением. А может быть, и не воображением, а будущим «узнаванием» их «на местности»? Не проекция ли это из будущего по законам телеологической причинности? Это явление хорошо известно. Оно носит название парейдолии. О нём писал ещё Леонардо да Винчи, но познакомиться с ним на собственном опыте Виктору пришлось впервые.

А сейчас, в кабинете профессора Замятина, Виктор настроился на определённую дату – 14 августа 1953-го года. В этот день ему исполнилось пять лет.

На экране возникли смутные парейдолические образы предметов комнаты детства, какими они были в день его пятилетия. Самым трудным для Виктора было – не допустить «наслоения» на эти образы более поздних впечатлений, грозящих их заглушить. В течение последующих пятнадцати минут образы приобрели чёткость. Нажатием кнопки персонального коррелятора Виктор зафиксировал их в памяти коррелятора.
Виктор и профессор Замятин перешли в Большой зал, где был развёрнут огромный экран, дистанционно связанный с коррелятором Виктора и дающий возможность создавать объёмные изображения. На этот экран были постепенно выведены образы всех уголков квартиры, когда-либо запечатлевшихся в памяти Виктора, не только той комнаты, в которой жила его семья, но и комнат соседей, хотя Виктору довелось бывать в них не часто, и панорамных видов за окнами жилых комнат и кухни.

Следующим этапом стало воссоздание альбомов семейных фотографий, которые старшие поколения «вели» с начала 20-го столетия. Этих альбомов было три, и большинство фотографий в них было сделано ещё в предыдущей квартире, на Тверской, 9/17. В январе 1977 года эти альбомы, были уничтожены кипятком из лопнувших труб отопления. Но все эти годы Виктор продолжал видеть каждую из этих фотографий внутренним взором. И сама комната детства, с видом на Котельническое высотное здание, башни Кремля, колокольню Ивана Великого, а ещё – здание МИД на Смоленской площади – на противоположном от его дома, западном «полюсе» Садового кольца, – продолжали являться Виктору в сновидениях, спустя почти полвека, – в мельчайших деталях, убеждая, что «прошлое» – существует, что оно – не прошло! Живя в настоящем, душа продолжает обитать и в тех областях «пространства-времени», которые, казалось бы, давным-давно безвозвратно покинуты ею! Теперь все три альбома воссозданы из «небытия», сначала – «виртуально», на экране коррелятора, а затем – и физически, став главными экспонатами первого в мире постоянно действующего на территории компании Шмуэль Музея Воссозданной Реальности, в котором любой посетитель может не только изучить историю воссоздания из образов, хранящихся в памяти, вызвавших их первообразов, но и овладеть методикой такого воссоздания. Так был создан виртуальный образ Старой Москвы, по улицам которой любой желающий мог теперь свободно путешествовать, не покидая просмотрового зала Музея Воссозданной Реальности.

Глава двадцать первая, в которой Доротея с мужем едут в гости к её дочери и посещают в Иерусалиме Старый Город и храм Святой Марии Магдалины
Незаметно наступила осень 2021-го года. Пришла пора и Доротее собираться в дорогу. Она долго колебалась, прежде чем ответить дочери на её приглашение в гости, в Израиль, где та проживала уже несколько лет с мужем Шмуэлем, израильтянином. Причиной была пандемия, связанная с мутацией коронавируса. Потом всё же решила, что нельзя отвечать Эмме отказом и что наступило время пообщаться с ней на земле предков, чтобы до конца сбросить груз недопонимания, который давил в течение долгих лет.
«С самого начала всё было сложно в наших взаимоотношениях. Девочке не хватало материнской любви, а я не смогла ей заменить мать. Не могла или не хотела? Или просто некогда было сосредоточиться на чувствах Эммы? Ведь её душе нужно было понимание, а я с головой ушла в заботы о пациентах. Они были мне важнее семьи. Почему так случилось? Не знаю. Мой муж, дядя Эммы, её приемный отец, тоже был в вечных разъездах по стране, а в девочке шёл процесс становления характера. Смерть её родителей повлекла за собой трагедию души, из которой она сама выйти не могла. Её всё больше засасывал омут тёмных мыслей, а я не замечала этого. («Или не хотела замечать? – выводил внутри её голос Совести».) Слава Богу, что нашёлся человек, полюбивший Эмму. В ответ на его сильное чувство, сердце дочери оттаяло. Что тут долго решать, нужно ехать. Тем более, что Израиль – это родина моих предков, и хоть раз в жизни нужно побывать на этой Святой земле».
Когда Доротея сказала Николаю о своём решении, он неожиданно для неё живо откликнулся не только согласием на её поездку, но и желанием поехать вместе с ней. «И дочек возьмём с собой. Им тоже не помешает ступить на Святую землю», – приняли они решение в тот вечер. Девочки были в восторге от этого предложения. «Ура! Мы едем к Богу в гости», – раздавалось то здесь, то там в течение всех последующих дней подготовки к поездке.
Николай занялся изучением достопримечательностей Иерусалима, а Доротея собирала в дорогу вещи. «Климат там сухой, – рассуждала она. – Наверное, и в конце октября стоит жара. Возьмём с собой самое необходимое. Хорошо, что у девочек как раз осенние каникулы. Давно вместе не отдыхали. Видимо, время наступило и для этого».
Прилетели в страну вечного солнца утренним самолётом. Эмма и Шмуэль встретили их в аэропорту радостными улыбками. «Лёд растаял в глазах моей девочки, – подумала Доротея, – чтобы это увидеть, стоило сюда приехать».
В этот же вечер они подарили Эмме и её мужу по персональному коррелятору, объяснили принципы функционирования. Следующие дни прошли в прогулках по городу, разговорах, знакомстве с соседями и друзьями молодой семьи. Детей у них   ещё не было, но это обстоятельство их пока не тревожило. Молодые понимали друг друга. Флюиды счастья царили в доме. Находиться с дочерью рядом – было праздником для Доротеи.
Эмма и Шмуэль жили на пешеходной улице Бен-Йехуда, сразу напомнившей Николаю Лемешеву Арбат. Их дом находился в пятнадцати минутах ходьбы от Старого Города. На следующий день Николай решил пойти в Старый Город самостоятельно, не пользуясь картой, и не спрашивая ни о чём прохожих, а пользуясь исключительно своей интуицией. «Представлю себе, что я – в Москве, и иду по Арбату в сторону Кремля» – решил он. Машинально повернув с «Арбатской площади» в «Знаменку», Николай почувствовал, что сейчас перед ним должна возникнуть кирпичная стена Московского Кремля. Подняв глаза, он действительно увидел стену, но сложенную не из кирпичей, а из огромных бело-розовых камней, выпиленных (как он узнал позже) из знаменитой каменоломни в Иудейских горах.
Николай пошёл вдоль стены Старого Города до Яффских ворот, через которые – вошёл в Город. Он знал, что Храм Воскресения Господня трудно найти с первого раза, тот затерян в переплетении узеньких улочек, напомнивших Николаю торговые ряды ГУМ в Москве. Но решил выйти к Храму сам, ни у кого не спрашивая дорогу. Он заметил, что все улицы вымощены плиткой и булыжником, а тротуары – исключительно плиткой. Асфальта нигде не было.
В детстве храмы Земли Русской представлялись Николаю уголками Земли Святой. И тогда уже его волновала мысль: «А каково будет мне ощущать себя в Святом Граде, когда в Него попаду?» И почему-то он боялся думать, что у Святаго Града есть реальные географические координаты в мире физическом. И вот – он вошёл в Храм Воскресения Господня, ощутив себя находящимся в самом Сердце Земли, где совершилось чудо Воскресения Сына Божия, залог всеобщего воскресения!
Николай не заметил, сколько времени он находился в Храме, из которого не хотелось уходить. Наконец, решив непременно привести сюда Доротею, он отправился в обратный путь. Лишь поздним вечером, на пути домой, Николай вспомнил о корреляторе и воспользовался им, чтобы найти обратную дорогу на «Арбат».
В четверг после обеда Шмуэль предложил Николаю Ивановичу оставить женщин дома, а самим с девочками отправиться теперь уже по его любимым местам в окрестностях Иерусалима, куда Николай Иванович сам не найдёт дорогу. Всех это решение устроило.
После обеда Доротея с Эммой расположились в креслах на террасе. Разговор крутился вокруг событий прошлых лет. Через несколько минут обе погрузились в просмотр изображений, появляющихся на дисплеях их персональных корреляторов. Вдруг комнату осветил яркий луч солнца, и обе громко вскрикнули оттого, что увидели на экранах приборов. Женское любопытство Доротеи заставило её взглянуть на дисплей дочери. Возглас удивления вырвался из груди. На экранах обеих высвечивалось одно и тоже изображение храма Святой Равноапостольной Марии Магдалины в Иерусалиме. Пятиглавое сооружение поразило Доротею необычным изяществом форм и свечением розовато-светлых красок, исходящих от него.
– Это – знак, – воскликнула Эмма. – Мы должны непременно ответить на него действием. Завтра и пойдём на божественную службу.
– Не возражаю, – откликнулась Доротея на слова дочери. – Это, действительно, зов небес.
Вечером все вместе долго сидели в саду, наслаждаясь запахами и свежим воздухом, наполнявшим энергией и силой. Прошлое стучалось в дверь, и нужно было наладить с ним связь. На следующий день Шмуэль взял руководство пешеходной прогулкой в свои руки и повёл их по узким улочкам Старого Города. Доротею больше всего поразила грандиозность Западной Стены, оставшейся от Храма, построенного Иродом Великим. Она не смогла удержаться от восклицания: «Каким же огромным был сам Храм – возможно, величайшее сооружение в мире!» Но, почему-то, у нее возникло предчувствие, что самое сильное впечатление ожидает её впереди.
Когда путники, через Львиные ворота, вышли из Старого Города, их взорам предстали Гефсиманский сад, в котором Господь беседовал с учениками, и храм Равноапостольной Марии Магдалины, воздвигнутый в 1888-го году. Шмуэль перешёл к рассказу об этом храме.
Николай Иванович был знаком с историей этой святыни. Он знал, что церковь была построена ещё императором Александром III в память его покойной матери, императрицы Марии Александровны. Но не стал перебивать воодушевлённую речь молодого человека. Пусть тот чувствует себя первооткрывателем великих свершений прошлого. «Думаю, что души всех, находящихся сейчас здесь, на Елеонской горе, выводят музыку вечной жизни и послушания её Создателю», – думал Николай, принимая сердцем всё, что происходило вокруг.
«Одно дело – знать, а другое – видеть», – думала Доротея, слушая рассказ зятя. Пятиглавый храм, построенный из бело-серого иерусалимского камня, поразил её воображение изящной архитектурой, невиданной ею никогда прежде. Храм поражал лёгкостью и воздушностью форм. Облицованный, казалось бы, розоватым мрамором он наводил на мысли о бренности земного существования и вечности, разлитой в пространстве Вселенной.
Шмуэль продолжал свой рассказ, но теперь уже о том, что именно в этой церкви в 1920-ом году под нижними сводами нашли успокоение Великая княгиня Елисавета Феодоровна, родная сестра последней русской императрицы, и её преданная келейница инокиня Варвара. Гробницы с их мощами находятся теперь в самом храме Святой Марии Магдалины. Это заслуга игумена Серафима Кузнецова, который вывез тела Алапаевских мучеников сначала в Пекин, а уже позже они были вывезены им в Иерусалим и положены здесь, в храме на Елеонской горе. «Об этом есть прекрасная книга бывшего посла России в Израиле Петра Стегния "Скитоначальник", вышедшая в 2018 году. Как только она поступила у нас в продажу, я сразу купил несколько экземпляров для подарков друзьям. Один из них я уже подарил Эмме, а сегодня вечером намерен подарить эту книгу и вам».
Вошли в храм. Живописные работы, стиля русских церквей 17 века, мраморные, мозаичные, серебряные, мельхиоровые, завладели воображением. Николай не мог просто наслаждаться увиденным. Ещё вчера он пытался с помощью коррелятора ответить на вопросы, которые сейчас переполняли его: «По чьему архитектурному проекту создавалось это сооружение? Кто мог воздвигнуть такое фундаментальное строение? Ведь храма не коснулось даже землетрясение 1927 года, причинившее много бед Иерусалиму. Этот иконостас, сооружённый из белого итальянского мрамора, ни с чем не сравним. Над ним знакомая картина русского живописца «Мария Магдалина перед римским императором Тиверием».
Когда вышли из храма, Шмуэль повёл рассказ о посещении этих святых мест на празднике Покрова в 1888-ом году почётными гостями – Великим князем Сергеем Александровичем и его супругой Великой княгиней Елисаветой Феодоровной. «Как я хотела бы быть похороненной здесь!» – воскликнула она тогда, увидев эти прекрасные места. «Как видите, эти её слова оказались пророческими», – вступил в разговор Николай. А Доротея, неожиданно для всех, взволнованно воскликнула: «До этой поездки я не верила в Бога. Но сегодня, увидев это чудо из чудес, думаю, что если такая Красота существует на земле, то Бог есть. Как бы я хотела принять православие!» «Чудеса происходили и по-прежнему происходят на Святой земле Израиля», – подытожила Эмма сказанное матерью. А девочки улыбнулись в ответ на её слова светлой улыбкой.
Николай стёр слезу с щеки жены, обнял её и продолжил своё повествование. Для этого достал коррелятор и прочитал строки, которые заставили его ещё раньше удивиться и задуматься: «В 1981 году Русская Зарубежная Церковь прославила обеих новомучениц, причислив их к лику святых. Накануне канонизации их гробницы решили вскрыть. Когда открыли гроб с телом Великой Княгини, то помещение наполнилось благоуханием. Все присутствующие ощутили сильный запах как бы мёда и жасмина. Мощи новомучениц оказались нетленными».
В Германию путешественники вернулись обогащёнными новыми идеями и задачами на будущее. Доротею поразила история жизни и творчества гениального архитектора, создавшего ни с чем не сравнимый проект храма Святой Марии Магдалины. Она серьёзно занялась изучением истории России и православия. Через год после возвращения из Израиля Доротея с мужем уезжают в Кириллов. Там она принимает Святое Крещение, и они венчаются в православном храме.
Примерно в это же время муж её дочери Шмуэль, специалист по информационным технологиям, освоив на базе своей фирмы возможности коррелятора, понимает, что этот универсальный прибор вскоре вытеснит нынешние информационные технологии. Компьютерная эра сменится Эрой Корреляции. Он решает создать в Израиле филиал Компании Шмуэль. Профессор Замятин поддерживает это решение и назначает Шмуэля главой этого филиала. В сообщении к нему он пишет: «Кого же мне ещё назначать директором, если сама Компания названа Вашим именем?». Филиал получает название «Шмуэль Ерушалми», и начинает собственное производство и сбыт персональных корреляторов.
На этом история поездки в Израиль не закончилась и для писателя Николая Лемешева. Ещё вернувшись в Германию, он поделился с Паулем и Илоной своими мыслями:

– Удивительно, что в Википедии, в списке построек российского немца Гримма Давида Ивановича, этот храм почему-то не упоминается.

– Это ещё одна загадка веков, – пошутил Пауль в ответ на его слова.

Николай Иванович был человеком дела. Потрясённый красотой храма Святой Марии Магдалины, он начал изучение жизненного пути его создателя, гениального архитектора мирового значения Давида Ивановича Гримма. «Его биография, – отмечает он в предисловии к будущей книге, – несомненно, должна быть включена в серию «Биографии Российских Немцев» и занять среди них самое почётное место». Основой для создания книги стал для Лемешева биографический очерк «Петербургская линия рода архитекторов Гримм». http://proza.ru/2021/01/15/840

Глава двадцать вторая, в которой друзья помогают Илоне в создании Дома счастья в Кириллове

После встречи с подругами, Илона не могла ни о чём больше думать, как только об открытии Дома счастья в Кириллове. Пауль в это время находился в очередной поездке. В телефонном разговоре он дал ей добро и на разработку идеи о создании Музея меннонитов в квартире Марфы на Арбате, и на организацию работ по открытию филиала Дома счастья в Кириллове. Через несколько недель, изучив суть предложения Илоны, Совет директоров Компании Шмуэль принял решение по оказанию материальной помощи в создании филиала Дома счастья в России.
Илона ощутила прилив энергии. А тут ещё Николай Иванович Лемешев сообщил, что едет в Кириллов, но может выполнить и её поручения в связи с открытием Музея меннонитов в Москве и созданием Дома счастья в Кириллове. Конечно же, у неё нашлись для него задания, а понимание того, что процесс пошёл, что его теперь не остановить – давал ей новые идеи, требующие немедленного воплощения в жизнь.
Николай Иванович Лемешев, приехав в Москву, остановился у друга Илоны – писателя Артура Суровцева. В первый же день они обсудили задачи, поставленные перед Лемешевым Доротеей и Илоной. Задача – создания Музея меннонитов в бывшей квартире Марфы на Арбате, казалась Лемешеву вполне выполнимой, не требующей большого опыта и затрат времени, а вот вторая – создание филиала немецкого Дома счастья в российском Кириллове – не представлялась ему быстро решаемой. В любом случае нужны были советы Артура Суровцева и его практическая помощь.
За ужином мужчины решили не сбрасывать всё в одну кучу, а постепенно искать пути решения проблем в зависимости от их поступления день за днём, шаг за шагом, без паники и лишних хлопот.
 – Я прогуляюсь сегодня по Арбату, – оповестил утром Николай Артура. – Илона ждёт известий, нужно их ей предоставить. Сейчас располагаю только адресом квартиры её тётки Марфы. Она уже оформлена на Илону. Ключ от неё у соседей, насколько я это понял. Хочу посмотреть расположение комнат, набросать план, вернее, проект расположения в нём вещей и документов. Если честно, я такими делами никогда не занимался и ничего в них не смыслю.
Артур продолжил его мысль:
– Тогда предлагаю обратиться к знакомому Илоны – российскому немцу Теодору Рудольфовичу Петерсу. Наверное, она уже сообщила ему о том, что Пауль принял решение о создании Музея меннонитов. Теодор Рудольфович – пенсионер и, я думаю, что он располагает временем, для увековечивания памяти своих соотечественников. Он уже однажды прошёл через бюрократические инстанции в организации такого рода проектов. Теперь осталось применить его опыт к нашему конкретному случаю. У меня где-то есть его адрес. Назначь ему встречу. Вместе посетите квартиру, составите проект. А о том, как его осуществить, и кто это на свои плечи возьмёт, тоже подумайте. Нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
– Честно сказать, Илона на пост директора музея выдвинула твою кандидатуру. Ты – москвич, свободный писатель, да ещё и пенсионер. Решение за тобой. Будешь центром сбора информации о меннонитах. Этим делом можно уже и сейчас начать заниматься. Так ты согласен или тебе нужно ещё время для обдумывания предложения семьи Грегер?
– Предложение заманчивое, но я думаю, что оно не для меня. Чтобы поднять такое дело, нужен кровно заинтересованный в этом человек. Здесь свободным временем не обойтись, исследовательская струнка ещё нужна.  Вот, я, наконец, отыскал адрес и номер телефона Теодора Рудольфовича. Не тяни время. Звони ему сейчас и назначайте время встречи где-нибудь поблизости от квартиры Марфы на Арбате.
Лемешев поблагодарил Артура, потом набрал номер телефона. В трубке услышал бодрый голос пожилого человека:
 –  Добрый вечер. Я Вас слушаю.
 – Добрый вечер, Теодор Рудольфович. Моя фамилия – Лемешев. Я – писатель и друг Илоны, проживающей в Германии.
–  Приятно слышать. Передавайте и ей привет. А в чём причина Вашего звонка, господин Лемешев?
– У меня к Вам дело. За пять минут этот вопрос не решить. Давайте встретимся завтра на Арбате, например, в ресторане «Прага»? Там и поговорим в спокойной обстановке за обеденным столом?
– У Вас уже заказан столик? Если нет, то не делайте этого. Подождите таким безрассудством заниматься. На деньги, которые отдадим там за один обед, можно две недели прожить.
– Дело стоит того.
– Нет, нет. Вы лучше ко мне заходите часикам к двенадцати дня: и о деле поговорим, и пообедаем, и с хозяйкой моей познакомитесь, и коллекцию свою покажу.
На том и договорились. «Мир не без добрых людей, – потирая руки от удовольствия, произнёс Артур. – Вот это – наша старая гвардия. Не успели позвонить, а он уже готов незнакомому человеку душу открыть и в сердце впустить. Я – уверен, что Теодор Рудольфович согласится на это дело. И ты не сомневайся. Если будет необходимость, помогу ему в организаторских вопросах. Возможно, что он и не будет нуждаться в моей помощи. Если интернетом не владеет, помощницу среди своих знакомых отыщет…
–  Прекрасно. А что будем делать по второму вопросу об открытии филиала немецкого Дома счастья в Кириллове?
–  В этом вопросе нам тоже нужна помощь знающих людей. Помнишь Шмиловича Аркадия Липовича, заведующего московской Неврологической клиникой, в которой твоя Доротея находилась какое-то время до и после того, как мы её разыскали? Думаю, как раз он в этом вопросе нам сможет помочь. Съезжу к нему сегодня сам в Неврологическую клинику. Передам привет от Доротеи. Скажу, что замуж вышла, что в Кириллове вместе с подругой Дом счастья задумала открыть. Скажу, что ты, муж её, с этой миссией в Москву приехал, просишь совета.
– Прекрасно придумано. Тогда давай вечером встретимся в ресторане «Прага» на Арбате за ужином и обсудим дальнейшие пути наших действий.
– Опять ты со своей «Прагой». Наверное, ностальгия по былым годам замучила?
– Да, ты, Артур, прав. «И дым отечества нам сладок и приятен». Да, кстати, Илона передала тебе в подарок персональный коррелятор.
Вечер у Артура закончился тем, что он увлёкся программами прибора. Спрашивал и переспрашивал Лемешева, как он функционирует. В какой-то момент начал изучение своей родословной. Так и заснул, чуть не в обнимку с прибором на диване. Замятин вовремя это заметил и предложил пораньше лечь спать, чтобы пораньше встать и начать действовать.
Утром вышли из дома одновременно. Артур довёз Николая на машине до Арбатской площади и направился по своим делам в Неврологическую клинику. Николай, повинуясь интуиции, пошёл от Арбатской площади по Арбату, и вновь, как тогда в Израиле, ему представилось, что он идёт в Иерусалиме к дому Шмуэля и Эммы. Подойдя к одному из зданий, похожих на дом Шмуэля и Эммы, он вдруг понял, что это — тот самый дом, в котором намечено открыть Музей меннонитов. Так как было ещё рано, он присел на скамейку возле подъезда, решая для себя задачу, как войти в него. В это время входная дверь открылась. Из неё выбежал молодой человек, чуть не сбив Лемешева, который приподнялся со скамьи ему навстречу. «Да, нравы здесь не очень-то изменились с последнего моего приезда», - подумал Николай Иванович, но подошёл к двери поближе. Дождавшись ещё одного жильца, тоже, по-видимому, спешившего на работу, Лемешев, теперь уже не размышляя, проскользнул в подъезд через медленно закрывающуюся за незнакомцем дверь. Быстро поднялся на второй этаж. Постучался в дверь, расположенную прямо перед собой. Дверь открыла миловидная женщина. Представился. На вопрос: нет ли у неё ключей от квартиры Марфы, женщина, ни о чём не спрашивая, протянула связку ключей, как будто давно его ожидала. Помещение оказалась точным подобием квартиры Шмуэля и Эммы, хотя нумерация домов и квартир — были другими.
–  Такого совпадения не может быть, но квартира тёти Марфы на Арбате – точное подобие квартиры Шмуэля и Эммы на улице Бен-Йехуда в Иерусалиме. И расположена она в «том же самом» месте улицы! Это не может быть случайностью, – рассказывал он Артуру вечером, когда они сидели за столиком в ресторане на Арбате.
–  Да, странно. И какой ты вывод делаешь на основании этого факта?
–  Думаю, место это – святое, намоленное. Музей меннонитов, основанный в этом помещении, будет иметь будущее. Обрадую завтра его будущего руководителя, – улыбаясь, ответил Николай. – Я тебе ещё не рассказал о встрече с Теодором Рудольфовичем. Ты бы видел его коллекцию из книг, писем и вещей соотечественников-меннонитов. Он уже полжизни на создание музея отдал, оставалось только найти помещение для его открытия и показа экспонатов широкой общественности.
 – Прекрасно. А я тоже повстречался с заведующим Неврологической клиники. Он дал мне несколько адресов и советов по оформлению документов. Помог оформить заявку на Правительственный грант. Мне нужны от Илоны кое-какие копии документов, подтверждающих значение Дома счастья для Германии и возможностей сотрудничества на материальной основе.
– Хорошо. Тогда следующим моим шагом станет поездка в Кириллов. Познакомлюсь с местностью. Дом счастья в любом случае будем  там открывать, вот только разрешение на строительство получить ещё надо. Поеду в Кириллов готовить почву. С руководителями города познакомлюсь. Буду надеяться на провидение. Идея создания филиала немецкого Дома счастья – благородная. Думаю, что эта мечта скоро станет былью.
После того, как Лемешев обнаружил сходство квартиры Марфы в Москве с квартирой Эммы в Иерусалиме, он уже не удивился, когда в Кириллове обнаружил сходство того помещения, которое им предложили для открытия в нём Дома счастья, с помещением, в котором располагается Дом счастья Милены в Германии. Он сообщил об этом Илоне. Та передала слова Николая Ивановича профессору Замятину, который давно проявлял интерес к проекту подруг. Однако он, как руководитель Компании Шмуэль, решил вопрос иначе: «Для Дома счастья надо выстроить на средства Компании совершенно новое здание, отвечающее всем санитарно-гигиеническим нормам, и не на территории монастыря, а в самом городе, и не «типовой проект», а здание, специально спроектированное профессиональным архитектором в стиле исторической застройки Кириллова. Нужно искать архитектора, который справится с задачей – создать проект, который станет визитной карточкой Германии в России.
Доротея рвалась в бой. Она не могла долго ждать. Тогда на первое время решили выкупить то помещение, которое напомнило Лемешеву Дом счастья Милены в Германии. «Это будет наш управленческий центр, резиденция, – приняла решение супружеская чета Лемешевых. – Будем использовать его в будущем в других целях, например, как библиотеку или архив, или помещение для курсов церковного пения».
После того, как была решена проблема с помещением на первое время, семья Лемешевых переехала в Кириллов. Николай Иванович приступил к написанию книги о родословной архитектора Давида Ивановича Гримма, а Доротея начала набор персонала в Дом счастья и создание групп детей с особенностями психического развития, опираясь на опыт Дома счастья в Германии. «Мы будем с Миленой партнёрами. Сотрудничество начнётся с персонала: он будет смешанным, русско-немецким. Милена предложила пойти по проторённой дорожке. Она привезёт из Парагвая оставшихся там детей немецкого происхождения из расформированного детского дома. Недавно и от Илоны пришло сообщение о том, что она готовится к поездке со своей театральной группой в Пермь, на родину своих друзей по фестивалю – ребят с синдромом Дауна. Заведующий реабилитационным отделением Клиники в Москве – сам родом из Перми. Он предложил создать в кирилловском Доме счастья группу детей с диагнозом «аутизм», так как много лет занимается этим вопросом. Рихард Замятин горячо поддержал эту идею. Он сам давно работает с пациентами, страдающими этими заболеваниями психики».
Оставалось жить и верить, что всё задуманное исполнится. И жизнь обездоленных ребят наполнится светом и теплом Дома счастья, в котором всегда будет звучать музыка добрых сердец.
Глава двадцать третья, в которой Илона, по примеру Преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны, принимает православие и становится сестрой милосердия
После посещения квартиры Виктора Кудрина, где Илона впервые увидела портрет Великой княгини Елисаветы Феодоровны, её святой лик не оставлял её в покое. Княгиня стала путеводной звездой Илоны в поисках смысла жизни. Своими мыслями она как-то поделилась с Паулем:

– Интересно складываются судьбы. Елисавета Феодоровна родилась в Германии, в городе Дармштадте, в 1864-ом году в семье герцога Гессенского Людовика IV. Но сегодня знают о ней не только историки и верующие люди. В своё время её мать, Великая герцогиня Алиса (1843—1878), дочь королевы Великобритании и Ирландии Виктории I, была очень известной среди народа. Почёт и уважение она снискала делами милосердия и благотворительностью. Отзвуки её добрых дел наполнили любовью к людям сердца дочерей Елисаветы и Алисы (последней императрицы России). И вот уже отсветы их добрых дел коснулись и моей души. Наверное, время пришло пересмотреть жизнь и мои планы на будущее.

Пауль ответил ей тогда:
– Мой милый друг, ты права. Я давно чувствую в тебе потребность служения Богу и людям, нуждающимся в помощи. Кто знает, может, это –  твой путь, начертанный небесами.

– Хорошо, что ты понимаешь меня и идёшь даже дальше в стремлении помочь. Твоими словами ты благословил меня на действия в этом направлении.

– Я сам часто думаю о своей конфессии. Мать когда-то рассказывала, что я крещён в православной церкви. Результатом этого стало, правда, то, что я перестал посещать в немецкой школе уроки религии, раз не принадлежу ни к католикам, ни к лютеранам.

– А я – лютеранка, какой была при рождении и Великая княгиня Елисавета Феодоровна. Радуюсь этому. Также знаю, что в 1891-ом году она, выйдя замуж за князя Сергея Александровича, переехав в Россию, приняла православие. Эта конфессия может и нас с тобой соединить. Мне для этого нужно принять православие.

– Илона, моя добрая душа, моя любовь к тебе не имеет границ. Ты сама должна определиться с твоими дальнейшими действиями. А я готов помогать тебе во всех начинаниях.  На нас лежит большая ответственность за будущее детей. Влад уже идёт своим путём, а вот младшие… Им нужен устойчивый компас в плавании по жизни. Ты – мать и психолог. Ты им нужна сейчас.
– Спасибо, мой друг. Я всегда думаю о наших детях. Рада, что чувствую в твоём сердце созвучие моим мыслям. Труден жизненный путь, но когда есть такие ориентиры, как жизнь Преподобномученицы княгини Елизаветы Феодоровны, то много рассуждать не нужно, надо просто действовать. У Елисаветы Феодоровны не было детей. Смерть мужа, Великого князя Сергея Александровича, была отправной точкой создания ею в Москве Марфо-Мариинской обители. Великая княгиня – её основательница. Не забываются строки одного из писем о её сомнениях, о том, что она взяла неподъемный крест и либо когда-нибудь пожалеет об этом и сбросит его, либо погибнет под его тяжестью. Она сделала тогда свой выбор.
– Трагичная история. Восхищаюсь Великой княгиней. Милая Илона, действуй и помни, что я всегда с тобой. Скажи, мой друг, может, тебе известно, почему её называют Преподобномученицей?

– Она приняла мученическую смерть 18 июля 1918-го года в русском городе Алапаевске. Обстоятельства её гибели получили в последнее время широкое освещение в российской прессе. Недавно Виктор Кудрин прислал мне аудиозапись своего выступления по радио "Благовещение" в 2013 году. На вопрос корреспондента: когда узнала его бабушка Боброва о той страшной трагедии? – Виктор Кудрин ответил: «Я не знаю, были ли тогда сообщения официальные. Кроме сообщений о расстреле царя и царицы, не было сообщений о том, что расстреляна вся царская семья. Слово "казнь" не упоминалось. "Ликвидированы Царская семья и находящиеся с ней лица", – такой была формулировка в закрытом постановлении. Было ли сообщение о том, что на следующий день остальные родственники царя погибли? Не знаю».
Пауль, будет лучше, если ты сам прочтёшь об этом в интернете:

– Дай нам, Боже, волю и мужество, так же прожить свою жизнь, и так же встретить свой смертный час! Я думаю, что о Великой княгине Елисавете Феодоровне должны знать люди всех конфессий, не только русские и не только верующие.
– Я недавно прочла её письмо к племяннику мужа Императору Николаю II. Она признавалась в нём, что ощущает себя даже "в большей степени русской, чем многие русские", а её воспоминания о годах, проведённых в России, в любимой ею Москве, растворяются в моих впечатлениях о времени, проведённом среди русских друзей на фестивалях, да и в нашей с тобой поездке в оренбургские степи на малую родину твоего деда. Она находила благородный пример в истинно православных людях.
Илона открыла свой дневник и прочла из него цитату из письма Елисаветы Феодоровны: «И я чувствую себя настолько ничтожной, недостойной безграничной любви Божией и той любви, которая меня окружала в России – даже минуты скорби были освещены таким утешением свыше, а незначительные недоразумения, естественные среди людей, – были сглажены с такой любовью, что я могу только повторять: "Слава Богу за всё, за всё"».
Дорогой Пауль, это чувство единения с русским народом посетило и меня в дни, проведённые с отцом, а позже с тобой на родине моих предков. Всё возвращается на круги своя. Я не думаю о жизни в России, но уголок России в Германии хотела бы создать и посвятить себя служению людям.
                Эпилог
Профессор Замятин продолжает работать в Клинике. Он также консультирует персонал Дома счастья по вопросам методики работы с аутичными детьми. У него наработан многолетний опыт в этом направлении. В какой-то момент он решает вернуться в Россию, на родину своих предков. В Москве создаёт филиал своей Клиники, и постепенно «отходит от дел», перейдя на положение «почётного консультанта» этого филиала с данными ему пожизненными полномочиями в определении стратегии работы с пациентами.
Милена по-прежнему возглавляет Дом Счастья во Фрейбурге. Влад и Верена – его сотрудники. Влад работает в нём юридическим консультантом, а Верена – Сестрой Милосердия. Их дети – медики.

Доротея с мужем, российским писателем Николаем Ивановичем Лемешевым, проживают в Кириллове. Она возглавляет там филиал немецкого Дома счастья.

Пауль работает в Компании Шмуэль и занимается врачеванием на безвозмездной основе. Илона – сестра милосердия. Она создаёт третью книгу трилогии, в которой рассказывает о возрождении народной медицины в Клинике профессора Замятина и в Хабаровском Институте народной медицины. Книга существует и в виде текста, и в виде многосерийного документального фильма, хранящегося в памяти коррелятора.

Дети Пауля и Илоны поселяются в Кириллов на берегу Сиверского озера. Для них эти места становятся родными. Через некоторое время туда переезжают Пабло Григорьевич и Лусия. Он становится Главным врачом Кирилловского Дома счастья. Его жена, Лусия, преподаёт в нём детям этнографию и продолжает читать курс этнографии в Католическом университете Рио-де-Жанейро в режиме онлайн, посредством коррелятора. Лусия счастлива, что живёт теперь в маленьком городке среди прекрасной природы, а не в мегаполисе Рио-де-Жанейро, жизнь в котором всегда её тяготила. Выйдя замуж за Пабло, она присоединяется к Православной Церкви.