Счастливая Люся

     Такое прозвище ещё бог весть когда ей дал мой отец, и оно, как-то очень быстро, и что называется намертво, к ней прилипло. Мне кажется, я даже помню, как именно это произошло. Отец стоял в гостиной у окна, находясь в меланхолическом настроении, как правило, преобладающим у него в трезвости, и вдруг с каким-то даже надрывом произнёс:
- О, счастливая Люся идёт… И замолчал, но так красноречиво и так недосказано-горько, что помню мы с матерью, повинуясь какому-то странному импульсу, тоже выглянули в окно. Через двор шла она, Люся. Невысокая, полноватая, внешне ничем не примечательная, средних лет женщина. Наша соседка снизу.
- Конечно, счастливая, - тут же едко отозвалась мать, - ей ведь никто нервы не мотает. И выразительно посмотрела на мужа. Надо сказать, что отец, обладая невероятной эрудицией и наблюдательностью, а также умением подмечать невидимые на первый взгляд, но наиболее точно характеризующие человека детали, почти никогда не говорил просто так. От нечего делать. Его краткие, меткие замечания всегда были приправлены изрядной долей сарказма и далеко не самого безобидного юмора. Это нам с братом было отлично известно. Потому-то его высказывания в отношении нас, задевали за живое гораздо больше материнского беззлобного шума.
     Он и в тот раз оказался прав. Попал, что называется, не в бровь, а в глаз. И когда я потом встречала Люсю, разговаривала с ней, то не могла понять, как же я раньше этого не замечала? Ну то, что она счастливая? После отцовской реплики это казалось настолько очевидным. Всё дело, на мой взгляд, было в её походке. Вернее, в том, как она несла себя. Она плыла, она жила в каждом моменте своей жизни и наслаждалась им. Люся никогда никуда не спешила. По крайней мере, я не помню такого. Мне трудно было представить Люсю суетливой, торопящейся или даже просто взволнованной.
     Она производила впечатление человека, который давно не только понял, чего он хочет, но даже уже и получил желаемое. Хотя назвать её жизнь безоблачной, успешной или лёгкой, у меня и сейчас не поворачивается язык.
Впрочем, обо всём по порядку. Как и где проходили молодые годы Люси, мне неизвестно, мы познакомились, когда ей было около сорока лет. У неё в тот период времени имелась уже довольно взрослая дочь Оля и муж - хронический алкоголик. Некоторое время назад Люся поняла, что муж Анатолий, алкоголик именно хронический, а значит, безнадёжный и неизлечимый. То есть пропащий. Не пьяница, не выпивоха, а самый, что называется, законченный алкаш. Люся приняла это, как данность и смогла организовать своё личное пространство таким образом, чтобы как можно меньше пересекаться с собственным супругом, проживающим, между прочим, на одной с ней территории. Неизвестно пыталась ли Люся что-то с этим сделать или сразу поняла всю тщетность подобного рода усилий, но когда мы познакомились, они уже жили с мужем совершенно изолированно, насколько это возможно в двухкомнатной квартире. Люся с дочкой жили в большей комнате, ну а лысый бедолага Толян, более известный, как Череп, стало быть, в маленькой. Столовался соломенный муж абсолютно независимо от жены с дочкой, и даже в разное время, чтобы, упаси бог, лишний раз на площади общего пользования не пересекаться. Но поскольку, Череп, особенно в последние годы, в основном, только закусывал, причём, как правило, это происходило вне дома, то это не являлось такой уж большой проблемой.
     Глядя на то, как Толик, уже в половине девятого утра сидит в невменяемом состоянии на лавочке во дворе, соседи привычно и осуждающе качали головами. Люсе часто сочувствовали и советовали подавать на развод, а заодно и на раздел имущества. Людмила удивленно вскидывала брови:
- Это ещё зачем? Да вы что? А квартира? Он ведь свою часть тут же пропьёт, и всё равно придёт к нам…
- Да, - вздыхали соседки и прочие доброжелатели… - квартиру в центре действительно жалко… Проблема…
- Да какая же это проблема? - искренне не понимала Люся… Мы давным-давно чужие люди, он сам по себе, я сама по себе… Пусть живёт, как он хочет… Мне лично всё равно, лишь бы меня с Олей не трогал… У нас договорённость… Женщины обречённо махали руками:
- Разве можно договориться с алкоголиком?! Люся отвечала красноречивым взглядом и светлой, с лёгкой грустинкой улыбкой Моны Лизы, в которой не было ни вызова, ни тени превосходства. А лишь спокойная уверенность и полное сознание своей правоты. Затем Люся, кивнув напоследок головой, разворачивалась и не спеша, помахивая лёгкой сумочкой, направлялась в парк, на концерт или премьеру фильма.
     Люся когда-то слегка работала в государственном учреждении. Но весьма непродолжительно и давно. Это было утомительно, неинтересно и съёдало почти всё её личное время. Которого и так катастрофически не хватало на всё, чем Люся хотела бы заняться. Вот уже тогда, наблюдая за этой женщиной, мне стал известен ещё один секрет счастливого человека. Он в обязательном порядке любит себя. А значит, холит, оберегает и принимает полностью. Со всем, что было, есть и ещё будет. Люся именно любила себя. По этой, в том числе причине, работу нашла совсем другого рода. И, несмотря на то, что пропащий муж Анатолий получал, как оказалось, даже какую-то пенсию и исправно выделял некоторую часть на содержание дочери, Люся устроилась к очень обеспеченным людям кем-то вроде гувернантки. Ей очень нравилась новая работа. Вообще, надо заметить, что глядя на неё, в вас непременно рано или поздно начала бы крепнуть уверенность, что жить нужно исключительно так, как эта женщина. И никак иначе! Это происходило непроизвольно. Исподволь. Чёрт его знает почему. Люся проникновенно и с воодушевлением рассказывала, как хорошо её приняли в этом огромном и красивом доме. Как, на самом деле, мало у неё обязанностей, и какую массу удовольствия она получает, общаясь с такими воспитанными детьми и их приятными во всех отношениях родителями.
     Прошло время, и дочка Оля выросла замуж. Вскоре после этого радостного события, наш двор облетела страшная новость. Толю-черепа убил в пьяной драке его собутыльник.
     Не считая нужным скрывать облегчение и спокойную удовлетворённость текущими событиями, Люся после свадьбы, переезда дочери и похорон мужа, сделала хороший ремонт на какие-то полагающиеся ей выплаты, и зажила в полнейшем согласии с собой, людьми и окружающим миром.
     Теперь она могла присматривать за детьми обеспеченных и щедрых родителей уже на своей жилплощади. При этом, не уставала радоваться Люся своему счастью, пьяный Толик не отсвечивал своим шишковатым черепом, отравляя прилегающее пространство алкогольным выхлопом и нечленораздельными звуками. Да и дочка Оля, молодец, с замужеством не тянула, как некоторые, а хоть и выскочила в восемнадцать, зато, как показало время - всерьёз и надолго.
     Очередной секрет счастливой Люси открылся мне внезапно, когда мы оказались вместе на детской площадке с детьми. Я со своим маленьким внуком, она с очередным «присматриваемым» ребёнком. Люся, своим приятным, хорошо поставленным голосом, образно рассказывала о многочисленных достижениях своего воспитанника. Каковых, то бишь достижений, до прихода в его жизнь Люси, понятное дело никак не наблюдалось.
- Он такой славный, - искрящимися добротой и излучавшими свет глазами, смотрела на безучастного малыша Люся, несильно качая его на качелях, - и очень смышленый… И характер покладистый… Что ты! С прошлыми ребятами не сравнить… У тех родители уехали на день как-то, столько продуктов оставили помню, ну я решила куриный супчик сварить. Тем более, курица домашняя, лапша яичная. И сварила, м-м-м, объеденье! Зову их обедать, а они посмотрели в тарелки и спрашивают:
- Что это? Ну я, понятно, отвечаю, мол, суп… А они мне:
- Суп? Мы не едим суп, мама говорит, что это еда для бедных… Люся счастливо и непринужденно смеётся. А с Муратиком, - ещё один взгляд на апатичного, пухлого малыша, - вообще никаких проблем нет… Я смотрела на неё и вспоминала, как ещё недавно она ничуть не меньше восхищалась «прошлыми ребятами». И поняла: Люся счастлива в каждый момент своей жизни именно потому, что полностью и без всякого сопротивления принимает его, любуется им и совершенно искренне им восхищается. Она растворяется и живёт в нём. Проживает каждой клеточкой и впитывает в себя без остатка. Её жизнь прекрасна, потому что она так действительно считает. Люся счастлива, от того, что сама всей душой стремится к этому.
     Неудобно жить с активно употребляющим алкоголиком? Зато не нужно таскаться по судам и вся недвижимость рано или поздно окажется в твоём распоряжении. Не нравится торчать целыми днями на работе? Найди не слишком обременительное занятие, которое бы подходило твоей натуре и оно превратится в удовольствие. Кстати, услуги Люси вскоре стали весьма востребованы. Дети её обожают. В последнее время, уже она диктует условия родителям, на которых соглашается несколько часов в день оставаться с их детьми. Каждый день после завтрака, Люся направляется в парк. У неё утренний моцион. Затем ей привозят одного-двух детей (не больше), которых не нужно укладывать днём. Люся об этом договаривается заранее. Такие хлопоты ей ни к чему. Она с ними гуляет. Затем немного, в удовольствие, занимается,  кормит едой, исключительно той, которую оставляют для них родители и горячо обнимает на прощание. После этого, Люся совершенно свободна. У неё много друзей и я бы сказала, единомышленников. С которыми она, время от времени, путешествует, занимается йогой и активно посещает культурные мероприятия.
- У вас же своих внуков - двое, - успеваю вставить я, в коротком перерыве между Люсиным умилением сообразительностью Муратика и небольшой, доступной лекцией ему же о преимуществе носового платка перед собственной ладошкой.
- Да, - вздыхает Люся и смотрит на меня безоблачно-безмятежным взглядом, - не знаю, зачем это было делать… Теперь вот Оле трудно, конечно… А я и рада бы помочь, но такой возможности не имею… Я ей сразу сказала, хорошо подумай, прежде чем идти на этот шаг… Вот мне нужен был один ребёнок, я его родила… И подняла сама, никто не помогал… Тебе нужно больше - ради бога, твоя воля, но и рассчитывай в таком случае только на собственные силы… Она взглянула на часы:
- Нам пора, Муратик, скоро за тобой приедет твоя мама… Она с улыбкой посмотрела на моего внука:
- Вы вчера у родителей были? Я так и поняла… Шурик бегал, я слышала… Ты в следующий раз, будь добра, следи за тем, чтобы не топал, ну или носки вязаные надевайте ему… Я ведь рано ложусь, потому что устаю очень… Сама видишь…
     Люся неспешно развернулась, взяла ребёнка за руку и направилась к дому горделивой походкой королевы, с удовольствием прогуливающейся по саду в своей летней резиденции. Я смотрела ей вслед и вдруг поймала себя на мысли, что тяжело вздыхаю и обречёно произношу вполголоса, в точности, как мой отец:
- Счастливая Люся…